Особенности культурной самоорганизации народов Волго-Уральского региона в контексте российской модернизации

Поэтому процессы развития традиционных культур приобретают пульсирующий характер, что находит свое выражение в чередовании периодов реформ и контрреформ, либеральных и консервативных курсов. В период реформ (LS-режим) происходит локализация модернизационных процессов в узкой области социокультурного пространства, возникают "островки будущего" - европеизированная верхушка общества, столицы и крупные города, индустриально развитые регионы, отдельные отрасли науки и производства, выступающие катализаторами инновационных процессов в социокультурном пространстве. Одновременно существует "море традиционности" - отгороженная от всего мира народная масса, хранитель традиционного образа жизни, ценностей и представлений. Таким образом, в процессе модернизации различные подсистемы общества попадают в различные "темпомиры", что становится источником противоречий и конфликтов и может привести систему к распаду. Средством самосохранения системы является ее переключение в HS-режим - режим контрреформ, в ходе которых снижается интенсивность развития, происходит свертывание разнообразия, синхронизация процессов в различных сферах общественной жизни посредством диффузных, обменных процессов.

Следующий виток модернизации начинается не с "абсолютного нуля". Каждый "ответ" системы на внешний "вызов" сохраняет в ее памяти "структурный след", т.е. информацию о событиях во внешней среде и способах результативного реагирования или предупреждающих их появление действий. Результатом такого "ответа" на внешний "вызов" становится усложнение системы, определенная трансформация ее внутренних свойств, вследствие чего обогащаются ее потенциальные возможности. Таким образом, пульсирующая динамика выступает как механизм развития социокультурных систем

В третьем параграфе "Исследование механизмов самоорганизации традиционных культур в условиях социальных трансформаций" исследуются механизмы самоорганизации традиционных культур, осуществляется сопоставительный анализ опыта вторичной модернизации в мировом масштабе, предлагается авторское видение модернизации традиционных культур, базирующееся на основных положениях синергетики.

Культура как адаптивно-адаптирующая система (Э.С. Маркарян) - это устойчивый, апробированный в течение многих веков комплекс традиционных механизмов самоорганизации, обеспечивающих адаптацию общества к природной и социальной среде и экзистенциальным условиям человеческого существования. Важнейшими из них являются: механизмы, позволяющие поддерживать процессы жизнеобеспечения и здоровье членов общества; механизмы, связанные с социальной организацией, родо-племенными и семейно-родственными отношениями; механизмы, связанные с этническими способами организации людей и национальной интеграцией народов в рамках единого государства; механизмы, поддерживающие специфические духовные формы регулирования социальных отношений и познания мира и др. (Г.А.Аванесова, О.Н. Астафьева).

Механизмы самоорганизации традиционных культур складываются под влиянием множества факторов: территориальных, природно-климатических, геополитических, исторических; обладают специфическими темпами и ритмами своего развития, определяющими их способность к обновлению. Различие темпов и ритмов изменений, а следовательно, различие адаптационных потенциалов фиксируется на разных уровнях культуры: на уровне "ядра" и "периферии"; специализированных областей культуры и обыденном уровне; на уровне различных сфер культуры и субкультурных элементов. Именно асинхронность развития элементов культуры является главной предпосылкой пульсирующего характера социокультурного развития; возникновения неожиданных, нелинейных эффектов в развитии культуры; многократного усиления динамики развития, когда управленческое воздействие оказывается согласованным с темпами и ритмами развития элементов социокультурной системы (эффект "резонанса").

Традиционные культуры - это культуры, ориентированные на воспроизводство общественной жизни в устоявшихся, веками апробированных формах и имеющие источником легитимации социальной активности сакральную традицию. Главной ценностью данных культур является стабильность, порядок, гомеостатическое равновесие с окружающей средой. Однако ориентация на стабильность не означает абсолютной статичности системы. Для традиционного общества характерна гомеостатическая форма адаптации, когда поддержание заданных структур осуществляется путем их незначительной модификации, не затрагивая основ информационных программ, "ядра" культуры (Э.С. Маркарян).

Механизмы самоорганизации традиционных культур складывались на протяжении многих веков и находили свое отражение в структурах мышления, особенностях поведения, ритуалах и верованиях народа, институтах социализации и способах кодирования. Поэтому их разрушение формирует многомиллионные массы людей, не удовлетворенных своим настоящим положением и находящихся в состоянии постоянной фрустрации, тревоги, смятения. Процесс маргинализации общества становится социальной базой преступности, движений протеста и революций, восстанавливающих привычный социальный порядок. Причем, чем выше оказывается "цена" реформ, тем более жестким и глубоким по своей сути становится "откат" от них. В силу данных обстоятельств главная проблема, которую вынуждены решать традиционные общества, вступившие на путь модернизации, - это проблема выбора между свободой и порядком.

Необходимость выбирать между свободой и порядком обусловила специфику модернизации в начале XX века в СССР. Главными факторами, определявшими этот выбор, были: мировая война, сохранение традиционных институтов, культуры; полиэтнический характер российского общества. Порядок был необходимым условием выживания страны в условиях послевоенного, катастрофического времени. Принцип свободы был невозможен в России того времени, где подавляющая часть населения была безграмотна и верила в сакральный характер государственной власти. Та модель социального развития, которая предлагалась марксизмом, наиболее соответствовала традиционным социальным институтам и общинным принципам российского общества начала XX века. Экзогенная новация вступила в резонанс с базовыми характеристиками российской культуры и образовала достаточно эффективный синтез с традицией, обеспечив жизнеспособность российского общества. Именно поэтому социалистическая модернизация может быть названа модернизацией на собственной культурной основе и в этом смысле близка по своей сути азиатской модели модернизации.

