Богема в России: проблема самоидентификации

Формирование понятия богемы. Анализ феномена богемы в западной и русской культуре. Богема Серебряного века, советского периода и в постсоветское время. Выявление специфических особенностей богемы в России сквозь призму идентификационной проблематики.

Рубрика Культура и искусство
Вид дипломная работа
Язык русский
Дата добавления 27.10.2017
Размер файла 215,3 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Завершаем мы наш обзор первой русской богемы главной проблемой в самоопределении богемы того периода - это её политическая/идеологическая идентификация. Тогда как в своей творческой реализации богема находилась в относительной свободе, что в результате и позволило ей выполнять функцию ретрансляции богемной модели поведения в литературе соответствующего периода. Можно даже проследить «насколько богема повлияла на изменение положения стиля в культуре тем, что рискнула разрешить свои противоречия через смещение парадигм искусства и философии в сферу повседневной жизни, и разрешив таким образом проблему теории и практики в контексте опыта искусства и творческого мировоззрения XX века» Красковская Е.И. К вопросу о постижении богемного феномена в парадигме междисциплинарности методология гуманитарного знания в перспективе XXI века // Материалы международной научной конференции (18 мая 2001 г.). Выпуск №12. СПб., 2001. С. 78.. Революционная же обстановка требовала соотнесения себя с поддерживающей или отрицающей радикальные перемены группой; в результате богема была «изъята» из своей зоны комфорта, ведь ей a priori не свойственна чёткая позиция в плане принадлежности к какой-либо структуре. В вопросе самоидентификации одним из ключевых вопросов был выбор между гражданским и поэтическим долгом. Так, например, Маяковский принимает революцию, но в итоге служит не стране, а власти, «…растрачивает всю свою энергию и весь свой талант, попадает в тиски цензуры и бюрократии, видит несостоятельность тех идеалов, которым служил…» Вейс З. А., Гречнев В. Я. С Маяковском по Санкт-Петербургу. СПб. , 1993. С. 218.. Мы немного подробнее остановимся на революционной проблематике, открывая следующий раздел, посвящённый советской богеме.

В итоге же нашего анализа русской богемы Серебряного века стоит сказать, что в 1915 году после очередного скандала полиция закрывает «Бродячую собаку», пришедший ей на смену «Приют комедиантов» затопленный во время наводнения 1917 года станет символом тонущей богемной культуры. Создатели и завсегдатаи этого артистического кафе воплотили смысл, заложенный в его название и в буквальном смысле «разбрелись» по свету, «растворились» в революционном городском пространстве: «Собака без хозяина, ошейника и поводка, бездомная, безбытная стала символом творческой богемы начала XX века, дрожжами коллективной гениальности ренессанса в России» Волкова П. Портреты. Кн. 1 - М.: Зебра Е, 2014. С. 211..

2.2 Богема советского периода

Как мы условились ранее, начинаем наш обзор советской богемы с события, послужившего крахом для инфантильной «безвестной» богемной массы и взлётом для передовой богемы России. В то же время в неопределённом положении остались аполитичные представители богемы, воспевающие исключительно гуманистические идеалы или прочно вписанные в «вакуумное», карнавальное богемное пространство идеологи творческой свободы. Сейчас мы постараемся кратко обозначить наиболее характерные векторы развития судеб некоторых богемных персоналий во время становления новой страны. Показательным в этом смысле является рассказ «коломбины» петербургской богемы Ольги Глебовой-Судейкиной (подруги и соратницы Ахматовой по их тройственному союзу с композитором Артуром Лурье) о послереволюционной встрече с «царицей» богемы Петербурга Серебряного века: «Аня раз шла по Моховой. С мешком. Муку, кажется, несла. Устала, остановилась отдохнуть. Зима. Она одета плохо. Шла мимо какая-то женщина... Подала Ане копейку. «Прими Христа ради». Аня эту копейку спрятала за образа. Бережёт... » Иванов Г. Петербургские зимы. Нью-Йорк.: Изд-во имени Чехова, 1952. С. 78..

С другой стороны идея революции, оказав значительное влияние на развитие русской литературы и философии, актуализировала творческую идентичность тех литераторов, которые по интеллектуальному посылу своей поэзии не соответствовали модному стилю образно-смыслового творчества эпохи символизма. Наглядным примером здесь может служить уже упомянутый нами представитель петербургской богемы «Ивановской Башни», который так и остался бы в воспоминаниях современников наивным богемьеном Максом Волошиным, «провинциальным чудаком, создателем антропософской коммуны у моря, куда наезжают на лето столичные декаденты и эксцентричные бездельники»Лукьянова И. Дитя, мудрец и шарлатан // Журнал «Русский мир.ru», 09. 2005. - URL: http://www.russkiymir.ru/media/magazines/article/194949/ (дата обращения: 12.03.2016).. Когда же в 1924 году Андрей Белый приехал к нему в Коктебель, он написал: «Я не узнаю Максимилиана Александровича. За пять лет революции он удивительно изменился, много и серьезно пережил... и хотя все еще элементы «латинской культуры искусств» разделяют нас с ним, но в точках любви к современной России мы встречаемся, о чем свидетельствуют его изумительные стихи. Вот еще «старик» от эпохи символизма, который оказался моложе многих «молодых»» Лавров А. В, Гречишкин С. С. Символисты вблизи. Статьи и публикации. СПб.: Скифия, 2004. С. 123..

В тоже время Октябрьская революция 1917 года расколола Россию на две страны: советскую и зарубежную. Ярким примером следования своим богемным идеалам может служить союз Д. Мережковского и З. Гиппиус, которые организовав в парижской эмиграции литературно-философский элитарный салон «Зелёная лампа» и сблизившись впоследствии с правыми кругами интеллигенции Русского Зарубежья, «были «идеологами» декадентства и символизма, учительствовали и пророчествовали, а в политической области увлекались Пилсудским, потом Муссолини и, наконец, Гитлером»Соколов А. Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М.: Изд-во МГУ, 1991. С. 25.. Говоря же о пространственном идентификационном слое, стоит отметить что, и ностальгирующие эмигранты, и сторонники обновлённой страны скорее продолжали жить и верить в собственный утопический проект, представляющий для них реальность par excellence, подтверждая тем самым невозможность полноценной социализации богемы в принципе. Философ и писатель Ф. А. Степун сделал следующий вывод по данной проблеме: «эмигранты и большевики одинаково отрицают настоящую (как в смысле подлинной, так и в смысле сегодняшней) Россию: первые - во имя своих воспоминаний о прошлом, вторые - во имя своих идей о будущем…» Цит.: Соколов А. Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М.: Изд-во МГУ, 1991. В таком случае рассматривать эмигрантскую поэзию, в том числе, и известный панегирик столице Серебряного века - «Блистательный Петербург» Н. Я. Агнивцева - с позиции неразрывной связи интеллигенции (и богемы) с русским социокультурным пространством было бы неверно.

