Архитектоника культурного пространства Восточной Сибири (конец XVII - начало XX вв.)

Культурологическая модель культурного пространства А.С.Кармина представляет собой трехмерное пространство, которое формируется тремя сферами. Сферой духовной культуры, которая включает в себя миф, религию, философию. Сферой социальной культуры - нравственность, право, политические ценности и регулятивы. И сферой технической культуры, которая включает в себя технику, как совокупность знаков, науку и инженерную культуру. Кроме того, А.С.Кармин считает, что любая сфера культуры образует еще и ментальное поле.

Методологическими поисками изучения культурного пространства региона занимается Л.М.Мосолова, которая в своих исследованиях применяет синергетический подход. Такой подход, считает исследователь, позволяет представить региональные культурные системы как исторически длительный и территориально-масштабный процесс. В рамках историко-культурной зоны, а именно это понятие используется в исследованиях региона Л.М.Мосоловой, сохраняются традиции хозяйственно-экономической сферы, своеобразие духовной культуры, смысловые коды региональных культур.

Среди современных моделей пространства и архитектоники культурного пространства можно назвать концепцию в исследовании и публикациях В.Д.Лелеко - культуролога, разрабатывающего проблематику пространства повседневности. Исследователь акцентирует внимание на возможном несовпадении центров физического и культурного (семиотического) пространств, а также отмечает антропоморфность и антропоцентричность пространства, что, по его мнению, является одним из вариантов его моделирования.

О целостности и многомерности пишет в своем исследовании культурного пространства А.Н.Быстрова. В концепции культуролога также выделяется культурологическая специфика, которая заключается в рассмотрении культурных узлов культурного пространства. Такими узлами, по мнению А.Быстровой, являются: созидательная деятельность человека, нормы, ценности и обычаи, возникающие в процессе этой деятельности, отношения и особый способ организации человеческого сообщества, картина мира и менталитет, возникающие в процессе внутренней и внешней коммуникации. Быстрова А.Н. выделяет главный признак пространства вообще, и культурного в частности - его структурность.

Особенностью культурологического подхода к культурному пространству В.П.Большакова является рассмотрение культурного пространства не только как «вместилища» культурных ценностей, артефактов культуры, культурных процессов. Культурное пространство порождается и изменяется культурой, а возникнув, активно воздействует на неё. В данном подходе культура является пространствообразующим явлением, т.е. тем, что образует культурное пространство.

Особое место в культурологическом осмыслении пространства занимают исследования и выводы С.Н.Иконниковой. Она рассматривает пространство как ценность и интегрирующее начало. Такой подход позволяет выделить аксиологическую специфику культурного пространства. В исследованиях С.Н.Иконниковой вводится понятие архитектоники культурного пространства, которое делает возможным рассмотрение его целостности, сцепленности, в отличие от морфологического (дифференцированного) анализа.

На основе ретроспективного анализа различных трактовок культурного пространства, С.Н.Иконникова выявляет его сложную архитектонику, а также важнейшие свойства - многомерность и динамизм. К характеристикам пространства России культуролог относит способность пространства быть закрытым и открытым, сочетать историческую преемственность, непрерывность и дискретность, способность влиять на формирование человека, личности, контактность. Данные характеристики культурного пространства позволяют воспринимать его как живой организм, который пульсирует, дышит, растет, развивается, изменяется. Оно обладает «пористой структурой», что дает возможность сохранять его реликтовые пласты и обновляться за счет появления новых культурных слоев. Ценным является замечание С.Н.Иконниковой об единстве культурного пространства России, которое предполагает и его региональность, поскольку региональные культурные пространства и составляют специфику архитектоники культурного пространства России.

Примером регионального исследования является работа Н.М.Инюшкина о культурном пространстве провинции. Исследователь определяет его не только как территорию, на которой объективно присутствуют и функционируют общепринятые материальные и организационные воплощения относимого к сфере духовной деятельности, но и пространство хронотипического свойства. Культурное пространство провинции отличает органическая связь с природной средой, питаемое аурой родственных и этнических отношений, оценок, предпочтений, традиций, ограниченность и вместе с тем обозримость культурного пространства и проходящих в нем процессов.

Таким образом, в параграфе отмечается, что культурологическое понимание пространства характеризует процесс постепенного наслоения, расширения интегративного значения «культурного пространства». Вместе с развитием представлений о мире и развитием гуманитарной науки в целом, происходит расширение самого культурного пространства человека, его способности организовывать окружающее пространство в духовное целое. Культурологический анализ культурного пространства позволил выявить информационный, аксиологический, антропологический, семиотический, системный, синергетический подходы к его изучению.

В третьем параграфе «Архитектоника региона как воплощение целостности культурного пространства» рассматривается возможность структурирования культурного пространства Восточной Сибири в периоды государственного, этнического и культурного самоопределения региона в составе России.

Понятие «архитектоника» применяется в диссертационном исследовании для допустимо образного и обобщенного представления сцепленности и целостности конкретного географического пространства региона с происходящими геополитическими, культурно-историческими и этносоциальными процессами.

Понятие «регион», в исследовании рассматривается как системообразующее начало локального географического пространства. Черты государственности и единства культурного пространства России, в анализируемый период, всегда были моноцентрическими. Регионы в научных исследованиях всегда рассматривались как административно-территориальные единицы пространства государства. Регион - как высший уровень административно-территориального деления представляет собой подразделение государственной власти, которое по своей прочности образно названо В.Каганским «целостной плитой».