В начале XX века такая стратегия модернизации соответствовала месту и времени своей реализации и дала значительные плоды, благодаря которым Советская Россия приобрела статус нового "культурного образца", став "авангардом Востока", противостоящим Западу. Однако, как было показано выше, стратегии и методы реформаторской деятельности должны постоянно корректироваться, поскольку по мере трансформации системы изменяется и спектр возможных путей ее развития. Асинхронность развития культуры и социальной организации, а также неспособность власти согласовать темпы и ритмы их развития, стала, на наш взгляд, одной из главных причин краха социалистической системы: уровень развития личности перестал соответствовать принципам общинной жизни с ее тотальной регламентацией и контролем за всеми сферами жизни общества.

Эффективность опоры на традицию продемонстрировал также в конце XX века опыт модернизации стран Юго-Восточной Азии, которые осуществляли модернизацию в условиях дефицита времени и использовали государство как механизм, способный придать "ускорение" социальному развитию, опираясь на традиционные механизмы самоорганизации культуры. Особенностями модернизации азиатских стран стали:

понимание властью огромного разрыва между желаемым и возможным (достижимым) результатом развития и, как следствие, ориентация на постепенность, поэтапность проводимых реформ;

прагматизм власти в определении ближайших целей модернизации;

опора на конфуцианско-патерналистские ценности восточных культур;

сохранение ведущей роли государства во всех основных сферах жизнедеятельности общества как условия обеспечения его стабильности;

подчинение задач развития общества духовным, нравственным принципам; опора на чувство национальной ответственности и национальной гордости, которое стало мощным мобилизующим фактором социальной активности самых разных групп;

сочетание экономической свободы как условия "низовой", спонтанной модернизации с сохранением значимости традиционных регулятивов деятельности, ограничивающих "страсть к наживе" и потребительские ориентации личности.

В ходе модернизации стран Юго-Восточной Азии было обеспечено оптимальное соотношение хаоса и порядка, традиционных механизмов самоорганизации и инокультурных новаций. Ослабление одних параметров порядка (в экономической сфере) было компенсировано сохранением и даже усилением других (государство, культурная традиция). Опыт модернизации азиатских стран стал доказательством того, что, во-первых, возможны различные модели модернизации, основанные на различных представлениях о целях, задачах и методах обеспечения социального развития; во-вторых, возможна модернизация без модернити, без безуспешных попыток импорта "духа капитализма" в традиционные культуры и разрушения собственной идентичности.

В главе второй "Культурный фундамент модернизационных преобразований российского общества" исследуется специфика российской цивилизации и ее влияние на особенности модернизации в России.

Содержанием первого параграфа "Российская модернизация как отражение культурной гетерогенности российской цивилизации" является описание пульсирующего характера российской модернизации, а также обоснование гетерогенности российской культуры и асинхронности развития локальных культурных миров как фактора, определяющего сложность и противоречивость модернизационных процессов в России.

Россия начала XVIII века - это пестрая мозаика относительно автономных, самобытных культур, скорее суммативная система, скрепляемая сильным государством, нежели органически-целостное единство, формируемое едиными экономическими, политическими, социальными, культурными связями. Центром этой системы выступал русский народ и русская культура, в то время как периферия имела изменчивый характер, сужалась и разрасталась в зависимости от конкретных исторических обстоятельств. Предельная гетерогенность, асинхронность развития локальных культурных миров проявлялась на всех уровнях социокультурной системы: административно-управленческом, правовом, экономическом, социальном, культурном. В течение всего периода модернизации эти анклавы культурной самобытности, функционирующие в рамках качественно иной цивилизации, выступали как мощные зоны нестабильности, создавая драматическую неопределенность развития российского общества, непредсказуемость его перспектив.

Пространственная экспансия Российской империи обостряет противоречия российской модернизации, которые, на наш взгляд, так и не были преодолены в имперский период. Это противоречия:

между правительственным курсом на европеизацию российской культуры - с одной стороны, и возрастанием степени ее "азиатизации", "ориентализации" за счет приобретения восточных территорий - с другой;

между необходимостью ускорения процессов рационализации, индустриализации, урбанизации общественной жизни, с одной стороны, и ростом сельского населения в ходе присоединения районов с неразвитой промышленностью, инфраструктурой, средствами коммуникации - с другой;

между необходимостью усиления гомогенности социокультурного пространства, которое могло быть создано только на основе русской культуры, - с одной стороны, и сокращением удельной доли русского населения, усилением культурной гетерогенности страны - с другой.

Синхронизация "темпомиров" этнических культур требовала усиления гомогенности социокультурного пространства, без чего модернизация российского общества продолжала сохранять анклавный, частичный характер. Однако усиление универсализирующих элементов создавало угрозу разрушения традиционных механизмов самоорганизации этнических сообществ, унификации и утраты культурной самобытности, что становилось главным фактором отторжения инновационных процессов в этнических культурах. Поэтому главным противоречием российской модернизации было противоречие между потребностью в усилении универсализирующих черт и обновлении культуры, с одной стороны, и потребностью в сохранении культурной самобытности этнических субстратов - с другой.

