"Капитал"-XXI. Пролегомены (Основные разработки постсоветской школы критического марксизма в области методологии и теории политической экономии позднего капитализма)

· объективные критерии затрат труда на их производство;

· объективные критерии полезности производимых продуктов.

Деструкция стоимости развивается не только применительно к этим своеобразным товарам (как интеллектуальным продуктам, так и товарам-симулякрам), но и применительно к обычным товарам, потому что в производстве этих товаров интеллектуальная составляющая начинает играть все более и более значительную роль по сравнению с обычными затратами труда.

Мы далеки от того, чтобы на этом основании говорить о коренном изменении природы обычного материального продукта, потому что знания, которые применяются в процессе производства - это неотъемлемая часть трудового процесса. Тем не менее, мы видим изменение соотношения между тем, что называется репродуктивным трудом и творческой деятельностью ^{Подчеркнём: эта пара понятий далеко не во всем совпадает с традиционно используемой в данном случае парой "физический и умственный труд".} в создании этих материальных продуктов, повышение знаниеёмкости материального производства. ^{См.: Бодрунов С.Д. Грядущее. Новое индустриальное общество: перезагрузка [НИО.2]. М.: Культурная революция, 2016.}

В заключение подчеркнём и ещё один общеизвестный феномен, трансформирующий природу товарных отношений в условиях позднего капитализма - непосредственно-общественное (в частности, государственное) воздействие на экономику, выводящее из-под регулирующей роли закона стоимости в большей или меньшей степени некоторые сферы хозяйства (хорошо известно, что от 1/3 до 1/2 ВВП в развитых странах распределяется и перераспределяется через государственные бюджеты всех уровней по преимущественно нерыночным критериям и законам).

Существенно, что все эти трансформации товара и рынка покоятся на существенных изменениях в производительных силах (обобществление в индустриальных сферах, сетевая организация производства, рост роли креативной деятельности). С этого тезиса мы начали наш анализ в этом разделе и им мы его завершаем.

Подводя итог, подчеркнём: без понимания изменений в системе отношений товарного производства и стоимостных отношений нельзя вполне понять эволюцию и всех остальных отношений современного капитализма - денег, капитала и т. д. Так, частичный подрыв обособленности и атомизации производителей вследствие развития процессов обобществления и сетевой организации воспроизводства, локальное корпоративное манипулирование и государственное регулирование, прогресс креативной деятельности и экспансия рынка симулякров - все эти противоречивые тенденции вызывают и трансформацию качества денег, превращая их в виртуальный продукт финансовых сетей и государственного регулирования, что подрывает их качество всеобщего эквивалента и ограничивает пространство их функций.

Обычно эволюция денег в условиях современного капитализма исследуется изолированно, как бы "сама по себе". В работах сотен авторов, принадлежащих к разным школам экономической теории, фиксируется, что происходит утрата золотом функции всеобщего эквивалента, что бумажные деньги отрываются от золотой основы, что деньги все более и более приобретают облик не просто кредитных денег, а фиктивного капитала, и т. д., и т. п. Но дело в том, что все это происходит не "само по себе" и не потому, что "так получилось" при капитализме: такое изменение облика денег диктуется, с одной стороны, эволюцией отношений товарного производства, эволюцией его характеристик при капитализме, а с другой - эволюцией производительных сил и, в частности, компьютерной революцией. Эти изменения, вызывающие диффузию стоимости, тотальность рынка и его манипулятивно-сетевую организацию закономерно порождают и соответствующие данному товарному производству деньги. Деньги, как всеобщий эквивалент, воплощающий в себе общественный абстрактный труд, меняются вместе с размыванием последнего.

Уже в ходе становления классического капитализма происходит переход от денег, основанных на золотом эквиваленте, к кредитным деньгам. Этот переход составлял необходимую основу для дальнейшей эволюции природы денег, когда они из товара - всеобщего эквивалента стали превращаться сначала в момент обращения функциональной формы капитала - денежного капитала, а затем, по мере превращения последнего в обособившуюся форму, - капитала, приносящего проценты. Денежная масса стала определяться в большей мере не потребностями товарно-денежного обращения как такового, а возможностями мобилизации временно свободного денежного капитала для обеспечения процесса накопления и экспансии капитала.

Одновременно с развитием кредитных денег происходит переход от монополии государства на чеканку монеты и на эмиссию бумажных денег к регулированию денежной массы как средству макроэкономического регулирования. Регулирование объёма денежной массы стало функцией общественного капитала, передаваемой государству как его представителю. Наряду с прямой зависимостью денежной массы от скорости и объёма оборота товаров, а затем от объёма мобилизации временно свободных капиталов в денежной форме, стала приобретать все большее значение обратная зависимость роста всего общественного капитала от динамики движения денежной массы, регулируемой государством. Динамика денежной массы, равно как и условия использования ресурсов денег в качестве капитала (величина учётной ставки, операции с государственными ценными бумагами и условия кредита вообще), превратились в рычаг сознательного воздействия на пропорции капиталистического расширенного воспроизводства.

