Интернет-поведение и социальная стратификация в моногороде: преодолеваем или закрепляем неравенство?

Размещено на http://www.allbest.ru

Интернет-поведение и социальная стратификация в моногороде: преодолеваем или закрепляем неравенство?

Вероника Валерьевна Михайлова

Нина Николаевна Ивашиненко

Алла Александровна Варызгина

Аннотация

В статье анализируется использование интернета различными имущественными группами российского моногорода. По критерию соотнесения доходов с величиной прожиточного минимума выделены пять имущественных групп, и для каждой представлено описание социально-демографических характеристик и стратегий выживания. На основе концепции трех уровней цифрового неравенства изучается взаимосвязь между экономическим и цифровым капиталами. Выводы и результаты получены на базе статистических данных, собранных в ходе обследования 500 домохозяйств города Павлово Нижегородской области, репрезентирующего модель российского моногорода. В результате анализа выявлено, что гипотеза о сильной взаимосвязи между социальным и цифровым неравенством подтвердилась: чем выше уровень материального обеспечения семьи, тем выше уровень ее цифрового капитала. В то же время характерной чертой моногородов является пониженный уровень материально-имущественного расслоения между выделяемыми группами, обусловленный низкой ресурсностью территории в целом. Новизна исследования состоит в получении результатов, характеризующих взаимосвязь материального обеспечения семьи и уровня ее цифрового капитала в условиях моногорода. В этой связи выявляются проблемы и перспективы проектирования и реализации различных программ, направленных на снижение цифрового неравенства в моногородах. Результаты исследования могут способствовать совершенствованию системы социального управления и реализации задач государственной социальной политики в накоплении цифрового капитала различных социальных групп жителей моногородов как одного из факторов преодоления территориального социально-экономического и культурного неравенства в российском обществе. имущественный группа интернет неравенство

Ключевые слова: цифровое неравенство, имущественные группы, моногород, неравенство, интернет-поведение, цифровой капитал

Internet behavior and social stratification in a single-industry town:

overcoming or perpetuating inequality?

Veronika V. Mikhailova1, Nina N. Ivashinenko2, Alla A. Varyzgina3

Abstract

The paper analyzes the use of the Internet by various property groups of a Russian single-industry town. According to the criterion of correlation of income with the subsistence minimum, five property groups are identified, and for each a description of socio-demographic characteristics and survival strategies is presented. Based on the concept of three levels of the digital divide, the relationship between economic and digital capital is studied. Conclusions and results were obtained on the basis of statistical data collected during a survey of 500 households in the town of Pavlovo, Nizhny Novgorod region, representing the model of a Russian single-industry town. The analysis reveals that the hypothesis of a strong correlation between social inequality and the digital divide is confirmed: the higher the level of material well-being of a family, the higher the level of its digital capital. At the same time, a characteristic feature of single-industry towns is a reduced level of material and property stratification between the allocated groups, due to the low resource content of the territory as a whole. The novelty of the study lies in obtaining results that characterize the relationship between the material security of the family and the level of its digital capital in a single-industry town. In this regard, the problems and prospects for the design and implementation of various programs aimed at reducing the digital divide in single-industry towns are identified. The results of the study can contribute to the improvement of the social management system and the implementation of the state social policy objectives in the accumulation of digital capital of various social groups of residents of single-industry towns as one of the factors for overcoming territorial socio-economic and cultural inequality in Russian society.

