Творчество Рафаэля Санти

В этой фреске Рафаэля чувствуется влияние целого ряда более ранних работ других великих художников. Одним из них был «Запрестольный образ Монтефельтро» работы Пьеро делла Франческа, который Рафаэль видел в родном Урбино, на котором Мадонна, младенец, святые, ангелы и донатор (заказчик) изображены в нефе классической церкви на фоне искусно расписанного свода. Учитель Рафаэля Пьетро Перуджино использовал классический городской пейзаж в качестве фона при написании картины для Сикстинской капеллы «Христос вручает ключи апостолу Петру» точно так же, как делает это Сандро Боттичелли в своем «Поклонении волхвов». Однако в своей работе Рафаэль идет дальше и усиливает внутреннюю гармоническую связь между архитектурой и человеческими фигурами, создавая для этого группы фигур, повторяющиеся в ритме архитектурного ансамбля. Центральные арки здания усиливают и подчеркивают основные фигуры -- Платона и Аристотеля, и одновременно создают пустое пространство перед ними. Без арок общее впечатление от фрески было бы иным.

Фреска "Изгнание Илиодора". Ватикан

Станца д'Элиодоро была второй из комнат в папских покоях Ватиканского дворца, которую оформлял Рафаэль. Он приступил к работе в 1512 году и, по всей видимости, завершил ее спустя два года. Основные темы росписи связаны с историческими или легендарными событиями, имевшими отношение к папе Юлию II (который умер в феврале 1513, в самый разгар работ.

Когда в святом граде жили еще в полном мире и тщательно соблюдались законы, по благочестию и отвращению от зла первосвященника Онии, бывало, и сами цари чтили это место, и прославляли святилище отличными дарами, так что и Селевк, царь Азии, давал из своих доходов на все издержки, потребные для жертвенного служения.

Но некто Симон из колена Вениаминова, поставленный попечителем храма, вошел в спор с первосвященником о нарушении законов в городе. И как он не мог превозмочь Онии, то пошел к Аполлонию, сыну Фрасея, который в то время был военачальником Келе-Сирии и Финикии, и объявил ему, что Иерусалимская сокровищница наполнена несметными богатствами, равно как несчетное множество денег скоплено, и нет в них нужды для приношения жертв, но все это может быть обращено во власть царя.

Аполлоний же, увидевшись с царем, объявил ему об означенных богатствах, а он, назначив Илиодора, поставленного над государственными делами, послал его и дал приказ вывезти упомянутые сокровища. Илиодор тотчас отправился в путь, под предлогом обозрения городов Келе- Сирии и Финикии, а на самом деле для того, чтобы исполнить волю царя.

Прибыв же в Иерусалим и быв дружелюбно принят первосвященником города, он сообщил ему о сделанном указании и объявил, за чем пришел, притом спрашивал: действительно ли все это так? Хотя первосвященник показал, что это есть вверенное на сохранение имущество вдов и сирот и частью Гиркана, сына Товии, мужа весьма знаменитого, а не так, как клеветал нечестивый Симон, и что всего четыреста талантов серебра и двести золота; обижать же положившихся на святость места, на уважение и неприкосновенность храма, чтимого во всей вселенной, никак не следует.

Но Илиодор, имея царский приказ, решительно говорил, что это должно быть взято в царское казнохранилище. Назначив день, он вошел, чтобы сделать осмотр этого, и произошло немалое волнение во всем городе. Священники в священных одеждах, повергшись пред жертвенником, взывали на небо, чтобы Тот, Который дал закон о вверяемом святилищу имуществе, в целости сохранил его вверившим.

Кто смотрел на лице первосвященника, испытывал душевное потрясение; ибо взгляд его и изменившийся цвет лица обличал в нем душевное смущение. Его объял ужас и дрожание тела, из чего явна была смотревшим скорбь его сердца. Иные семьями выбегали из домов на всенародное моление, ибо предстояло священному месту испытать поругание; 19 женщины, опоясав грудь вретищами, толпами ходили по улицам; уединенные девы иные бежали к воротам, другие - на стены, а иные смотрели из окон, все же, простирая к небу руки, молились.

Трогательно было, как народ толпами бросался ниц, а сильно смущенный первосвященник стоял в ожидании. Они умоляли Вседержителя Бога вверенное сохранить в целости вверившим.

А Илиодор исполнял предположенное. Когда же он с вооруженными людьми вошел уже в сокровищницу, Господь отцов и Владыка всякой власти явил великое знамение: все, дерзнувшие войти с ним, быв поражены страхом силы Божией, пришли в изнеможение и ужас, ибо явился им конь со страшным всадником, покрытый прекрасным покровом: быстро несясь, он поразил Илиодора передними копытами, а сидевший на нем, казалось, имел золотое всеоружие.

Явились ему и еще другие два юноши, цветущие силою, прекрасные видом, благолепно одетые, которые, став с той и другой стороны, непрерывно бичевали его, налагая ему многие раны.

Когда он внезапно упал на землю и объят был великою тьмою, тогда подняли его и положили на носилки. Того, который с большою свитою и телохранителями только что вошел в означенную сокровищницу, вынесли как беспомощного, ясно познав всемогущество Божие. Божественною силою он повергнут был безгласным и лишенным всякой надежды и спасения.

Они же благословляли Господа, прославившего Свое жилище; и храм, который незадолго пред тем наполнен был страхом и смущением, явлением Господа Вседержителя наполнился радостью и веселием.

Вскоре некоторые из близких Илиодора, придя, умоляли Онию призвать Всевышнего и даровать жизнь лежавшему уже при последнем издыхании. Первосвященник, опасаясь, чтобы царь не подумал, что сделано Иудеями какое- нибудь злоумышление против Илиодора, принес жертву о его спасении. Когда же первосвященник приносил умилостивительную жертву, те же юноши опять явились Илиодору, украшенные теми же одеждами, и, представ, сказали ему: воздай великую благодарность первосвященнику Онии, ибо для него Господь даровал тебе жизнь; ты же, наказанный от Него, возвещай всем великую силу Бога. И, сказав сие, они стали невидимы.