Эти процессы определили разрыв сращенности денег с их золотой оболочкой. Произошла утрата золотом своей роли специфического денежного товара. Динамика производства золота и цены на него стала во все большей мере определяться закономерностями его движения как обычного, а не специфически денежного товара. Движение денежной массы утратило отчётливую связь с динамикой производства и обращения золота. Золото стало выполнять функцию денежного товара лишь идеально, и лишь в той мере, в какой это касается обращения товаров. Однако и эта объективная основа размывается вместе с развитием государственного регулирования денежного обращения (что нашло отражение в концепции фидуциарных денег ^{Стоимость фидуциарных денег зависит от доверия, т.к. их внутренняя стоимость существенно ниже номинальной (подробнее см.: Bernard Merdrignac, Andr Chdeville. Les Sciences annexes en histoire du Moyen ge. Presses universitaires de Rennes, 1998. P. 77).}) и вместе с экспансией частной кредитной эмиссии на основе разбухающего оборота фиктивного капитала.

Такая эволюция природы денег тесно связана не только с новым качеством рынка (сетевая структура, манипулятивное воздействие на акторов со стороны корпоративных капиталов и государственное регулирование), но и с отмеченными выше изменениями стоимостной основы капиталистической экономики (размывание количественной и качественной определённости стоимости). Последнее особенно важно для понимания изменений в природе денег. Если значительная часть товаров и капитала имеет в своём основании, с точки зрения критериев товарного производства, неопределённые, расплывчатые стоимостные свойства (что выражается и в трансфертных ценах внутри ТНК, и в бесплатном обороте благ, и в регулировании цен государством, и в неопределённости стоимости информационных благ, знаний и других культурных продуктов, и в нестоимостной природе оценки симулятивных благ, и в вызванной другими причинами неопределённости стоимости фиктивного капитала), то и выражающий эту "расплывчатую стоимость" товар - всеобщий эквивалент не может сохранить строгую количественную и качественную определённость.

Таким образом, в современном позднем капитализме нет такого товара, который может в полной мере служить всеобщим эквивалентом, ибо стоимостное бытие любого из них находится под воздействием подрыва отношений товарного производства, оно неустойчиво, виртуально…

Последнее важно. Вследствие описанных выше изменений и на основе развития компьютерных технологий, породивших виртуальное экономическое пространство, наряду с деструкцией стоимости и на её основе произошла деструкция товарного тела денег. Теперь деньги, приобрётшие в значительной мере функцию мировых денег, представлены набором валют и некоторых ценных бумаг и бытийствуют по преимуществу в виртуальном пространстве. Связь этих валют как мировых денег выражена через взаимные колебания покупательной способности валют. Эту взаимосвязь определяет в конечном итоге жизнедеятельность мирового фиктивного финансового капитала, проявляющаяся на поверхности явлений в таких формах как мировая торговля, иностранные инвестиции и другие трансграничные потоки капитала, отражаемые в торговых и платёжных балансах, а также выпуск и купля-продажа государственных ценных бумаг как регулятор объёма денежной массы и др.

Кроме того, следует учитывать, что на развитие денег, как и на сами базовые характеристики товарного производства, оказывает влияние и эволюция капитала, потому что в развитой капиталистической системе - в ставшем капитализме - не только товар "деньги" выступает как порождающий капитал, но и деньги выступают и как продукт капитала. Соответственно, от характеристик этого капитала зависит и характеристика денег. Новая природа капитала вызывает и соответствующую природу стоимостного отношения - характеристик товарного производства, характеристик денег. Это значит, что золотой товар и поэтому тоже уже не может реально выполнять функции денежного товара.

Так вырастает свойственное для позднего капитализма противоречие функции денег как меры стоимости: с одной стороны, феномен цены по-прежнему существует, и в этой мере деньги продолжают выполнять роль меры стоимостей товаров; с другой - форма денег срастается с формой фиктивного финансового капитала и "цена" денег (курс валют, покупательная способность и т. п.) становится производной от функционирования мирового финансового рынка. Последнее, заметим в качестве примера, особенно наглядно проявляется в экономике РФ, где то, в какой мере рубль выполняет функцию меры стоимости (здесь повтор слова "мера" неслучаен) с очевидностью зависит от параметров мирового рынка и, в частности, цены на нефть.

Из этого противоречия с неизбежностью вытекает и новое противоречие функции денег как средства обращения: будучи продуктом фиктивного финансового капитала, деньги одновременно превращаются в сознательно регулируемый инструмент воздействия на экономическую систему. Деньги - главный автоматический регулятор рынка, его "невидимая рука", выступают в том же самом отношении и как форма, при помощи которой капиталистическое государство сознательно регулирует капиталистическое производство.

Напомним, что эти изменения тоже связаны со сдвигами в производительных силах, потому что без современных информационных и телекоммуникационных технологий исполнение этой функции было бы затруднено.