Keywords: digital divide, property groups, single-industry town, inequality, internet behavior, digital capital

Введение

Проблема развития моногородов, возникнув в период трансформации социально-экономической системы Российской Федерации, продолжает сохранять свою актуальность по мере возникновения новых стратегий территориального развития. Под моногородом традиционно понимается «населенный пункт, основанный при градообразующем предприятии с целью обеспечения производства трудовыми ресурсами»1. Возникнув в период интенсивной индустриализации и создания крупных производств, моногорода представляют собой особый тип как локального социума, так и управленческих объектов (Неганова, 2015). Зависимость данной территории от деятельности одного предприятия создала особый тип самоидентификации жителей и во многом определила структуру их доходов. Изучая факторы, влияющие на развитие моногородов, исследователи значительное внимание уделяют мерам, направленным на преодоление пространственных ограничений, «реализация которых позволит преодолеть кризисные явления, стабилизировать состояние этих особых территорий, вывести их на благоприятную траекторию развития» (Артемова, Ужегов, 2021). Одним из таких инструментов выступает цифровизация экономики и расширение доступа в интернет для населения моногородов с целью увеличения их возможностей и компенсации проблем в развитии локальной инфраструктуры: обеспечение удаленными рабочими местами, предоставление образовательных услуг и форм проведения досуга.

Проблемы изучения цифрового неравенства. Анализ российских и зарубежных работ, посвященных проблемам цифрового неравенства, показывает широкий спектр подходов как к определению, так и к траекториям обоснования его актуальности. Принципиальным отличием нашего подхода является утверждение, что в полной мере цифровое неравенство непреодолимо, так же как и социальное неравенство. Принимая это положение, необходимо перенести исследовательский и управленческий фокус на постоянный мониторинг состояния существующего на данный момент неравенства, причем на всех уровнях. В рамках нашего исследования выделяются три уровня цифрового неравенства: 1) уровень доступа к интернету и информационно-коммуникационным технологиям; 2) уровень мотивации в использовании интернета с целью повышения цифровой грамотности и приобретения новых компетенций и возможностей для их реализации; 3) уровень цифрового капитала, включающего в себя возможность приобретения дополнительных ресурсов за счет применения цифровых технологий.

Обсуждение технологического уровня цифрового неравенства возникло в ситуации, когда только 3 % населения планеты владели данной технологией. На первоначальном этапе наиболее острая дискуссия разворачивалась на базе бинарной модели и обсуждению подвергались различия между странами, регионами и социальными группами, имеющими и не имеющими доступ к интернету (Correa, 2010). Значительный технический прогресс, распространение интернет- покрытия более чем на 80 % всей территории России заложили базу для развития цифровой экономики в нашей стране (Шарифьянов, Гайнанов, 2016). В то же время социология инноваций показывает, что логика развития любой технологии сопровождается постоянным совершенствованием, а технические новинки доступны первоначально небольшой группе пользователей и затем с определенным разрывом во времени выходят на массовый рынок (Thierer, 2000). Ситуация с пандемией COVID-19 ярко высветила эту проблему, когда онлайн-обучение было доступно пользователям, которые не просто имеют доступ к интернету, а имеют доступ определенного качества, поддерживающего обучающие программы Моногород - стратегия России! [Электронный ресурс] // Сеть международных экспертов «Союзкон- салт». URL: https://souzconsalt.com/monogorod/ (дата обращения: 25.04.2022). Президент Фонда «Общественное мнение» назвал последствия пандемии в сфере образования [Элек-тронный ресурс] // iz.ru. 2020. 28 мая. URL: https://iz.ru/1016640/2020-05-28/prezident-fom-nazval- posledstviia-pandemii-v-sfere-obrazovaniia (дата обращения: 25.04.2022)..

Второй уровень цифрового неравенства принято ассоциировать с цифровой грамотностью и компетенциями (Волченко, 2016). Исследования процессов освоения знаний и формирования компетенций показывают значительную взаимосвязь между процессами научения и мотивацией, стилем жизни обучающихся, куда встраиваются эти компетенции (Ragnedda, Muschert, 2016). В низкоресурсных группах стремление к получению знаний, понимание ценности образования в целом ниже, чем в более ресурсных группах. Эта тенденция может в значительной степени варьироваться между странами и отдельными территориям и зависеть от специфики социального неравенства: глубины имущественного расслоения и эффективности работы социальных лифтов. Вместе с тем второй уровень цифрового неравенства может с разной степенью выраженности воспроизводиться в локальных социумах (Ивашиненко и др., 2020). Пандемия дала определённый толчок развитию новых стилей жизни, где более активно используется интернет. Тем не менее вопрос дальнейшего развития цифровых элементов в стилях жизни разных имущественных слоев остается малоизученным и нуждается в постоянном мониторинге для понимания причин разрыва и образования новых типов «гетто» - социальных групп, выпадающих из общего потока развития интернет-культуры потребления.

