Ярче всего рассмотренные особенности эстетических воззрений Никитенко отразились в его отзыве о драме А.К. Толстого «Смерть Иоанна Грозного», поданной на Уваровскую премию в 1866 году. К моменту появления на конкурсе, драма А.К. Толстого уже приобрела скандальную известность и была шумно обсуждаема среди критиков и академиков Модникова Е.О. Художественное своеобразие драматической трилогии А.К. Толстого. Автореф. дисс. кандидата филологических наук. 2012. С. 3. . Рецензию на нее было поручено составить Н.С. Тихонравову - члену-корреспонденту Академии Наук по отделению русского языка и словесности, который к этому моменту уже не раз доставлял свои отзывы для Уваровской премии В.Б. Николай Савич Тихонравов. (Некролог) // Исторический вестник, 1894. Т. 55. № 1. С. 215-221.. В этот раз он вновь с готовностью отозвался на предложение Академии, но отзыва так и не доставил, поэтому премия так и не была присуждена А.К. Толстому.

Отзыв, данный Никитенко на «Смерть Иоанна Грозного» является ярчайшей иллюстрацией его взглядов на литературу и понимания, что такое историческая драма. Обычно достаточно сдержанный и скупой на похвалу критик оценил это произведение необычайно высоко. Называя его «олицетворением понятий о настоящей исторической драме», Никитенко утверждает: «От поэта, почерпающаго содержание для своего творения из истории, не требуется, чтобы он изобразил лица или события с их фактической действительностью: это задача историка. Но он должен изобразить их в действительности смысла, духа их ближайшей идеи» Никитенко А.В. Три литературно-критические очерка. СПб: В типографии императорской академии наук, 1866. С. 48.. Далее в тексте очерка он развивает это положение определением особого характера исторической личности. По мнению Никитенко, великие люди уже наделены природой исключительными качествами настолько, что возвышаются до художественных типов без усилий поэта. Ему остается лишь показать эти особые характеры в самые яркие их минуты, отобранные не только из исторических свидетельств, но и из легенд и преданий. И именно с этой задачей конструирования художественного образа Иоанна Грозного из фактографических материалов, включения в повествование психологических мотивировок его поступков идеально справился автор. В то время как другие критики, отмечая достоинства созданной фигуры, все же считали, что Толстой вывел своего героя не из истории, а из собственной идеи См. например: Анненков П.В. Новейшая историческая сцена // Вестник Европы. 1866. № 3. С. 13., Никитенко именно в этом видел достоинство драмы, в желании автора «опоэтизировать Иоанна им самим» Никитенко А.В. Три литературно-критические очерка. СПб: В типографии императорской академии наук, 1866. С. 51..

Такая точка зрения непосредственно связана со взглядом критика на художественную литературу, о котором мы писали выше. Задачу искусства он видит в идеализации человека и действительности, ценность его в передаче идеи: «Поэт не выдумщик небывалых и невозможных вещей, также как и не копировщик вещей существовавших или содействующих. Основное начало его задачи - изображение жизни. Но жизнь в отвлеченном смысле недоступна искусству. Жизнь в отдельных, частных явлениях может быть предметом искусства только в низшей сфере его, как предмет портретистики, копий. Остается жизнь в совокупности ее явлений, жизнь коллективная и вместе конкретная. Но она группируется и представляйся нашему сознанию в идеях. И такая то жизнь принадлежит поэту» Там же. С. 46.. То различие, которое проводит Никитенко между идейной драмой и драмой чисто исторической, становится очевиднее при сравнении уже разобранного отзыва на «Смерть Иоанна Грозного» с отзывом на «Дмитрия Самозванца и Василия Шуйского» А.Н. Островского.

Эта драматическая хроника участвовала в Уваровском конкурсе 1867 года вместе с пьесой Н.А. Чаева «Свекровь», исторической драмой Н.М. Павлова «Смута», комедией В. Иванесова «Свадьба великого князя московского Василия Шуйского» и драмой Н. Попова «Забытые люди». Островский называл это произведение «одним из самых зрелых и дорогих», указывал на долгое изучение исторических источников при его подготовке и считал, что это произведение составит эпоху в его жизни Островский А.Н. Собрание сочинений: В 16 т. Т. 14. С. 134, 144.. Действительно, над хроникой он работал целых 4 месяца - с конца марта до 31 мая 1866 года, подробно изучая исторические источники. Публиковать пьесу драматург планировал в «Современнике», но после покушения на Александра II ужесточились цензурные ограничения, а в мае 1866 года «Современник» и вовсе был закрыт, поэтому «Дмитрий Самозванец» вышел лишь в 1867 году в «Вестнике Европы». Несмотря на высокую оценку хроники Н.А. Некрасовым и П.В. Анненковым, многие менее влиятельные критики называли ее «компиляцией» и считали, что драматург находится в сильной зависимости от сочинений Н.И. Костомарова, которыми он пользовался в качестве источников См. н-р: «Москва». 1867, 10 марта; «Русский инвалид». 1857, 18 марта..

Обратимся к рецензии Никитенко: в первую очередь критик отмечает, что Островский не совершил ошибки, разделяя драму на две части, как можно было бы подумать из названия. С его точки зрения главным героем безусловно является Шуйский, а основной целью автора должно быть «отличение и понимание» в его исторической личности драматических черт, которые уже были заложены в нем природой. С этой задачей, по мнению Никитенко, драматург вполне справляется, критике подвергается лишь реплика «умом, обманом, даже преступленьем добьюсь венца» из монолога, который Шуйский произносит в самом начале хроники. В таком же ключе Никитенко высказывается относительно образа Самозванца. Он особенно отмечает психологическую мотивировку, которую Островский дает поступкам Дмитрия - «без глубокого сознания, если не права своего, то назначения самой судьбы, бы действовать так, как он действовал» Об исторической драме г. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // Складчина. Спб, 1874. С. 436.. И вновь находит лишь один недостаток в формировании этого персонажа - декларацию любви к Ксении Годуновой. Он считает, что для декларации легкомыслия Дмитрия эпизод слишком ничтожен и к тому же исторически неверен, ведь он происходит накануне обручения с Мариной Мнишек, в которую Самозванец страстно влюблен. Последний персонаж, подвергнутый критике, это юродивый Афоня. В отзыве высказывается мысль о профанации этого образа в других исторических пьесах последнего времени: если раньше юродивый был единственным действующим лицом, способным говорить правду перед лицом власти, то теперь он превратился в клише. Так, в пьесе Островского, он вступает с мистической речью в таком эпизоде, где происходящее всем и так вполне понятно.

