Базовая модель социальной активности социальных общностей и индивидов

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Базовая модель социальной активности социальных общностей и индивидов

М.А. Уксусов

Г.В. Жигунова

Аннотация

Понятие социальной активности имеет в современной социологии статус интуитивно понятной категории, что обусловливает существование множества интерпретаций и подходов относительно данного понятия и, соответственно, делает его коннотацию вариабельной в различных дискурсах, контекстах и научных традициях. Авторы статьи предлагают использовать фундаментальную модель социальной активности, лежащую в основе самого феномена, а также других связанных понятий, таких как просоциальное поведение, активизм и т.д., для более структурированного и глубокого анализа любых форм деятельности общества. Модель разработана с помощью качественной системно-категориальной методологии, которая дает возможность осмыслить, визуализировать и описать основные элементы социальной деятельности как категории и процесса.

Ключевые слова: социальная активность, активизм, просоциальное поведение, модель, системно-категориальная методология, схемотехники, социальные процессы, деятельность

Abstract

M.А. Uksusov, G.V. Zhigunova. Basic Model of Social Activities Implemented by Communities and Individuals

The concept of social activity is particular of its various interpretations, connotations and approaches in academic literature as is provided by various contexts and cultural backgrounds. Due to this, social activity and its synonymic word-formations (social activism, prosocial behavior etc.) as research subjects have been receiving various approaches and grounds, repeatedly covered by many classical and modern authors. This actualizes the development of universal foundations of the category in order to understand it in a deeper and more systematic way. In this paper, the authors develop such a model by using the system-categorical methodology and its circuitry methods (in particular, “Black Box” method) allowing to contemplate on, visualize and describe the main elements of social activity as a category and a process.

Keywords: social activity, activism, prosocial behavior, model, system-categorical methodology, circuitry, social processes, activity

Введение

В широком значении понятие социальной активности является неотъемлемым атрибутом фактически любой социальной группы и общности и находит свое отражение в виде 1) общей деятельности и 2) общей цели, разделяемых ее представителями.

В современной социологии понятие социальной активности имеет множество подходов и оснований, с позиций которых оно было рассмотрено как биологическая, философская, психологическая, социальная и педагогическая категория в работах классических и современных ученых, среди которых М. Вебер, К. Маркс, Э. Дюркгейм, Т. Парсонс, Д. Дьюи и многие другие.

Анализ академического дискурса по теме социальной активности («social activism», «social activity», «prosocial behaviour») на платформе Google Академия показывает, что русско- и англоязычные ресурсы в целом по-разному позиционируют его содержание. Так, в отечественной научной повестке превалируют работы по психолого-педагогическим и общефилософским вопросам социальной активности как базовой характеристике (деятельности) человека и общества, а в англоязычном секторе под социальной активностью понимается скорее практика социальных движений, политического и экологического «активизма», направленного на преодоление отсутствия доступа к институализированным каналам влияния (Briscoe, Gupta, 2016). Это может быть результатом разной коннотации и ассоциативного поля слов «активность», «activity» и «activism» в русском и английском языках и требует дополнительного изучения и уточнения в отдельном исследовании.

Еще одним свидетельством несовпадения понимания категории в разных культурах и контекстах является следующий факт: социальная активность как процесс ассоциирована с понятиями «творчество» и «креативность» в значении целенаправленного привнесения новых форм, качеств и элементов в окружающую действительность (Еремина, 2015), очевидно, что среди социальных групп и общностей категория молодежи наиболее тесно связана с ассоциативным полем понятия социальной активности, так как «представители более старших возрастных групп, как правило, обладают уже сформированной идентичностью и реализуют ту или иную легитимную стратегию реакции на социальное напряжение в классических (мертоновских) формах конформизма, ритуализма или отступления» (Голенкова, Хагуров, 2022: 294). Однако количество научных публикаций, прямо или опосредованно затрагивающих тему молодежи по данным русско- и англоязычной версии поискового сервиса текстов научных публикаций Google Академия, показывает, что средний процент количества работ по молодежной проблематике в общем числе публикаций по социальной активности равен 96% и 42% соответственно для русско- и англоязычного массива ресурсов (рис. 1).

Рисунок 1 - Соотношение работ по молодежной проблематике в массиве публикаций по социальной активности среди научных публикаций Google Академия, %

Данные выводы актуализируют необходимость разработки универсальной модели категории социальной активности с целью ее более глубокого понимания для последующего прикладного изучения различных форм деятельности, инициируемых обществом или индивидами.