И, наконец, третий уровень цифрового неравенства, в основе которого владение цифровым капиталом. Под цифровым капиталом мы понимаем совокупность знаний, умений и интеллектуальных ресурсов, которые позволяют извлекать дополнительную прибыль из процесса использования цифровых технологий. На современном этапе существует большое разнообразие определений цифрового капитала с разными фокусами рассмотрения в зависимости от целей исследования (Вартанова, 2021). Объем цифрового капитала связывают с социальными достижениями, профессиональной успешностью, возможностями самореализации, активного участия в общественной жизни и т. д. (Ragnedda, 2018; Van Deursen & Van Dijk, 2019).

В рамках нашего исследования наибольший интерес представляет не столько описание элементов цифрового капитала, сколько изучение его свойства накапливаться и при пересечении определенного порога менять свое качество. Цифровой капитал тесно связан со всеми другими видами капитала, начиная от материального и заканчивая символическим. Как любой тип капитала, он неравномерно распределяется среди населения, усиливая цифровое неравенство. Это сращение капиталов является характерной чертой в первую очередь территорий с высоким уровнем развития цифровой экономики (Волченко, 2016), но по мере развития цифровизации начинает проникать в различные сферы жизни и низкоресурсных групп.

Рассмотрение трех уровней цифрового неравенства в российских моногородах позволяет выявить основные проблемы и перспективы управления цифровой экономикой. Мониторинг цифрового неравенства в моногородах дает возможность более эффективно разрабатывать меры, направленные на его преодоление и повышение качества жизни в целом.

Сбор и анализ информации. Статья основана на результатах исследования, проведенного в 2021 г. в городе Павлово Нижегородской области В реализации этапа 2021 г. принимали участие Центр исследования социальных систем и кафедра социологии проектной деятельности и проконкурентного регулирования Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского, университеты городов Глазго (Шотландия), Упсала (Швеция) и Хель-синки при поддержке Нижегородского научно-образовательного центра., который является традиционной площадкой изучения социально-экономических трансформаций начиная с 2004 г. (Римашевская, Ивашиненко, 2013). В ходе обследования методом face-to-face с использованием бумажных анкет были опрошены 500 домохозяйств, отобранных на базе маршрутной случайной выборки. Контроль репрезентации жителей города осуществлялся по параметрам пола, возраста и состава домохозяйств. Размер выборки позволяет достигать заданного значения доверительного интервала. Обработка собранной информации была проведена с использованием пакета SPSS (Statistical Package for the Social Sciences). Возможность экстраполяции выводов, сделанных на примере Павлово, на другие моногорода России обусловлена соответствием его характеристик средним показателям модели российского моногорода, а также использованием методов системного анализа и сопоставления с трендами, полученными другими исследователями в данной области.

Социально-экономическое неравенство: имущественные группы. Для рассмотрения ситуации с цифровой экономикой в моногороде на примере Павлово обратимся к описанию имущественных групп и имеющихся в их распоряжении традиционных материальных и нематериальных ресурсов. Для разделения населения на имущественные группы был выбран критерий соотнесения их доходов с прожиточным минимумом (ПМ). Все население Павлово может быть условно разделено на пять групп:

бедные семьи с доходом 1 и менее ПМ на члена домохозяйства;

малообеспеченные семьи с высоким риском бедности, имеющие свыше 1, но не более 1,5 ПМ на человека;

малообеспеченные семьи с доходом на члена домохозяйства от 1,5 до 2 ПМ;

среднеобеспеченные семьи (по меркам Павлово), имеющие доход от 2 до 3 ПМ;

обеспеченные семьи с доходом более 3 ПМ на человека.

