Пандемическая реальность: актуальные проблемы и перспективы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Пандемическая реальность: актуальные проблемы и перспективы

В качестве объекта исследования выступает пандемия Covid-19 как детерминанта изменений в региональном социуме. Эмпирической основой исследования стали результаты анкетного опроса, проведенного с участием авторов в апреле-мае 2022 года. Объем выборочной совокупности - 1010 респондентов. Выборка квотная, репрезентирующая население Белгородской области по половозрастному и поселенческому параметрам. Обработка эмпирических данных осуществлялась с использованием пакета программ SPSS.

Результаты исследования и обсуждение

Исследование опирается на концепцию биосферы как аутопоэтической системы, в соответствии с которой пандемия Covid-19 может рассматриваться как «биосферный иммунный ответ на разрушительную планетарную деятельность человечества» [Казанский, 2003, с. 4]. В качестве основных аспектов актуальных и потенциальных трансформаций мы выделили медицинский, социально-экономический, социальнокоммуникационный и демографический.

Уровень реальной распространенности коронавируса в соответствии с самооценкой респондентов оценивается достаточно высоко. Официально (с наличием медицинского заключения) им переболели 20,20 % опрошенных, и еще 25,94 % перенесли заболевание коронавирусом по самоощущениям. Естественно, можно предположить, что во второй доле - большое количество переболевших гриппом и ОРВИ, но в силу повышенной тревожности приписавших себе ковид. Тем не менее эти люди реально болели и могут вполне испытать (или уже испытывают) долгосрочные проблемы с восстановлением. При этом нужно учесть и довольно значительную долю (8,12 %) затруднившихся с ответом. Лишь менее половины (45,74 %) респондентов отрицают у себя историю заболевания коронави- русом, хотя и в этом случае заболевание не исключается ввиду вероятности перенесения его в латентной форме. В любом случае эти данные свидетельствуют о значительном росте нагрузки на учреждения здравоохранения региона и потребности в серьезном увеличении соответствующих ресурсов (причем не только финансовых, но и кадровых, материальной базы, методических и пр.). Еще в большей мере о распространенности коронави- руса говорят данные о ситуации в ближнем и дальнем окружении респондентов. Доля тех, кто не имеет информации о переболевших родственниках, знакомых, составляет немногим более десятой части выборочной совокупности. Так, с уверенностью утверждают об отсутствии заболевших среди своих родственников и знакомых лишь 7,55 % респондентов. Еще 4,61 % не знают о таких случаях, хотя и не могут сказать с уверенностью об отсутствии заболевших. И 3,44 % респондентов в принципе затрудняются с ответом на вопрос, по всей видимости, вследствие слабости социальных контактов. И, напротив, около половины (49,50 %) респондентов отмечают случаи коронавируса среди ближайшего окружения (родственники, близкие друзья), и более трети (34,90 %) - в своем дальнем окружении (среди знакомых, соседей, коллег по работе и пр.). Таким образом, можно сказать, что коронавирус в той или иной форме (включая личный опыт заболевания) затронул абсолютное большинство россиян.

Несомненно, что пандемия существенным образом повысила уровень общественной тревожности, характеризующейся «психосоциальной травматизацией личности, дезадаптацией и дезорганизацией общественного сознания, деструкцией нормативности, наступлением панических настроений, появлением новых тревожных смыслов» [Касьянов, 2020, с. 57]. Изменение эмоционального состояния населения стало закономерным следствием перманентно возникающих страхов (в первую очередь за здоровье свое и своих близких), стресса, агрессии, беспомощности (от осознания разрушения привычной картины мира) [Островский, 2020]. Возможно также, что тревожность сделала общество более восприимчивым и податливым в отношении различных фобий. Также нужно учитывать характер российского общества, в котором страхи и тревоги зачастую не вербализуются, а выражаются в спонтанных изменениях социального поведения - в виде панических состояний, ажиотажного спроса на различные товары или же - в росте уровня поддержки власти. Последнее может рассматриваться как одно из следствий «формирования коллективного сознания нового типа, построенного на восприятии внешней среды как непредсказуемой и опасной, а возможностей отдельного взятого индивида в преодолении этих опасностей - как ограниченных. Это приводит к усилению в общественном сознании образа государства как гаранта и механизма обеспечения устойчивости» [Вангородская, 2021, с. 250].