В остальном же Никитенко постоянно подчеркивает, что автор справился с задачей раскрытия исторических личностей Шуйского и Лжедмитрия в драматическом ключе, хотя и не смог подняться до уровня идей, как это сделал Толстой: «Пьеса г. Островского заключает в себе замечательные художественные красоты. Правда, здание драмы не отличается широкими и величественными размерами, которые бы поражали смелостью задачи и обилием творческих комбинаций. Автор не возвышается до того всеобщего, необычайного момента нашей исторической жизни, где совершилось столь много трагичного и важного для нашей исторической будущности» Там же. С. 449-450.. Главное отличие между разбираемыми драмами состоит в использовании исторических документов - Островский четко следует задокументированным фактам жизни своих героев и не пытается на их основании создать идеальные образы; Толстой же не так фактографичен и использует исторический материал скорее как опору для выражения определенной идеи, чем как структуру для сюжета драмы. Однако, как мы писали выше, хроника Островского не удостоилась премии, несмотря на высокую оценку Никитенко и поддержку половины членов Комиссии.

Следующим произведением Островского, отправленным на Уваровский конкурс, стала комедия «Горячее сердце». Вместе с ней в конкурсе участвовали две анонимных драмы «Наследство» и «Обман», две комедии «Мещанская семья» М.В. Авдеева и «Рыцари нашего времени» А.А. Потехина, драматическое сочинение В.Я. Титова «Проклятие», несколько сочинений В. Минервина, исключенных за несоответствие правилам конкурса и произведение Е. Никольского «Антихрист, светапретставленье и сут страшной» (так!) Это сочинение начинается со следующего обращения к императору Александру II: «меня, или министром сделайте, я спасу погибающую Россию, или увольте из России, я больше в ней жить не могу»; затем автор обещает открыть несколько «истин». Первая состоит в том, что «мужи ученые» делят свет на пять частей, исходя из того, что они отделены друг от друга морями, но ведь между Европой и Азией нет моря, следовательно частей света должно быть четыре; в качестве второй истины ученым предлагается отказаться от буквы «ять», потому что она «только в глаза светит, тут буква есть “е” за трех одна ответит». За этим утверждением следует пространное рассуждение о русской азбуке, которое переходит в еще одно обращение к императору, на этот раз оформленное в виде письма, которое начинается следующим образом: «Здарова гасударь! К тебе трудней иметь доступ, нежели спасти погибающую Россию». Никольский сообщает, что родился со средствами к спасению России, разъясняет государю покушение Каракозова через учение Христа о спасении души и просит за этот поступок казнить его. К концу письма автор отождествляется с Каракозовым и одновременно называет себя его мещанином. Из сказанного очевидно, что это сочинение было написано сумасшедшим, что подтверждает и сам Никольский, сообщая в тексте, что он находился на излечении в Обуховской больнице.. Все перечисленные сочинения Никитенко рецензировал единолично, и ни одно из них не нашел достойным Уваровской премии.

Над «Горячим сердцем» Островский работал с октября до декабря 1868 года, прерываясь на комедию «На всякого мудреца довольно простоты». Как утверждает комментатор Собрания сочинений в 12 томах Е. Прохоров, пьеса была подана на премию Ф.А. Бурдиным 28 декабря 1868 года, однако среди документов Уваровского конкурса подтверждения этому не сохранилось, но мы можем утверждать, что комедия была подана в этот период, поскольку по Положению все сочинения необходимо было сдавать в декабре года, предшествующего конкурсу. К моменту подачи на премию «Горячее сердце» находилось в стадии прохождения драматической цензуры (ее решение датируется 31 декабря), следовательно еще не было поставлено и напечатано. Первое чтение пьесы произошло на вечере у В.П. Бегичева в январе 1869 года. Для представляемых на награду сочинений Островского это достаточно редкий случай, и можно предположить, что Никитенко был в числе первых читателей этого произведения.

Сохранилось две редакции его отзыва на «Горячее сердце». Первая представляет собой краткий пересказ сюжета и заключение об отказе в Уваровской премии. Вторая - развернутый анализ содержания, с указанием на недостатки и достоинства текста, но с тем же выводом.

Рассмотрим вторую редакцию подробнее. Никитенко называет эту комедию одной из «самых слабых и неудавшихся пьес г. Островского», поскольку в ней он вновь обращается к купеческому и мещанскому быту, который уже был изображен в прежних его произведениях с большим художественным достоинством. Он отмечает, что изображение пороков общества стало общим местом в литературе и, хотя само стремление вывести на сцену отрицательные характеры он не осуждает, постоянное их изображение лишь «утомляет умы» и не оказывает никакого положительного влияния на общество. Эту мысль он развивает дальше в предложении: «Литература, в разумном смысле, а не в одном понятии избитого и опошленного реализма, должна служить истине не только тем, что она отвергает, но и тем, что она предлагает» ИРЛИ. 18221. Л. 2., которое затем вычеркивает, чтобы сформулировать эту мысль следующим образом: «У искусства есть задача кроме очищения Авгиевых конюшен: и как мир состоит не из одних нечистот и кучей (так!) грязи, то его обязанность вводить человечество в другие сферы жизни, где и виды открываются шире, воздух чище и где здоровые делаются здоровые (так!), а больные несколько облегчают свое страдание» Там же. Л. 2.. Приведенная цитата иллюстрирует различение между публицистической литературой, сосредоточенной вокруг реальных действий и мыслей человека, и литературой художественной, в которой человек предстает воплощением идеи, нравственно возвышая и читателя. Это произведение Островского Никитенко несомненно относил к публицистическим.

