Массовые зрелища Древней Греции и Древнего Рима

Первые дни Панафиней бывали обычно заполнены разного рода состязаниями: гонками на колесницах, легкоатлетическими соревнованиями мужчин, которые в зависимости от возраста состязались между собой в одной из трех групп. В дни праздника жители Афин, справедливо считавшиеся во всей Элладе ценителями изящных искусств, наслаждались и музыкальными конкурсами, выступлениями чтецов -- со времен Писистрата в программу входили публичные чтения поэм Гомера. Излюбленными развлечениями были, кроме того, танцы в полном вооружении -- пирриха, а также впечатляющие соревнования в беге ночью с фонарями -- так называемая лампедромия.

Как уже сказано, Великие Панафинеи продолжались пять дней. После битвы при Саламине в 480 г. до н. э. для Панафинейских торжеств был отведен еще один день, в который афиняне чтили память Фемистокла, -- в порту Пирей устраивали гонки на афинских триерах: так отмечали годовщину решающей победы над персами в морском сражении у острова Саламин под предводительством Фемистокла.

Свой праздник имели в Греции также богиня земных плодов и урожаев Деметра и ее дочь Персефона, божественная повелительница подземного царства теней. Торжества в их честь -- Великие Элевсинские мистерии -- справляли осенью, когда завершался сбор урожая. Характерной чертой этого праздника была его «таинственность», объяснявшаяся вероятнее всего тем, что в эти дни устанавливалась определенная связь с мрачным и загадочным царством усопших, где вместе со своим супругом Аидом властвовала Персефона, полгода обитавшая там, под землей, а весной возвращавшаяся, согласно мифу, к своей матери Деметре. В обрядах и торжествах в честь обеих богинь могли участвовать только «посвященные» -- мисты. Достичь же посвящения могли все -- мужчины, женщины, свободнорожденные граждане, иностранцы, рабы, ведь перед Деметрой, богиней плодородия, и Персефоной, повелительницей мертвых, все были равны. Исключались лишь те, кто запятнал себя чужой кровью. Впрочем, если верить Аристофану, который в своей комедии «Лягушки» вывел на сцену хор мистов во главе с их предводителем -- жрецом, эти ограничения распространялись и на другие преступления.

Предводитель первого полухория

«Пусть молчат нечестивые речи! Пускай наши пляски святые оставит,

Кто таинственным нашим речам не учен, не очистился в сердце и в мыслях,

Непричастен к высокому игрищу муз, не плясал в хороводах священных,

Быкобойцы Кратина неистовых слов не любил, величавых и буйных,

Кто дурацкими шутками тешиться рад, недоступный высокому смеху,

Кто смирить не стремится борьбу и мятеж, не желает отчизне покоя,

Кто раздоры растит, раздувает вражду, лишь корысти себе добиваясь,

Кто лихву вымогает и взятки берет, правя городом в годы ненастья,

Кто корабль или крепость врагу передал иль запретный запас из Эгины

Выводил, как бессовестный Форикион, откупщик злополучный и мытарь,

Наши снасти, уключья, смолу, паруса в Эпидавр для врагов отправлявший,

Кто за золотом едет в чужие края, на отчизну врагов призывая,

Кто в часовню Гекаты зайдет по нужде, хороводную песню мурлыча,

Кто в отместку за шутку на играх Святых, на веселых пирах Диониса,

На собранье потребует хлеба кусок у поэтов отгрызть комедийных, --

Налагаю запрет, и еще раз запрет, вновь и снова запрет налагаю

Я на них, от веселия мистов гоню. Вы ж, другие, полночную песню

Затяните, приличную часу и дню и возвышенным праздникам нашим».

Комедиограф явно смешивает здесь мотивы шутливые и серьезные: вероятно, люди, чем-либо запятнавшие свою честь, к Элевсинским таинствам не допускались. Поначалу мистерии носили характер локальный, были связаны лишь с храмом Деметры в Элевсине, но после объединения Элевсина с Афинами превратились в празднество общегосударственное.

В дни праздника мисты собирались вместе, совершали очистительные омовения в море в Фалере близ Афин. Обмывали и поросенка, которого на следующий день приносили в жертву Деметре в ее храме в Элевсине. Процессия направлялась из Афин в Элевсин и добиралась до места после захода солнца. Впереди шли иерофанты -- верховные жрецы, посвящающие в таинства культа, в окружении других жрецов, должностных лиц государства, иностранных послов, а за ними двигалась огромная толпа афинян, разбитых на группы по филам. По дороге процессия останавливалась во всех местах, связанных с культом Деметры, обращаясь там с молитвами к богине.

Прибыв в Элевсин, участники торжественного шествия были обязаны соблюдать пост, собирались на побережье, осматривали скалу, на которой некогда сидела Деметра, оплакивая юную дочь, похищенную властителем подземного царства Аидом. Затем на площади перед святилищем совершались некоторые обряды, связанные с посвящением в мисты. Сначала готовили мистов, а потом те, кто прошел испытание, становились так называемыми эпонтами, имевшими право принимать участие во всех обрядах, в том числе и в главных мистериях, происходивших в самом храме Деметры в Элевсине. Обряды эти состояли главных образом из разыгрывания драматических сцен, иллюстрировавших древний миф о Персефоне: ее похищение Аидом, плач и скорбь матери, ее поиски пропавшей дочери, возвращение Персефоны к матери весной. В судьбе Персефоны (у римлян Прозерпины) аллегорически отразился ежегодный цикл пробуждения природы весной и ее засыпания осенью. При этом таинства напоминали людям и о кратковременности всего живущего на земле; впрочем, мисты, получившие посвящение, верили, что после смерти их ждет участь более благоприятная, нежели тех, кто не был допущен к Элевсинским мистериям. Следующий день после Великих мистерий посвящали массовым зрелищам, доступным всем.

На обратном пути, из Элевсина, в соответствии с традицией, полагалось развеять торжественное настроение участников шествия: во время перехода через мост на реке Кефис окрестные жители обрушивали на участников процессии град шуток, задиристых острот, язвительных замечаний. Некоторые шутки, обращенные к должностным лицам, могли носить характер даже политического обличения. Когда процессия переходила мост и направлялась в сторону Афин, насмешки прекращались и вновь воцарялась серьезная, благоговейная торжественность.

