Дискурс декоммунизации Киева в опыте переименований

Ключевая идея, выраженная Латуром в понятии DingpoLitik, состоит в том, что границы политической сферы определяются не столько институциональными механизмами общественной активности и политического представительства граждан, сколько способностью тех или иных «предметов беспокойства» сосредотачивать вокруг себя общественное внимание. Если кратко, политика начинается там, где появляется объект, способный генерировать внимание и волнение общественности. В этой связи, попасть в центр политического разбирательства рискуют не только политики, чиновники и лидеры общественного мнения, но и любая вещь, в том числе и объект городской инфраструктуры -- мост, если он становится заметным источником некоторого рода проблем. Сама способность таких объектов «порождать вопросы и проблемы» не является их перманентной характеристикой, а всегда имеет свою историю, что позволяет ставить вопрос о «начале» и «конце» их политизации. Латур описывает 5 стадий политизации, через которые может пройти (или не пройти) тот или иной предмет беспокойства. Каждая из них предполагает своё особое понимание «политического» и позволяет вести речь об особых следствиях для общественной жизни. Таким образом, автор выстраивает своеобразный диапазон возможностей политизации объекта, который варьируется от ситуации «политическое-1» до ситуации «политическое-5».

Если кратко перечислить их, то порядок политизации будет следующий. Первой в списке идёт разработка инновационных проектов с планом их последующего внедрения в общественную жизнь. На этом этапе предметом беспокойства является сама инновация, её научная, техническая и экспертная проработка. Обеспокоенная публика состоит преимущественно из её создателей (учёных, инженеров, заказчиков и других агентов инновации). Ключевые черты «политического-1»: новаторский характер и относительно узкий круг «обеспокоенных лиц», преимущественно состоящий из групп задействованных специалистов. Затем имеет место попытка внедрить инновацию в общественную жизнь, порождающая первые вспышки беспокойства со стороны разных «внешних» заинтересованных групп. Главные характеристики «политического-2»: резкий рост общественного внимания, появление проблемы в медиа, публичное обсуждение рисков. Следующий этап («политическое- 3») - артикуляция зародившейся в общественной жизни проблемы на официальном уровне. Объект попадает в центр публичной политики и провозглашается либо общенациональной/городской проблемой, либо объектом национального/городского достояния, требующим защиты или разбирательства. На следующем этапе («политическое-4») начинается работа институциональных механизмов демократии - открытая общественная полемика, отражающаяся на политических решениях властей, перевод дискуссии на специальные публичные площадки (Latour 2012: 249). Финальная стадия политизации связана с угасанием публичного внимания. Перевод вещи в статус само собой разумеющегося компонента общественной жизни, где она становится «частью ежедневной рутины административного менеджмента» (ibid.), однако со всегда существующим риском снова оказаться в центре внимания публики. Этот рутинный характер -- ключевая особенность «политического-5». Следует отметить, что эти стадии воспроизводят лишь некоторую логическую последовательность. В реальности же объекты политизации могут возвращаться с каждой стадии на предыдущую или перескакивать через одно или два звена.

Если вкратце представить в указанной логике историю моста в Киеве, то последовательность стадий политизации будет выглядеть следующим образом. Первая стадия длилась с 1968 по 1976 годы (разработка проекта моста, строительство, запуск). В рамках данной статьи нет возможности подробно обсуждать перипетии и контроверзы, вызывающие беспокойство участвующих сторон на данном этапе (Moskovskiy most... 2016). Обозначим лишь, что проект строительства действительно был инновационным, поскольку речь шла о создании первого в СССР вантового мостового перехода. В его создании в разном качестве участвовали группы инженеров и архитекторов из Киева и Москвы, речные службы Киева, Министерство транспорта Советского Союза и высокопоставленные чиновники УССР (включая Владимира Щербицкого) и др. Отметим также несколько таинственную историю с его названием, которое успело трижды смениться ещё до введения объекта в эксплуатацию. Сначала в проектах он фигурировал под названием «Пивничный», затем его хотели назвать «Мостом дружбы народов», однако за несколько дней до открытия объекта команде инженеров было сообщено «сверху», что мост получит название «Московский». Источник этого решения остался неизвестным даже для руководителя проекта, инженера Георгия Фуксы (Osipchuk 2006).

После введения моста в эксплуатацию его стали использовать в штатном режиме. Его переход из статуса «обыденного» объекта городской инфраструктуры в статус объекта публичного внимания происходил в первую очередь по причине его постоянно обсуждающейся высокой аварийности и плохой транспортной проходимости, в том числе на официальном уровне (Godik 2017). Анализ городских новостных сайтов показывает, что большая часть упоминаний Московского моста связана со случающимися там пробками и ДТП. Для снижения его аварийности государственными органами предпринимался целый ряд мер, включая религиозные обряды: «Своеобразный подарок водителям ко Дню автомобилиста сделала столичная Госавтоинспекция. Она пригласила игумена Евстратия для освящения Московского моста» (Obozrevatel 2005).

Это свидетельствует о том, что политизация моста может осуществляться и осуществляется различными способами.

Однако окончательная политизация Пивничного моста началась с 2014-го года из-за его названия в свете вооруженной агрессии РФ. Первые свидетельства об использовании этого объекта киевской городской инфраструктуры в пространстве символического противостояния появились летом 2014 года, когда «Киевляне покрасили Московский мост в национальные цвета [...]. Проезжающие автомобилисты активно сигналили, приветствуя такую инициативу киевлян. Люди останавливались, подходили и предлагали взять 50-100 гривен в качестве вклада в расходные материалы» (Andreev 2014). Этот момент стал своеобразной точкой перехода в ситуацию «политического-3», когда функционирующий в рутинном режиме объект стал привлекать внимание общественности в связи с неактуальным ранее поводом -- его названием. В 2016 году данная ситуация была также принята во внимание комиссией по переименованию при КГГА, которая огласила намерение присвоить мосту имя его создателя Георгия Фуксы. Общим контекстом общественного внимания к этому вопросу стала вооруженная агрессия РФ. После инициированного УИНП переименования Московского проспекта в проспект Степана Бандеры на сайте КГГА стали появляться электронные петиции, призывающие изменить название Московского моста. Среди оглашённых предложений, помимо предложенного самой администрацией варианта, были озвучены и другие возможные названия. Среди них были представлены нейтральные географические (Пивничный, Черниговский, Деснянский, Троещинский), нейтральные политические (мост Соборности), радикальные (мост Степана Бандеры) и даже шуточные (мост Тома и Джерри).