В параграфе отмечается, что понятие «архитектоника», связанное с архитектурной терминологией (фундамент, конструкция, здание, сооружение и др.) и применяемое в современных гуманитарных исследованиях, имеет философские начала. Этот архитектонический дискурс в философии позволил выработать определенную систему представлений о возможности конструирования любых пространств (философии, познания, культуры), идеи которого появились в XX веке (М.Хайдеггер, Ж.Деррида, и др.).

Тема конструирования процессов и явлений в некую целостность является одной из главных в исследованиях архитектоники культурного пространства России С.Н.Иконниковой и И.В.Кондакова. Основная идея этих исследований в том, чтобы выявить закономерности, которые позволяют сформироваться региональному типу культуры со своей логикой и набором неповторимой конфигурации культурной истории региона. Тогда архитектоника культурного пространства может рассматриваться как смысловая конструкция культурной истории региона.

Такой подход к конструированию культурного пространства России позволяет раскрыть внутреннее единство ценностно-смыслового и социально-исторического аспектов в формировании и развитии региональной культуры. Т.е. архитектоника культурного пространства Восточной Сибири есть выражение и результат процессов развития региональной культуры России. Региональная культура в исследовании рассматривается как гетерогенная основа, сохраняющая базовую русскую культуру для формирования культурного пространства региона. Культурное пространство региона - пространство поликультурного взаимодействия и одновременного развития духовного опыта народов Восточной Сибири.

В параграфе отмечается, что в региональной культурологии существует несколько подходов к исследованию и определению региональной культуры. Региональная культура как культура, сложившаяся в территориальных границах региона (культура Западной Сибири, культура Восточной Сибири, культура Юга России, культура Северо-Запада, и т.д.). В этом случае региональная культура рассматривается как многонациональная культура, поликонфессиональная с сохраняющимся ядром русской культуры.

Региональная культура как культура национальная. При таком подходе в региональной культуре ядром является культура автохтонных народов, а регион рассматривается в качестве территории, на которой возникла и развивалась автохтонная культура (культура Центральной Азии, культура народов Севера, культура Африки, и т.д.). Т.е. регион продуцирует особый тип культуры.

Региональная культура как культура, сохраняющая в себе основы материнской, а в границах России русской культуры, но при воздействии на нее других культур и разных факторов, приобретает индивидуальные черты, местный колорит. Такой подход позволяет рассматривать в качестве региональной культуры культуру субэтносов (культура сибиряков) или «микросообществ» (субкультура сибирского купечества). В данном исследовании региональная культура является гетерогенной основой, которая сохраняет в качестве генетической русскую культуру в процессе формирования культурного пространства Восточной Сибири. В свою очередь культурное пространство региона - это пространство поликультурного взаимодействия, и результат синхронного формирования и развития духовного опыта народов Восточной Сибири.

Понятие «архитектоника культурного пространства региона» и его связь с конкретным регионом - Восточная Сибирь (конец XVII - начало XX вв.) предполагает рассмотрение: процессов, формирующих облик и конфигурацию культурного пространства региона; рассмотрение участников этих процессов. С этой точки зрения исследование архитектоники культурного пространства Восточной Сибири выстраивается в соответствии со следующей логикой: анализ геополитического освоения, развития культурного ландшафта региона и изучение этнокультурного взаимодействия. Данные явления формируют облик и конфигурацию культурного пространства региона. Кроме того, необходимо провести сравнительный анализ ментальности этносов, в которой есть проявление региональной идентичности и рассмотреть религиозную гетерогенность культурного пространства Восточной Сибири.

Во второй главе «Восточная Сибирь как историко-культурный регион в региональных исследованиях» представлена традиция изучения и описания географического пространства и природы в тесной взаимосвязи с историей и культурой, которая восходит к антропогеографии (К.Риттера, Ф.Ратцеля).

В отечественной науке о значении антропогеографии писал П.Н.Милюков, который считал, что данные этой науки позволяют выявить индивидуальный характер месторазвития культуры и её закономерности. Идеи тесной связи природы и культуры народов Восточной Сибири отражены и в историко-этнографических исследованиях, а также в дневниках, письмах, воспоминаниях путешественников и ученых, и отчетах сибирских экспедиций конца XVII - начала XX века. Эти исследования и источники, представляющие большую ценность для культурологического исследования, и стали предметом анализа в этой главе.

В первом параграфе «Этнокультурный ландшафт Восточной Сибири в записках путешественников конца XVII-XVIII вв.» выявлены идеи и подходы к исследованию и описанию этнокультурного ландшафта на момент наиболее интенсивного освоения восточносибирского региона, а также отношение исследователей и путешественников к тому, что они видели, с кем общались и от кого получали различную информацию.

В параграфе отмечается, что процесс интенсивного освоения Восточной Сибири протекал не в однородном культурном пространстве, входящем в российское культурное пространство. Оно представляло собой сочетание разнородных, подвижных, иногда совершенно автономных, локальных пространств. Это объясняется кочевым образом жизни автохтонных народов Восточной Сибири, не закрепленностью их в географическом пространстве. Динамика изменения и образование нового единого культурного пространства показаны в анализируемых источниках и исследованиях в данном параграфе.

Информация об этнокультурном ландшафте и формирующемся культурном пространстве Восточной Сибири конца XVII-XVIII вв. носит отрывочный, описательный, преимущественно этнографический характер. Фрагментарность заметок, писем и воспоминаний, а также отчетов о путешествиях объясняется тем, что специальных задач по исследованию быта и обычаев, образа жизни и нравов автохтонных народов перед исследователями и путешественниками не было. Информацию можно обнаружить в сведениях о географическом положении того или иного населенного пункта, а также среди описаний природных богатств и климата восточносибирского региона.