В середине месяца гекатомбеона, когда справляли и Великие Панафинеи, наступал черед еще одного древнейшего афинского празднества -- Кроний в честь бога Крона, отца многих олимпийских верховных богов, и в память о царившем некогда на земле «золотом веке» -- без нужды, без рабства. Мы не знаем, какие обряды совершались в этот праздник; известно лишь, что день был выходной, никто не работал, и все предавались играм, развлечениям, пирам, на которых господа прислуживали рабам. Устраивались также общие трапезы за счет государства.

Итак, праздничных дней в Афинах, как и в других греческих полисах, было много. Упомянем еще празднество в честь Асклепия: главные торжества проходили в Эпире каждые пять лет. Весной справляли Дельфинарии в честь Аполлона, повелевающего морскими ветрами, и тем самым открывали очередной сезон морской навигации; традиция связывала введение этого праздника с походом Тесея во главе афинской молодежи на Крит, дабы освободить город от жестокой обязанности приносить кровавые жертвы чудовищному Минотавру. Примерно тогда же справлялись и Мунихии, посвященные Артемиде как богине Луны: ей приносили в жертву символические лепешки в форме полумесяца с воткнутыми по краю маленькими свечками. На этот же месяц мунихион приходились и Бравронии в честь Артемиды: это был, собственно говоря, праздник городка Браврона в Аттике, так что лишь после объединения Браврона и его округи с Афинами Бравронии стали праздновать и афиняне; в торжествах участвовали по традиции маленькие девочки. Афинянки от 7 до 11 лет имели и другой свой праздник -- Аррефории: девочки приносили свои тайные дары Афродите и складывали их в священном гроте в садах, посвященных богине любви.

Помимо культовых праздников устраивались также общегосударственные торжества в память о том или ином выдающемся событии в истории страны: например, Элевтерии -- день освобождения в честь победы над персами при Платеях в 479 г. до н. э.; Марафонии -- само название праздника раскрывает его значение: афиняне отмечали годовщину победы греков над персами при Марафоне в 490 г. до н. э.

Одной из форм почитания богов, общеэллинских или местных, были агоны -- всякого рода состязания, участники которых старались выделиться своими достижениями в той или иной сфере жизни, искусства. Соревнования, как уже не раз говорилось, бывали не только спортивные, первенство оспаривали друг у друга и музыканты, и певцы, и авторы трагедий и комедий, и актеры. Существовал даже конкурс младенцев: ежегодно во время праздника Тесмофорий, посвященного Деметре как Матери прекрасных детей, женщины представляли комиссии своих детей, рожденных в течение истекшего года, и та, чье дитя было признано самым красивым, удостаивалась награды. Дух соревнования, борьбы, агонистики, без которого нельзя понять культуру и весь уклад жизни древней Эллады, находил оправдание уже в мифах, ведь и олимпийским богам и богиням не чужды были соперничество, состязания: чем иным, если не конкурсом красоты, был знаменитый суд Париса, решавшего, кому из трех великих богинь отдать яблоко, предназначенное «прекраснейшей»? А сколько раз смертные женщины бросали вызов богиням, осмеливаясь соперничать с ними своей красотой или искусством рукоделья, как это сделала некогда дерзкая Арахна, пожелавшая превзойти в прядении и ткачестве саму богиню Афину! В этой духовной атмосфере, пронизанной идеалами соревнования, первенства, достижения физического и морального совершенства личности, особое значение имели, конечно же, большие спортивные состязания, игры.

Бессмысленно было бы пытаться отыскать во мгле столетий имена тех, кто первым метнул диск или копье или обогнал других на колеснице. Начала всех явлений в жизни древних были окутаны облаком легенд и мифов, и отделить фантазию от исторической правды едва ли возможно. Уже мифы изобилуют сценами спортивных состязаний. Аполлон славился в мифах как метатель диска, причем один из его бросков закончился трагически: юный Гиакинт, любимец бога, подбежал к тому месту, куда должен был упасть снаряд, но тяжелый диск попал ему в голову и убил юношу. Такое же несчастье постигло и героя Персея: метнув бронзовый диск, он нечаянно поразил насмерть своего деда Акрисия. К тому же не всегда герои мифов вели честную игру: стремясь к победе любой ценой, они нередко пускались на хитрость, а то и на преступление. Невинной может показаться история с Аталантой из Беотии, девушкой невиданных физических способностей, быстрой, как олень, и не знавшей себе равных в беге. Она поставила условие, что только тот станет ее мужем, кто сумеет превзойти ее в беге. Удалось это лишь герою Миланиону, который по совету самой богини любви Афродиты бросал на бегу золотые яблоки. Хитрость помогла: Аталанта не устояла перед искушением, принялась, также на бегу, подбирать драгоценные плоды и отстала. Гораздо более трагичным, мрачным и кровавым оказался исход состязания на колесницах, устроенного Эномаем, царем города Писы в Пелопоннесе: царь обещал отдать свою дочь Гипподамию в жены тому, кто обгонит его в состязании на колесницах. Герой Пелопс, посватавшийся к прекрасной девушке, принял это условие, но знал, что победить Эномая он может только хитростью. Тогда он подкупил возничего царя, чтобы тот повредил ось в колеснице Эномая и колесо соскочило бы во время пути. Так и вышло: колеса соскочили с оси, колесница опрокинулась и царь Эномай разбился насмерть. Пелопс победил, но, боясь, что возничий раскроет их тайну, заманил его на берег моря и столкнул со скалы. С тех пор на всем потомстве Пелопса тяготело проклятие -- и дети, и внуки его испытали неисчислимые беды, ибо боги мстили за пролитую некогда кровь.

Первые сведения о спортивных состязаниях древних греков мы находим у Гомера. В «Илиаде» эти состязания связаны с религиозными обрядами, прежде всего с погребальными. Ахилл устраивает поминальные игры в честь павшего Патрокла. Программа игр во многом предвосхищает программу будущих Олимпийских игр в Греции. Открывали игры гонки на колесницах. У могилы Патрокла мудрый старец Нестор так наставляет своего сына Антилоха, уже снарядившего пышногривых коней:

...Возница искусством одним побеждает возницу.

Слишком иной положась на свою колесницу и коней,

Гонит, безумец, сюда и туда беспрестанно виляя;

Кони по поприщу носятся, он и сдержать их бессилен.

Но возница разумный, коней управляя и худших,

Смотрит на цель беспрестанно, вблизи лишь ворочает, знает,

Как от начала ристания конскими править браздами:

Держит их крепко и зорко вперед уходящего смотрит.

Цель я тебе укажу; просмотреть берегися; ты видишь,

Брус деревянный стоит, от земли, как сажень маховая...