Переход политизации в четвертую стадию, если следовать логике Латура, возможен лишь в случае развитых институтов гражданского общества и понятных механизмов его воздействия на принятие управленческих решений, когда лидеры общественного мнения перенимают повестку у чиновников и политиков, вступая с ними в полемику и перераспределяя места формирования политической повестки. В целом, проходящая в Украине кампания по декоммунизации (и деколонизации) общественного пространства нередко подвергается критике именно ввиду отсутствия развёрнутых общественных обсуждений данной проблематики, когда списки новых топонимов утверждаются без консультации с жителями соответствующих улиц, районов и населённых пунктов. Однако в случае бывшего Московского моста можно вспомнить публичную дискуссию с тематическим названием «Московский мост -- враг Украины?» (MoLyar et al. 2016), которая состоялась 2 августа 2016 года в Украинском кризисном медиа-центре. Во время этого разговора ряд экспертов

представили несколько альтернативных стратегий принятия решений насчёт переименования моста и других городских объектов. Сложно говорить о том, насколько значительным было это событие для формирования решения городских властей, поскольку оглашённые намерения по его переименованию в мост им. Фуксы не увенчались успехом (Gricenko & Kasyanova 2016), но в 2018 году мост получил нынешее достаточно нейтральное название «Пивничный», т.е. Северный.

Аналогичная ситуация случилась с Московским проспектом и Московской площадью, в отношении которых, однако, были применены разные топонимические стратегии. Если проспект был выведен на новый виток политизации за счёт присвоения ему имени Степана Бандеры, то площадь была изъята из контекста широких исторических и политических дискуссий за счёт её переименования в Демеевскую. (См. также комментарий общественному радио тогдашнего главы УИНП В. Вятровича (V'yatrovich 2016)).

Можно сказать, что повседневное функционирование Пивничного моста с момента его появления, осуществлялось в режиме «политического-5». Стоит остановиться на нём подробнее. Его Латур связывает с разработанной Мишелем Фуко идеей «правительности» и трактует её так: «институты, которые с виду кажутся совершенно аполитичными в своей бесшумности, обыденности, рутинизированности, превратным образом представляют важнейший аспект того, что мы называем совместной жизнью, хотя из-за них никто не скандалит, и они вряд ли выведут конгрессменов из парламентской спячки» (Latour 2012: 250). Так топоним «Московский(-ая)» мост/проспект/площадь/улица длительное время репрезентировал политический центр Советского Союза на территории Киева, что в условиях политического господства Москвы не могло не вызывать соответствующих политических импликаций по поводу субординации между метрополией и подчиненной ей столицей «одной из советских республик». Этот топоним по своему символическому статусу явно не был эквивалентом Киевского вокзала или Киевской улицы в Москве, поскольку символически воспроизводил асимметрию между политическим центром и периферией в СССР. Тем не менее, такой способ «негласного» присутствия политики в жизни пользователей Московского моста длительное время не становился проблемой.

Проблема стала актуальной после начала вооруженной агрессии РФ против Украины, когда слово «московский» стало в официальном политическом дискурсе Украины (а также в значительной части гражданского общества) семантическим эквивалентом слова «вражеский». Идея переименования моста в рамках более общих процессов изменения топонимики во многих городах и сёлах Украины стала одной из заметных тем в общественных дискуссиях. Единственным возможным условием перевода данного объекта в условно «аполитичный» статус (5 стадия политизации) стало присвоение ему «нейтрального» названия. Присвоение не-человеческому объекту не-человеческого имени может стать средством снижения общественного внимания, что и случилось с некогда Московским мостом, который в результате решения Киевского горсовета от 22 февраля 2018 года стал Пивничным мостом. В целом же данный кейс интересен именно как пример того, что материальные объекты, составляющие важную часть городской инфраструктуры, могут неожиданным образом становиться источником общественного беспокойства и объектом широкого публичного внимания.

Московский проспект Степана Бандеры: противостояние петиций

Размещать на сайте городской администрации петиции киевляне получили возможность с осени 2015 года, то есть уже после старта процесса декоммунизации. Среди всех 5,7 тыс. петиций, размещенных на сайте КГГА, около 300 посвящены процессу переименований. Это достаточно много, учитывая, что среди направлений, по которым создаются петиции, значатся такие насущные, как градостроение, жилищно-коммунальная сфера, социальная защита, транспорт и другие. Очевидно, что данная тема не может лишь своей содержательной актуальностью опередить значение для населения таких насущных проблем. Также вряд ли можно считать, что такое число петиций, посвященных переименованиям обусловлено системным смещением в типе коммуникаций, мол, потому что их создают люди, пользующиеся интернетом, а не те, кто звонят или пишут письма в городскую администрацию. Ведь такая животрепещущая для активной общественности, высокообразованных групп тема, как градостроение (незаконная застройка, охрана памятников, планирование территорий и т.д.) насчитывает почти такое же количество петиций.

В целом петиции имеют неплохую успешность: собрали необходимые 10 тысяч подписей 5%, они были переданы на рассмотрение, некоторые отклонены, а некоторые уже реализованы. Те, которым не удалось достичь этого показателя, собирали по нескольку сотен, реже -- тысяч подписей. В то же время большинство петиций в рубрике переименования улиц набирали не больше сотни подписей. А единственная петиция, набравшая необходимые 10 тыс. подписей против переименования Московского проспекта, была отклонена после проверки и выявления создания около 30 % подписей техническими средствами В ответе, подписанном Киевским городским главой, указано в частности: на основании этой проверки можно утверждать, что в целом было накручено около 2937 голосов, что составляет 27,4% общего количества подписей, это существенно повлияло на достижение петицией необходимого количества голосов .

Именно в рубрике переименований появляются, так называемые, квазипетиции, стремящиеся не столько повлиять на процесс переименований, сколько осмеять его. Например, одна такая предлагала переименовать Московский проспект в проспект «Пушистых Котиков», за несколько дней активного подписания она набрала 400 подписей и на том была забыта.

Как видим, в процессе декоммунизации петиции не сработали как полноценный инструмент прямой демократии. Тем не менее, по словам Ярослава Шибанова (MoLyar et al. 2016), невзирая на количество голосов поддержки, каждую петицию в КГГА рассматривают, воспринимая их как указание на проблему, возможную подсказку интересного решения, хоть и не обязаны этого делать. Петиции, как и процедура публичного обсуждения путем голосования на сайте КГГА, создали свое поле демонстрации сил разных точек зрения, их конкуренции между собой. Что не могло не привлечь к себе внимание и стало предметом обсуждения в публичном пространстве.