Как показывает анализ различных этапов российской модернизации, государственная власть, заинтересованная в сохранении стабильности общества, ориентировалась не столько на желаемый, сколько на возможный (осуществимый) в данной среде результат, на постепенное изменение общества и коррекцию результатов модернизации с учетом культурно-исторических особенностей народов. Так, несогласованность традиционных правовых систем провоцировала в зонах межэтнических контактов многочисленные конфликты, обусловленные различиями в нормах обычного права. Стремление государства унифицировать правовое пространство, в свою очередь, обостряло конфликт инородцев с властью, дестабилизируя всю систему. В силу данных обстоятельств государственная власть была вынуждена идти на уступки, восстанавливая традиционные нормы и институты.

В условиях традиционного общества основным средством культурной универсализации социокультурного пространства была христианизация неправославных народов России. Однако неоднократные попытки поспешной христианизации спровоцировали национальное пробуждение народов России, а впоследствии (в начале XX века) - возникновение движений национализма, сепаратизма, панисламизма и пантюркизма, что обусловило очередной "откат" от достижений предшествующего этапа. В силу постоянных "откатов" пульсирующую динамику приобретает не только национальная политика государства, но и такие незапланированные, нелинейные следствия его реформаторской деятельности, как движения протеста, преступность, проституция и т.д.

Синхронизация процессов в различных сегментах социокультурного пространства осуществляется не только за счет ускорения динамики ее периферийных, менее динамичных элементов, но и за счет замедления темпов развития более развитых структур, которые взаимно поддерживают друг друга за счет согласования темпов развития. Такое "подтягивание" уровня развития этнических культур осуществлялось за счет "торможения" естественных темпов развития русского народа, отдающего часть своей энергии и ресурсов медленно развивающимся сообществам.

В советский период синхронизация уровня развития национальных территорий России достигла максимального уровня, что обеспечивалось, во-первых, естественными, спонтанными процессами социокультурного развития, интенсификацией связей и отношений между различными частями системы; во-вторых, государственной политикой политической, правовой, экономической, культурной, идеологической унификации всего российского социокультурного пространства. В результате подобной политики аграрные общества России с почти поголовной безграмотностью населения превратились в республики со своими промышленными, научными, культурными центрами. Однако полной синхронизации развития национальных анклавов в составе СССР не было достигнуто в силу специфических условий, в которых существовали народы. Даже в конце XX века сохранялся значительный разрыв в уровне развития народов: Средней Азии, Казахстана, Закавказья, малых народов Севера и Сибири - с одной стороны, и России, Прибалтики, Украины, Волго-Уральского региона - с другой. Кроме того, изменение социокультурных характеристик российского общества в советскую эпоху осуществлялось в основном за счет русского населения, в то время как в национальных республиках сохранялись традиционные институты и отношения, традиционная структура семьи и семейные ценности. Стремление власти к форсированному преодолению разрыва в уровне развития народов страны, приводило к разрушению традиционных механизмов самоорганизации и - как следствие - к дестабилизации всей системы.

Во втором параграфе "Специфика исторического взаимодействия традиций и новаций в отечественной культуре" исследуются особенности взаимодействия традиций и новаций в российской культуре, определяющего процессы обновления этнических культур в ходе модернизации.

Взаимодействие традиций и новаций в культуре - проблема, решение которой, в конечном счете, определяет успех (или неуспех) модернизации. Традиция обеспечивает гомеостатическую устойчивость и воспроизводство культуры; новации - возможность ее адаптации к изменяющимся условиям внешней среды, способность к обновлению и развитию. Поэтому в процессах модернизации принципиальное значение имеет оптимальное соотношение традиций и новаций в культуре.

Русская культура в допетровскую эпоху - это комплекс хорошо отлаженных и устойчиво воспроизводившихся из поколения в поколение механизмов самоорганизации, позволяющих народу решать наиболее типичные проблемы своего существования. Своеобразным механизмом, предохраняющим традиционную культуру от разрушения целостности и устойчивости, было табуирование новаций - любых отклонений от стереотипизированных образцов деятельности, которые разрушали привычный социальный порядок и присущую крестьянскому миру гомогенность. В данных условиях главным субъектом инновационных изменений могло быть только государство, опирающееся на силу принуждения, позитивного примера или поощрения новых хозяйственных практик.

Модернизация, открывая традиционную культуру внешним влияниям, меняет соотношение в ней традиций и новаций. Происходит локализация новаций в одном сегменте социокультурного пространства: в аристократических слоях общества, в дворянской субкультуре; традиций - в другом: в обширной крестьянской среде, которая вплоть до начала XX века живет патриархальным традиционным образом жизни и представлениями. На ранних этапах модернизации в силу закрытости и непроницаемости локальных культурных миров, взаимодействие традиций и новаций носит по преимуществу характер симбиоза, т.е. их относительно независимого сосуществования в разных нишах социокультурного пространства, следствием чего становится социокультурный раскол и поляризация всех элементов национальной культуры. Центрами инновационных процессов в российской культуре становились те сегменты социокультурного пространства, которые были наиболее открытыми для информационно-культурных потоков социального метаболизма. В силу большой дистанции, которая существовала в российской культуре между центром и периферией, социокультурные новации распространялись от центров первого порядка к центрам второго порядка, а через них - на периферию: от крупных городов, столиц - к малым городам, а затем к селам; от привилегированных слоев российского общества - к средним городским слоям, а от них - к крестьянскому миру, от русской культуры - к национальным культурам и сообществам.