В 1918 году в Москву вместе с Наркомпросом переезжает отвечающий за эстетическое развитие в отделе реформы школы Осип Мандельштам, который, чтобы не умереть от голода в революционном Петрограде, поступает на службу РСФСР. Причём поэт, который, по словам Н. Я. Мандельштам, всегда «как-то по-мальчишески удирал от всякого соприкосновения с властью» Цит. по: Видгоф Л. «Но люблю мою курву-Москву». Осип Мандельштам: поэт и город. М.: Астрель, 2012. URL: http://theoryandpractice.ru/posts/8470-osip (дата обращения: 30.02.2016). по стечению обстоятельств поселяется на несколько дней в Кремле, и в целом находит точки соприкосновения с городским пространством новой столицы. Для нас же важна та самая общинная идентичность, свойственная вышедшему из беспечной богемной среды «Бродячей собаки» «совслужащему». Действительно актуальные для ставшего жертвой репрессий 1930-х годов Мандельштама, понятия «гражданского долга» и «воли народа» вступают в синтез с, как мы уже установили ранее, «мы-идентичностью» богемного сознания, что находит реализацию и в своеобразном вдохновлённом обращении к творческим деятелям в «Сумерках свободы» (1918 год) и в пронизанных духом трагического разочарования «Мы живем, под собою не чуя страны…» из бесстрашной, посвящённой Иосифу Сталину эпиграммы 1933 года «Кремлёвский горец».

Трагически сложилась судьба и у другого представителя петербургской (петроградской) богемы Владимира Маяковского, привносившего в новый строй свою энергию авангарда. С одной стороны превратившийся в советского буржуа, «звезду» поэт может быть «вписан» в революционный Петроград, подобно тому, как Ш. Бодлер был «вписан» В. Беньямином в переживающий процесс модернизации Париж. Внешне его жизнь в новой большевистской стране казалась безоблачной: успех у публики и заграничные поездки, материальная обеспеченность. Однако уже во второй половине 1920-х годов в его творчестве начинают появляться неожиданные трагические ноты: «Я хочу быть понят моей страной, а не буду понят, - что ж, по родной стране пройду стороной, как проходит косой дождь» Лейдерман Н. Русская литературная классика XX века: монографические очерки. Уральский Государственный Педагогический Унив.,1996. С. 61.. Можем предположить, что поэт таким образом рефлексировал над постепенным уходом своей экзистенции творческого авангарда. В то же время мятежная сущность противоречивой личности проявлялась и в том, что вопреки сложившемуся образу эпатирующего публику «хулигана», за такой «маской» скрывалось своего рода alter ego поэта - «облако в штанах»: «вдумчивый, стыдливо-сдержанный, осторожно -- из предельной честности выбиравший каждое выражение» Лившиц Б. К. Полутораглазый стрелец: Стихотворения, переводы, воспоминания. Л.: Советский писатель, 1989. С. 91. Маяковский. Также можно сказать, что поэт жил под постоянным присмотром ВЧК-ОГПУ-НКВД: «квартира Бриков была, в сущности, отделением московской милиции» Цит. по: Ваксберг А. И. Загадка и магия Лили Брик. М.: АСТ: Астрель, 2003. С. 177., - позднее со свойственной ему мягкостью скажет Борис Пастернак.

Главной же трагедией Маяковского была мучительная и неразделённая любовь к богемной «ведьме» Как говорил М. М. Пришвин «Маяковский - это Ставрогин, но Лиля Брик - это ведьма…» . Цит. по: Петербург Владимира Маяковског / Недошивин В. М. Прогулки по Серебряному веку: Санкт-Петербург. М.: АСТ : Астрель : Полиграфиздат, 2010. - С. 472. Лиле Брик. Вдохновлённая поднятой ещё Н. Г. Чернышевским в романе «Что делать?» темой женской свободы, Брик, всякий раз, когда поэт по-настоящему влюблялся, с помощью различных, придуманных вместе с сестрой Эльзой Триоле уловок, удерживала его в рамках их трагического тройственного союза с Осипом Бриком. Свою мучительную страсть Маяковский сублимировал в посвящённой по обыкновению своей главной музе поэме «Флейта-позвоночник»: «А я вместо этого до утра раннего в ужасе. Что тебя любить увели, метался и крики в строчки выгранивал, уже наполовину сумасшедший ювелир. В карты играть! В вино выполоскать горло сердцу изоханному. Не надо тебя! Не хочу! Всё равно я знаю, я скоро сдохну» Маяковский В. В. Сочинения в двух томах. Т II / Сост. Ал. Михайлова. М.: Правда, 1988. С. 26-27.. В отношении фигуры Брик, возможно, стоит говорить об исключительном упоении чувством власти над «гением» поэта, ведь даже её непосредственное участие в последовавшей уже после смерти Маяковского «реабилитации» в обществе творческого наследия «певца революции» было, в том числе, вызвано желанием вновь оказаться в центре внимания и сохранить собственную жизнь в нестабильное время «Сталинских репрессий». О пристрастии же Брик к союзам с масштабными личностями может свидетельствовать и мнение уже зрелой Ахматовой: «Лиля всегда любила самого главного - Пунина, пока он был самым главным, Краснощёкова, Агранова, Примакова… Такова была её система» Цит. по: Ваксберг А. И. Загадка и магия Лили Брик. М.: АСТ: Астрель, 2003. С. 284.. Всё это, наряду с неожиданно наступившим забвением и травлей привело к воплощению в 1930 году в жизнь «хронической болезни», терроризировавшей окружение азартного во всех своих проявлениях поэта, мысли о самоубийстве. Показательна в плане раскрытия сущности богемно-пролетарского поэта реакция М. Цветаевой на это событие: «Жил, как человек, и умер, как поэт» Марина Цветаева в критике современников. Ч. 2: Обреченность на время / Под ред. Л. А. Мухина. М.: Аграф, 2003. С. 107..

Обращаясь же теперь к принявшей перемены части богемы с позиции социологии отметим: «Отличительной особенностью российской художественной, театральной и музыкальной богемы стала ее маргинализированность, так как в связи с царившей идеологией некоторые классы, неугодные новой власти (дворяне, купцы, разночинцы), стремительно пополняли пролетариат. Соответственно, маргиналы входили и в богему» Гузенина С. В. Богема в культуре российского общества второй половины XIX - начала XXI в. [Электронный текст]. С. 199. URL: http://www.civisbook.ru/files/File/Guzenina.pdf (дата обращения: 20.12.2015). . Типичными маргиналами в этом ключе можно назвать воспевающего деревню имажиниста Сергея Есенина или поэта пролетариата Владимира Маяковского. И здесь стоит сказать об уникальной в богемной истории ситуации, когда богема получает доступ к власти: «Поддержав Октябрьскую революцию, богема слилась с ней, и на какой-то момент художественный авангард стал языком большевистской революции, а параллельный богемный образ жизни стал моделью, на которой выросли “долой стыдисты”, Александра Коллонтай и новая мораль коммунистического общества» Разлогов К.Э. Богемская рапсодия // Журнал «Огонёк». №16 от 30.04.2003. С. 7.. Примером своеобразной мутации богемной установки относительно свободной любви в коммунистическом обществе может служить так называемая «теория стакана воды» (или «бескрылого эроса»). Идея тройственных союзов даже нашла своё воплощение в советской мелодраме А. Роома 1927 года - «Третья мещанская», имеющая подзаголовок «Любовь втроём».