Кроме того, на бытие денег в современном капитализме оказывает влияние выход значительной части экономики из-под прямого воздействия денежного регулятора. Во_первых, происходит перераспределение огромных масс стоимости через государственный бюджет по нерыночным или не вполне рыночным критериям. Во_вторых, получает развитие (в сфере интеллектуальных и культурных благ) производство, не ориентированное на денежную выгоду: сектор труда без денежного вознаграждения и сектор бесплатно предоставляемых благ. Тем самым "всеобщность" денег и как меры богатства, и как средства обмена деятельностью и её продуктами и в экстенсивном смысле превращается в "ограниченность".

Оставим в этом тексте в стороне анализ трансформаций других функций денег и сделаем промежуточные выводы: эволюция производственных отношений и производительных сил позднего капитализма приводит к подрыву функций денег и как всеобщей меры стоимости, и как универсального средства обращения.

Как же разрешаются эти противоречия денег?

Естественным продолжением исследования новой природы товара и денег стало раскрытие изменений в содержании капитала. В центре II тома книги - трансформация сущности производственных отношений капитализма - отношения капитала и наёмного труда, эксплуатации и воспроизводства. В соответствующем разделе книги показано, что эти изменения также нарастают исторически и логически.

Напомним читателю, что в системе категорий "Капитала" противоречие денег как качественно безграничных (всеобщий эквивалент и универсальное средство обращения) и количественно ограниченных разрешалось в процессе самовозрастания стоимости, который, в свою очередь, оказывался возможен вследствие появления на рынке товара "рабочая сила", стоимость которого как правило меньше, чем стоимость, которую он может создать. Так на арену экономической жизни у Маркса выходят категории прибавочной стоимости, капитала, наёмного труда и эксплуатации. Последняя, напомним, не сводится исключительно к присвоению собственником средств производства прибавочной стоимости (прибыли), но включает и подчинение труда капиталу, основанное, в свою очередь, на отчуждении от работника средств производства, труда и его продукта, а тем самым и его человеческой сущности.

Что же изменяется в этих связях при переходе к позднему капитализму?

Обращаясь к отношениям самовозрастания стоимости, следует обратить внимание на тот факт, что современный глобальный капитал воспроизводит все формы производства прибавочной стоимости, вплоть до самых архаичных. С точки зрения пространственной характеристики глобальный капитал сохраняет все предшествующие исторические ступени развития капитализма, и его пространственный срез может выступать как срез истории развития капиталистического способа производства.

Развивая этот тезис мы предложили в нашей книге историко-генетическую, восходящую от абстрактного к конкретному и учитывающую социопространственные противоречия систему форм и методов эксплуатации работника капиталом, свойственная для глобальной экономики XXI века. Она включает:

(1) свойственные для раннего этапа европейского капитализма и для современного этапа капитализма периферийных стран отношения, соединяющие формальное подчинение наёмного труда капиталу с отношениями личной зависимости (полурабства);

(2) "классические" формы эксплуатации и реального подчинения капиталу труда индустриального пролетариата, ставшего ныне как никогда многочисленным в странах периферии и полупериферии;

(3) методы создания и присвоения монополистической (и империалистической, основанной на эксплуатации периферии) сверхприбыли;

(4) эксплуатацию финансовым капиталом реального сектора экономики вследствие гегемонии виртуального фиктивного финансового капитала;

(5) существенно новые отношения эксплуатации креативной деятельности.

О последнем - новом и особенно важном пункте - мы скажем несколько слов ниже, а сейчас подчеркнём: на протяжении всего периода существования капитализма важнейшей чертой этой системы была борьба между трудом и капиталом. К середине ХХ века она привела к некоторому компромиссу, вызвавшему снижение доли доходов на капитал и увеличение доли трудовых доходов, но этот компромисс оказался неустойчивым, и сейчас капитал отыгрывает своё обратно, возвращая ситуацию, которая была в начале XX века. ^{Отражение в структуре и уровне дифференциации доходов компромисса между трудом и капиталом в середине ХХ века и размывание этого компромисса, начиная с 70-х годов прошлого века, хорошо показано в упоминаемой выше книге Т. Пикетти.}

При этом, как мы подчеркнули чуть выше, капитал теперь эксплуатирует труд не только обычным образом, присваивая плоды прибавочного труда в неоплаченное рабочее время. Капитал, в значительной степени в связи с изменением как раз в содержании самого трудового процесса и ростом его интеллектуальной составляющей, присваивает также результаты применения всеобщих сил человеческого знания.

Как отмечал К. Маркс ещё в середине XIX века, при капитализме впервые "…процесс производства выступает не как подчинённый непосредственному мастерству рабочего, а как технологическое применение науки. Поэтому тенденция капитала заключается в том, чтобы придать производству научный характер, а непосредственный труд низвести до всего лишь момента процесса производства", более того, "накопление всеобщих производительных сил общественного мозга поглощается капиталом в противовес труду и поэтому выступает как свойство капитала". ^{Маркс К. Экономические рукописи 1857-1858 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. II. С. 205-206.} Спустя сто с лишним лет это положение стало как нельзя более актуальным, и это следствие не догадки гения, а строго научного анализа объективных законов развития капитализма.

