Удовольствия и тяготы в современной жизни: субъективное измерение социального самочувствия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Удовольствия и тяготы в современной жизни: субъективное измерение социального самочувствия

Олег Анатольевич Кармадонов

В статье рассматриваются вопросы изучения социального самочувствия населения в социогуманитарном знании со времён античности и до наших дней. Выявляется социальная и культурно-историческая обусловленность социального самочувствия населения. Особое внимание уделяется вопросам исследования удовольствия и тягот современной жизни, субъективного восприятия положительного или отрицательного социального самочувствия, выявления переменных факторов, способствующих усилению или ослаблению различных показателей социального самочувствия. В практической части исследования приводятся результаты авторского изучения удовольствия и тягот современной жизни, способствующих трансформации особенностей социального самочувствия россиян. Респондентами стали 1 170 человек в возрасте от 18 до 65 лет, 55 % женщин и 45 % мужчин, проживающих в разных регионах Российской Федерации. Исследование проводилось в виде онлайн-опроса.

В результате автором фиксируются факторы, которые считаются россиянами «нормальными», обозначаются формы наиболее распространённого «страдания» и стратегии получения «удовольствия». Обозначаются основные смыслы жизни - «ради чего стоит терпеть тяготы жизни» и какие возможны перспективы личного и социального (социально одобряемого, общепринятого) счастья. Обозначаются гендерные различия в восприятии тягот и удовольствий жизни. Автором доказывается, что субъективные переживания, связанные с восприятием личного и общественного социального самочувствия, определяют общий уровень социальной безопасности и личные жизненные перспективы, касающиеся благополучия и удовлетворения, которые определяют различные формы и стратегии субъективного измерения социального самочувствия.

Это становится не только основой индивидуальных стратегий социальной реализации, но и показателем социальной динамики различных сообществ, групп и целых слоёв общества, способствующих процессам социальной консолидации или дезинтеграции общественного воспроизводства, социальной эмпатии и солидарности, конструирования новых форм личной и социальной идентичности и чувства «мы» в современном российском социуме. Субъективное измерение социального самочувствия видится срезом эмоционально-когнитивного восприятия личных и социальных перспектив общественного развития.

Ключевые слова: социальное самочувствие, удовольствие, тяготы, социальное развитие, социальная динамика, субъективные переживания, идентичность/

Pleasures and Hardships in Modern Life: A Subjective Dimension of Social Well-Being

Oleg A. Karmadonov

The article deals with the issues of studying the social well-being of the population in socio-humanitarian knowledge from antiquity to the present day. The social and cultural-historical conditionality of the social well-being of the population is revealed. Particular attention is paid to the study of the pleasure and hardships of modern life, the study of the subjective perception of positive or negative social well-being, the identification of variable factors that contribute to the strengthening or weakening of various indicators of social well-being. A practical part of the study presents the results of the author's study of the pleasures and hardships of modern life, which contribute to the transformation of the characteristics of the social well-being of Russians. The study involved 1,170 people aged 18 to 65, 55 % women and 45 % men, living in different regions of the Russian Federation. The study was conducted in the form of an online survey.

As a result, the author fixes the factors that are considered “normal” by Russians, identifies the forms of the most common “suffering” and strategies for obtaining “pleasure”. The main meanings of life are also indicated - “for the sake of which it is worth enduring the hardships of life” and what are the possible prospects for personal and social (socially approved, generally accepted) happiness. Gender differences are indicated in the perception of the hardships and pleasures of life. The author proves that subjective experiences associated with the perception of personal and social well-being determine the general level of social security and personal life prospects regarding well-being and satisfaction, which determine various forms and strategies for the subjective measurement of social well-being. This becomes the basis not only of individual strategies for social realization, but also an indicator of the social dynamics of various communities, groups and entire strata of society, contributing to the processes of social consolidation or disintegration of social reproduction, social empathy and solidarity, the construction of new forms of personal and social identity and a sense of “we” in modern Russian society. The subjective measurement of social well-being becomes a cut of the emotional-cognitive perception of personal and social prospects of social development.

Keywords: social well-being, pleasure, hardships, social development, social dynamics, subjective experiences, identity

Введение

Глубокие и драматичные изменения, переживаемые российским обществом на протяжении последней четверти века, не оставили незатронутой ни одну сферу общественных отношений. Воздействие испытали на себе как сфера материально-технического воспроизводства, так и социокультурная сфера, все социальные институты и системы взаимодействия как в субъект-субъектных, так и в субъект-объект- ных интеракционных модальностях. Естественным образом не могла остаться незатронутой и сфера общественных взглядов и нормативных ориентаций. Любое общество в определённый этап своего исторического развития является носителем определённых коллективных представлений о человеке, его месте в мире, его взаимоотношениях с властью и себе подобными, добре и зле, норме и отклонении, поощряемом и порицаемом, приемлемом и недопустимом. Эти представления, свойственные сообществу, не являются «простым» содержанием массового сознания и коллективного бессознательного, существующим в виде неких беспристрастных констатаций, но характеризуются значительным влиянием на состояние умов, а значит - на социальное самочувствие данного общества.