«Среди петиций с предложениями по переименованию улиц на сайте КГГА можно выделить такие группы как реакция на события, смерть известного человека, запрос от власти, юмор, и запрос от людей, которые хотят «свою» улицу (в честь родственника), рассказал Лев Шевченко, исследователь архитектуры, журналист. Он отметил также, что петиции сейчас не являются репрезентативным инструментом: далеко не все люди знают о голосовании, значительная часть заинтересованных не умеют воспользоваться электронным голосованием. Кроме того, уже фиксировали попытки сознательно злоупотреблять этим инструментом. «Если на сайте КГГА В один и тот же день появляются 2 петиции от разных людей с разными названиями, но идентичным мотивационным текстом -- я это понимаю, как чью-то игру», -- рассказала Владислава Осьмак. «В последнее время мы увидели попытки вмешиваться в ход голосования. Сейчас мы привлекаем техническую службу к тому, чтобы предупредить такие манипуляции», -- подтвердил Ярослав Шибанов» (Molyar et al. 2016).

В противостоянии петиций мы выделили как основные две позиции, борющиеся «за» или «против» декоммунизации в её идеологическом измерении, и третью -- позицию нейтрализации. В последней, в свою очередь, есть две группы. Первая группа самая многочисленная, она объединяет петиции с предложениями конкретных «нейтральных», человеческих, но чаще нечеловеческих названий. А другая группа -- те, где предлагаются сами правила «нейтрализации» для всей декоммунизации. Случаются и так называемые саркастические, но их текст значительно ближе к противникам декоммунизации, немного ближе к ним и аргументы петиций под условным названием «какая разница».

Из трех сотен петиций о переименовании каждая шестая посвящена Московскому проспекту, что, в свою очередь, непропорционально много среди всей рубрики переименований. Вокруг этой далеко не центральной магистрали разгорелась самая жаркая дискуссия, сосредоточился и почти весь горячий дискурс, тем более что проспект Степана Бандеры (бывший Московский проспект) ведет к Московскому мосту, и их названия нередко рассматривают вместе. Но интересно, что баталии развернулись не столько по поводу старого названия, сколько по поводу нового. Фигура лидера национально-освободительного движения времен Второй мировой войны стала критериальной для определения принадлежности либо непринадлежности позиций к героико-патриотической в дискурсе декоммунизации.

Мы же уделим внимание и старому названию. Старость его очень относительна, ведь оно возникло лишь в 2003 году, придя на смену урбанониму проспект Красных Казаков во времена стратегического партнёрства РФ с Украиной при президентстве Леонида Кучмы и премьерстве Виктора Януковича. В констатирующей части Решения горсовета, переименовывающем проспект Красных Казаков в Московский, упоминается письмо главы Оболонской районной в городе Киеве государственной администрации (Kyjivs'ka... 2003), а вот в Постановлении горадминистрации уже дается примечание, что переименование совершается «в честь дружеских связей между городами-побратимами Киевом и Москвой» (Kyjivs'ka 2004), так что мотивационная база указывает на геополитику.

Это решение горсовета интересно ещё тем, что в нём одновременно переименовывается проспект Красных Казаков в Московский проспект и улица Радгоспна (Совхозная) в честь украинского поэта, диссидента Василя Стуса (Kyjivs'ka. 2003). Что выглядит весьма противоречиво, поскольку в текстах Василя Стуса и текстах почитания его памяти топоним Москва употребляется с ярко выраженными негативными коннотациями, как антипод; Москва здесь репрезентировала весь советский тоталитарный режим, была его квинтэссенцией и главным актором:

«Памяти Миколы Зерова»

Москва, гора Медвежья, Кемь

и в море Соловки -

от слёз разбухший в мерзлоте

путь горя и тоски.

[***]

Москва -- Чибью, Москва -- Чибью, печорский концентрак тут строит новую страну на крови и костях. (Перевод c украинского В. Кишинёвского) Московский проспект, получивший в 2003 году своё, теперь уже старое название, был последним урбанонимом из ряда «московских», регулярно появляющихся на карте Киева по мере его такой колонизации. Первым ещё во времена Российской империи в ХУІІІ веке появилась в Киеве улица Московская, находящаяся в то время на московском направлении, затем уже в СССР в южной части города в центре Московского района (1957-2001 гг.) появляется площадь Московская (1969 г.) и ещё через десятилетие в противоположной части - Московский мост (1976 г.).

Общественное обсуждение (голосование на сайте КГГА) проекта о переименовании Московского проспекта в проспект Степана Бандеры длилось с 28.03.2016 по 28.05.2016 года. В результате «за» было набрано 3146, «против» 2548 и оставлено 226 комментариев. Это было самое многочисленное голосование. Комментарии были нескольких типов: против переименований, против конкретного варианта переименования, альтернативные более нейтральные предложения, и, наконец, -- существенно меньше -- в поддержку данного варианта переименования. Эти же типы позиций встречаются и среди петиций. А 7 июля 2016 года Киевский городской совет проголосовал за переименование Московского проспекта в проспект Степана Бандеры.

Петиции относительно Московского проспекта начали появляться с конца 2015 года ещё до начала самого процесса голосования на сайте и продолжают множиться до сегодняшнего дня. Почти все они предлагали альтернативные названия двух типов: так или иначе связанные с местностью (Троещенский, Вербный, Киевский, Троицкий, Пивничный, Деснянский) или же с выдающимися личностями (Героев защиты Донецкого аэропорта, Ивана Выговского, Богдана Ступки). Ближе ко времени размещения проекта постановления о переименовании для голосования появляются петиции саркастического толка (напр., проспект Леди Гаги) и просто против названия в честь Степана Бандеры. Во время голосования поток петиций не уменьшился, а по окончанию голосования и после позитивного решения городских властей активизировались протестные петиции, впрочем, не набиравшие более полутысячи подписей. Аргументация противников переименования строилась как на утверждении ненужности переименований вообще, критике фигуры Степана Бандеры, чаще с использованием советских штампов, так и на отстаивании нейтральности прежнего названия. С. Бандера в этих текстах не признается «своим», он «чужак», «не киевлянин», «по другую сторону баррикад» в их версии истории Второй мировой войны. А вот «Московский» в текстах петиций подается как «старое», «историческое», «истинное» и «нейтральное» название -- скорее всего, это дань лексике дискурсивной «краеведческой» позиции, и означает большую ценность всего, что было прежде, до изменений.

Напротив, героико-патриотическая позиция в немногих петициях и комментариях за данное переименование проводит «внутреннюю колонизацию» (в терминологии Александра Эткинда (Etkind 2011)). Их ценность и цель завершить модернистский проект построения нации, в т. ч. путем унификации, а может и тоталитаризации.

Такая динамика становится ещё одним доказательством избрания электронных петиций в качестве дискуссионной площадки для борьбы сторонников и противников декоммунизации и её конкретных стратегий, а не выражения простой заинтересованности граждан.

Как мы увидели, в описанных случаях переименований городских объектов представлены обе дискурсивные позиции: краеведческая («имперская старина») и героико-патриотическая («националистическая»). Обе имеют своих представителей в органах, принимающих участие в процессе переименования (комиссия по вопросам наименований при КГГА, депутатский корпус городского совета, УИНП), имеют мобилизированную общественность, имеют возможность донести свою позицию через медиа.