Как мы отметили выше, современный капитализм, развивший производительные силы до уровня, когда постоянные инновации становятся условием эффективного воспроизводства, во все больших масштабах вовлекает в свою орбиту творческий по своему содержанию труд. Более того, именно это качество труда востребовано современным рынком. Каким же является отношение эксплуатации креативной деятельности?

Теория марксизма подсказывает, что содержание и субъект творческой деятельности качественно отличны от содержания и субъекта репродуктивного индустриального труда. Это отличие связано прежде всего с тем, что творчество - это деятельность, неотчуждаемая от её субъекта. Капитал не может более покупать рабочую силу человека, отчуждая его труд от него самого, и потому он вынужден либо ограничиваться покупкой результата деятельности фрилансера, либо косвенным образом подчинять себе самою личность человека, покупая его "бессмертную душу" - не рукопись, но вдохновенье, попирая знаменитое пушкинское "не продаётся вдохновенье…".

В результате использующий креативного работника капитал присваивает не только прибавочную стоимость, но и результат всеобщего творческого труда, часть всеобщего культурного богатства человечества, как бы "огораживая" часть всеобщего и по своей природе неограниченно-доступного мира культуры, ограничивая рамками частной интеллектуальной собственности доступ к некоторой его части. Это отношение по форме напоминает практику феодализма, когда лендлорд ограничивал доступ к такому всеобщему благу как земля, получая в результате этого "огораживания" ренту. Содержание описываемого выше отношения отлично от феодального, но их формы неслучайно совпадают, что подтверждает практика современного капитализма, где присвоение капиталом интеллектуальной ренты становится одной из основных форм его дохода.

Содержание и этого нового отношения эксплуатации и подчинения уже даже не труда, но человека, и возникающее здесь противоречие капитала и Человека (а не просто труда) мы раскрыли в нашем двухтомнике "Глобальный капитал", воспользовавшись некоторыми предпосылками, содержащимися в работах А. Горца и С. Жижека. ^{Подробнее см. соответствующий раздел II тома "Глобального капитала" (Часть II. Гл. I. Глобальный капитал: содержание и структура отношений эксплуатации. С. 308-388).}

На этом присвоении сейчас покоится значительная часть той экономической мощи, которой обладает современный капитал. Естественно, что эта рента не возникает ниоткуда, это тоже плоды человеческой деятельности, и таким образом, это фактически новая форма экспроприации человеческих качеств, эксплуатации творческого потенциала человека.

Итак, выше мы провели логическую цепочку, выводя новое качество отношения "капитал". Мы начали с характеристики изменения характера деятельности, лежащей в основе товарного производства при капитализме, и через иной тип создаваемого продукта, иные характеристики денег, новые качества работника и новые формы бытия капитала пришли к выведению новых форм производства прибавочной стоимости (эксплуатации), соотнося каждый шаг этого восхождения с реалиями современного капитализма и получая всякий раз подтверждение правомерности своих выводов.

Важно обратить внимание при этом и на то, что отношения подчинения человека капиталом (как и товарные отношения) в современных условиях стремятся выйти за пределы собственно производства, обмена и потребления. Капитал прибегает к паразитизму на социально-культурном бытии человеческого общества, превращая сферу культуры, сферу социализации человека в художественные, образовательные, социальные и т. п. "фабрики" по производству прибыли. Этот теоретический тезис марксизма в полной мере подтверждается практиками современных капиталистических отношений и их отражений в неоклассической теории. Коммерциализация человеческого бытия как целого нашла своё отражение в концепциях "человеческого капитала" и "социального капитала", в методологии "экономического империализма" и в идеологическом наступлении неолиберальной идеологии, провозглашающей "орыночнивание" всего, до чего только может дотянуться "невидимая" рука рынка и капитала.

В результате происходит переход к тотальному контролю капитала над личностью работника, как в рабочее, так и в свободное время. Сегодня в развитых странах капиталистические отношения, в конечном счёте, охватили и преобразовали все фазы воспроизводственного процесса. Начиная с середины ХХ века на полностью капиталистическую основу поставлено производство товаров и воспроизводство рабочей силы. Но капитал не ограничивает себя только рабочим временем. Он стремится установить господство над целостным человеком, над всеми его качествами и способностями. С этой целью он внедряет современные достижения технического прогресса и социальных технологий для манипулирования человеком в его свободное время ^{Первым это подметил американский социолог Ch.Wr. Mills (см.: Mills Ch.Wr. The Marxists. N.Y.: Dell Publishing Co., 1962).}, используя рекламу и маркетинг (формирование культа потребительства), технологии политического манипулирования, применяя средства массовой культуры для формирования соответствующего сознания и стереотипов поведения человека. На капиталистическую основу переведены отношения, регулирующие процессы творческой деятельности.

