Этнокультурные особенности хореографического искусства корейцев

Придворный танец развивался более свободно в период широкого распространения буддизма, чем в годы, когда доминировало конфуцианство. В период Корё танцовщицы в великолепных костюмах, на фоне декораций исполняли замысловатые придворные танцы. Например, один из танцев изображал катание на лодке. Шесть прекрасных девушек тянули лодку, в которой сидели двое детей. После того как был брошен якорь, лодку с помощью канатов заставляли кружиться четыре танцовщицы. Всего в танце участвовали 32 девушки [106, с.39].

Исполнялись также танцы, смысл которых заключался в обращении к Будде: позволить душам погрузиться в нирвану. Они включали Танец Бабочек, который исполняли буддийские монахини, Танец с цимбалами, исполняемый монахами, и мужской сольный Танец с барабаном (сегодня эти танцы часто относят к религиозным).

Большинство костюмов, для придворных танцев закрывают всё тело, ноги скрыты под широким подолом платья или юбки. Красота этих танцев заключается в тонкой выразительности поз и жестов, мягкости и плавности движений и постоянном духовном напряжении [107, с.354].

Существовало чуть больше 50-ти разновидностей придворных танцев. Многие из них исполнялись двумя группами - основной и побочной. Мужские роли - основные партии - исполнялись мальчиками, которых называли “мудон”, а женские партии - побочные - исполнялись придворными танцовщицами - “кисэн”. Мудоны в основном танцевали для императоров, принцев и их гостей, а кисэны - для цариц, принцесс, в том числе и в присутствии императора с гостями на различных придворных церемониях. Кисэн, “искусные женщины”, в традиционной Корее играли важную роль в общественной и культурной жизни. Они составляли особую социальную и профессиональную группу. Это были девушки, обученные музыке, танцам, пению, поэзии, поддержанию разговора. Они принадлежали к наследственному низшему классу Чхонмин - презираемые люди, матери их зачастую тоже были кисэн [50]. Девушки, предназначенные этому ремеслу, рано забирались из семей и готовились для карьеры, которая исключала нормальное замужество и семейную жизнь. Главной аудиторией для кисэн были король, главный министр, губернаторы провинций другие высокопоставленные лица. Традиция дворцовых развлечений с участием кисэн идёт с периода правления династии Корё (918 - 1392 гг.), когда девушки принимали участие в дворцовых церемониальных праздниках. С усилением неоконфуцианства при династии Чосон (1392 - 1910 гг.), сильно ограничившим свободу женщин, кисэн стали выступать при дворе исключительно перед мужчинами [74, с.159]. Танцовщицы были одеты в специально приготовленную пёструю одежду с длинными рукавами, которые закрывали руки, также они носили корону на голове. Вот, например, “Танец монаха”, развившийся в XVI веке, который, по сути, является адаптированной версией буддийского “Танца с барабанами”, стал одним из самых популярных светских танцев. Исполняющийся танцовщицей, одетой в ризы буддийского монаха с длинными рукавами, красной мантией, белой шляпой и буддийскими чётками, этот танец рассказывает историю о буддийском монахе, который сталкивается с мирскими искушениями и поддаётся им. В качестве искушений выступает барабан, поднимающийся из деревянной рамы посредине сцены. Или же “Танец 9-ти барабанов” - это также новая версия “Танца монаха”, где полностью выполнены все буддийские элементы, но он имеет корни придворных танцев. В этом танце исполнительница, в основном демонстрирует свои танцевальные способности, так же и барабанщик, играя на большом барабане и восьми маленьких. Несмотря на то, что этому танцу, по мнению критиков, не хватает грациозной артистичности, зрители часто требуют его на “бис” [107, с.355].

Придворные танцы были возвышенными, величественными, торжественными, витиеватыми и тонко разработанными, так как они предназначались к исполнению утончённого спектакля, в котором участвовали более 200 танцоров. Все движения, фигуры танцев были строго расписаны и распределены по ролям. Для того чтобы подчеркнуть характерную стройность танцев, использовали дорогие орнаментированные костюмы, а для увеличения помпезности и соответствия величию и славы трона - богатые декорации. Как правило, при исполнении придворных танцев строго придерживались определённого ритма [60].

Многие китайские придворные танцы, заимствованные корейским двором, стали носить официальное название “танцы эпохи Тан” (618- 906). Эти танцы имели много различий с местными придворными танцами. Первое различие заключалось в том, что на сцене устанавливались два столба, высотой 10 футов, на вершине которых находились деревянные чаши, сплетённые из сотен мелких деревянных палочек. Другое различие состояло в том, что эти танцы исполняются под чтение китайских стихов [135, с.57].

Некоторые исторические источники указывают на то, что китайские танцевальные стили хоть и были заимствованы Кореей, но все они со временем угасли. Один из сохранившихся старинных китайских стилей, известны, как “танцы на балу”, исполняется двенадцатью танцовщицами. Среди других китайских стилей можно выделить “Танец королевской половины”, который исполняется большой группой участников в честь празднования воцарения императора. Одним из танцев, изобретённых в Корее и исполняемых под китайскую мелодию эпохи Тан, является танец “золотой меры”, который прославлял дела основателя династии Юи” [107, с.355].

Некоторые виды танцев, которые на первый взгляд могут иметь местное происхождение, на самом деле пришли из Китая. Но, чтобы, ни говорилось, местные танцы стали неотъемлемой частью придворного репертуара в течение периода Юи (начало правления 1392 г.). Самый старинный танец Чоёнг был создан в период государства Поздней Силла. Этот танец в масках, который имеет шаманскую природу, рассказывает о сыне морского дракона, принявшем человеческое обличие. Танец исполняется под музыку “Схватка на духовной горе” и “Фитиль из осоки”. Другой танец эпохи Силла, который также стал важной частью придворного репертуара, называется “Танец четырёх фей”. Сюжет напоминает легенду о четырёх цветочных принцах эпохи Силла, которые распространяли и музыку, и танец, и боевой дух. Среди других местных придворных танцев можно назвать “Танец на лодках”, “Танец соловья”, “Красавица собирает пионы”, “Барабанный танец”, “Танец с двойными барабанами”, “Танец с мечами”, “Танец журавля” и “Шествие феникса” [119, с.4].