Комментируя связь революционной творческой и пролетарской богемы, обратимся к определению богемы из советской энциклопедии в интерпретации В. М. Фриче: «По социальной своей природе Б. - интеллигентный пролетариат и потому, как широкое социальное явление, связана собственно с XIX и XX вв., когда развертывавшийся капитализм пролетаризовал (вернее пауперизировал) значительные части мелкой буржуазии как деревенской, так и городской и в частности провинциально-городской, выходцы из которой сосредоточивались в большом количестве в столицах, устремляясь в университеты, в редакции журналов и газет, в издательства, временно или перманентно нищенствуя, собираясь в кабачках, находясь в более или менее резкой оппозиции к буржуазии; писательская и художническая часть интеллигентного пролетариата и составляет Б.» Фриче В. Богема // Литературная энциклопедия: В 11 т. - Т. 1. М.: Изд-во Ком. Акад., 1930. Стб. 532--535..

С этической же позиции мы можем говорить об одинаково отрицательной по отношению к буржуазии позиции богемной и коммунистической «морали». Обратимся к такому понятию Н. А. Бердяева как «коммюнотарность», или общинность, характеризующую русскую идентичность XIX - начала XX и выражающую «хоровое начало, единство любви и свободы, не имеющее никаких внешних гарантий» Цит. по: Дмитриева Н. К., Моисеева А. П. Философ свободного духа: Николай Бердяев, жизнь и творчество. М.: Высшая школа, 1993. С. 37.. Причём свойство это противопоставлено как западному индивидуализму, так и государственной системе управления. Здесь же можно говорить и о таком предлагаемом И. М. Чубаровым понятии как «коллективная чувственность», отражающая не внешнюю общность, а проявляющийся в структуре произведений художественного творчества имманентный строй образов: «В противоположность гонительной (Р. Жирар), «господской» мифопоэтической структуре буржуазного искусства структура пролетарской поэзии, литературы и живописи не просто открыта Другому, а выражает опыт иного предельно аутентично, не утрачивая на уровне производства образов контакта с нерешенными проблемами общества и являясь во многом ответом на них, хотя и не прямым» Чубаров И. М. Коллективная чувственность: Теории и практики левого авангарда. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. С. 17.. Именно опыт тотального насилия, как утверждает Чубаров, пытался преодолеть коммунистический авангард, синтезируя поэтическое и политическое (подчас до неразличимости) в своих абсурдно-гротесковых образах. Учитывая же утопизм «проектов» большевиков и пропагандирующей идеалы авангардизма богемы, мы можем говорить о создании странного богемно-большевистского союза, который естественным образом распался после провозглашения антагонистичного богеме тоталитарного режима в Советской России. Ситуация сложилась таким образом, что в традиционном смысле общинность русского менталитета оказалась крайне восприимчива к тоталитарному коллективизму, который по словам Н. А. Бердяева «соответствовал отсутствию в русском народе римских понятий о собственности и буржуазных добродетелях, соответствовал русскому коллективизму, имевшему религиозные корни» Цит. по: Гражданское общество в России: структуры и сознание / Отв. ред. К. Г. Холодковский. М.: Наука, 1998. С. 226. 254. В период контрреформации конца 1920-х годов начались гонения на представителей богемы, многие были расстреляны или высланы, а центр русского авангарда переместился частично в Париж и закончил своё существование в Сибири.

Возвращаясь в выбранное в качестве субстанционального для нашего исследования русской богемы петербургское пространство, условимся, что с этого момента мы постараемся провести скорее её концептуальный, нежели прикладной анализ. Это связано в первую очередь с тем, что богемные практики ленинградских нонконформистов не имеют такого обширного мемуарного/автобиографического текста, как богема Серебряного века: «Разобщённость отдельных литературных групп, отсутствие сохранившихся письменных свидетельств об их деятельности, крайняя приблизительность и неточность устных воспоминаний их участников…» объясняет в какой-то мере скудность располагаемого исследователем материала. При этом появление пусть небольшого, но актуального аналитического материала в научно-популярной и культурологической области позволяет нам сосредоточиться на специфических концептах богемного существования в Ленинграде.

Итак, учитывая первостепенную роль находящейся во взаимовлиянии с особой жизненной практикой, творческой самоидентичности богемы, а также тот факт, что «искусство XX столетия - самое литературное (точнее, программно-вербальное) из всех когда-либо существовавших» Грачева С. М. Отечественная художественная критика XX века: вопросы теории, истории, образования: дисс. … д-ра искусствоведения. СПб.: СПб гос. академ. ИЖСА им. И. Е. Репина, 2010. С. 31. - определим, что литературные истоки богемного сознания представителей «Второй культуры», в том числе, стоит искать в периоде революционной России и короткой эпохе НЭПа, а именно в деятельности «эмоционалистов», инициированного М. Горьким издательства «Всемирная литература», а также в инварианте формального метода «формальной школы» (в первую очередь ОПОЯЗа и Московской лингвистической школы), ориентированного в противовес искусствоведческой концепции на лингвистику. Относительно последнего важно упомянуть о вводимом В. Б. Шкловским принципе и художественном приёме «остранения»: «Когда Шкловский характеризует этот принцип как акт, направленный против привычного «узнавания» и автоматического восприятия, он тем самым присоединяется к сократической традиции нового (переоценивающего) взгляда на привычные вещи; когда же он в другом месте объявляет остранение конструктивным приёмом переименования привычных обозначений - «иносказанием», то оказывается в традиции поэтики Аристотеля, на почве конкретной литературной техники» Ханзен-Лёве А. Русский формализм: Методологическая реконструкция развития на основе принципа остранения / Пер. с нем. С. А. Ромашко. М.: Языки культуры, 2001.. Сводя же оба этих аспекта (ноэтически-философский и поэтически-технический) к редуцированной технике остранённого (отчуждённого) рассмотрения, стоит сказать, что здесь можно увидеть не только корни резко критикуемого впоследствии советской властью формализма, но и основополагающий эстетико-философский принцип теории и практики современного искусства. С другой стороны нельзя упустить и один из самых ранних (1912 год) примеров определения сути русского в первую очередь литературного авангарда - тезисы В. Маяковского (одного из «будетлян» - участников первой волны футуризма в России) из выступления «О новейшей русской поэзии»: «1. Связь нашей поэзии с мифом, в частности, с русским, культ языка как творца мифа. 2. Свойство слова - поэтический импульс. 3. Возрождение первобытной роли слова» Гирин Ю. Н. Картина мира эпохи авангарда. Авангард как системная целостность. М.: ИМЛИ РАН, 2013. С. 158..