Этому, однако, противостоит противоположная капиталу сила, также изменяющая в некоторой степени свою определённость. Теперь это уже не просто труд наёмного рабочего. Альтернативой капиталу становится и подчиняемый им мир культуры, все пространство сотворчества. Одновременно и подчинённым капиталу и противостоящим капиталу (и в этом единстве противоположностей нет ничего особенного - это "обычная" диалектика) становится, тем самым, не только наёмный рабочий, но и субъект творческой деятельности во всем её многообразии - от воспитателя детского сада до учёного, от рабочего-новатора до художника ^{Этот тезис весьма корреспондирует с выводами А. Грамши о двоякой роли интеллигенции - как субъекта проведения в жизнь гегемонии капитала и как силы, противостоящей ей (см.: Грамши А. Возникновение интеллигенции / Пер. с итал. Т.З. Клебановой // Искусство и политика: в 2 т. М.: Искусство, 1991. Т. 1. С. 168-184). Практика даёт нам массу примеров этой двойственности интеллигенции, которая, с одной стороны, покорно, а ряде случаев con amore прислуживает капиталу, а с другой - противостоит ему. Иногда пассивно, иногда активно, иногда возвышаясь до роли лидеров антикапиталистической борьбы.}.

Более того, капиталу одновременно и подчинён, и противостоит субъект социального творчества - различные организации и движения, представляющие собой социалистически-ориентированные институты гражданского общества и политические организации.

Наконец, субъектом такого подчинения/противостояния становится и совокупность акторов того пространства экономики, которое формально выведено из-под власти рынка и капитала вследствие вызванных к жизни противоречиями капитала описанных выше явлений социализации - общественного сектора. Работники т. н. "бюджетной" сферы становятся, тем самым, также и функцией, и антитезой капитала.

Результирующей этого единства и противоположности отношения подчинения капиталу и противостояния ему со стороны наёмного руда и мира сотворчества становится новое качество всеобщего закона капиталистического накопления, претерпевшего немалые изменения в условиях позднего капитализма, связанные, прежде всего с развитием социализации экономики. В нашей книге "Глобальный капитал" мы так сформулировали современный вид этой закономерности: расширенное экстенсивное и интенсивное воспроизводство гегемонии капитала и усиление его экономико-политической власти и богатства, с одной стороны, и ослабление власти и богатства на стороне противоположных капиталу экономико-политических сил Подчеркнём: антигегемонистские силы в условиях ^{"заката" не только капитализма, но и "царства необходимости" в целом принципиально многообразны и многомерны (как и силы гегемонии). Они включают как широкий спектр анти(пост-)капиталистических и социально-экономических и политических организаций и движений, так и реформистские структуры. Подробнее об этом мы писали в серии работ по проблемам альтерглобализма (см., например: Кто творит историю - II: альтерглобалистские практики социальных движений и НПО / Под ред. И. Абрамсона, А. Бузгалина, П. Линке, Л. Ожогиной. М.: Культурная революция-ТЕИС, 2011).} - с другой, происходит в условиях позднего капитализма в той мере, в какой ослабляется (1) прогресс креатосферы и, соответственно, использование в процессе капиталистического накопления личностных качеств работника как профессионала и креатора, а также (2) социально-творческая активность антигегемонистских сил. Формулировка закона капиталистического накопления эпохи "заката" капитализма и "царства необходимости" может быть представлена и в более кратком виде: между экспансией гегемонии капитала, с одной стороны, и мерой прогресса креатосферы и социального творчества трудящихся, с другой, существует обратно пропорциональная взаимосвязь. ^{Подробнее об особенностях трансформации закона капиталистического накопления в условиях позднего капитализма см. соответствующие разделы I тома "Глобального капитала" (с. 389, 396-397, 403_407).}

К началу XXI века развитие производительных сил (и, в частности, изменения в содержании труда и технологиях) привели и к существенному изменению структуры общественного воспроизводства. Более чем 150-летний рост производительности труда привёл к тому, что в наиболее развитых странах четверть (если не меньше) населения может создавать все необходимые для производства и потребления материальные блага. Остальные три четверти оказались сосредоточены в сфере услуг. Но эта сфера оказалась крайне неоднородна с политико-экономической точки зрения. Эти изменения позволили авторам предложить, опираясь на исследования наших коллег, новую модель структуры общественного воспроизводства (см. табл. 1).

В качестве критерия выделения двух основных секторов общественного воспроизводства в данной модели используется критерий социально-экономического прогресса (прогресс человека и других компонент производительных сил), на основании которого выделяются те сферы общественного производства, которые (1.1.) содействуют прогрессу этих параметров (большая часть отраслей материального производства и креатосферы), и те сферы, где (1.2.) создаются феномены, служащие исключительно целям извлечения прибыли и иным отчуждённым целям (геополитическая экспансия и т. п.). Первое - это реальный сектор, в котором производятся полезные блага. Второе - бесполезный сектор, который более строго может быть назван превратным, ибо в нем производятся не полезные для прогресса экономики, общества, человека блага, а формы, не имеющие действительного содержания и являющиеся по преимуществу симулякрами. Далее на основе такого базового критерия, как содержание труда и (как производного критерия) технологий в рамках собственно реального сектора выделяются сфера материального производства и креатосфера, в которой главную (не обязательно количественно доминирующую, но определяющую лицо и миссию этой сферы) роль играет творческая деятельность. ^{Подробные характеристики каждой из сфер, выделяемых в нашей модели общественного воспроизводства, приведены в статьях: Колганов А.И., Бузгалин А.В. Реиндустриализация как ностальгия? Теоретический дискурс // Социологические исследования. 2014. № 1. С. 80-94; Колганов А.И., Бузгалин А.В. Реиндустриализация как ностальгия? Полемические заметки о целевых акцентах альтернативной социально-экономической стратегии // Социологические исследования. 2014. № 3. С. 120_130.}

