Классические учения и тексты в курсе культурологии

Эти заповеди, подобно Декалогу, можно классифицировать, разделив их на две части - предписания религиозного содержания и нормы, упорядочивающие межличностные взаимоотношения внутри еврейского сообщества. Первая, собственно религиозная часть заповедей, состоит из предписаний, касающихся, главным образом, культовых предметов и обрядов; в них также определяются принципы формирования иерархии священников. Вторая включает в себя заповеди, регламентирующие экономические, семейные, административные отношения, а также пространный свод норм, исполняющих, по существу, роль уголовного права; книга Левит, помимо этого, содержит многочисленные предписания бытового характера, здесь, например, определяется допустимый перечень продуктов питания и вводятся пищевые запреты, устанавливаются ограничения в общении с людьми, находящимися в особых физиологических состояниях или больных, определенный порядок предписывается даже в отправлении естественных потребностей человеческого организма.

Таким образом, заповеди, данные Моисею от Бога в Синайском откровении, представляют собой завершенную религиозно-нравственную систему принципов, объединенную высшей идеей трансцендентного Бога. Учение Моисея стало решающим этапом в истории еврейского народа; если в египетский период евреи представляли этническую общность, базирующуюся прежде всего на родовом единстве и лишь по причине компактного проживания и в силу внешнего давления со стороны египетских властей сохраняющую сознание своей принадлежности к одному социуму, то обретение Закона завершило процесс формирования еврейского народа, получившего теперь, помимо природной, духовную основу своего единства. Можно даже сказать, что только теперь евреи стали народом в истинном смысле слова, и только теперь началась его подлинная история. Более того, народ Закона, обрел свое место во всемирной истории, стал историческим народом, выдвинув идею, развитие которой оказало существенное влияние на мировую культуру в целом.

Евреи, в отличие от других народов Древнего Востока, не только осознали дух как неприродное в себе абсолютное начало бытия, как то, например, мы находим у китайцев в идее Дао или в древнеиндийском Брахмане, но и поднялись до понимания Бога как высшей духовной личности, открывающей себя людям и ведущей мир к совершенству; этот путь к совершенному бытию осуществляется в человеческой истории и составляет ее смысл. Слово о Боге, открывшемся человечеству в совершенно человеческих идеях и образах, а стало быть открывшем, как никогда ранее, действительную степень подобия человеческого и божественного, стало в культуре главным откровением человеческого духа о самом себе, великим вкладом еврейского народа в общечеловеческую культуру.

Но не следует забывать, что евреи - народ Востока, и, как во всех древневосточных культурах, великое у него соседствует с низменным, духовное озарение - с природным рабством. Великий Моисей, уверовав в соприсутствие в себе Бога, услышав его слово, смог теперь уже в своем слове, в тексте Пятикнижия, выразить только божественное могущество, но никак не достоинство человека, которому с такой полнотой открылся Бог.

Согласно учению Моисея, человек, будучи созданным по образу и подобию Бога, тем не менее, в силу своего отпадения от него в первородном грехе, слаб, греховен, импульсивен, подвержен страстям и порочным желаниям, а потому нуждается в неусыпном контроле, водительстве Бога, осуществляемом как прямо, так и через своих избранников. Потому так суров Закон, так порой грубы его требования, так проста схема его применения: исполнение - поощрение, нарушение - наказание. При этом и поощрение и наказание незамедлительны и незатейливы: крепкое здоровье и долгая жизнь, многочисленное потомство и тучные стада или, напротив, - болезни и внезапная преждевременная смерть, бесплодие, потеря детей, падеж скота и т. д. и т. п. Осознанно или нет, но Моисей перевел открывшиеся ему божественные мысли на язык своей культуры, впрочем, иначе он и не был бы понят.

В Исходе, однако, есть интересный момент, раскрывающий величие истинных произведений культуры, возвышающихся над духом своего времени и тем самым оплодотворяющим другие культурные эпохи. В 34-й главе Исхода, где описывается возвращение Моисея с Синая после общения с Богом, отмечается, что лицо его стало сиять лучами, и люди, встретившие его, убоялись его, как до этого боялись лишь Бога, в силу чего Моисею пришлось накинуть на свое лицо покрывало, и снимать его он мог только тогда, когда говорил с Богом, но перед людьми вынужден был надевать его снова. Соплеменники Моисея настолько близко еще стояли к природной твари, настолько важны и насущны были для них земные нужды, настолько нелегка жизнь и настолько безнадежна неизбежная смерть, что они не готовы еще были увидеть в человеке Бога, хотя лицом к лицу столкнулись с пророчеством грядущего Богочеловека. То уже, однако, что евреи узнали о себе, получив Закон и приняв Завет, открыло для народа историческую перспективу, истинный смысл которой раскрылся только в христианстве.

С момента заключения Завета еврейский народ в собственном самосознании обрел историческую определенность как народ святой, избранный, предназначенный Богом быть примером для других народов и в таком качестве возвышаться над ними и почитаться ими. Авторы Пятикнижия, таким образом, мыслят масштабно, при этом, однако, из их поля зрения выпадает судьба отдельной человеческой личности, которая как бы растворяется в народе Завета. Земной круг для каждого один: рождение - регламентированная Законом и наполненная страхом перед Богом жизнь - неизбежная смерть. Земной удел человека неподвластен ему: жизнь и смерть всецело определены Богом, а Закон, если и оставляет формальное право выбора, то ему противостоит такая сила страха, что возможность проявить свою свободу оказывается лишь номинальной. Посмертное бытие человека вообще мало интересует авторов Пятикнижия; царство мертвых смутно представляется как некий шеол, где умерший, если и не уходит в полное небытие, то сохраняет сомнительное существование как-то на грани этого - без радостей, без мучений, без желаний, без Бога, наконец; шеол - это полная утрата духовности, т. е. человечности, возвращение в прах земной. Как же жить человеку? Ради чего, помимо природного, по существу, животного благополучия, исполнять Закон? Имеет ли, наконец, жизнь отдельного человека хоть какой-то смысл, и есть ли смысл в самих раздумьях об этом смысле? Во всяком случае ветхозаветные тексты, создающиеся наряду и после Пятикнижия, полны подобными размышлениями. Смысл бытия народа прояснен заключением Завета, и теперь внимание библейских авторов обращается на смысл бытия индивида. В особой мере эта тематическая направленность присуща текстам, относящимся к так называемым Писаниям; это, прежде всего, Псалмы, авторство которых приписывается царю Давиду, книга Иова, притчи Соломона, книга Екклесиаста, книга Премудрости Соломона (из неканонических) и др. Постановка проблемы человека и ее решение в этих книгах существенно различаются, но все они демонстрируют движение религиозного мышления, стремящегося разрешить или, по крайней мере, обнажить те противоречия, которые, при внимательном размышлении, обнаруживает религиозная доктрина Пятикнижия.

