Самосохранительное поведение российской семьи в условиях пандемии коронавирусной инфекции (COVID-19)

E.V. Kamyshova, candidate of sociological sciences, associate professor, associate professor of the department of social work, National Research Ogarev Mordovia State University, Saransk.

Based on the analysis of the problems of the Russian family in the conditions of COVID-19, the article reveals the specifics and significance of its self-preservation behavior. Examples of such behavior in a pandemic are given, and a General conclusion is made about its viability, but problematic issues are also identified. Recommendations are made in the field of social policy to optimize the use of the potential of this type of behavior for the family to get out of the current crisis.

Key words: family, COVID-19, self-preservation behavior, family resources, social policy.

Введение. Функционирование семьи как социального института общества традиционно связано с ролью «поглотителя» внешних и внутренних рисков, так или иначе трансформируемых ею для минимизации их негативных последствий. Тем не менее семья их очень чутко воспринимает. Одним из таких рисков стало распространение с начала 2020 года пандемии коронавирусной инфекции (COVID-19) сначала в странах Азии, Америки, Европы, а затем и в России.

В основу данной статьи заложена проблема самосохранения российской семьи в условиях пандемии коронавирусной инфекции (COVID-19).

Актуальность проблемы в том, что сегодня в России практически не осталось семей, которых пандемия коронавируса не коснулась бы. По данным Оперативного штаба по предупреждению завоза и распространения новой коронавирусной инфекции на территории Российской Федерации, на 10 октября 2020 года в стране зафиксировано 1 285 084 заболевших [13]. В первую пятерку регионов - «лидеров» по числу случаев заражений входят Москва - 325 917 человек, Московская область - 76 972, Санкт-Петербург - 47 063, Нижегородская область - 34 543, Свердловская область - 30 915 заболевших [13]. Обнадеживает, что в России уже выздоровели 1 016 202 человека, но, к сожалению, есть и 22 454 смертельных случая [13]. Все эти люди - чьи-то мужья, жены, дети, родители, братья, сестры, а значит, их заболевание - боль и переживание огромного числа семей. Даже те российские семьи, которые пока избежали заражения, в сложившейся ситуации «коллективного горя» [16, с. 44] столкнулись с неожиданными для себя вопросами и трудностями.

Предупреждение и преодоление проблем семьи, возникновение или обострение которых спровоцировано пандемией, в значительной степени зависит от своевременности и адекватности государственно-общественной помощи, без которой сложившаяся ситуация может привести к непредсказуемым социокультурным эффектам. Вместе с тем, исходя из положений ресурсной теории социальной работы, многое зависит и от самой семьи, которая уже сейчас демонстрирует собственные варианты решения вызванных коронавирусом проблем, в том числе за счет активизации самосохранительного поведения.

Таким образом, актуальность исследования связана:

- в теоретическом плане - с необходимостью анализа проблемы самосохранения российской семьи в условиях пандемии COVID-19 из-за ее недостаточной изученности в науке;

- в практическом смысле - с острой потребностью в использовании всех ресурсов помощи семье в данной чрезвычайной ситуации, одним из которых выступает ее самосохра- нительное поведение.

Методика. Объектом исследования является современная российская семья как малая группа и социальный институт, предметом - самосохранительное поведение современной российской семьи в условиях пандемии коронавирусной инфекции (COVID-19).

Цель исследования - на основе социологического анализа проблематики российской семьи в условиях пандемии COVID-19 раскрыть особенности и значение ее самосохрани- тельного поведения, а также предложить рекомендации в области социальной политики по обеспечению максимально полного использования потенциала данного типа поведения для выхода семьи из сложившегося кризиса с минимальными для нее потерями.

Теоретико-методологической основой исследования выступил ряд социологических теорий: семьи как социального института; семьи как малой социальной группы; социальных рисков; социального обмена. Помимо этого исследовательская деятельность опиралась на социокультурный, системный, дифференцированный и междисциплинарный подходы. В качестве же основной базы для исследования определены теория «вызова и ответа» А. Тойнби [14], теория социальной стигматизации Г. Беккера [4], теория защиты слабо защищенных групп М. Пэйна [11] и ресурсная теория социальной работы З.П. Замараевой [6], Е.И. Холо- стовой [17].