Классический “Танец весеннего соловья” - Чхуненчжон исполняется сольно и является самым медленным из всех придворных танцев. Для этого номера танцор надевает желтые одежды, перетянутые на груди красной лентой; на голове - замысловатая корона в форме многолепесткового лотоса. Танец исполняется на большой соломенной циновке с изображениями цветов и журавлей. Этот танец самый медленный по темпу и ритму. Он исполняется артистом, почти не сходя с места. Внимание зрителя неизменно приковывают к себе длинные струящиеся рукава танцора с разноцветными полосками на концах, которыми он совершает ряд точных, грациозных движений. Каждый жест, даже самое малейшее движение пальца имеют многозначный смысл, связанный с конфуцианским этикетом. Этот танец начинается неспешным движением рук, когда танцор, закрывая лицо руками, поёт песню с пожеланиями монарху долгих и счастливых лет жизни. Выдающимся мастером и исполнителем Танца соловья по праву называют Ким Чхона Хуна. Его специализация - старинные придворные танцы. “Танец весеннего соловья” в его исполнении считается шедевром танцевального искусства (Приложение 15, рис. 19).

Танец “Каин Чонмоктан” - “Красавица собирает пионы” и сегодня является одним из самых популярных придворных танцев - это очень красочный и зрелищный номер. Сегодня его можно посмотреть в исполнении танцевального коллектива Национального центра традиционного исполнительского искусства в городе Сеуле (Приложении 16, рис. 20).

Придворный “Танец журавля” (Хакму) - парный танец, который изображает брачный период двух журавлей. В качестве декорации используется возвышение в глубине сцены, на котором находятся два огромных бутона лотоса. Во время танца гигантские птицы клюют бутоны, лепестки раскрываются, и из них появляются дети - танцоры [106, с.65] (Приложение 17, рис. 21, рис. 21.1). Существует и другой вариант танца. Вместо журавлей участвуют аисты. Пионы и лотосы - это, несомненно, элементы буддийской символики.

А “Танец с мечами”, один из самых популярных танцев, предположительно появился в период эпохи Силла. Этот танец, обычно исполняющийся двумя или четырьмя танцовщицами, никакого отношения к боевому искусству не имеет. Это всего лишь игра, которая сопровождается стуком мечей. Позднее “Танец с мечами” стал самым распространённым на различных шаманских церемониях [125, с.34].

В 2008 году в Сеуле в национальном институте классической музыки автору удалось увидеть старинный придворный танец “Игра в шары”. Перед началом танца появляются церемониймейстеры с флагами в руках и начинают исполнять торжественную песню. Затем появляются танцовщицы. Они разделены на две группы и соревнуются между собой, кидая деревянные шары в отверстия, проделанные в украшенных цветами воротах. Те, кому удастся забросить шар, получают в награду пион; той же девушке, что промахнулась, проводят по щеке чёрной краской; это делает одна из исполнительниц - девушка с кисточкой. И что удивляет и восхищает: все фигуры танца - бросание шаров, награждение и штрафные мазки - совершаются в плавном грациозном и неторопливом ритме. В финале танца “Игра в шары” опять появляются церемониймейстеры с флагами в руках и заканчивают представление более весёлой песней [ПМА, 2008 (а)]. Итак, это самые распространённые и известные на сегодняшний день придворные танцы.

Таким образом, мы рассмотрели основные имеющиеся в Корее традиционные виды танца. В ходе исследования выяснили: шаманские, народные, религиозные, придворные танцы имеют свои этнокультурные особенности и различия, и каждый известный сегодня танец в процессе исторического развития определённым образом трансформировался, видоизменялся, поэтому в чистом виде до нас дошли лишь основополагающие, выполняющие сохранно-объединяющую функцию или религиозную (при обращении к богам). Остальные сохранили лишь свой сюжетный, символический стержень, изменившись в ритме, такте и композиции. Но и те и другие являются неотъемлемой частью культурного достояния танцевального искусства Кореи.

Глава 2. Хореографическое искусство в контексте этнокультурных особенностей корейского народа

2.1 Традиционные верования как основа танцевальной культуры корейцев

По мнению известной исследовательницы культуры Кореи Ю.В.Ионовой, наиболее сложными и наименее изученными являются традиционные верования [31, с.4]. Вся жизнедеятельность этноса пронизана традициями, обрядами, обычаями, верованиями, которые составляют традиционно-бытовой пласт культуры, в значительной степени определившей специфику национального самосознания.

У истоков традиционных корейских танцев стоят древние религиозные ритуалы и обычаи, основанные на мифах, культах, легендах, созданные корейцами в процессе исторического развития, и образы священных животных занимают важное место в танцевальном искусстве, выражая и сохраняя древние национальные традиции и воззрения корейцев.

В Корее существует миф об образовании Корейского государства, который вобрал в себя религиозные культы Неба и Медведя. Медведь издревле являлся тотемным животным для многих первобытных племен. Согласно этому мифу, сын Неба Хванун, вняв мольбам медведицы и тигра, и подвергнув их испытаниям, дал человеческий образ медведице. Впоследствии женщина-медведица и сын Неба Хванун стали мужем и женой и их сын Тангун Ванг в 2333 г. до н.э. основал первое государство Ко Чосон на Корейском полуострове [98, с.9].

Тангун Ванг - воплощение Неба и священного животного на земле, считается отцом, великим учителем, законодателем и правителем корейского народа. Для того чтобы привить и распространить поклонение культу Хвануна (или Ханыля), Тангун установил ритуалы воздания молитв и умилостивления Неба. Когда к I в. до н.э. на Корейском полуострове было уже три государства: Когурё, Пэкче и Силла, религиозные ритуалы, распространенные в этих государствах, включали и церемонию умилостивления Неба, после завершения которой, люди всю ночь проводили в танцах. Племенными ритуалами руководили вожди, считавшиеся посланцами небесного императора [98, с.147-149]. Только к XV в. этот древнейший культ практически исчез под влиянием других религий.