Основным фактором роста тревожности в период пандемии у россиян послужил, безусловно, страх за здоровье - свое и своих близких - о его наличии заявили 81,98 % опрошенных. Далее со значительным отрывом следовали тревоги из-за ограничений, нарушающих привычный образ жизни (43,37 %), из-за неопределенности будущего - своего и своих близких (36,14 %), в связи с трудностями получения медицинской помощи (26,44 %), из-за обострения хронических заболеваний (24,95 %), из-за непоследовательных и нелогичных действий властей (20,69 %), сокращения контактов с близкими и друзьями (15,94 %), перегруженности работой (учебой) (15,54 %), невозможности реализации жизненных планов (15,05 %), угрозы потери работы или перевода ее в дистанционный формат (10,79 %) (рис. 1).

Одним из следствий тревоги из-за неопределённости будущего стало нежелание россиян строить долгосрочные планы и стремление жить «одним днем». Именно эти тенденции фиксируются в ряде социологических опросов периода пандемии. В качестве примера можно привести результаты исследования, проведенного Фондом «Общественное мнение» в октябре 2020 года и показавшего увеличение, хотя и незначительное, по сравнению с мартом 2017 года, доли россиян, живущих сегодняшним днем (с 60 до 65 %). Несмотря на то, что доля россиян, вообще не планирующих свое будущее, начиная с 2003 года, демонстрирует тенденцию к уменьшению (с 44 % в августе 2003 года до 20 % в октябре 2020 года), все большее число опрошенных предпочитает строить планы только на ближайшую перспективу (2003 год - 35 %, 2020 - 47 %). Большинство россиян объясняют свое нежелание строить планы на будущее неблагоприятной обстановкой в стране (доля приверженцев этой точки зрения только за 2020 год возросла на 10 % - с 58 до 68 %), связывая ее с отсутствием стабильности и уверенности в завтрашнем дне (19 %), эпидемией коронавируса (18 %), ростом безработицы и страхом потери работы (11 %), низкими зарплатами и пенсиями (11 %) Планы на будущее. 2020. 30 октября // Фонд Общественное мнение. URL: https ://fom.ru/Obraz- zhizni/14483 (дата обращения: 12.11.2020)..

Рис. 1. Распределение ответов на вопрос: «Что из перечисленного тревожило Вас больше всего в период пандемии? (укажите не более 5 вариантов ответа)», %

Fig. 1. Distribution of answers to the question: « Which of the above worried you the most during the pandemic? (specify no more than 5 possible answers)», %

Что касается страха потери работы, который в период пандемии стал одним из основных для значительного числа россиян, то, согласно выводам В.В. Касьянова и коллег, «перспектива остаться без средств к существованию и без места работы пугает россиян намного сильнее, чем коронавирус, поскольку шансов умереть от него пока намного меньше, чем от голода» [Касьянов, 2020, с. 60]. Исходя из этого, вполне закономерным выглядит заключение экспертов Центра политической конъюнктуры (ЦПК), сделанное на основе анализа ситуации в российских регионах, о том, что «экономическая повестка будет и дальше вытеснять эпидемиологическую» Будущее после «короны». Рейтинг российских регионов по уровню пессимизма. 2020. 22 июня // ООО «Центр политической конъюнктуры». URL: https://cpkr.ru/media/kommentarii-ekspertov-tspk/budushchee- posle-korony/?sphrase id=856 (дата обращения: 13.08.2022).

Пандемия коронавируса не оказала существенного влияния на самосохранительное поведение россиян в части получения квалифицированной медицинской помощи. Большая часть населения декларирует необходимость обращения к врачу лишь в случае продолжительного недомогания (44,53 %) или даже критической ситуации (18,01 %). Лишь 36,83 % респондентов утверждают, что обратятся к врачу при первых симптомах заболевания, идентифицируемого как ОРВИ, грипп или коронавирус.

При этом с достаточным основанием можно утверждать, что пандемия повлияла на самосохранительное и гигиеническое поведение жителей региона в более широком плане. Так, 67,62 % опрошенных утверждают, что стали чаще мыть руки, а 65,35 % - стали носить защитную медицинскую маску. В меньшей мере, но также достаточно заметно изменились иные социальные и индивидуальные практики.