Вместе с тем в нормативных актах преимущество ни одной из них не прослеживается: например, символы и наследие Российской империи не подпадают под декоммунизацию, а память борцов за независимость хотя и должна почитаться, но не обязательно в урбанонимии. Тем не менее, в процессе декоммунизации обе указанные позиции во многом противостоят друг другу, причем первая, опекая советское прошлое, чаще оппонирует декоммунизации в целом.

Дискурсивная позиция деколонизации с её деконструкцией оснований первых двух и нейтральных стратегий, изучением политичности вещей представлена пока что лишь в исследовательском поле, в том числе и в данной статье.

Таким образом, урбанонимия столицы Украины может рассматриваться в фокусе дискурса в широком и в узком понимании. В первом случае отмечаем постепенный (послевоенная УССР и первые десятилетия независимости) и взрывной (процесс декоммунизации после Революции Достоинства) процессы - по аналогии с процессами развития культуры у Юрия Лотмана (^тап 1992: 18-24) -- задействования урбанонимии в социальном пространстве и конвертации символического в политический капитал. В первом случае происходит наименование по мере появления новых объектов и время от времени возникает необходимость переименований, полностью контролирующихся городскими властями, позиция жителей при этом, как правило, пассивная и подчиненная. Любопытно, что в ходе постепенных переименований в первые годы независимости было декоммунизировано немало городских объектов, но они не вызывали таких жарких и масштабных дискуссий, как это видим в 2015-2016 годах. Взрывные процессы переименований и наименований в ходе декоммунизации, наоборот, активно задействовали государственные институты, политикум, экспертное сообщество, общественные организации, различные группы населения. В разных публичных пространствах -- общественные слушания, публичные лекции и дискуссии, сайты для петиций и голосований, медиа -- разворачивается дискурс в узком понимании, формируются и проявляются рассмотренные в статье дискурсивные позиции.



Библиография

1. Abramowicz, Zofia & Dacewicz, Leonarda. (2010). Changes in urbanonymy of northeastern Poland in the context of statehood transformation. Acta onomastica 51(2): 417-429.

2. Ainiala, Terhi & Jani, Vuolteenaho, editors. (2009). Urban place names. International symposium. 13-16 August 2009. Helsinki. Abstracts. Helsinki: Research institute for the languages of Finland, (accessed 19 Dec, 2019).

3. Aks'onova, Valentyna. (2010). Vulycju Mazepy u Kyievi perejmenuvaly z porushennjamy - holova komisiji Kyjivrady. Radio Svoboda [from Ukr.: Radio Free Europe/Radio Liberty],

4. Andreev, Yuriy. (2014). Fotofakt: kievlyane raskrasili Moskovskiy most v cveta nacionalnogo flaga. VGORODE.UA [from Rus.: In the city], (accessed 20 Dec, 2019).

5. Azaryahu, Maoz. (1997). German reunification and the politics of street names: the case of East Berlin. Political Geography 6(16): 479-493.

6. Bachyns'ka, Halyna & Tyshkovec', Marija. (2014). Urbanonimna systema mista Ternopolja. Naukovi zapysky Ternopil's'koho nacional'noho pedahohichnoho universytetu. Serija: Movoznavstvo [from Ukr.: Scientific notes of Ternopil National Pedagogical University. Series: Philology] 2(24): 15-18.

7. Belei, Oleg. (2014). Innovacionnye processy v ukrainskoi urbononimii na fone posttotalitarnoi central'no-vostochnoi Evropy. Anuari de Filologia. Llengues i Literatures Modernes [from Cat.: Yearbook of philology. Languages and modern literatures] 4: 91-109.

8. Berg, D. Lawrence & Jani, VuoLteenaho, editors. (2009). Critical Toponymies: The Contested Politics of Place Naming. Aldershot: Ashgate Publishing, Ltd.

9. BiLins'ka, Ljubov. (2014). Zmina poLitychnoho ustroju ta perejmenuvannja vuLyc': dosvid Nimechchyny. Mova i kul'tura [from Ukr.: Language and culture] 17: 128-133.

10. Borysenko, MyrosLav. (2001). Toponimika Ukrajiny 1920-1930-kh rokiv (istorychnyj anaLiz). Etnichna istorija narodiv levropy [from Ukr.: Ethnic history of European nations] 8: 21-25.

11. Borysova, Tetjana. (2013). Specyfika Londons'koji urbanonimiji. Naukovi zapysky Nacional'noho universytetu "Ostroz'ka akademija". Ser.: Filolohichna [from Ukr.: Scientific notes of NationaL University of Ostroh Academy. Series: PhiLoLogy] 39:7-9.

12. Bourdieu, Pierre. (1993). Sociologija politiki [from Rus.: SocioLogy of poLitics]: Per. s fr. Sost., obshh. red. i predisL. N. Shmatko. Moscow: Socio-Logos.

13. David, JarosLav. (2013). Street names - between ideoLogy and cuLturaL heritage. Acta onomastica LIV 1: 5360.

14. Dijk, Teun van. (1998). Ideology: A Multidisciplinary Approach. London: Sage.

15. Dijk, Teun van. [2008] (2015). Diskurs i vlast': Reprezentacija dominirovanija v jazyke i kommunikacii [from Rus.: Discourse and power]. Per. s angL. Moscow: URSS.

16. Dekhtjar'ova, L. (2010). Istorija mista Kyieva z najdavnishykh chasiv do 2000 roku: Nauk.-dopom. bibLiohr. pokazhch. u vydannjakh KhVII st.- 2000 r.: T. II, Kn. 8 [from Ukr.: History of Kiev from ancient times to 2000 year: Scientific-auxiLiary bibLiographicaL index of the editions since XVII century to 2000 year: VoL. II, book 8]. Kyiv: Instytut istoriji AN Ukrajiny.

17. Domarans'kyj, Andrij. (2011). Perspektyvy zminy nazv administratyvnykh odynyc' kirovohrads'koji obLasti: probLemy “ekspertnoho seredovyshha”. Naukovi zapysky Ternopil's'koho nacional'noho pedahohichnoho universytetu imeni Volodymyra Hnatjuka. Serija: Heohrafija [from Ukr.: Scientific notes of TernopiL VoLodymyr Hnatjuk NationaL PedagogicaL University. Series: Geography]. 2: 6673.

18. Eriksen, Thomas. (2012). PLace names in muLticuLturaL societies. Names and Identities, Oslo Studies in Language 4(2): 71-80.

19. Etkind, ALexander. (2011). Internal Colonization: Russia's Imperial Experience. Cambridge, UK: PoLity Press.

20. FoucauLt, MicheL. ([1969] 1996). Arkheologija znanija [from Rus.: The archaeoLogy of knowLedge]: Per. s fr. Obshh. red. Br. Levchenko. Kyiv: Nika-Tsentr.