На ранних этапах модернизации интенсивность диффузных процессов в социокультурном пространстве была крайне низкой, что было обусловлено малочисленностью и рассеянностью этих центров, закрытым характером традиционной культуры, ее устным характером. Каналами, обеспечивающими социокультурную коммуникацию между центрами и периферией и распространение новаций, становятся те зоны социокультурного пространства, в которых происходило соприкосновение городской и сельской культур, культур привилегированных слоев и социальных низов, русской и "инородческих" культур: ярмарки, городские базары, богомолья, собирание "кусочков"; социальными технологиями распространения новаций - торговля, отхожие промыслы, служба в армии, колонизация земель, представительство в органах власти, народные движения; основным механизмом стереотипизации новаций - подражание, мимесис (А. Тойнби), которое могло быть реализовано только в непосредственном общении. На более поздних этапах модернизации происходит интенсификация диффузных, обменных процессов за счет усиления экономических, торговых связей между различными регионами страны, городом и селом, развития городского образа жизни, коммуникаций, образования, печати, учреждений культуры, что способствует не только горизонтальному, но вертикальному распространению новаций, имеющих знаково-престижную функцию. Субкультура высших слоев российского общества выступает как образец для подражания средних и низших слоев; русская культура - как культура-донор по отношению к этническим культурам.

Однако обновление культуры в ходе модернизации не было односторонним и беспрепятственным процессом вытеснения традиций новациями. В ходе петровской модернизации насильственному слому подвергался уже сложившийся социокультурный комплекс, каждый элемент которого нес на себе определенную функциональную нагрузку и ценностно-смысловое наполнение. В этих условиях изменение даже незначительных, на первый взгляд, элементов материальной культуры или быта вызывало бурный протест и неприятие как нарушение образа сакрального порядка, отраженного в глубинных, "ядерных" структурах культуры. Поэтому то или иное новшество закреплялось в культуре, кристаллизовалось в качестве традиции, если оно получало нравственную санкцию в сакральной традиции, соответствовало ядру и базовым ценностям культуры. В таких случаях традиции и новации взаимно приспосабливались друг к другу, а их взаимосвязь приобретала форму синтеза, не сопровождающегося разрушением архетипических оснований культуры, но создающего новый тип социокультурной регуляции.

Распространение новаций по всему пространству социокультурной системы характеризуются усилением конфликта между традициями и новациями. Конфликт двух моделей социального порядка, двух ценностных систем на индивидуальном уровне приводит к эмоциональным срывам личности, оказавшейся между двумя разнонаправленными системами ориентации. На макроуровне культуры этот конфликт имеет несколько негативных следствий. Во-первых, усвоение западных ценностей и стандартов потребления при ослаблении социального контроля становится фактором роста преступности в российском обществе. Во-вторых, происходит локализация новаций в группах молодежи, что приводит к разрыву межпоколенных связей, разрушению механизмов, обеспечивающих автопоэзис культуры. В-третьих, конфликт традиций и новаций, представлений о модели социального порядка, закрепленных в сакральной традиции, и нового утверждающегося порядка (который большинством воспринимается как беспорядок) порождает мощные движения протеста против разрушения тех культурных основ, которые составляли смысл жизни для большей части общества.

Ускорение темпов развития общества определяет то обстоятельство, что традиционные механизмы обеспечения социального порядка разрушаются, а новации не успевают за столь короткий срок пройти фазу отбора, стереотипизации и кристаллизации в качестве традиций. Разрушение традиционных механизмов психологической защиты человека порождает стремление заполнить образовавшийся вакуум новыми религиозными представлениями и культами. Новация возникает как мутация сакральной традиции и закрепляется в культуре, когда традиция перестает отвечать духовным, экзистенциальным потребностям общества. Подобной культурной мутацией стал возникший в 1904 году алтайский бурханизм, синтезирующий в себе элементы традиционного шаманизма и буддизма.

Самосохранение российской культуры могло осуществляться также за счет ситуативного самозамыкания системы от внешних влияний. Такая ситуация сложилась в ней в советскую эпоху, когда внешние новации "фильтровались" по идеологическому принципу, а внутренние "гасились" за счет усиления социального контроля, что обеспечивало устойчивость российского общества в течение 70 лет. Открытие системы внешним информационно-культурным потокам, породившее хаотические процессы на микроуровне, привело к дестабилизации, а затем и к системному кризису всей российской культуры.

Таким образом, вся история российской модернизации - это постоянное и конфликтное сосуществование внутренних тенденций развития с привнесенными из европейской культуры. Подобное сочетание традиций и новаций в российской культуре порождало в различные периоды ее развития социокультурные "гибриды", подобные которым трудно найти в мировой истории. Таким специфическим "гибридом" исконной традиции и экзогенной новации стала коммунистическая идея, определившая достижения социалистической модернизации и вобравшая в себя представления о социальной справедливости, благе труда, защиты Родины, приоритете коллективных интересов перед индивидуальными, о высокой морали, которые в целом в той или иной форме были свойственны российским этносам.

Сакрализация коммунистической идеи меняет соотношение и локализацию традиций и новаций в российской культуре. Центр становится носителем сакральной традиции, обеспечивающим стабильность и устойчивость российского общества; периферия (интеллигенция, молодежь, национальные сообщества) - носителем новаций, дестабилизирующих систему. Доминирование традиций над новациями лишало российское общество необходимого разнообразия, определяющего его жизнеспособность, и - как следствие - проблемы постсоветского этапа.

В третьей главе "Особенности культурной самоорганизации этнокультурных сообществ Волго-Уральского региона в условиях модернизационных преобразований" выявляются особенности культурной самоорганизации народов Волго-Уральского региона в ходе модернизационных преобразований, а также перспективы их развития в начале XXI века.