В качестве методов исследования использованы: анализ статистических данных, анализ научной литературы, вторичный анализ исследований, типология, аналогия, проектные методы выработки рекомендаций.

Результаты. Самосохранительное поведение семьи - особая, уникальная социокультурная форма самозащитного поведения. «Сохранять», согласно толкованию С.И. Ожегова, - значит «сберечь, не дать кому-, чему-нибудь пропасть, погибнуть или потерпеть ущерб», остаться «сохранным», то есть «в целости, без порчи» [8, с. 692]. Соответственно, основной задачей самосохранительного поведения семьи является ее сохранение собственными усилиями и способами, как при внутренних противоречиях, так и под влиянием социокультурных рисков.

В условиях пандемии COVID-19, с одной стороны, самосохранительное поведение семьи обусловлено природным инстинктом: семья, будучи системой, обладает самосохранитель- ным началом, ведь она является не только школой человечности, но и постоянным процессом воспроизводства человеческого рода, непрерывной связью поколений. С другой стороны, в условиях возрастающего давления социума на семью данное поведение определено необходимостью разрешения противоречий между социальным и биологическим. В связи с этим мы солидарны с Н.П. Дубининым, утверждающим, что обе эти детерминанты (и генетическая программа, и социальное наследование) обладают общим свойством - непрерывностью, а мутагены среды способны создать угрозу наследственности человечества [5, с. 61]. Поэтому, изучая самосохранительное поведение семьи в условиях пандемии, важно не пренебрегать подобными диалектическими взаимосвязями, ведь «человеческая животная природа трансформируется в процессе социального, но не отменяется последним» [12, с. 318].

Распространение COVID-19 и введение в связи с этим государством ограничительных мер (режимов самоизоляции, карантина и др.) являются, несомненно, экстремальной и кризисной ситуацией, которая выходит за рамки нормального опыта жизнедеятельности семьи и несет для нее страхи, тревоги, потери. История человечества доказывает, что преодолеть такие кризисы можно лишь объединяясь. Неслучайно К. Ясперс отнес солидарность людей, которая постоянно нарушается и всегда вновь заявляет о своих требованиях, к условиям человеческого бытия [18, с. 69-70]. Это в условиях пандемии повышает значимость самосохранительного поведения семьи в разы.

Между тем для предупреждения панических настроений важно понимание того, что семья не впервые оказывается в таких рискогенных условиях. История семьи как социального института знает примеры влияния многих страшных эпидемий и заболеваний, оставивших следы на ее структуре, образе жизни, социальном здоровье и благополучии. Многие из них проявили себя и в XXI веке (лихорадка Эбола, свиной грипп и др.). Значит, семья как кумулятивная система, обладающая памятью, исходя из теории «вызова и ответа» А. Тойнби [14], не только теряла что-то в этих ситуациях, но и приобретала опыт их преодоления, включая и опыт самосохранительного поведения.

Специфика самосохранительного поведения российских семей в условиях пандемии COVID-19, следуя логике дифференцированного подхода, должна изучаться с учетом типологии семей, в качестве критериев которой можно выделить:

• осознание семьей ответственности за соблюдение ограничительных мер;

• уровень самоизоляции семьи;

• актуальность, острота и последствия коронавируса для конкретных семей;

• характер отношений в семье в период самоизоляции;

• нуждаемость семьи во внешней государственно-общественной помощи;

• наличие у семьи ресурсов для самопомощи и самосохранения и др.

Типологизация семей показывает, насколько разнятся их проблемы и самосохранительное поведение. Например, можно предположить, что те семьи, которых заболевание обошло стороной, не могут в полной мере понять чувств тех, кто стал мишенью коронавируса, переживал за родственников, а возможно, и пережил чью-то смерть. Отличаться будет и отношение к самоизоляции у семей, члены которых продолжали работать (очно или дистанционно) и получали доход, и семей, потерявших работу. Очевидно, что есть специфика и в поведении семей медиков, социальных работников, волонтеров, оказавшихся на «передовой» борьбы с коронавирусом.