Целью данного исследования является разработка, структурирование и описание универсальной модели социальной активности (активизма), лежащей в основе всех терминологических, семантических, культурологических и контекстуальных интерпретаций социальной деятельности на индивидуальном, групповом или общесоциальном уровнях.

Методология. С целью разработки указанной модели представляется возможным применить когнитивную схемотехнику, в частности используемую в рамках системно-категориальной методологии, дающей качественное представление о категории. Поскольку в развитии интеллектуальной культуры наблюдается дисбаланс в сторону усиления линеаризации мышления, становится актуальным развитие схемотехник как особых когнитивных оболочек и носителей определенных закономерностей и принципов, позволяющих упаковывать знания любого типа. Когнитивные схемотехники развиваются с 2000-х годов и следуют основам теории динамических информационных систем, которая, в свою очередь, возникла в 1950-х годах с развитием кибернетики и ее приложенийБоуш Г.Д., Разумов В.И. Методология научного исследования (в кандидатских и докторских диссерта-циях) М., 2020.. Конкретным методом, используемым для этого качественного исследования, является метод «Черный ящик» (рис. 2).

Рисунок 2 - Схемотехника «Черный ящик»

«Черный ящик» - достаточно простой, но эвристический метод, позволяющий выявить базовый процесс и его точку входа X в так называемый «блок-преобразователь» (представляющий собой передаточную функцию (f_x) и заменяющий собой знание о физике процесса), а также точку выхода Y и их возможные обратные связи. Содержание описания элементов схемы логически вытекает из литературного и дискурс-анализа классической и современной академической литературы по теме социальной активности. Использование данной методологии позволит рационализировать сложное действие и выявить основополагающие процессы и этапы развития различных форм социальной активности с целью последующего использования данной модели, например, в социологическом анализе или в составлении сценариев опросов / интервью по теме включенности общества или индивидов в практику реализации форм социальной активности.

Социальная активность - характеристика и (или) процесс

В отличие от понятия «движение», «активность» подразумевает также и наличие источника движения, то есть активность становится атрибутом материи и часто отождествляется с самодвижением, которое, в свою очередь, философами-марксистами видится как форма преодоления внутреннего противоречия источника (субъекта)Маркс К. К критике политической экономии: Предисловие. М., 1959.. Иными словами, активность - это некоторая форма движения, «инициированная» субъектом с целью преодоления внутреннего противоречия.

Таким образом, сочетание «социальная активность» может предполагать, что социум и его части являются либо субъектом, инициирующим движение, либо аспектом внутреннего противоречия субъекта, на которое направлены усилия по его преодолению, либо (наверняка в большинстве случаев) и тем, и другим. Разумеется, существуют и иные понятия, которые тесно связаны с категорией «активности» (деятельность, работа, действие, дело, участие и т.д.) и которые с высокой долей вероятности семантически соподчинены и взаимообусловлены, что может представлять собой добавленное знание. Тем не менее, мы умышленно упускаем эти понятия из анализа по той причине, что, во-первых, подобного рода анализы уже существуют и, во-вторых, в различных языках и культурах данные категории могут быть однокоренными или синонимичными, переводиться, одним и тем же словом, или вообще не переводиться, что приведет к непреднамеренной потере широкого и универсального видения сущности категории социальной активности.

Стоит отметить, что сама категория социальной активности в нынешнем ее понимании относится скорее к области современного социально-гуманитарного знания, нежели классического, что обусловлено сравнительно недавней (в контексте развития науки как таковой) разработкой методологий прикладного исследования общества. Тем не менее для того, чтобы систематизировать знания о данной категории, стоит рассмотреть наработки в том числе и классических отечественных и зарубежных авторов. Так, например, М. Вебер обращается к такому конституитив- ному с точки зрения смысловой организации его работ понятию как «социальное действие» (soziales Handeln) или «общностное действие» (Gerneinschaftshandeln) (в зависимости от периода написания работ и их последующего компилирования и редактирования), которое определяет все его теоретико-методологические постулаты, в т.ч. определение социологии как науки (через толкование социальных действий), а соответственно может определять суть интуитивно понятного термина социальной активности.