В параграфе первом "Механизмы самоорганизации народов Волго-Уральского региона в условиях российской модернизации" анализируются черты традиционной культуры народов Волго-Уральского региона, а также процесс их трансформации и обновления за счет присущих им механизмов самоорганизации.

Волго-Уральский регион - уникальный социокультурный феномен, по разнообразию форм малой традиции не имеющий себе равных ни в России, ни в Европе. В течение многих веков этот регион, находящийся в самом центре Евразии, являлся лабораторией, где осуществлялся синтез различных культурных начал: мировых и языческих религий, православной и исламской традиций, земледельческой и номадической культур. Нахождение на стыке культур и цивилизаций, в зоне активного межэтнического взаимодействия обусловливало тенденции культурной интеграции народов без утраты их этнического своеобразия.

Развитие промышленности, товарно-денежных отношений, коммуникаций преодолевает замкнутость локальных культурных миров, разрушает единство и целостность этнической культуры, превращая ее в гетерогенную, неустойчивую по отношению к внешним флуктуациям систему. Эти процессы охватывают, прежде всего, культуры Волго-Уральского региона, находящиеся в непосредственном соседстве с русской культурой - катализатором инновационных процессов в российском социокультурном пространстве. Наиболее активные изменения происходят в традиционных занятиях народов региона: в связи с превращением Урала в центр металлургической промышленности практически исчезают такие виды традиционных занятий, как промысловая охота, бортничество; отторжение исконных земель вынуждает башкир к переходу на оседлый образ жизни. Параллельно получают активное развитие такие виды деятельности, как торговля, отходничество, мануфактурное и фабричное производство, основой которого стали богатейшие хозяйственные традиции татарского народа. Уже в XVIII веке происходит вовлечение башкир в занятия "рудным промыслом".

Фактором, определявшим более успешную адаптацию татар к модернизационным процессам, было активное развитие торгово-предпринимательской деятельности, в которой татары опережали многие народы. Причинами подобного положения, на наш взгляд, были: 1) традиции Волжской Булгарии, находившейся на географическом перекрестке торговых путей из Европы в Азию; 2) нравственная легитимация торговой деятельности в исламе по линии пророка; 3) отсутствие в российском обществе правовых гарантий для предпринимательской деятельности и, как следствие, ориентация на торгово-посредническую деятельность, которая давала быстрый оборот капитала и была связана с меньшим риском. Такая ориентация на посюстороннюю деятельность как средство преодоления напряженности между мирским и сакральным порядками, характерная для ислама, оказывается во многом близкой протестантизму. Однако при всем практицизме татар, ориентация на материальный успех была подчинена в данной культуре высшим, абсолютным ценностям, о чем свидетельствует активное распространение меценатской и благотворительной деятельности среди местных промышленников.

Модернизация российского общества сопровождается указами царского правительства о христианизации народов региона, которая рассматривается как средство культурной гомогенизации России и которая проводится как насильственными методами, так и путем предоставления определенных льгот "новокрещенцам". Однако подобные силовые попытки порождали, как правило, нелинейный эффект: они способствовали еще большей исламизации народов, так как ислам становился важнейшим фактором их самосознания; в среде чувашей, татар-кряшен христианизация носила формальный характер, что объясняет их массовое возвращение к прежним верованиям в более либеральные периоды.

Более гибкие технологии христианизации были предприняты в начале XIX века, когда было создано Библейское общество, целью которого были перевод и издание священных книг на языках неправославных народов России. Деятельность общества имела долгосрочные культурные последствия, связанные с развитием издательской и переводческой деятельности, совершенствованием образования, обогащением средств коммуникации и их интенсификацией, т.е. с развитием социальных технологий, обеспечивающих распространение новаций в этнических культурах. В 60-70-ые годы XIX века в основу миссионерской деятельности была положена система Н.И. Ильминского - сторонника религиозного единства Российской империи. Воспитание инородцев в православной вере, осуществляемое педагогами из среды самих инородцев, способствовало становлению национальной интеллигенции, развитию этнического самосознания народов, формированию литературных языков, которые становились важнейшим средством этнокультурной самоидентификации. Таким образом, стремление к конфессиональной унификации дало противоположный эффект - интенсификацию этнокультурного развития народов региона.

Данные процессы охватывают все народы региона. Однако наибольшей интенсивностью характеризуется этнокультурное развитие татарского народа. Уже в конце XVIII - первой половине XIX века в результате первого "столкновения с Европой" в татарской культуре возникают идеи реформаторства, необходимости очищения ислама от догм, препятствующих прогрессу (А. Курсави, Ш. Марджани), однако они в силу отсутствия социальных технологий так и остались достоянием узкой прослойки богословов и интеллектуалов. Эти идеи были реализованы только в конце XIX века. Культурное реформаторство, во главе которого стоял И. Гаспринский, носило комплексный характер, охватывая языковую сферу (формирование литературного языка), религиозную (приспособление норм ислама к новым социальным условиям), систему образования (создание джадидистских школ), информационную сферу (развитие книгоиздания и периодики на национальном языке). Видя в школе "орган умственного и нравственного воспитания" личности, И.Гаспринский осуществляет реформу, направленную на обновление целей, содержания и методов образования мусульман. Образование становится социальной технологией модернизации мусульманских сообществ России.