Среди бедных домохозяйств преобладают семьи с детьми (42 % - супружеская пара с детьми, 22 % - мать или отец с ребенком). Среди членов бедных домохозяйств преобладает возрастная группа от 25 до 44 лет. В группе 23 % домохозяйств считают себя бедными (самый высокий показатель среди всех групп). Большая часть семей этой имущественной группы отмечает ухудшение своего материального положения за время пандемии. В данной группе по сравнению с другими представлено наибольшее количество семей, отметивших свое плохое и однообразное питание (14 %). Также бедные домохозяйства чаще, чем другие, отказываются от посещения детьми дополнительных занятий по причине нехватки денег. В данной имущественной группе представлено самое маленькое число домохозяйств, которым удалось отложить сбережения в предыдущем месяце (9 %).

Образование членов бедных домохозяйств в основном среднее специальное (техникум, колледж - 31 %) или среднее общее (10-11 классов - 18 %). В данной группе представлено самое маленькое (относительно других групп) число лиц, получивших высшее образование (11 %).

В бедных домохозяйствах наименьшее число работающих членов по сравнению с домохозяйствами других имущественных групп (38 %). Работающие члены семей заняты в сфере строительства и транспорта в основном в качестве квалифицированных рабочих (47 %) или служащих без высшего образования (22 %). Для семей данной группы более характерно «включение» режима максимальной экономии (на отдыхе и развлечениях - 59 %, покупке одежды и обуви - 62 %, питании - 60 %).

Малообеспеченные семьи с высоким риском бедности представлены супружескими парами с детьми (30 %), а также бездетными супружескими парами (24 %). Семьи, состоящие из одного родителя с детьми, составляют 15 %. Здесь чаще представлены члены домохозяйств старше 65 лет (23 %). На питание члены данной группы тратят от трети до половины общего дохода и оценивают его качество как удовлетворительное (66 %). В данной группе почти в два раза больше, чем в группе бедных домохозяйств, семей, которым удалось отложить сбережения в прошлом месяце. Около половины семей (48 %) отмечают, что их материальное положение ухудшилось за время пандемии, и примерно равное им число членов домохозяйств считают, что их материальное положение не изменилось (41 %).

Образование членов данной группы в основном среднее специальное (36 %). Представители данной группы работают в промышленной отрасли преимущественно в качестве квалифицированных рабочих (41 %), ИТР или служащих с высшим образованием (21 %). В периоды кризисов ведущей стратегией выживания в большей степени выступает экономия средств, чем активации собственных ресурсов.

Группа малообеспеченных семей в основном представлена домохозяйствами с детьми (29 % - супружеская пара, 23 % - мать или отец с ребенком). Здесь больше, чем в остальных группах, семей с детьми, проживающих совместно со старшим поколением родителей (10 %). В состав этой имущественной группы входят в основном лица в возрасте 25-34 (24 %) и 45-54 лет (21 %). В группе малообеспеченных самое большое число семей, которые считают, что их материальное положение ухудшилось за время пандемии (50 %). На питание большая часть домохозяйств, так же как и в предыдущей группе, тратит от трети до половины общих доходов. Значительно большей части семей, чем в двух первых группах, удалось отложить сбережения в предыдущем месяце (29 %). Представители данной группы имеют среднее специальное (35 %) и высшее (22 %) образование. Здесь больше, чем в других группах, работников сфер образования, здравоохранения и социальной защиты (14 %).

Среди среднеобеспеченных семей преобладают супружеские пары без детей (43 %), а также представлены семьи, состоящие из одного родителя с детьми (23 %). Половина членов домохозяйств в этой имущественной группе - это люди в возрасте от 45 до 64 лет (51 %). По сравнению с малообеспеченными в этой группе преобладают те, кто считает, что их материальное положение не изменилось за время пандемии (54 %). Примерно половина членов домохозяйств оценивает свой достаток как средний (54 %). Сбережения в предыдущем месяце смогли отложить 40 % семей.