В ряду названных произведений наибольшую известность приобрела книга Екклесиаста, отличающаяся необыкновенной глубиной содержащихся в ней размышлений о человеке. Автор этой книги, Екклесиаст, отождествляется в Библии со знаменитым древнееврейским царем Соломоном , однако и современная наука, и богословие подвергают этот факт вполне обоснованному сомнению. Слово «екклесиаст» греческого происхождения и означает «проповедник»; применение в Библии этого наименования к Соломону подчеркивает то обстоятельство, что он, отличаясь легендарной мудростью, выступал для евреев не только как царь, но и как учитель, наставник. Книга Екклесиаста - это религиозно-философское эссе о смысле бытия человека в мире; при этом в понимании предмета своих размышлений автор стоит именно на позициях современной ему культуры, т. е. рассматривает человеческое бытие исключительно в земном измерении. Однако Екклесиаст не просто тождественен своей культуре, принимает ее принципиальные ценности верой; он - мудрец, а потому размышляет над основаниями веры последовательно и бесстрашно; последнее справедливо потому, что выводы, к которым приходит автор, для человека неутешительны, а для религиозного учения иудаизма деструктивны.

В контексте размышлений Екклесиаста жизнь человека лишена смысла, так как ничто в ней не представляет абсолютной ценности; человек как индивид лишен цели, а следовательно именно его пребывание в мире ничем не оправдано, а потому - все суета! Логика рассуждений Екклесиаста предельно проста: мир предопределен Богом, установленный им порядок вечен, и не в силах человека что-либо изменить в нем - «что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было» (Екклесиаст. Гл. 3. Ст. 15); порядок этот предполагает конечность всего существующего - «всему свое время, и время всякой вещи под небом» (Екклесиаст. Гл. 3. Ст. 1), - а для человека эта временнбя конечность подразумевает неизбежную смерть.

Смерть - вот главная проблема для Екклесиаста, и он не находит ее удовлетворительного решения в иудаизме. Смерть ставит человека в тупик не потому, что кончается земная жизнь, а потому, что со смертью для него кончается всё - «мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части вовеки ни в чем, что делается под солнцем» (Екклесиаст. Гл. 9. Ст. 5 - 6). Перед лицом смерти теряется различие между человеком и животным - «как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом» (Екклесиаст. Гл. 3. Ст. 19 - 20); смерть обесценивает все дела человеческие - «одна участь и праведнику и нечестивому, и доброму и злому, чистому и нечистому…, как добродетельному, так и грешнику» (Екклесиаст. Гл. 9. Ст. 2). Как же жить человеку в этом безнадежном мире? Ответ Екклесиаста оскорбительно прост - «нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться» (Екклесиаст. Гл. 8. Ст. 15).

В осознании суетности всего сущего и спокойном смирении по отношению к неизбежному ходу вещей и состоит истинная мудрость человека. Мудрость Екклесиаста ни в коем случае нельзя понимать в духе гедонизма , поскольку никакое целеполагание вообще, включая и материальное благополучие, для человека не имеет смысла, все в воле Бога, «есть, пить и веселиться» - не исключение. Человек ничем, по сути, не отличается от животного, не располагая собой ни в жизни, ни в смерти. То исключительное положение в природе, которое ветхозаветный человек осознает в Бытии, наделяя себя божественным духом и возвышая над всей тварью, для Екклесиаста оказывается эфемерным, ибо «человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе» (Екклесиаст. Гл. 8. Ст. 8).

Размышления Екклесиаста не только раскрывают бессмысленность жизни отдельного человека, но ставят под вопрос Закон, а следовательно и Завет, т. е. отношение человека к Богу. Может ли бытие народа иметь исторический смысл, когда жизнь каждого отдельного человека бессмысленна? Есть ли у народа будущее, когда ни у кого в отдельности его нет? И наконец, имеет ли ценность Бог, когда совершенно обесценен его «образ и подобие»?

Ветхозаветные авторы настойчиво стремятся оправдать для человека веру, дать ей смысл и историческую перспективу. Поздние книги Ветхого Завета все в большей мере содержат в себе пророческие откровения, указывающие на грядущие существенные перемены в мировой истории, на новое сближение Бога с людьми, обещающее спасение и благополучие. Еврейский народ осознает эти пророчества, прежде всего, в контексте собственной истории и культуры, ожидая Царства Божьего как осуществления своего земного могущества, выдвижения своего народа в центр мирового человечества. В действительности же развитие культуры вывело человеческий дух за рамки этнической ограниченности, породив религиозное учение, которое радикально переосмыслило Бога и человека, возведя отношения между ними в степень абсолютной духовности. Бог пришел в мир, и он пришел как человек.

4.3 Религиозная идея в текстах Нового Завета

Если ветхозаветные тексты в христианстве рассматриваются прежде всего как откровение Бога периода предыстории пришествия божественного Спасителя, предназначенные для того, чтобы подготовить людей к принятию Мессии, то книги Нового Завета с религиозной точки зрения содержат откровение Бога, пришедшего в мир и давшего его людям непосредственно - учение Иисуса Христа, подкрепленное всей его жизнью и проповеднической деятельностью апостолов.