Социальное самочувствие выступает «последним арбитром» любого процесса макросоциального уровня, включая процессы общественного изменения. Это та сфера, в которой бытие и сознание самым наглядным образом демонстрируют свою постоянную взаимную обусловленность, то есть диалектику своего взаимодействия в обществе, причём роль детерминанты не является постоянной - бытие определяет сознание и ощущения, но и социальное самочувствие как комплекс социально-когнитивных и социально-психологических факторов не реже выступает в качестве мощного источника, санкционирующего те или иные социальные преобразования. Феномены социальной эйфории или апатии, энтузиазма или депрессии, удовлетворённости или недовольства, благодушия или агрессивности могут как выступать результатом социальных изменений, так и определять саму возможность таковых, в любом случае - обусловливать их характер и направленность.

Для российского общества, поставившего перед собой задачи модернизации всех сторон жизни, вопрос о социальном самочувствии населения является чрезвычайно актуальным. Очевидно, что любая программа общественного реформирования должна учитывать в своей реализации не только такие константные характеристики, как особенности исторического и этнокультурного сознания, национального менталитета российского народа, но и специфику динамического феномена социального самочувствия, с одной стороны выступающего манифестацией константных характеристик, с другой - санкционирующего любые крупномасштабные общественные трансформации. Конечный успех этих трансформаций в значительной степени определяется характером социального самочувствия - как одновременно мотивационного и отражающего феномена. В этой связи изучение социального самочувствия современного российского общества призвано не только приумножить академическое знание в сфере коллективного сознания и бессознательного, но и дать возможность установить соразмерность направленных общественных изменений и их конечной цели - самоощущения населения.

Внимание к феномену социального самочувствия в том или ином виде проявляется уже на ранних этапах становления социального теоретизирования. В трудах Конфуция говорится о проблеме «доверия народа», о внимании, которое правители должны уделять его поддержанию [1]. К проблемам справедливости власти и её восприятия народом обращался Платон [2]. Аристотель также рассматривал социальное настроение в контексте справедливости устройства жизни и связанных с нею общественных изменений [3]. Среди фигур Просвещения, уделявших внимание данной проблематике, необходимо упомянуть, прежде всего, Ш. Монтескьё, который рассматривал социальное настроение сквозь призму социальной солидарности и участия граждан в процессах государственного управления [4], а также Д. Дидро, касавшегося социального настроения в контексте его интереса к вопросам гражданского самосознания и гражданской активности [5].

К. Маркс связал общественное настроение с состоянием социально-экономических отношений в социуме, рассматривая данный феномен в контексте анализа проблематики сознания, формирующегося данными отношениями [6]. Э. Дюркгейм в русле своей концепции коллективного сознания определял причины, формирующие то или иное социальное самочувствие, и считал, что поддержание его сбалансированного состояния есть одна из главных задач власти, и одно из условий её легитимации [7]. В работах М. Вебера социальное самочувствие появляется в связи с феноменом властных отношений, а также в контексте таких ключевых категорий его творчества, как легитимность, социальное действие и рациональность [8]. Х. Ортега-и-Гассет рассматривал феномен социального самочувствия применительно к проблеме социальных трансформаций и возникновения индустриального общества, когда новые экономические и политические факторы произвели новое социальное самочувствие целых народных масс [9].

В рамках психологического направления социальной философии проблематика социального самочувствия поднимается в работах М. Лацаруса и Х. Штейнталя [по: 10], которые рассматривают «народный дух» как психическое подобие индивидов одного народа; В. Вундт полагает, что «душа народа» - комплекс «представлений», «чувствований» и «стремлений»; Г. Лебон исследует механизмы формирования социального настроения, признаёт необходимость сохранения душевного равновесия общества [11]; в свою очередь Г. Тард доказал, что у начал всякого социального действия и всякой социальности вообще стоят определённый психологический статус индивидов и самочувствие целых социальных групп [12].

В современном социальном теоретизировании социально-психологическое, социологическое и собственно социально-философское измерения проблематики социального самочувствия тесно переплетены. В работах Э. Фромма тема социального самочувствия поднимается в связи с состояниями общественного сознания, воспринимаемыми в качестве нормы или отклонения от таковой, особенно отчетливо она проявляется в контексте теории социального характера [13]. В рамках феноменологической социологии социальное самочувствие рассматривалось А. Шютцем в связи с проблематикой баланса «естественной установки» и окружающего мира и последующей редукции напряжения «фундаментальной тревоги», связанной с этим балансом [14]. С. Московичи в рамках теории социальных представлений уделял внимание тому, каким образом взаимодействуют между собой внешняя социальная реальность и внутренний мир индивида, и как на основе этого взаимодействия возникает то или иное социальное самочувствие [15].