Таблица 1

Структура общественного воспроизводства рыночной экономики в условиях генезиса массовой творческой деятельности

Источник: разработано автором совместно с А.И. Колгановым.

Завершает анализ проблем воспроизводства авторский анализ кризисов перепроизводства. В "Глобальном капитале" классическая марксистская теория кризиса использована для анализа мирового финансового и экономического кризиса 2007-2009 годов. Этот кризис, предсказанный ещё в первом издании книги (2004 год) ^{См.: Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. М.: Eдиториал УРСС, 2004.}, по многим базовым параметрам оказался "классическим" (дерегулирование и десоциализация как механизмы высвобождения имманентных для капитализма причин кризиса, перенакопление капитала как его основная причина), но по ряду был обусловлен новыми качествами позднего капитализма (опережающее развитие виртуального фиктивного финансового капитала и др.), раскрытыми нами на основе работ предшественников.

Суммируя анализ отношений позднего капитализма, мы предложили своеобразные пролегомены марксистской политэкономии глобализации. Основываясь на оригинальной концепции структуры экономической системы, мы выделили систему противоречий глобализации, ряд из которых хорошо известен (на уровне способа координации - противоречие между глобальным рынком и национально-государственным регулированием, в социальной сфере - глобальное неравенство - национально-государственные системы социальной защиты), но многие выделены впервые. Среди них - противоречие между глобально организованным и представленным основными глобальными игроками капиталом и диффузным, раздробленным, транснационально не организованным наёмным трудом.

В книге показано, что в основе этих противоречий лежат специфически-глобальные производительные силы, имеющие не менее противоречивую структуру. Следствием этих противоречий является совокупность отношений глобального насилия (асимметричные войны, политико-идеологическое манипулирование и т. п.), укрепляющих свойственный позднему капитализму механизм накопления через отъятие (accumulation by dispossession) ^{См.: Harvey D. The "New" Imperialism: Accumulation by Dispossession // Socialist Register. 2004. № 40. p. 63-87.}.

Квинтэссенцией анализа становится выделение структуры и каналов власти внутри транснациональной корпорации, а также систематизация механизмов её манипулятивного воздействия на остальных акторов рынка.

Завершает этот раздел книги разработанная нами теория антигегемонистских сил, включающая оригинальный анализ природы и противоречий альтерглобалистского движения, сетевых ("цветных") революций и ростков социально-экономической системы будущего посткапиталистического общества.

Выделенные выше трансформации рынка, денег и капитала обусловливают и изменения обособившихся функциональных форм капитала. В первую очередь речь идёт о ссудном и фиктивном капитале. Сам капитал в значительной степени сейчас приобретает форму финансового капитала (что ещё в начале ХХ века отмечал Рудольф Гильфердинг и о чем, подчёркивая сращивание промышленного и банковского капитала, писал тогда же В.И. Ленин ^{См. цитируемые выше в третьей части статьи сочинения Р. Гильфердинга и В.И. Ленина.}), причём финансовый капитал существует в оболочке фиктивного капитала. Не в том смысле, что это не капитал, а в том смысле, что этот капитал принимает форму титула собственности (и титула права на доход), и этот титул собственности начинает самостоятельное движение, отрываясь от основы реального капитала. И в этом смысле он фиктивный.

Ставка процента уже не выступает в качестве "якоря", определяющего центр колебаний рыночных котировок акций, постольку, поскольку в значительной мере разорвана связь между этой котировкой и уровнем выплачиваемых дивидендов. Дивиденд перестал быть основной формой дохода, получаемой от владения акциями, и этот доход стал в большей мере зависеть от динамики рыночных котировок.

Более того, теперь движение фиктивного капитала во многом начинает определять ситуацию на рынке ссудного капитала. Фиктивный капитал воздействует на масштабы и условия предложения ссудного капитала. Кредитные операции, связанные с использованием фиктивного капитала в качестве обеспечения кредита (сделки "репо" и др.), приобретают все более широкие масштабы, и тем самым уже движение фиктивного капитала становится основой динамики ссудного капитала и влияет на ставку процента.