Новый Завет призван засвидетельствовать присутствие Бога в мире и выполнение им назначенной и предсказанной ветхозаветными пророками миссии - спасения человечества. Эти свидетельства дают люди, лично знавшие Иисуса Христа: прежде всего, это двенадцать апостолов, призванные им самим еще в земной его жизни к божественному служению; кроме того, это ближайшие ученики апостолов или люди, подобно апостолу Павлу, призванные Христом уже после его распятия и воскрешения. Первоначально эти свидетельства носили устный характер, но уже вскоре после смерти Христа начали появляться письменные тексты, авторство которых связывают с ближайшими учениками и последователями Иисуса Христа.

Все тексты Нового Завета говорят о новом откровении Бога, в лице Иисуса Христа, людям, но при этом они распадаются на две группы: к первой можно отнести четыре Евангелия, в которых деятельность Христа изложена так, будто он, как Бог, говорит и действует от своего лица, а поэтому четвероевангелие особо ценимо церковью; вторую группу текстов составляют Деяния апостолов, Послания Апостолов и Откровение Иоанна Богослова, в которых слово Христа проповедуется и разъясняется апостолами, которым сам Христос предписал распространять его учение по всему миру.

Ветхозаветный Яхве открылся пророку Моисею и дал через него еврейскому народу Закон, исполнение которого обещало близость и покровительство Бога, ведущего народ по пути его исторического предназначения. В этом - суть Завета, заключенного Яхве с еврейским народом. Само пришествие Бога в мир, засвидетельствованное в Новом Завете, есть новое откровение, данное не избранным, но всем людям, уверовавших в Христа и принявших его учение. Христос обратился к людям с проповедью духовного обновления и собственной земной жизнью и смертью продемонстрировал могущество духа, который способен даже восторжествовать над смертью. Духовное совершенствование, основанное на любви к Богу и человеку как его образу и подобию, направляемое данными Иисусом Христом заповедями, это и есть единственно возможный путь к Богу и бессмертию. Это - новый Завет, данный человечеству на все времена его земной истории.

Идея спасения - центральная идея христианства. Христос пришел как спаситель, его смерть на кресте и последующее воскрешение открыли для человечества перспективу грядущего бессмертия, и всякий уверовавший в Христа и следующий его завету обретает тем самым личное бессмертие. Вера в Мессию - Иисуса Христа - как вочеловечившегося Бога есть главный догмат христианского вероучения. Однако выдвижение и разработка мессианской идеи не составляют исключительное достояние христианства; оно наследовало ее от иудаизма, придав, однако, при этом содержание, не совместимое с основами древнееврейской религии и отринутое ею.

Мессия - слово древнееврейского языка, означающее «помазанник». Так в иудаизме первоначально называли пророков, первосвященников, царей, которые проходили через обряд помазания елеем в знак того, что их власть, духовная или политическая, имеет божественное происхождение. Постепенно в пророческой литературе термин «мессия» получает более определенный смысл, а именно: так стали называть ожидаемого спасителя, которого, как предполагалось, Яхве по своей воле изберет, «помажет», в среде еврейского народа (подобно тому, как он избрал, например, Моисея), появление и возвышение которого откроет новую эру в истории, когда народ, наконец, увидит торжество заключенного во времена Моисея Завета и осуществление всех обетований Бога, определивших исключительную роль избранного им еврейского народа по отношению ко всему человечеству.

Предсказания грядущего пришествия Мессии действительно в более или менее определенном виде встречаются в книгах пророков, а также в писаниях, особенно часто в Псалмах. С пророчествами связываются как перемены в участи всего еврейского народа, так и в жизни отдельного человека. Согласно пророкам, пришествие Мессии означало утверждение Царства божьего на земле; с этими же пророчествами связано и появление еще очень неопределенной и далеко не всеми иудеями принимаемой идеи воскрешения мертвых и возможности обретения бессмертия для живых . Мессианские настроения в еврейской среде подкреплялись как обстоятельствами исторического бытия народа, далеко не благополучного и разительно отличающегося от обетований Завета, так и личной неудовлетворенностью людей, не находящих в классической доктрине иудаизма ни утешения в своих житейских тяготах, ни надежды на лучшую участь. Особенно эти настроения усилились во второй половине I тыс. до н. э., после того, как евреи, утратив свою государственность, были неоднократно завоеваны другими народами, пережили плен и изгнание со святой для них земли, из которого смогли вернуться обратно лишь два из двенадцати колен израилевых.

Содержание мессианской идеи в иудаизме соответствовало той культуре, в которой эта религия сформировалась и которая, как и все древневосточные культуры, открыв в мире дух и в своем религиозном учении противопоставив его, как Бога, природному бытию, не смогла поднять на уровень этого духа человеческую личность. Для еврейского народа человек и Бог, несмотря на заключение Завета, разделены по способу своего бытия: Бог есть абсолютный дух, человек же - тварь земная, хоть и выделяемая творцом среди других своих созданий. Поэтому ожидаемый Мессия, спасение и утверждение Царства Божьего трактуется исключительно в земных понятиях. Мессия - человек, указанный Богом среди потомков рода царя Давида; последнее обстоятельство должно было подкрепить властные полномочия такого избранника и одновременно напомнить народу славные времена его истории. Спасение - укрепление мощи еврейского народа, освобождение его от внешнего ига, возвращение на святую землю всех рассеянных по земле евреев. Царство Божье - в буквальном, политическом, а точнее, в теократическом смысле, царство земное, в котором еврейский народ, руководимый Мессией как проводником божественной воли, обретет, наконец, самостоятельность, если не сказать больше - господствующее положение по отношению к другим народам.

Для правильного понимания мессианской идеи в иудаизме и ее последующего развития в христианстве важно учитывать конкретную историческую ситуацию, в которой она возникла. По своей сути иудейский мессианизм имеет общечеловеческое значение, а богоизбранность еврейского народа не связана с притеснением других народов или особыми привилегиями, кроме как быть средоточием и проводником божественного духа. В этом смысле Царство Божие мыслилось пророками как гармония общечеловеческого бытия с духовным центром в Иерусалиме. Однако историческая судьба еврейского народа сложилась так, что он не дорос до собственной идеи, ушел в самоизоляцию; бедствия, обрушившиеся на народ Израиля, сузили идею спасения, низведя ее в народном сознании на этнический уровень.