Илиодор же, принеся жертву Господу, и обещав многие обеты Сохранившему ему жизнь, и возблагодарив Онию, возвратился с воинами к царю и пред всеми свидетельствовал о делах великого Бога, которые он видел своими глазами. Когда же царь спросил Илиодора, кто был бы способен, чтобы еще раз послать в Иерусалим, он отвечал: если ты имеешь какого-нибудь врага и противника твоему правлению, то пошли его туда и встретишь его наказанным, если только останется он в живых, ибо на месте сем истинно пребывает сила Божия: Он Сам, обитающий на небе, есть страж и заступник того места и приходящих с злым намерением поражает и умерщвляет.

Вот что произошло с Илиодором, и так спасена сокровищница храма.

2-я книга Маккавейская (неканоническая) 3 глава

Генрих Вельфлин дал замечательный анализ ватиканских фресок Рафаэля. Приведем выдержку из отрывка, посвященного "Изгнанию Илиодора":

"Во второй книге Маккавейской рассказывается, как сирийский полководец Илиодор отправился в Иерусалим для того, чтобы... ограбить храм, взять деньги вдов и сирот. С плачем бегали по улице женщины и дети, страшась за свое имущество. Бледный от страха, молился первосвященник у алтаря. Ни мольбы, ни просьбы не могли отклонить Илиодора от его намерения; он врывается в сокровищницу, опустошает сундуки, но вдруг появляется небесный всадник в золотом вооружении, опрокидывает на землю разбойника и топчет его копытами своего коня, в то время как двое юношей секут его розгами.

Последовательные моменты этой истории Рафаэль соединил в картине, но не по образцу старых мастеров, спокойно располагавших сцены одна над другой или рядом, а с соблюдением единства времени и места. Он изображает сцену не в сокровищнице, а выбирает момент, когда Илиодор с награбленным богатством готов покинуть храм; женщин и детей, согласно тексту, с плачем бегавших по улице, он вводит в храм и делает свидетелями божественного вмешательства; естественно, что и первосвященник, умоляющий бога о помощи, получает подобающее место в картине.

Современников особенно поражал способ расположения сцен у Рафаэля. Главное действие обыкновенно сосредоточивалось посередине картины; здесь же, в центре, было большое пустое пространство, а основная сцена сдвинута совсем к краю.

Сцена наказания развивается здесь по новым драматическим законам. С точностью можно сказать, как изобразило бы подобное происшествие кватроченто: Илиодор лежал бы в крови под лошадиными копытами, а с двух сторон были бы расположены нападающие на него бичующие юноши. Рафаэль создает момент ожидания. Преступник только что опрокинут, всадник подымает лошадь на дыбы, чтобы поразить его копытом, и тогда только вбегают в храм юноши с розгами... Здесь движение юношей имеет еще особенную ценность, ибо стремительность своего бега они усиливают движением лошади, благодаря чему невольно создается впечатление молниеносности всего явления. Изумительно передана быстрота бега едва прикасающихся к земле ног юношей... Илиодор не лишен благородства. Его спутники в смятении, но сам он и в унижении сохраняет спокойствие и достоинство. Его лицо может служить образцом выражения энергии во вкусе чинквеченто. Голова болезненно приподнята, и это движение, выраженное художником немногими штрихами, превосходит все созданное в предыдущую эпоху.

Против группы всадников находятся женщины и дети, теснящие друг друга, с застывшими движениями, связанные общим контуром. Впечатление толпы создано простыми средствами. Сосчитайте фигуры, и вы удивитесь их малому числу, но все их движения развиты в чрезвычайно выразительных контрастах, смелых, красноречивых линиях: одни вопрошающе глядят, другие указывают, третьи испуганы и хотят скрыться.

В глубине два мальчика взобрались на колонну. Зачем они нужны? Такой мотив не есть случайное добавление. Эти мальчики необходимы композиции как противовес упавшему Илиодору. Чаша весов, опустившаяся на одной стороне, приподнялась на другой. Низ картины получает значение только через это противоположение.

Взбирающиеся на колонну мальчики имеют и другое еще назначение. Они привлекают взор в глубину картины, к ее середине, где мы, наконец, находим молящегося первосвященника. Он стоит на коленях у алтаря, не зная, что молитва его уже услышана. Таким образом, основная мысль - мольба в беспомощности - становится в центре".

Изгнание Илиодора. Рафаэль. 1509-1511 гг. Фреска. Ватикан.

Гобелены по эскизам Рафаэля

Одной из самых значительных работ Рафаэля стал папский заказ на десять гобеленов, иллюстрирующих евангельские сцены из жизни апостолов Петра и Павла и предназначенных для Сикстинской Капеллы. Они стали непревзойденными образцами монументального повествования в изобразительном искусстве как станцы Ватикана.

Желая завершить Сикстинскую капеллу, где Микеланджело расписал потолок эпизодами из "Книги Бытия", "Сивиллами", "Пророками" и "Праотцами", Лев Х в 1514 году заказал Санцио картоны для гобеленов на тему "Деяния апостолов". Они должны были располагаться под росписями XV века, изображающими сцены из жизни Моисея и Христа, и стать их сюжетно-историческим продолжением. В важные дни, в церковные праздники, на стенах, в первом уровне Сикстинской капеллы, вывешивались гобелены, изображающие сцены из жизни апостолов, с гербами Дела Роверов(пап Сикста IV и Юлия II), и, согласно одной легенде, они прибыли первоначально из Иерусалима.

По мнению папы Льва X, они стали слишком изношенными и неприглядными и должны были быть заменены. Идея была превосходная, поскольку эта замена дала Льву X возможность показать свой герб в наиболее важной капелле христианского мира. Герб Льва X, исполненный по рисунку Рафаэля, украшает края новых гобеленов.

Первоначально художнику, возможно, заказали цикл гобеленов, и оговорили, выбор сцены, которые согласуются с ключевыми особенностями духовной политики нового римского папы, при сохранении стиля уже имевшегося интерьера. Лев X ожидал, что Рафаэль интерпретирует эти темы мастерски. Возможно, это было в конце 1514 или в начале 1515. Рисунки были закончены в конце 1516 г, так как имеется документальное свидетельство, что конечная оплата была сделана 20 декабря 1516г.