Призывая субъекты социальной политики к четкому пониманию того, что в каждой российской семье влияние пандемии COVID-19 приобретает неповторимые черты, считаем необходимым охарактеризовать и общие семейные трудности. В их числе:

1) социально-психологические проблемы. К стрессорам для семьи относят: страх за свое здоровье и здоровье близких; длительность самоизоляции; неопределенность; нарушение привычного распорядка дня и образа жизни; потерю работы или ее перевод в необычный дистанционный формат; сложности с совмещением семейных и профессиональных ролей при работе «на удаленке»; финансовые проблемы; разочарование из-за невозможности реализации жизненных планов; нелогичные и непоследовательные действия органов власти и др. [3; 10; 16; 19; 20]. Всё это усиливается тем, что «весь мир оказался в очень травмирующей ситуации» [3, с. 34]. В числе наиболее серьезных проявлений переживаемого семьями и отдельными их членами стресса: страх, ступор, растерянность, апатия, раздражительность, тревожность, эмоциональное истощение, депрессии, неуверенность в завтрашнем дне, утрата способности критически мыслить и трезво оценивать ситуацию и др.;

2) медико-социальные проблемы. Они обострились ввиду непосредственного заражения коронавирусом, обострения хронических заболеваний как следствия задержки медицинской помощи в условиях ввода ограничительных мер, снижения иммунитета из-за длительной самоизоляции;

3) социально-педагогические проблемы. Проявляются, прежде всего, в обострении вопросов и противоречий, связанных с воспитанием и образованием детей. Например, многие семьи оказались неготовыми к дистанционному образованию из-за проблем с техническим обеспечением, отсутствием должных навыков работы на компьютере, неспособности родителей помогать детям в освоении школьной программы в домашних условиях, что стало серьезной причиной стрессов и конфликтов;

4) безработица. В период режима самоизоляции из-за экономических трудностей закрылись или реорганизовались многие предприятия и организации, что повлекло за собой рост увольнений по инициативе как работодателей, так и работников. В частности, незапланированные увольнения по собственному желанию нередко связаны с тем, что не все оказались способны и готовы работать удаленно;

5) финансовые трудности. В условиях ограничительных мер оказались временно невостребованными многие виды деятельности (например, в сфере туризма, досуга, культуры, услуг, торговли и др.), что лишило часть семей дохода. С этим же столкнулись индивидуальные предприниматели и их работники. К тому же некоторые семьи продемонстрировали нерациональное экономическое поведение, начав массово скупать определенные товары. А для тех семей, где есть заболевшие, финансовые проблемы актуализировались в связи с расходами на оплату лечения и последствиями их длительного отсутствия на рабочих местах;

6) рост злоупотребления алкоголем, семейно-бытового насилия. Например, за рубежом зафиксирован резкий рост обращений женщин к специалистам правоохранительных и социальных служб, вызванных домашним насилием [9], в частности в Китае - в 3 раза, а во Франции - на 30% [19]. В России официальная статистика по данной проблеме не разглашается, но отдельные исследования и информация в социальных сетях указывают на ее актуальность и в нашей стране [2; 3];

7) рост конфликтности в семейных отношениях. Он связан с долгим совместным пребыванием в режиме самоизоляции на одной территории, усугубляемым стрессорами и проблемами, о которых речь шла выше. В этих условиях даже дружным семьям сохранить нормальные отношения непросто. А в семьях, где отношения и раньше были напряженными, конфликтность увеличивается в разы. Можно прогнозировать, что повышение конфликтности вкупе с ростом насилия, алкоголизма, другими факторами во многих российских семьях приведет или к пересмотру отношений между супругами, родителями и детьми, другими родственниками, или к их распаду;