Почитание стихий отражено и в национальном флаге Кореи. Круг в середине флага окружают четыре триграммы, по одной в каждом углу. Каждая из них символизирует одну из четырех стихий: небо, землю, огонь и воду.

Если Небо подарило корейцам их отца и учителя Тангуна, то Земля - кормилица, обласканная человеческими руками, рождает свою поэтику почитания. Сонан - воплощение божества земли, материализованного в виде груды камней. Его дух Сонандан объединил всех земледельцев; каждый проходящий был обязан положить свой камень в общую кучу.

Рассмотренные нами ранее танцы в масках - тхальчхум происходят как раз из таких ритуалов, которые древние корейцы исполняли весной и осенью в честь духов Неба и Земли.

Во время религиозного праздника мучонг, который отмечается и сегодня, (“танец небу”), жители Восточного Юи на северо-востоке Кореи поклонялись владыке Неба с песнями и танцами. Те ранние корейцы, которые жили в период трёх династий Хан (Чинхан, Махан и Пьонхан), появившихся в южных регионах полуострова в III - IV вв. до н.э., верили в то, что они получают благословение, когда призывают духов Неба и Земли. Различные китайские источники, такие как “История Вей”, часть “Истории Трёх Государств”, составленные к концу III в. н.э., утверждают, что пение и танцы необходимы в проведении весенних праздников, посвящённых прошению богатого урожая, и осенних - благодарение за этот урожай. Эти источники говорят о том, что в пятый лунный месяц, когда завершалась посадка семян, люди, пели, танцевали и пили вино весь день и ночь напролёт. Во время танца несколько человек выстраивались в круг и, следуя за вожаком, поднимали, опускали руки, топали ногами по земле в такт музыке, пробуждая милость земных и небесных духов [117, с.22].

Когда сбор урожая завершался, то проводился похожий праздник и в 10-й месяц лунного календаря, возносивший хвалу духам. Эти сезонные празднования Древней Кореи могли быть основной причиной возникновения корейской фермерской музыки и танца, известные как нонъак.

В корейской мифологии вода - (Мул) опосредованно является основополагающим элементом в создании цивилизации и становлении государства. Родоначальницей всех цариц и цариц-матерей является богиня воды Мульхальми. Перед каждым обрядом задействованные в нём люди обязательно проводят очистительный ритуал водой. Вера в очистительную силу воды, как одного из важнейших элементов мироздания, и сегодня находит своё отражение во многих ритуалах и празднествах.

Восприятие огня в традиционном сознании корейцев имеет два основных пласта, определяемых духовными и утилитарными понятиями: огонь как грозная и опасная стихия, неподвластная человеку; как магическая, целительная и очищающая; огонь как оружие в борьбе с хищниками и знак домашнего очага - символ и покровитель семьи. Ёндыньхве - ярчайший из праздников, вспоённый культом почитания огня. Сейчас это буддийский праздник фонарей, проводимый ежегодно. Люди верят, что огонь, зажжённый на земле, - малая частица солнечной энергии, являющейся символом жизни [56, с.77].

Значительное место отводилось танцу в обрядово - магических действиях первобытных народов. В поисках средств воздействия на природу, способов покорения её человек обратил внимание на факт сильного воздействия пляски на соплеменников, и поэтому решил воспользоваться ею и для влияния на окружающую действительность, которая была наполнена, по его представлениям, добрыми и злыми духами [82, с.238].

Ритуальные танцы имели строго локальные формы в связи с тем, что человек воздействовал не на природу вообще, а только на ту, которая его окружала. И на раннем этапе развития человеческого общества каждое племя имело свои, отличные от других, пляски, удовлетворявшие потребности конкретно данной группы в конкретно данных природных условиях существования [33, с.27].

Древние корейцы были свидетелями самых разнообразных религиозных праздников. Например, люди эпохи Пуйо, жившие в северо-центральной Манчжурии, из которых многие мигрировали на Корейский полуостров, проводили шаманскую церемонию, которая называлась йонго (“барабаны, призывающие духов”). Церемония проводилась с песнями и танцами, выражающими благодарение. Народ Корё, государства, возникшего в южной части Манчжурии в 37 г. до н.э., чья территория расширилась до Северной Кореи, практиковал культ поклонения предкам, известный как тонгмэнг. Во время проведения культа исполнялись песни и танцы в честь основателя рода, это приурочивалось к празднованию сбора урожая [107, с.327].

Чтобы достичь процветания и гармонии в жизни, корейцы совершают множество обрядов и ритуалов, большинство которых связано с природой и природными явлениями.

Обряды - сложное, комплексное явление; в них входили несколько взаимосвязанных элементов хозяйственно-трудового, бытового, праздничного, фольклорного и ритуального характера, культурные и социальные традиции и обычаи.

Несмотря на этническое своеобразие, в обрядах корейского этноса наблюдались черты сходства с обрядами других народов. Так, в календарных обрядах корейцев, связанных с сельскохозяйственным земледельческим циклом, имеются элементы, общие с обрядами других азиатских и европейских народов. К ним относятся общая праздничная трапеза с обязательным набором блюд, связь земледельческих обрядов с поминовением умерших предков и брачными церемониями, наличие магических действий, предсказаний о погоде, гадания, маскарадные игрища, борьба и соревнования и др. Сходство это можно объяснить, прежде всего, тем, что в основе народных обрядов и поверий лежали трудовая жизнь земледельцев и их стремление обеспечить хороший урожай [29, с.207].

Чаще всего совершаются обряды, посвященные духу гор, так как, согласно легенде, после своей смерти основатель Кореи Тангун стал духом гор Асадала. Защищает деревни и дух земли Сонан, место поклонения которому обычно считается священной землей и окружено ветками и камнями. Водами управляет дух дракона, живущий, согласно поверью, во дворце на дне моря. Корейская мифология полна историй о подвигах этого духа, которого часто называют король-дракон.