Говоря о социальном действии, Вебер акцентирует внимание на его ориентированности на действия других индивидов и, самое главное, на его осмысленности (понимании смысла действия актором) и соответствующем обеспечении смысловой (субъективной) и казуальной (опытно-обусловленной) адекватностиВебер М. (ред.) Хозяйство и общество. Социология. М., 2016.. Э. Дюркгейм в своём труде «Педагогика и социология» акцентирует внимание на том, что социальная активность манипулируется педагогикой с целью достижения социальных идеалов посредством методов психологии, что позволяет интерпретировать социальную активность как способ продвижения «социальных фактов» (в терминологии автора) или их противодействиеDurkheim E. Social facts. Readings in the Philosophy of Social Science. Boston, MA, 1994.. Т. Парсонс в целом обращался к вопросу о том, чем и как вызывается и формируется активность человека в обществе, что позволило ему представить понятие «социальное действие» как единицу или понятийный конструкт, «сквозной» для всех социальных наук и определяемый как «мотивированное человеческое поведение», обусловленное физическими и биологическими обстоятельствами, а также экономическими и культурными стандартамиParsons T. The structure of social action. New York, 1968. P. 12. (Саенко, Зритнева, 2020).

Новые смыслы в феномен социальной активности вносят учёные-психологи и педагоги. Д. Дьюи подразумевает прикладной характер феномена социальной активности и выстраивает свою модель школы («активности» или «труда») через проживание учеником социального опыта в реализованной им деятельностиDewey J. My Pedagogic Creed. Selected Educational writings. London, 1966.. Л.С. Выготский связывает степень социальной активности человека со степенью развитости человека и его социальным опытомВыготский Л.С. Психология развития человека. М., 2005..

Многообразие интерпретаций привело к тому, что социальная активность как понятие плотно закрепилось в социально-экономическом, академическом и политическом дискурсах, что дало толчок новым научным изысканиям по теме развития социальной активности, а также привело к разработке различных типологий и классификаций социальной активности и подходов к ее рассмотрению в рамках той или иной сферы деятельности. Например, категория социальной активности в современной отечественной социально-гуманитарной науке понимается как «основное качество личности-субъекта общественных отношений; мера проявления социальной дееспособности человека; ответственное и заинтересованное отношение человека к труду, обществу, духовной и общественной жизни; черта личности наряду с идейной убежденностью, ответственным отношением к порученному делу; инициатива, умение подчинить личные интересы общественным, способность безоговорочно выполнять требования коллектива» и т.д. (Бережная, Зыкова, 2012: 171).

Упоминание всех отмеченных выше исследований доказывает тот факт, что на протяжении истории коннотация понятия социальной активности претерпевает изменения как ввиду смены научных и общественно-политических парадигм, так и в зависимости от сферы прикладного применения данной категории и от культуры. Тем не менее, стоит отметить, что большинство из данных умозаключений тяготеют к интерпретации феномена социальной активности либо как некоторой формы деятельности (движения, процесса), либо как атрибута общества или его индивидуумов. При этом последнее, в свою очередь, содержательно является производной от процесса реализации активности в значении, описанном выше, что актуализирует рассмотрение категории социальной активности в первую очередь как процесса.

культурологический социальный активность

Моделирование «Черного ящика»

Следуя логике использования представленной выше схемотехники и исходя и марксистских положений, мы можем предположить, что базовым процессом на входе в «блок-преобразователь» станет проживание обществом или отдельными его частями (в т.ч. индивидами) некоторого(ых) противоречия(ий) (вне зависимости от места его функционального развертывания), имеющего прямые или опосредованные последствия для социума, включающего, но не ограничивающегося рамками «исходного» общества или его отдельных частей (в т.ч. индивидов). Иными словами, для существования социальной активности как таковой изначально необходимо, чтобы какие-либо социально-групповые общности или отдельно взятые люди проживали некоторое(ые) противоречие(ия) (недостаточность, несправедливость, несформированность, неудовлетворенность, опасение, несовпадение, различия и т.д.), что подразумевает, во-первых, осознание существования данного противоречия (на когнитивном и, зачастую, эмотивном уровнях) и, во-вторых, осознание прямых или опосредованных последствий для более широкой общественности. Стоит отметить, что если последствия потенциального противоречия актуальны исключительно для «исходных» представителей социума, то соответствующая деятельность по устранению противоречия будет считаться скорее удовлетворением собственных нужд, нежели социальной активностью, до тех пор, пока это в конечном счете не принесет осознанный эффект (вне зависимости от его масштаба) для более широкого круга людейLewis M. Prosocial behavior // Encyclopedia of Evolutionary Psychological Science. 2017.. В конечном счете, сам термин «социальная активность» предполагает, что источник данной формы движения или деятельности - это социальный элемент, который не может не находится во взаимодействии с другими социальными элементами, т.к. это имеет под собой, помимо прочего, биологическую и, в частности, нейрофизиологическую основу (Frith, Frith, 2001), которая выражается в активизации разных долей мозга и выделении гормонов в зависимости от (неучастия человека в социальной активности (Chen et al., 2019; Do et al., 2019). В этом случае актуальным является изучение мотивации источника активности (людей), т.к. в подобной интерпретации фактически любая деятельность может быть искусственно выдана за социальную активность.