Так, 32,38 % респондентов стали чаще оставаться дома, 28,61 % - избегать скоплений людей и общественных мест, 21,78 % - реже использовать наличные деньги при оплате товаров и услуг, 21,49 % - принимать витамины и иммуностимуляторы, 20,50 % - реже путешествовать, 18,32 % - избегать общественного транспорта, 16,93 % - реже контактировать с людьми, 16,44 % - делать покупки онлайн, 15,64 % - реже ходить в магазины, 12,48 % - изменили свое питание в сторону более здорового, 12,08 % - стали больше заниматься физкультурой, 8,91 % - стали работать удаленно. Ничего из перечисленного не коснулось лишь 11,19 % опрошенных (табл. 1).

Таким образом, влияние пандемии на образ жизни оказалось довольно значительным, хотя большая часть изменений коснулась все же индивидуальных гигиенических практик. Вместе с тем следует отметить явную тенденцию к ограничению социальных контактов и социальной жизни - тенденцию, развитие которой будет зависеть от дальнейшей политики государства.

Таблица 1 Распределение ответов на вопрос: «Как пандемия повлияла на Ваш образ жизни? (Укажите все подходящие варианты)», абс., %

Table 1Distribution of answers to the question: «How has the pandemic affected your lifestyle? (Specify all suitable options)», abs., %

Здесь, таким образом, мы имеем «развилку», от которой общество может пойти либо в направлении усиления атомизации, либо по пути ее преодоления, если государство и общественные институты выберут адекватные ситуации методы и технологии социальной консолидации.

Реальные социально-экономические последствия пандемии, судя по полученным данным, являются достаточно ощутимыми. Так, у 30,30 % опрошенных есть родственники, друзья или знакомые, которые потеряли работу или лишились основного источника дохода в связи с эпидемией коронавируса, и у 53,17 % респондентов нет никого с подобными проблемами в их окружении (оставшиеся 16,53 % затруднились с ответом на этот вопрос).

Данные опроса отчетливо указывают на заметное ухудшение материального благосостояния жителей региона. Лишь у 9,71% опрошенных за время пандемии личные доходы или доходы семьи выросли (из них выросли заметно - у 3,47 %). Не изменились доходы у 38,02 % опрошенных. Но доминирующим трендом стало все же снижение доходов: у 22,57 % респондентов они немного снизились, а у 18,81 % - снизились значительно.

В целом иерархия проблем, ставших актуальными для домохозяйств региона в период пандемии, выглядит следующим образом (табл. 2):

Таблица 2

Распределение ответов на вопрос: «Какие проблемы стали наиболее актуальными для Вашей семьи (семей Ваших близких) в период пандемии? (укажите не более 5 вариантов ответа)», абс., %

Table 2Distribution of answers to the question: « What problems have become most urgent for your family (the families of your loved ones) during the pandemic? (specify no more than 5 possible answers)», abs., %

Таким образом, следует признать несомненное и комплексное влияние пандемии на жизненную ситуацию в большинстве домохозяйств региона (и российского общества в целом). Данное влияние, хотя и проявляется в ряде позитивных эффектов (как рост внимания к собственному здоровью, о чем было сказано выше), имеет преимущественно негативное измерение. И если в меньшей мере оно сказывается на внутрисемейных коммуникациях (хотя этот эффект труднее отследить ввиду нежелания многих «выносить сор из избы»), то гораздо в большей мере негативное влияние прослеживается в ухудшении качества образования, реализуемого в дистанционном формате, и связанным с этим фактором (а также с дистанционной занятостью) ростом физической и психологической нагрузки на членов домохозяйств и, главное, в уменьшении доступности и качества медицинского обслуживания и росте рисков бедности.

Таким образом, потенциал пандемии (и объективно, и в оценках жителей Белгородской области) реализовался прежде всего в ухудшении социальной ситуации и соответствующим образом отразился на жизненных мирах отдельных людей и домохозяйств.

Негативные ожидания по поводу последствий пандемии выглядят более отчетливо и отмечаются в совокупности гораздо большим количеством респондентов. Здесь нужно отметить, что респондентам предлагались варианты ответа, связанные лишь с демографическим характером предполагаемых изменений. К наиболее существенным негативным последствиям пандемии жители области относят:

- рост смертности вследствие заражения коронавирусом (отметили 57,82 % опрошенных);

- рост смертности от других (в том числе хронических) заболеваний как следствие перегруженности системы здравоохранения и отложенной медицинской помощи (50,79 %).