Образование членов данной группы домохозяйств в основном среднее специальное (44 %), треть ее представителей имеют высшее образование (33 %). В среднеобеспеченных семьях преобладают те, кто считает свой уровень образования достаточным (41 %). В основном члены семей трудоустроены в качестве квалифицированных рабочих (32 %) или служащих с высшим образованием (26 %). Среди сфер работы чаще встречаются промышленность (28 %), строительство, транспорт и связь (21 %). Также в данной группе больше, чем в остальных, представителей силовых структур и государственного управления (10 %). В кризисных ситуациях среднеобеспеченные домохозяйства в большей степени опираются на стратегии экономии.

Обеспеченные семьи в Павлово - это самая малочисленная и достаточно разнородная по имущественным характеристикам группа (4 % от всех опрошенных домохозяйств). Данная группа представлена в большей степени супружескими парами без детей (48 %). На питание 48 % домохозяйств тратят менее половины суммарного дохода, и большинство оценивает качество своего питания как «хорошее» (74 %). Значительная часть семей в данной группе отметила, что их материальное положение не изменилось за время пандемии (70 %). Кроме того, подавляющее большинство семей (78 %) смогли отложить сбережения в предыдущем месяце. В обеспеченных семьях самая большая доля людей, получивших высшее образование (43 %). Среди отраслей, в которых заняты члены домохозяйств, так же как в других группах, лидирует промышленная сфера. Кроме того, чаще, чем в других группах, представители обеспеченных семей работают в сфере торговли, общественного питания и бытового обслуживания (26 %). В данной группе представлено наибольшее по сравнению с другими группами число квалифицированных рабочих (50 %), предпринимателей или самозанятых (10 %), а также руководителей высшего звена (5 %). В стратегии преодоления кризисных ситуаций обеспеченные семьи демонстрируют преобладание активных действий, таких как смена работы.

Интернет-поведение и цифровой капитал. Цифровой капитал домохозяйства в значительной степени определяется его социально-экономическим капиталом. В свою очередь, интернет-поведение членов домохозяйства сильно зависит от того, каким цифровым капиталом обладает это домохозяйство. Полученные в результате проведенного исследования данные о доступности и качестве интернета, используемого представителями различных имущественных групп, представлены в виде диаграммы (рисунок 1). Результаты анализа основных направлений использования интернета этими группами приведены в таблице 1.

Рисунок 1 - Доступ в интернет членов домохозяйств различных имущественных групп, %

Таблица 1 - Направления использования интернета, %

Уровень и качество доступа к интернету бедных домохозяйств самые низкие. Бедные домохозяйства в меньшей степени включены в цифровое пространство. Хотя подавляющее большинство из них имеет доступ в интернет, он в половине случаев ограничивается мобильным интернетом, доступное интернет-соединение обладает более низкими качеством и скоростью. Закономерно, что бедные домохозяйства ниже оценивают уровень доступности интернета по сравнению с имущественными группами с более высоким уровнем дохода. Чуть менее половины бедных домохозяйств имеют домашний роутер, при этом выходят в интернет через компьютер, практически не пользуются планшетом.

При наличии более слабого технического ресурса бедные домохозяйства тем не менее практически не отличаются от других имущественных групп по степени интенсивности поиска информации и чтения новостей в интернете. Группа успешно осваивает использование порталов государственных услуг, возможно, за счет того, что активно ими пользуется. Не наблюдается значительных разрывов с другими имущественными группами, за исключением обеспеченных, ни в совершении интернет-покупок, ни в интернет-банкинге. За счет повышенной доли детей в этой группе чуть больше ее членов пользуются интернетом для выполнения домашних заданий и обучения.

Значительный разрыв с другими группами наблюдается по степени интенсивности интернет-общения с друзьями и знакомыми, а также по оплате услуг ЖКХ. И если в первом случае разрыв обусловлен стилем жизни, то во втором он явно связан с материальными ресурсами семьи и возможностью использования социальных льгот. Принципиальным отличием этой группы от остальных является пониженный уровень цифрового капитала и возможности использования интернета для работы и инвестиций.