Никитенко отмечает, что основная идея пьесы «не лишена истины и глубины», однако представлена неверно. Он считает необходимым различить понятия «женщина» и «баба»: «В ней есть решимость браниться с мачехою и даже решимость поступить по-своему во имя своей девической воли, словом, есть готовность эманципироваться. Но все это выражается в ней как-то так угловато, тупо и не изящно, что читатель или зритель видит в ней скорее русскую бабу, чем русскую женщину с теми чертами, не лишенными поэтической привлекательности, какими рисует ее народная русская песня. <...> Ведь нашел же автор для создания своей героини в природе такие стихии, как сознание претерпеваемой неправоты и чувство оскорбленного девического права и достоинства. Также самая природа могла предоставить для его изображения и черты смягчающего женственного свойства, - черты, способные сообщить характеру некоторую прелесть, которая дается женщине не воспитанием, а с натурою, и которые воспитанием не могут быть у ней отбиты» Там же. Л. 3.. В этом критик видит нарушение «типического характера лица», под которым он понимает противоречие созданного автором образа реально существующим людям. По Никитенко персонажи художественного произведения могут быть идеализированы, но лишь в той степени, которая не противоречит реальному положению вещей, а основная задача автора такого произведения передать то, что в них уже было заложено природой. Он указывает Островскому на неполноту образа Параши - ведь если она находит в себе силы сопротивляться мачехе, то они должны быть основаны на качествах внутренне присущих ей, а не только на желании вырваться из тяжелых жизненных обстоятельств. Критик поясняет, что для выражения идеи о готовности русской женщины бороться с угнетающей ее силой, автору следовало «наделить свою героиню качествами, которые были бы в состоянии сколько-нибудь возбудить сочувствие читателей и зрителей и внушить ему уважение к нравственной грации, которой не лишена русская женщина» Там же. Л. 2 об.. Вместо этого он создает «бабу», которая «по меньшей мере безразлична» и неуклюже пытается добиться свободы, даже не осознавая ее ценности.

Критике подвергаются и романтические отношения героини с Гаврилой и Васей Шустрым. Первый назван «чернорабочим рыцарем», потому что глуповат и почитает героиню настолько, что помогает своему сопернику добиться ее руки. Второй - «трус и подлец вроде Молчалина», которому Параша навязывается почти против его воли. «Этот натянутый мелодраматический сентиментализм, лишенный всякой психологической вероятности, получает, конечно, вопреки намерению автора, смысл и комический, и жалкий» Там же. Л 3., - заключает Никитенко. Его основная претензия вновь состоит в необходимости выдерживать психологическую вероятность при создании художественных произведений. В заключение отзыва он одобрительно отзывается о языке в диалогах действующих лиц, но заключает, что «это внешнее, формальное качество не выкупает недостатков внутреннего художественного значения пьесы» Там же. Л. 9 об. и потому пьеса признается недостойной Уваровской премии.

На следующий конкурс Островский отправляет «Лес» (1871). История написания этой комедии достаточно хорошо изучена, поэтому мы не будем на ней останавливаться. Известно, что до публикации произошло несколько чтений комедии: первыми слушателями были С.А. Елагин и Н.А. Дубровский, затем комедия была прочитана в присутствии П.В. Анненкова, Т.И. Филиппова и Е.М. Феоктистова Островский А.Н. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 3. М.: Искусство, 1974. С. 533. . После этого чтения он отправил драматургу письмо с просьбой прислать другой экземпляр, потому что «все единогласно советуют представить ее на премию». «Конечно, никто не может ручаться, что Академия, наполненная педантами, признает пьесу достойною премии. Но мы решились принять некоторые в этом отношении меры. Дело в том, что Академия решила не отдавать более пьес на просмотр посторонним лицам, а рассматривать их в своей среде, а так как тут главнейшими по драматическим произведениям судьями являются Никитенко и Грот, то мы условились еще раз прочесть ее (у Анненкова) в присутствии Никитенко и Грота, надеясь, что то необыкновенное впечатление, которое она производит на всех понимающих это дело, отразится и на них» Письма М. Н. Островского к А.Н. Островскому // Литературное наследство. Т. 88: В 2 кн. С. 256..

Островский прислушался к совету брата и 30 декабря 1870 года пьеса была представлена на конкурс титулярным советником, чиновником особых поручений при министре государственных имуществ В. Бруевичем, который в то время помогал семье Островских. Вместе с «Лесом» состязались «Общее благо» И.А. Манна, «Марфа Посадница, или падение Новгорода» Виктора Аскоченского, «Тимур-Аксак, татаский хан в России» С. Любецкого и «Бедная крестьянка» П.Ф. Благовещенского. Последняя была исключена из претендентов на премию, поскольку представляла собой более повесть, чем драму. На остальные сочинения все рецензии были написаны Никитенко. Положительной удостоилось только «Общее благо» Манна, названное «весьма замечательной драматической пьесой нашего времени» ИРЛИ. 18257. С. 13., в которой автор отличает общественные пороки, но не уходит ни в сатиру, ни в пустое их перечисление. Однако критик не дает однозначной рекомендации вручить Манну Уваровскую премию, поскольку считает, что пьеса не оставит яркого следа в истории и в ней нет «ни той глубины типических образов, которые бы образы эти выдвигали дальше, за пределы текущих явлений общественности, ни той силы изображения, которое художественному произведению дают высокое значение богатством своего содержания и, наконец, той творческой силы, которая бы в архитектонике этого содержания выражала стиль более или менее идеальной красоты» ИРЛИ. 18239. Л. 5.. Он предлагает Комиссии отметить автора и его произведение каким-то иным способом, и в отчете об Уваровской премии появляется строчка с сожалением, о том что Комитет не располагает никакими знаками отличия для произведений, признанных не достойными самой премии См. Подробнее: СПбФ АРАН. Ф. 2. Оп. 1 - 1871. № 2. Л. 74 об..