Столп сей и ныне метою избрал Ахиллес быстроногий.

К оной ты близко примчась, на бегу заворачивай коней;

Сам же, крепко держась в колеснице красивоплетеной,

Влево легко наклонись, а коня, что под правой рукою,

Криком гони и бичом...

Но берегись, не ударься о камень:

Можешь коней изувечить или раздробить колесницу,

В радость ристателям всем, а тебе одному в посрамленье!

Закончились состязания на колесницах, победители получили из рук Ахилла драгоценные награды. Пришел черед второй части игр: «Тут предложил он награды кулачного страшного боя».

Так опоясавшись оба, выходят бойцы на средину.

Разом один на другого могучие руки заносят,

Сшиблись; смешалися быстро подвижников тяжкие руки.

Стук кулаков раздается по челюстям; пот по их телу

Льется ручьями...

Кулачный бой сменяется борьбой: сходятся в схватке Аякс Теламонид и Одиссей, царь Итаки:



Чресла свои опоясав, борцы на средину выходят;

Крепко руками они под бока подхватили друг друга...

Сильно хребты захрустели, могучестью стиснутых рук их

Круто влекомые; крупный пот заструился по телу;

Частые полосы вкруг по бокам и хребтам их широким

Вышли багровые...

Долго длилась борьба, наконец Аякс, изловчившись, поднял Одиссея, но тот хитрым приемом

Вдруг в подколенок ударил пятой и подшиб ему ноги,

Навзничь его опрокинул; а сам он Аяксу на перси

Пал. Удивился народ, изумилися все аргивяне.

После пытал и Аякса поднять Одиссей терпеливый;

Вновь обхватил и лишь несколько сдвинул с земли, но не поднял:

Ноги его подогнулись, и на землю рухнули оба...

Тут Ахилл прервал их поединок, признав победителями обоих: они «с поля сошли и, от праха очистясь, надели хитоны». Четвертый вид состязаний -- бег:

Стали порядком; Пелид указал им далекую мету.

Бег их сперва от черты начинался; и первый всех дальше

Быстрый умчался Аякс; но за ним Одиссей знаменитый

Близко бежал...

...Беспрестанно

Следом в след ударял он, прежде чем прах с них ссыпался,

И дыханье свое изливал на главу он Аякса,

Быстро и ровно бежа...

И уже добегали, чтоб только им прянуть к награде, --

Вдруг на бегу поскользнулся Аякс: повредила Афина --

В влажный ступил он помет, из волов убиенных разлитый...

И наконец,-- метание большого железного диска. После первых неудачных попыток,

...Когда тот круг подхватил Полипет браноносный,

Так далеко, как пастух свой искривленный посох бросает...

Так далеко перекинул за круг он; вскричали данаи.

Вышли состязаться и стрелки из лука. Ахилл

Выставил целью стрельбы -- корабля черноносого мачту

В дальнем конце, на песке; а на самой вершине голубку

За ногу тонким шнуром привязал; и по птице велел он

Метить стрелкам...

Завершались игры метанием копий -- так закончились у Гомера и погребальные игры, устроенные Ахиллом в память убитого друга.

Такая программа состязаний существовала у греков издавна и уже ко времени Троянской войны была освящена традицией. Недаром престарелый царь Пилоса Нестор так вспоминает свои молодые годы:

...Я кулачною битвой бойца одолел Клитомеда;

Трудной борьбою борца ниспроверг превронийца Анкея;

Ног быстротой превзошел знаменитого в беге Ификла;

Дротиком двух победил: Полидора и мужа Филея.

Только одними конями меня превзошли Акториды...



Обрядовый характер носили и те игры, которые устроил троянец Эней в честь своего отца Анхиза в Сицилии, по пути в Италию. Программа соревнований здесь шире, чем это было принято в Греции: добавлены гонки на морских кораблях. Эней выкликает желающих испробовать свои силы:

Я состязанье судов быстроходных устрою для тевкров.

Всякий из вас, кто силою рук иль проворством гордится,

Всякий, кто мечет копье иль тонкие стрелы искусно,

Кто, обвив кулаки ремнями, бьется отважно,

Пусть приходит и ждет по заслугам пальмы победной.

Награды, назначенные Энеем победителям, не хуже тех, какие предложил греческим героям Ахилл:

Вот у всех на виду средь ристалища ставят награды:

Есть и треножники здесь, и венки из листьев зеленых,

Ветви пальм победителям в дар, пурпурное платье,

Золота целый талант, и талант серебра, и оружье.

Если в «Илиаде» и «Энеиде» игры связаны с обрядами, то в «Одиссее» герои состязаются между собой только ради развлечения и для того, чтобы поддержать честь своего края. Так, принимая у себя во дворце дорогого гостя -- Одиссея, царь Алкиной после пышного пира приглашает всю феакийскую знать

...В мужских подвигах крепость

Силы своей оказать, чтоб наш гость, возвратяся, домашним

Мог возвестить, сколь других мы людей превосходим в кулачном

Бое, в борьбе утомительной, в прыганье, в беге проворном.



Предложили и Одиссею показать свою силу и ловкость, но он, опечаленный безысходными скитаниями, разлукой с домом, отказался. Однако молодой вельможа Эвриал, оскорбительно высмеяв его, заставил Одиссея отрешиться от горьких дум и принять участие в играх:

...Поднялся он и, мантии с плеч не сложивши,

Камень схватил он огромней, плотней и тяжеле всех дисков,

Брошенных прежде людьми феакийскими...

Этот камень Одиссей закинул намного дальше, чем феакийцы свои диски.

Нетрудно заметить, что все эти состязания были устроены по личной инициативе одного человека, будь то Ахилл, Эней или царь Алкиной: они сами вызывали желающих сразиться, померяться силами, сами от своего имени назначали награды победителям. Когда стали проводить спортивные игры в честь богов и когда эти игры превратились в общеэллинские, ответить до сих пор не удавалось. Традиционной датой начала Олимпийских игр считается 776 год до н. э. -- под этим годом они впервые упомянуты в источниках, однако есть все основания полагать, что состязания в Олимпии проходили и раньше. Как уже говорилось, большие игры носили в Греции характер аристократический. Совершенство духа и тела рассматривалось едва ли не как наследственная принадлежность аристократии, представители которой сами себя именовали «агатой» -- хорошими. Олимпийские игры зародились тогда, когда повсюду в Греции власть оставалась в руках аристократии, но и позднее, с установлением во многих городах-государствах демократического строя, игры по-прежнему сохраняли характер элитарный. Очень многое определялось тем, что и само участие в состязаниях в полном снаряжении, и подготовка к ним обходились недешево -- не каждый мог позволить себе заниматься систематическими тренировками в палестре, или в гимнасии, совершить далекое путешествие в Олимпию и оставаться там на все время продолжения игр; не каждый мог позволить себе оторваться так надолго от своего земельного надела или уйти из мастерской.