Возникновение финансового капитала покоилось на двух фундаментальных процессах. Во-первых, это приобретение денежным капиталом значения обособленной функциональной формы капитала в виде капитала, приносящего проценты (ссудного капитала). Во-вторых, это образование новых форм взаимодействия обособившихся функциональных форм капитала (промышленного и ссудного), основанное на росте концентрации банковского и промышленного капитала, вплоть до приобретения ими монопольного положения, и сращивании этих последних. В результате финансовые корпорации, как и всякие другие, обретают способность локального манипулирования другими акторами рынка, а их конкуренция на рынке капитала отчасти дополняется кооперативными соглашениями манипуляторов.

Однако у финансовых корпораций есть и немалые особенности. Постольку, поскольку крупный капитал обычно приобретает (ещё с середины XIX века) форму движения в виде фиктивного капитала, постольку и финансовый капитал неразрывно связан с обращением фиктивного капитала. Если же принять во внимание указанное выше изменение соотношения между фиктивным и ссудным капиталом, фиктивный капитал выступает уже как преимущественная и едва ли не определяющая форма бытия финансового капитала.

Рост масштабов финансового рынка, рост обратного воздействия движения фиктивного капитала на динамику ссудного, а затем и финансового капитала, а также усиление воздействия финансового капитала на движение промышленного капитала, приводят к возрастанию зависимости движения действительного капитала от движения капитала фиктивного ("финансиализация"). Эта зависимость проявляется, прежде всего, через "шоттермизм" (доминирование краткосрочных операций) и высокую волатильность (подверженность плохо предсказуемым колебаниям) финансового рынка, создаваемую как раз мировым масштабом и гигантскими размерами его оборота, параметры которого определяются, прежде всего, оборотом фиктивного капитала, и почти полностью отрываются от состояния действительного капитала.

Материальные предпосылки для этого создают новые производительные силы (в частности, компьютерные технологии, Интернет), а изменения в природе рынка, денег, капитала и труда (тотальность рынка, виртуальность денег, диффузия собственности и доходов, появление массового "среднего класса", формирование "человеческого капитала" и др.) формируют социально-экономические предпосылки для этих изменений.

Вернёмся к анализу финансового капитала. Колебания финансового рынка делают условия привлечения финансовых ресурсов в сферу применения действительного капитала в высокой степени неопределёнными, увеличивают финансовые риски для производителей. С другой стороны, возможность получения прибыли за счёт взлёта курсовой стоимости акций ориентируют многие компании не на увеличение эффективности производства и продаж, а на манипуляции, имеющие чисто имиджевый эффект, и призванные воздействовать на повышение (хотя бы кратковременное) курса акций. Происходит перераспределение активов промышленных компаний в пользу инвестиций на финансовом рынке, и извлекаемая на этом рынке прибыль начинает опережать доходы от основной деятельности.

Отрыв фиктивного капитала от своей реальной основы и его относительно самостоятельное движение приобретает в последние десятилетия такие масштабы, которые говорят уже о некотором качественном сдвиге. Такое положение придаёт фиктивному капиталу, обращающемуся на глобальном финансовом рынке, свойства виртуального капитала - слабо осязаемой реальности, подверженной изменениям практически независимо от процессов, происходящих в мире реального капитала. Однако этот виртуальный капитал обладает существенным влиянием на то, что происходит в действительном мире.

Виртуальный капитал есть капитал принципиально неопределённый ^{Такая характеристика является не проявлением незавершённости исследования, а свойством категорий, отражающих диффузные, как бы "растворяющиеся" в процессе трансформации отношения, типичные для стадии "заката" той или иной системы, в частности, для позднего капитализма.}: мы не можем сказать, какая капитальная стоимость за ним стоит и стоит ли она вообще.

Эта характеристика оказывает очень сильное обратное влияние на процесс воспроизводства реального капитала: последний вследствие этого получает весьма дезориентирующие сигналы со стороны финансового рынка, и процесс накопления и воспроизводства капитала тем самым получает характеристику принципиальной неопределённости ^{См.: Minsky H. Stabilizing an Unstable Economy. New Haven, 1986; Minsky H. The Financial Instability Hypothesis. Working Paper № 74. NY: The Jerome Levy Economics Institute of Bard College, May 1992; Levina I. What is Financialization: New Phenomenon, or Periodically Occurring Process? (Manuscript, 2002).}.

Подчеркнём противоречивость этого феномена (она свойственна всем новым формам позднего капитализма - и подрывающим основы капитала, и дающим новые возможности его эволюции). Дело в том, что этот виртуальный капитал (который неизвестно, то ли есть, то ли нет, и в каком масштабе) сыграл свою позитивную роль в экспансии капитализма, снимая противоречия перенакопления капитала в реальном секторе и перенося их на финансовый рынок, создавая там фиктивный спрос, раздувая пузыри и пирамиды и тем самым расширяя пределы экспансии капитала за те рамки, которые он имел раньше и которые ограничивались кредитной системой. Но одновременно виртуальный капитал дестабилизирует процесс воспроизводства, лишая его прочных, чётких ориентиров, и, в конце концов, тот факт, что этот виртуальный капитал на самом деле не может существовать без основы в виде реального производства прибавочной стоимости реальным капиталом - мстит за себя, вызывая обрушение этих пирамид, лопание пузырей и финансовый кризис ^{Подчеркнём: трансакции между различными институтами (например, между фирмами, правовыми структурами, государством и корпорациями и т. д.), и соответственно, деятельность по обслуживанию и опосредованию этих трансакций финансовым капиталом, содержат и производительный компонент. Последний, однако, чем далее, тем более сокращается, тогда как паразитический, симулятивный растёт (одно из доказательств этого - процесс финансиализации).}.