Обратимся к отзыву Никитенко на «Лес». Он начинается с упрека автору в плодовитости, которая мешает тщательнее продумывать сюжеты и персонажей подаваемых на конкурс произведений. По мнению критика комедия по своему содержанию ничем не отличается от посредственных произведений, призванных заполнять репертуар. К тому же, автор в ней сосредотачивается на демонстрации общественных пороков, но не предлагает путей к их устранению. Как и в отзыве на «Горячее сердце», который мы разбирали выше, Никитенко рассматривает комедию Островского как принадлежащую к «публицистическому» роду литературы и выводящему на сцену «грязь» общественной жизни: «Мы знаем, что грязи так довольно у нас накопилось в течение веков, однако в этой грязи есть крупицы и даже куски самородного золота; но наши писатели ищут не его; они как будто и не надеются его найти там. Под предлогом естественности и реальности они попадают на одни реальные стороны отрицаний и забывают, что реальное также заключается и в отличительных свойствах добра, без которого ни народ, ни каждый человек в отдельности не бывают и не могут быть людьми» ИРЛИ. 18239. Л. 1 об.. Как мы увидим при разборе других отзывов Никитенко, его отрицательная оценка пьес бытового содержания напрямую связана с убеждением в том, что главной задачей искусства является нравственная трансформация зрителя за счет эстетического чувства, которое обеспечивается наличием в тексте философской идеи и исключительных по характеру персонажей. В «Лесе» такой персонаж присутствует в лице Несчатливцева, которого Никитенко называет «одним из удачнейших лиц» во всех комедиях Островского, и характеризует следующим образом: «В этом лице автор умел соединить вместе с дурными навыками, происшедшими от недостатка образования, доброту и благородство сердца; <…> Он смешит читателя претензиями своими на артистическую славу, верует в свой талант, которого в сущности нет, или он не развился, а между тем привлекает к себе своими добрыми качествами, беззаботностию, естественностию и простотою своей натуры» Там же. Л. 7..

И все же наличие одного замечательного лица, к тому же не идеального, лишь талантливого созданного, не позволяет критику присудить комедии Уваровскую премию.

На следующий год Островский отправляет в комиссию сразу две комедии «Не все коту масленица» и «Не было ни гроша да вдруг алтын» и сталкивается с не менее плодовитым автором П.П. Базилевичем, приславшим четыре сочинения: драмы «Пагуба» и «Суд божий», исторические драмы «Великий князь Владимирский Константин Всеволодович, или Славная Липецкая битва 1216 г.» и «Дамиан Игнатьевич Многогрешный, гетман Малороссии», и вновь с Д.В. Аверкиевым, который подает «Каширскую старину». Все сочинения Никитенко вновь рецензировал единолично, однако в случае с Островским сохранился лишь отзыв на «Не все коту масленица», который мы и разберем ниже.

Скажем лишь несколько слов об истории написания комедии. Судя по письмам П.В. Анненкову и Ф.А. Бурдину, драматург сознательно выбрал простой сюжет и решил сосредоточиться на описании московского быта и отделке купеческого языка; он называл это произведение «этюдом» без сценических эффектов Островский А.Н. Собрание сочинений в 16 т. Т. 14. С. 206, 203.. И все же оно получило положительные отклики от ценителей творчества Островского, критики писали о возвращении драматурга к своей тематике и даже отмечали те новые особенности, которые ему удалось внести в давно знакомые читателям образы самодуров Островский А.Н. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 3. М.: Искусство, 1974. С. 546-547.. Положительно оценил комедию и И.А. Гончаров, готовивший в 1874 году материалы для статьи об Островском. Он отметил приобретенное драматургом самообладание в развитии идеи и ее художественном воплощении Гончаров И.А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 8. М.: Гослитиздат, 1955. С. 170..

Никитенко же оценил эту пьесу отрицательно, как и две предыдущих. Отзыв состоит из краткого пересказа содержания с небрежными характеристиками героев. Ахов назван «полу-идиотом и варваром», приказчик его, похожим на других героев подобного социального положения в текстах Островского, и хотя критик признает, что тот обман, на который решился Ипполит мог произойти только в Москве (в чем видел специфику своего произведения сам Островский), все же ни один из персонажей комедии не получает его положительной оценки. Очевидно, эту пьесу Никитенко тоже отнес к разряду «публицистических», созданных для демонстрации пороков общества, и потому не мог отнестись к ней иначе.

Та же участь постигла комедии «Волки и овцы» и «Богатые невесты», поданные Островским на конкурс 1876 года. Вместе с ними участвовали три сочинения - «Восшествие на престол Императора Николая Павловича» Г.Б. Гримма, «Крещение Литвы» А.А. Навроцкого и «Княгиня Наталья Борисовна Долгорукова» С.В. Танеева. Мы не будем подробно останавливаться на истории написания комедий и перейдем сразу к отзыву Никитенко.

Критика вновь отталкивает обилие отрицательных персонажей и слабо проработанный сюжет. Он сжато пересказывает основные коллизии комедии, видит завязку в столкновении наглого мошенничества со стороны «волков» и слабоумия со стороны «овцы» (вдовы Купавиной) и находит развязку пьесы

удовлетворительной, поскольку появляется Беркутов - делец иной породы, который не прочь жениться на «глупой, но хорошенькой» женщине и завладеть ее имением. Вторую свадьбу в комедии Никитенко расписывает в тех же терминах - Лыняев является по его определению бараном, которого, с помощью различных ухищрений, женит на себе волчица Глафира - «девица, годная отчасти для дома терпимости, а отчасти для исправительного заведения». Свой пересказ критик завершает патетическим пассажем, в котором отказывает произведению Островского в эстетической ценности: «…пока нынешняя практика искусства и литературы не организовала систематически отрицаний всего прекрасного и доброго в человечестве и не признала их за единственное достойное себя поприще, пока она не возвела в догмат, что искажение человеческой натуры составляет настоящую натуру человека, что сохранить меру в изящном изображении разных случайностей жизни и человеческих нравов противно эстетической правде - пока, говорю, все это не превратилось еще в канон, обязательный для суждений о произведениях искусства, под опасением за неисполнение его попасть рецензентам в число непопулярных и отсталых, то критике позволено только сказать, что такие произведения, как «Волки и овцы» уже по одному своему содержанию, выходят из круга произведений художественных а принадлежат к разряду сочинений, исключающих всякое эстетическое понятие , а потому и не подлежащих ее суждению» ИРЛИ. 18220. Л. 4 об..

Вторая комедия оценена Никитенко лучше, поскольку в ней автором изображено противопоставление порочных людей современного общества (Гневышов) светлым и чистым натурам (Цыплятьев и Белесова). Критик начинает свой отзыв противопоставлением этой пьесы «Волкам и овцам» именно по этому признаку. Он восхищается образом Цыплятьева, героя «с такими чертами идеального характера, какой редко встречается в нашей литературе» и Валентиной, девушкой способной осознать порочность своей прежней жизни и встать на путь к исправлению. Никитенко считает, что оба героя созданы с высоким уровнем психологизма и драматизма, но при этом в пьесе не хватает действия. Все происходящее сосредоточено на внутренней жизни героев в замкнутом пространстве, а не на «коллизии или движении разных элементов жизни». Таким образом, ни одна из комедий не удостаивается премии, хотя в преамбуле отзыва высказывается желание наградить автора за всю его деятельность на литературном поприще См. подробнее там же л. 1..