Во время засухи совершается специальный обряд, когда духов умоляют послать на землю дождь. Женщины поднимаются на гору к месту поклонения духам, где совершают молитву, поют и танцуют. Другой обряд, который призван отдать дань уважения духу земли, проводят в день Нового года по лунному календарю. Жители деревни после совершения семейных ритуалов собираются вместе и посещают дом самого зажиточного крестьянина, где их угощают едой и напитками. Потом они танцуют вокруг двора и проходят в танце весь дом и амбары; при этом они обращаются в песнях к духу земли и просят его благословить эту семью и этот дом в наступившем году. После этого переходят к следующему дому, и так далее, пока не посетят все дома. Дух земли, довольный таким весельем, в награду должен ниспослать людям множество благ в новом году [101, с.179].

К исполнению многих обрядов и ритуалов привлекались шаманы. Обязательной частью ритуала был и шаманский танец, отображавший суть ритуала или обряда (встречу с духом, его угощение и прощание с ним). В некоторых деревнях обряды совершались не в определенном месте, а вокруг самого примечательного дерева, стоящего на окраине села, которое считается священным. Люди верили, что в стволе и на ветвях обитают духи.

Почитание и сакрализация дерева - давняя традиция корейского народа. Тысячелетний опыт уважительного отношения к дереву, дающему тепло и пищу, согревающему чувства и обогащающему эстетическое восприятие природы, служит хорошим примером для новых поколений страны.

Если искать глубинные корни почтительного отношения к дереву, то необходимо вспомнить архаичные обряды и представления многих народов мира, связанные с “мировым деревом, характерным для мифопоэтического сознания образам, воплощающим универсальную концепцию мира. К этому ряду примыкает и “древо жизни”, актуализирующее представления о жизни во всей полноте её смыслов, а также “древо познания”, моделирующее процесс различения сущностей с целью достижения состояний целостности и совершенства [56, с.76].

Необходимо вспомнить и то, что образ “мирового дерева” в корейском шаманизме нёс в себе ранние космогонические представления и являлся символическим отражением вселенной с её троичностью по вертикали: верхний, средний и нижний миры, имели, равнозначные им части дерева: крона, ствол, корни. То же самое, в сущности, является изначальной точкой отсчёта для культа гор. Небеса, горы, дерево - вот, согласно генеалогическим мифам, основные этапы появления на свет легендарных героев, правителей страны. Например, славяне предание о мировом дереве по преимуществу относят к дубу [5, с.214]. А корейцы поклоняются сосне, считая её священным деревом.

Одно из древнейших названий Кореи - Керим, что означает “петушиный” (куриный) лес”. Сюда же можно отнести другие определения страны, такие как Чхоннёним - “лес небесной границы” и Синнурим - “лес, где гуляют духи”. В шаманской практике большинства народов “священное дерево” часто выступает как символическое обозначение дороги или пути, по которым шаман и его молитвы идут к небу [56, с.76].

Почитание и вера в добрый дух дерева наблюдается у корейцев, так же как и многих народов мира. Как замечает Ю. В. Ионова, ещё в первой половине XX века в некоторых районах Кореи сохранялся обычай прикреплять к срубленным деревьям бумажки с просьбой, чтобы духи этих деревьев не сердились, не причиняли зло, и не мешали поселению добрых духов в доме [31, с.24].

Животные также занимают значительное место в мифологии, народных верованиях и религиозных обрядах корейцев. Они выступают как предки родоначальников корейских родов. Существуют предания об основателях корейских династий, происходящих от медведя, лягушки или появившихся из яйца [30, с.148].

Культ семи звёзд (Большой медведицы), как отмечает корейский исследователь Чхан Чхун, также был широко распространён. Корейцы верили, что эти звёзды влияют на судьбу каждого, определяют её, регулируют рождение и смерть, даруют богатство, покровительствуют детям. Им поклонялись, чтобы обеспечить дому спокойствие, семье - богатство, членам семьи - долголетие. И в традиционном танцевальном искусстве танец семи звёзд Чхильсон до настоящего времени остаётся популярным, в какой-то мере сохраняя свое древнее предназначение [108, с.676].

В обрядах, посвящённых началу сельскохозяйственных работ, центральной фигурой была лошадь. В некоторых районах острова Чеджудо ещё в конце XIX в. во время праздника ставили два длинных шеста, кланялись им как духам и воздавали всяческие почести, на деревянное изображение головы лошади клали жертвоприношения кусками ткани (пяти цветов) и при этом исполняли танец, имитирующий скачки на лошади.

По поверьям корейцев, человек после смерти превращается в лошадь, тигра, свинью, змею, лису или ворона. Эта связь выражается в различных обрядах погребального цикла. Например, в переодевании в шкуру тотемного животного и в плясках, имитирующих его движения. Вера в то, что человек после смерти становится животным, отражена во многих корейских обрядах. В старых похоронных обрядах корейцев участвовали ряженые Панъсансси, которые, надев деревянные маски и шкуры животных, изображали умерших предков. Они шли впереди похоронный процессии, а затем исполняли ритуальный танец на краю могилы.

Ритуальные танцы в масках животных были широко распространены. В Корее до последнего времени сохранились танцы в масках животных, таких как тигр, заяц, змея, корова и др. Танец тигра, распространённый ещё в период Корё как пережиток тотемистических плясок, очень популярен и в настоящее время.

Тигр - символ силы, мужества, храбрости. Поэтому считалось, что кореец, отправляющийся на охоту, чтобы приобрести храбрость и мужество, должен съесть тигрового мяса или хлебнуть бульона из костей этого животного, заправленного порошком из этих же костей. Его изображения вывешивали на дверях домов и постройках для скота для отпугивания злых духов и духов болезни, для предотвращения несчастья на Новый год. И поэтому в танцевальном искусстве корейцев образ тигра занимает важное место. Используется он и во многих театрализованных представлениях в масках. Танец тигра исполняется очень часто, выражая тем самым веру корейцев в способность тигра избавить их от злых духов.