Малообеспеченные домохозяйства с высоким риском бедности (1-1,5 ПМ) схожи с бедными домохозяйствами по активности и характеру цифровой жизни. Они также в основном пользуются мобильным интернетом, реже имеют широкополосный доступ в интернет, чем домохозяйства с более высоким доходом. Несмотря на схожесть параметров подключения к интернету малообеспеченных с высоким риском бедности и бедных домохозяйств, первые несколько в большей степени удовлетворены доступностью интернета, чем бедные домохозяйства. Это более активная группа пользователей. Уровень цифровой грамотности здесь несколько выше, но также находится на уровне решения бытовых повседневных задач (общение в социальных сетях и мессенджерах, чтение новостей и поиск информации, оплата счетов, онлайн-покупки, запись к врачу). В данной группе появляется, хотя и слабая, тенденция использования своего цифрового капитала для приращения своей ресурсности. Так, примерно десятая часть этой группы использует интернет для саморазвития и обучения, реже - обучения-онлайн. Невысокая вовлеченность в образовательные практики может быть связана как с мотивационной составляющей, так и с недостаточным техническим оснащением компьютерной техникой, необходимой для полноценного онлайн-обучения.

Малообеспеченные домохозяйства с доходом от 1,5 до 2 ПМ располагают доступом к интернету немного более высокого качества. Больше половины домохозяйств этой группы помимо телефона имеют домашний роутер и компьютер, в дополнение у части из них есть планшет. Малообеспеченные домохозяйства используют имеющийся у них цифровой капитал не только для удовлетворения потребностей в общении, решения бытовых проблем, но и для приращения своего дохода - для основной работы (21 %), реже подработки (4 %). Часть домохозяйств данной группы занимается инвестированием, финансовыми операциями (7 %).

Среднеобеспеченные домохозяйства с доходом 2-3 ПМ имеют более качественное подключение к интернету, доступность интернета они оценивают более положительно по сравнению с другими имущественными группами. Среднеобеспеченные домохозяйства являются более активными пользователями интернета, по структуре использования интернета эта группа схожа с малообеспеченными домохозяйствами: члены домохозяйств широко используют интернет для удовлетворения бытовых потребностей и получения дохода. Чаще, чем в малообеспеченных домохозяйствах, интернет используется в процессе самообучения (13 %), а также для чтения книг (12 %).

Обеспеченные домохозяйства (доход свыше 3 ПМ) в большинстве своем имеют наиболее полноценный доступ в интернет и свободно им пользуются в разных целях. Структура цифрового поведения в этой группе несколько иная, более разнообразная. При сохранении основных тенденций повышается значимость доступа в интернет в процессе основной занятости (32 %) и подработки (14 %). Инвестиционная деятельность в данной группе снижена (5 %), что объясняется скорее настороженным отношением к инвестиционному поведению, нежели нехваткой цифровых навыков. В свою очередь, услугами интернет-банков обеспеченные домохозяйства пользуются наиболее широко (41 %). Чаще других обеспеченные домохозяйства используют интернет в процессе самообучения (18 %). Данная группа имеет несколько другую структуру досугового использования интернета, в частности повышена доля членов домохозяйств, читающих онлайн (27 %).

Выводы

Отчетливо просматривается взаимосвязь материального благополучия и уровня образования: в социальных группах с доходом выше среднего у членов семьи выше уровень образования, соответственно, в малообеспеченных семьях уровень образования ниже. Наличие несовершеннолетних детей является фактором понижения материального благосостояния семьи, риск бедности в таких домохозяйствах растет. Чем выше доход домохозяйства, тем меньшее негативное влияние на его материальное благополучие оказала пандемия COVID-19. Малообеспеченные семьи в кризисных ситуациях опираются на стратегию экономии, сокращая расходы, в том числе на предметы первой необходимости (питание, одежда). В свою очередь, семьи с доходом выше среднего с целью преодоления кризиса ищут пути увеличения доходной части: меняют место работы или профессию, ищут подработку.