Исламские реформаторы, стремясь приспособить ислам к задачам модернизации, опирались, прежде всего, на идеи суфизма, обладавшего значительным гуманистическим потенциалом. Значение, которое придавалось в суфизме личности верующего, и его свобода от догматики способствовали развитию духа свободомыслия и критической рефлексии социального бытия в среде исламской интеллигенции. Селективное отношение к сакральной традиции, ее реинтерпретация и активизация "резонансных зон" культурного наследия обусловили, на наш взгляд, проникновение в этнические культуры тех новаций, которые изначально трактовались как противоречащие исконной традиции ислама: становление профессионального театра, живописи и в целом усиление светских тенденций в духовной культуре исламских народов региона.

Реформирование ислама способствовало обновлению культуры народов, не разрушая их культурной идентичности, создавало возможности для синтеза исламской культуры с достижениями других народов. На наш взгляд, развитие мусульманских народов региона на рубеже XIX-XX веков осуществлялось на основе собственной (хотя и модифицированной) традиции, что обусловило а) интенсивность развития народов в данный период; б) различия в результатах модернизации в сравнении с другими народами региона, а также народами традиционной исламской культуры.

Реформаторство облегчает проникновение новаций в этнические культуры, определяет интенсификацию диффузных процессов и обновление культур. Катализаторами модернизационных процессов в регионе становятся города: Казань, Уфа, Чебоксары, Оренбург, которые в начале XX века превращаются из русскоязычных поселений в полиэтнические образования с разнообразными функциями. С одной стороны, они являются очагами русского влияния, средством адаптации этнических сообществ к достижениям русской и западной культур, центрами новаций, закрепляемых в этнической среде. С другой - центрами развития национальной культуры, искусства, образования.

В ходе модернизации происходит синхронизация развития этнических культур, которая находит свое выражение во фрактальном подобии тех явлений и процессов, которые стали следствием модернизационных преобразований. Во-первых, это становление профессиональной интеллигенции, деятельность которой, с одной стороны, ведет к развитию и усложнению культур. С другой - интеллигенция, производящая знаки и символы коллективной идентичности, посредством которых народ осознает себя как единое, специфическое целое, создает условия для кристаллизации этнического самосознания низших слоев. В начале XX века процессы этнокультурного развития тюркских народов Волго-Уральского региона вступают в политическую фазу, выражаясь в идеях культурно-национальной автономии, политического реформаторства и суверенитета.

Проникновение в этнические культуры европейских идей, теорий эволюции и идеалов общественного развития активизирует интеллектуальную рефлексию социокультурной динамики, ставит национальную элиту перед необходимостью самоопределения не только в отношении России, но и в отношении Запада и Востока, что порождает раскол в среде национальной интеллигенции: противостояние "кадимистов" и "джадидистов" в этнических культурах возникает как аналог противостояния западников и славянофилов в русской культуре.

Практически одновременно возникают в православной и исламских культурах идеи религиозного реформаторства, которые достигают своего высшего развития в начале XX века. Однако православие, противопоставляя себя католицизму и рассматривая русскую церковь как хранительницу Богооткровенных истин, шло по пути консервации ортодоксальной традиции. Ислам же развивался в реформаторском направлении, что, на наш взгляд, стало одной из главных причин того, что мусульманская община, переживавшая в конце XIX века период социально-политической и культурной апатии, уже в начале XX века смогла выйти на качественно новый этап развития и стать катализатором инновационных процессов во всех исламских регионах России. Тревога по поводу усиливающегося влияния ислама стала причиной "отката" реформ и ужесточения национальной политики государства в данный период.

Форсированный характер российской модернизации разрушает традиционные механизмы самоорганизации этнических культур, что порождает мощные протестные движения, дестабилизирующие ситуацию в регионе и в целом в стране. Так, начиная с XVIII века, в результате промышленного освоения Урала осуществляется отторжение вотчинных земель у башкир, что вызывает целый ряд восстаний башкирского народа. Народные движения в регионе были связаны также с попытками насильственной христианизации чувашей, аграрной политикой государства и земельными переделами. По мере подъема национальных движений требования крестьян приобретают не только экономический, но и культурный, политический характер.

Включение татар и башкир в модернизационные процессы способствовало трансформации самого ислама, который все больше перемещался в частную сферу, становился "внутренней религией сердца" в силу сложности соблюдения исламского закона и обряда в новых условиях. Таким образом, адаптация ислама к новым условиям жизни осуществлялась за счет: а) модификации его основных положений и идей, что становилась источником новаций, интенсифицирующих социокультурную динамику народов; б) разделения функций между светской и религиозной культурой; отделения частной сферы, регулируемой религиозными нормами, от общественной, подчиняющейся общенациональным регулятивам; в) локализации сакральной традиции на периферии этнокультурной системы: в группах старшего поколения и женщин, которые не принимали активного участия в общественной жизни.

Серьезные духовные последствия имела и христианизация чувашей. На смену жизнелюбивому язычеству, которое не знало трагического противоречия между миром должного и сущего, приходит христианство, требующее от человека самоограничения, строгого выполнения определенных моральных предписаний. Христианизация сопровождается проникновением в этнические культуры трагического мироощущения, связанного с осознанием греховности, раздвоенности человека и необходимостью разрешения той напряженности между мирским и сакральным порядками, которая является условием его будущего спасения. В силу этого насильственное крещение вызывало сопротивление народа и длительное существование в народной религии чувашей дохристианских представлений, образов, обрядов, образующих причудливый симбиоз с образами православной религии.