Тем не менее, необходимо также отметить, что если обозначенные противоречия не «резонируют» с ощущениями или сознанием источника активности, а деятельность по разрешению данного противоречия направлена исключительно во вне на другие социальные элементы, то такая деятельность будет неустойчива и, зачастую, неэффективна и навязана ввиду отсутствия подкрепления внутренней мотивацией (Simpson, Wilier, 2015). Как минимум, подобные действия должны также одновременно разрешать и противоречия, проживаемые источником активности - например, с целью удовлетворения внутренней эмпатии по отношению к другим социальным элементам, получения приятных эмоций от реализации последующей деятельности, для минимизации дискомфорта, связанного с отказом от деятельности, для отработки и формирования желаемых навыков и т.д.Schwartz B., Wrzesniewski A. Internal motivation, instrumental motivation, and eudaimonia // Handbook of eudaimonic well-being. Cham: Springer. 2016. P. 132. (Гусарова, 2016; Шарупич, Стоянов, 2021; Basit et al., 2018: 799). В данном случае социальная активность не может быть ассоциирована с «голым» альтруизмом и подавлением собственных желаний ради общественного блага (Бочарова, 2018; Саенко, Зритнева, 2020; Pfattheicher et al., 2022), соответственно решение одновременно «внутреннего» и «внешнего» противоречий не накладывает обязательств на то, чтобы источник социальной активности получал или не получал дополнительное стимулирование.

Вышеописанный процесс проживания противоречия далее должен быть направлен в так называемый «блок-преобразователь», который является функциональной зависимостью между входным и выходным сигналами. В данном случае подобной преобразующей силой станет непосредственная деятельность по разрешению вышеописанных проживаемых обществом или его отдельными частями противоречий. Иными словами, деятельность в рамках социальной активности является производной от проживания людьми противоречия. Тем не менее, общеизвестным является факт того, что не всегда представители общества социально активны и реализуют какую-либо деятельность, отличную от удовлетворения собственных нужд. Логично предположить, что это является либо следствием отсутствия подобного проживания противоречия (как результат неразвитой эмпатии, неинформированности о существовании какой-то проблемы, непринятия каких-то социальных фактов, или даже функциональных сбоев в работе головного мозга и т.д.), либо недостаточной степени проживания противоречия (например, ввиду личных ценностных установок, иной приоритизации деятельности, стеснения, ощущения бесполезности собственных действий и недостаточной развитости собственных навыков для решения противоречия, особенностей личности и т.д.) (Андрианова, Худякова, 2020; Антонова, Абрамова, 2021). При этом последнее может быть эффективно разрешено и стимулировано через мотивирующую среду и доступность ресурсов для реализации деятельности, отсутствие которых также может быть преградой на пути к реализации деятельности (нередко субъективной и основанной на персональном, в т.ч. неудачном, опыте) (Leduc-Cummings et al., 2017; Burns et al., 2012).

Иными словами, для вхождения процесса проживания противоречия Х в «блок-преобразователь» деятельности (f_x) процесс должен достичь определенной степени «напряженности» и, при необходимости, дополнительно стимулирован внешними ресурсами. Данные показатели степени «напряженности» индивидуальны, и могут зависеть как от сущности противоречия, так и от самого общества и множества прочих факторов, каждый из которых стоит анализировать в отдельности.

Соответственно, выходным сигналом Y (результатом преобразования ресурса) становится полное или частичное разрешение как «внутренних», так и «внешних» противоречий. При этом данное решение зачастую ассоциировано с привнесением в среду, в которой разворачивается противоречие, некоторых количественных и/или качественных изменений и новообразований. Данные изменения и новообразования (являющиеся, по сути, результатом творческой деятельностиШевченко А.М. Социокультурная обусловленность ресоциализации дезадаптантов и девиантов в про-цессе общественных изменений: автореф. дисс. ... д-ра соц. наук. Ростов-на-Дону, 2004.) также обладают некоторой степенью «предельности» в разрешении проживаемых обществом или его частями противоречий, регулирующей обратную связь между процессами на входе и выходе «блока-преобразователя». Иными словами, если деятельность в рамках социальной активности вызвала такие новообразования, которые не в полной мере или в неприемлемом формате привели к решению проживаемого противоречия, то процесс становится возобновляемым и откатывается к этапу вхождения в «блок-преобразователь» для переосмысления противоречия(ий), привлечения дополнительных стимулирующих сил и корректировки плана последующей деятельности по разрешению противоречия. Стоит также отметить, что процессы на входе и выходе «блока-преобразователя» деятельности могут иметь положительную и отрицательную связь как с точки зрения факта разрешения противоречия, так и с точки зрения оценки данного разрешения, которое в целом будет зависеть от «системы координат». Подобной системой координат могут служить такие мыслимые категории как «общественное благо», «социальные нормы», а также агенты, стимулирующие преобразование проживания противоречия в деятельность (компания единомышленников, программы поддержки, фонды и т.д.). Так, например, некоторые классификации социальной активности также предполагают, что она может быть антиобщественной, деструктивной или негативной (Бережная, Зыкова, 2012; Гаврикова, Ишмуратова, 2014; Оганян, Оганян, 2017). Тем не менее, это не совсем корректно с точки зрения рассмотрения внутреннего содержания социальной активности как категории и процесса, так как результат деятельности по разрешению противоречий (процессы на выходе Y) является следствием в том числе и проживания внутреннего противоречия источника активности (людей), и, соответственно, должен быть оценен субъективно самим источником активности. Именно это зачастую является основой для возобновления процесса реализации социальной активности (включения обратной связи).