Относительно же вышеупомянутого круга эмоционалистов, на передовой позиции которого находился М. А. Кузмин, стоит обратить внимание на их «декларацию» 1923 года, где помимо обозначения первостепенности эмоции, активности, «неотвлечённой» любви в творчестве, а также противопоставления восхитительным соблазнам старого европеизма стремящейся к «высокой элементарности» струе эмоционализма в России, Германии и Америки, упоминается такая фундирующая богемность установка, как «выход из общих законов для неповторимой экзальтации (экстаза)» Литературные манифесты: от символизма до «Октября» / Под ред. Бродского Н. Л., Сидорова Н. П. М.6 Аграф, 2001. С. 317.. Надо сказать, что манифестация петроградских эмоционалистов выстраивалась, в том числе, и на их приверженности немецкому экспрессионизму. В то же время и здесь, отмечая актуальность свободного жизнетворческого начала для богемы per se, можно вспомнить «свободный, духовный, абсолютно неформальный, сугубо личностный характер соборности-коммюнотраности» Русско-славянская цивилизация: исторические истоки, современные геополитические проблемы, перспективы славянской взаимности / Под ред. Тройцкого Е. С. М.: Штрихон, 1997. С. 174. Бердяева.

Также интерес в нашем вопросе представляет идея театрализации жизни и театра теоретика, практика и философа театра Н. Н. Евреинова. Исповедующий принципы идеологии декадентства, «титан» Серебряного века, при этом один из главных деятелей Пролеткульта сыграл значительную роль в становлении советского театра. «В своей концепции театральности Евреинов исходил из определённой философии субъекта, желания и интересы которого определяют характер его поведения, речи, исповедуемого им художественного или политического кредо» Чубаров И. М. Коллективная чувственность: Теории и практики левого авангарда. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. С. 141.. Однако, наиболее точным определением богемной повседневности Ленинграда обладает понятие карнавала (в рамках изучения смеховой культуры М. М. Бахтина) с его вольным фамильярным контактом и регулярным увенчанием-развенчанием короля действа, то есть лидера-харизматика в богемном сообществе. Здесь же кратко обозначим и ещё один признак ленинградской богемы - употребление обсценной лексики, что также имеет карнавальный след. Так, у Бахтина «ругательства-срамословия» божества из древних смеховых культов, теряя «практический характер приобрели самоцельность, универсальность и глубину. В таком преображённом виде ругательства внесли свою лепту в создание вольной карнавальной атмосферы…» Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Изд-во «Художественная литература», 1965. С. 21..

В то же время круглосуточная праздничная феерия сопровождается абсурдом, мучительно «отрезвляющим» и погружающим в итоге богему в депрессию. Проводя дни и ночи в атмосфере феерического карнавального празднества богема попутно сталкивается с тотальным абсурдом карнавального веселья. Причём, как и карнавал, так и абсурд ленинградской богемы, выступающие здесь скорее как театрально-сценические, а не экзистенциальные категории, имеют литературный генезис в виде абсурдистского творчества ОБЭРИУтов (Объединения Реального Искусства), высвобождаюших иррациональную природу мыслительного и речевого акта в 20-30-е годы XX века. Сейчас мы не будем уходить в литературоведческий анализ творчества группы, а вместо этого приведём один из примеров их эксцентричного «ребячества». Так, на устроенном в 1929 году литературном вечере в общежитии ЛГУ, «на давно не мытых стенах Мытни обериуты развесили странные плакаты, похожие на детские рисунки, и лозунг «Мы не пироги», написанный детскими каракулями» Гор Г. Геометрический лес: повести и рассказы. М.: Сов. писатель, 1975. С. 404..

Детская тема стала одной из основных в творчестве одного из лидеров этого направления, мастера парадокса, сарказма и чёрного юмора - Д. И. Хармса. Причём этот шутливый фокусник, «смешной рослый дядя в гетрах, замшевой курточке и кепочке» Шубинский В. Даниил Хармс. Жизнь человека по ветру. М.: Corpus, ACT, 2015. С. 67., любимец детской аудитории видел в детях «своих низкорослых кривляющихся двойников, своих конкурентов, а может быть, и потенциальных обидчиков» Шубинский В. Даниил Хармс. Жизнь человека по ветру. С. 67.. Любопытным фактом здесь является то, что детские стихи становятся для некоторых «взрослых» поэтов практически единственной возможностью быть напечатанными и иметь доход. Подобную стратегию использовали и вернувшийся в 1924 году в «рождающийся» Ленинград О. Мандельштам и И. Бродский, впервые публикующийся в уже советском Ленинграде в 1962 году. По мнению американского слависта Яши Клоца: «Это стихи не про детей, а для них: следуя примеру лучших детских авторов, поэт «перевоплощается» в ребенка и начинает говорить с ним на его, ребенка, языке» Клоц, Я. Иосиф Бродский: стихи для детей / Яша Клоц [электронный текст] // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. - 2008. - №2(58). URL: http://magazines.russ.ru/nz/2008/2/kl15.html . Дата обращения: 03.12.2014.. Заканчивая же тему ОБЭРИУтов, скажем, что во время гонений на богему в конце 1930-х годов за тунеядство и, главное, за вольнодумие большинство из них (в том числе Д. Хармс и А. Введенский) были репрессированы.

Учитывая достаточно большой хронологический разрыв между следующим проявлением ленинградской неформальной культуры, мы сознательно берём за скобки то, что упомянутый нами не раз Олег Аронсон называет «советской аристократией» - находившейся на попечении сталинского режима артистической среды, «официально утверждённой богемы», однако обозначим некоторые элементы богемности, которые он находит среди возрождённой (впервые с дореволюционных времён) интеллигенции, которая представляет «тот тип пассивного заговорничества, через который само сообщество формируется и обретает некий признак богемности» Аронсон О. В. Богема: опыт сообщества (Наброски к философии асоциальности). - М.: Фонд «Прагматика культуры», 2002. С. 54.. Советское интеллигентское «подполье» находилось в статусе неопределённости и одновременно незащищённости; в отношении же к власти одна её часть занимала пассивную критическую позицию, в то время как представители конфликтующей группы становились диссидентами. Ссылаясь на размышления Вячеслава Иванова, автор находит черты богемности в «учёном-на-сцене», условное одиночество которого означает с одной стороны утрату связи с современниками, но в то же время и желание вернуть эту связь самостоятельно: «Одинокие… эти духовные анархисты…» Вячеслав Иванов: архивные материалы и исследования / Под ред. Вяч. И. Иванова, Л. А. Готишвили. М.: Русские словари, 1999. С. 420.. Так, в науке помимо профессионализма возникает неосознанный культ богемности, откуда вытекает сегодняшняя сложность в разграничении интеллигентской и интеллектуальной компоненты в России. Речь идёт о такой позиции, как отрефлексированное философом Мерабом Мамардашвили (формой общения с аудиторией которого, как известно, были лекции) «состояние внутренней эмиграции» когда «надо оставаться незаметным не теряя свободы» Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990. С. 353., оставаясь тем самым опознаваемым сообществом, но невидимым властью. Такая своего рода поза заключается в том, что ««внутренние эмигранты» не составляют группу, они не составляют даже интеллигенцию, но они указывают на возможность объединённости, на возможность говорить «мы»» Аронсон О. В. Богема: опыт сообщества (Наброски к философии асоциальности). - М.: Фонд «Прагматика культуры», 2002. С. 65-66.. В то же время оказавшийся вследствие такой позиции вне научного пространства труд становится трудом поиска сцены, некой позой эквивалентной в русском культурном пространстве выработке моральной позиции. Отсюда вытекает и тот факт, что на исходе советской эпохи богема идентифицировалась посредствам моральной модели русской интеллигенции, выстроенной на таких этических ценностях, как личностная свобода и свобода самовыражения.