В настоящее время танец тигра носит больше развлекательный характер, но обязательно с сатирически акцентом. Танец в маске тигра наблюдается и сейчас в провинции Хванхэдо при обряде “изгнания злого духа”. В уездах Бонсан и Пукчхон сохранились танцы тигра, где он выступает как символ могущества, храбрости и вездесущия. Суть танца такова, что против тигра выставляют огромные полчища воинов - он побеждает, ставят капканы - он выбирается. Наконец, его убивают, но дух его жив. Душа вселяется в плоть красивой девушки, которая после своего сольного танца снова превращается в тигра.

А в уезде Синчхон тигр олицетворяет добрую старушку, которая протягивает руку помощи всем несчастным. В этом танце тигр принимает образ старушки, которая исцеляет больных, помогает деньгами, советами и. т. п. Потом она снова превращается в тигра и уходит в горы [30, с.157].

Змея также была одним из шаманских духов у корейцев. С ней связывали представления о главном шамане. Её изображали на костюме главного шамана. Известно, что змея выступала в качестве шаманского духа также у тунгусов, бурят и айнов [30, с.157].

Танцы змей, связанные первоначально с культом женского божества плодородия, были широко распространены по всему миру. Они отличались достаточным разнообразием средств пластической выразительности. Одну группу составляли танцы, в которых образ змеи создавался движением рук, верхней части тела или всего корпуса, другую группу образовывали танцы, исполнявшиеся с символами змеи (жезлами) или даже с живыми змеями [43, с.88].

В корейской традиционной танцевальной культуре представляет интерес для исследователей танец журавля “Хакму”, описанный нами ранее. Следует заметить, что у якутов ещё в первой половине XX в. был известен танец, в котором “взмахами рук вверх и вниз танцующие подражали взмахам крыльев журавля” [23, с.90].

Этот танец попытался возродить в современной пластике известный корейский хореограф Чо Тхэк Вон. В хореографическом спектакле “Журавль” он использует корейскую фольклорную музыку и традиционные танцевальные движения. Идея постановки - через природу журавля показать этнокультурные особенности восточной философии и свойственные востоку уклад жизни. В спектакле участвовало 60 танцовщиков. Фабула спектакля следующая: родился журавлёнок, мать его кормила и учила, журавлёнок вырос. Стал журавлём и улетел вместе с отцом. Балет состоит из 4-х действий, каждое из которых соответствует времени года - лету, осени, зиме, весне.

Одним из главных жертвенных животных Кореи была корова. До конца XIX в. во время осенних и весенних жертвоприношений в жертву обязательно приносили коров. Корова была объектом поклонения. Ежегодно в первый день второго месяца из дерева делали фигуру коровы, надевали ярмо и везли под музыку во главе церемониального шествия. Человек, шедший за изображением коровы, имитировал движения пахаря. В процессии участвовало несколько ряженых людей: один был в маске птицы и с цветными крыльями, другой изображал охотника. Человек в маске птицы имитировал, как птица клюёт зерно. Охотник выходил из рядов и делал вид, что стреляет из лука в птицу. Двое мужчин, одетых в женское платье, изображали “драку между соперничающими жёнами”. “Муж” в конце шествия усмирял их. Вся процессия символизировала сбор богатого урожая и благополучное его завершение. После театрализованного представления группа людей танцевала и пела, молясь о богатом урожае. Этот древний корейский обычай в настоящее время возрождается, конечно же, приобретая современную окраску.

У корейцев в древности, как и у соседних сибирских народов, был медвежий праздник, о чём свидетельствует сохранившийся до наших дней религиозно - ритуальный танец изгнания злого духа - “Тэмён”, для исполнения которого танцор надевает жёлтую четырёхглазую маску и вывернутую шкуру медведя.

Таким образом, в традиционных танцах нашли отражение древние обычаи, основанные на мифах, культах, легендах, созданные корейцами в процессе исторического развития, и образы священных животных занимают важное место в танцевальном искусстве, выражая и сохраняя древние национальные традиции и воззрения корейцев.

В середине XIX в., когда происходит процесс качественного изменения корейского этноса - становление корейской нации, в результате взаимодействия обрядов “верхних” и “нижних” слоёв феодального общества, формируется модель национальных обрядов, отвечающих общенациональным запросам [64, C.278]. Это такие праздники, как; Новый год - Солналь, праздник земли _ Тано. Его истоки имели древние корни и были связаны, с одной стороны, с окончанием посевного периода в сельскохозяйственном цикле, с другой стороны - с переломным моментом в природе - летним солнцестоянием (22 июня), о чём свидетельствуют древние наименования праздника: “сезон знойного полдня”, или “сезон средины неба”. Главной отличительной особенностью этого праздника является обычай одаривать чиновников веерами и качаться на качелях.

Среди подобных праздников - Праздник зажженных фонариков -Йондынъхва и Чхусок - праздник урожая. В конце XIX в. был установлен официальный национальный праздник - “День национального основания Кореи” или Кэчхунчхол - “период открытого Неба”. Согласно корейскому мифу, в этот период было основано Тангуном первое древнее корейское государство.

Основу календарной обрядности составляли народные трудовые традиции, однако на их развитие оказала влияние официальная государственная обрядность с её развитыми ритуалами, регламентировавшими социальные нормы поведения и взаимоотношений, а также культ предков. Национальные календарных обряды носили массовый общенародный характер, они включали в себя красочные гулянья, песни и танцы, театрализованные представления, коллективные игры и спортивные состязания, что создавало атмосферу объединения и сплочения народа, укрепляло чувство национального самосознания корейцев [30, с. 96-97].