Иисус Христос приходит в мир и начинает свое служение именно как ожидаемый Мессия и в таком своем качестве принимается первыми последователями нового религиозного учения. Тождество личности Христа и предсказанного Спасителя подтверждается в Новом Завете многократными ссылками на соответствующие пророчества Ветхого Завета. Таким образом, первоначальное христианство настойчиво подчеркивает свою преемственную связь с мессианским учением иудаизма. Но именно в этом пункте, в признании Иисуса Христа как Мессии, причина отвержения иудаизмом самого Христа и его сторонников и последователей. Для иудаизма пришествие Мессии остается исторической перспективой и по сей день.

Возникает очевидное противоречие: мессианская идея, общая для обеих религий, более того - прямо воспринятая христианством из древнего иудаизма, в то же время непримиримо разделила их. Это противоречие, однако, только видимое, внешнее, поскольку обе религии вкладывают в мессианизм настолько различное содержание, при этом свойственным религиозному сознанию образом догматизируя его, что внутренне действительно оказываются несовместимыми. Это различие определяется не временем и не личностями вероучителей, но глубокими сдвигами в основах культуры: иудаизм уходит корнями в полуприродный дух Древнего Востока, получивший в религиозном сознании древних евреев свое высшее выражение; в христианстве берет начало новая, религиозная, культура, достигшая своего высшего расцвета в средневековой Европе лишь через тысячу лет после пришествия Христа.

Главное откровения Христа людям состояло в том, что, будучи привязанными к своему природному земному бытию и не возвысившись над ним, они никогда не обретут спасения. В духе - сила человека и его единственная надежда; духовное совершенствование - вот путь и смысл его земной жизни. Будучи подобным Богу, который выступает в мире как высшая духовная личность, человек должен сосредоточить усилия на своем личном духовном совершенствовании и только так может обрести личное спасение. Ветхий, природный, а следовательно, смертный человек должен быть побежден новым духовным человеком, в котором только и раскрывается его богоподобие.

Иисус Христос, придя в мир в природной плоти, как человек, продемонстрировал своим служением могущество заключенного в человеке духа, который не подвластен даже смерти, ибо в своем воскресении Христос явил абсолютное превосходство духа над природой, преодолев закон смерти, до сих пор представлявшийся незыблемым. В распятом на кресте Иисусе умер ветхий человек, в его воскресении родился человек новый - духовный. Иисус Христос действительно пожертвовал собой ради людей, поскольку трагедия и торжество его смерти и воскресения открыли уверовавшему в него человечеству путь спасения.

Христос пришел как Мессия, но не как земной царь; он обладал могуществом, но пренебрегал богатством, политической властью, любым земным благополучием; он проповедовал Царство Божье, но был равнодушен к земному государству; он обещал спасение, но не отвращал земных страданий; он был Бог, но умер на кресте, презираемый и унижаемый своими палачами. Как могли, даже немногие, люди поверить Христу, пойти за ним, посвятить свою жизнь служению открытой им истине? Ответ, конечно, прежде всего кроется в духовной силе его учения, но также и в необыкновенных достоинствах и привлекательности его личности.

С позиций христианской догматики Иисус Христос является одной из ипостасей единой божественной Троицы, а именно Богом Сыном, пришедшим в мир в образе человека и чудесным образом соединяющим в себе обе сущности - божественную и человеческую.

Сведения о земной жизни Иисуса Христа, о его деятельности и учении церковь основывает, прежде всего, на свидетельствах людей, близко знавших его лично и входивших в число 12 апостолов либо бывших ближайшими их учениками и, следовательно, современниками Христа. Свидетельства эти зафиксированы в священных книгах Нового Завета, среди которых особо выделяются четыре Евангелия, единственной целью создания которых было подробное и претендующее на предельную историческую достоверность жизнеописание Иисуса Христа и изложение его вероучения так, как оно было преподано им самим в публичных проповедях, обращенных ко всему народу, и в доверительном общении с ближайшим кругом учеников.

Согласно Евангелиям, Иисус Христос прожил недолгую жизнь, всего 33 года, из которых лишь три последних были отмечены его вошедшей в историю человечества религиозной деятельностью. Основные вехи земной жизни Христа можно обозначить в нескольких предложениях. Он родился в Вифлееме, в тридцать лет принял крещение от Иоанна Крестителя и начал свою деятельность, главной составляющей которой было религиозное учительство, с которым Иисус выступил, заявив о себе как о Мессии, Сыне Божьем. Учение и деятельность Христа нашли отклик у части еврейского народа и привлекли к нему немногочисленных, но преданных учеников. Вместе с тем, идеи, проповедуемые Иисусом Христом, и его мессианские притязания, пришли в противоречие с основами иудейской догматики и вызвали протест высшей священнической иерархии, пользующейся серьезным влиянием не только в среде еврейского народа, но и по отношению к римской администрации. Иисус был схвачен, предстал перед Синедрионом и был осужден на смерть. Приговор был утвержден высшим должностным лицом Иудеи - римским прокуратором Понтием Пилатом и приведен в исполнение. Евангелисты сообщают также о таинственном исчезновении тела Христа из гробницы и засвидетельствованные очевидцами факты явления живого Иисуса апостолам и другим близким к нему людям в течение первых сорока дней после смерти, что, с их точки зрения, несомненно подтверждает свершившееся воскрешение Иисуса Христа.