Итак, в 1960 - 1970-е годы в Советской России на фоне нападок на христианскую религию, неофициальное искусство и его представителей, многочисленных ограничивающих личностную свободу запретов происходит очередной ренессанс, корни которого уходят в духовный подъём тогда ещё императорской России начала XX века. Отчасти этому способствовали многочисленные катаклизмы - две Мировые и Гражданская война, революции, репрессии, сталинские лагеря - всё это привело к истощению человеческих сил и всплеску духовных исканий, что воплотилось в возвращении христианского сознания и чувства перемен. Наступило своего рода просветление после «правильной» рефлексии над произошедшими событиями: «В прекрасной нищете, в полной незащищённости от страдания сердце наше согрелось внутренним духовным теплом, открылось новым неожиданным внушениям» Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР / Под. общ.ред. В. В. Горбунова. Сост. М. Ш. Барбакадзе. В 3-х томах. Т. 1. М.: Международный институт гуманитарно-политических исследований, 2005. С. 249..

На рубеже 1950-1960-х годов Анна Ахматова пишет (без возможности полноценной публикации) «Поэму без героя» и «Реквием», воспроизводя тем самым образ своей богемной молодости, имперского Петербурга и трагическое время террора и репрессий. Литературная молодёжь приобщается к культуре прошлого посредством коммуникации с уцелевшими в «сталинских чистках» представителями. С молодыми литераторами в последние годы жизни общается и Ахматова, вокруг которой собралась и окрестившая себя впоследствии «ахматовскими сиротами» четвёрка поэтов (Дмитрий Бобышев, Иосиф Бродский, Антолий Найман, Евгений Рейн).

Путь многих представителей литературного андеграунда происходил через освоение «полузапретного» наследия прошлого, они встретились «с мировой культурой в её конкретной реальности, с её прошлым и даже будущим» Цит. по: Самиздат Ленинграда. Литературная энциклопедия / Под общ. ред. Д. Сивирюхина. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 12.. Причём, учитывая же тот факт, что в связи с политико-идеологическим и социально-экономическим факторами (цензурой и монополией власти на печать) радикального поворота в сторону свободы печати не последовало и во времена хрущёвской «оттепели», чтение «запретной» литературы было возможно во многом, благодаря существованию на протяжении около сорока лет неофициального движения Самиздата. Выходившие в Самиздате в 1950-1980-е годы произведения формировали умонастроения советской интеллигенции. Наряду с Ахматовой и Бродским печаталась и «подпольная» ленинградская богема - Леонид Аронзон, Роальд Мандельштам, Александр Морев, Виктор Кривулин, многие печатались под псевдонимами. Как говорил Сергей Довлатов: «Лучшие писатели, уподобляясь заговорщикам, писали, как говорится, «в стол», а менее честные и стойкие верой и правдой служили государству, получая за это доступ к очень заманчивым материальным благам» Цит. по: Самиздат Ленинграда. Литературная энциклопедия / Под общ. ред. Д. Сивирюхина. С. 15..

Несмотря на крайне разнообразный и обширный поэтический материал ленинградского литературного андеграунда, мы сейчас не имеем возможности углубляться в филологический аспект, поэтому лишь отметим, что преемственность литературного творчества была обусловлена с одной стороны литературоцентризмом русской культуры в целом, с позиции же передачи некого культурного кода страны можно говорить о языке как передаче и сохранении культурной памяти: «Поэзия есть учреждение бытия в слове… Только там, где владычественно правит язык, есть историческое совершение» М. Хайдеггер. Цит. по: Суханцева В. К. Метафизика культуры. М.: Fakt, 2006. С. 221..

Несколько слов в этом ключе необходимо сказать об уже упомянутом нами наследнике традиций Серебряного века - Иосифе Бродском. Причём для нас сейчас важно не признанное, философское, метафизическое творчество поэта близкое кругу философских/литературных учений экзистенцианалистов (Хайдеггера, Ясперса, Сартра, Камю и др.), а его «петербургский» текст. Становление жизненной и поэтической стратегии Бродского связано с традицией петербургской лирики и во многом с особым, мифическим образом города в русской литературе. Передвижения своей юности он с топографической точностью воспроизводит в тексте «Петербургского романа» 1961 года, где отправной и замыкающей точкой всегда являются смыслообразующие «полторы комнаты» в доме Мурузи. Существование в петербургском «топосе» усиливало культурную рефлексию и самоидентификацию в насыщенном литературной семантикой пространстве. Строгий и стройный «ахматовский» Петербург и соответствующая культура являют, по словам Бродского, «Эстетический эквивалент стоицизма» Полухина В. Иосиф Бродский: Стратегии чтения. М. : Изд-во Ипполитова, 2005. С. 426.. Важно отметить, что в 1987 году, получая Нобелевскую премию, Бродский скажет, что ощущает себя: «Русскоязычным поэтом, англоязычным эссеистом, гражданином Соединённых Штатов» Цит. по: Литеатура русского зарубежья / Под общ. ред. Смирновой А. И. М.: Флинта, 2012. С. 598., ознаменую в каком-то смысле не только успешное разрешение своей жизненной стратегии (в которой, кстати, он во многом опирался на первичность искусства - своей творческой идентификации), но и появление нового статуса художника-космополита, нивелирующего географические, политические или художественные границы.

Для нашего исследования актуальна позиция Бродского в отношении богемного сообщества. В диалогах с Соломоном Волковым, отвечая на вопрос о тоске по дореволюционной богеме, он ответил: «Эта жизнь никаких особенных загадок или шарма для меня не составляла и не составляет. И, скажем, таже «Бродячая собака» представлялась мне всегда куда менее интересным местом, чем трактир у Фёдора Михайловича Достоевского» Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Эксмо, 2002. С. 45.. Советская же, идентифицирующая себя таковой, богема у Бродского - это не «изящная жизнь», а мастерские «ужасно остроумных», скорее посредственных художников, друзей, случайных людей, возлежавших на коврах; с обязательными натурщицами, эротикой, трагизмом расставаний, дешёвой водкой (заменённой по мере взросления сухим вином) и т.д.: «В общем, такой нормальный спектакль. Были люди, которые просто приходили на это посмотреть, они были зрители. А были актёры. Я, например, был актёром. Думаю, что и в «Бродячей собаке» происходило, в известной степени, то же самое» Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. С. 46..