Рафаэль сделал рисунки для этих гобеленов в их полную величину (так называемые картоны). Затем они были отосланы в Брюссель, в ткацкую мастерскую известного мастера Питера Ян Алеста (ван Элста), самой лучшей в то время. Один гобелен был закончен 1517 г., и семь гобеленов были готовы к Рождественским праздникам 1519 г. Три другие, должно быть, прибыли вскоре, перед смертью Льва Х, в 1521. Очевидно, Рафаэль мог их видеть до своей смерти выставленными в Сикстинской Капелле. Папа Лев X видел эти гобелены наверняка, поскольку умер годом позже Рафаэля. В списке, сделанном после смерти Льва Х, числится 10 рисунков гобеленов. В 1527, эти работы были украдены, и не были возвращены до 1550-ых. В настоящее время гобелены находятся в Ватиканском музее. Уцелело семь оригинальных картонов Рафаэля, и все они хранятся в коллекции Музея Виктории и Альберта в Лондоне, куда поступили из Британского королевского собрания (картоны были куплены в 1623 году принцем Уэльским, будущим королем Карлом I).

При исполнении этой работы Рафаэль столкнулся с двойным вызовом своему самолюбию человека и художника. С одной стороны, он знал, как важен этот проект для Льва Х и как он надеется на него. С другой стороны, он чувстовал что из-за потолка Микеланжело он, известный художник, отодвинут в тень, пусть знаменитым, но скульптором, и их работы будут сравниваться, не по объёму, а по качеству исполнения. Он справился с этой трудной задачей, и гобелены имели огромный успех, когда были показаны в Сикстинской капелле в 1519г.

Как пишет Вельфлин, "эти картоны были сокровищницей, из которой художники черпали формы для выражения движений человеческой души. Удивление, испуг, страдание, величие и достоинство воплощены здесь с таким совершенством, что иных форм для них Запад не мог и представить себе".

Самые известные Ватиканские гобелены:

"Чудесный лов рыбы",

"Cв. Павел проповедует в Афинах"

"Паси овцы мои", или "Призвание Св. Петра к апостольству",

"Смерть Анании"

Гобелен "Чудесный лов рыбы" изображает сюжет Библейского повествования, который описывает одно из чудес Иисуса. Когда рыбаки, среди которых было и несколько Его последователей, не удалось выловить стоящего улова, трудясь всю ночь, следуя повелению Господа, еще раз заплыли на глубину и забросили сети, улов превзошел их самые смелые ожидания. Под весом рыбы начали рваться сети, утлые лодки начали тонуть. И тогда прозрели рыбаки, а Симон, которого Иисус назвал Петром (Камнем), осознал случившееся как Божье чудо, вместе с чем пришло также и осознание собственной греховности.

Чудесный изобильный лов рыбы был прообразом Божьего призвания для Апостолов. Отныне они перестали заниматься рыбной ловлей, но стали на путь служения Господу - "ловцами человеков" для Царства Божьего.

"Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского,

увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети.

Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки.

Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова.

Симон сказал Ему в ответ: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть.

Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась.

И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть.

Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный.

Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных;

также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону. И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков.

И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за Ним". Евангелие от Луки 5:1-11.

Гобелен "Паси овцы мои" изображает момент призвания Саятого Петра к апостольскому служению. Распятый, воскресший Спаситель призвал Петра быть пастырем. Когда распинали Христа, три раза отрекся от Него Петр. Три раза подтвердил Петр согласие следовать Божьему призванию - отныне и до самой мученической смерти. На гобелене ученики Христа, многие из которых, в том числе и Петр, были прежде рыбаками, повернулись к Иисусу с стадом кротких овечек, отвернувшись от своих прежних занятий, прежней жизни, от озера и лодок.

Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? [Петр] говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. [Иисус] говорит ему: паси агнцев Моих.

Еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? [Петр] говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. [Иисус] говорит ему: паси овец Моих.

Говорит ему в третий раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: любишь ли Меня? и сказал Ему: Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. Евангелие от Иоанна 21:15-17.

Фрески виллы Фарнезина

"Триумф Галатеи"

Роспись Ватиканских фесок принесла Рафаэлю большой успех. В 1511 г Рафаэль начинает работу на вилле Фарнезина для для римского банкира и мецената Агостино Киджи, одного из богатейших людей своего времени. (Сейчас эта постройка называется виллой Фарнезина в честь семьи Фарнезе, купившей ее в 1579 году.) К украшению виллы были привлечены различные художники, в том числе Балдассаре Перуцци (который был также архитектором) и Себастьяно дель Пьомбо. Многие работы по проектам Рафаэля выполнялись его учениками, однако «Галатею» он написал собственноручно. Эта фреска была частью серии мифологических сцен, которые Рафаэль предполагал использовать для украшения лоджии и которые так никогда и не были написаны. От этих фресок отказались, по всей видимости, после катастрофического паводка, случившегося на реке Тибр в 1514 году. В результате наводнения все стены виллы отсырели, и стало ясно, что расписывать их фресками лишено смысла, поскольку влага непременно разрушит краски.

Фреска "Триумф Галатеи" проникнута духом античной классики с ее культом чувственной красоты. Художник использовал обработку флорентийским поэтом Анджело Полициано античного мифа о прекрасной нимфе, отвергнувшей любовь великана Полифема.

Согласно мифу Галатея была прекрасной морской нимфой. Она полюбила прекрасного юношу по имени Ацис, но в это время к Галатее воспылал страстью одноглазый гигант Полифем. Когда он увидел влюбленных наедине, то метнул огромную скалу и убил ею Ациса. В своей фреске Рафаэль отходит от точного изложения сюжета и рисует сцену, известную как «похищение Галатеи».

Окруженная тритонами, нереидами и парящими в воздухе амурами, Галатея мчится по волнам, стоя на раковине, увлекаемой двумя дельфинами. Художнику удалось передать стремительность движения и вместе с тем создать впечатление безупречного равновесия и гармония, вызвавшее всеобщее восхищение.