В контексте теории социального поведения Н. Смелзер касается социального самочувствия, воспринимает коллективное поведение как относительно стихийное и неорганизованное поведение группы людей, реагирующих на неопределённую или угрожающую ситуацию [16]. В рамках социологии развития Д. Лернер рассматривал социальное самочувствие в качестве главного психологического условия, определяющего конечный успех модернизационных процессов. Фактор социального самочувствия является ключевой категорией в таком современном направлении социального теоретизирования, как «социономика», истоки чего восходят к исследованиям американского экономиста Р. Эллиотта [17]. Данная точка зрения получила развитие в работах Р. Пречтера [18], доказывающего инстинктивную природу социального настроения и его определяющую роль во всяком социальном изменении, а также Дж. Касти, считающего, что самочувствие формируется в момент настоящего времени, однако причину и главные мотивы манифестации в неких действиях находит во времени будущем [19]. Вопросы социального благополучия, социального самочувствия и психического здоровья рассматривают К.Л. Киз и другие исследователи [20-23].

В отечественной социальной науке проблематике социального самочувствия или настроения уделяли внимание целый ряд авторов, как в рамках социологии, так и в контексте социальной психологии и философии. С точки зрения таких исследователей, как А.В. Петровский и М.Г. Ярошевский [24], общественное настроение есть доминирующее состояние группового сознания в определённый временной период. По мнению Б.Ф. Поршнева [25], социальное настроение есть эмоциональные состояния, связанные с разными формами осуществления тех или иных надежд и замыслов. Исследователи Б.Д. Парыгин и О.А. Полюшкевич акцентировали внимание на том обстоятельстве, что в психологических подходах к социальному самочувствию при рассмотрении факторов, его формирующих, часто упускаются их социальная обусловленность и уровень доверия [26; 27]. Значительное внимание уделил феномену социального самочувствия Ж.Т. Тощенко [28], рассматривающий данную проблематику с точки зрения её мотивационного аспекта для деятельности и подчёркивающий оперативный характер социального самочувствия, складывающегося под воздействием факторов настоящего состояния общества.

Наряду с указанными работами, отличающимися высокой научной значимостью, следует отметить явно недостаточное в социальной науке количество трудов, в которых тема социального самочувствия рассматривалась бы применительно к современному российскому обществу в контексте проблематики нормативного санкционирования состояния общественных отношений, степени макросоциальной консолидации и проблематики социального действия.

Методология и методы исследования

Социальное настроение у целого ряда авторов (А. Шютц, Д. Лернер, Р Пречтер, Дж. Касти, Л.И. Михайлова, В.Г. Федотова) понимается как своеобразная проекция в будущее - в качестве предвосхищения состояния дел в более или менее отдалённом грядущем, «уверенность» в нём или «неуверенность». Исследовательская организация «Всероссийский центр изучения общественного мнения» определяет восприятие будущего («индекс социального оптимизма») в качестве одного из интегральных показателей социального самочувствия (наряду с показателями удовлетворённости жизнью, материальным положением, и другими индексами) См.: Социальное самочувствие россиян. // Всероссийский центр изучения общественного мнения. . Вместе с тем хотелось бы отметить известную умозрительность и неполноту такой проекции. На самом деле, желательное положение вещей в будущем может выступать стимулятором активности, но это положение оценивается не иначе, как в референции с настоящим, и желательное состояние дел берёт за точку отсчёта их наличествующее, сегодняшнее состояние! Скажем, семейная пара не позволяет себе завести второго ребёнка из-за жилищных сложностей. Они могут быть настроены достаточно оптимистично относительно будущего, в котором рассматривают себя в качестве обладателей большей жилплощади, но не позволяют-то они себе расширить семью по причинам настоящего! Другими словами, будущее остаётся туманным, но с присвоенными в основном позитивными атрибутами, потому что «надежда умирает последней», и это - одна из немногих реальных культурных универсалий. Не случайно и в исследованиях ВЦИОМа индекс «социального оптимизма» (восприятие будущего) стабильно является самым высоким среди прочих показателей. Поэтому действительной мотивирующей силой обладает, на наш взгляд, всё-таки, настоящее, именно оно является причиной как действия, так и бездействия [29]. Революции не совершаются из-за того, что народ начал «предчувствовать» значительное ухудшение положения в будущем, они происходят потому, что невыносимо плохо стало здесь и сейчас (а не потому, что прозвучал призывный сигнал некоего «неизвестного аттрактора») [30].

Строго говоря, само понятие социального самочувствия уже по определению относится именно к настоящему, к тому, что переживается и чувствуется именно сейчас, в данный момент или период. В силу этого, эвристичной представляется постановка вопроса о характере и особенностях социального самочувствия сообщества в конкретном настоящем, представления же о будущем являются в значительной степени проективными, выражающими надежды и чаяния, разумеется, абсолютно не гарантированными. Человек может ошибаться в своём предвосхищении будущего, однако, вряд ли он заблуждается относительно своего самочувствия в настоящий момент [31].

Таким образом, мы делаем аналитический фокус на настоящем и реализуем попытку анализа субъективного психологического состояния наших соотечественников или - степень испытываемого ими социального комфорта или дискомфорта. Мы делаем акцент на вопросах соотношения удовольствий и тягот, характера санкционирования и референции.

Данная работа является частью исследования (n = 1170), в онлайн-опросе приняли участие 55 % женщин и 45 % мужчин в возрасте от 18 до 65 лет, проживающих в разных субъектах Российской Федерации.