Описательный и этнографический характер информации, заключенной в источниках и исследованиях, связан с неготовностью самих исследователей региона к глубокому анализу культур автохтонных народов и переселенцев. В данных работах в основном описывается одежда, утварь, жилища, некоторые обряды и традиции, народов проживающих в этом регионе. В параграфе отмечается, что вся анализируемая информация носит еще и субъективный характер. Это связано с тем, что путешественники и исследователи, посетившие Восточную Сибирь в рассматриваемый период, были европейцами, и все что они видели, вызывало у них не только удивление и отношение как к экзотическому явлению, но иногда страх и непонимание.

Разнообразием этнографического материала о сибирских народах (остяки, буряты, якуты, самоеды, камчадалы) отличается работа Н.Витсена «Северная и Восточная Татария» (1696). Его сообщения описывают отдельные стороны быта и образа жизни сибирских народов и русских переселенцев. Культурное пространство региона в представлении исследователя, поделено по этническому признаку, но является пространством налаживания первоначальных связей между культурами коренных жителей и переселенцев.

Характеристика кочевого образа жизни, описание жилища, занятий и нравов, одежды и оружия, религиозные взгляды сибирских народов содержатся в записках и исследованиях Дж.Белла, Г.Унферцагта, Л.Ланге. В параграфе отмечается, что иногда сведения имеют несколько эмоциональный характер. Все увиденное для иностранцев - экзотика. Кроме того, эти сведения влияли на формирование стереотипов в сознании европейцев по отношению к «примитивным» сибирским народам.

Результаты экспедиций и исследований XVIII века приводят к эволюции в сознании и восприятии автохтонных сибирских народов и культур у европейских ученых. В оценках увиденного возникает восторг и восхищение изменяющимся культурным пространством Восточной Сибири, в котором формируются «островки цивилизации» - сибирские города (И.Зиверс, Ф.Страленберг).

Появляются исследования по древним культурам и языкам народов региона (Д.Мессершмидт). Неизбежный первоначальный конфликт и столкновение двух культур из-за господства в пространстве - кочевой и оседлой - нашел отражение в фундаментальном исследовании Г.Ф.Миллера «Описание сибирского царства» (1787). Развернутая картина экономического и общественного быта сибирских народов дана Г.В.Стеллером. Опираясь в своем исследовании на западноевропейскую теорию (Монтескье), исследователь придавал решающее значение климатическому фактору, который повилял на исторический процесс сибирского региона. Г.Стеллер в своем исследовании затронул проблему защиты сибирских народов от вымирания и исчезновения, а главным фактором сохранения самобытности народа должно было стать развитие национальной культуры.

Одним из первых комплексных научных трудов и научной академической монографией была работа С.П.Крашенинникова «Описание земли Камчатки» (1755). Сегодня историки называют этот труд первой русской региональной энциклопедией, с которой подготовительный период в истории научного творчества русского народа закончился и Россия как страна культурно развитая вошла в европейское образовательное и научное мировое пространство. Началась новая эпоха культурной истории России. Впервые неизвестные исследования по Сибири С.П.Крашенинникова были опубликованы в 1966 году по инициативе А.П.Окладникова и Н.Н.Степанова. В них даются краткие сведения о путешествиях автора по Западной и Восточной Сибири.

Инновационными исследованиями Восточной Сибири XVIII века можно считать исследования Г.Сарычева, который использовал метод опроса местных жителей. Взгляды ученого на автохтонные народы и культуры можно назвать гуманистическими. Им отмечен процесс взаимовлияния различных культур и развитие партнерских отношений между народами разного уровня культурного развития.

Таким образом, проанализированные источники и исследования рассматриваемого периода сформировали общее представление, о протекающих геополитических, административно-хозяйственных процессах и об опредмеченном человеческой деятельностью этнокультурном ландшафте Восточной Сибири. К концу XVIII века сибирские народы вместе с русскими переселенцами из объекта этнографического исследования становятся субъектами культурно-исторического процесса региона.

Во втором параграфе «Концепции локальной культурной истории XVIII - начала XIX вв.» представлен анализ работ отечественных историков, в которых в большей или меньшей степени рассматривается и история сибирского и восточносибирского региона. Одним из главных ученых отечественной историографии является В.Н.Татищев, считавший историю в целом делом государственной важности. В своей «Истории Российской» ученый видел роль Сибири в обеспечении экономического процветания России. Однако для экономического и культурного освоения государству необходимо было привлечь частный капитал и желающих поучаствовать в освоении огромных пространств. В локальной истории народов Сибири (сарматский период до XIV в; татарский - с XV в.; русский - с XVI в.) В.Татищев обнаруживает тесную связь с географическим фактором, определяющим суть их хозяйственной деятельности. Историк понимал, что целостное понимание истории России - это знание истории и культуры отдельных её краёв и областей.

В XVIII веке появляются более обобщенные концепции истории и культуры Сибири, в которых сопоставляется не только общероссийский, но и европейский исторический процесс (М.М.Щербатов). Концепция локальной истории выстраивается на основе археологических источников, что для отечественной науки является новым (И.Н.Болтин). Впервые речь идет о культуре древних племен южной части Восточной Сибири, кроме того, главным фактором колонизации называется неосвоенность огромных пространств государства. Но роль сибирского региона в этой концепции сводилась в основном к разработке и использованию природных богатств. Объединительным условием локального культурного пространства Сибири называлось общее административное управление, а интегрирующим началом русский народ и его культура.