21. Gnatiuk, OLeksiy. (2018). The renaming of streets in post-revoLutionary Ukraine: regionaL strategies to construct a new nationaL identity. AUC Geographica 53(2):119-136.

22. Godik, Edgar. (2017). StaLo izvestno, kakim mostam v Kieve grozit obrushenie. RBK - Ukraina [from Rus.: Ukraine],

23. Gricenko, NataLiya & Kasyanova, Irina. (2016). Pereimenovaniya v Kieve: chto zhdet Moskovskiy most. Vesti. [from Rus.: News]

24. HaLaj, Oksana. (2009). Ukrajins'ka urbanonimija zakarpattja v XX - XXI st. [from Ukr.: Ukrainian urbanonymy of Transcarpathion region of XX-XXI century]. Avtoreferat dysertaciji na zdobuttja nauk. stupenja kand. fiLoL. nauk: spec. 10.02.01 «Ukrajins'ka mova». Uzhhorod: Uzhhorods'kyjnacionaL'nyj universytet.

25. HarvaLпk, MiLan. (2011). LinguaL and extra-LinguaL aspects of deveLopment of street names in the Czech RepubLic. In Directions in Urban Place Name Research, AiniaLa, Terhi and VuoLteenaho, Jani (eds). Helsinki: Kotimaisten kieLten tutkimuskeskus, 10-15.

26. Hnatjuk, OLeksij. (2013). Urbanonimy mist Ukrajiny jak marker terytorial'noji identychnosti naselennja. Chasopys social'no-ekonomichnoji heohrafiji [from Ukr.: Human Geography Journal] 15: 144-147.

27. Hrichchina, Alina. (2017). Urbanonimika jak haluz' suchasnykh toponimichnykh doslidzhen'. Linhvistychni doslidzhennja: Zbirnyk naukovykh prac' Kharkivs'koho nacional'noho pedahohichnoho universytetu imeni H.S. Skovorody [from Ukr.: Linguistic studies: Collection of scientific works of H. S. Skovoroda Kharkiv National Pedagogical University] 45: 3-8.

28. Hrycak, Yaroslav. (2007). Konstrujuvannja nacional'noho mista: vypadok L'vova. Dukh i Litera [frm Ukr.: Spirit and letter] 17-18: 157-181.

29. Hyrych, Ihor. (2013). Suchasna kyjivs'ka toponimika jak vyjav istorychnoji svidomosti. Nacional'na ta istorychna pamjat' [from Ukr.: National and historical memory] 8: 133-141.

30. IGU/ICA Commision on Toponymy and the Unit for Language Facilitation and Empowerment, UFS, organised by. (2015). International symposium on place names: “Place names, diversity and heritage”,

31. Karoyeva, Tatjana. (2017). Z dosvidu robochoi hrupy shhodo “dekomunizacii” publichnoho miskoho prostoru Vinnyci: pohljad istoryka. City History, Culture, Society 1(2): 196-206.

32. Khoroshkovatyj, Oleksij. (2004). Toponimika mista Kharkova (istorija perejmenuvan'). Dopovid'. Kraieznavchi chytannja v Kharkivs'kij derzhavnij naukovij biblioteci im. V. H. Korolenka [from Ukr.: Local history reading at the Kharkiv State Scientific Library of Vladimir Korolenko], 31 sep. 2004., (accessed 19 Dec, 2019).

33. Kievskyi hubernator. (1869). Chast' offycjal'naja [O naymenovanii nekotorbikht ulits i ploshhadej v Kieve]. Kievljanyn [from Rus.: Kievan] 95, 14 avhusta, 15 bereznja 2013,

34. Krsko, JaromN'. (1996). Urbanonyma na sklonku druheho tisicrocia (na vzorke gemerskych miest). Urbanonyma v kontexte historie a sucasnosti : Mater. z onomast. kolokvia (Banska Bystrica 3-5 septembra 1996). [from Slov.: Urbanonyma in the context of history and the present: Mater. from the onomastic colloquium (Banska Bystrica 3-5 September 1996)]. Bratislava; Banska Bystrica: 115-127.

35. Krsko, JaromN'. (2013). Linguistic and cultural dimensions of Slovak onomastics in slavistics research. Human affairs 23: 289-294.

36. Kudrejko, Iryna. (2015). Urbanonimy Zaporizhzhja, Odesy, Ternopolja, Khmel'nyc'koho: lynhvokul'turolohichnyj aspekt. S. 192-199 v Rekviem filologicheskii. Pamjati E. S. Otina. Kn. 1. Sbornik nauchnykh trudov/ Gumanitarnyi centr "Azbuka" [from Rus.: Requiem philology. In memory Of E. S. Otina. Book 1. Collection of scientific works/ Foundation of Humanitarian Researches and Initiatives «Azbuka»]. Kyiv: Izdatel'skii dom Dmitrija Burago.

37. Kudryc'kyj, Anatolij. red. (1995). Vulyci Kyieva. Dovidnyk [from Ukr.: Streets of Kiev. Directory]. Kyiv: «Ukrajins'ka encyklopedija» imeni M. Bazhana.

38. Kutik, Maksim. (2011). Yandeks pokazal voditelyam samyie avariynyie mesta Kieva. AIN.UA

39. Kyjivs'ka mis'ka derzhavna administracija. (2004). Rozporjadzhennja Kyjivs'koji mis'koji derzhavnoji administraciji vid 12 serpnja 2004 roku # 1505 «Pro najmenuvannja ta perejmenuvannja vulyc' i ploshh v m. Kyievi. Derzhavnyj arkhiv mista Kyieva [from Ukr.: State archive of Kyiv], f. 1689, op. 1, spr. 2215, ark. 120-122, 12 Dec 2012

40. Kyjivs'ka mis'ka Rada deputativ trudjashhykh. (1953). Rishennja vykonavchoho komitetu Kyjivs'koji mis'koji Rady deputativ trudjashhykh vid 29 hrudnja 1953 roku # 2610 «Pro najmenuvannja mis'kykh vulyc'». Derzhavnyj arkhiv m. Kyieva [from Ukr.: State archive of Kyiv], f. R-1, op. 4, spr. 674, ark. 104-113, 2 April 2013

41. Kyjivs'ka mis'ka Rada deputativ trudjashhykh. (1955). Rishennja vykonavchoho komitetu Kyjivs'koji mis'koji Rady deputativ trudjashhykh vid 5 lypnja 1955 roku # 857 «Pro perejmenuvannja vulyc' m. Kyieva», ch. 1, ch. 2. Derzhavnyj arkhiv m. Kyieva [from Ukr.: State archive of Kyiv], f. R-1, op. 4, spr. 796, ark. 123-149, 2 April 2013