Результаты исследования и их обсуждение

Американский мыслитель, основатель концепции «социального мелиоризма» Лестер Уорд был убеждён, что сам феномен общества стал возможным благодаря стремлению человека, с одной стороны, избавиться от страданий, с другой - получать удовольствие. И для того, и для другого человек нуждается в других людях. В основании этого стремления находится деятельная «душа», которая одарена способностью страдать и наслаждаться. «На каком бы языке и с какой бы точки зрения ни упоминалась душа, - считает Л. Уорд, - она всегда отождествлялась с ощущением удовольствия и страдания и олицетворяла собой глубочайшее выражение симпатии и чувства. Полное определение души будет таково: совокупность чувствований существ, составляющих организм, и влияний, берущих начало из этих чувствований» [по: 32]. Л. Уорд, тем самым, рассуждает практически в контексте постулированной нами ранее каузальной связи между социальным самочувствием и деятельностью.

Условия счастья, по мнению Л. Уорда, включают в себя три главных компонента: здоровье, свободу от страданий, удовлетворение желаний. Счастье и есть, как правило, то позитивное социальное самочувствие, к которому естественным образом стремятся и всякая личность, и всякое сообщество. На этом пути одной из важнейших задач, согласно американскому мыслителю, является максимально возможное уменьшение тягот, особенно - связанных с негативными эмоциональными состояниями. «Важным условием счастья является более или менее полная свобода от страданий, - убеждён Л. Уорд. - Это условие хотя и совпадает с условием здоровья, но только до некоторой степени. Так, если мы отнесём к нездоровью случайные внешние страдания, вызванные повреждением, то остаётся ещё самый важный вид страданий - эмоциональный, к которому принадлежат горе, разочарование, утомление, страх, сожаление, угрызение, беспокойство (выделено мной - О. К.). Избавление от последних, приведение переживаемых эмоций в относительно приемлемый баланс и составляет суть движения человека к конструктивному социальному настроению, или социальному комфорту.

Таким образом, удовольствие есть состояние социального комфорта, и наоборот - тяготы есть ощущение социального дискомфорта. Как же соотносятся между собой эти антиномии в современном российском обществе? Другими словами - каков их баланс здесь? Для выяснения этого нашим респондентам был задан вопрос: «Чего, по Вашему мнению, в жизни нашего народа сейчас больше - удовольствий или тягот разного рода?». Для ответа были предложены три варианта: «удовольствий», «тягот», «и того и другого - поровну».

Ответы распределились следующим образом: «больше удовольствий» считают 3 %; «больше тягот»- 57 %; «и того и другого - поровну» полагают 40 % опрошенных соотечественников. Социально-демографические характеристики распределены между категориями примерно пропорционально, с некоторым превышением лиц с высшим образованием (69,3 %) среди респондентов, выбравших «срединный» вариант (того и другого - поровну). Таким образом, большинство признаёт преимущественную долю страданий в жизни сегодняшнего российского общества.

В развитие темы был задан вопрос «личного характера»: «Как бы Вы определили соотношение удовольствий и тягот именно в Вашей жизни?». Респондентам предлагалось зафиксировать это соотношение с помощью конкретных пропорций - от 10/90 до 50/50 и до 90/10 (соответственно). Про собственную жизнь опрошенные нами сограждане высказались так: для большинства характерно соотношение удовольствий и тягот 50/50, таких оказалось 37,2 %. Для 36,6 % респондентов данная пропорция перевешивает в сторону тягот (30 % удовольствий и 70 % тягот). На третьей позиции - самая крайняя категория, рассматривающая свою жизнь как состоящую из 90 % тягот и только 10 % удовольствий, таких оказалось 13 %. В сторону «облегчения» жизненных реалий наших респондентов цифры незначительные: соотношение 70/30 (удовольствие/тяготы) выбрали 10,6 %; 90/10 - 2,6 %. Таким образом, суммарно преимущественно из страданий состоит жизнь для 49,6 % опрошенных нами граждан России, в то время как преимущественно удовольствиями радует жизнь лишь 13,2 % наших респондентов. В то же время содержательно представлен и «срединный» вариант - значительное число опрошенных осторожно заявили о наличии в их жизни в равных долях и удовольствий, и тягот (37,2 %).

Является ли нормальным зафиксированное соотношение, по мнению самих респондентов? Суммарно, учитывая все варианты соотношений, больше половины (62,5 %) наших респондентов считают такое положение дел не нормальным, остальным 37,5 % оно представляется скорее и вполне нормальным. Возможно, выбравшие позицию «50/50» тем и удовлетворены, тогда в анализе сопряжённости указанная корреляция должна быть на высоте, что может предположительно говорить об адаптивности и неприхотливости наших сограждан, не испытывающих особых позывов к изменению соотношения между удовольствиями и страданиями.