К участию в играх не допускались рабы, иностранцы и вообще люди, не обладавшие всей полнотой гражданских прав, в том числе афинские метеки. Среди зрителей не имели права находиться замужние женщины, ведь Олимпийские игры были посвящены богу Зевсу, а был закон, запрещавший замужним гречанкам участвовать в каких бы то ни было торжествах в честь верховного бога-громовержца. Лишь одной женщине было позволено наслаждаться зрелищем: это была жрица богини Деметры, святилище которой также находилось в Олимпии. Со временем стали допускать женщин к участию в состязаниях на колесницах, но только в качестве владелиц упряжек. Первой женщиной, получившей право самой управлять колесницей на играх, оказалась, видимо, Киниска, жена спартанского царя Агесилая (IV в. до н.э.), а некая Белистиха из Македонии победила в 288 г. до н. э. в гонках на колесницах, запряженных жеребятами.

Игры в Олимпии проходили в священной роще Зевса. Археологические раскопки выявили немало вотивных предметов, пожертвованных по обету какому-либо божеству и относящихся ко временам более ранним. Это фигурки женщин и животных, связанные с каким-то местным культом, определить который пока не удалось. Очевидно, прежде в Олимпии был распространен культ Матери-Земли -- богини Геи и лишь впоследствии здесь возобладала религия олимпийских богов, культ Зевса-громовержца. Как бы то ни было, нет сомнений, что происхождение Олимпийских игр тесно связано с культами нескольких богов и героев: по одной версии, основоположником игр был сам Зевс, предоставивший для них посвященную ему рощу; по другой версии -- Геракл. Еще одна версия возводит начало олимпиад к Пелопсу, унаследовавшему власть на западе Пелопоннеса после гибели царя Писы Эномая: считается, что Пелопс и устроил первые игры в Олимпии, а его жена Гипподамия организовала якобы состязания девушек в беге, повторявшиеся каждые четыре года. Во всяком случае именно Пелопса чтили в Олимпии как местного героя и даже показывали его гробницу.

Все эти версии географ Страбон в I в. до н. э. трактует как вымыслы разных эпох, и с ним приходится согласиться. Страбон, рассказывая о борьбе городов-государств Писы и Элиды за политический контроль над Олимпией, а тем самым и за руководство играми -- так называемую агонотесию, сообщает в одном месте, что игры берут начало в Писе, а в другом месте -- что в Элиде (География, VIII, 3, 30); такое противоречие отражало давние историко-политические распри греческих полисов. Сначала Олимпия принадлежала Писе, затем перешла под влияние Элиды; спор перерос в вооруженный конфликт, закончившийся разрушением Писы в 572 г. до н. э. Отныне и до тех пор, пока проводились в древности эти общегреческие торжества в Олимпии, правом агонотесии на олимпиадах пользовалась Элида.

С Олимпийскими играми связаны великие достижения древнегреческой цивилизации, идейные основы которых оставались непонятны для соседних с греками народов -- тех, кого в Элладе именовали «варварами». Среди обычаев, порожденных традициями олимпиад, следует упомянуть так называемую экехирию -- установление, запрещавшее всем греческим государствам вести войны в период проведения игр, ведь лучшие спортсмены страны соревновались в Олимпии за славу без пролития крови. Когда был введен обычай экехирии -- неизвестно. Традиция приписывала установление экехирии Ифиту и Ликургу. Есть предположение, что Ифит был царем Элиды в IX в. до н. э., Ликурга же можно отождествить со знаменитым спартанским законодателем, также жившим в IX в. до н. э., отсюда следует, что обычай экехирии, всеобщего мира в Элладе, был известен задолго до первого упоминания самих Олимпийских игр. Считалось также, что принципы экехирии впервые были записаны на бронзовом диске, хранившемся в святилище богини Геры, жены Зевса.

Под 776 г. до н. э. мы узнаем о победе бегуна Кореба в Олимпии. С этого года греки и вели летосчисление по олимпиадам -- четырехлетиям, разделявшим очередные игры. Период экехирии охватывал скорее всего и время самих игр, и время, необходимое для подготовки к ним и для путешествия спортсменов и зрителей из своего города или области в Олимпию и обратно; предполагается, что экехирия длилась обычно, около двух месяцев. Сроки проведения Олимпийских игр греки соблюдали самым строжайшим образом, не нарушая их даже тогда, когда вся страна бывала втянута в большие внешние войны. Это подтверждает и Геродот. В 480 г. до н. э. персы вновь вторглись в Грецию, однако игры в Олимпии были проведены так же, как и в другие годы. После поражения греков в том же году под Фермопилами к царю персов явились несколько перебежчиков. Их спросили, что делают эллины. Перебежчики, по словам историка, «отвечали, что эллины справляют олимпийский праздник -- смотрят гимнастические и иппические состязания». Уже это показалось странным для персов, но еще большее удивление испытали они, узнав, что греки в Олимпии сражаются ради венка из оливковых ветвей. Услышав, что эллины считают наградой простой венок, а не деньги, один из знатных персов сказал своему главнокомандующему: «Против кого ты ведешь нас в бой? Ведь эти люди состязаются не ради денег, а ради доблести!» (Геродот. История, VIII, 26).