Поворотным моментом в сибирской историографии конца XVIII - начала XIX вв. является появление первого регионального исследования, выполненного сибиряком П.А.Словцовым. В его исторической концепции находят отражение идеи неравномерности развития отдельных обществ, негативного влияния на историю региона «деспотизма разума», роли инициативы культурных начинаний в Сибири, которые должны быть не кратковременными, «заезжими», а носить длительный характер и др.

Волна сибирского патриотизма находит отражение и в первых исследовательских работах местной интеллигенции (Н.Семивский, И.Миллер, А.Степанов, С.Броневский, Г.Бильдзукевич, и др.). В них отображена история отдельных областей культуры региона - образование, архитектура, повседневность, балы и праздники. В этот же период продолжаются сибирские экспедиции, которые оставили ценнейшие материалы о регионе. В параграфе отмечается, что в целом рассматриваемый период создает значительную базу для собственной сибирской историографии истории и культуры, для успешного развития краеведения в последующие периоды. Кроме того, тяга местной интеллигенции к знанию и изучению своего края свидетельствует о формировании регионального самосознания.

В третьем параграфе «Регионализм в историко-этнографических исследованиях XIX начала XX вв.» рассматривается процесс формирования российского регионализма, который развивается параллельно российской истории. Начало регионализма в России связывается с именами А.И.Герцена, Г.З.Елисеева, Н.И.Костомарова и А.П.Щапова. В работах историков сформулирована земско-областная концепция истории России. Эта концепция стала теоретическим обоснованием научно-исторической и организационной деятельности провинциальных историков-исследователей. Идея децентрализации исторической науки - основной стержень теории «областничества».

Сначала землячество, позже общественно-политический кружок объединил сибирских студентов-патриотов идеей возможности и необходимости прогрессивного развития Сибири. В параграфе подчеркивается, что политической сепаратистской направленности концепция сибирского областничества не имела. Основной акцент делался на развитие внутренней экономической инфраструктуры региона за счет профессионально образованного и грамотного населения региона. Сама идея носила просветительский характер, поскольку просвещение населения должно было стать основой местного патриотизма, формирования самосознания и залогом культурного и экономического процветания Сибири.

В параграфе анализируется деятельность и взгляды сибирских областников (А.П.Щапов, Н.М.Ядринцев, Г.Н.Потанин, С.С.Шашков), цель которых изменить отношение государства к сибирскому региону. Выделены культурологические идеи сибирской интеллигенции: развитие культур народов Восточной Сибири в соотношении «центр-периферия», культура столицы и провинции, соотношение понятий культура и цивилизация, проблемы формирования нового этнографического типа населения (областного типа, сибирского субэтноса), менталитет и культура автохтонных народов и переселенцев и др.

В работах сибирских областников поднимаются и такие вопросы: роль интеллигенции в развитии культуры региона, социальная структура сибирского общества, метрополия и колония, проблемы истории и взаимодействия культур народов Сибири, а также женский вопрос в мировой истории и истории России. Таким образом, исследования областников можно рассматривать как впервые оформившуюся региональную концепцию развития культуры и социально-экономического развития Сибири.

В четвертом параграфе «Восточносибирское краеведение как источник региональной культурологии» анализируются истоки краеведения и роль интеллигенции, а также политических ссыльных в развитии научных исследований о регионе. Формирование краеведения в восточно-сибирском регионе связано с тремя параллельно протекающими общими направлениями развития научного знания в России: государственная программа переписи населения, создания архивных и статистических комиссий, увеличение количества учебных заведений разного уровня; инициатива местной интеллигенции, которая проявляла неподдельный интерес к изучению края; самореализация политических ссыльных через изучение истории и культуры региона и организацию школьного и просветительского дела в Восточной Сибири.

Центром научно-литературного движения начала XIX в. в регионе был Иркутск. Здесь сложился культурный фон и активная группа местной интеллигенции. Она активно сотрудничала с центральными и местными журналами и газетами (Московский телеграф, Вестник Европы, Москвитяне, Енисейский альманах, Иркутские губернские ведомости, и др.). Публиковались материалы и исследования по истории Восточной Сибири, этнографии, очерки культурной жизни городов, литературные заметки (П.Словцов, братья С.С. и Н.С.Щукины, И.Голубцов, В.Антропов, И.Калашников, А.Лосев, Н.Я.Бичурин, О.М.Ковалевский, и др.).

Одним из интересных явлений культурной жизни Восточной Сибири была художественная литература, в которой отражалась история и реальная жизнь, традиции, верования, мысли и переживания сибиряков (Н.Полевой, Н.Щукин, И.Калашников, Е.Авдеева-Полевая, и др.). Все это было закономерным результатом общественных отношений, и развития культуры региона начала XIX века.

Особенно заметна активность краеведческих исследований в период пребывания в Восточной Сибири политических ссыльных, декабристов (М. и Н.Бестужевы, В.Кюхельбекер, Д.Завалишин, А.Розен и др.). Декабристы занимались исследованием мест, в которых они были на поселении. Это были сведения географического, геологического, экономического, исторического и этнографического характера. Исследовательский интерес к культуре и народным традициям у декабристов сформировался еще до ссылки в Сибирь. Ценными были наблюдения и описания быта, религиозных верований и традиций.

Важными для развития краеведения в Восточной Сибири были исследования и другой группы политических изгнанников - народников (Н.Виташевский, В.Короленко, Э.Пекарский, В.Серошевский, И.Худяков, Н.Чернышеский, и др.). В исследованиях чаще стали звучать идеи неразумного использования богатств региона, вывозившихся из Восточной Сибири, и об отрицательном влиянии «объясачивания» коренных народов, которое не способствовало развитию хозяйства в суровых природно-климатических условиях.