Двигаясь далее скажем, что показательный суд над Бродским, венчавший начавшуюся с фельетона «Окололитературный трутень» кампанию, развеял иллюзии интеллигенции и ознаменовал своеобразное окончание «оттепели» в 1964 году. В то же время в литературном андеграунде происходит смена поколений: «Новое поколение сразу обнаружило свои экспансионистские устремления. Это проявлялось, в частности, в контактах с московскими неофилами - участниками группы СМОГ - в выработке проектов совместных действий» Иванов Б. И. Литературные поколения в ленинградской неофициальной литературе: 1950-е - 1980-е годы // Самиздат Ленинграда. Литературная энциклопедия / Под общ. ред. Д. Сивирюхина. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 564.. Неофициальные литературные группы, домашние салоны, кружки, конференции и семинары составляли обязательный набор жизненных практик ленинградской богемы. Центрами неофициальной культуры и печатания самиздата становились квартиры, как, например, комната известного на то момент поэта Константина Кузьминского на верхнем этаже флигеля одного из дворов центра Ленинграда. Здесь проводились литературные вечера, фото и живописные выставки. Дом - клуб Кузьминского - это была среда, вышедших из рамок узкого группового общения, независимых художников, артистов, литераторов, музыкантов, даже зарубежных. Причём такие неформальные контакты с иностранцами, наряду с чтением актуальной зарубежной литературы, музыки и т.д. позволяли советскому андеграунду «не выпадать» из мирового культурного контекста. Экзистенциализм, художественный авангард, автроское кино, «The Beatles», расцвет молодёжного движения, хиппи, интерес к эзотерике, оккультизму на Западе - всё это формировало «европейское» сознание ленинградской богемы.

Наряду с мастерской неформального художника Михаила Шемякина Кузьминский «флигель» стал образцом нового богемно-артистического стиля, по подобию которого выстраивались и другие богемно-литературные салоны/коммуны: «квартира Кузьминского являла собой вавилонскую башню эстетических пристрастий, творческих амбиций, где устанавливались новые знакомства, пересекались информационные потоки из «первых уст». И, безусловно, посещения этого дома просвещали, воспитывали вкус, творческую отвагу. Здесь не оставалось и следа от той подавленности и униженности, что испытывали в обычном окружении инсургенты независимого искусства»Долинин В. Преодоление немоты: Ленинградский самиздат в контексте независимого культурного движения (1953-1991). М.: Изд-во Новикова, 2003. С. 60.. Не забывая и то, что 1960-е стали временем сексуального раскрепощения, приведём следующее в этом смысле любопытное ироничное высказывание Кузьминского об Аронзоне: «Влюблён он был, стыдно сказать, в собственную жену… Он был в гармонии с Природой и женой» Цит. по: Иванов Б. И. Литературные поколения в ленинградской неофициальной литературе: 1950-е - 1980-е годы // Самиздат Ленинграда. Литературная энциклопедия / Под общ. ред. Д. Сивирюхина. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 565..

Существование богемного сообщества середины 50-х до начала 90-х в Ленинграде было обусловлено так называемой «кофейной культурой». Локализация богемных кругов происходила вокруг немногочисленных, имевших кофеварочные аппараты кафе. Причём речь идёт об исключительно ленинградском феномене, тогда как массовое появление кофейных машин в Москве произойдёт только в перестроечный период. Публичная жизнь и коммуникация ленинградского андеграунда были сосредоточена в нескольких местах: 1) в кафе на Малой Садовой, где был установлен первый в городе кофеварочный аппарат, неформальными литераторами и художниками обсуждалась, например, чудом попадавшая им для чтения поэтика Венской группы; 2) в расположенном на углу Невского проспекта и улицы Рубинштейна оплоте ленинградских хиппи крайне маргинализированных взглядов «Гастрите»; 3) также и в популярном среди городской общественности в принципе, открытом в 1964 году на углу Невского и Литейного проспекта кафе «Сайгон», где обитала крайне разнородная городская богема от наркоторговцев и книжных спекулянтов до «непризнанных гениев» живописи и других инакомыслящих. Причём посещение всех богемных мест было строго регламентировано по времени и сопровождалось особым ритуалом ожидания в длинной очереди ради порции «маленького двойного» (кофе двойной крепости); его выпивали из пластикового стаканчика, стоя при этом за неудобным, маленьким столиком. Обязательными были и всеобщие бесконечные беседы на темы культуры, живописи, букинизма или нумизматики, реже политики и жизненного неустройства. Широко были распространены вымышленные прозвища, особенной популярностью в частности в «Сайгоне» пользовалась кличка Фауст.

По своему социальному составу среда «кофейной культуры» того периода преимущественно была представлена советской либеральной интеллигенцией, сознательно отказывающейся от профессиональной реализации по советскому типу. Так, описывая этапы функционирования «Сайгона», социолог Елена Здравомыслова, наделяет понятие свободы заимствованным у Исайи Берлина эпитетом «негативная», подразумевающая уклонение от участия в любых, навязываемых государственными структурами конфигурациях. Помимо этого «ленинградская богема, стала промежуточным звеном между обществом и диссидентами, нередко в своих взглядах и симпатиях склоняясь именно в сторону политического инакомыслия» Голынко-Вольфсон Г. Богема, которую мы потеряли. 16/11/2012. URL: http://www.arterritory.com/ru/teksti/statji/1747-bogema,_kotoruju_mi_poterjali_/ (дата обращения:13.07.2015)..

Останавливая своё внимание на «Сайгоне», скажем, что в течение 25 лети кафе было постоянным местом коммуникации ленинградской литературно-художественной богемы. Первое неофициальное название - «Подмосковье» (кафе находилось под расположенным на втором этаже ресторане «Москва) - достаточно быстро с подачи местного милиционера (его назидательной фразы) было заменено «Сайгоном», что имело коннотацию с тиражируемыми советской прессой порочного образа столицы Южного Вьетнама. Удобство расположения в центре города и открытость публичного пространства для всех желающих посмотреть на других и показать себя сделало кафе популярным. Для власти же подобная «прозрачность» позволяла держать под контролем молодых людей девиантного поведения: «Богемность заключалась в выпивании, курении, употребелении ненормативной лексики» Сумерки Сайгона / Сост и общ. ред. Ю. М. Валиева. СПб.: Zamizdat , 2009. С. 308.. В разное время в «Сайгоне» собирались поэты В. Ширали и В. Кривулин, философ Т. Горячева, музыканты М. Науменко и С. Кухарёхин, художники Б. Кошелохов и Африка, а также профессора, диссиденты, спекулянты, бродяги и будущие знаменитости и другие, как скажет потом Т. Горячева, «падшие» люди. Приведём здесь пару воспоминаний очевидцев и участников событий тех лет: «По открытии (году в 1967-м) облюбовали его поэты. За столиком у окна прочно засел Кривулин, пия чашку за чашкой и изредка выходя покурить за угол (К. Кузьминский); «Был ноябрь 1968-го. Мы заходим, а там такие лица! Живописные, невероятно красивые в своей неординарности, одухотворенные. Мы тогда все воспитывались на французской культуре - французские романы, импрессионисты, «Ротонда». Это всё я сразу увидела в «Сайгоне». Вот она, свободная, художественная, богемная жизнь (Т. Богомолова)» Валиева Ю. М. Поэты кафе «Сайгон» / /«Вторая культура». Неофициальная поэзия Ленинграда в 1970-1980-е годы: Материалы международной конференции (Женева, 1-3 марта 2012 года) / Сост. и науч. ред. Ж-Ф. Жаккар, В. Фридли, Й Херльт. Ред.: П. Казарновский. СПБ.6 Росток, 2013. С. 116-117..