Венок победителя, славу греки ценили выше дорогих наград и готовы были, не щадя себя, вновь и вновь тренировать в палестрах тело и дух. Во всесторонней физической подготовке они, как мы знаем, видели нечто большее, чем средство, как сохранить здоровье и бодрость. Спорт был формой воспитания молодого гражданина, воина, твердого, решительного, дисциплинированного, готового переносить тяжкий труд и лишения и отвечающего за свои поступки, -- такие качества нужны были и на войне, и в дни мира. У соседних с греками народов вызывали недоумение увлеченность, самозабвенность и даже самопожертвование, с которыми обитатели Эллады занимались физическими упражнениями, тренировками, спортивными соревнованиями. Насколько велико оказывалось порой непонимание греческих обычаев и нравов, чуждых «варварам», показывает диалог Лукиана «Анахарсис, или Об упражнении тела». Беседуют грек Солон и скиф Анахарсис:

«Анахарсис: Скажи мне, Солон, для чего у вас юноши проделывают все это? Одни из них, перевившись руками, подставляют друг другу ножку, другие давят и вертят своих товарищей, валяются вместе в грязи, барахтаясь в ней, как свиньи. А между тем сначала... они жирно намазались маслом и совсем мирно, по очереди, натирали друг друга. Потом, неизвестно, что случилось, они стали толкаться и, наклонившись, начали сшибаться между собой головами, как бараны. И вот один из них, схватив другого за ноги, бросает его на землю, затем, наседая на него, не позволяет поднять голову, толкая его обратно в грязь. Наконец, обвив ногами живот и подложив локоть под горло, душит несчастного, а тот ударяет его в плечо, умоляя, как мне кажется, чтобы первый не задушил его насмерть. Хотя бы из-за масла избегали они пачкаться, -- нет, они вымазались так, что масла от грязи совсем не стало видно, все покрылись потом и представляют собой смехотворное зрелище, выскальзывая друг у друга из рук, подобно угрям.

Другие же делают то же самое во дворе на чистом воздухе, только уже не в грязи, но, набросав в яму много песку, сами охотно посыпают себя им... Третьи, тоже обсыпанные песком, стоя на ногах, бьют друг друга и, падая, лягают ногами. Вот этот несчастный, кажется, сейчас выплюнет свои зубы -- так его рот полон крови и песку: его, как видишь, ударили кулаком в подбородок. Надзиратель и не думает разнять юношей и прекратить борьбу... Наоборот, он подзадоривает дерущихся и хвалит ударившего. Другие же усердствуют вон там и прыгают, точно на бегу, оставаясь при этом на том же месте, и, подскакивая, ударяют ногами в воздухе.

И вот, мне хотелось бы знать, чего ради они так поступают: по-моему, все это похоже на безумие, и нелегко будет разубедить меня, что люди, поступающие так, не сумасшедшие. (...)

Солон: Это место, Анахарсис, мы называем гимнасием... Что же касается упражнений, то эта возня в грязи называется борьбой; борются также и в песке. Когда же юноши бьют друг друга, стоя на ногах, мы зовем это всеборьем -- панкратием. Есть у нас и другие гимнасии -- для кулачного боя и метания диска, и для прыганья, и в них во всех мы устраиваем состязания; а победивший признается нами лучшим из сверстников и получает награду.

Анахарсис: Каковы же у вас награды?

Солон: На Олимпийских играх венок из дикой маслины, на Истмийских -- из сосновых ветвей, в Немее -- венок из сельдерея, в Дельфах -- яблоки с деревьев, посвященных богу. У нас же на Панафинейских играх мы даем победителю масло от священного оливкового дерева. Почему ты засмеялся, Анахарсис? Или тебе это кажется незначительным?

Анахарсис: Нет, Солон, ты перечислил почтенные награды и достойные того, чтобы раздавшие их гордились своей щедростью и чтобы состязающиеся прилагали много усердия для получения их, положив столько труда ради яблок или сельдерея и подвергаясь опасности быть задушенными или искалеченными своим противником. Как будто бы желающие не могли бы и так раздобыть себе яблок, или увенчать себя сельдереем, или свить венок из сосновых ветвей, не пачкая себе лица глиной и не получая от соперника ударов в живот!» (Лукиан. Анахарсис, или Об упражнении тела, 1--5, 7--10).

И дальше Солону стоит немалого труда объяснить скифу, какую роль играет спорт в воспитании молодежи, закаляя ее тело и дух и давая незаменимую подготовку к воинской службе: «Ты понимаешь, насколько хороши с оружием будут те, кто и нагой внушил бы ужас противнику, не обнаруживая ни дряблой белизны и тучности, ни бледности и худобы, как женские тела, вянущие в тени и потому дрожащие, обливающиеся потом и задыхающиеся... Наши же юноши румяны и смуглы от горячего солнца, сильны и полны жара и мужества благодаря тому, что наслаждаются отменным здоровьем, они не худы до сухости и не тучны до полноты, но сложены вполне соразмерно. Ненужное и лишнее выходит из их тела вместе с потом...» (Там же, 25).

Почти в тех же словах, но только на пятьсот лет раньше Jlyкиана восхваляет гимнастические упражнения Платон. Особое значение философ придает борьбе, ведь из всех видов упражнений она ближе всего действиям воина в бою. Поэтому, готовясь стать воином, молодой человек должен в первую очередь заниматься борьбой (Платон. Законы, VII, 813 е; 814d).

Еще более суровые методы физической подготовки юношей, а также и девушек применяли, как известно, спартанцы. Потому-то у Лукиана грек Солон предупреждает скифа, собирающегося объехать всю Элладу: «Не смейся над спартанцами и не думай, что они трудятся понапрасну, когда в театре бросаются друг на друга из-за мяча и ожесточенно дерутся, или, уйдя в место, огороженное рвом с водой, разделяются на отряды и, обнаженные, нападают друг на друга, пока, наконец, один отряд не прогонит другой... и не столкнет его в воду. А после этого наступает мир, и никто не дерется» (Лукиан. Анахарсис, или Об упражнении тела, 38).

После занятий в гимнасиях, находившихся под покровительством богов Гермеса и Аполлона, после обязательных десятимесячных тренировок спортсмены съезжались в Олимпию, чтобы там в священной роще Зевса бороться за почетный титул победителя игр -- олимпионика.

Наряду с памятниками материальной культуры -- статуями, барельефами, росписью на вазах -- немало сведений об Олимпии и проходивших там раз в четыре года больших общегреческих торжествах дают литературные памятники. Достаточно вспомнить «Оды» Пиндара (VI--V вв. до н. э.) -- так называемые эпиникии, хвалебные песни в честь победителей общегреческих и местных игр: как и все его современники, Пиндар прославляет олимпиоников как героев, любимых богами, ибо доблесть, проявленная победителем, -- это и знак благоволения богов к нему. Пиндар навсегда остался в истории античной литературы певцом Олимпийских и других игр древних греков.

Сердце мое,

Ты хочешь воспеть наши игры?

Не ищи в полдневном пустынном эфире

Звезд светлей, чем блещущее солнце,

Не ищи состязаний, достойней песни,

Чем Олимпийский бег.

...Текучий мой нектар, дарение Муз,

Сладостный плод сердца моего

Шлю к возлиянью

Мужам-победителям,

Венчанным в Олимпии...