Социально-экономическое положение домохозяйств в значительной степени взаимоувязано с их цифровой ресурсностью. Как правило, чем более обеспеченным является домохозяйство, тем выше качество доступного интернета. Удовлетворенность доступностью интернета возрастает по мере повышения благосостояния жителей моногорода. Бедные и малообеспеченные с высоким риском бедности домохозяйства обладают доступом в интернет, но более низкого качества. Уровень цифровой культуры позволяет им пользоваться интернетом для удовлетворения повседневных нужд. Наиболее обеспеченные домохозяйства обладают более качественным доступом в интернет и большим спектром домашнего оборудования. Они пользуются интернетом не только для удовлетворения своих повседневных нужд, но и стремятся применять имеющийся у них цифровой капитал для получения дохода.

Основная гипотеза о сильной взаимосвязи между социальным и цифровым неравенством подтвердилась: чем выше уровень материального обеспечения семьи, тем выше уровень ее цифрового капитала. В то же время характерной чертой моногородов является пониженный уровень материально-имущественного расслоения между выделяемыми группами, обусловленный низкой ресурсностью территории в целом. Имеющаяся на территории моногородов экономическая среда, с одной стороны, не создает условия для появления обеспеченных групп, а с другой - границы между бедными, малоимущими с риском бедности и малоимущими без риска бедности весьма размыты. Существующий цифровой разрыв во многом обусловлен первым уровнем неравенства - технологическим, поэтому активное разворачивание программ компьютерной помощи семей с детьми позволяет надеяться на сокращение цифрового неравенства в моногородах. Низкоресурсные семьи, демонстрируя пониженную мотивацию в использовании интернет-технологий, тем не менее мотивированы в обучении своих детей и повышении эффективности социальных лифтов для них. Такая ситуация вселяет уверенность, что эффективное регулирование цифрового неравенства возможно. В то же время, как нам представляется, без повышения качества жизни и развития инфраструктуры территорий эффективность мер, направленных на удержание на этих территория специалистов, использующих интернет, будет недостаточно высокой.

Список источников

Артемова О.В, Ужегов А.О. Перспективы развития моногородов в региональном пространстве Российской Федерации // Вестник Челябинского государственного университета. Серия: Экономические науки. 2021. № 10 (456). С. 39-50.

Вартанова Е.Л. Цифровой капитал как гибридный капитал: к вопросу о новых концепциях медиаисследований // МедиаАльманах. 2021. № 4 (105). C. 8-19. https://doi.Org/10.30547/mediaalmanah.4.2021.819.

Волченко О.В. Динамика цифрового неравенства в России // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2016. № 5 (135). С. 162-181. https://doi.org/10.14515/monitoring.2016.5.10.

Ивашиненко Н.Н., Теодорович М.Л., Варызгина А.А. Цифровое неравенство: интернет-технологии в активизации потребительского поведения // Logos et Praxis. 2020. T. 19, № 3. C. 27-36. https://doi.org/10.15688/lp.jvolsu.2020.3.3.

Неганова О.А. Моногорода в региональной экономике РФ: понятие моногород, градообразующее предприятие, классификация моногородов // Экономика и управление в XXI веке: тенденции развития. 2015. № 25. С. 115-119.

Партисипаторный подход в повышении качества жизни населения : монография / под ред. Н.М. Римашевской, Н.Н. Ивашиненко. Н. Новгород; М., 2013. 268 с.

Шарифьянов Т.Ф., Гайнанов Д.А. Модели преодоления цифрового неравенства в малых удаленных населенных пунктах на основе государственно-частного партнерства // Региональная экономика: теория и практика. 2016. № 8 (431). С. 19-32.

Correa T. The Participation Divide Among `Online Experts': Experience, Skills and Psychological Factors as Predictors of College Students' Web Content Creation // Journal of Computer-Mediated Communication. 2010. № 16 (1). P. 71-92.