Колесница Галатеи состоит из гигантских раковин. Они похожи на те раковины, из которых рождается Венера на знаменитом полотне Боттичелли. Правда, свою повозку Рафаэль снабдил еще миниатюрными колесами с лопастями. Слева изображен мощный Тритон (получеловек-полурыба), который бесцеремонно хватает морскую нимфу. Позади него, верхом на лошади, сидит еще один Тритон, трубящий, как в рог, в морскую раковину. Справа расположены три фигуры, в которых сочетаются черты людей, лошадей и рыб. Рафаэль создавал свою фреску по поэме, написанной в XV веке поэтом Полициано, однако позволял себе вольности в некоторых деталях. Два дельфина, везущих колесницу Галатеи, выглядят очень свирепыми созданиями. Вероятнее всего, Рафаэль никогда не видел живого дельфина.

Известный писатель-гуманист, друг Рафаэля Бальдассаре Кастильоне прислал ему восторженное письмо, восхваляя красоту созданного им образа Галатеи. В ответ Рафаэль писал: «Что до Галатеи, то я почел бы себя великим мастером, если бы в ней была хоть половина тех великих вещей, о которых Ваша милость мне пишет. Но в словах Ваших я узнаю любовь, которую Вы ко мне питаете. И я скажу Вам, что для того, чтобы написать красавицу, мне надо видеть много красавиц; при условии, что Ваша милость будет находиться со мной, чтобы сделать выбор наилучшей. Но ввиду недостатка как в хороших судьях, так и в красивых женщинах, я пользуюсь некоторой идеей, которая приходит мне на мысль. Имеет ли она в себе какое-либо совершенство искусства, я не знаю, но очень стараюсь его достигнуть».

Такой творческий метод художника был характерен для всего искусства Высокого Возрождения. Исходя из реальности, Рафаэль вместе с тем стремится поднять образ над обыденностью и приблизить его к идеалу.

В последние годы недолгой жизни Рафаэль был так перегружен заказами, что привлекал к росписи некоторых фресок виллы Фарнезины и лоджий Ватикана своим помощникам и ученикам (Джулио Романо, Дж. Ф. Пенни, Перино дель Вага и др.), обычно ограничиваясь общим наблюдением над работами; в этих произведениях отчетливо проявляется тяготение к маньеризму.

Фреска, по-видимому, привела Киджи в восхищение, ибо он снова обратился к Рафаэлю с просьбой расписать дарованные ему другом Юлием II капеллы в двух римских церквах, построенных при его дяде, Сиксте IV, - Санта Мария дель Пополо и Санта Мария делла Паче.

Святые и пророки. Пророк Исайя

В Риме, работая по заказу папы Юлия над Ватиканскими станцами, Рафаэлю одновременно приходилось также выполнять множество других заказов, среди них была фреска церкви Сант-Агостино.

Эта фреска, вероятно, послужила причной ссоры великих мастеров, столь сильно напоминает она манеру Микеланджело, что тот заподозрил Рафаэля в изучении фресок Сикстинской капеллы, в которую до официального открытия даже папу Юлия художник неохотно пускал.

Вазари пишет: "Итак, Рафаэль за эти годы приобрел в Риме большую славу. Однако хотя он владел той благородной манерой, которую все считали особенно красивой, и хотя он в этом городе и видел столько древностей и непрестанно их изучал, тем не менее он, несмотря на все это, еще не сообщал своим фигурам той мощи и того величия, как это делал впоследствии.

И вот случилось, что как раз в это время Микеланджело набросился на папу в его капелле с той бранью и с теми угрозами, о которых мы расскажем в его жизнеописании и из-за которых пришлось ему бежать во Флоренцию. А так как после этого ключ от капеллы находился у Браманте, он и показал ее Рафаэлю как своему другу, с тем чтобы Рафаэль имел возможность усвоить себе приемы Микельанджело.

Это и послужило причиной тому, что Рафаэль, увидев росписи Микеланджело, тотчас же заново переписал уже законченную им фигуру пророка Исаии, которую мы видим в Риме в церкви Сант Агостино над святой Анной работы Андреа Сансовино. В этом произведении Рафаэль под влиянием увиденных им творений Микеланджело безмерно укрупнил свою манеру, придав ей большее величие.

Недаром, когда впоследствии Микеланджело увидел эту работу Рафаэля, он сразу же догадался о том, что случилось на самом деле и что Браманте сделал это ему назло, ради пользы и славы Рафаэля".

Пророк, исполненный могуществом и спокойствием, и окружающие его путти, действительно напоминают образы Микеланджело в Сикстинской капелле. Путти Рафаэля - озорные и непосредственные, привлекают внимание зрителя к доске с надписью-посвящением, на греческом языке, в котором упоминается Св. Анна.

Святые и пророки. Святая Цецилия

"Святая Цецилия" (Болонья, Национальная пинакотека) была заказана для болонской церкви Сан Джованни ин Монте Уливето блаженной Еленой Дульоли даль Олио при посредничестве Антонио Пуччи, флорентийского прелата и близкого друга Льва X.

Это произведение еще раз подтвердило безграничность возможностей Рафаэля изображеня женских образов как в религиозных, так и в светских сюжетах. На картине "Святая Цецилия", как и на "Сикстинской мадонне", фигурируют образы святых - св. Павел, св. Магдалина, св. Августин, св. Евангелист Иоанн.

Засим, после того как Лоренцо Пуччи, кардинал четырех святых, был назначен верховным исповедником, Рафаэль получил по его милости заказ для церкви Сан Джованни ин Монте в Болонье на алтарный образ, находящийся ныне в капелле, где покоится прах блаженной Елены Дальольо.

В этом произведении Рафаэль показал, на что была способна его нежнейшая рука, управляемая его благодатным дарованием в сочетании с искусством. На картине изображена св. Цецилия, которая, ослепленная сиянием небесного хора поющих ангелов и вся во власти гармонии, прислушивается к божественным звукам. В ее чертах видна та отрешенность, которую можно наблюдать на лицах людей, находящихся в состоянии восторга.

У ног ее разбросаны музыкальные инструменты, которые кажутся доподлинно существующими, а не написанными, таковы же ее покрывала и парчовые одеяния, а под ними - поразительно написанная власяница.