За несколько месяцев до начала игр послы из Элиды -- спондофоры извещали греческие государства о времени проведения Олимпиады и объявляли при этом очередной период всеобщего мира в Элладе -- экехирии. Участники будущих состязаний и их тренеры приезжали на месяц раньше -- ознакомиться с условиями местности и продолжить подготовку. Деревушка Олимпия меняла свой облик: тут и там возникали гостиницы, постоялые дворы, харчевни, лавки, завязывалась торговля, перемешивались диалекты разных греческих областей. С 572 г. до н. э., когда Элида окончательно взяла на себя руководство играми -- агонотесию, местное население избирало двух ее граждан распорядителями торжеств. Территория, посвященная Зевсу Олимпийскому, охватывала 3,5 га и была огорожена забором, а с IV в. до н. э. обнесена стеной. Внутри были построены храмы богов, административные здания, гимнасии, баня, множество бассейнов для омовения.

Игры начинались с жертвоприношений на алтаре Зевса; там же давали присягу -- сначала царю Элиды, позднее судьям состязаний -- элланодикам. Присяга была обязательна для самих участников игр, для их отцов и братьев, для тренеров. Все они клялись строго соблюдать регламент олимпиады и во всем поступать честно. Кроме того, спортсмены клятвенно подтверждали, что тренировались в течение десяти месяцев. Судьи также давали присягу, что не допустят нечестной игры и подкупов среди участников состязаний.

Судей было девять, затем добавили еще одного, раздававшего награды победителям. Когда в 372 г. до н. э. Элида была разделена на 12 округов и каждый округ выделял своего представителя в судейскую коллегию, судей стало двенадцать. А когда в дальнейшем число округов уменьшилось, соответственно и число судей сократилось до восьми. В 348 г. до н. э. было решено избирать 10 судей, как и прежде, и этот порядок просуществовал, насколько можно убедиться, до самого конца Олимпийских игр древности.

Участники состязаний тренировались и выступали нагими. Есть несколько версий о происхождении этого обычая. По одной из них, поначалу спортсмены носили набедренные повязки или небольшие передники из кожи, но в 720 г. до н. э. они уже были отменены, после того как некий бегун потерял по пути это прикрытие наготы, но не смутился и все же добежал до цели, опередив остальных. Другая версия более увлекательна: как известно, замужние женщины не имели права посещать игры, однако некая Каллипетира, дочь знаменитого в Греции олимпионика Диагора с острова Родос, мечтала о такой же славе для своего сына и, когда он должен был выступать в Олимпии, пожелала непременно стать свидетельницей его успехов. Она пробралась на места для зрителей, переодевшись тренером. Сын ее одержал победу, и счастливая мать, позабыв обо всем, выбежала на стадион. Но в тесноте и суматохе ей порвали одежду, и тайна ее пола раскрылась. Уважая заслуги ее отца, судьи не наказали честолюбивую мать, однако, чтобы избежать повторения подобных инцидентов в будущем, постановили, что как спортсмены, так и тренеры будут являться на игры нагими. Есть предположение, что обычай этот сложился под влиянием спартанцев, ведь в Спарте в торжественных шествиях, гимнастических упражнениях и плясках нагими выступали и юноши, и девушки. Более вероятно все же, что для состязаний, требовавших немалой затраты сил, послужил образцом физический труд земледельца, которому Вергилий (Георгики, I, 299) советовал: «Голый паши, сей голый». Больше всех должны были радоваться этому обычаю скульпторы, получавшие прекрасную возможность созерцать человеческое тело, позы бегунов, метателей копий или дисков, борцов, их движения, напряжение мышц, дабы затем запечатлевать в изваяниях различные моменты состязаний.

В течение столетий программа соревнований не оставалась неизменной. Поначалу устраивали только бег на короткую дистанцию в один стадий (192,27 м). В 724 г. до н. э. добавили также бег на дистанцию в 2 стадия (484,54 м). Еще четыре года спустя ввели бег и на длинную дистанцию: круг длиной в стадий (стадион) надо было пробежать 24 раза, так что длина пройденного пути составила бы свыше 4614 м. Заметим кстати, что Плиний Старший (Естественная история, VII, 84) приводит немало примеров необычайно быстрого бега. Так, в 490 г. до н. э. афиняне послали в Спарту бегуна Филиппида (или Фидиппида) с просьбой о помощи перед лицом наступавших персов. Замечательный спортсмен покрыл расстояние в 1140 стадиев (211 км) за два дня. Однако самыми быстроногими традиция считала посланца Спарты Анистида и гонца Александра Македонского по имени Филонид, которые за день добежали из Сикиона до Элиды, находящихся друг от друга на расстоянии в 1305 стадиев, или около 250 км. Впрочем, в другом месте Плиний говорит лишь о 1200 стадиев (Там же, II, 181), и эта цифра представляется более правдоподобной; и все же есть основания полагать, что и эта цифра преувеличена, а Плиний включил сюда и обратную дорогу.

В 708 г. до н. э. на Олимпийских играх было введено пятиборье -- пентатлон, состоявшее из прыжков, бега, метания диска, метания копья или дротика и борьбы. Прыгали греки в высоту и в длину, а также с гирями из олова. С 688 г. до н. э. в программу соревнований входил и кулачный бой, требующий особых навыков. И лишь восемь лет спустя появились столь хорошо знакомые героям Гомера состязания на колесницах, запряженных четверкой коней. В середине VII в. добавился панкратий -- борьба, в которой любые приемы были разрешены. В 632 г. до н. э. к состязаниям допустили и молодежь, организовав для нее соревнования по бегу и по борьбе, а в дальнейшем и кулачные бои. Сто лет спустя стали практиковать и гонки воинов в полном вооружении, которое позднее ограничили только щитом. Были и попытки устроить состязания на колесницах, запряженных парой коней, или жеребятами, или мулами, наконец, скачки на жеребятах. Некоторые виды соревнований вскоре были отменены, например молодежное пятиборье. Отпали и гонки на колесницах, запряженных мулами.