8) стигматизация в отношении тех семей, которые стали мишенью коронавируса. В группе риска - семьи, в которых есть заболевшие, а также контактировавшие с больными или возможными носителями инфекции. Но агрессия может вылиться и на семьи, члены которой уже переболели, или у кого-то в них есть просто легкие признаки простуды [15, с. 12]. Особое внимание приковано к семьям медиков, социальных работников, волонтеров, которые взаимодействуют с больными. Окружающие стараются избегать их, отказываются от совместного проведения досуга, делают критические замечания, намекают на звонки «куда следует» в случае нарушения ими карантина. В новостной ленте официальных российских СМИ нет сообщений о групповой агрессии и травле зараженных в нашей стране (как это, например, проявлялось в Италии, Украине, других странах). Но в социальных сетях встречаются эмоциональные и грубые комментарии в адрес тех наших соотечественников, кто «привез» коронавирус из зарубежья, совершает поездки по стране, открыто нарушает режим карантина, и т.д. Это вызвано страхом заражения, слухами, стереотипами, фейко- выми новостями, репортажами в СМИ с акцентом на негативных последствиях заболевания и его социальной опасности, низким уровнем культуры людей и др. [15].

Перечень проблем, порождаемых COVID-19, для семьи как социального института, конечно, еще шире. Например, он опасен своими негативными демографическими последствиями, учитывая и без того кризисную семейно-демографическую ситуацию в России. Среди них: сокращение брачности ввиду ограничения возможностей для знакомств, регистрации брака, проведения свадебных торжеств; снижение рождаемости из-за отложенных беременностей; рост смертности из-за коронавируса и обострения хронических заболеваний, снижения иммунитета в период самоизоляции. Кроме того, в нашей стране прогнозируется рост разводов как следствия кризисов, которые возникли в супружеских отношениях в период длительного совместного пребывания в ограниченном пространстве и которые супругам не удалось преодолеть (по аналогии с Китаем, где после снятия режима самоизоляции отмечается бум разводимости [7, с. 5]).

В этих сложных условиях государство предпринимает определенные попытки защитить семью. С начала активного распространения коронавируса на территории страны Правительством РФ реализуется целый ряд новых экстренных мер социально-экономической поддержки (новые пособия для семей с детьми, больничные для работников старше 65 лет, меры поддержки безработных, инвалидов, работников медицинских учреждений, социальных служб, волонтеров, а также поддержка малого и среднего бизнеса и др.).

Вместе с тем российская семья в рамках самосохранительного поведения, используя его традиционные механизмы, выделившиеся на самых ранних исторических этапах формирования ее социозащитных институтов (индивидуальный, инстинктивно самосохранительный, материнский, отцовский, родительский и групповой), и сама демонстрирует примеры активного использования своих внутренних ресурсов в ответ на вызовы коронавируса.

Пример 1. Опасаясь заражения COVID-19, многие семьи, действительно, ответственно относятся к соблюдению введенных ограничительных мер, исключают, насколько это возможно, внешние социальные контакты.

Пример 2. Некоторые семьи «на всякий случай», имея в виду негативные экономические последствия пандемии, стали активнее обрабатывать дачные и приусадебные участки, завели домашнюю птицу и мелкий сельскохозяйственный скот.

Пример 3. Семьи активно осваивают новые формы занятости и заработка, например: бизнес-коучи, психологи, преподаватели, репетиторы активно включаются в практику платных онлайн-вебинаров; индивидуальные предприниматели, работающие в сфере торговли, от-

крывают интернет-магазины; парикмахеры оказывают услуги на дому; гиды проводят виртуальные или ночные экскурсии; и т.д.

Пример 4. Часть родителей, опасаясь заражения детей, по-прежнему не водят их в детские сады, отказываются от занятий в учреждениях дополнительного образования, спортивных секциях и творческих коллективах, хотя их работа на данный момент возобновлена.

Пример 5. Опасаясь стигматизации, многие семьи, в которых выявлен коронавирус, в целях самосохранения стараются скрывать это от широкой огласки. Нередко не разглашается и информация о приезде родственников из других регионов, которые могут быть носителями инфекции, или о собственных путешествиях и т.д. Боясь подозрений и отчуждения, многие при проявлении признаков острого респираторного заболевания не обращаются за медицинской помощью.