В меньшей мере, но также в качестве значимых последствий отмечаются:

- снижение рождаемости из-за отложенной в период пандемии беременности (32,97 %);

- рост числа разводов как следствие длительного пребывания супругов вместе в ограниченном пространстве (27,72 %);

- рост заболеваемости и смертности, вызванный увеличением употребления алкоголя, малоподвижным образом жизни, бытовыми ограничениями (21,19 %);

- сокращение брачности из-за ограничения возможностей для знакомств, регистрации браков, массовых торжеств (18,61 %).

Такое последствие, которое является условно негативным, как сокращение числа абортов из-за отложенной медицинской помощи, отмечают 8,12 % опрошенных. Затруднились определить негативный демографический потенциал пандемии 17,52 % опрошенных - существенно меньше, нежели в предыдущем случае. То есть негативные демографические (и иные) последствия пандемии кажутся жителям региона гораздо более очевидными, нежели позитивные.

Исходя из гипотезы о том, что демографические последствия пандемии могут оказаться наиболее существенными в общем объеме ее деструктивного потенциала, респондентам был задан вопрос о влиянии пандемии на исходные репродуктивные планы. Ответы респондентов подтвердили, что в ситуации серьезных потрясений и общественных трансформаций отказ или откладывание деторождения является закономерной стандартной практикой, что и наблюдалось в течение последних тридцати лет в России. В данном конкретном случае оказалось, что россияне могут корректировать первоначальные планы в сторону уменьшения практически (или даже более чем) в два раза. Так, отвечая на вопрос «Оказала ли пандемия коронавируса влияние на Ваши репродуктивные планы?» 8,32 % опрошенных заявили, что будут рожать детей вне зависимости от ситуации, но 7,03 % - о том, что они решили отложить появление ребенка, а 4,55 % - вообще отказаться от рождения еще одного ребенка.

В принципе, можно утверждать, что опыт пандемии, наряду с различными издержками в виде утраты части доверия государственным и общественным институтам, имеет и позитивное измерение - в виде готовности значительной части граждан мириться с легитимными в их глазах ограничениями. При этом данную готовность, безусловно, не следует преувеличивать, но в отдельных аспектах дисциплинирующее воздействие опыта пандемии очевидно (рис. 2).

Рис. 2. Распределение ответов на вопрос: «В случае начала очередной новой волны эпидемии что из перечисленного Вы готовы будете ответственно соблюдать или делать, если возникнет угроза введения новых ограничений? (укажите не более 5 вариантов ответа)», %

Fig. 2. Distribution of answers to the question: « In the event of the beginning of another new wave of the epidemic, which of the above will you be ready to responsibly comply with or do if there is a threat of new restrictions? (specify no more than 5 possible answers)», %

Вместе с тем из данной иерархии следует, что граждане прежде всего готовы согласиться с наиболее очевидными и наименее затратными для них ограничениями и мерами, не требующими отказа от привычного образа жизни. Также нужно отметить, что, например, такая мера, как вакцинация (несмотря на достаточно высокий реальный уровень) не рассматривается большинством граждан с точки зрения субъективно обязательной и социально обоснованной.

Заключение

Таким образом, пандемию COVID-19 можно рассматривать как триггер, запустивший новый этап осмысления взаимоотношений между индивидом и обществом, индивидом и государством, государством и обществом. Масштабы распространения коронавирусной инфекции внесли существенные коррективы не только в экономическое, социальное и культурно-историческое устройство современного мира. Экстремальная эпидемиологическая ситуация, спровоцированная вспышкой COVID-19, отразилась в первую очередь на показателях социального самочувствия россиян, ухудшив эмоциональное состояние населения и увеличив градус стрессогенности окружающей среды. Именно повышение ситуативной тревожности, сопряженной с активностью и страхом утратить контроль над ситуацией, можно считать одной из главных детерминант проявления «самосохранитель- ной сознательности», отличающей россиян во время пандемии.

Следует отметить, что опыт пандемии для российского общества оказался амбивалентным. С одной стороны, россияне получили определенные навыки комплексной общественной мобилизации в связи с масштабной угрозой; сформировались и усилились многие общественные институты - волонтерские, благотворительные и пр., укрепились семейные связи. Но, с другой стороны, оказался скомпрометированным ряд общественных институтов, в том числе общественная система здравоохранения, при этом выросла зависимость населения от государства; существенно дестабилизировалось общественное сознание, повысился уровень тревожности; и, главное, резкий рост смертности в сочетании с негативной корректировкой репродуктивного поведения критически снизили шансы на благоприятную траекторию демографического развития страны.