А в св. Павле, который, облокотившись на обнаженный меч, правой рукой подпирает голову, раздумие ученого выражено с не меньшей силой, чем неукротимый порыв, скованный строгим величием. Одет же он в простой красный плащ, а под ним в зеленую тунику и, как подобает апостолу, изображен босым.

И далее - св. Магдалина, держащая в руке каменный сосуд тончайшей работы. Постановка ее фигуры отмечена величайшей непринужденностью, а судя по повороту ее головы, она всем существом своим радуется своему обращению в истинную веру. По правде говоря, я не думаю, чтобы можно было в этом роде создать нечто лучшее. Да и головы св. Августина и св. евангелиста Иоанна - не менее прекрасны.

И в самом деле, картины других художников можно назвать картинами, картины же Рафаэля - сама жизнь, ибо в его фигурах мы воочию видим и трепет живой плоти, и проявление духа, и биение жизни в самом мимолетном ощущении, словом - оживленность всего живого.

Вот почему это произведение не только принесло ему хвалебные отзывы, но приумножило его славу, и недаром в его честь было сочинено множество латинских и итальянских стихов, из которых я, чтобы еще больше не затягивать и без того уже затянувшееся повествование, приведу лишь нижеследующие: "Прочие кистью смогли показать только облик Цецилии. А Рафаэль нам явил также и душу ее". (Перевод Б. Грифцова)(Вазари)

Видение Иезекииля

В основу маленькой картины «Видение Иезекииля» (1515-1518 гг. Флоренция, галерея Питти) положен эпизод, описанный в Книге пророка Иезекииля и «Апокалипсисе» Иоанна. Бог, «явившийся Иову в небесах», как напоминает Вазари, предстает перед нами среди облаков, в лучезарном; сиянии, окруженный херувимами и сопровождаемый символами евангелистов.

"Написал он еще вскоре после этого небольшую картину с маленькими фигурами, которая ныне тоже находится в Болонье в доме графа Винченцо Эрколани и на которой изображен Всевышний, парящий в небе подобно Юпитеру и окруженный четырьмя евангелистами, согласно описанию Иезекииля, а именно в виде человека, льва, орла и быка, а внизу - крохотный пейзаж, не менее ценный и прекрасный в своих небольших размерах, чем иные произведения, гораздо большие по величине" (Вазари)

В Книге пророка Иезекииля описано видение славы Божьей, 4 херувима крылатых

"И я видел, и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырех животных, - и таков был вид их: облик их был, как у человека; и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла; а ноги их - ноги прямые, и ступни ног их - как ступня ноги у тельца, и сверкали, как блестящая медь. И руки человеческие были под крыльями их, на четырех сторонах их; и лица у них и крылья у них - у всех четырех; крылья их соприкасались одно к другому; во время шествия своего они не оборачивались, а шли каждое по направлению лица своего. Подобие лиц их - лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех. И лица их и крылья их сверху были разделены, но у каждого два крыла соприкасались одно к другому, а два покрывали тела их. И шли они, каждое в ту сторону, которая пред лицем его; куда дух хотел идти, туда и шли; во время шествия своего не оборачивались. И вид этих животных был как вид горящих углей, как вид лампад; [огонь] ходил между животными, и сияние от огня и молния исходила из огня. И животные быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния...

Над головами животных было подобие свода, как вид изумительного кристалла, простертого сверху над головами их. А под сводом простирались крылья их прямо одно к другому, и у каждого были два крыла, которые покрывали их, у каждого два крыла покрывали тела их. И когда они шли, я слышал шум крыльев их, как бы шум многих вод, как бы глас Всемогущего, сильный шум, как бы шум в воинском стане; [а] когда они останавливались, опускали крылья свои. И голос был со свода, который над головами их; когда они останавливались, тогда опускали крылья свои. А над сводом, который над головами их, [было] подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем. И видел я как бы пылающий металл, как бы вид огня внутри него вокруг; от вида чресл его и выше и от вида чресл его и ниже я видел как бы некий огонь, и сияние [было] вокруг него. В каком виде бывает радуга на облаках во время дождя, такой вид имело это сияние кругом. Такое было видение подобия славы Господней". Книга пророка Иезекииля 1:4-14,22-28,2:1а.

Книга Откровения, описывает видение, полученное на острове Патмос Святым евангелистои Иоанном:

"и перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет" Откровение 4:6-8.

Рыцарь, побеждающий зло. Архангел Михаил поражает Люцифера

Эволюцию творчества Рафаэля можно последить на двух картинах, написанных на один и тот же сюжет: они изображают архангела Михаила, поражающего дракона (обе -- в парижском Лувре). Первая написана в юные годы, вторая -- уже в конце его короткой жизни.

В композиции первой картины еще много от предыдущего века, изображение чертей на втором плане навеяно средневековьем. В движениях архангела еще не чувствуется полного раскрепощения.

Правая рука архангела высоко протянута вверх во взмахе меча, проводящего в небе резкую диагональ. Левая прикрыта щитом, голова слегка наклонена в сторону повергнутого чудовища. Левая нога, попирающая дракона, образует одну линию с правой рукой. Эта линия -- ось всей фигуры. Правая нога, откинутая назад, своим направлением уравновешивает уходящую ввысь диагональ меча. Параллельные линии щита и правой ноги, оптически сливаясь в одну, перекрещивают основную линию. Движение туловища, усиленное отлетом правой ноги, создает порыв и стремительность. Но искусство Рафаэля, даже в годы его юности, всегда подчинено разуму, чувству меры. Левая нога, твердо упершаяся в шею чудовища, и опущенные глаза архангела сразу останавливают, казалось бы, безудержный порыв всей фигуры. Огромные крылья оттягивают назад подавшееся вперед туловище. Весь образ архангела внутренне спокоен и прекрасен.

Конечно, прямолинейность движений и некоторая робость трактовки не утверждают еще в этой картине, сияющей нежными и яркими, влажными умбрийскими тонами, того как бы навек установившегося равновесия, которое является высшим достижением искусства Рафаэля. Этот образ архангела Михаила лишь его предвестник.