Последний отзыв Никитенко посвящен «Снегурочке», поданной на конкурс 1874 года. В нем так же участвовали: «Подкопы» и «Ваал» А.Ф. Писемского, «Дан горшок - хоть об угол» С.А. Соколовского, «Земцы» В.А. Крылова и «Разоренное гнездо» Д.И. Минаева, которое стало последним сочинением, удостоенным Уваровской премии.

В первую очередь Никитенко отмечает несоответствие этого произведения критериям для подаваемых сочинений, поскольку оно не является драмой. И хотя критик сравнивает ее с Шекспировским «Сном в летнюю ночь», называет «одним из милых созданий литературы» и признает наличие драматической коллизии (смерть Снегурочки в объятиях возлюбленного), из-за возможности трактовать происходящее в пьесе в аллегорическом духе, что по мнению Никитенко несовместно с идеей и значением драмы, он не может оценить ее в рамках Уваровской награды.

Таким образом, рассмотренные отзывы позволяют понять специфику рецепции Никитенко, которая основывается на его статьях и соображениях о назначении художественной литературы. Проводя различие между публицистическими и идеалистическими произведениями, он воспринимал пьесы бытового содержания менее благосклонно, чем пьесы исторические. Он требовал от авторов подаваемых пьес соблюдения идеала «чистого искусства», под которым понимал достаточно прозрачное указание на нравственный вывод из произведения, наличие философской идеи и противостояния положительного и отрицательного начала (реализованного как в двух разных персонажах, так и внутри одного сильного характера). Все эти требования формируют достаточно «нормативный» идеал, соответствовать которому готов далеко не каждый писатель. И в стремлении достичь этого абстрактного идеала, Никитенко отрицательно оценивает особенности выдающихся пьес А.Н. Островского.

Заключение

Анализ отзывов на пьесы Островского, поданных на Уваровскую премию, и сопоставление их с литературно-критическими статьями о произведениях драматурга позволил сделать интересные выводы не только о рецепции конкретными критиками его произведений, но и об особенностях их позиций и истории Уваровской премии в целом.

Путем сопоставления различных высказываний П.В. Анненкова о пьесе А.Н. Островского «Грех да беда», литературно-критической статьи и отзыва, написанного им для Уваровской премии с другими текстами критика такого же формата, удалось выяснить, что позиция, высказываемая им в отзыве отличается от тех взглядов, которые содержатся в литературно-критических статьях. В рецензии на Уваровскую премию Анненков представляет все сообщество литературных критиков, и оценивает пьесу от его лица; в статьях же он высказывает лишь свое мнение, как конкретного литературного критика.

Меняется и позиция представителей литературного сообщества, не являющихся профессиональными литературными критиками, как мы показали на примере анализа отзыва Н.Н. Булича. Его оценка пьесы А.Н. Островского отличается от высказываемой литературными критиками того времени прежде всего своей двойственностью. Изначально он оценил пьесу «Воевода или Сон на Волге» положительно, используя историко-литературный подход. Но, обратившись к «Положению», которое предписывало рецензентам выносить суждения о подаваемых произведениях с позиций «эстетической» критики, он скорректировал свою оценку и отказал Островскому в премии.

Особой группой среди исследуемых отзывов оказались тексты А.В. Никитенко. Он рассматривал произведения Островского через призму своих эстетических взглядов, выраженных в различных работах. Проанализировав то, как академик прикладывал эти взгляды к текстам, подаваемых на премию произведений, мы сформулировали специфику его позиции. Он требовал от художественных произведений соответствия идеалу «чистого искусства», который понимал в достаточно нормативном ключе: наличие философской идеи в произведении, положительных персонажей и т.п. В результате такого подхода, многие пьесы Островского, поданные на премию, были оценены им резко отрицательно, и талантливый драматург оказывался обделенным вниманием Академии.

Нам удалось так же частично затронуть в работе механизмы функционирования Уваровской премии. Мы выяснили, что академики использовали ее как инструмент для влияния на ситуацию в литературном поле, подбирая рецензентов для некоторых пьес с целью спровоцировать тот или иной результат. Кроме того, сам процесс вручения премии представляет собой взаимодействие большого количества участников литературного сообщества. С одной стороны, она ориентирована на читающую и образованную публику, имеющую собственное мнение о действиях награждающей Комиссии. Она призвана выступать представителем взглядов этой публики и предлагать ей авторитетное мнение литературного сообщества. С другой стороны, многие участники распределения премий сами являются той публикой, на которую пытаются ориентироваться. Например, авторы подаваемых произведений или критики, в тот период, когда непосредственно не участвуют в конкурсе, становятся просто представителями литературного сообщества, заинтересованными в распределении наград между их коллегами и знакомыми. Таким образом, Уваровская премия как институт оказывается интересным примером взаимодействия различных участников литературного сообщества и их попыток самостоятельно регулировать происходящее в нем.

В результате нашей работы были введены в научный оборот несколько ранее не исследованных и не опубликованных отзывов на пьесы А.Н. Островского, расширены представления о рецепции текстов драматурга и сделаны некоторые выводы о позициях его рецензентов, которые можно использовать для дальнейших исследований их деятельности.

Приложения

Тексты отзывов А.В. Никитенко подготовлены совместно с К.Ю. Зубковым. Они хранятся в личном архиве академика в ИРЛИ РАН. Приводятся по первому слою чернового автографа с указанием наиболее значимых вариантов или по писарской копии, в современной орфографии.

ИРЛИ. 18221.

Текст приводится по черновому автографу.