Более подробно излагать биографию Иисуса Христа нет необходимости, это сделали авторы Евангелий, изучение которых можно лишь настойчиво рекомендовать в курсе культурологии. Целесообразно сделать лишь некоторые пояснения. Евангелисты в целом единодушны в описании жизни Иисуса Христа; если между ними и есть несущественные разногласия в одних и тех же сообщаемых сведениях, то, как справедливо отмечают богословы, это лишь подтверждает их достоверность и исключает возможность предварительного сговора. Существенные расхождения между евангелистами возникают в выборке зафиксированного в тексте материала. Так, Матфей и Лука с большей тщательностью воспроизводят биографические сведения, включая сюда историю рождения и первых лет жизни Христа, тогда как Марк и Иоанн начинают свои повествования с момента крещения Иисуса у Иоанна Предтечи; только в Евангелиях Матфея и Луки изложена Нагорная проповедь, Марк и Иоанн о ней не сообщают. Основываясь на этом и не вдаваясь в многочисленные детальные различия, можно рекомендовать в курсе культурологии изучение материала, характеризующего личность Иисуса Христа, по одному из двух Евангелий - Матфея или Луки, что, при наличии интереса, не исключает знакомства и с остальными евангельскими текстами.

Читая Евангелие, важно понимать, что это религиозный текст, повествующий о Боге в той мере, в какой он раскрыл себя людям в личности Иисуса Христа. Несомненно, здесь запечатлен, возможно, самый важный шаг в развитии человеческой культуры, соединивший Бога и человека, причем, не в абстрактной и неопределенной субстанции, как это было в индийском брахманизме, а в живом и определенном личном бытии. Тем не менее, в Евангелии мы имеем дело с религиозным содержанием духа, в котором Бог еще довлеет над человеком как высшая и в существе своем не раскрытая тайна мироздания. Эта тайна божественного пребывания в мире открывается в Евангелии в чудесном рождении Спасителя и в сверхъестественных знамениях, сопровождающих как появление Иисуса в земном мире (Вифлеемская звезда), так и уход из него (землетрясение и затмение при распятии). Чудо постоянно сопутствует Христу во все время его земного служения: Иисус исцеляет больных, воскрешает умерших, с легкостью нарушает естественный порядок природных процессов - ходит по воде, усмиряет буйство непогоды и т. д. Его собственная смерть стала самым весомым аргументом, развеявшим сомнения, охватившие даже самых близких и преданных ему людей после его кончины и захоронения, свидетелями которых было множество народа. На третий день после смерти, как и было предсказано, Христос явился во плоти и затем не единожды являлся разным людям и в разных обстоятельствах в течение сорока дней, по истечении которых на глазах своих учеников был вознесен на небо. Чудо питает веру, и однажды спровоцировав это состояние души, в дальнейшем прочно закрепляется на столь благодатной почве. Потому все евангелисты, уверовав в божественность Христа, совершенно искренне веруют в чудесные его деяния и обстоятельства жизни и щедро делятся своими воспоминаниями с читателями, в которых они, прежде всего, предполагают единоверцев. Об этом, повторим еще раз, важно помнить, читая Евангелие и восстанавливая картину земной жизни и подвижничества Иисуса Христа.

Сведения исторической науки об Иисусе Христе крайне скупы. Само по себе существование на территории Палестины религиозных проповедников мессианского толка подтверждено многочисленными свидетельствами и не вызывает удивления. Во времена римского владычества из среды еврейского народа время от времени выдвигались персонажи, которые собирали вокруг себя повстанческие отряды и выступали против римской власти. Зачастую эти вожди в народном сознании ассоциировались с ожидаемым Мессией, однако всякий раз после поражения наступало разочарование. Само имя Иисуса Христа дает повод трактовать его в нарицательном смысле. Иисус, или Иешуа, весьма распространенное еврейское имя и означает «Бог спаситель»; «христос» - слово греческое и означает «помазанник», т. е. то же, что в древнееврейском языке слово «мессия». До христианства слово «христос» и употреблялось в нарицательном смысле, помазанников божьих в грекоязычной среде называли христами; и только со времени первоначального христианства формируется устойчивое употребление сочетания Иисус Христос как имени собственного. В Евангелиях имя Иисуса Христа уже без всяких оговорок относится исключительно к личности явившегося в мир Богочеловека.

Кроме Евангелий, независимых развернутых свидетельств о жизни и деятельности Иисуса Христа в источниках, относящихся к периоду возникновения христианства, нет. Но нельзя сказать, что их нет вовсе. Краткие упоминания о Христе есть в произведениях крупнейших римских историков I - II вв. н. э. Тацита и Светония; об Иоанне Крестителе пишет знаменитый иудейско-римский историк Иосиф Флавий, живший в I в. н. э., т. е. в одно время с апостолами Христа; ему же приписывается и развернутый фрагмент о самом Иисусе Христе, однако подлинность этого текста вызывает серьезные сомнения в научной среде. Наконец, нет оснований совершенно не доверять сведениям, которые мы находим в Посланиях апостолов, написанных после смерти Христа, которые, с известными ограничениями, могут расцениваться как исторические документы, поскольку представляют собой, по сути дела, переписку апостолов с ранними христианскими общинами, не предназначавшуюся изначально для включения в тексты священного писания и канонизированные церковью гораздо позже.

В любом случае, споры об исторической достоверности личности Иисуса Христа в последние десятилетия утратили свою остроту, и в современной культуре принято считать достаточно обоснованным утверждение о реальном существовании такого исторического лица, выступившего в I в. н. э. в качестве основоположника нового религиозного учения, названного по его имени христианством.