42. Kyjivs'ka mis'ka Rada deputativ trudjashhykh. (1977a). Rishennja vykonavchoho komitetu Kyjivs'koji mis'koji Rady deputativ trudjashhykh vid 21 bereznja 1977 roku # 410 «Pro vporjadkuvannja najmenuvan' ta perejmenuvan' vulyc' i ploshh m. Kyieva». Derzhavnyj arkhiv m. Kyieva [from Ukr.: State archive of Kyiv], f. R-1, op.8, spr.1712

43. Kyjivs'ka mis'ka Rada deputativ trudjashhykh. (1977b). Rishennja vykonavchoho komitetu Kyjivs'koji mis'koji Rady deputativ trudjashhykh vid 6 chervnja 1977 roku # 824 «Pro perejmenuvannja Holosiievs'koho shljakhu na vul. Henerala Rodimceva». Derzhavnyj arkhiv m. Kyieva [from Ukr.: State archive of Kyiv],

44. Kyjivs'ka mis'ka Rada deputativ trudjashhykh. (1977c). Rishennja vykonavchoho komitetu Kyjivs'koji mis'koji Rady deputativ trudjashhykh vid 19 veresnja 1977 roku # 1396 «Pro najmenuvannja ploshh m. Kyieva». Derzhavnyj arkhiv m. Kyieva [from Ukr.: State archive of Kyiv], f. R-1, op. 8, spr. 1739, ark. 246, 26 July 2013

45. Kyjivs'ka mis'ka rada. (2003). Rishennja Kyjivs'koji mis'koji rady vid 27 bereznja 2003 roku # 351/511 «Pro perejmenuvannja vulyci Radhospnoji u Svjatoshyns'komu rajoni na vulycju Vasylja Stusa ta prospektu Chervonykh Kozakiv u Obolons'komu rajoni na Moskovs'kyj prospekt». (accessed 19 Dec, 2019).

46. Kyjivs'kyj mis'kyj komitet Kompartiji Ukrajiny i Kyjivs'ka mis'ka Rada deputativ trudjashhykh. (1957). Postanova bjuro Kyjivs'koho mis'koho komitetu Kompartiji Ukrajiny i vykonavchoho komitetu Kyjivs'koji mis'koji Rady deputativ trudjashhykh vid 10 hrudnja 1957 roku # 2193 «Pro vporjadkuvannja spravy prysvoiennja imen derzhavnykh i hromads'kykh dijachiv vulycjam i derzhavnym ustanovam m. Kyieva». Derzhavnyj arkhiv m. Kyieva [from Ukr.: State archive of Kyiv], f. R-1, op. 4, spr. 926, ark. 577-578, 15 kvitnja 2013,

47. Latour, Bruno. (2005). Reassembling the Social. An Introduction to Actor-Network Theory. Oxford University Press.

48. Latour, Bruno. (2012). Kopernikovskii perevorot v politicheskoi teorii. Sociologija vlasti [from Rus.: Sociology of power] (6-7): 235-255.

49. Ljashenko, Roman. (2005). Urbanonimy mista Kirovohrada za chasiv Nezalezhnosti Ukrajiny ta jikh motyvacijna baza. Naukovi zapysky serija filolohichni nauky (movoznavstvo) [from Ukr.: Scientific notes. Series: Philology (linguistics)] 59: 310-315.

50. Lotman, Yurii. (1992). Kul'tura i vzryv [from Rus.: Culture and explosion]. Moscow: Gnozis, Izd. Gruppa «Progress».

51. Mahryc'ka, Iryna. (2013). Urbanonimika Luhans'ka jak zasib formuvannja kul'turnoji identychnosti meshkanciv mista. Zbirnyk naukovykh prac' uchasnykiv II Vseukrajins'koji naukovo-praktychnoji konferenciji “Fakhova mova jak dynamichnyj funkcijnyj riznovyd zahal'nonarodnoji ukrajins'koji movy” (m. Luhans'k, 30-31 travnja 2013 r.) [from Ukr.: Collection of scientific works of participants of the II All-Ukrainian scientific-practical “Professional language as a dynamic functional type of the national Ukrainian language” (Lugansk, May 30-31, 2013)]. Luhans'k: Noulidzh: 74-79.

52. Majorov, Maksym, Korolenko, Bohdan & Karetnikov, Ihor. (2017). Dekomunizacija nazv naselenykh punktiv ta rajoniv Ukrajiny: pidstavy, proces, pidsumky. Misto: istorija, kul'tura, suspil'stvo. E-zhurnal urbanistychnykh studij [from Ukr.: City: history; culture; society. E-Journal of urban studies]. Instytut istoriji Ukrajiny NAN Ukrajiny, Istorychnyj fakul'tet Kyjivs'koho nacional'noho universytetu imeni Tarasa Shevchenka 1(2): 134-141.

53. Makhortykh, M. (2014a). Kyjivs'ki toponimy jak element istorychnoji pamjati pro zvil'nennja mista vid nimec'koji okupaciji za doby nezalezhnosti (1991-2013). Hileja 86: 82-87.

54. Makhortykh, M. (2014b). Kyjivs'ki toponimy jak element istorychnoji pamjati pro zvil'nennja mista vid nimec'koji okupaciji za radjans'koji doby (1944-1991). Hileja 84: 100-105.

55. Males, Lyudmyla. (2011). Vyvchajuchy teksty kul'tury: sociokul'turnyi analiz jakpiznaval'na stratehija sociolohii [from Ukr.: Studying the texts of culture. Sociocultural analysis as a knowledge-acquisition strategy for sociology] Kyiv: KIS.

56. Males, Lyudmyla. (2014a). Symvolichni zminy v prostori mista v sociokul'turnykh kontekstakh XX st. Hrani 9 (113): 117-122.

57. Males, Lyudmyla. (2014b). Socjal'no-politychni zminy XX stolittja na karti suchasnoji stolyci. Aktual'ni problemy sociolohiji, psykholohiji, pedahohiky [from Ukr.: Current problems of sociology, psychology, pedagogy] 3: 21-30.

58. Males, Lyudmyla. (2016). Dyskurs dekomunizaciji v Kyievi. Sociologichni studiji [from Ukr.: Sociological studies] 2(9): 16-21.

59. Mamalyha, Anastasija & Danyl'chuk, Dmytro. (2009). Aktual'ni problemy mis'koji toponimiky i publikaciji mas-medja. Visnyk LNU imeni Tarasa Shevchenka [from Ukr.: Bulletin of Luhansk Taras Shevchenko National University] 46(1): 86-96.