В 1877 году в Восточной Сибири был образован отдел Географического общества. В его задачи входило подробное изучение края в географическом, статистическом и этнографическом отношениях. Особенно основательно собирались материалы по фольклору, археологии и этнографии. Авторами публикаций в изданиях ВСОРГО были не только члены общества, но и местная интеллигенция - учителя, врачи, служащие (Н.Агапитов, Д.Банзаров, П.Баторов, Г.Гомбоев, Д.Давыдов, Н.Кириллов, М.Король, И.Подгорбунский, В.Птицыин, П.Ровинский, М.Хангалов и др.). Молодыми местными исследователями был собран огромный массив пословиц, поговорок, материал с описаниями быта, хозяйства, верований и обрядов.

Историки-профессионалы и историки-любители второй половины XIX века занимались сбором исторических источников и их публикацией, организовывали экспедиции, а также организовывали кружки любителей истории, археологии, музыки, театра и литературы, занимались созданием краевых музеев и научных обществ. В первой половине XX века появляются программные краеведческие работы, которые свидетельствовали о сложившемся краеведческом движении, как в России, так и в Сибири (С.Архангельский, В.Богданов, В.Гирченко, И.Гревс, Н.Кириллов, Е.Петряев, Н.Пиксанов, А.Селищев, А.Спицын, А.Харчевников, Е.Ярославский, и др.). Таким образом, огромная эмпирическая база созданная в сибирской провинции - это определенная система знаний, обозначившая необходимость изучения богатой истории и культуры Восточной Сибири как составной и близко связанной части культурного пространства России. Эти исследования разделили историю на государственную и локальную (другую). Они актуализировали проблему соотношения столицы и провинции, центра и периферии, общего и особенного в культуре разных народов России.

В III главе «Архитектоника культурного пространства Восточной Сибири» анализируются процессы, которые формировали и связывали культурное пространство региона. Эти процессы и позволяют рассматривать культурное пространство региона как целостность. С точки зрения геополитических процессов освоение Сибири можно рассмотреть в двух аспектах - пространственно-политическом и духовно-идеологическом.

В первом параграфе «Динамика формирования культурного ландшафта региона» рассматривается включение Восточной Сибири в культурное пространство России как процесс огосударствления пространства. В параграфе отмечается, что в исследованиях существует дискуссия об исторических процессах и терминах, их обозначающих. Является ли территория Сибири «колонизированной», «освоенной», «присоединенной», «завоеванной», «покоренной», вошла ли эта территория добровольно в состав России? Дискуссия, вызванная этими вопросами в разные исторические периоды формировала разное отношение к одним и тем же процессам. Однако в целом можно сказать, что в целом колонизация происходила по трем направлениям: государственная переселенческая и экономическая политика, «народная колонизация» и «штрафная» колонизация.

Особенно четко проблема колонизации обозначена исследованиями 1980-1990-х гг. Это связанно с отказом от подходов советской историографии в оценке процесса колонизации Сибири, в которой преобладал патерналистский подход, и поиском новых подходов, которые объясняли бы рассматриваемые процессы, с актуализацией и мобилизацией этнического фактора, с существенным расширением исследовательского поля по этносоциальной проблематике. Сибирские историки Д.Резун и М.Шиловский считают, что постсоветский подход характеризуется стремлением к созданию национальных историй, в которых выборочно трактуются исторические события в угоду политическим амбициям. Такие исследования утрачивают видение целостности и всеобщности культурно-исторических процессов в рамках российского государства.

Как автохтонные народы сами воспринимали свое подчинение Русскому государству? Каково было их отношение к установлению русской власти? В ответе на эти вопросы важна точка зрения, высказанная не современными исследователями историками или политологами, а мнение самих современников тех процессов, которые происходили в период активного освоения территорий Сибири в XVII-XIX вв. В решении этого вопроса может помочь, например фольклорный материал, который может быть существенным дополнением к собственно историческим источникам (акты и соглашения) для исследования этой проблемы. В параграфе делается вывод о необходимости проведения сибирскими историками и культурологами тщательной работы по восстановлению реальной картины русского продвижения на восток, необходимости определиться с терминологией и методологией вопроса.

Интересной для культурологического анализа является часто обсуждаемая современная концепция «Фронтира в истории Сибири» (Д.Резун, М.Шиловский). Сегодня в подходе к этой теме различаются сами понятия фронтира, от понимания его как враждебных контактов, которые сопровождаются военными конфликтами, до мирных, почти идиллических взаимоотношений разных групп и культур. «Фронтир» - место или момент встречи двух культур разного уровня развития - «подвижная граница». Такая «подвижная граница» не возможна без переселений, которые и устанавливают границу, либо положение «ничейной земли» между подданными российской империи и аборигенным населением, которые в результате взаимодействия становятся её представителями. Этот процесс зависел, прежде всего, от позиции и участия государства.

Концепция отражает цивилизационную позицию, с точки зрения преобладающей геополитической роли государства в народной колонизации Сибири. Только государство в массовом масштабе переселяло все категории населения: служилых, посадских, крестьян и даже нищих в этот обширный и суровый по климатическим условиям регион. В России того времени не было другой силы, кроме государства, способной организовать колонизацию и изыскать такие финансовые средства, какие помогли достичь результатов, с которыми подошла Сибирь к концу XVII века.