Результаты и обсуждение

Исходя из вышеизложенных умозаключений, схематично социальная активность как процесс будет выглядеть следующим образом (рис. 3):

Рисунок 3 - «Черный ящик» социальной активности как процесса

Стоит отметить, что данная репрезентация социальной активности может рассматриваться и как отдельный цикл, и как итерация, т.к. большинство действий, реализуемых человеком, предположительно не могут разрешить все проживаемые обществом противоречия, в результате чего оценка разрешения противоречий может стать не только отправной точкой обратной связи, но и началом нового цикла (по причине того, что деятельность внутри «блока-преобразователя» может дать источнику активности больше информации о сущности и аспектах проживаемых противоречий, а также сформировать представление о прочих противоречиях). В таком случае момент определения степени «напряженности» X предположительно будет примерно совпадать с оценкой Y (рис. 4).

Рисунок 4 - Последовательность «Черных ящиков» для развивающейся цикличности социальной активности как процесса

Подобная схематичная репрезентация содержания категории социальной активности как процесса, по сути, объединяет марксистские, дюркгеймерские, парсоновские и веберовские идеи о сущности социальной активности как с точки зрения осознанности источника деятельности, так и с точки зрения роли противоречий как базового стимула реализации активности. Кроме того, данное видение также соответствует теории о внутренней и внешней мотивации деятельности человека (Гордеева, 2014): как правило, процессы, происходящие внутри «блока преобразователя» основаны на гомеостазе Боуш Г.Д., Разумов В.И. Указ. соч., элементами которого как как раз и могут являться внутренняя и внешняя мотивация деятельности (возникающая в результате проживания «внутренних» и «внешних» противоречий источника активности).

Таким образом, при изучении вовлеченности любой социально-групповой общности или отдельных людей в социальную активность, возможно рассматривать данную категорию с различных позиций: проживаемые людьми внутренние и внешние противоречия, степень их напряженности, вероятность соответствующего перехода в деятельность и необходимость дополнительного стимулирования, изучение соответствия результатов деятельности по разрешению противоречия исходным ожиданиям, критерии оценки данной деятельности и соответствующего развития / повторения цикла и т.д. Данная схема представляет собой по сути каркас для более структурированного составления интервью и опросов для прикладных социологических исследований любых форм социальной активности.

Тем не менее, говоря о тематическом содержании работ по исследованию непосредственно социальной активности, представляется необходимым отметить, что различные научные отрасли (педагогика, политология, психология, менеджмент, социология и т.д.) зачастую занимаются рассмотрением отдельных элементов разработанной модели лишь опосредованно, а наибольшее количество прикладных работ рассматривает социальную активность с позиции управления либо всей системой извне, либо стимулирования перехода противоречия в «блок-преобразователь», как в случаях с педагогикой, управлением и менеджментом (рис. 5).

Рисунок 5. Соотношение работ по управленческо-педагогическим вопросам в массиве публикаций Google Академия по социальной активности, %

Данная картина актуальна как для русско-, так и для англоязычного академического дискурса, в дополнение к исследованиям аспектов, влияющих на развитие социальной активности как таковой, а также воздействия социальной активности (активизма/просоциального поведения и т.д.) на физиологию человека, психику, межличностные отношения, окружающую среду (природную, экономическую, социальную, политическую) и т.д.