Список литературы

Брега А.А. 2022. Субъективное ощущение одиночества у юношей и девушек в период вынужденной самоизоляции, связанной с пандемией COVID-19: кросс-культурное исследование. Психология человека в образовании, 4-1: 101-111. DOI 10.33910/2686-95272022-4-1-101-111

Бузгалин А.В., Колганов А.И. 2020. Рынок и собственность: социально-экономические уроки пандемии. Социологические исследования. 8: 145-157. DOI 10.31857/S013216250009711-5 Вангородская С.А. 2021. Трансформация самосохранительного поведения населения в обществе риска : дис. ... д-ра социол. наук : 22.00.04. Белгород, 431 с.

Голубева Н.В., Иванов Д.В., Троицкий М.С. 2020. Панические расстройства во внутрисемейных отношениях как последствия воздействия коронавирусной инфекции (обзор литературы). Вестник новых медицинских технологий 2: 32-38. DOI 10.24411/2075-4094-2020-16629 Казанский А.Б. 2003. Биосфера как аутопоэтическая система: биосферный бутстрап, биосферный иммунитет и человеческое общество. Экогеософский альманах. 3: 2-43.

Касьянов В.В., Гафиатулина Н.Х., Самыгин С.И. 2020. Особенности и проблемы социального поведения в условиях режима самоизоляции российского населения. Гуманитарий Юга России. 9(42)-2: 51-63. DOI 10.18522/2227-8656.2020.2.3 Асмолов А.Г., Солдатова Г.У., Малева Т.М., Сорокина С.С., Алдошина Т.Л. 2020. Кросскультурный мониторинг образов инфодемии и пандемии. Карантин: опасный и безопасный. В кн.: Мониторинг экономической ситуации в России: тенденции и вызовы социально-экономического развития. М., Фонд «Институт экономической политики им. Е.Т. Гайдара»: 40-48.

Лункин Р.Н. 2020. Неформальная солидарность на фоне пандемии. Научно-аналитический вестник Института Европы РАН, 4(16): 122-128. DOI 10.15211/vestnikieran42020122128 Островский Д.И., Иванова Т.И. 2020. Влияние новой коронавирусной инфекции COVID -19 на психическое здоровье человека (Обзор литературы). Омский психиатрический журнал, 2-1S(24): 4-10. DOI 10.24411/2412-8805-2020-10201 Парфенова О.А., Петухова И.С. 2022. Влияние пандемии COVID-19 на жизнь старшего поколения в городском и сельском контекстах. Социологические исследования, 5: 71-80. DOI 10.31857/S013216250018704-7

Федосенко Е.В. 2020. Жизнь после карантина: психология смыслов и коронавирус COVID-19. В кн.: Психологические проблемы смысла жизни и акме : Материалы XXV Международного симпозиума, Москва, 15-16 апреля 2020 года. М., Психологический институт РАО: 34-47. DOI 10.24411/9999-042A-2020-00040

Яровова Т.В., Сидяков Д.Ю. 2020. Социальные последствия пандемии новой коронавирусной инфекции в контексте качественного развития современного российского общества. Евразийский союз ученых. 7-6(76): 56-64.

Strong P.M. 1990. Epidemic psychology: a model. Sociology of Health and Illness. 12: 249-259.

Zakharova E. 2021. Political Philosophy around Pandemic, or Vice Versa? Russian Sociological Review, 20-4: 156-160.

References

Brega A.A. 2022. Sub''ektivnoe oshhushhenie odinochestva u yunoshej i devushek v period vy'nuzhdennoj samoizolyacii, svyazannoj s pandemiej COVID-19: kross-kul'turnoe issledovanie [Subjective feeling of loneliness in boys and girls during the period of forced self-isolation associated with the COVID-19 pandemic: a cross-cultural study]. Psixologiya cheloveka v obrazovanii, 4-1: 101-111. DOI 10.33910/2686-9527-2022-4-1-101-111

Buzgalin A.V., Kolganov A.I. 2020. Rynok i sobstvennost': social'no-ekonomicheskie uroki pandemii [Market and property: socio-economic lessons of the pandemic]. Sociologicheskieissledovaniya, 8: 145-157. DOI 10.31857/S013216250009711-5.