Как уже отмечалось «Фронтир» - это не просто «раздвигающаяся граница», но и «отступающая граница свободных земель». Причем, «граница» - это постоянно изменяющаяся величина, а не жесткая государственная линия, установленная массой застав и жестко контролируемая государством. Если сравнить колонизацию Америки и Восточной Сибири, то можно заметить, что на территории Америки «белые» колонисты и индейская цивилизация существовали параллельно, почти не соприкасаясь друг с другом. В процессе движения европейцы шли вглубь континента, а индейцы были вынуждены отступить. Такое положение стало началом индейских резерваций и привело к самой минимальной связанности этих двух культур в хозяйственном, культурном и поселенческом аспекте. Культуры были связаны только политически. Они находились друг от друга на расстоянии и в пространстве, и в содержании. И как пишет исследователь, это позволяло «белой» культуре «не опускаться» до культуры традиционного общества.

В Сибири для завоевания земли не всегда было необходимо прибегать к вооруженным столкновениям, поскольку земли было достаточно. Продвижение русских колонистов почти не отодвинуло коренных жителей с их обитаемого пространства, поэтому поселения, а вместе с ними культурный ландшафт Восточной Сибири был смешанным. Кроме того, коренное население практически сразу включалось в жизнь и пространство городов Восточной Сибири. Существовало три основных показателя государственности, социально-административной и аборигенной политики: присяга-шерть Присяга-шерть - «приведение по высокую руку государеву» и принесение клятвы верности. , аманатство Вхождение в русские города и остроги родственников местной правящей верхушки в качестве заложников-аманатов. и ясак Экономическая основа включения сибирских аборигенов в структуру государства - несение тягла, т.е. выплата ясака..

Понимание колонизации и освоения Сибири и Восточной Сибири тесно связано с формированием и развитием культурного ландшафта. Представление о культурном ландшафте региона дает возможность и основания понять, «прочесть» это пространство. Оно не бесформенно и не так уж хаотично. Пространство культурного ландшафта - это нечто вполне определённое и закономерное, по-своему функциональное и целесообразное. Оно организовано жесткой мощной структурой, сращенной с государством и пронизывающей буквально все, включая и обыденность, и само «государство» (В.Каганский).

Обращаясь к рассмотрению динамики культурного ландшафта Восточной Сибири необходимо учитывать факт его постепенного формирования. Создание культурного ландшафта осуществлялось волнообразно и импульсами (XVII-XX вв.). Изучение этого горизонтального ландшафта предполагает выделение в нем определенной системы базовых структурных элементов. Таким первым базовым элементом являются общности людей, деятельность которых направлена на изменение культурного ландшафта региона. Коммуникативные артерии Восточной Сибири, какими были сухопутные и водные пути, которые подобно Великому шелковому пути, представляли собой сеть дорог, которые формировали специфические черты культурного ландшафта восточносибирского региона. Город как главная скрепа культурного пространства Восточной Сибири. И сибирская деревня как явление выполняющее роль «консервирования» русской традиционной культуры крестьянства.

Город есть образ жизни и способ существования культуры, которая и определяется в качестве городской культуры. Суть городской культуры - постоянное усиление светских элементов во всех сферах человеческого бытия. Основание опорно-административных пунктов, в дальнейшем превращавшихся в хозяйственно-экономические центры города, происходило, как правило, одновременно с хозяйственным освоением Сибири. В районах, по климатическим условиям благоприятных для ведения сельского хозяйства, остроги становились центрами сельскохозяйственных оазисов и довольно быстро обрастали сельскими поселениями, деревнями и слободами.

Остроги, поселения, а затем и города появляются не около деревни, и не как крестьянский двор, а как острожек, прообраз города - «начальная клеточка» славянского, русского населения региона. К особенности сибирского города можно отнести и то, что разделение труда между сельским хозяйством, ремеслом и торговлей практически не играло той роли, которая характерна для постепенно развивающихся городов в европейской части России. Эта неразделенность повлияла на то, что сибирские города являлись рассадниками земледелия в регионе.

Известно, что все крупные города Восточной Сибири строились возле рек, однако землепроходцы к местам основания этих городов чаще всего не спускались вниз по реке, а поднимались вверх по течению. Так появились Красноярск, Иркутск, Верхнеудинск и другие крупные и малые города региона. Причем такие города как Енисейск, Красноярск, Иркутск, Якутск, Нерчинск основываются вне всякой связи с какими-либо поселениями аборигенных народов, а иногда и без специальных царских грамот, просто в силу сложившихся обстоятельств.

Колонизация, как и градостроительство городов на новой территории, происходила всплесками. В один год могло строиться по нескольку городов, но были периоды «пауз», «пустоты». В.О.Ключевский писал, что колонизация в России совершалась «перелетами». Типологию городов Восточной Сибири можно рассматривать не только с точки зрения их административного и территориального деления: губернские города, областные центры и уездные города, но и по степени влияния столичных культурных форм, по развитости местных историко-культурных традиций, по социальной и инонациональной окрашенности. Находясь ближе к столичному влиянию, в городе обнаруживались устойчивее связи столицы с провинциальным городом. В таких городах можно больше обнаружить культурных аналогий близких к столичным формам общественной жизни. Если провинциальный город находился дальше от центра, то это способствовало влиянию иных культурных форм жизни, менее заметных повторений культуры столичного города.

Город представляет собой социально-пространственную форму существования общества, вещественно и социально организованную среду жизни, определенную социальную общность. Общество провинциального города XIX века состояло из множества групп несовпадающих культурных ориентаций, что делает культуру провинции еще более сложной. Субкультурная стратификация сибирской провинции достаточно сложна, поскольку в ней не были ярко выражены ни политические, ни экономические, ни профессиональные основания. Так, крестьянин, накопив определенный капитал, становился купцом, купцы в свою очередь старались занять нишу аристократии, сочетая предпринимательство со светским образом жизни. Другими словами, одни сообщества демонстрировали способность к сохранению традиционных ценностей, другие заимствовали ценности из других субкультур, третьи создавали новые идеи и ценности. Отметим, что сибирская провинция в рассматриваемый период, это еще и оплот бюрократии и аппарата власти на местах, что вполне естественно делает его частью официальной культуры. С другой стороны это и важнейшее средство модернизации, европеизации общества и культуры.