В ходе модернизации претерпевают изменения элементы материальной культуры и быта, формы традиционного брака, нормы повседневной морали и семейно-брачных отношений. Особенно серьезные изменения происходят в культурах региона в советский период, когда синхронизация и универсализация социокультурного пространства осуществляется за счет развития городского образа жизни, образования, светской профессиональной культуры, средств массовой информации, идеологии. Однако полной синхронизации развития народов региона не произошло и в советский период. Даже у такого развитого этноса, как татары, в конце XX века уровень урбанизации населения, доля работников умственного труда, научной и инженерно-технической интеллигенции, специалистов с высшим образованием был ниже, чем у русского населения Республики Татарстан.

Во втором параграфе "Сравнительный анализ процессов обновления культурной практики народов Волго-Уральского региона и малочисленных этносов Севера и Сибири" анализируются специфические черты культуры малочисленных этносов Севера и Сибири, выявляются причины их асинхронного развития в ходе российской модернизации.

Малые народы Севера и Сибири - этнокультурные сообщества, отличительными признаками которых являются малочисленность, и дисперсность расселения, этнокультурная гетерогенность, низкий уровень социально-экономического развития; сохранение в общественном строе, хозяйстве, культуре наиболее архаических элементов. В ходе модернизации, которая особенно активно осуществляется в советский период, происходит разрушение самобытных культур и деградация самих этнических сообществ.

На наш взгляд, одной из главных причин асинхронного развития народов Волго-Уральского региона и малочисленных этносов Севера и Сибири было различие в степени развитости этносов, определяющей устойчивость, резистентность этнической системы к инокультурным влияниям. Народы Волго-Уральского региона находились в течение всей своей истории в зоне активных межэтнических контактов, которые, с одной стороны, способствовали формированию общих, надэтнических элементов культуры, с другой - сопровождались усилением тенденций сохранения и закрепления своей этнической специфики. Именно поэтому в условиях инокультурного влияния они оказались способными сохранять свое единство и целостность как за счет интеграции новаций в свою систему, так и за счет определенной модификации своих культурных характеристик. Развитие исламских народов в начале XX века осуществлялось на основе собственной культурной традиции, которая получила в просветительских концепциях новую интерпретацию в соответствии с задачами модернизации. Данное обстоятельство обусловило сохранение и развитие этнических культур, несмотря на все издержки модернизационных процессов. У малочисленных народов Севера и Сибири вследствие специфических условий их существования отсутствовали признаки развитых этносов, в силу чего они обладали меньшей степенью резистентности к инокультурным влияниям и подвергались постепенной ассимиляции и деэтнизации. Модернизация, осуществляемая в условиях асимметричных деформированных контактов, обусловила "сгущение" новаций и разрушение традиционных механизмов самоорганизации этнических культур и, как следствие, социальную и культурную деградацию этнических сообществ.

Другим фактором, определяющим различие в результатах модернизации народов, являлся, на наш взгляд, уровень их социально-экономического развития: с одной стороны, это традиционные общества с элементами капиталистических отношений, с другой - архаичные сообщества, не выделявшие себя из окружающей среды. В процесс модернизации оказались включенными культуры, между которыми существовал огромный временной разрыв. А следовательно, синхронизация социокультурного пространства требовала такого ускорения темпов развития северных народов, которое неизбежно должно было привести к разрушению самих основ этнических культур без соответствующего формирования новых. На эту особенность включения систем в более сложные структуры указывает синергетика: чтобы объединиться с другими структурами, функционировать с ними как единое целое, нужно иметь определенную, а не какую угодно степень связи с ними Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры. - СПб., 2002. - С.147.. В противном случае диссипативные, хаотические процессы разрушают или вытесняют на периферию наименее жизнеспособные элементы. На наш взгляд, этот разрыв в уровне развития народов не может быть преодолен, именно поэтому ни в одной стране мира не удалось в полной мере гармонизировать техногенную цивилизацию с архаичной культурой малых народов.

Однако, на наш взгляд, главным фактором, определяющим результаты модернизации малых народов, является их глубочайшая адаптированность к экстремальным условиям Севера и Сибири, которая проявляется на уровне генетическом, физиологическом, экологическом, этнопсихологическом, социальном, культурном - и находит свое выражение в специфической структуре питания, функциональных особенностях зрения; специфических формах брака и семейно-брачных отношений, трудовой этике и этнопсихологических качествах, типе хозяйства и образе жизни народа. Форсированная модернизация северных народов, осуществляемая без учета их культурной специфики и глубочайшей адаптированности к занятой экологической нише, привела к их серьезной дестабилизации, поскольку развитие любой сложной самоорганизующейся системы - результат не только внешних воздействий, но и следствие предшествующего развития, зафиксированного в ядре культуры. Силовое воздействие, не согласованное со свойствами ядра ("памяти") системы, приобретает дестабилизирующий, разрушительный эффект. Те изменения, которые были достигнуты в данных культурах в советскую эпоху (становление интеллигенции, этнического самосознания, профессиональной культуры), стали не следствием культурной самоорганизации народов, а результатом внешнего управленческого воздействия. А потому они не имели того этно- и культуроформирующего эффекта, который имели у тюркских народов.

В третьем параграфе "Роль государственного регулирования в жизнедеятельности традиционных народов России" выявляется роль государства в процессе модернизации традиционных народов России.