Следует также отметить, что не все элементы разработанной модели находят свое отражение в академическом дискурсе социальной деятельности как в русско-, так и в англоязычных работах. Например, работы по рассмотрению концептуальных подходов, мер поддержки и развития социальной активности (Быстрова и др., 2018; Попова, Голубкин, 2016; Соколова, 2011; Троцук, Сохадзе, 2014; Хаджиалиев, Айгубов, 2015), которые составляют наибольший массив ресурсов по теме социальной активности на русском языке, могут быть ассоциированы с таким элементом разработанной нами модели как стимулирование процесса проживания противоречия с целью обеспечения достаточной степени напряженности и последующего перехода в «блок-преобразователь», в то время как относительно небольшой, но несомненно важный массив работ о влиянии социального самочувствия и мировоззренческих факторов на принятие представителями общества решения участвовать в той или иной деятельности (Бочарова, 2018; Зубок, Березутский, 2020; Шаламова, 2008), напрямую связан с анализом противоречий, проживаемых источником активности. Разумеется, это может объясняться необходимостью изучения иного массива литературы, в частности посвященного какому-либо конкретному виду деятельности (например, эко-активизма, волонтерства и т.д.) и конкретным проживаемым социумом противоречиям.

Соответственно мы можем сделать вывод о том, что разработанная нами системно-категориальная модель социальной активности как процесса позволяет по-новому взглянуть на вовлеченность общества в деятельность по разрешению внутренних и общественных противоречий, более аналитически изучать лучшие практики по развитию и реализации социальной активности (в т.ч. в компаративном аспекте), обосновывать отнесение какого-либо вида деятельности к социальной активности, разрабатывать методики оценки отдельных видов социальной активности, более детально изучать проявление особенностей социальной активности каких-либо социальных элементов как в целом, так и в рамках отдельно взятых направлений. Кроме того, данная модель может быть и далее развернута как в схему «Серый ящик» с помощью описания схемы противоречия элементов, так и в схему универсального взаимодействия элементов в объекте и т.д. с целью углубления понимания механизмов управления социальной активностью как процессом и, как результат, характеристикой, присущей различным социально-групповым общностям.

Список источников

1. Андрианова Е.В., Худякова М.В. Виды социальной активности современного пенсионера: возможности и барьеры // Материалы X международной социологической Грушинской конференции «Жить в России. Жить в мире. Социология повседневности», 20 мая - 14 ноября 2020 г. / под ред. А.В. Кулешовой. М., 2020. С. 69-73.

2. Антонова Н.Л., Абрамова С. Б. Городской активизм молодёжи: практики и барьеры // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2021. №2(57). С. 96-103.

3. Бережная И.Ф., Зыкова А.О. Содержание категории «социальная активность» в психологии и педагогике // Вестник Воронежского государственного технического университета. 2012. №10-2. С. 171-177.

4. Бочарова Е.Е. Регулятивные и мировоззренческие факторы различных форм социальной активности молодежи // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Акмеология образования. Психология развития. 2018. №4. С. 333-345.

5. Быстрова Н.В., Цыплакова С.А., Чумакова Л.А. Волонтерское движение как фактор развития социальной активности молодежи // Карельский научный журнал. 2018. №1(22). С. 73-76.

6. Гаврикова А.В., Ишмуратова Д.Ф. Девиантная активность как угроза социальной устойчивости // Современные проблемы науки и образования. 2014. №6. С. 1611.

7. Голенкова З.Т., Хагуров Т.А. Региональная молодежь в нелинейном глоболокальном социуме: новые формы социального напряжения // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2022. №2. C. 291-305.

8. Гордеева Т.О. Базовые типы мотивации деятельности: потребностная модель // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. 2014. №3. С. 63-78.

9. Гусарова Е.А. Мотивация учебной деятельности в структуре самоопределения старшеклассников // Развитие профессионализма. 2016. №1. С. 45-46.

10. Еремина Л.И. Соотношение креативности и социальной активности студентов в социально-преобразующей деятельности // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Акмеология образования. Психология развития. 2015. №2(14). С. 155-159.

11. Зубок Ю.А., Березутский Ю.В. Социальная активность молодежи: мировоззренческие основания саморегуляции // Власть и управление на Востоке России. 2020. №2(91). С. 89-105.

12. Оганян К.М., Оганян К.К. Социологический анализ исследования социально-профессиональной активности студентов // Социология и право. 2017. № 3(37). С. 23-36.

13. Попова Н.В., Голубкин Е.А. Центр молодежной политики как субъект управления социальной активностью молодежи // Вестник педагогических инноваций. 2016. №4. С. 29-36.

14. Саенко Л.А., Зритнева Е.И. Особенности формирования социальной активности подростков в системе образования // Kant. 2020. №4(37). С. 431-435.