Атрибуты повседневности ленинградской богемы отражали свойственный ей литературоцентризм. Традиционным местом сбора поэтов изначально считалось кафе Малой Садовой. Отличие же «Сайгона» состояло в самозначимости его посетителей, то есть творческая идентичность не представлялась своего рода «пропуском» в богемный мир. Это была подчёркнутая внешними атрибутами добровольная асоциальность, противопоставление своеобразного духовного братства коллективизму. Тогда как, «малосадовская» культура ориентировалась на письменную традицию, «сайгонавтам» была свойственна вытекающая из «устной» традиции вариативность в формировании текста. Уникальность этого места, скорее явления быта, нежели культуры, была, во-первых, в интеллектуальной и социальной неоднородности; «во-вторых, культурологическая модель «Сайгона», как топоса Запада в центре Ленинграда, включала в себя нигилистическую составляющую, выражавшуюся не только в интеллектуальных предпочтениях, но и в социальном изгойстве завсегдатаев, вынужденном или сознательном, что породило особую модель общего устного «Сайгоновского текста», в которой соединилась низовая культура и дэндизм» Валиева Ю. Поэты кафе «Сайгон» // «Вторая культура». Неофициальная поэзия Ленинграда в 1970-1980-е годы: Материалы международной конференции (Женева, 1-3 марта 2012 года) / Сост. и науч. ред. Ж-Ф. Жаккар, В. Фридли, Й Херльт. Ред.: П. Казарновский. СПБ.6 Росток, 2013. С. 119..

Активная неформальная жизнь «квартирников», распространение самиздатовской литературы и приход нового, лишённого иллюзий относительно возможности либерализации коммунистического режима поколения привело к созданию единой неофициальной культурной среды в Ленинграде середины 1970-х годов. В «Сайгоне» и в кафе на малой Садовой происходило создание единой культурной среды: «Заменяя собою литературные клубы эти кафе позволили многим авторам выбраться из тесного затворничества коммуналок, обрести слушателей, собеседников и взыскательных судей, войти в неофициальный литературный клуб и почувствовать свою причастность к свободной культуре»Самиздат Ленинграда. Литературная энциклопедия / Под общ. ред. Д. Сивирюхина. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 23..

Немного останавливая своё внимание на персоналиях и атрибутах богемной жизни перестроечного Ленинграда, обозначим, что именно здесь зародились многие признаки петербургской богемы 1990-х. Одна из ключевых фигур творческой богемы Петербурга 1980-1990-х годов - Т. П. Новиков. Идеология организованного «титаном» неформальной культуры города общества «Новых художников» затронула практически все сферы искусства города. В число сторонников и участников знаменитых перфомансов его другого, не менее яркого проекта - «Новых композиторов» входили Виктор Цой, Борис Гребенщиков, Сергей Курехин, Африка и др. В это же время начинается и новый виток культа дендизма: «Традиции дендизма, пришедшие с Туманного Альбиона, (вместе с очками, болеварами, внешними проявлениями холодности и прочими модными штучками)… укоренились именно в Петербурге как стиль проявленной индивидуальности. Модно то, что соответствует внутренней идеологии и несет внешние проявления этой индивидуальности» Куксенайте И. Дендизм в конце XX века в Петербурге // Гельман М. Неофициальная столица. Петербургские феномены. СПб.: Изд-во «Gif», 2000. С. 49.. Городскую моду 1980-х, точнее родившиеся внутри «Клуба друзей Маяковского» фетиши запечатлел в фильме «Асса» один из ярких её апологетов - Сергей Бугаев-Африка. Богемную повседневность того периода также можно в буквальном смысле посмотреть на неизвестных ранее, раритетных фотографиях Официальный сайт Джоанны Стингрей. URL: http://www.joannastingray.com/leningradred-wave-period-1984---1989.html (дата обращения: 20.04.2016). американской певицы Джоанны Стингрей, которая непосредственно контактировала с ленинградским андеграундом в лице рок-музыкантов. На рубеже 1980-1990-х Тимур Новиков создаёт Новую Академию Изящных Искусств; в городском искусстве появляется новое течение Неоакадимизма, что сопровождается росту интереса к традиционному искусству в целом. Также важно, что рок-культура, снискав популярность у публики и получив тем самым распространение, из «подполья» попадает в массовую культуру, с одной стороны формируя и в тоже время подхватывая активные протестные настроения общественности, став своего рода «голосом поколения».

Подытоживая же всё вышесказанное отметим, что на фоне пассивного нонконформизма в Ленинграде 1970-1980-х некоторые представители либеральной интеллигенции начинают чуть более активное сопротивление режиму, что постепенно начинало подтачивать тоталитарную идеологию. Такое размежевание было отражено в проведении выставок художников-нонконформистов, выступления непризнанных советской властью поэтов, бардов; на семинарах и обсуждениях начинают высказываться более смелые и независимые суждения, Эзопов язык получает статус официального, а с театральных подмостков звучат неподцензурные высказывания. Таким образом, отметим, что в эпоху советского «застоя» принимающее непосредственное участие в деятельности «второй культуры» богемное сообщество своей творческой и повседневной практикой формировало благоприятную для реализации новых кардинальных перемен среду.

2.3 Богема в постсоветское время

Начнём наш краткий экскурс по богеме постсоветского периода, сделав для начала несколько важных оговорок. Первая из них касается отсутствия достаточного количества аналитического материала, что провоцирует обращение к небольшому количеству неоднозначного биографического материала по нашей тематике. Также, учитывая уже обоснованную нами ранее черту следования богемному стилю представителями различных современных элит, мы опустим описание возможных «псевдобогемных» проявлений, в том числе, в коммерциализированной художественной среде. Здесь же, вспоминая о революционной богеме, стоит, во всяком случае, упомянуть советского и российского политического активиста и писателя из «подполья» Эдуарда Лимонова, имевшего опыт маргинального богемного существоания в Париже 1980-х годов, где в нищете и неустроенности он жил в одной из мансард неблагополучного района с экстравагантной моделью, певицей и писательницей Натальей Медведевой. При этом, публикуя в своём «Живом Журнале» разговор с вернувшимся из Парижа в 2013 году художником - его другом по богемному сообществу, он констатирует утрату присущей городу богемности: «Париж нынче не тот, - получил в ответ. Мы с тобой жили в восьмидесятые в другом городе. Множество галерей закрылись. Французы картин домой не покупают. Умирает традиция ходить в кафе… В ночных клубах богема больше не сидит» Лимонов Э. О Париже / Живой Журнал. 02/10/2013. URL: http://limonov-eduard.livejournal.com/378320.html (дата обращения: 30.11.2015)..