Иисус Христос не только жизнью своей и смертью, но и словом своим, обращенным к людям, показал им путь спасения. Без этого слова миссия Христа в мире была бы невозможна, как невозможно все, лишенное смысла. Именно в своей учительской деятельности Иисус раскрыл цель своего прихода в мир, цель жизни каждого отдельного человека и способы достижения этой цели. Слово свое Иисус Христос не запечатлел письменно, его учение всегда было обращено к людям в живой речи, будь то проповеди перед многотысячным собранием народа или камерная беседа в кругу избранных учеников. Именно благодаря им, апостолам Христа, его учение распространилось по всему миру, а также было записано и в процессе оформления библейского канона включено в священные христианские тексты, среди которых в этом отношении особенно важны Евангелия, где авторы стремятся передать то, что они слышали от учителя, близко к живой его речи. Высказывания Христа, которые мы находим в Евангелиях, по форме очень разнообразны - это и открытые проповеди, и отдельные, часто метафорические, выражения, и замысловатые притчи, и сакральные откровения немногим избранным, и дискуссии с правоверными иудеями, включая религиозных иерархов, и беседы с простолюдинами. Все это запечатлено евангелистами и позволяет, при известной систематизации, достаточно полно реконструировать учение, с которым выступил Иисус Христос в своем общественном служении. При этом Евангелия, написанные Матфеем и Лукой, оба содержат в крайней степени замечательный фрагмент, где описываются обстоятельства и излагается содержание публичной развернутой проповеди Иисуса Христа, в которой он с исключительной для библейского текста полнотой высказывает основные идеи своего учения, формулируя их, по преимуществу, в виде заповедей. Это выступление Христа перед народом известно как его Нагорная проповедь; Евангелие от Матфея дает ее в более подробном изложении, сравнительно с Евангелием от Луки, поэтому целесообразно при изучении христианского учения использовать, прежде всего, именно этот источник.

Нагорная проповедь начинается со знаменитых «заповедей блаженства», которые, как таковые, не имеют нормативного характера, но представляют своего рода развернутое определение понятия совершенного человека; Иисус Христос как бы указывает идеальный образ адресата своего учения и вместе с тем высшую цель, которая положена людям в их бытии, то, что он образно именует как Царство Небесное, которое есть удел «блаженных». Даже для человека современной культуры, связанной с христианством узами исторической преемственности, этот идеал представляется несколько необычным; впрочем, и в самой христианской религии нет единодушия в понимании «заповедей блаженства»; тем более странно они должны были прозвучать из уст Христа слушающим его соотечественникам - евреям, рассчитывающим, в связи с приходом Мессии, на земное могущество и процветание собственного народа. Вместо этого, благословляются кроткие и чистые сердцем, нищие духом и жаждущие правды, плачущие и изгнанные за правду, милостивые и миротворцы, гонимые за преданность Христу - им обещано Царство, но не земное, а Небесное. Но ведь Закон требует и обещает совсем иное, и не определившись по отношению к нему, Иисус Христос не мог быть не только понят, но и услышан своими соотечественниками, вся жизнь которых и жизнь их предков протекала сообразно заповедям, данным еврейскому народу Моисеем.

«Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Евангелие от Матфея. Гл. 5. Ст. 17), - так совершенно определенно Иисус Христос заявляет свое отношение к ветхозаветному учению. Однако не следует понимать Христа чрезвычайно буквально, его мысль всегда глубже, чем это представляется при первом прочтении. Исполнить - не означает детально следовать букве закона, постоянно и неизменно воспроизводить его в той исторической форме, в какой он был дан Моисеем народу; исполнить - значить выявить во всей полноте, раскрыть то, что не могло быть раскрыто ветхому человеку и что оказалось возможным в новой исторической ситуации; исполнить - значит подняться на уровень нового завета с Богом, обещанного ветхозаветными пророками. С этим пришел Христос в мир, и условия этого нового завета он излагает в заповедях Нагорной проповеди, выражающих главную суть его учения.

Определив свое принципиальное отношение к учению Моисея, Иисус на протяжении всей проповеди стремится демонстрировать преемственную связь с ним своих идей: «Вы слышали, что сказано древним… , а Я говорю вам…» - вот найденная им форма изречения своих заповедей. Это не просто компромисс, вынужденный в силу этнической принадлежности слушателей Христа, и не пустая проформа, как это может показаться с первого взгляда, - здесь Иисус Христос демонстрирует глубокое понимание закономерностей культуры: дух человеческий не может открыться сразу во всей своей полноте, «исполниться», говоря языком Нагорной проповеди; человечество необходимо должно пройти школу Закона, чтобы стало возможно принять откровение Христа. Иисус Христос, разумеется, не отменяет заповеди Моисея, а дополняет их, однако эти дополнения таковы, что выводят за пределы, положенные ветхозаветным Законом - но в этом и состоит цель Христа.

Пределы человека, в соответствии с доктриной иудаизма, заданы его земным бытием, а потому Закон есть, прежде всего, способ организовать эту жизнь, его назначение - дать нормативы человеческой жизнедеятельности. На большее Закон не претендует, потому что большего для человека просто нет. (Вспомним Екклесиаста, отчаянно пытающегося найти смысл в лишенной будущего человеческой жизни.) Моисей не стремится раскрыть людям смысл бытия, заповедями Закона он лишь устанавливает порядок. С приходом Христа ситуация меняется: перед человеком открывается перспектива духовного - «небесного» - спасения. Поэтому речь идет теперь уже не просто о правильности поступков, а об укорененности самих этих правил в человеческой душе, о правильности души. В Царстве Божьем не может быть карающего за грех меча: болезней, нищеты, смерти - всего того, что удерживало ветхого человека в рамках Закона. Это - Царство совершенства, и войти в него могут только духовно совершенные люди. Отсюда становятся понятными все «уточнения», вносимые Христом в ветхозаветные заповеди: не только «не убий» - но даже не гневайся на брата своего; не только «не прелюбодействуй» - но не допускай вожделение в сердце; не только «не кради» - но вовсе не собирай земных сокровищ, потому что единственная достойная ценность для человека - его душа.

Но если заповеди Христа таковы, то вся детальная регламентация имущественных отношений, меры соответствия преступления и наказания, данные в Синайском законодательстве, теряют смысл. Поэтому - «просящему у тебя дай», а тому, кто хочет взять у тебя рубашку, «отдай ему и верхнюю одежду». Но как быть, если в отношении тебя совершается откровенное зло? Ответ Моисея прост: «око за око и зуб за зуб». А что же Христос? Его ответ так же краток, но как он не прост для понимания и еще больше - для выполнения: «Не противься злому». И дальше совсем странно: «Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Там же. Гл.5. Ст. 39). Что значит эта заповедь непротивления злу? На самом деле Христос сказал достаточно простую, во всяком случае для понимания, вещь: христианин всегда, при любых обстоятельствах должен оставаться христианином, т. е. жить так, чтобы быть достойным, притом не когда-то в идеальном будущем, а здесь и сейчас, Царства Божьего. Может ли он ответить злом, даже соразмерным (око за око), на зло? Нет! Царство Божье исключает зло. Но не отвечать злом на зло не значит вовсе не противиться ему, такое отношение тоже не достойно христианина, так как приводит к умножению зла в мире. Злу надо противиться, но добром.