Следующие соотношения ответов наиболее характерные. Например, соотношение удовольствий и тягот в наиболее оптимальном варианте 70/30 не вызывает у большинства ощущения соответствия норме (если не сводить позитивные ответы «вполне нормально» и «скорее, нормально» под один знаменатель и не брать во внимание, что из 1 170 человек данная категория представляет собой лишь 21 %). Впечатляет резкая смена «настроения»: если ещё соотношение 50/50 вызывало больше позитива в ответах респондентов (суммарный положительный ответ для этой пропорции равен 61,6 %, суммарный отрицательный - 38,4 %), то с небольшим смещением в сторону увеличения тягот до 70 % и сокращения удовольствий до 30 % наблюдается резкий переход в сторону негативного оценивания ситуации (суммарный отрицательный ответ для данной пропорции равен 91,4 %). Есть здесь место и парадоксу. Изначально было «очевидно», что та группа респондентов, которая оценит свою жизнь как состоящую преимущественно из удовольствий, вряд ли сочтёт такое положение вещей «ненормальным». Между тем 22,5 % респондентов, выбравших соотношение удовольствий и тягот как 70/30, и 25 % тех, кто выбрал соотношение 90/10 (соответственно), не считают такие пропорции «нормальными». Либо это люди, стремящиеся к гедонистической полноте жизни, либо - испытывающие некие «укоры» совести за своё благополучие, при этом очевидно, что получение удовольствий не является синонимом душевного равновесия и абсолютным гарантом социального комфорта.

Отметим также, что женщины более мужчин склонны к негативному оцениванию соотношения удовольствий и тягот в своей жизни. Возможно, это связано с большей эмоциональностью женской натуры, что легче и быстрее выражается в состоянии подавленности, вызванной тяготами жизни. Не удивительным является и тот вывод, что с возрастом респонденты испытывают страдания и невзгоды чаще. На самой крайней отметке (удовольствие/тяготы в соотношении 10/90) доминируют граждане в возрасте от 45 лет и старше (или 42,2 % от общего количества по возрастной строке). Молодёжь лидирует по показаниям 50/50, в то же время, и молодой, и средний возраст респондентов характеризуется высокими позициями на отметке 30/70 (удовольствия/тяготы). Молодые респонденты естественным образом более позитивно оценивают свою жизнь в отличие от людей, проживших большую часть сознательного возраста.

Таким образом, удельный вес страданий, с которыми сталкиваются наши сограждане, далёк от нормы, от того баланса, который представляется нашим соотечественникам приемлемым. Существует ли какое-то оправдание испытываемым тяготам? Другими словами, как могут быть санкционированы переживаемые невзгоды? Чтобы выяснить это, был задан вопрос: «Ради чего, по-Вашему, имеет смысл человеку терпеть тяготы и лишения на протяжении длительного периода?». Были предложены следующие варианты ответов: «ради будущего духовного просветления»; «ради своей семьи/ своих детей»; «ради великого будущего своей страны»; «ради веры в бога»; «ради будущего материального успеха»; «ради своих идеалов».

Ответы распределились следующим образом: самым весомым был вариант готовности терпеть «ради своей семьи, своих детей» - 86,8 % (из них 47,3 % мужчин и 52,7 % женщин) от общего количества ответивших. Готовы выносить тяготы «ради будущего материального успеха» 51,7 % опрошенных (без особых контрастов по демографическим характеристикам респондентов), это вторая по величине позиция. Терпеть лишения «ради своих идеалов» готовы 32 % наших респондентов. Готовы выносить страдания «ради будущего духовного просветления» 20,2 % опрошенных нами сибиряков. На четвёртом месте - готовность перенести тяготы «ради веры в бога - на это, судя по ответам, способны 18,8 % наших сограждан. Наконец, терпеть невзгоды «ради великого будущего своей страны» готовы немногие респонденты (16,3 %) Сумма превышает 100 %, потому что можно было выбрать более одного варианта.. Данные исследования отражены в таблице.

Таблица 1. Ответы на вопрос «Ради чего имеет смысл человеку терпеть тяготы и лишения на протяжении длительного периода?»

Обращает на себя внимание достаточно жёсткая персонализация морального санкционирования виртуальных страданий - первые три позиции являются индивидуально ориентированными - блага, которыми должно воздаться за страдания, нацелены именно на личное благополучие, включая и свои идеалы. В любом случае ясно, что максима «прежде думай о Родине, а потом - о себе» достаточно основательно вытравлена из строя моральных диспозиций граждан современной России.

Таким образом, социальное самочувствие или настроение выступают достаточно традиционным объектом внимания в истории социальной мысли, причём данная проблематика рассматривалась, прежде всего, в контексте властных отношений, при этом по своему охвату является тематически более широкой. В связи с феноменом социального самочувствия анализировался целый спектр тем, среди которых наиболее часто встречаются проблемы ответственности власти, её легитимности, социальной справедливости, общественных изменений, рефлексивности общества, гармоничности общественных отношений, социальной солидарности.