Важнейшими социокультурными пластами, в которых существовала и функционировала культура, пульсировала та или иная струя многоликого, противоречивого культурного потока, были - город, деревня, усадьба, составлявшие во взаимодействии культурное пространство. Однако однозначно и четко определить границы разных видов пространств (городского, сельского) в условиях сибирской провинции очень сложно. Эта черта значительно отличает регион Восточной Сибири от центральной России, где урбанизация и развитие промышленности очень четко разделила два образа жизни, две культуры - городскую и сельскую. Город в центральной России это, как правило, урбанизированный промышленный центр. Восточно-Сибирские города были в основном административными центрами и носили пограничный характер, в смысле размытости городского и сельского образа жизни.

Немаловажным фактором для развития отдаленной провинции, какой была Восточная Сибирь, стали дороги как железные, так и трактовые. Они были единственным связующим звеном с центром России, которое способствовало притоку нового населения как по культурному и социальному показателю, так и по роду профессиональной деятельности, что сразу отразилось на социальной структуре провинциального сибирского города. Однако дореволюционные сибирские города даже после проведения железной дороги не стали промышленными центрами. В процессе формирования городов в XIX веке большую роль, чем промышленность, играла торговля, особенно оптовая. В организации культурной и общественной жизни города, создании материальной базы учреждений образования, благоустройства, открытии библиотек, издании газет, проведении вечеров, спектаклей, концертов, бал-маскарадов (часто благотворительных) ведущую роль играли чиновники и купцы.

Сибирская деревня и отдельные населенные пункты, также как и город, образуют специфику культурного ландшафта Восточной Сибири. Она возникает, развивается, преобразуется, сливается, стагнирует, ликвидируется, умирает и возрождается на протяжении всего рассматриваемого периода.

В Восточной Сибири постоянно происходило усложнение поселенной структуры деревни. На развитие сибирской деревни влияли такие факторы, как интенсивность заселения и освоения той или иной территории, уровень её социально-экономического и культурного развития, образ жизни местного населения. В параграфе отмечается, что, несмотря на это, черты русской культуры в сибирской деревне были настолько обычны, что попадали в сферу интересов исследователей реже, чем культура городов и других народов Восточной Сибири.

Культурные начинания в сибирской провинции XIX века невелики. Они, прежде всего, связаны с развитием административно-управленческой инфраструктуры, традицией и организацией религиозной жизни восточносибирских городов, а также с процессом распространения книгопечатания и началом формирования сети духовных и светских учебных заведений. Состояние культурной среды и культурного ландшафта сибирских городов определяет как распространение культурных новаций, так и сохранение, бережное отношение к традиционной культуре. Важным системообразующим фактором этой культурной среды является механизм функционирования культуры, к которому относится система образования, книга, периодика, культурно-информационная система как средство распространения знаний.

Во втором параграфе «Этноментальные образы народов Восточной Сибири» представлен сравнительный анализ двух противоположных, но не противостоящих дуг другу типов культур - кочевой и оседлой. Исследования проблем этничности последних лет выявили, что регионализм может существовать в пассивной форме. Он может проявляться в привычках, обычаях, типах менталитета, культурных особенностях и т.п. Этот вид регионализма определяется общей идентичностью, менталитетом, культурой, историей, географией.

Историческое развитие России неразрывно связано с формированием на её огромном пространстве не только этнических, но и территориальных общностей, которые выделяются своей индивидуальностью, социокультурной спецификой, определяемой как «региональная идентичность». Региональная идентичность - отношения социальных субъектов с широкими социально-культурными институтами в конкретном ареале обитания человека (А.Бороноев). В типологии ментальных образований особое место занимают территориально-географические формы, которые являются характеристикой населения определенных регионов. Территориальная или региональная идентичность является одной из главных в идентификационной матрице человека (А.Бороноев, Э.Смит).

В параграфе показана связь ментальной структуры этносов, проживающих на территории Восточной Сибири и образа, который возникает у историков и этнографов в результате контактов с жителями региона. В исследованиях фиксируется регионализация поведения и восприятия окружающего мира.

Образ есть синтетическое отображение всего окружающего мироздания, сфокусированный космос, внутреннее пространство. Менталитет как особое мировидение состоит из представлений и установок.

Это определенная совокупность типов мышления, коллективные представления, которые включают в себя архетипы социокультурной памяти, символы, ценности, традиции, сформировавшиеся в определенных условиях. В параграфе отмечается, что «сибиряк» существует и в образном представлении о русских жителях региона, и в виде региональной идентичности самих сибиряков, в то время как кочевник - это скорее образ, отразившийся в ментальности автохтонных народов Восточной Сибири, нежели признак идентичности.

Особенности характера население Сибири впервые были замечены и описаны в записках и исследованиях путешественников, участников сибирских экспедиций уже в XVIII веке. Возникший образ и миф о сибиряке в XIX веке стал рефлексией самих жителей Сибири, что и закрепило понятие «сибиряк». Современное понимание «сибиряка» включает в себя два момента - сибиряк как носитель региональной русской культуры и сибиряк как обобщенное название всех народов, проживающих в этом регионе. Однако, в параграфе отмечается, что «сибиряк» как региональная идентичность, существует только у славян и русских, в то время как коренные народы Сибири таковыми себя не считают. Например, как уже отмечалось, буряты идентифицируют себя, в большей степени, с Цетрально-Азиатским регионом, нежели с регионом Восточной Сибири (М.Гомбоева).