15. Соколова Е.С. Социальная активность современной российской молодежи // Знание. Понимание. Умение. 2011. №1. С. 197-202.

16. Троцук И.В., Сохадзе К.Г. Социальная активность молодежи: подходы к оценке форм, мотивов и факторов проявления в современном российском обществе // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2014. №4. С. 58-74.

17. Хаджиалиев К.И., Айгубов Л.С. Роль волонтерской деятельности в воспитании социальной активности молодежи // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Психолого-педагогические науки. 2015. №3(32). С. 69-75.

18. Шаламова Л.Ф. Социальное самочувствие и социальная активность молодежи // Социально-гуманитарные знания. 2008. №2. С. 172-184.

19. Шарупич Ю.О., Стоянов А.С. Добровольцы: альтруизм или эгоизм (на примере ВСКС) // ГосРег: государственное регулирование общественных отношений. 2021. № 3. С. 316-325.

20. Basit A.A., Hermina T., Al Kautsar M. The Influence of Internal Motivation and Work Environment on Employee Productivity // KnE Social Sciences. 2018. P. 790-800.

21. Briscoe F., Gupta A. Social activism in and around organizations // Academy of Management Annals. 2016. No. 10(1). P. 671-727.

22. Burns Z.C., Caruso E.M., Bartels D.M. Predicting premeditation: Future behavior is seen as more intentional than past behavior // Journal of Experimental Psychology: General. 2012. No. 141(2). P. 227-232.

23. Chen Y., Ye H., Liu C., Li Q. The Neural Basis of Human Prosocial Behavior // Frontiers in Psychology. 2019. No. 10.

24. Do K.T., MacCormick E.M., Telzer E.H. The neural development of prosocial behavior from childhood to adolescence // Social Cognitive and Affective Neuroscience. 2019. No. 14(2). P. 129-139.

25. Frith U., Frith C. The biological basis of social interaction // Current directions in psychological science. 2001. No. 10(5). P. 151-155.

26. Leduc-Cummings I., Milyavskaya M., Peetz J. Goal motivation and the subjective perception of past and future obstacles // Personality and Individual Differences. 2017. No. 109. P. 160-165.

27. Pfattheicher S., Nielsen Y.A., Thielmann I. Prosocial behavior and altruism: A review of concepts and definitions // Current opinion in psychology. 2022. No. 44 P. 124-129.

28. Simpson B., Willer R. Beyond altruism: Sociological foundations of cooperation and prosocial behavior // Annual Review of Sociology. 2015. No. 41(1). P. 43-63.

References

1. Andrianova, E.V., Hudyakova, M.V. (2020) Vidy sotsial'noy aktivnosti sovremennogo pensionera: vozmozhnosti i bar'yery [Types of social activities lead by retirees: opportunities and barriers]. In: Materialy X mezhdunarodnoy sotsiologicheskoy Grushin- skoy konferentsii «Zhit' v Rossii. Zhit' v mire. Sotsiologiya povsednevnosti» [Proceedings of X international sociological Grushin conference «To live in Russia. To live in the world. Sociology of everyday life»]. Moscow, Russia, 20 May - 14 November 2020. Pp. 69-73 (in Russian).

2. Antonova, N.L., Abramova, S.B. (2021) Urban Youth Activism: Practices and Barriers. Ojkumena. Regional Researches. 2 (57), 96-103.

3. Basit, A.A., Hermina, T., Al Kautsar, M. (2018) The Influence of Internal Motivation and Work Environment on Employee Productivity. KnE Social Sciences. 3(10), 790-800.

4. Berezhnaya, I.F., Zykova, A.O. (2012) The Concept of Social Activity as a Category of Psychology and Pedagogy. Bulletin of Voronezh State Technical University. (10-2), 171-177. (in Russian).

5. Bocharova, E.E. (2018) Regulatory and Worldview Factors of Various Forms of Social Activity of Young People. Izvestiya of Saratov University. New Series. Series: Educational Acmeology. Developmental psychology. (4), 333-345.

6. Briscoe, F., Gupta, A. (2016) Social activism in and around organizations. Academy of Management Annals. 10(1), 671-727.

7. Burns, Z.C., Caruso, E.M., Bartels, D.M. (2012) Predicting premeditation: Future behavior is seen as more intentional than past behavior. Journal of Experimental Psychology: General. 141 (2), 227-232.

8. Bystrova, N.V., Tsyplakova, S.A., Chumakova, L.A. (2018) Volunteer Movement as the Factor of Development of Social Activity of Youth. Karelian Scientific Journal. 1(22), 73-76 (in Russian).