Практически все исследователи сходятся в мнении, что социальное самочувствие является своеобразным индикатором характера сбалансированности между должным состоянием общественных отношений по коллективным представлениям и реальным положением дел в окружающей социальной действительности. Данная сбалансированность является комплексным феноменом и обусловлена факторами как материального, так и символического порядка. Нарушение баланса, считающегося в данном обществе приемлемым, влечёт за собой возмущение в системе социального самочувствия, что, в свою очередь, может детерминировать общественные потрясения и трансформации. Тем самым, где явно, где имплицитно, но практически у всех классиков социально-философского теоретизирования обнаруживается причинно-следственная цепь, включающая три основных элемента: «социальный баланс - социальное самочувствие - социальное действие».

В современной социальной теории заметно выделяется социально-эпистемологическая составляющая феномена социального самочувствия. Речь ведётся о социальных смыслах, значениях, символах как компонентах данного явления. Вместе с тем продолжена и линия экзистенциальной обусловленности, когда социальное самочувствие является отражением того или иного уровня соответствия между представлениями о «правильном» устройстве мира и тем, что наблюдается в окружающей социальной реальности.

Особое звучание приобретает и проблема коллективных действий как результата социального самочувствия. Проводится мысль о том, что социальное действие детерминируется конкретными социально-экономическими, этнокультурными и историческими условиями, породившими то или иное социальное самочувствие. В различных каузальных контекстах одно и то же социальное самочувствие может реализоваться различными способами, а может и не приобрести характер наблюдаемой активности. Концепция социономики настаивает на односторонней детерминирующей связи между социальными событиями и социальным самочувствием, когда последнее выступает исключительным источником и мотивирующим фактором всего, происходящего в обществе, не отвечая, впрочем, убедительно на вопрос об источниках и мотивациях самого социального настроения.

Диалектический подход к исследуемому феномену предполагает его рассмотрение в контексте постоянной и динамичной взаимной обусловленности между социальным самочувствием и социальной деятельностью, в которой синтезированы факторы микро- и макросоциального порядков, субъективные и объективные аспекты общественной жизни.

Социальное самочувствие есть комплекс переживаний, характер которых обусловлен степенью соответствия нормы в представлениях и факта в реальности, а также уровнем макросоциальной консолидации. Высокая степень рассогласования нормативных представлений (обусловленных коллективным сознанием или социальным характером) и социальной реальности вкупе с низким уровнем социальной комплементарности ведёт к социальному самочувствию угнетённого или деструктивного типа. Соответственно, высокая степень согласованности представлений и реальности вместе с высоким уровнем социальной комплементарности ведёт к оптимистичному или конструктивному социальному самочувствию.

Социальное самочувствие по отношению к «социальным» или «коллективным представлениям», «менталитету народа», «этнической психологии» выступает менее постоянным феноменом, обладая ситуативным и преходящим характером. Однако именно через социальное самочувствие или социальное настроение и обнаруживают себя указанные феномены. Ментальность или национальная психология не может не обусловливать специфику психологических реакций сообщества. Есть при этом и известное постоянство - набор социальных эмоций конечен, как конечны и их манифестации, выражающиеся, в том числе, в социальном действии или социальном бездействии.

Заключение. Таким образом, особо значимых, резких корреляций по социально-демографическим признакам при анализе ответов на данный вопрос не выявлено.

Среди выбравших в качестве ответа три первых указанных варианта доли молодого и старшего поколений несколько превышают долю респондентов старшего возраста. Возможно, это связано с тем, что то, что можно было «вынести» ради семьи и детей, старшим поколением уже «вынесено», «будущий» материальный успех для данной категории уже стал (или - не стал) настоящим, а идеалов осталось так немного (если вообще - остались), что особой мотивирующей силой они не обладают.

Очевидным фактом является то, что наши сограждане в жизни испытывают больше тягот и невзгод, чем радости и удовольствий, и женщины, как показал опрос, ощущают это в большей степени. В жизни нашего народа (согласно оценке респондентов), и в собственной жизни (по самооценке респондентов) наблюдается не совсем нормальное соотношение тягот и удовольствий, а совладать или мириться с таким состоянием, переживать его на достойном уровне помогает ориентация на семью (детей) и в определённой степени стремление к будущему материальному успеху.

При объяснении очевидной социальной анемии российского народа, помимо факторов социально-экономического и социально-когнитивного разряда, эвристичностью обладают также историко-культурный и этнопсихологический подходы, усматривающие истоки данного положения вещей в историческом прошлом и пластах национального менталитета. Апатия российского народа предстаёт в рамках данного подхода в двойственном свете - с одной стороны, как выражение апологетики русского долготерпения, которому приписывается статус святого мученичества, с другой - как проявление мазохизма национального масштаба. Как представляется, речь необходимо вести не столько об апатии, сколько о традиционном гражданском равнодушии российского народа. Очевидной объяснительной ценностью при анализе данного феномена обладает ресурсный подход, согласно которому политико-гражданская анемичность значительной части российского населения обусловлена тем, что основная часть жизненных ресурсов индивидов и сообщества идёт на нужды материального, физического воспроизводства, сфера гражданской деятельности напрямую с задачами выживания не связана, в силу этого витальные ресурсы выделяются по «остаточному принципу». Таким образом, социальная анемия действительно обладает известными адаптационными функциями - в условиях дефицита жизненных ресурсов индивид и сообщество расходуют их для максимально адекватного приспособления к внешней сложной среде, отличающейся, помимо прочего, высокой степенью неопределённости, что характерно для современного российского общества.