60. Meljakov, A. (2012). Toponimichna polityka orhaniv miscevoho samovrjaduvannja v Ukrajini. Teorija ta praktyka derzhavnoho upravlinnja [from Ukr.: Theory and practice of public administration] 2 (37): 311-319.

61. Melnychuk, Anatoliy & Oleksiy, Gnatiuk. (2019). Public perception of urban identity in post-Soviet city: the case of Vinnycja, Ukraine. Hungarian Geographical Bulletin 68(1): 37-50.

62. Molyar Evgeniya, Kurinniy, Oleksiy, Shibanov, Yaroslav, Osmak, Vladislava, Shevchenko, Lev, Males, Lyudmila, Podnos, Varvara & Likov, Maks. (2016). Osnovniy viklik, pov'yazaniy iz dekomunszacieyu - poshuk kompromlsu mizh prihilnikami riznih variantiv pereymenuvannya. Ukrayinskiy krizoviy media-centr [from Ukr.: Ukaine crisis media center], http://uacrisis.org/ua/45746-perejmenuvannya (accessed 19 Dec, 2019).

63. Mosiienko, Oleksandr. (2014). Symvolichnyj prostir Berdycheva. Intermarum 1: 31-40.

64. Mьller, Klaus. (1994). Jmena ulic ve spirale dejinnych zvratu. Mezinarodni konference o meste. Brno - mesto uprostred Evropy. 2. - 4. prosince 1993. Referaty a diskusni prispevky [from Czech: International conference on the city. Brno - a city in the middle of Europe. December 2-4, 1993. Papers and discussion papers], Brno, Magistrat mesta Brna: 180-183.

65. Nakhmanovich, Vitalii. (2006). Poslednjaja zhertva Bab'ego Yara. Komitet “Babii Yar” [from Rus.: Committee “Babi Yar”], (accessed 19 Dec, 2019).

66. Neher, Oksana. (2013). Perejmenuvannja jak identyfikator specyfiky rozvytku motyvacijnoji bazy oficijnoji zakarpatoukrajins'koji urbanonimiji XX - poch. XXI st.. Naukovi zapysky Nacional'noho universytetu "Ostroz'ka akademija". Ser.: Filolohichna [from Ukr.: Scientific notes of National University of Ostroh Academy. Series: Philology] 38: 21-23.

67. Neher, Oksana. (2014). Derzhavna ideolohija jak chynnyk vplyvu na rozvytok zakarpatoukrajins'koho urbanonimikonu v kinci XX - na pochatku XXI st.. Suchasni problemy movoznavstva ta literaturoznavstva [from Ukr.: Modern problems of linguistics and literary studies] 19: 66-69.

68. Neizvestnyiy, Avtor. (2016). Moskovskiy most - podrobnosti proektirovaniya i stroiteLstva. Moya Obolon [from Rus.: My OboLon']

69. Nesenjuk, Irina. (2009). Ona 40 Let nazyvaet kievskie uLicy. Interesnyi Kiev [from Rus.: Interesting Kiev], 16 July, (accessed 19 Dec, 2019).

70. ObozrevateL (2005) Kiev izbavLjajut ot chertovyh mest. Obozrevael. Zhizn stolicy [from Rus.: Reviewer. Life of the capitaL city], 30 October, (accessed 19 Dec, 2019).

71. OdaLos, PavoL. (1996). Urbanonyma v procese spoLocenskяch zmien 90. rokov. v europskych postsociaListickяch krajinach. V Urbanonymв v kontexte historie a sщcasnosti. Materiвly z onomastickйho kolokvia, Banskв Bystrica 3-5 septembra 1996 [from SLov.: Urbanonyms in the context of history and the present. MateriaLs from the onomastic coLLoquium, Banska Bystrica 3-5 September 1996], OdaLos, PavoL Majtan, MiLan (editors). Banska Bystrica: Pedagogicka fakuLta Univerzity mateja BeLa - FakuLta humanitnяch; Univerzity Mateja BeLa - Jazykovednя ustav Ludovfta Stura SAV, 80-87.

72. OdaLos, PavoL. (2006). Dynamika premien urbanonymie. V Sociвlny kontextonymie [from SLov.: SociaL context of onymy], Krsko, Jaromпr (ed). Banska Bystrica: Univerzita Mateja BeLa, FakuLta humanitnяch, 74121.

73. OdaLos, PavoL. (2014). Vяskumnй smery sLovenskej a ceskejtoponomastiky. In Microtoponymy and Macrotoponymy. Preliminary Problems, A. Gatkowski & R. GLiwa (eds). Lodz: Wydawnictwo Uniwersytetu Lodzkiego, 145-154.

74. Osipchuk, Igor. (2006). Ideyu postroit restoran nad moskovskim mostom otverg Lider soveckoy Ukrainyi VLadimir Scherbickiy, zayaviv: “u nas i pod mostami pyanyih predostatochno!”. Fakty [from Rus.: Facts], (accessed 19 Dec, 2019).

75. PodoLynnyj, AnatoLij. (2011). Perejmenuvannja jak skLadova chastyna ideoLohichnoji poLityky derzhavy v mynuLomu i teper. Naukovi zapysky Vinnyc'koho derzhavnoho pedahohichnoho universytetu imeni Mykhajla Kocjubyns'koho [from Ukr.: Scientific notes of Vinnycja State PedagogicaL University] 19: 207-209.

76. Ponomarenko, Lidija i Riznyk, OLeksandr. (2003). Kyjiv. Korotkyj toponimichnyj dovidnyk [from Ukr.: Kiev. Short toponymic guide]. Kyiv: PavLim.

77. Ponomarenko, Lidija. (1992). Tak zveLiv car. Khreshhatyk, 13 March.

78. Poznjak, Petro. (1986). VuL. Heorhija Livera. Prapor komunizmu [from Ukr.: The fLag of communism], 7 March.

79. Prezidium Kievskogo gubispoLkoma. (1923). ProtokoL zasedanija Prezidiuma Kievskogo gubispoLkoma ot 14 maja 1923 g. № 38, p. 684 “O pereimenovanii odnoi iz uLic goroda v uLicu Vorovskogo”. Derzhavnyj arkhiv Kyjivs'koji oblasti [from Ukr.: State archives of Kyiv obLast], f. R-111, op. 1, spr. 378, ark. 67, 68ob. (ros.), 13 Juny 2015, (accessed 19 Dec, 2019).

80. Rajic, Ljubisa. (2012). Toponyms and the poLiticaL and ethnic identity in Serbia. Names and Identities, Oslo Studies in Language 4(2): 203-222.

81. Reznik, ALeksandr. (1999). Toponimicheskaja revizija 1869 goda. Yanus-Nerukhomist' [from Ukr.: Ianus- ReaLty]: 11(120), (accessed 19 Dec, 2019).