2.2 Отражение буддийских, конфуцианских и даоских воззрений в традиционном корейском танце

Основанные на культах предков и неба местные верования первобытных времен способствовали складыванию в сознании древних корейцев цельной картины представлений о мире. Такое целостное восприятие мира облегчало процесс заимствования корейцами религиозных систем и философий, сменяющих друг друга на позиции официальной государственной идеологии. Начало переходов одной религиозно-философской системы в другую, незатрудненных ломкой общественного сознания, было положено буддизмом [131, с.122]. Органичность и безболезненность принятия новой философской системы объяснялось утверждениями китайских проповедников о том, что буддийский канон не противоречит культу предков и последующим взаимодействием пантеонов местных религиозных убеждений и буддизма. В этом нам видится причина дальнейшего легкого отношения корейцев к заимствованиям и в музыкальной культуре в частности. Теоретические основы, инструментарий, жанры произведений, приходившие извне на территорию корейских государств в течение всей линии их эволюционного развития, легко усваивались и становились элементами местной музыкальной культуры.

История буддизма в Корее насчитывает более полутора тысячелетий. За это время он превратился в органичную часть корейской культуры, наложив заметный отпечаток на многие её сферы [10, с.45].

Буддизм стал распространяться в Корее в IV веке, его привезли китайские монахи, специально с миссионерскими целями, посещавшими страну. Существуют разные мнения о точке отсчёта в истории корейского буддизма. Вопрос в том, что именно следует считать “началом буддизма” в Корее - появление первых буддистских монахов - миссионеров, официальное признание религии правителями государств или какие-то первые реальные его успехи, например, внедрение в быт буддийских ритуалов, появление монахов из коренного населения и тому подобное.

Первоначально очагом буддизма на Корейском полуострове стало Когурё, одно из трёх существовавших тогда в Корее государств (остальные именовались Пэкче и Силла). В июне 372 года монахи Сундо и Адо привезли буддистские сутры и изображения Будды и передали их правителям Когурё [131, с.27]. В 376 году были созданы два монастыря - Чхомунса и Ибулланса, и настоятелями их стали соответственно Сундо и Адо.

В XIII веке Корея подверглась монгольскому нашествию, была захвачена и разграблена вся страна, враг не дошёл лишь до острова Канхвадо в устье реки Ханган, где нашёл убежище королевский двор. Двор принял решение просить помощи у божественных сил, для чего был осуществлён грандиозный проект, по которому за 15 лет на досках твёрдой древесины был вырезан “Большой свод буддийских сутр” (“Трипитака Кореана” или Тэчжанген). Надо сказать, что эти дощечки были изготовлены в 1236 - 1251 годах. Дело в том, что предыдущая Трипитака IX века эпохи Корё была уничтожена монгольскими ордами. Но как только их влияние стало ослабевать, корейцы тут же взялись за восстановление святыни. Считалось, что обладание такой вещью помогает государству обеспечить защиту от потенциальных завоевателей и прочих бедствий. Произведение дошло до наших дней, и сейчас его можно увидеть в монастыре Хэинса. Состоящее из 81258 досок, оно является одним из шедевров литературы и истории буддизма [37].

Персонажи общебуддийского пантеона пользовались почитанием и в Корее. Наиболее популярными среди верующих были четыре божества: Шакьямуни, Майтрейя, Амитабха и Авалокитешвара. Почитание Майтрейи имело почти практическое в своём роде значение: это было божество, которому надлежало в более или менее близком будущем появиться на земле в образе Будды и от которого в этом образе следовало ждать реальных деяний, способных оказать воздействие на жизнь людей.

Буддизм в Корее является важнейшим элементом духовной культуры. Он оказал влияние не только на искусство и литературу, политику, экономику и образование в стране. Основанный на просвещении Будды и учении мудрости и сострадания, он был создан на корейской земле корейским народом. Буддизм Кореи обладает тремя уникальными характеристиками, отличающими его от индийского и китайского буддизма.

Во-первых, корейский буддизм универсален и либерален, особенно в решении культурных проблем. При внедрении буддизма в корейскую культуру особых столкновений и проблем не возникало. Корейские буддисты признали существовавшую уже традиционную культуру, но с другой стороны, развили в ней новые понятия и ценности. Вследствие этого, корейский буддизм не только приблизил к себе дух корейского народа, но и стал частью его.

Во-вторых, корейский буддизм защищает страну и народ. При становлении религиозных целей и идеологии буддизм Кореи всегда брал во внимание национальную славу и мир. Долгая история корейского буддизма знает множество случаев, когда он оказал помощь при защите страны.

В-третьих, корейский буддизм символизирует гармонию. Он не только урегулировал противоречивые религиозные идеи и школы, но также и согласовал религиозные разногласия между теорией и практикой [54, с.177].

Из всего выше сказанного можно сделать вывод, что сам по себе буддизм - почти необъятное мировоззрение. Это и духовная, религиозная и культурная традиция, корпус канонических и постканонических текстов, система ритуалов и символов, ряд социально-религиозных институтов. В сущности, буддизм целая цивилизация [1, с.3]. Мировая религия буддизм - это, прежде всего философия, мировосприятие, миросозерцание Востока, представляющие собой совокупность идей и практики самовоспитания, саморазвития, саморегуляции, внутреннего освобождения, самосовершенствования личности. Человек в буддизме - творец самого себя.

Корейский буддизм - это религия, которая говорит с верующими на языке корейской культуры и национальных представлений о самых важных ценностях жизни. Такая способность гармонично вписываться в окружающий культурный ландшафт явно выделяет буддизм среди других мировых религий. Возможность адаптироваться позволила буддизму вобрать в себя огромное количество местных верований, культов, народных обрядов: культурных, литературных и художественных традиций [56, с.102].

Конфуцианство же никогда не отказывалось от шаманского восприятия жизни и смерти, поэтому многие его ритуалы, связанные с поминовением предков, тесно связаны с шаманскими представлениями. Поэтому, чтобы приблизиться к повседневным потребностям верующих, конфуцианство и буддизм включили в свою религиозную систему некоторые элементы шаманских верований. Распространению буддизма сильно способствовала и его исключительная веротерпимость, благодаря чему он мог сосуществовать с различными местными религиозными культами и вступать в симбиоз с ними [15, с.45].