9. Chen, Y., Ye, H., Liu, C., Li, Q. (2019) The Neural Basis of Human Prosocial Behavior. Frontiers in Psychology. (10).

10. Do, K.T., MacCormick, E.M., Telzer, E.H. (2019) The neural development of prosocial behavior from childhood to adolescence. Social Cognitive and Affective Neuroscience. 14(2), 129-139.

11. Eremina, L.I. (2015) The Value of Creativity and Social Activity of Students in Socially Transformative Activity. Izvestiya of Saratov University. New Series. Series: Educational Acmeology. Developmental Psychology. 2(14), 155-159 (in Russian).

12. Frith, U., Frith, C. (2001) The biological basis of social interaction. Current directions in psychological science. 10(5), 151 -155.

13. Galeeva, LI, Turhanova, RI 2013, Social and cultural creativity as a sphere of creative self-realization in the conditions of leisure. Bulletin of Kazan State Institute of Culture, vol. 4(2), pp. 58-60 (in Russian).

14. Gavrikova, A.V., Ishmuratova, D.F. (2014) Deviant Activity Threat to Social Sustainable Development. Modern Problems of Science and Education. (6), 1611.

15. Golenkova, Z.T., Khagurov, T.A. (2022) Regional Youth IN A Nonlinear Global-Local Society: New Forms of Social Tension. RUDN Journal of Sociology. (2), 291-305.

16. Gordeeva, T.O. (2014) Basic Types of Motivation of the Human Activity: Need-Based Model. Moscow University Psychology Bulletin. (3), 63-78

17. Gusarova, E.A. (2016) Motivatsiya uchebnoy deyatel'nosti v strukture samoopredeleniya starsheklassnikov [The academic motivation in the structure of self-determination of high-school students]. Razvitiye professionalizma [Professionalism development]. (1), 45-46 (in Russian).

18. Hadzhialiev, K.I., Ajgubov, L.S. (2015) Rol' volonterskoy deyatel'nosti v vospitanii sotsial'naya aktivnost' molodezh' [The role of volunteers activities in developing the youth's social activity]. Dagestan State Pedagogical University Journal. Social and Humanitarian Sciences. 3(32), 69-75 (in Russian).

19. Leduc-Cummings, I., Milyavskaya, M., Peetz, J. (2017) Goal motivation and the subjective perception of past and future obstacles. Personality and Individual Differences. (109), 160-165.

20. Oganyan, K.M., Oganyan, K.K. (2017) Research's Sociological Analysis of Social and Professional Students' Activity. Sociology and Law. 3(37), 23-36

21. Pfattheicher, S., Nielsen, Y.A., Thielmann, I. (2022) Prosocial behavior and altruism: A review of concepts and definitions. Current opinion in psychology. (44), 124-129.

22. Popova, N.V., Golubkin, E.A. (2016) Youth Policy Center as an Agent of Youth Social Engagement. Journal of Pedagogical Innovations. (4), 29-36

23. Saenko, L.A., Zritneva, E.I. (2020) Features of the Formation of Social Activity of Adolescents in the Education System. Kant. 4(37), 431-435.

24. Shalamova, L.F. (2008) Sotsial'noye samochuvstviye i sotsial'naya aktivnost' molodezhi [Social activity of youth: management principles]. Social and Humanitarian Knowledge. (2), 172-184 (in Russian).

25. Sharupich, Yu.O., Stoyanov, A.S. (2021) Dobrovol'tsy: al'truizm ili egoizm (na primere VSKS) [Volunteers: altruism or egoism case study: Russian student rescue squad]. GosReg: gosudarstvennoye regulirovaniye obshchestvennykh otnosheniy [GosReg: state regulation of social relations]. (3), 316-325 (in Russian).

26. Simpson, B., Willer, R. (2015) Beyond altruism: Sociological foundations of cooperation and prosocial behavior. Annual Review of Sociology. 41 (1), 43-63.

27. Sokolova, E.S. (2011) Social Activity of Contemporary Russian Youth. Knowledge. Understanding. Skill. (1), 197-202 (in Russian).

28. Trotsuk, I.V. Sokhadze, K.G. (2014) Social Activity of the Youth: Approaches to the Assessment of Forms, Motives and Factors in the Contemporary Russian Society. RUDN Journal of Sociology. (4), 58-74 (in Russian).

29. Zubok, Yu.A., Berezutskiy, Yu.V. (2020) Social Activity of Youth: Ideological Foundations of Self-Regulations. Power and Administration in the East of Russia. 2(91), 89-105.

Размещено на allbest.ru