Горячее сердце, комедия в пяти актах А. Островского

«Горячее сердце» есть едва ли не одна из самых слабых и неудавшихся пьес г. Островского. Элементы, определяющие ее дух и характеры, заимствованы из купеческого нашего и мещанского быта. Быт этот, с его темными сторонами, исчерпан автором уже в прежних его пьесах, и на долю нынешней почти ничего не осталось, кроме повторения тех же грубых пороков, тех же грязных страстей, соединенных с отрицанием благородных человечественных (так!) интересов, - всего, что не раз уже было, и притом с большим художественным достоинством, им изображаемо. Воспроизведение дурных нравов в их нечистой и печальной истине сделалось общим местом в нашей литературе. Я не стану отвергать, что такое направление имеет свои естественные причины; но нельзя также не согласиться, что постоянное обращение художественных талантов к подобным явлениям жизни делает произведения их крайне односторонними и бесцветными. К сожалению, они, по-видимому, не замечают, что беспрестанным повторением одного и того же в разных видах он утомляет (так!) наконец умы, что поголовное изображение пошлостей распущенности и извращений человеческой натуры становится наконец неверным, натянутым, неестественным, вопреки стремлению самих этих талантов к естественности и правде, что таким образом они держут (так!) умы в тесной сфере понятий и воззрений на вещи и жизнь, и заставляя читателей присутствовать исключительно при процессах человеческих безобразий, они лишают положительности его влияние на общество!

Мы, конечно, должны быть благодарны хорошей полиции, охраняющей нас от разбойников, воров и мошенников, отыскивающей их и предающей в руки Правосудия. Однако одними полицейскими мерами и учреждениями не достигается цель гражданских обществ: их нужды и интересы требуют содействия сил иного, высшего разрядаДалее было: Литература, в разумном смысле, а не в одном понятии избитого и опошленного реализма, [должна принимать страдание не только отвращение человека] должна служить истине не только тем, что она отвергает, но и тем, что она предлагает. У искусства есть задача кроме очищения Авгиевых конюшен: и как мир состоит не из одних нечистот и кучей (так!) грязи, то его обязанность вводить человечествоНа полях было: так же в другие сферы жизни, где и виды открываются шире, воздух чище и где здоровые делаются здоровые (так!), а больные несколько облегчают свое страдание.

Справедливость требует сказать, что основная идея автора в «Горячем сердце» не лишена ни истины, ни некоторого рода глубины. Его занимает судьба русской женщины в той среде, которую он так хорошо изучил и живописал. Она страдает под гнетом семейной тирании, столь обыкновенной в некоторой части нашего общества, непросвещенной и полуварварской. Но автору хотелось показать, что характер нашей женщины отличается не одною пассивною готовностию покоряться и сносить свою злую долю безропотно. Он хотел олицетворить в ней протест против дикого произвола угнетающей силы и придал ей мужество для борьбы с ней. В духе этой идеи, казалось, можно бы создать действительно замечательный драматический характер и поставить его в соответствующее положение, дать своей пьесе особенное движение и интерес. Для того, разумеется, прежде всего ему надлежало наделить свою героинюБыло: теми женственными чертами и вместе с тем нравственным достоинством качествами, которые были бы в состоянии сколько-нибудь возбудить сочувствие читателей и зрителей и внушить ему (так!) уважение к нравственной грации, которой не лишена русская женщина. Вместо этого перед нами является существо довольно неотесанное и грубое, не облагороженное даже чувством и инстинктом свободы, которой она добивается и прелесть которой, по-видимому, сознает. В ней есть решимость браниться с мачехою и даже решимость поступить по-своему во имя своей девической воли, словом, есть готовность эманципироваться. Но все это выражается в ней как-то так угловато, тупо и не изящно, что читатель или зритель видит в ней скорее русскую бабу, чем русскую женщину с теми чертами, не лишенными поэтической привлекательности, какими рисует ее народная русская песня. Недоумеваешь, на что ей свобода, и убеждаешься, что грубое вещество и должно быть покорно такому же грубому веществу. Но где же было - могут возразить мне - почерпнуть ей этой привлекательности, когда с самого детства она вокруг себя ничего не видела, кроме нравственной грязи, ничего не испытывала, кроме самого сурового и дурного обращения? Растение отзывается болотом, на котором оно выросло. Но в таком случае одно из двух: или болото надобно оставить как болото, со всем, что в нем есть, не пробуя даже его вспахивать, если в порядке природы ему суждено играть эту роль; или, признав в явлении только ненормальность его положения, а не типа, указать, в чем именно, то, что принадлежит ему по его природе, аналитически развить и представить как могли произойти уклонения от его природных свойств вследствие неблагоприятных влияний внешних. Ведь нашел же автор для создания своей героини в природе такие стихии, как сознание претерпеваемой неправоты и чувство оскорбленного девического права и достоинства. Также самая природа могла предоставить для его изображения и черты смягчающего женственного свойства, - черты, способные сообщить характеру некоторую прелесть, которая дается женщине не воспитанием, а с натурою, и которые воспитанием не могут быть у ней отбиты. Пусть это будет не только горячее, но сердце разгоряченное до решимости возмутиться; все-таки нужно, чтобы читатель или зритель принимал участие не ради одного ее положения, а ради ее самой. Требование это основано на том художественном законе, по которому в изображении самых сильных человеческих страстей никогда не должно быть нарушаемо типическое значение лица. Я не думаю упрекать автора в том, что главное действующее лице в его драме фальшиво - оно возможно. Я хочу только сказать, что именно при своей скорой и неестественной не заключает в себе стихий эстетического и художественного интереса. Оно по меньшей мере безразлично и след. вовсе не способноБыло: наклонить в свою пользу читателя или зрителя и возбудить в нем участие, какое нужно, чтобы самая идея протеста против домашней, для выражения коей оно придумано, находила оправдание в зрителе или читателей сосредоточить в себе интерес драмы, неспособно возбудить того теплого к себе участия, которое нужно, чтобы самая идея, им выражаемая, находила полное свое оправдание в глазах зрителя или читателя.

Характер героини и с другой стороны со стороны ее любви, представляется не более в удовлетворительном свете. Она поставлена между двумя претендентами на ее сердце. Один из них, Гаврило, парень чрезвычайно глуповатый выдает ей род какого-то богопочитания; он даже не смеет ревновать ее к своему сопернику, гораздо более его счастливому, а напротив, помогает ему строить с нею его сердечные дела. Этот натянутый мелодраматический сентиментализм, лишенный всякой психологической вероятности, получает, конечно, вопреки намерению автора, смысл и комический, и жалкий. Соперник этого чернорабочего рыцаря Вася Шустрый. Он не такой дурак, как предыдущий, зато трус и подлец вроде Молчалина, показывающий несомненно всеми своими поступками, что он годен только на то, чтобы прислуживаться и угождать старшим. И его-то избрало горячее сердце героини. Замечательно, что она вовсе не ошибается в ничтожестве своего возлюбленного, видит, что он не годен ни на что хорошее, и даже на любовь; она и говорит ему об этом без околичностей, а все-таки навязывается ему почти против его воли. После, когда переполнилась мера его пустоты, она отвергает его и дает руку пренебреженному ею и достойному тоже пренебрежения Гавриле, ни как не ожидавшему такой благодати и почти окончательно от того одуревшему.