Так как буддизм не вступал в конфликт с обрядами поклонения природе, то добуддийские воззрения и связанные с ними культы не исчезли, а продолжали бытовать, синкретизируясь с буддизмом. На протяжении многих столетий бытовала синкретизированная религия буддизма с добуддийскими религиями. Так многие горы, которые считались местами обитания духов, в предбуддийские времена, скоро стали местами возведения буддийских храмов, но по прежнему, в 10-ю луну приносились жертвы небу, причём основные жреческие функции в этом обряде выполнял ванн (правитель). Жертвоприношения небу приносились и перед войной, и в других сложных случаях жизни корейского общества [61, с.46].

Буддизм, ставший доминирующей религией Республики Корея, также воспринял некоторые стороны шаманства как способ удовлетворения частных, повседневных нужд людей. Такие желания не может удовлетворить ни кё - традиция изучения слова Будды, ни сон (дзен) - традиция реализации сердца Будды. Поэтому из буддийской махаяны (большое колесо) на корейской земле родился вариант тантризма, сочетающий систему верований классического буддизма с шаманскими представлениями.

Особенно много танцев, существующих ныне, тесно связано с религиозными обрядами и ритуалами. Один из них достаточно сложный буддийский ритуальный танец Чакпоп (“создание Дхармы”), состоит из трёх взаимосвязанных между собой частей. Сначала исполняется Тхачжучхум (“Танец бабочки”, см. Приложение 10), где танцоры одеты в наряды этих ярких, крылатых насекомых. Во время танца они медленно двигаются вокруг восьмигранной колонны Пхальчжондо, именуемой “дорогой с восемью поворотами”, изредка останавливаясь для того, чтобы слегка ударить по верхушке колонны длинными деревянными колотушками, украшенными яркими полосками бумаги (танец описан в 1 главе работы). Этот танец своеобразное прославление восьми добродетелей буддизма. Во второй части, именуемой “Танец с кимвалом” медленные движения танцующих монахов сопровождаются ритмичными ударами в маленький гонг Пара. А завершает всю танцевальную композицию величественный Попкочхум - буддийский танец с большим барабаном. Другой ритуальный танец Парачхум (“танец с тарелками”) духовно связан с очищением душ умерших. Рисунок танца исполняется двумя или четырьмя танцорами в белых одеждах, не сложен, но весьма выразителен: движения отточены и многозначны. Все буддийские танцы исполняют специально обученные монахи, профессионально занимающиеся ритуальными танцами [56, с.397].

Высоким профессионализмом отмечены танцы Ильму (линейный танец), исполняемые во время проведения конфуцианских обрядов. Этот вид танцев разделён на две строго иерархичные категории: Мунму (“гражданский танец”) и Муму (“военный танец”). Первый тесно связан с конфуцианской учёностью и прославляет достижения в области знаний; второй - служит воплощением воинской доблести и жертвенности во имя отчества. Для обоих танцев характерны изысканные, даже грациозные, но очень медленные движения рук и ног, учтивые приседания и ритуальные поклоны. Их чувственная основа тесно связана с основными моральными принципами конфуцианской этики: прославление добродетели, солидарность в защите родины, сыновья почтительность и уважение к старшим по возрасту [56, с.397]. Описание танца также дано в 1 главе работы.

Весьма специфичной формой традиционного танцевального искусства являются погребальные танцы. Вера корейцев в “следующую жизнь”, воззрения “жизнь после смерти” породила массу обрядов, призванных достойно проводить человека в “новый мир”. Особо яркие представления с песнями и танцами сопутствовали обряду Хосан при погребении достойного человека, умершего в преклонном возрасте естественной смертью. Духовная основа танцев - вера в бессмертие, в неразрывную связь живых с ушедшими в “новую жизнь” предками [128, с.96].

От Даосизма и культивирования даосских техник тела в корейской национальной танцевальной пластике закрепился так называемый эффект парения, которым славились древние мастера даосских техник тела, - “летающие даосы”.

Тело исполнителя как бы преображается - руки становятся, словно продолжением груди, а ноги лишь соединяют тело с землёй, как бы и не служа его опорой. Так образуется характерная для даосских техник тела поза с прямой спиной и вогнутой грудью, наблюдая которую, зритель впадает в иллюзию, что к верхней части туловища танцора прикреплены невидимые нити, которые тянут его вверх, преодолевая силу земного тяготения.

Возможно, здесь воплотилось даосское религиозное представление об обретении человеком бессмертия и превращении его в существо, обладающее способностью полёта через надземное и космическое пространство [44, с.227].

Наиболее ярко влияние даосизма проявляется в таких чертах национального характера корейцев, как гипертрофированное стремление к счастью, долголетию, прочно утвердившийся культ здоровья. На уровне символики корейская эстетика повседневности до сих пор проникнута даосизмом - предметы домашнего обихода традиционно украшаются иероглифами, обозначающими “счастье” и “долголетие” [15, с.219-220].

В целом, говоря о влиянии традиционных воззрений и пришедших из Китая религиозно-идеологических учений на традиционное хореографическое искусство корейцев, важно констатировать, что и шаманизм, и даосизм, и буддизм, и даже в определённой степени конфуцианство, были связаны с так называемыми техниками тела - практиками пластического выражения психических состояний, направленно моделируемых и культивируемых. Знакомство с такого рода техниками обогатило танцевальное искусство корейцев.

2.3 Характерные особенности традиционного танцевального искусства корейцев. Образы. Символы. Атрибуты

Как мы уже отмечали ранее, в период своего происхождения и становления танец играл иную функцию, нежели в наше время. Но, тем не менее, и сегодня в знаменательные дни танец несёт в себе определённую смысловую нагрузку.

Говоря о традиционном корейском искусстве, необходимо отметить, что в корейском танце бросается в глаза полное отсутствие того, что на Западе называется “техника”. Годы, которые уходят у балерин на оттачивание движений, корейские танцоры тратят на то, чтобы научить тело выражать внешними способами внутренний настрой. Для этого необходимо осознание двух важных понятий. Они называются хын и мот. “Хын - это интерес, оживлённость, вдохновение, чувство, порождаемое чувством. В приложении к одежде Мот означает “хорошо выглядеть”. Это шарм и изящество в танцевальном костюме исполнителей, некоторая сексуальность, воплощенная в плавных движениях и изящных жестах и эмоциональном изображении образа. Без мот любой, даже самый прекрасно в техническом плане исполненный танец - всего лишь образец хореографии [123, с.2].