Но вот другой архангел Михаил. Только композиция, безусловно, выполнена самим Рафаэлем. Слишком тусклые краски принадлежат, вероятно, ученику. Здесь в сюжете, требующем наибольшего динамизма, Рафаэль выразил как бы наивысшую уравновешенность. Он не обессилил порыва -- композиция была бы скучной и академичной, -- но ввел его в строгие рамки гармонии. Архангел, прекрасный, богоподобный юноша, с лицом, исполненным грации и торжества, и вьющимися по ветру кудрями, направляет копье в спину повергнутого дракона. Вся композиция отмечена такой внутренней закономерностью, что, думается, малейшее в ней изменение всю бы ее погубило. Слева Кастильоне о мироздании, о необходимости установленного в нем соотношения частей приложимы к этой картине в их точном смысле. С другой стороны, как нельзя лучше понимаешь здесь, что именно подразумевал Кастильоне, ссылаясь на всадника, который не мешает коню скакать, но разрешает ему это лишь по своему усмотрению.

В этом образе архангела Михаила порыв, доведенный, казалось бы, до своего кульминационного пункта, на самом деле опять-таки остановлен как раз на должной границе.

"Много картин написал он и для Франции, в частности для короля, - св. Михаила, поражающего дьявола, которая считалась удивительным произведением. На этой картине он представил опаленную скалу, изображающую средоточие земли и исходящее из ее трещины огненное и серное пламя; в фигуре же Люцифера, все тело которого, обожженное и пылающее, переливается различными цветами, можно было видеть все оттенки гнева, питаемого отравленной и спесивой гордыней и направленного на того, кто сбивает спесь с лишившегося своего царства, которое могло бы быть мирным, и уверенного в том, что он обречен на вечную муку. Противоположное видим мы в образе св. Михаила, который изображен в небесном облике, но в железных и золотых доспехах и, исполненный отваги и грозной силы, уже сразил Люцифера своим копьем, повергнув его ниц. Словом, вещь эта была такова, что заслужила Рафаэлю от означенного короля почетнейшую награду" (Вазари).

"Мадонны чистый образец..."

"О, любовь... Ты мать радости, мать мира! - восклицает Рафаэль. - Очисти лучами наши очи, чтобы узрели они невидимое..." Невидимое увидел он в темных задумчивых глазах своей Форнарины. Ее образом награждал художник мадонн и святых. Форнарину узнаём мы и в "Сикстинской мадонне" - алтарном обрае, названном по имени монастыря, для которого он был написан.

Рафаэля именовали мастером мадонн. Его изображения мадонн - песнь песней материнству; земным, добрым и счастливым матерям, исполненным естественной торжественности и возвышающей значительности. Мы знаем - одну из мадонн он рисовал с крестьянки, встреченной на улице; другую - со своей любимой.

Флорентийские мадонны Рафаэля - это прекрасные, миловидные, трогательные и чарующие юные матери. Мадонны, созданные им в Риме, т. е. в период полной художественной зрелости, приобретают иные черты. Это уже владычицы, богини добра и красоты, властные своей женственностью, облагораживающие мир, смягчающие человеческие сердца и сулящие миру ту одухотворенную гармонию, которую они собой выражают.

Всемирно известные мадонны, то в полной свободе вписанные в круг, то царящие в славе над прочими фигурами в больших алтарных композициях, знаменуют новые искания Рафаэля, его путь к совершенству в воплощении идеального образа богоматери:

- "Мадонна Колонна" (ок. 1508, Берлин, Государственный музей),

- "Мадонна Альдобрандини" (ок. 1508-1510, Лондон, Национальная галерея),

- "Мадонна Лорета", или "Мадонна дель Вело", "Мадонна вуали" (1509-1510. Шантийи, Музей Конде),

- "Мадонна дель Фолиньо" (1511-1512, Рим, Ватиканская пинакотека),

- "Мадонна в кресле" (ок. 1513-1515, Флоренция, галерея Питти),

- "Мадонна в короне" (1510-1517, Париж, Лувр),

- "Мадонна Альба" (1510-1511, Национальная галерея, Вашингтон),

- "Мадонна дель Импанната" (1514, Флоренция, галерея Питти),

- "Сикстинская Мадонна" (1515-1519, Картинная галерея, Дрезден)

Мадонна Колонна

«Мадонна Колонна» была названая так в честь римской королевско-папской фамилии. Эта картина на дереве была написана ок. 1508 г., возможно, это первое произведение мастера, созданное в Вечном городе. Бледная тональность картины, говорит о том, что, возможно, она не была полностью завершена.

Белокурую Мадонну отвлек от чтения Младенец. Его взгляд обращен к зрителю, пухлой ручкой вцепился в вырез материнского платья, требуя кормления.

Столь сложные выгнутые позы персонажей на картине «Мадонна Колонна», ясно показывают, как далеко ушел молодой Рафаэль от статически-слащавых образов Перуджино.

Мадонна Лорета, или Мадонна дель Вело

"Мадонна Лорета", или "Мадонна дель Вело" ("Мадонна вуали") была передана папой Юлием II римской церкви Санта Мария дель Пополо

Ранее эта картина, претерпевшая множество дописываний поверх оригинального изображения, приписывалась Пенни, и только в 1979 г. ее идентифицировали как работу Рафаэля.

Эта картина Рафаэля лидируют по количеству копий, сейчас их насчитывается ок. 120. Свое название она получила от одной из копий (ныне утраченных) в римской базилике Санта Каза ди Лорето, долгое время считалось, что эта копия была написана Рафаэлем.

Мадонна дель Фолиньо

В то время, когда Рафаэль расписывал Ватиканские станцы, по просьбе папского камергера - Сиджизмондо Конти (умер в 1512 г.) он написал алтарный образ для церкви Арачели. Сейчас эта картина известна как "Мадонне из Фолиньо" и находится Ватиканской пинакотеке. Она названа так потому, что находилась одно время в церкви Санта Анна в Фолиньо.

Творческие поиски Рафаэля проявились в новых световых эффектах в фресках «Изгнание Илиодора» и «Освобождение Апостола Петра из темницы». Подобные стилистические новшества он применил и при написании «Мадонны дель Фолиньо».