Менталитет и образы сибиряка и кочевника в параграфе рассматриваются как особенности архитектоники культурного пространства Восточной Сибири. В параграфе выделены сущностные характеристики кочевника и сибиряка. Ментальный образ кочевника характеризуется консервативностью, сакрализацией кочевого сообщества, которое основано на генеалогическом родстве, хозяйственных, военных, религиозных, языковых и общекультурных связях. Кочевник по-восточному медлителен, сосредоточен на себе, немногословен, всегда находится в движении. Кроме того, сам кочевник формирует образ пространства - степь, тундра, конь или олень, юрта или чум. Родина в понимании кочевника - это кочующий род. В системе ценностей ведущее место занимает свобода перемещения по пространству, свобода, ассоциированная с волей, со статусом полноправного члена сообщества. Её дополняют стремление к лидерству, богатству и воинству (богатырству).

Подвижности кочевника противостоит стабильность и укорененность земледельца - сибиряка, образ которого является неотъемлемой частью общенациональной культуры России. Выделение особого типа русского характера, сформировавшегося под воздействием региональных особенностей началось еще с А.И.Герцена, который называл первых покорителей Сибири «рыцарями из чистой стали».

В параграфе отмечается, что «сибиряк» есть результат процесса осознания региональной идентификации русской культуры. О сибиряках как субэтносе (народно-областном типе), родившемся в результате синтеза русских переселенцев с коренным населением Восточной Сибири, писали исследователи краеведы, этнографы и историки XIX века. Они приводили факты и описывали антропологические характеристики сибиряка, особенности его характера, поступков и душевных качеств.

Исследователи отмечают, что к характеристикам сибиряка можно отнести восприимчивость и терпимость ко всему новому, «чужому», «другому», настойчивость, рассудительность, предприимчивость, расчетливость, склонность к реалистическому взгляду на вещи, вера в сои силы, достаточно быстрая адаптация к постоянно меняющимся новым условиям, индивидуализм и развитое чувство собственного достоинства, смелость и находчивость, склонность к авантюризму, гостеприимство и внимательность к гостю, чистоплотность в быту и одежде. Существенная отдаленность от Европейской части России позволила сформироваться более свободному, демократичному образу жизни сибиряков.

Как и кочевнику, сибиряку соответствует его пространство - это пространство заповедности, дикости, неприхотливости и одновременно суровости, холодности края. Сибиряк - это вечный покоритель природных стихий, это человек, живущий в экстримальных условиях. Труд для него равнозначен самой жизни. В целом образ сибиряка вобрал в себя идеал свободной, сытой жизни, свободного труда «на себя» с конкретными, реальными результатами. Особенностью сибиряка является его постоянное нахождение в состоянии выбора - между православием, буддизмом и шаманством, сохранить «свое» или принять «чужое». Таким образом, образы кочевника и сибиряка, как характеристики двух культур и образов жизни, не конфликтуя, уравновешивают и дополняют культурное пространство Восточной Сибири, как две части единого целого.

В параграфе «Религиозная гетерогенность культурного пространства региона» рассматривается проблема сложности и неоднородности религиозного мировоззрения народов Восточной Сибири и то как разные религиозные системы могут выступать в роли проводников культуры. Религиозное пространство Восточной Сибири начало формироваться не на пустом месте. Основным источником формирования традиционной культуры являлась мифология, которая служила первоначальной формой духовной культуры, особой формой мироощущения и миропонимания. На протяжении тысячелетий в народной культуре складывались представления человека о мире, система образов и языка, верований, обычаи и нравы, формы обрядово-праздничной жизни и фольклор.

Религия является социокультурным явлением, тесно переплетающимися с традициями, национальным менталитетом и психологией. Поэтому религия тесно связана с этническим составом населения того или иного региона. Являясь атрибутным элементом этнической культуры, она существует как неотъемлемый компонент общественной жизни, пронизывает на протяжении веков все стороны жизни общества. Наиболее крупными, этнически обусловленными религиями, получившими распространение и развитие в Восточной Сибири, являются православие и буддизм. Православие представлено в первую очередь, русской православной церковью и старообрядчеством, которое в свою очередь распространено в пределах данного ареала не повсеместно. Буддизм в данном регионе, в отличие от европейской части, не был столь изолированным в географическом отношении от центра буддизма, хотя и развивался автономно. Судьбы этих вероисповеданий переплелись с историей страны и региональными традициями.

Историческими типами бурятского мировоззрения считаются дошаманистические (анимизм, тотемизм), собственно шаманское, синкретическое мировоззрение, вбирающее в себя как шаманское, так и буддийское миропонимание, собственно буддийское мировосприятие, философское мировоззрение буддизма (М.И.Гомбоева). Такая логика развития объясняется тем, что над каждой существующей в определенный период истории моделью мировоззрения формируется новая, более сложная.

Образ мироустроения кочевника конструируется из культа предков, культа Неба, Земли, трансцендентной природы человека и мировоззренческого принципа взаимообусловленности всего со всем - тэнгризма. Почитая отца Неба и мать Землю, кочевник верит в то, что он находится в центре вселенной, а духи природы и предков защищают его. Шаманы - это связующее звено, обеспечивающее баланс существования кочевника. Шаман в представлениях автохтонных народов Восточной Сибири, имеет способность путешествовать в пределах трехмерного пространства (верхний мир - небесный мир, средний - земной, нижний - подземный). Например, архаичность представлений о культах предков, Неба и Земли отражена в Гэсэриаде.