Подобного рода примеры подтверждают, что самосохранительное поведение семьи, испытывая серьезные удары в условиях пандемии COVID-19, тем не менее демонстрирует свою жизнеспособность, совершенствует свои способы, формы и технологии.

Обсуждение. Социально-биологическая природа самосохранительного поведения российской семьи, уже ни одно тысячелетие обеспечивающая удовлетворение социально значимой потребности ее сохранения как малой группы и социального института под влиянием внутренних противоречий и натиском новых социокультурых угроз, в условиях пандемии COVID-19, продолжает удивлять нас своей жизнеспособностью.

Однако следует поставить и проблемные вопросы, связанные с самосохранительным поведением российской семьи в условиях пандемии. Например, почему одни семьи нацелены на самосохранение, а другие демонстрируют прямо противоположное поведение (не соблюдают самоизоляцию, не используют средства гигиенической защиты, посещают дни рождения, свадьбы, похороны, едут на курорты и др.)?

Почему в одних семьях есть взаимопонимание при выявлении COVID-19 и больным родственникам готовы помогать (например, соглашаясь на совместное проживание во время болезни при понимании риска заражения), а в других семьях это приводит к неприятию, конфликтам, ослаблению и даже разрыву отношений?

Как можно объяснить то, что кто-то (например, семьи в республиках Северного Кавказа) в случаях пребывания заболевших родственников в больницах берет их детей на время к себе (хотя, вероятно, также, как и все, испытывает тревогу по поводу заражения), а кто- то даже не задумывается о такой помощи, и дети их родственников вынужденно попадают на некоторый срок в социальные учреждения?

Какие роли каждый из членов семьи играет в самосохранительном поведении при COVID-19? Не противоречат ли они друг другу? Как меняются традиционные семейные роли в условиях коронавируса?

Какие ресурсы семьи оказываются необходимыми и востребованными в рамках самосохранительного поведения в условиях пандемии?

Как разрешить противоречия между семьей, старающейся себя сберечь, и государством, которое, с одной стороны, тоже в этом заинтересовано, а с другой стороны, например, обязывает многих своих граждан выходить на работу для борьбы с коронавирусом (медики, социальные работники, полицейские) или же принимает решение о возобновлении деятельности детских садов, школ, вузов, других организаций и предприятий, хотя соблюдение эпидемиологических требований в них в ряде случаев сомнительно?

Какова роль конкретных социальных институтов, учреждений и специалистов в активизации самосохранительного поведения семьи в этих условиях?

На кого надеяться семье в этой чрезвычайной ситуации, откуда черпать силы для само- сбережения, если всё больше исследований фиксируют растущие сомнения россиян как в способности государства защищать своих граждан, так и в том, что их благополучие может быть достигнуто собственными силами [1, с. 133]?

Перечень таких вопросов может быть продолжен. Они многочисленны, актуальны, остры и требуют скорейшего научного анализа и принятия соответствующих практических решений.

Заключение. Для оптимизации форм и результатов самосохранительного поведения семьи в условиях пандемии COVID-19 важно повышать значимость семейных ценностей для личности, общества и государства. Очевидна необходимость активной практической работы, осуществляемой на основе межинституционального, межсекторного и межведомственного взаимодействия, по борьбе с угрозами и последствиями пандемии, которые препятствуют самосохранению семьи. В рамках государственной социальной политики необходимо продолжать активную поддержку семьи на основе регулярного мониторинга ее социального самочувствии и оценки соответствия мер социальной помощи актуальным для нее проблемам.

Востребованным является и развитие форм адресной социальной работы по профилактике конфликтов, насилия, разводов, других семейных проблем, обострившихся в условиях пандемии. Не менее важна информационно-просветительская работа о важности выполнения мер, нацеленных на предупреждение как краткосрочных, так и отдаленных негативных последствий пандемии для функционирования семьи.

Список литературы

социальный кризис семья