82. Riznyk, OLeksandr. (1999). VuLyci Kyieva na skhyLi Imperiji. Yanus-Nerukhomist' [from Ukr.: Ianus-ReaLty] 22(131), (accessed 19 Dec, 2019).

83. Riznyk, OLeksandr. (2007). Toponimichnyj Landshaft Kyieva i probLemy derzhavnoji toponimichnoji poLityky. Ukrajins'ki kul'turni doslidzhennja [from Ukr.: Ukrainian cuLturaL studies]

84. Ruprecht-Karls-Universitдt Heidelberg. (2013). Trends in Toponymy 6. 6th Conference on Trends in Toponymy Ruprecht-Karls-Universitдt at Heidelberg, Germany, October 7th-10th 2013. Universitдt Heidelberg. Romanisches Seminar. Forschung [from Germ.: University of Heidelberg. Romanesque seminar. Research], (accessed 19 Dec. 2019).

85. Sebta, Tetjana. (2013). Toponimija Kyieva i Rivnoho u 1941-1944 rr.: tendenciji i kharakter perejmenuvan'. Pamjatky Ukrajiny: istorija ta kul'tura [from Ukr.: Sights of Ukraine: history and culture] 4(187): 3851.

86. Semena, Mykola. (2010). Kryms'ka toponimika: vpravy, zlovzhyvannja, pomylky.... Den' [from Ukr.: The day], 11 Aug., (accessed 19 Dec, 2019).

87. Shamara, Serhij. (2017). Davaty chy ne davaty kolyshnim “soviec'kym” vulycjam imena heroyiv, zahyblykh v ATO? Vikka, (accessed 19 Dec, 2019).

88. Shestakov, V. & Govorkova, V. (1967). Yikh imenami nazvany ulicy Kieva: spravochnyi material dlja ekskursovoda [from Ukr.: The streets of Kiev are named after them: reference material for the guide]. Kyiv: Obshhestvo “Znanie”.

89. Shul'han, Ol'ha. (2013). Politychna zaanhazhovanist' oykonomiji Ukrajiny XX stolittja: sociolinhvistychnyj pidkhid. Naukovyj visnyk Skhidnojevropejs'koho nacional'noho universytetu imeni Lesi Ukrajinky. Filolohichni nauky. Movoznavstvo [from Ukr.: Scientific bulletin of Lesya Ukrainka Eastern European National University. Philology. Linguistics] 1(250): 142-146.

90. Sidenko, Anna & Danyl'chuk, Dmytro. (2011). V IZh vidbuvsja kruhlyj stil: “Toponimija Kyjeva: vchora, s'ohodni, zavtra”. Kyjivs'kyj nacional'nyj universytet imeni Tarasa Shevchenka. Novyny [from Ukr.: Taras Shevchenko National University of Kyiv. News], (accessed 19 Dec, 2019).

91. Sidenko, Anna. (2012). Toponimija u zhanrovomu rozmajitti zhurnalisc'kykh materialiv (na prykladi hazety «Vysokyj zamok»). Styl'i tekst [from Ukr.: Style and text] 12: 220-224.

92. Sindelarova, Jaromfra. (2010). Promeny ceske a slovenske urbanonymie. Lexika slovenskej onymie. Zbornik materialovzo 17. slovenskej onomastickej konferencie [from Slov.: Lexics of Slovak onymia. Collection of materials of the 17th Slovak Onomastic Conference]. Bratislava: VEDA, vydavatel'stvo Slovenskej akademie vied, 174-185.

93. Skulenko, I. (1957). Vul. Livera: Yixnimy imenamy nazv. Vechirnij Kyjiv [from Ukr.: Evening Kiev], 14 Sep.

94. Takhtaulova, Marija. (2015). Toponimika postradjans'koho Kharkova: na shljakhu do dekomunizaciji. Science and Education a New Dimension. Humanities and Social Sciences III (11) Is.: 67: 36-39.

95. Tytarenko, Anastasija. (2015). Urbanonimija Kryvoho Rohu: struktura, semantyka, funkcionuvannja [from Ukr.: Urbanonyms of Kriviy Rih: structure, semantics, functioning]. Avtoreferat dysertaciji kand. filol. nauk. D.: Dnipropetrovs'kyjnacional'nyj universytet imeni Olesja Honchara,

96. V'yatrovich, Volodimir. (2016). Moskovskiy mist takozh pereymenuyut. Gromadske RadIo, (accessed 19 Dec, 2019).

97. Vaculik, David. (2013). Parts of the city of Ostrava - the past and the Current State of Urbanonymy. In Name and Naming. Onomastics in Contemporary Public Space, Oliviu Felecan, Cluj-Napoca (ed). Editura Mega / Editura Argonaut, 403-414.

98. Venhrynjuk, Lidija. (2012). ReaLizacija poLityky pamjati: rehionaL'nyj vymir (na prykLadi m. Ivano-Frankivs'ka). Prykarpac'kyj visnyk NTSh. Dumka [from Ukr.: Precarpathian bulletin of the Shevchenko Scientific Society. Idea] 3(19): 243-252.

99. Verkhovna Rada Ukrainy. (2015). Zakon Ukrainy Pro zasudzhennja komunistychnoho ta nacionaL- sociaListychnoho (nacysckoho) totaLitarnykh rezhymiv v Ukraini ta zaboronu propahandy yikhnoi symvoLiky Vidomosti Verkhovnoi Rady [from Ukr.: Verkhovna Rada news] 26: article 219.

100. Vjatrovych, VoLodymyr. (2017). Dekomunizacija: vazhLyvyj proces, ne Lyshe rezuL'tat. Intervju z VoLodymyrom Vjatrovychem. Misto: istorija, kul'tura, suspil'stvo. E-zhurnal urbanistychnykh studij. [from Ukr.: City: history; cuLture; society. E-JournaL of urban studies] Instytut istoriji Ukrajiny NAN Ukrajiny, Istorychnyj fakuL'tet Kyjivs'koho nacionaL'noho universytetu imeni Tarasa Shevchenka 1 (2): 101111.

101. Vovk, Dmitrij & StekLov, ALeksej. (2002). Nekotorye kievskie tajny. Levoberezh'e [from Ukr.: Some Kiev secrets. Left bank]. Kyiv: Izd-vo Ravenskogo.

102. Young, Craig & Kaczmarek, SyLvia. (2008). The sociaList past and post-sociaList urban identity in CentraL and Eastern Europe. The case of Lodz, PoLand. European Urban and Regional Studies 15 (1): 53-70.

103. ZhuraveL', Yurij. (2015). Stvorennja reiestru urbanonimiv mist i mistechok Dnipropetrovshhyny. Problemy bezperervnoji heohrafichnoji osvity i kartohrafiji [from Ukr.: ProbLems of continuous geographicaL education and cartography] 22: 69-71.

Размещено на Allbest.ru

...