Перед соревнованиями по борьбе определяли при помощи жребия, кто с кем сойдется в схватке. Из диалога Лукиана «Гермотип, или О выборе философии» мы узнаем, как проходила жеребьевка: «Выставляется серебряная кружка, посвященная богу. В нее бросают маленькие, величиною с боб, жребии с надписями. На двух написана буква альфа; на двух -- бета, на двух следующих -- гамма. Если же борцов окажется больше, то и далее так, по порядку, причем всегда одной и той же буквой обозначены два жребия. И вот, каждый из борцов подходит, опускает, помолившись Зевсу, руку в кружку и вытаскивает один из жребиев; за ним -- другой. Около каждого атлета стоит служитель с бичом и удерживает его руку, не давая прочесть, что за букву он вытащил. Когда у всех уже имеется свой жребий, то ...один из элланодиков... обходит состязающихся по кругу и осматривает жребии. Того, у кого альфа, ставит бороться или биться с другим, тоже вытащившим альфу; у кого бета -- с получившим бету, и тем же порядком остальных, по одинаковым буквам. Так делается, если число участников состязания четное: восемь, четыре, двенадцать. Если же один лишний, то есть при пяти, семи, девяти, один жребий помечают какой-нибудь буквой и бросают в кружку вместе с другими... Тот, кто вытащит это жребий, остается в запасе и сидит, выжидая, пока первые не окончат борьбу, ибо для него не имеется соответствующей буквы. Для борца это немалая удача -- выступить в дальнейшем со свежими силами против уже утомленных» (Лукиан. Гермотип, или О выборе философии, 40).

Устраивались ли соревнования по плаванию, неизвестно. Как бы то ни было, среди греков были великолепные пловцы. Физическая подготовка у этого народа моряков и корабелов включала в себя и плавание, как об этом свидетельствует тот же Лукиан. Герой его диалога «Лексифан, или Краснобай», щеголяя на каждом шагу новообразованными словами, рассказывает о посещении гимнасия: «Сей занялся руколомом, оный -- горлохватом и рукопашью, третий, жирно намазавшись, ловчился, четвертый тяжелою мошною махал, а пятый, нагорставши свинцовых голышков, гремками рукометал их. Потом, потершись и захребтив друг друга, побаловавшись в гимнасии, мы с Филином в горячей ванне мокли и вышли вон, а остальные кувырками задельфинили в холодную купель и плавали вокруг с пронырством дивным!» (Лукиан. Лексифан, или Краснобай, 5).

Когда программа Олимпийских игр уже расширилась и к соревнованиям допустили молодежь, все торжества и состязания были распределены по трем дням; впоследствии период игр был удлинен.

День первый: торжественное открытие игр; жертвоприношения на алтаре Зевса Олимпийского.

День второй: состязания молодежи -- бег, прыжки в высоту и в длину, метание короткого копья в цель и на расстояние, метание диска на расстояние, борьба, кулачные бои.

День третий: та же программа для взрослых.

День четвертый: состязания на колесницах -- самый элитарный вид олимпийских соревнований.

День пятый: раздача наград, объявление победителей и исполнение хвалебных песен в их честь.

Наградой был венок из оливковых ветвей, который победитель вешал потом у своего домашнего очага. Этот скромный венок приносил его обладателю необыкновенный почет и славу не только в родном городе, но и во всем государстве, во всей стране, а его семье -- честь и уважение всех соотечественников.

Вот он, смотри, Феогнет, победитель в Олимпии, мальчик,

Столь же прекрасный на вид, как и искусный в борьбе,

И на ристалищах ловко умеющий править конями.

Славою он увенчал город почтенных отцов.

Милона славного это прекрасная статуя; в Писе

Семь одержал он побед и поражений не знал.

Награды присуждали и раздавали судьи -- элланодики. На играх создавали три судейские коллегии: для пентатлона, для состязаний на колесницах, для прочих видов соревнований. Когда игры заканчивались и судьи принимали решение, глашатай объявлял результаты, выкрикивая имя победителя и название той местности, откуда он прибыл в Олимпию. Олимпионики обладали правом возложить принесенные по обету дары Зевсу на его алтарь в священной роще, а также поставить от своего имени статую в Олимпии, аллегорически изображавшую тот вид спорта, в котором особенно выделился победитель олимпиады; ему позволялось и увековечить на статуе свое имя, тем самым навсегда входившее в историю общегреческих игр. Знаком особого отличия было позволение придать лицу статуи сходство с лицом увенчанного оливковыми ветвями победителя. Поначалу статуи были деревянные, лишь со временем их стали делать из камня или бронзы. Иногда эти изваяния бывали произведениями выдающихся скульпторов, которые приезжали на игры и там работали: существовала, например, знаменитая мастерская Фидия в Олимпии. Есть мнения, что скульпторы все же чаще всего не заботились о сходстве, а создавали идеализированные образы, предназначенные для того, чтобы сохранить память о победе на играх. Художник не всегда даже знал лично победителя, доблесть которого он хотел увековечить, только изредка он располагал словесным портретом олимпионика. Обычай, по которому спортсмен, одержав три раза победу на Олимпийских играх, получал право иметь в Олимпии свою статую, наделенную его чертами лица, сложился несомненно во времена более поздние. Ведь вплоть до V в. до н. э. греки рассматривали победу на играх не столько как проявление личных способностей олимпионика, сколько как знак особой божественной милости, дарованной победителю. Добавим еще, что сооружением памятника привилегии олимпионика не исчерпывались: он мог также занимать почетное место в театре и на всю оставшуюся жизнь был освобожден от уплаты налогов.

В Спарте победителей Олимпийских игр чествовали на свой лад -- по-военному: во время войны олимпионики сражались в первых рядах бок о бок со спартанским царем. В Афинах после 500 г. до н. э. установили для олимпиоников дополнительную денежную премию.

Однако в священной роще в Олимпии наряду с почетными памятниками, прославившими победителей, стояли и такие, на которых в назидание и предостережение потомкам были высечены имена тех, кто нарушил присягу и запятнал себя нечестной игрой. С нарушителей олимпийских правил взимали большой штраф, и деньги шли не в казну, а на сооружение статуй, где на постаменте можно было прочесть имена виновных.

Такие проступки, нарушения регламента игр, освященного многовековой традицией, стали часты в IV в. до н. э. и особенно в эпоху эллинизма, когда политическая ситуация в Греции ухудшилась, а весь уклад жизни, обычаи и нравы древних греков испытали немало перемен под влиянием восточных цивилизаций. В играх участвовали теперь и представители соседних с греками народов -- спортсмены из Александрии, из Смирны, а несколько веков спустя, в 385 г. н. э., победу на играх одержал один из правителей Армении. Греческая агонистика утратила постепенно свой традиционный характер, связь с идеалами доблести, добродетели -- «аретэ». Агонистика оказалась достоянием состязавшихся между собой профессиональных танцоров, актеров, музыкантов, а также и спортсменов, стремившихся к первенству не ради почетного, но скромного венка, а ради платы. На символические знаки отличия, раздававшиеся на олимпиадах прошлых столетий, стали смотреть так же иронически, как скиф Анахарсис у Лукиана. Одновременно во многом были утрачены и понятия честной игры, благородных соревнований.