Как это и свойственно развитой системе производственных отношений, основание здесь превращается в следствие, а следствие порождает своё основание. В результате в условиях позднего капитализма денежная система выступает как продукт функционирования виртуального капитала. Неопределённость стоимостного бытия денег, определяемая ещё деструкцией стоимости в самом абстрактном основании системы капиталистических производственных отношений (в характеристиках товара, стоимости, абстрактного труда), удваивается той формой, которую надевает на деньги виртуальная природа бытия фиктивного капитала.

P. S.

В качестве коротко послесловия к этой, возможно, чрезмерно пространной и несколько амбициозной статье, позволим себе три финальных ремарки.

Первая. Отметим, что в нашей книге есть и раздел, посвящённый анатомии российских мутаций позднего капитализма. В этой части книги методология и теория исследования позднего капитализма и трансформационных состояний прилагается в завершающих главах книги к специфическим условиям постсоветской России.

Это позволяет нам раскрыть, во-первых, специфику противоречий российских отношений координации, выделив наряду с типичными для позднего капитализма отношениями тотального рынка и локального корпоративного, а также государственного регулирования широкое распространение в отечественной экономике пережитков натурально-хозяйственной замкнутости, использования в системе отношений корпоративного манипулирования методов внеэкономического принуждения, теневого государственного регулирования, "ручного управления". В работе раскрывается политико-экономическое содержание этих специфических феноменов.

Во-вторых, нами раскрываются особенности отношений присвоения и отчуждения. Здесь также наряду с типичными для полупериферийных экономик позднего капитализма феноменами (высокий уровень социальной дифференциации, незащищённость работника, нацеленность капитала на престижное потребление, а не накопление) присутствуют рудименты отношений "реального социализма" (патерналистски-ориентированное поведение ряда представителей государственной бюрократии, наёмных работников и др.) и добуржуазных способов производства (широкое использование методов внеэкономического принуждения, своего рода "вассалитет" в отношениях государства и капитала).

В-третьих, в этом разделе показана характерная для отношений накопления капитала в российской экономике воспроизводственную ловушку, где специфика сложившейся в результате разрушения экономики советского типа структуры производительных сил (абсолютное доминирование сырьевых и обслуживающих секторов) при господстве описанных выше отношений координации и присвоения/отчуждения может порождать и порождает экстенсивный тип воспроизводства, мультиплицирующий сырьевую зависимость. Существенно, что известный механизм "голландской болезни" в данном случае выведен из специфики производственных отношений, сложившихся в России.

Завершает исследование в этой части презентация того, что мы называем "стратегией опережающего развития". В её основе - предложенные выше тезисы о современной эпохе как периоде нелинейной трансформации "царства необходимости" в "царство свободы" и новой структуре общественного воспроизводства в этих условиях, в частности, необходимости приоритетного развития I подразделения новой экономики - образования - как сферы "производства" творческого потенциала человека, являющегося главным источником прогресса в XXI веке. На этой основе нами показаны параметры стратегии, обеспечивающей приоритетное развитие креатосферы и составляющих её базу отраслей материального производства, обеспечивая социально-ориентированное развитие, способное подвести страну к уровню социал-реформистских экономических систем ("скандинавской" модели стран "Центра"). Реализация этой стратегии потенциально возможна даже в условиях коренного реформирования (но ещё не революционного снятия).

Вторая ремарка.

В предложенном выше тексте был дан только тезисный набросок прохождения по цепочке восхождения от абстрактного к конкретному с акцентами на некоторых наиболее важных положениях, которые мы постарались показать в своём "Глобальном капитале". Безусловно, выше были прослежены далеко не все взаимосвязи в развитии производственных отношений позднего капитализма, далеко не все движение противоречий этих отношений и, соответственно, категорий в их развёртывании от более абстрактных к более конкретным.

Третья ремарка. Нам хотелось бы обратить внимание читателя на научный аппарат книги. В ней критически использованы более тысячи источников из самых разных сфер общественных наук. Многие из этих работ написаны малоизвестными или вообще неизвестными в России англоязычными учёными. Работа снабжена подробным справочным аппаратом. Именной указатель включает сотни авторов, принадлежащих к разным течениям общественной мысли и разным эпохам - от античности до работ последних лет. Предметный указатель, занимающий более 60 страниц убористого текста, не только позволяет хорошо ориентироваться в книге, но и системно, структурированно представляет все основные разработки, приведённые в данном издании.

Размещено на Allbest.ru