Как достичь этого невероятного человеческого идеала? Где взять силы, чтобы не допустить в душу зло, укрепить ее в добре? Такие силы дает человеку любовь. И высшее проявление такой любви есть любовь к Богу. Только теперь Христос раскрыл истинный смысл богоподобия человека: любовь соединяет человека и Бога. Только на этой основе человек, не теряя своей свободы, может принять заповеди Бога - не из страха, не из корысти, но из любви. И так же, как Бог бесконечен в своей любви к людям, христианин проникается любовью к своему ближнему, ибо любя Бога, он находит и любит его подобие в каждом человеке. Такая любовь не имеет ограничений, а потому: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Там же. Гл. 5. Ст. 44). Любовь есть основание нового Завета, в котором человек больше не нуждается во внешнем принуждении, чтобы следовать заповедям Бога, ибо они не могут противоречить его желаниям.

«Люби Бога, и тогда поступай, как хочешь» - в этой формуле один из знаменитейших отцов церкви и глубочайший интеллектуал своего времени Августин Блаженный выразил главное, что может почерпнуть человек в учении Христа - нравственную свободу.

После смерти Иисуса Христа распространение его учения стало жизненным уделом апостолов, к которым в церковной традиции принято относить не только двенадцать избранных самим Христом при жизни, но тех из его первых последователей, которые активно занимались обращением в христианство и организацией христианских общин. Некоторые из этих апостолов в своей миссионерской деятельности, помимо практической ее стороны, отличились и на поприще учительства, проповедуя и разъясняя смысл и значение учения Иисуса Христа. Проповедь учения осуществлялась ими не только в устном, но в письменном слове, самой распространенной формой которого в то время были послания (письма), адресованные христианским общинам, разбросанным по всей территории Римской империи. Часть этих посланий, имеющих наиболее серьезное значение в плане церковной организации и догматики, была канонизирована и вошла в состав книг Нового Завета. За этими текстами сохранилось наименование посланий с указанием авторского имени того или иного апостола.

Наибольшее число посланий (четырнадцать из двадцати одного), вошедших в Библию, принадлежит апостолу Павлу, что объясняется не столько его литературной плодовитостью, сколько особенностями миссионерской деятельности, ориентированной, прежде всего, на языческий, т. е. удаленный от Палестины, мир, что не всегда позволяло войти в непосредственный духовный контакт с христианскими общинами, и письма в этом случае представлялись наиболее подходящим способом общения. Впрочем, и интеллектуальная одаренность Павла замечательна, многие высказанные им идеи легли в основу христианского богословия, при этом они высказаны в такой форме, которая позволяет и не искушенному в теологических тонкостях читателю глубже понять самые существенные стороны христианского вероучения.

Личность апостола Павла замечательна и сама по себе. Павел - современник Иисуса Христа. Он родился в правоверной иудейской семье и был воспитан в строгих фарисейских традициях. Достигнув тридцатилетнего возраста, допускающего по правилам иудаизма к активной религиозной деятельности, Павел, как ревностный фарисей, начал преследовать сторонников нового, христианского, учения и так преуспел в этом, что был отмечен особым доверием синедриона. Однако Павлу суждено было пережить мистический опыт, перевернувший всю его жизнь: ему явился Иисус Христос и призвал его к христианскому служению. В три дня с Павлом произошло то, на что у первых апостолов ушло три года - ему раскрылась великая истина христианского учения, а в душу его вошла глубокая и неискоренимая вера в Спасителя. Служение Христу, проповедь его слова стала жизненным призванием апостола Павла, которое он исполнял до момента своей мученической кончины .

Важнейшим для апостола Павла является вопрос об отношении древнееврейского Закона и учения Иисуса Христа, причем, если сам Христос в Нагорной проповеди настаивал на моменте преемственности своего учения с Законом Моисея, то Павел подчеркивает именно их различие. Для евреев, к которым, в силу конкретных обстоятельств места и времени, прежде всего обращался Христос в своей проповеднической деятельности, вопрос о выполнении Закона стоять не мог, поскольку следование Закону было тождественно этнической принадлежности. Но перед Павлом в его миссионерской деятельности эта проблема стала необычайно остро, ведь он, в отличие от Христа, обращался к язычникам , не знавшим Закона. Должно ли непременным условием обращения в христианство неиудейского населения быть принятие и исполнение Закона? Этот вопрос не был пустой формальностью, от его решения зависела, возможно, судьба христианства в мировой истории, поскольку, если бы это решение было положительным, то, в скрытой форме, оно означало признание привилегированности еврейского народа среди остальных народов, так как у евреев этническая принадлежность определялась не исключительно происхождением, а прежде всего исповеданием иудаизма. Таким образом, обязательность для неиудеев принятия Закона означала бы, что путь к христианству лежит через еврейство, что, несомненно, создало бы, преграды для распространения христианства, возможно, непреодолимые. Вопрос был настолько важным для церкви, что для его решения бы созван первый в истории христианства апостольский собор, на котором после долгого обсуждения было принято решение, позволяющее обращаемым в христианство язычникам не принимать и не исполнять Закон. Это решение означало, по сути, признание равенства всех людей перед Богом, независимо от их этнической принадлежности; его принятие открыло перед христианством перспективы мировой религии. Апостол Павел, несомненно, сыграл решающую роль в принятии этого судьбоносного для христианства апостольского вердикта.