Известно, что одним из первых, кто нарушил регламент Олимпийских игр, греческая традиция называла некоего Эвпола из Фессалии: в 388 г. до н. э. он подкупил трех участников состязаний, которые должны были сразиться с ним в кулачных боях. И Эвпол, и те, кто дал себя подкупить, понесли наказание, заплатив денежный штраф. И все же полвека спустя афинянин Каллипп вновь прибег к подкупу, введя в искушение своих соперников, на этот раз в пентатлоне. На деньги, взысканные с Эвпола и других виновных, удалось поставить в Олимпии шесть статуй Зевса; так же поступили и с деньгами, выплаченными разоблаченным Каллиппом. В надписях на статуях рассказывалось о характере проступка, приводились имена виновных; надписи предостерегали всех от попыток играть нечестно.

Весьма некрасивый и прежде небывалый случай произошел на играх значительно позднее. В 92 г. до н. э. Аполлоний из Александрии Египетской был исключен из числа участников состязаний за то, что не явился в Олимпию вовремя -- к началу игр. Опоздавший приводил разные уважительные причины своей задержки, однако другой житель Александрии, Гераклид, раскрыл судьям истину: Аполлоний задержался в пути, решив принять участие и в других соревнованиях -- ради вознаграждения. Гераклиду присудили венок победителя. Увидев это, Аполлоний впал в такую ярость, что, обмотав руку ремнем, как для кулачного боя, бросился неожиданно на Гераклида, которому пришлось искать защиты у элланодиков. Виновный был приговорен к большому денежному штрафу, однако в эпоху, о которой идет речь, подобный поступок -- участие в состязаниях из корыстных побуждений -- уже не был чем-то исключительным, из ряда вон выходящим.

Жители Элиды долго гордились тем, что среди них никто не нарушал освященных традицией правил Олимпийских игр. И все же случилось так, что и их соотечественник, некий Дамоник, в 12 г. до н. э. запятнал честь свою и своего города. Здесь виновными оказались не сами участники соревнований, а их не в меру честолюбивые отцы, пренебрегшие принципами честной игры. Сын Дамоника должен был состязаться со спортсменом из Смирны. Обуреваемый жаждой успеха, Дамоник подкупил соперника своего сына или, может быть, его отца, обеспечив своему сыну победу. Наказание понесли отцы, о чем свидетельствовали надписи на статуях, воздвигнутые на деньги, выплаченные виновными. Добавим еще, что однажды некий участник соревнований проявил трусость: на борца из Александрии его будущий противник произвел столь сильное впечатление, что он за день до схватки сбежал. Он также не избежал наказания денежным штрафом. Так постепенно размывались этические и культурные основы греческой агонистики старых времен.

Были в древности и те, кто возражал против спортивных игр, но к их голосу греки прислушивались мало. Некоторые философы критиковали односторонность физического воспитания, которая, по их мнению, наносила ущерб всестороннему развитию человеческой личности, особенно развитию интеллектуальному. Врачи предостерегали молодых людей, говоря, что чрезмерные физические усилия могут стать причиной истощения и раннего ослабления организма, прежде всего юного. В сохранившемся фрагменте элегии Ксенофана из Колофона (VI--V вв. до н. э.) философ осуждает обычай воздавать победителям игр непомерные почести, хотя заслуги их гораздо меньше, чем у «людей ученых; нельзя превозносить силу и ловкость выше, чем мысль философа; от достижений бегунов или копьеметателей в Олимпии не наполняются житницы, не богатеют города.

Если принять за начальную дату олимпиад 776 год до н. э., а 393 год н. э. -- за конечную дату, то мы придем к выводу, что Олимпийские игры длились в древности 1170 лет и за этот период они состоялись 293 раза. Считается, что конец олимпиадам положил декрет императора Феодосия I, боровшегося со всеми проявлениями старых, языческих обычаев. Однако нет никаких прямых свидетельств того, что Олимпийские игры были запрещены законом и что сам император был противником спортивных состязаний. Судьба игр была решена в период с 392 по 395 г., и мы не знаем, не были ли проведены последние игры уже в 389 г. Известен лишь эдикт 392 г., подписанный Феодосием и его сыновьями Аркадием и Гонорием и сурово осуждающий языческие традиции: жертвоприношения богам и духам, гадания по внутренностям животных и другие обряды и обычаи прежних веков рассматривались отныне как величайшие государственные преступления. Олимпийские игры также могли быть включены в этот контекст, ведь они были посвящены Зевсу и начинались с принесения жертв на его алтаре в священной роще. Но почему не могли продолжаться игры после того, как их лишили религиозного, языческого элемента, если известно, что сам Феодосий не был противником спортивных соревнований как таковых и что в Антиохии игры, носившие даже название олимпийских, проводились вплоть до 520 г.? Возможно, что в Антиохии, городе многолюдном, богатом и независимом по духу, император не решился отменять популярные спортивные празднества, опасаясь возмущения жителей и открытого мятежа. Зато в Олимпии, расположенной далеко от крупных городских центров, восстаний можно было не опасаться, ведь постоянных жителей там почти не было. Не обязательно было прямо запрещать сами игры специальным эдиктом, достаточно было воспретить участникам и зрителям проживать долгое время там, где они привыкли располагаться на время игр. Не исключено также и даже весьма правдоподобно, что игры были прекращены попросту из-за нехватки денег на их регулярное проведение. Местность, где находилась Олимпия, была одной из самых бедных в Элладе, населяли ее простые пастухи, существовавшие прежде денежные фонды игр давно уже перешли в руки местных римских властей или христианской церкви. Еще задолго до конца IV в. н. э. организаторы Олимпийских игр не раз испытывали финансовые трудности, и зачастую казалось, что знаменитые игры вот-вот прекратятся. Так обстояло дело уже в конце I в. до н. э. Тогда Олимпийские игры спас не кто иной, как правитель Иудеи Ирод: желая, по словам еврейского историка Иосифа Флавия, сохранить игры как память о древней Элладе, Ирод не только принял участие в играх в качестве судьи во время своего путешествия в Рим, но и учредил особый денежный фонд в пользу олимпийских торжеств. Речь шла, по всей видимости, об играх 12 или 8 г. до н. э., и кто знает, быть может, если бы не любовь Ирода к греческой культуре, Олимпийские игры прекратились бы на четыре столетия раньше.

...