Ragnedda M. Conceptualizing Digital Capital // Telematics and Informatics. 2018. № 35 (8). Р. 2366-2375.

Ragnedda M., Muschert G.W. Theorizing Digital Divides and Digital Inequalities // Servaes J., Oyedemi T. (eds.). Social Inequalities, Media and Communication: A Global Perspective. L., 2016. Р. 23-35.

Thierer A. Is the Digital Divide a Virtual Reality? // Consumers' Research Magazine. 2000. Vol. 83 (7). P. 16-21.

Van Deursen A., Van Dijk J. The First-level Digital Divide Shifts from Inequalities in Physical Access to Inequalities in Material Access // New Media and Society. 2019. № 21 (2). Р. 354-375. https://doi.org/10.1177/1461444818797082.

References

Artemova, O.V. & Uzhegov, A.O. (2021) Prospects for the Development of Single-industry Towns in the Regional Space of the Russian Federation. Bulletin of Chelyabinsk State University. Series of Economics. 10 (456), 39-50. (In Russian)

Correa, T. (2010) The Participation Divide Among `Online Experts': Experience, Skills and Psychological Factors as Predictors of College Students' Web Content Creation. Journal of Computer-Mediated Communication. 16 (1), 71-92.

Ivashinenko, N. N., Teodorovich M. L. & Varyzgina A. A. (2020) Digital Inequality: Internet Technologies in Activation of consumer Behavior. Logos et Praxis. 19 (3), 27-36. Available from: doi:10.15688/lp.jvolsu.2020.3.3 (In Russian)

Neganova, O.A. (2015) Monogoroda v regional'noi ekonomike RF: ponyatie monogorod, gradoobrazuyushchee predpriyatie, klassifikatsiya monogorodov [Single-Industry Towns in the Regional Economy of the Russian Federation: the Concept of a SingleIndustry Town, a City-Forming Enterprise, the Classification of Single-Industry Towns]. Ekonomika i upravlenie vXXI veke: ten- dentsii razvitiya. (25), 115-119. (In Russian)

Ragnedda, M. (2018) Conceptualizing Digital Capital. Telematics and Informatics. 35 (8), 2366-2375.

Ragnedda, M. & Muschert, G.W. (2016) Theorizing Digital Divides and Digital Inequalities. In: Servaes, J. & Oyedemi, T. (eds.). Social Inequalities, Media and Communication: A Global Perspective. London, pp. 23-35.

Rimashevskaya, N. M. & Ivashinenko, N. N. (eds) (2013) Partisipatornyi podkhod v povyshenii kachestva zhizni naseleniya [The Participatory Approach in Improving the Quality of Life of the Population], Nizhny Novgorod, Moscow. (In Russian)

Sharifyanov, T. F. & Gainanov, D. A. (2016) A Model to Bridge the Digital Divide in Small Remote Locations Through Public- Private Partnership. Regional Economics: Theory and Practice. 8 (431), 19-32. (In Russian)

Thierer, A. (2000) Is the Digital Divide a Virtual Reality? Consumers' Research Magazine. 83 (7), 16-21.

Van Deursen, A. & Van Dijk, J. (2019) The First-level Digital Divide Shifts from Inequalities in Physical Access to Inequalities in Material Access. New Media and Society. 21 (2), 354-375. Available from: doi:10.1177/1461444818797082.

Vartanova, E. L. (2021) Tsifrovoi kapital kak gibridnyi kapital: k voprosu o novykh kontseptsiyakh mediaissledovanii [Digital Capital as Hybrid Capital: on the Issue of New Concepts of Media Research]. MediaAl'manakh. 4 (105), 8-19. Available from: doi:10.30547/mediaalmanah.4.2021.819 (In Russian)

Volchenko, O. V. (2016) Dinamika tsifrovogo neravenstva v Rossii [Dynamics of Digital Inequality in Russia]. Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes. 5 (135), 162-181. Available from: doi:10.14515/monitoring.2016.5.10 (In Russian)

Размещено на Allbest.ru