Как следует из результатов нашего исследования, в реальных системах общественных отношений современного российского социума действуют несанкционированные коллективными представлениями нормы. Естественно, что эффект отсутствия санкционированных норм должен проявиться в конкретном социальном самочувствии граждан российского общества.

Мало способствует конструктивному самочувствию и сложившееся в российском обществе соотношение страданий и удовольствий - удельный вес страданий, с которыми сталкиваются граждане России далёк от нормы, от того баланса, который представляется нашим соотечественникам приемлемым. Учитывая степень отчуждения человека от макросоциальных структур, естественно, что моральное санкционирование этого диспаритета или оправдание страданий характеризуется очевидным индивидуалистическим вектором - преобладающим значением факторов персоналистического порядка над факторами макросоциального и надындивидуального уровней.

Таким образом, социальное самочувствие в современном российском обществе не может не вызывать тревогу - прослеживается доминирование деструктивных эмоциональных переживаний, сопряжённое с тотальным отчуждением от власти и макро- социальных процессов. Состояние общественной энергетики таково, что у населения, по всей видимости, остаются ресурсы почти исключительно на воспроизводство материальной составляющей жизни. Ресурсы гражданской активности и даже социально-профессионального пафоса выглядят если не исчерпанными полностью, то, по крайней мере, сведёнными к минимуму. Утрата витальных ресурсов есть прямая угроза существованию общества как такового.

социальное самочувствие страдание удовольствие

Список литературы

1. Кармадонов О.А., Надольная А.А. Социальное самочувствие и интеграция общества: монография. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2013. 187 с.

2. Платон. Собрание сочинений: в 4 т Т 1. М.: Мысль, 1990. 860 с.

3. Аристотель. Сочинения: в 4 т Т 4. М.: Мысль, 1983. 680 с.

4. Монтескьё Ш. Размышления о причинах величия и падения римлян. // Библиотека Гумер.

5. Дидро Д. Сочинения: в 2 т Т 2. М.: Мысль, 1991. 604 с.

6. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения: в 3 т Т 1. М.: Политиздат, 1985. 635 с.

7. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М.: Канон, 1996. 432 с.

8. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. 808 с.

9. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1991. 588 с.

10. Кармадонов О.А., Зверев М.К. Консолидация российского общества: потоки и преграды. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2012. 223 с.

11. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: Макет, 1995. 238 с.

12. Тард Г. Общественное мнение и толпа. М.: КСП+, 1999. 414 с.

13. Фромм Э. Душа человека. М.: Республика, 1992. 430 с.

14. Schutz A. The Phenomenology of the Social World. Evanston: Northwestern University Press, 1967. 255 p.

15. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. М.: Центр психологии и психотерапии, 1996. 478 с.

16. Smelser N.J. Theory of Collective Behavior. New York: The Free Press, 1963. 436 p.

17. Elliott R.N. Elliott's Masterworks: the Definitive Collection. Gainesville: New Classics Library, 1994. 308 p.

18. Prechter R.R. The Wave Principle of Human Social Behavior and the New Science of Socionomics. Gainesville: New Classic Library, 1999. 463 p.

19. Casti J.L. Mood Matters. New York: Springer Science+Business Media, 2010. 250 p.

20. Keyes C.L.M., Shapiro A.D. Social Well-Being in the United States: A Descriptive Epidemiology // How healthy are we? A national study of well-being at midlife / O.G. Brim, C.D. Ryff, & R.C. Kessler (Eds.). Chicago: The University of Chicago Press, 2004. Pp. 350-372.

21. Robitschek C., Keyes C.L.M. Keyes's model of mental health with personal growth initiative as a parsimonious predictor // Journal of Counseling Psychology. 2009. Vol. 56. Pp. 321-329.

22. Keyes Corey L.M. Promoting and protecting mental health as flourishing: A complementary strategy for improving national mental health // American Psychologist. 2007. Vol. 62. Pp. 95-108.

23. Keyes C.L.M., Shmotkin D., Ryff C.D. Optimizing well-being: The empirical encounter of two traditions // Journal of Personality and Social Psychology. 2002. Vol. 82. Pp. 1007-1022.

24. Петровский А.В., Ярошевский М.Г. Психология. М.: Академия, 1998. 512 с.

25. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1979. 235 с.

26. Парыгин Б.Д. Общественное настроение. М.: Мысль, 1966. 380 с.

27. Полюшкевич О.А. Доверие в меняющемся мире // Социология. 2021. № 2. С. 87-92.

28. Тощенко Ж.Т., Харченко С.В. Социальное настроение М.: Academia, 1996. 196 с.

29. Уорд Л. Психические факторы цивилизации. СПб.: Питер, 2002. 352 c.

30. Diener E. Guidelines for national indicators of subjective well-being and ill-being // Applied Research in Quality of Life. 2006. No. 1. Pp. 151-157.