Мадонна и Младенец восседают на фоне солнечного диска на облаке, поддерживаемые ангелочками. Ниже находится группа (слева направо): Св. Иоанн Креститель, Св. Франциск, Сиджизмондо де'Конти, Св. Иероним. Ангелочек в центре композиции держит небольшую доску, на которой первоначально предполагалось поместить посвящающую подпись.

Картина была заказана в память о чуде - когда в дом заказчика в Фолиньо ударила молния или, - согласно другой версии, попал снаряд во время осады Фолиньо, что впрочем, не было подтверждено. Эти события иллюстрируютгрозовые тучи и вспышки молнии (или снарядов), ударяющие в Палаццо Киджи (слева над головой ангелочка).

"... он написал на дереве образ для главного алтаря церкви Арачели, на котором он изобразил парящую в небе Богоматерь и на фоне прекраснейшего пейзажа св. Иоанна, св. Франциска и св. Иеронима в кардинальском облачении.

На этой картине Мадонна исполнена кротости и смирения, поистине достойных Богородицы, и, не говоря уже о младенце, который в красивом повороте играет с мантией своей матери, в фигуре св. Иоанна видно обычное для постника истощение, в лице же его обнаруживается некая духовная прямота и некая горячая убежденность, свойственные тем, кто вдали от мира его презирают, а в общении с людьми ненавидят ложь и говорят правду.

А св. Иероним поднял голову и взирает на Богоматерь, погруженный в ее созерцание, и кажется, что взор его говорит нам о всей той учености и премудрости, которые он изложил в писании своих книг. В то же время он обеими руками, подводя камергера, представляет его Богоматери, камергер же в своем портретном сходстве не просто хорошо написан, а совсем живой.

Не преминул Рафаэль также поступить и с фигурой св. Франциска, который, стоя на коленях с протянутой рукой, поднял голову и смотрит снизу вверх на Мадонну, сгорая от любви к ближнему, выраженной художником со всей страстью, доступной живописи, которая и показывает при помощи очертаний и цвета, как он словно растворяется в своем чувстве, черпая утешение и жизнь в умиротворяющем созерцании красоты Мадонны и живой резвости и красоты младенца.

На самой середине картины внизу, как раз под Мадонной, Рафаэль написал стоящего путта, который, взирая на нее, закинул голову, а в руках держит надпись; по красоте лица, по убедительности всего облика ничего более обаятельного и ничего лучшего создать невозможно. Кроме того, на картине - пейзаж, который само совершенство, при всем своеобразии и исключительной красоте" (Вазари).

Упомянутый "странный пейзаж" приписывается также Доссо Досси.

Сикстинская мадонна

"Сикстинская Мадонна" была заказана Рафаэлю в 1512 году как алтарный образ для капеллы монастыря Святого Сикста в Пьяченце. Папа Юлий II, в ту пору еще кардинал, собирал средства для строительства часовни, где хранились мощи Святого Сикста и Святой Варвары.

Все важные и неотложные дела в Риме Рафаэль бросил, чтобы написать мадонну для церкви в глухой провинции. Словно чувствовал: станет она вершиной его творчества. Утверждают иногда - создание картины связано с памятью о папе Юлии II. Возможно и другое: Рафаэль хотел навсегда, навечно оставить образ любимой в далекой Пьяченце, надежнее защищенной от всевозможных катаклизмов, чем шаткий великолепный Рим. Сочетание идеала и глубоко земного образа. "Сикстинскую мадонну" писал уже признанный мастер мадонн. Так именовали Рафаэля.

"Сикстинская мадонна" - самая знаменитая картина Рафаэля и, вероятно, самая знаменитая из всех вообще картин, когда-либо написанных. Рафаэль создавал ее в 1515-1519 гг. (Картинная галерея, Дрезден). Образ Марии исполнен сдержанного волнения. Серьезно и печально смотрит она вдаль. Ее благородный облик полон душевной чистоты и красоты. Она несет ребенка, чтобы отдать его в жизнь, боль оттого, что не во власти воспротивиться неизбежному, бессилие перед неотвратимым и вынужденное смирение.

Кажется, что занавес только что раздвинулся и взорам верующих открылось небесное видение - легко ступающая по облаку Дева Мария с младенцем Иисусом на руках. Мадонна держит доверчиво приникшего к ней Иисуса по-матерински заботливо и бережно. Держа в руках своего младенца, она спускается на землю к людям, и движение ее, едва уловимое, передано Рафаэлем с исключительным мастерством.

Слава ее ничем не подчеркнута. Ноги босы. Но как повелительницу встречает ее, преклонив колени, Святой Сикст, облаченный в парчу, охваченный благоговением и восторгом при виде мадонны. Старик повернул голову вверх, глядя на лица матери и ребенка. Левую руку прижал к груди, разделяя ее тревогу. Правую руку протянул к зрителю и чуть вверх, вытянув указательный палец. Принявший мученическую смерть в 258 г. н.э. и причисленный к лику святых, папа Сикст, покровитель монастыря, как бы просит Марию о заступничестве за всех, кто молится ей перед алтарем. Слева на борту стоит тиара папы.

Справа - Святая Варвара, которая считалась покровительницей города Пьяченцы. Она изображена прелестной юной девушкой. Поза Святой Варвары, ее лицо и потупленный взор выражают покорность и благоговение.

В глубине картины, на заднем плане, едва различимые в золотой дымке, смутно угадываются лица ангелов, усиливая общую возвышенную атмосферу. Внизу, на переднем плане, подперев пухлыми ручонками головы, стоят два мальчика-ангелочка с крылышками, как у бабочек, и смотрят вверх отрешенным, мечтательно-задумчивым взором. Присутствие этих крылатых мальчиков, больше напоминающих мифологических амуров, придает полотну особую теплоту и человечность.

Спокойно сидящий на руках у мадонны младенец полон недетской серьезности, взгляд пристальный и внимательный. Гений Рафаэля словно заключил божественного младенца в магический круг, образуемый левой рукой Мадонны, ее ниспадающим покрывалом и правой рукой Иисуса. В картине царит мера. Уравновешенность и гармония. Ее отличают плавные и закругленные линии, мягкий и мелодичный рисунок, богатство и сочность колорита. Сама Мадонна излучает энергию и движение. Этим произведением Рафаэль создал самый возвышенный и поэтический образ Мадонны в искусстве Ренессанса.