Текст другими чернилами, видимо, более ранний; правка теми же чернилами, что и предыдущий текст. Видимо, это более ранний отзыв.

Содержание и ход пьесы суть следующие. Купец Курослепов женат на второй жене Матрене; у него дочь от первого брака ПарашаДалее было: главное действующее лицо в драме. Эта несчастная девушка терпит всё, что могут терпеть дети от злой мачехи; она-то и есть лице, отстаивающее свои права против злоупотреблений семейной власти. Курослепов, старик выживший из ума, не видит, что у него под носом его вторая безнравственная и злая жена ведет преступную интригу с одним из его приказчиков Наркизом, воплощением тех качеств, которые подготовляют людей к каторге. Этот будущий герой уголовной палаты и острогаВписано на полях обращается с своею хозяйкою с отвратительным цинизмом и беспрестанно требует у ней денег в вознаграждение за свои милости. У ней недостает для удовлетворения его ненасытной алчности, но она крадет у своего мужа. Воровство это служит некоторого рода завязкою в драме и дает автору повод вывести на сцену полицейские власти в лице городничего Градобоева. Лице это не лишено некоторого типического значения, кого-то вроде (?) Сквозника-ДмухановскогоВисано на полях. Без далеких околичностей городничий призванный в дом Курослепова, в котором он едал хлеб-соль, принимает за вора Васю, сына разорившегося купца, единственно потому, что этот молодой человек, привлекаемый дочерью Курослепова, для свидания с нею, прошел в дверь его не в калитку, а перелез через забор сада. Этого довольно, чтобы полицейская власть тотчас определила Васю отдать в солдаты и посадила его в тюрьму. Узнав про то, Параша решается бежать из родительского дома и следовать за своим нелепым возлюбленным везде, куда его поведут. Любопытен разговор ее с ним: она увещевает его быть храбрым в военной службе и не заботиться о том, что его могут убить, против чего, однако, Вася сильно упирается и не очень благосклонно принимает геройские розы (так!) своей любезной. Во всех этих столкновениях так мало логики сердца и событийБыло: естественности, что они невольно возбуждают смех вместо участия, которое намерен возбудить автор.

Все укладывается, кажется (?), неловко и несвободно в рамы, заранее обозначенные автором. Драма очевидно пришла к такой запутанности, из которой она сама собою не в состоянии выпутаться (так!) и произвести развязку. Автор помогает этому неудобству, вводя в нее (?) новый эпизод и новые лица. На сцене является богатый купец, одна из тех личностей, которых у нас называют самодурами и которые все нравственные принципы выражаются в известной фразе: «Нраву нашему не препятствуй». Он ужасно богат, ничем не занимается и живет, как говорится, в свое удовольствие. Источник довольствий для него, впрочем, уже иссяк: он пресытился ими. И теперь единственная его забота состоит в том, чтобы не скучатьВписано на полях, и для этого он ищет людей, которые бы избавили бы (так!) его от скуки, выдумывая какие-нибудь неслыханные забавы и развлечения, разумеется, сколь возможно более в самодурном роде. Для этого он содержит при себе какого-то барина; с помощию его придумана таки потеха. По распоряжению этого барина и другого лица, принимающего участие в Параше, несколько человек наряжаются разбойниками в театральные костюмы, оставшиеся после какого-то промотавшегося господина, имевшего у себя домашний театр. Наряженные занимают назначенные им места в каком-то леску (так!) с тем, чтобы нападать на проезжающих, пугать и после поить их вином. Хлынов одобряет всю эту комедию. При этом лице, принимающее участие в Параше, пытается из глупых капризов богача извлечь пользу для покровительствуемой им и предлагает ему выкупить из рекрут возлюбленного ее. Хлынов соглашается с тем, чтобы этот Вася тоже взял на себя роль его потешника, запевала в шутовских плясках и игрищах. Дело это устроивается. Между тем Параша присоединившаяся к странникам, идущим куда-то на богомолье, попадается в руки мнимых разбойников Хлынова. Она узнает, что ее возлюбленный Вася поступил к Хлынову в штат шутов. Это мигом уничтожает любовь ее к нему. Она возвращается в дом родительский, где открываются все гнусные проделки ее мачехи. Отец ее прогоняет и возвращает дочери полную свободу действий. Пользуясь этим, она отдает свое сердце и руку Гавриле, чем пьеса и оканчивается.

Есть, конечно, в драме г. Островского, как писателя опытного и даровитого, своего рода достоинство - это диалогическая сторона его (так!)Было: Сказанного здесь, я полагаю, довольно для справедливой оценки нового произведения г. Островского и для доказательства, что оно не подходит под условия присвоения драматическим произведениям Уваровской премии. Разговоры действующих лиц вообще ведены очень искусно; в них высказывается не более, не менее того, что и следует по положению действующих лиц и каждое из них говорит языком, свойственным среде, какой оно принадлежит. Но это внешнее, формальное качество не выкупает недостатков внутреннего художественного значения пьесы.

Сказанного, полагаю, достаточно для справедливой оценки пьесы г. Островского и для доказательства, что оно (так!) не подходит под условия, требуемые для присвоения драматическим произведениям Уваровской премии.

ИРЛИ. 18239.