В танце тело исполнителя должно образовывать единое целое. Большинство движений исходит из его верхней части. Все движения округлены, криволинейны. Покрой одежды, используемой для танца, усиливает эффект парения, отдаленности тела от земли. Единственное исключение - ступни ног, которые направлены резко вверх. Шаги и повороты осуществляются почти на пятках. Во многих женских танцах ноги вообще не видны, скрытые длинными юбками, и это создаёт впечатление парения в пространстве. У корейцев отсутствует язык жестов. Кисть - просто продолжение руки. Корейский танец никогда не повествует о чём-то. Главная его цель - передать настроение. Только один его вид сопровождается устным повествованием - представления в масках. Корейский танцор не принимает определённую позу, а как бы проходит сквозь неё. Он не статичен, даже когда на момент замирает. Всё его тело “дышит” слегка волнообразным движением [97, с. 425-426].

То есть истинные, профессиональные корейские танцоры практически всю свою жизнь посвящают не только изнурительным физическим тренировкам, подготовкам и репетициям танцев, но и большое внимание уделяют внутреннему самосозерцанию, самовоспитанию твёрдого духовного самоконтроля. По мнению корейских танцоров, “одно неверное или неточно исполненное движение в корне изменяет присущую танцевальному номеру символику, семиотическое значение жестов и движений” [93, с.8].

Так, если обратиться непосредственно к освещению символики традиционных танцев, то наиболее ярко выделяются танцы в масках (Тхальчхум), которые служили не только для развлечения, но и имели обрядовый характер. На это указывают и цвета масок, которые соответствуют цветам четырёх сезонов и пяти направлений в дальневосточной космогонии: белый (соотносится с западом), красный (с югом), чёрный (с севером), жёлтый (с центром), голубой, зелёный (с востоком, но этот цвет для масок в наши дни практически не употребляется). “Когда сластолюбивый старейшина, роль которого играет актёр в чёрной маске, терпит поражение от краснолицего молодого монаха-вероотступника в борьбе за молодую и весьма сговорчивую женщину (в белой маске - красота), это символизирует победу лета и молодости (красный цвет) над зимой и старостью (чёрный цвет)” [97, с.422].

Существует несколько видов танцев в масках - бонсан тхальчхум, огвандэ тхальчхум и саджа тхальчхум. Например, рассматривая композицию танца бонсан тхальчхум, мы видим, что разноцветные маски в виде языческих божеств выражают стремление к полной гармонии со всеми частями света, с природой. Одежда именно в этом танцевальном номере не несёт в себе какой-либо смысловой нагрузки, а вот белые лоскуты в руках исполнителей - символ избавления от злых духов, полное их изгнание. Круговая направленность танца - это призыв к единению всех представителей общины [93].

Рассматривая символику следующего танца, а именно: Сынму или “Танец монаха”, отметим, что в танце ярко выражены элементы буддизма. Костюм исполнителей состоит из синей юбки, белого жакета и белой монашеской конусообразной шапки. Это танец исполняется с целью поклонения Будде, взывания к нему, с мольбой о душах умерших, чтобы те, в свою очередь, благополучно достигли врат рая. Синий и белый цвета костюма танцоров выражают покорность, спокойствие и смирение перед величием Будды. Белые конусные шапки и длинные рукава одевают, чтобы усилить эффект изгнания злых духов с пути умерших [ПМА, 2003].

Следующий танец, символика которого известна в наши дни - это Тхэпёнму или “Танец благополучия”. “Этот танец выражает пожелание благополучия стране. Особенностями “тхэпёнму” считается сложный ритм и движения, а также сочетание разных танцевальных элементов (медленные переборы ногами резко переходят в ритмичные прыжки)” [139, с.102]. Покрой одежды в этом танце не играет большой роли, только лишь орнамент, который состоит из древних иероглифов и определённых оттенков, несущих в себе цветовую гамму страны (красный, синий и белый) [96, с.23]. (Приложение 18, рис.22, рис. 22.1).

Также известен своим символическим значением Сальпхури или “Танец шаманки”. Этим танцем шаманка предотвращает чью-либо неудачу. Танцовщица облачается в белый костюм и держит в руках белый лоскут. Широкие взмахи рук завораживают внимание зрителей.

Как и в других ритуальных танцах, белый цвет здесь - это символ чистоты, красоты и избавления от всего дурного, а белые длинные лоскуты ткани как раз помогают шаманке выполнить свою миссию - изгнать злых духов и привлечь удачу, счастье к человеку, его семье или к группе людей. Сальпхури исполняется очень медленно и надменно, основной ритм движений улавливается лишь во взмахах рук с длинными, до пола лоскутами ткани.

Священными атрибутами шаманов являлись мечи, трезубцы, веера, флаги, шесты и скульптурные изображения людей и животных, сделанные из дерева или металла. При исполнении танца, посвящённого духу гор, шаманки использовали трезубцы, копья и мечи, которыми они поражали злые силы. Меч, как правило, был из железа. Его держали в правой руке. В обряде поминовения души умершего “священные” мечи изготовлялись из бамбука. Были большие (до 90 см) мечи, называемые “семизвёздными”: на них изображались семь звёзд Большой медведицы. Исполнение шаманского танца с мечом или копьём означало угрозу злым духам [31, с.19].

Важной и необходимой принадлежностью каждого шаманского дома был алтарь Синдан, посвященный определенным духам, по имени которых назывался шаманский дом. Алтарь - название условное: он мог представлять собой либо полку с расставленными на ней шаманскими атрибутами, либо несколько корзин - кори, в которых находились “священные” предметы. Каждая корзина посвящалась определенному духу, - это мог быть “полководец пяти сторон света”, “дух семи звёзд” и многие другие. Домашние духи рангом поменьше имели свои символы в виде кусочков материи или лоскутков бумаги, развешенных неподалёку от алтаря [42, с.92].