Она идет к людям, юная и величавая, что-то тревожное затаив в своей душе; ветер колышет волосы ребенка, и глаза его глядят на нас, на мир с такой великой силой и с таким озарением, словно видит он и свою судьбу, и судьбу всего человеческого рода. Взгляд ее, направленный сквозь зрителя, полон тревожного предвидения трагической судьбы сына. Лицо Мадонны - воплощение античного идеала красоты в соединении с духовностью христианского идеала.

Это не реальность, а зрелище. Недаром же сам художник раздвинул перед зрителями на картине тяжелый занавес. Зрелище, преображающее реальность, в величии вещей, мудрости и красоте, зрелище, возвышающее душу своей абсолютной гармонией, покоряющее и облагораживающее нас, то самое зрелище, которого жаждала и обрела наконец Италия Высокого Возрождения в мечте о лучшем мире.

И зрелище это волнует и по сей день. И сколько прекрасных и верных слов было о ней сказано давно уже во всем мире. Ибо, действительно, как на паломничество отправлялись в прошлом веке русские писатели и художники в Дрезден к "Сикстинской мадонне", особенно в первой половине XIX века. Этой картине посвящены восторженные строки таких разных писателей и критиков, как В. А. Жуковский, В. Г. Белинский, Н. П. Огарев. Два великих русских писателя, Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский, имели репродукции "Сикстинской Мадонны" в своих рабочих кабинетах.

Послушаем их суждения о деве, несущей младенца с недетским, удивительным взором, об искусстве Рафаэля и о том, что хотел он выразить в этих образах.

"Одной картины я желал быть вечно зритель..." - сказал о ней Пушкин.

Жуковский: "Перед глазами полотно, на нем лица, обведенные чертами, и все стеснено в малом пространстве, и, несмотря на то, все необъятно, все неограниченно... Занавесь раздвинулась, и тайна небес открылась глазам человека... В богоматери, идущей по небесам, не приметно никакого движения; но чем более смотришь на нее, тем более кажется, что она приближается".

Брюллов: "Чем больше смотришь, тем более чувствуешь непостижимость сих красот: каждая черта обдумана, переполнена выражения грации, соединена со строжайшим стилем..."

Белинский писал из Дрездена В. П. Боткину, делясь с ним своими впечатлениями о "Сикстинской Мадонне": "Что за благородство, что за грация кисти! Нельзя наглядеться! Я невольно вспомнил Пушкина: то же благородство, та же грация выражения, при той же строгости очертаний! Недаром Пушкин так любил Рафаэля: он родня ему по натуре". Также ему принадлежат слова: "В ее взоре есть что-то строгое, сдержанное, нет благодати и милости, но нет гордости, презрения, а вместо всего этого какое-то не забывающее своего величия снисхождение".

Достоевский видел в "Сикстинской мадонне" высшую меру человеческого благородства, высочайшее проявление человеческого гения. Большая поясная ее репродукция висела у него над диваном, на котором он и скончался. Жена Ф. М. Достоевского в своем дневнике записала: "Федор Михайлович выше всего в живописи ставил произведения Рафаэля и высшим его произведением признавал "Сикстинскую Мадонну".

Так немеркнущая красота подлинно великих произведений искусства воодушевляет и в последующие века лучшие таланты и умы.

Сикстинская мадонна - воплощение того идеала красоты и добра, который смутно воодушевлял народное сознание в век Рафаэля и который Рафаэль высказал до конца, раздвинув занавес, тот самый, что отделяет будничную жизнь от вдохновенной мечты, и показал этот идеал миру, всем нам и тем, кто придет после нас.

Карло Маратти так выразил свое удивление перед Рафаэлем: "Если бы мне показали картину Рафаэля и я не знал бы ничего о нем самом, если бы мне при этом сказали, что это создание ангела, я бы этому поверил".

Великий ум Гете не только оценил Рафаэля, но и нашел меткое выражение для своей оценки: "Он творил всегда то, что другие только мечтали создать".

Герцен уловил в ее глазах отчаяние. Все же в них больше милосердия. В задумчивой, беззащитно-провидящей мадонне есть и порыв, и остановка. И идет она, и парит. Взгляд неуловим: смотрит и на вас, и далеко-далеко; что-то знает, что-то видит...

Портреты зрелой поры Рафаэля

В 1508 году по приглашению Юлия Второго Рафаэль появляется в Риме и с тех пор до самой смерти живет в Вечном городе. Здесь портретное искусство Рафаэля достигает своих вершин.

Самый известный портрет Рафаэля - "Портрет Бальдассаре Кастильоне" (1515 г.), его давнего покровителя и друга. С 1661 года он находится в коллекции Лувра и сейчас занимает одно из самых видных мест в музее. Он расположен в одном из центральных залов и висит напротив "Моны Лизы" Леонардо да Винчи. "Шедевр Рафаэля - луврский портрет графа Кастильоне, - пишет Алпатов - После мучительной загадочности Джоконды глаз отдыхает перед портретом Рафаэля, открытым взору каждого и вместе с тем возвышенно прекрасным".

Портреты, написанные в эти годы, -- в случаях, когда авторство Рафаэля не вызывает сомнений, -- отличаются все возрастающей эмоциональной насыщенностью, с помощью которой художник стремится вступить в прямой контакт со зрителем: речь идет о поиске выразительных средств, связанном и с декоративной образностью, характерной для ватиканских станц, и с развитием рафаэлевской концепции алтарной картины.

Портреты Рафаэля явились в определенной мере изобразительным выражением философского понимания человека в эпоху Высокого Возрождения, сконцентрировав в себе художественное воплощение ренессансных идеалов личности:

- "Портрет кардинала" 1510-1511 гг. Мадрид, Прадо.

- "Портрет папы Юлия II", 1503-1513 гг., Флоренция, Уффици)

- "Портрет Биндо Альтовити" (1512-1513 гг. Национальная галерея искусства, Вашингтон)

...