31. Soblonslidsuk A., Silkapit C., Konqsakon R., et al. Factors influencing health related quality of life in chronic liver disease // World J Gastroenterol. 2006. No. 12. Рр. 7786-7791.

32. Черепанова М.И., Горбунова А.А., Сарыглар С.А. Социальное самочувствие населения как индикатор безопасности и доверия в Алтайском крае // Society and Security Insights. 2020. Т 3, № 1. С. 90-101.

References

1. Karmadonov O.A., Nadol'naya A.A. Social well-being and integration of society: monograph. Irkutsk: IGU Publishing House, 2013. (In Rus.)

2. Platon. Collected works. in 4 volumes: V. I. M: Musl, 1990. (In Rus.)

3. Aristotle. Works: In 4 vols. V. 4. M: Musl, 1983. (In Rus.)

4. Montesquieu, Sh. Reflections on the causes of the greatness and fall of the Romans. Web. 08.02.2022. Gumer Library. (In Rus.)

5. Didro D. Works in 2 volumes: V. 2. M: Musl, 1991. (In Rus.)

6. Marx K., Engels F. Selected works. In 3 volumes. V. 1. M: Politizdat, 1985. (In Rus.)

7. Durkheim E. On the division of social labor. M: Kanon, 1996. (In Rus.)

8. Weber M. Selected works. M: Progress, 1990. (In Rus.)

9. Ortega y Gasset X. The uprising of the masses. Aesthetics. Philosophy of culture. Moscow: Art, 1991. (In Rus.)

10. Karmadonov O.A., Zverev M.K. Consolidation of Russian society: streams and barriers. Irkutsk: IGU Publishing House, 2012. (In Rus.)

11. Lebon G. Psychology of peoples and masses. St. Petersburg: “Layout”, 1995. (In Rus.)

12. Tarde G. Public opinion and the crowd. M: Publishing house “KSP+”, 1999. (In Rus.)

13. Fromm E. The human soul. M.: Respublika, 1992. (In Rus.)

14. Schutz A. The Phenomenology of the Social World. Evanston: Northwestern University Press, 1967. (In Engl.)

15. Moskovichi S. Age of crowds. Historical treatise on the psychology of the masses. Moscow: Center for Psychology and Psychotherapy, 1996. (In Rus.)

16. Smelser N.J. Theory of Collective Behavior. New York: The Free Press, 1963. (In Engl.)

17. Elliott R.N.R. N. Elliott's Masterworks: The Definitive Collection. Gainesville, GA: New Classics Library, 1994. (In Engl.)

18. Prechter R.R. The Wave Principle of Human Social Behavior and the New Science of Socionomics. Gainesville: New Classic Library, 1999. (In Engl.)

19. Casti J.L. Mood Matters. NY: Springer Science+Business Media, 2010. (In Engl.)

20. Keyes C.L.M., Shapiro A.D. Social Well-Being in the United States: A Descriptive Epidemiology. In O.G. Brim, C.D. Ryff, R.C. Kessler (Eds.), How healthy are we? A national study of well-being at midlife. The University of Chicago Press. 2004. Pp. 350-372. (In Engl.)

21. Robitschek C., Keyes C.L.M. Keyes's model of mental health with personal growth initiative as a parsimonious predictor. Journal of Counseling Psychology, vol 56, pp. 321-329, Apr. 2009. (In Engl.)

22. Keyes C.L.M. Promoting and protecting mental health as flourishing: A complementary strategy for improving national mental health. American Psychologist, vol. 62, pp. 95-108, Feb.-Mar. 2007. (In Engl.)

23. Keyes C.L.M., Shmotkin D., Ryff C.D. Optimizing well-being: The empirical encounter of two traditions. Journal of Personality and Social Psychology, vol. 82, pp. 1007-1022, June 2002. (In Engl.)

24. Petrovsky A.V., Yaroshevsky M.G. Psychology. M: Publishing Center “Academy”, 1998. (In Rus.)

25. Porshnev B.F. Social psychology and history. M: Nauka, 1979. (In Rus.)

26. Parygin B.D. Public mood. M: Musl, 1966. (In Rus.)

27. Polyushkevich O.A. Trust in a changing world. Sociology, № 2, pp. 87-92, 2021. (In Rus.)

28. Toshchenko Zh.T., Kharchenko S.V. Social mood M: Publishing house “Academia”, 1996. (In Rus.)

29. Ward L. Mental factors of civilization. St. Petersburg: Piter, 2002. (In Rus.)

30. Diener E. Guidelines for national indicators of subjective well-being and ill-being. Applied Research in Quality of Life, no. 12, pp. 151-157, 2006. (In Engl.)

31. Soblonslidsuk A., Silkapit C., Konqsakon R., et al. Factors influencing health related quality of life in chronic liver disease. World J Gastroenterol, № 12, pp. 7786-7791,2006. (In Engl.)

32. Cherepanova M.I., Gorbunova A.A., Saryglar S.A. Social well-being of the population as an indicator of security and trust in the Altai Territory. Society and Security Insights, № 1, pp. 90-101,2020. (In Rus.)

Размещено на Allbest.ru