Текст приводится по писарской копии с указанием некоторых вариантов из чернового автографа

Лес. Комедия в 5-ти действиях г. Островского

Плодовитость автора поистине изумительна. Едва только одна пьеса его появилась на сцене, и зрители не успели еще дать себе отчета в возбужденных ею впечатлениях, как уже готова другая. Нельзя сказать, чтобы плодовитость эта обращалась в пользу автора не в отношении денежного сбора за представления, а в отношении к литературному достоинству его произведений; вероятно, она мешает ему, между прочим, глубже вдумываться в избираемые им сюжеты, мешает, так сказать, отстаиваться и дозревать в его уме развиваемые им характерам (так!) и избегать повторений в изображении одних и тех же нравов и положений. Его новая комедия «Лес» в целом есть произведениеБыло: так сказать, чрезвычайно плоское, обыденное: не выходящее вовсе из круга тех сценических произведений, которые, конечно, могут поддерживать цепь неудачное, за исключением изображения одной личности, на которую мы укажем ниже; она не выходит из разряда тех обыденных пьес, которые поддерживают на театре цепь сценических представлений, чтобы она не прерывалась, но лишены художественного значения, придающего национальному театру блеск, литературное достоинство, и в зрителях или читателях возбудившее (так!) равное эстетическое чувство даже тогда, когда перед ними выставляется зрелище человеческих несовершенств и пороков. В нашей современной литературе драматической и недраматической принято за правило почерпать из русской жизни и нравов то, что выражать (так!) их как можно грязнее. Мы знаем, что грязи так довольно у нас накопилось в течение веков, однако в этой грязи есть крупицы и даже куски самородного золота; но наши писатели ищут не его; они как будто и не надеются его найти там. Под предлогом естественности и реальности они попадают на одни реальные стороны отрицаний и забывают, что реальное также заключается и в отличительных свойствах добра, без которого ни народ, ни каждый человек в отдельности не бывают и не могут быть людьми. А лесу г. Островского этой грязи тоже очень довольно. В деревне живет богатая помещица Гржемыкая (так!), пошлейшая лицемерка, одержимая духом корысти и похотиБыло: плоти. Она выдает себя за покровительницу всех бедствующих и страждущих, за образец беспорочности и чистоты, а между тем только о том и думает, как бы никому ничего не дать, ничего ни для кого не делать полезного и, несмотря на свои довольно преклонные лета, как бы позабавиться в смешную игру плоти (так!). Для этого она призрела молодого человека, какого-то бедняка и идиота, не кончившего курса в гимназии, под предлогом выдать за него свою бедную сироту-родственницу, находящуюся у нее под гнетом и ненавидимую за ее молодость и привлекательную наружность, а между тем старается уловить его в свои любострастные сети и уловляет. У нее есть также племянник, воспитывающийся где-то в Петербурге и находящийся под мнимым ее покровительством; она бросает его на произвол судьбы совершенно без всякой помощи, разглашая между тем везде, что он составляет предмет ее материнских попечений и забот. Этот-то племянник и есть та замечательная личность, о которой мы упомянули выше. Автор дает ему справедливо характеристическое имя НесчастливцеваАвтор неизвестно почему называет дает ему имя Счастливцев . И вот в изображении-то этого лица блеснул луч истинного таланта автора. Несчастливцев по имени и по судьбе, тщетно ожидая помощи от своей тетки для довершения своего воспитания и приобретения какого-нибудь положения в жизни, делается наконец бродягою и попадает в труппу странствующих актеров, где занимает роли трагических героев. В этом лице автор умел соединить вместе с дурными навыками, происшедшими от недостатка образования, доброту и благородство сердца; несмотря на его жалкую фигуру, на бродяжническую жизнь, на замашки высокопарного чудака, почерпнутые им из игранных им трагических пьес, он не ропщет ни на свою судьбу, ни на тетку, терпеливо сносит нищету и свою незавидную долю, готов промотать последнюю копейку и поделиться ею с подобным себе горемыкою, и действительно он отдает все, что у него было, своей сестре (так!), когда ей понадобились деньги для вступления в брак с любимым человеком, и расстается навсегда с своею гадкою теткою без всякой злобыИ все, что делает он, делается у него так просто, естественно, без малейшего тщеславия . Он смешит читателя претензиями своими на артистическую славу, верует в свой талант, которого в сущности нет, или он не развился, а между тем привлекает к себе своими добрыми качествами, беззаботностию, естественностию и простотою своей натуры. Хотя он вращался в порядочной общественной грязи, и хотя ее довольно-таки на его наружности, но нравственно он не измеримо чище многих вымытых и вычищенных личностей, словом, это одно из удачнейших лиц, выведенных на сцену г. Островским. Зато все прочие лица обыкновенного пошлого разбора, какими помещены (так!) пьесы как самого г. Островского, так и других наших драматургов. Таков купец Восьмибратов, покупающий лес у Грожемыкой, о котором только и можно сказать, что это плут-мужик, думающий единственно о том, как бы заплатить за вещи в десять раз дешевле, чем они стоят, и продать их же во сто раз дороже, да если можно еще притом, хорошенько подгноить их. Сын его Петр, влюбленный в родственницу Гржемыцкой, живущую у ней в доме, пустой бездарный парень, вроде сидельца Щукина двора, самая эта родственница, бедная девушка Аксюта (так!), существо доброе, но не имеющее в себе ничего привлекательного ни для кого, кроме разве купеческого сына. Буланов, тот самый недоучившийся гимназист, о котором упомянуто выше, нечто вроде Идиота, глупейшим образом приволакивающийся за Аксютой и осмысливающего (так!) только тогда, когда помещица Гржемыцкая предлагает ему себя и свое состояние. Тут только блеснуло в нем почти похожее на мозговой скотский ум - т.е. он понял, что может есть и одеваться несравненно лучше, чем прежде, даже распоряжаться вещами и людьми, да вдобавок заниматься животною любовию с женщиною хотя и немолодою, но еще удобною для этого рода упражнений. - Милонов, нечто вроде глупого придворного льстеца при г-же Гржимайловой (так!), кажется, имеющий виды на ее особу и имение. Таков персонал, из которого состоит «Лес». Что касается до содержания пьесы, то оно отличается тем, что в нем нет завязки и нет единства идеи и художественной задачи. Г-жа Гржемыцкая, как мы сказали уже, занимающаяся восхвалением своих добродетелей и любовными помыслами, хочет продать лес купцу Восьмибратову; ей на что-то понадобились деньги, которые она, впрочем, больше любит, чем умеет ими распоряжаться. Между тем она хочет сбыть с рук, т.е. выдать замуж свою родственницу Аксюту, которая жила у ней в доме, может, по ее мнению, похитить у ней ее сокровище Буланова. Она поскорее и выходит замуж за этого шалуна, а Аксюта, получив от своего родственника Несчастливцова деньги, которые требовал отец ее жениха Семибратов, выходит замуж за его сына - чем и оканчивается пьеса.