Главный аргумент апостола Павла сводился к тому, что праведность дается людям не законом, а благодатью - в этом существенное различие ветхозаветной религии и нового, христианского, вероисповедания. Соотношение закона и благодати становится центральной темой в его Послании к Римлянам. Закон есть лишь временная, вынужденная, своего рода воспитательная мера, применяемая к людям до тех пор, пока им не открыта истинная вера во всей ее полноте. Рассуждения Павла о природе закона чрезвычайно интересны и глубоко диалектичны. Закон всегда есть внешнее принуждение и, как таковой, он не только не приводит к праведности, но даже и провоцирует грех, «без закона грех мертв». Действительно, закон подавляет греховные человеческие страсти, говоря «не пожелай», тем самым он по видимости ставит преграду для зла в мире; однако вместе с этим он и вызывает зло к жизни, ибо чтобы подавлять злые побуждения, человек должен их иметь в своей душе, ведь если в человеке нет зла, то и закон не нужен. Формально, следуя ветхозаветным заповедям, человек поступает по закону, но при этом он вынужден делать то, чего он не хочет на самом деле, а то, что он хочет, но, покоряясь закону, не делает, есть зло. Важно, однако, не то, что оно не реализуется в практической жизни, а то, что оно есть и становится актуальным для самого человека именно благодаря закону. Получается, что сам закон внутренне определяет всякого человека как потенциального преступника, т. е. грешника. Закон, говорит Павел, не есть свидетельство праведности, напротив, он есть свидетельство подчиненности человека плотскому бытию, ибо грех, по мнению Павла, от плоти. Закон есть неизбежное свидетельство смерти, ибо плоть смертна, поэтому он имеет власть над человеком только в границах его краткосрочной жизни. Закон не работает в вечности, ему не подвластно Царство Божье.

Надо умереть для плоти, как умер Христос, чтобы возродиться в духе, как возродился Христос в своем воскресении. Дух же не знает принуждения; «где Дух Господень, там свобода», - пишет Павел во Втором послании к Коринфянам. В духе вера укреплена не законом, но существует как свободное единение души Богом. Обретение этого состояния есть благодать; она не зависит ни от пола, ни от возраста человека, ни от его национальности или гражданства, благодать дается от духа всем по их вере. Благодать выше закона и не нуждается в нем. Благодать выше греха, поэтому она не закрыта даже для людей, преступивших закон, ведь умерев для плоти, человек умирает и для своего греховного прошлого. Благодать поэтому дает надежду всем и всех объединяет в любви Бога. Таков вселенский смысл учения Христа.

4.4 Догматизация христианского вероучения в Никео - Царьградском Символе веры.

Основные положения христианского вероучения изложены в Библии, канонические тексты которой, имея статус священных, признаются представителями всех христианских конфессий в качестве несомненного авторитета в вопросах веры. Однако библейские книги, создаваемые в разное время, разными авторами и для целей разных религий, не содержат в себе систематического изложения основ вероисповедания; язык Библии метафоричен, наполнен образами и символами, понимание которых заведомо предполагает дополнительное истолкование, экзегезу . С самого начала своей истории христианская церковь испытывала настоятельную нужду в кратком и ясном изложении вероучения, доступном и понятном любому верующему. Составление таких текстов неоднократно предпринималось; зачинателями в этом деле были сами апостолы, которые, по свидетельству церковной истории, составляли конспективное, или тезисное, изложение учения Христа для нужд первых христианских общин. Такие тексты, получившие название символов веры, имеют некоторые особенности: изложение в них всегда кратко, и следовательно, они невелики по объему; содержащиеся в них положения являются основными для вероисповедания и не детализируются; все утверждения имеют форму догматов, т. е. даются без какой-либо аргументации, как предмет веры. Поскольку религиозное сознание по сущности своей догматично, церковь стремится к унификации религиозного знания и здесь роль символов веры трудно переоценить. Кроме того, символы веры используются как инструмент во внутрицерковной борьбе, возникающей на почве догматических разногласий.

Вопрос об унификации вероисповедания особенно остро стоял в первые века формирования и утверждения христианства, в условиях, когда еще только составлялся библейский канон, а живые свидетели Христа, апостолы, уже ушли из жизни. Догматические разногласия внутри церковной иерархии достигли такого накала, что церковь обязана была найти инструмент их разрешения, в противном случае христианству грозил идейный и организационный распад. В IV в. по инициативе высшей церковной иерархии и римского императора Константина был созван первый вселенский собор именно для разрешения спора о так называемой арианской ереси, и впоследствии вселенским соборам была вменена функция высшего арбитра в решении спорных вопросов вероучения и церковного строительства. Решения первых двух соборов, созывавшихся в 325 г. в Никее и в 381 г. в Константинополе (на Руси его называли Царьградом), были зафиксированы в Символе веры, который по месту проведения соборов получил название Никео - Царьградский.

В центре дискуссии на Никейском соборе был в высшей степени принципиальный вопрос о личности Иисуса Христа. Эта дискуссия была вынуждена в связи с получившим широкое распространение учением христианского священника Ария, который утверждал, что Иисус Христос, будучи рожден Богом, не равен ему, а является его созданием и, как всякое тварное существо, способен как ко злу, так и к добродетели. По сути Арий настаивал на человеческой природе Иисуса Христа, наделенного, по его мнению, по воле Бога лишь особыми, по сравнению с другими людьми, достоинствами. Позиция Ария нашла многих сторонников, в том числе и в среде высокопоставленных священников церкви. На Никейском соборе развернулась бурная дискуссия, в результате которой арианство было осуждено как ересь, а во избежание всяких разногласий в будущем статус Иисуса Христа навсегда определен в Символе веры. Сформулированные в первых членах Символа догматы окончательно установили единосущность Бога Отца и Иисуса Христа как Бога Сына и предвечность, а следовательно, нетварность его (Христа) существования. Здесь же сформулированы догматы, раскрывающие смысл пришествия Христа в мир, его распятия, воскресения и вознесения в контексте его мессианского служения, т. е. представляющие Иисуса Христа как спасителя человечества.