В работе подчеркивается неправомерность жесткого противопоставления "спонтанного" и "сознательного" порядков (Ф.А. Хайек) в социальном развитии. Процессы самоорганизации общества и государственного регулирования должны находиться в отношениях комплиментарности, соотношение которых зависит, во-первых, от специфики самого общества, сложившихся в нем традиционных механизмов социокультурной регуляции; во-вторых, от задач, стоящих перед обществом на конкретном этапе его развития. Следовательно, для каждого общества характерно свое соотношение элементов государственного регулирования и спонтанно-исторических форм самоорганизации общества. В России сильное государство, во-первых, компенсировало несформированность цивилизационных основ социокультурной регуляции, обеспечивая определенное единство российского общества. Во-вторых, компенсировало недостаточность внутренних культурных ресурсов в процессах социального развития, выполняя функцию субъекта модернизации и основного источника новаций в российском обществе. В-третьих, оно создавало условия для развития и распространения в российской культуре инновационных процессов, формируя единое экономическое, правовое, культурное пространство и включая в него на равных условиях различные народы.

Одной из главных задач российского государства была задача универсализации социокультурного пространства, синхронизации темпов и ритмов развития этнических сообществ. Вместе с тем, необходимость поддержания стабильности общества требовала от власти сохранения в них традиционных элементов культуры, т.е. управления с учетом этнокультурного разнообразия. Даже в наше время эти задачи продолжают оставаться предельно сложными для государственного управления. Однако представители власти в разные периоды истории пытались спонтанно решить эти задачи, усиливая то один, то другой вектор национальной политики по отношению к традиционным культурам. Условно эти векторы могут быть названы "евразийским" и "атлантическим". Политики, действующие в рамках евразийского вектора, более внимательно относились к традиционным механизмам самоорганизации народов, понимая, что их следует постепенно трансформировать с учетом новых реалий (политика Екатерины II, реформы М.М. Сперанского, политика 20-х годов XX века). Для политиков, действующих в рамках атлантического принципа, была характерна установка на культурную ассимиляцию народов в соответствии с моделью "плавильного тигля" (политика Николая I, Александра III, советский период, начиная с 30-х годов XX века).

Определяющими чертами евразийского принципа были:

прагматизм и функционализм государственной власти; ориентация на сохранение на низших уровнях системы традиционных механизмов самоорганизации и использование их в интересах государства;

стремление не вмешиваться в традиционную организацию жизни народов; установка на равноправие этнонациональных культур;

наделение определенными правами и привилегиями национальных элит, обеспечение им доступа к государственной власти;

ориентация на постепенное приспособление местных особенностей к задачам государства; использование гибких форм и методов интеграции "инородцев" в российскую культуру;

ориентация на универсализацию социокультурного пространства за счет развития образования, печати, коммуникаций.

Между тем для атлантического принципа характерны следующие черты:

отказ от прагматизма и функционализма, ориентация на форсирование целей интеграции;

разрушение традиционных механизмов самоорганизации народов; установка на ассимиляцию и унификацию;

отмена прав и привилегий группам национального сообщества; устранение или размывание влияния и власти национальных элит;

использование жестких, насильственных методов и форм интеграции нерусских народов в Российскую империю;

усиление контроля за деятельностью местных сообществ; регламентация всех сторон жизнедеятельности народов.

Неспособность власти найти оптимальный баланс между первой и второй стратегией обусловила противоречивый характер российской модернизации, который особенно ярко проявляется в советскую эпоху. С одной стороны, именно в советский период происходит реальная синхронизация уровней развития народов страны. С другой - осмысливая себя как главного субъекта модернизации, а общество как объект государственного регулирования, государство не смогло обеспечить условий для проявления процессов самоорганизации в различных сферах жизни российского общества. Между тем, в культурах многочисленных народов России существовали традиции рациональной хозяйственно-экономической деятельности, могущие стать предпосылкой "низовой" модернизации, экономической активности различных слоев российского общества. Они находили свое выражение в искусстве торговли; в традициях землепользования, которые особенно ярко проявились после столыпинских реформ, в опыте самоуправления крестьянской общины, в традициях рациональной хозяйственной деятельности старообрядцев. Однако власть не смогла обеспечить их интеграцию в единый социокультурный уклад, в результате чего они так и остались внесистемными видами активности, не оказывающими существенного влияния на развитие общества.

В советский период государственное регулирование приобретает тотальный характер, а механизмы самоорганизации народов страны вытесняются на периферию социокультурного пространства: в серу быта, досуга, художественной самодеятельности. Традиции самоуправления, хозяйственно-экономической инициативы зачастую приобретают "теневую", криминальную направленность. Социальные и духовные движения, выражающие стремление общества к самоорганизации, неизбежно приобретают характер оппозиции по отношению к власти и соответствующие формы и методы работы в массах. В сфере повседневной культуры процессы самоорганизации воплощаются в "карнавальных" (М.М. Бахтин) формах "кухонной культуры", противостоящей статичным ценностям официальной культуры. Такие превращенные формы самоорганизации, приобретая оппозиционный, деструктивный характер, постепенно расшатывают устойчивость всей социокультурной системы.

Доминирование механизмов государственного регулирования над процессами культурной самоорганизации народов определило амбивалентный характер результатов их модернизации. С одной стороны, народы Волго-Уральского региона получили возможность участвовать в современных процессах как автономные, самодостаточные субъекты. С другой - именно в советский период усиливаются тенденции унификации и ассимиляции культур, снижения интенсивности этнического самосознания, сужения сферы функционирования национальных языков, расшатывания этнокультурной традиции. Унификация этнонациональных культур лишает их важнейших источников взаимообогащения и обновления, поскольку разнообразие определяет адаптационный потенциал системы, ее жизнеспособность.