Итак, отметим, что позднее перестроечное время ознаменовало исчезновение «кофейной культуры», что было обусловлено серьёзными экономическими преобразованиями. Вместо закрывшегося в 1989 году на ремонт «Сайгона», сначала открылся салон сантехнического импорта, а затем респектабельный отель «Radisson». На месте других актуальных для времён «второй культур» богемных кафе со временем открылись спортивные магазины, бутики, а своеобразным эрзацем популярного оплота радикального маргинализма - кафе «Гастрит» - стал открывшийся впоследствии на той же территории «Мак-Дональдс». Таким образом, богемная маргинальность, парадоксальным образом повлиявшая на развитие массовой культуры в XX веке ей же была и поглощена.

...

Подобные документы

  • Формы духовной культуры в процессе перехода от мифотворчества к религии. Причины поздних противоречий русской культуры. Ассимиляция (обрусение) византийской культуры. Основные научные открытия русских ученых ХІХ века. Богема "серебряного века".

    шпаргалка [24,8 K], добавлен 29.02.2008

  • Конец XIX - начало XX века представляет собой переломную эпоху не только в социально-политической, но и духовной жизни России. Важная черта периода - усиление процесса интеграции России в европейскую и мировую культуру. Модерн в изобразительном искусстве.

    контрольная работа [28,1 K], добавлен 09.03.2009

  • Силуэт "Серебряного века". Основные черты и разнообразие художественной жизни периода "Серебряного века": символизм, акмеизм, футуризм. Значение Серебряного века для русской культуры. Исторические особенности развития культуры конца XIX–начала XX веков.

    реферат [37,6 K], добавлен 25.12.2007

  • Характеристика Серебряного века русской культуры, специфика его литературы и музыки, основные мотивы и идеи данных культурных направлений в России. Анализ особенностей творчества А.А. Блока и А.Н. Скрябина как величайших творцов Серебряного века.

    курсовая работа [42,7 K], добавлен 30.05.2010

  • Рассмотрение феномена любви в культурном и историческом контексте. Описание зарождения и развития любви с начала периода античности до нашего времени. Анализ роли феномена любви в русской культуре, публицистике. Знакомство с прекрасными образами любви.

    реферат [32,0 K], добавлен 03.04.2016

  • Культура Серебряного века. Архитектура серебряного века. Советский период. Культурная революция. "Оттепель". Архитектура советского периода. О постсоветской архитектуре.

    реферат [28,2 K], добавлен 03.09.2003

  • Традиционная картина мира России и Китая до ХХ в.: мифологический, религиозный и эстетический аспект. Трансформация традиционной картины мира в художественной культуре в начале XX в. Особенности мироощущения в культуре "Серебряного века" в России.

    курсовая работа [73,8 K], добавлен 25.09.2009

  • Исторические условия и основные этапы развития театрального искусства в России во второй половине ХХ века, его ключевые проблемы и пути их разрешения. Зарождение новой театральной эстетики в 1950–1980 гг. и тенденции ее развития в постсоветское время.

    курсовая работа [53,0 K], добавлен 02.09.2009

  • Духовные и художественные истоки Серебряного века. Расцвет культуры Серебряного века. Своеобразие русской живописи конца XIX - начала XX века. Художественные объединения и их роль в развитии живописи. Культура провинции и малых городов.

    курсовая работа [41,0 K], добавлен 19.01.2007

  • Стремление советского партийного аппарата к подавлению многообразия и созданию тоталитарной культуры. Доминирование метода социалистического реализма в художественной деятельности. Распространение западной культуры и постмодернизма в современной России.

    курсовая работа [51,9 K], добавлен 09.05.2011

  • Особенности развития культуры России в первое десятилетие XX века, которое вошло в историю русской культуры под названием "серебряного века". Тенденции развития науки, литературы, живописи, скульптуры, архитектуры, музыки, балета, театра, кинематографа.

    контрольная работа [31,3 K], добавлен 02.12.2010

  • Общая характеристика социальной и культурной сферы России в начале XX века, изменения образа жизни средних слоев и рабочих, обновление внешнего облика города. Особенности русской культуры и искусства "Серебряного века": балет, живопись, театр, музыка.

    презентация [5,7 M], добавлен 15.05.2011

  • История зарождения и развития художественного стиля "модерн" в западноевропейской культуре. Импрессионизм и постимпрессионизм как живописные школы. Модернизм и авангард в искусстве и культуре. Общая характеристика культуры Серебряного века в России.

    контрольная работа [40,3 K], добавлен 03.09.2012

  • Характеристика и расцвет художественной культуры ХІХ в.: Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Толстой. Особенности литература "золотого" и "серебряного" века. История становления театра в России в ХІХ веке, императорские театры.

    реферат [39,0 K], добавлен 07.06.2010

  • Анализ состояния музыкальной культуры России XIX века, выявление ее стилистических особенностей. Наиболее известные композиторы этого столетия и их произведения. Значение русской композиторской школы XIX века для мировой музыкальной и песенной культуры.

    курсовая работа [2,0 M], добавлен 04.05.2012

  • Краткий очерк жизни, личностного и творческого становления великого российского архитектора и художника-графика Серебряного века Лукомского Георгия Крескетьевича. Известнейшие работы мастера, их особенности и место в культуре России начала XX века.

    доклад [11,7 K], добавлен 04.05.2009

  • Основные содержательные элементы духовной культуры. Теория культурно-исторических типов Н. Данилевского. Россия накануне петровских реформ. Роль Петербурга в культуре России. Художественная культура России в XVII-XIX веках, эпоха Серебряного века.

    презентация [2,1 M], добавлен 14.05.2013

  • Изучение истории и предпосылок возникновения русской дуэли. Характеристика дуэльного кодекса и понятия дворянской чести. Рассмотрение особенностей проведения дуэлей в России, а так же отношения со стороны государства, общества и церкви к поединкам.

    дипломная работа [1,0 M], добавлен 14.11.2017

  • Изучение особенностей русского иконописания, его стилистических особенностей и наиболее выдающихся деятелей. Анализ периода Золотого века русской иконописи. История русской иконы. Древние символические изображения Иисуса Христа, как доброго пастыря.

    контрольная работа [61,6 K], добавлен 26.03.2015

  • Интенсивность серебряного века в творческом содержании, поиск новых форм выражения. Основные художественные течения "серебряного века". Появление символизма, акмеизма, футуризма в литературе, кубизма и абстракционизма в живописи, символизма в музыке.

    реферат [30,0 K], добавлен 18.03.2010

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.