Vangorodskaya S.A. 2021. Transformaciya samosohranitel'nogo povedeniya naseleniya v obshchestve riska [Transformation of self-preserving behavior of the population in a risk society]. dis. ... Doctor of Social Sciences : 22.00.04. Belgorod, 431 р.

Golubeva N.V., Ivanov D.V., Troickij M.S. 2020. Panicheskie rasstrojstva vo vnutrise-mejnyh otnosheniyah kak posledstviya vozdejstviya koronavirusnoj infekcii (obzor literatury) [Panic disorders in intra-family relationships as consequences of exposure to coronavirus infection (literature review)]. Vestnik novyh medicinskih tekhnologij, 2: 32-38. DOI 10.24411/2075-40942020-16629

Kazanskij A.B. 2003. Biosfera kak autopoe'ticheskaya sistema: biosferny'j butstrap, biosferny'j immunitet i chelovecheskoe obshhestvo [The biosphere as an autopoetic system: biosphere bootstrap, biosphere immunity and human society]. E'kogeosofskijal'manax, 3: 2-43.

Kas'yanov V.V., Gafiatulina N.X., Samy'gin S.I. 2020. Osobennosti i problemy' social'nogo povedeniya v usloviyax rezhima samoizolyacii rossijskogo naseleniya [Features and problems of social behavior in the conditions of self-isolation of the Russian population]. Gumanitarij Yuga Rossii, 9(42)-2: 51-63.

Asmolov A.G., Soldatova G.U., Maleva T.M., Sorokina S.S., Aldoshina T.L. 2020. Kros-skul'turnyj monitoring obrazov infodemii i pandemii. Karantin: opasnyj i bezopasnyj [Cross-cultural monitoring of infodemia and pandemic images. Quarantine: dangerous and safe]. In: Monitoring ekonomicheskoj situacii v Rossii: tendencii i vy-zovy social'no-ekonomicheskogo razvitiya [Monitoring the economic situation in Russia: trends and challenges of socio-economic development]. M., Publ. Fond «Institut ekonomicheskoj po-litiki im. E.T. Gajdara»: 40-48.

Lunkin R.N. 2020. Neformal'naya solidarnost' na fone pandemii [Informal solidarity amid the pandemic]. Nauchno-analiticheskij vestnik Instituta Evropy RAN, 4(16): 122-128. DOI 10.15211/vestnikieran42020122128

Ostrovskij D.I., Ivanova T.I. 2020. Vliyanie novoj koronavirusnoj infekcii COVID-19 na psixicheskoe zdorov'e cheloveka (Obzor literatury') [The impact of the new COVID-19 coronavirus infection on human mental health (Literature Review)]. Omskij psixiatricheskij zhurnal, 2-1S(24): 4-10.

Parfenova O.A., Petuxova I.S. 2022. Vliyanie pandemii COVID-19 na zhizn' starshego pokoleniya v gorodskom i sel'skom kontekstax [The impact of the COVID-19 pandemic on the lives of the older generation in urban and rural contexts]. Sociologicheskie issledovaniya, 5: 71-80. DOI 10.31857/S013216250018704-7

Fedosenko E.V. 2020. ZHizn' posle karantina: psihologiya smyslov i koronavirus COVID-19 [Life after quarantine: Psychology of Meanings and coronavirus COVID-19]. In: Psihologicheskie problemy smysla zhizni i akme : Materialy XXV Mezhdunarodnogo simpoziuma, M., 15-16 aprelya 2020 [Psychological problems of the Meaning of Life and acme : Proceedings of the XXV International Symposium, Moscow, April 15-16, 2020]. M., Publ. Psiholo-gicheskij institut RAO: 34-47. DOI 10.24411/9999-042A-2020-00040

Yarovova T.V., Sidyakov D.Yu. 2020. Social'ny'e posledstviya pandemii novoj koronavirusnoj infekcii v kontekste kachestvennogo razvitiya sovremennogo rossijskogo obshhestva [Social consequences of the pandemic of the new coronavirus infection in the context of the qualitative development of modern Russian society]. Evrazijskij soyuz ucheny'x, 7-6(76): 56-64.

Strong P.M. 1990. Epidemic psychology: a model. Sociology of Health and Illness, 12: 249-259.

Zakharova E. 2021. Political Philosophy around Pandemic, or Vice Versa? Russian Sociological Review, 20-4: 156-160.

Размещено на Allbest.ru