Зарождение чешского рыцарства

Между тем потребности мелкого феодала сильно выросли. Не желая казаться отщепенцем среди своего сословия, земан должен был вести образ жизни, который считался достойным его рыцарского звания. Он должен был иметь хорошего коня, полное рыцарское вооружение и одежду, хотя бы в некоторой степени приближавшуюся к господствовавшим среди крупных феодалов модам. Наконец, развитие торговли и товарно-денежных отношений открывало перед шляхтичем столько соблазнов, что он постоянно ощущал пустоту своего тощего кошелька и чувствовал убожество своей домашней обстановки [20, с. 76].

В связи со всем этим земаны часто входили в неоплатные долги, закладывали имущество и землю, разорялись. При частых разделах между наследниками владения многих рыцарей дробились, уменьшаясь иногда до размеров средних крестьянских наделов. Все чаще земанам приходилось обращаться к ростовщикам. Ростовщиком был обычно немецкий патриций из ближайшего города, а закладывать землю приходилось соседнему пану или монастырю. Понятно, что рыцарь относился к ним с ненавистью. Крупные феодалы в погоне за округлением своих владений не только использовали затруднения низшей шляхты, но и прямо толкали многих земанов к гибели. Они беспощадно отбирали у мелких шляхтичей заложенные за бесценок в минуту нужды земли и прибегали ко всем крючкотворствам судебного процесса, чтобы отобрать у рыцаря приглянувшийся кусок земли, а то и просто захватывали его наследственные владения силой [20, с. 76].

Безусловно, и раньше отдельные земаны разорялись, теряли свои наследственные имения, превращаясь в отдельных случаях в бродяг. Но то, что прежде было исключением или малораспространенным явлением, к началу XV века приняло такую массовую форму, что можно говорить о страшной угрозе для всех земанов. Особенно яркую и наглядную картину этого пороцесса представляло южночешское земанство. Могущественные магнаты юга - паны из Рожмберка, из Йиндржихува Градца поглощали множество земанских "дедин" - наследственных владений [20, с. 77].

Какой же выход открывала жизнь перед мелким шляхтичем? Прежде всего, он мог судорожно цепляться за свой участок и, доводя эксплуатацию своих крестьян до предела, кое-как сводить концы с концами. Более заманчивым выходом представлялось для многих добровольно поступить на службу к королю или архиепископу, либо к соседнему пану или в монастырь. Но за это земан должен был платить окончательной потерей своей хозяйственной самостоятельности и фактически должен был расстаться со своей личной независимостью. Наконец, рыцарь мог вступить и на третий путь, стараясь исправить "несправедливость" судьбы опустошением чужих кошельков. Но такие "благородные" занятия, как грабеж купцов и случайных путников на больших дорогах или налеты на владения городов, становились с течением времени все более рискованными и приносили слишком неверные доходы. Паны и купеческие караваны не ездили без вооруженной охраны, а в случае поимки слишком предприимчивого шляхтича его неминуемо ожидала потеря "рыцарских шпор" и смерть на виселице [20, с. 77].

Кого же мог обвинять обедневший шляхтич в своем плачевном положении? Городской патриций или аббат ближайшего монастыря, которым он закладывал свое имущество, были, как правили иноземцами. Крупный пан, если даже сам не был немцем, то в большинстве случаев поддерживал иноземцев и открыто высказывал на каждом шагу пренебрежение ко всему чешскому. Естественно, что обнищавший рыцарь обвинял во всех своих несчастьях иноземную "саранчу", густо облепившую чешскую землю. Кроме того, ежедневно сталкиваясь с духовными феодалами, шляхтич проникался и к ним безграничной ненавистью. Зависть захудалого мелкопоместного дворянина к богатому и сильному соседу переплеталась с пренебрежением проводящего век в походах воина к тунеядствующему попу или монаху. Поскольку среди верхов католического духовенства большинство составляли иноземцы, национальные чувства низшей чешской шляхты выливались в ненависть против представителей католической иерархии. Таким образом, оппозиция земанства приобретала ярко выраженную национальную и антицерковную направленность [20, с. 78].

Чешское рыцарство переживало критическую полосу. Значительная часть его разоряется. В XIV - начале XV веков наблюдаются многочисленные факты продажи рыцарских имений. 1 октября 1401 года Алеша и Генрих, братья Шенковы из Дубы продали Гейману из Кадани свою дедину (наследственное владение) в Угоштанах - замок и село за 600 коп грошей. 6 июля 1408 года Ян Младший у Йиндржихова Градца продал горожанину Градца Сваху 6 итер леса в Сегровци. 3 октября 1410 года Виллан Младший Дубанек из Дубан продал Катерине из Градца свое наследственное владение - два крестьянских двора за 99 коп грошей. 1 октября 1411 года Отик из Пернольца продал Ганушу Пегмову из Осова свою дедину - замок, усадьбу и прочие владения за 200 коп грошей [23, с. 63].

Й. Шуста показал, что паны Рожмберкские скупили соседние с их владениями села в Новоградском округе, которые принадлежали низшему дворянству. Р. Урбанек пришел к выводу о том, что накануне гуситских войн южночешское дворянство стояло перед угрозой поглощения их мелких владений могущественными Рожмберками [23, с. 63].

Процесс обеднения задел мелкое дворянство и в Моравии. Так, 14 июля 1408 года Альбрехт из Мартынец продал панне Ельнше из Градца свое село Павлово "с лугами, пастбищами, с водами текучими, с горами, с долами, с полной властью" в наследственное владение за 150 коп грошей. Значительную часть этих владений приобретали монастыри. Так, Гогенфуртский монастырь цистерианцев св. Марии приобрел ряд владений от мелких феодалов во второй половине XIV века. В 1349 году Микулаш из Свитлика продал этому монастырю село Отгальд за 56 коп грошей. 27 ноября Вернер фон Плансес продал монастырю село Плансес за 23 копы пражских грошей. 18 января 1372 года Конрад из Троянова продал ему же село и усадьбу Остров за 127 коп грошей и 60 венских пфеннингов [23, с. 63].

Рыцарство было вынуждено вступать в свиту короля, могущественных панов и высшего духовенства, уходило даже за границу на военную службу к иностранным государям, например в Польшу. Широко практиковалась также отдача рыцарских земель под залог за долги и ссуду. Обнищание чешского дворянства вызвало резкое недовольство в его среде существующим положением вещей [23, с. 64].

Масса рыцарства пыталась восстановить свое прежнее положение, и иногда дело доходило до вооруженных столкновений между мелкопоместными дворянами и панами. Достаточно вспомнить борьбу Яна Жижки в его молодые годы с панами Рожмберками на юге страны. Положение низшего дворянства в Чехии объясняет нам причину его широкого участия в гуситском движении. Оно рассчитывало нажиться за счет захвата церковных богатств, что сближало его с бюргерством. Лозунг создания дешевой церкви вполне устраивал обе эти группы населения, что давало почву для их совместной борьбы в годы гуситского движения [23, с. 64].

Польский хронист Ян Длугош сообщает об участии чешских рыцарей-наемников в Грюнвальдской битве 1410 года: "Четвертая хоругвь - святого Георгия, имевшая на знамени белый крест на красном поле; под ним были все наемные чехи и моравы, а предводителями были чехи Сокол и Збиславек, знаменосцем же был чех Ян Сарновский, так как король Владислав хотел оказать честь чешскому народу" [10]. В составе этого отряда в битве участвовал будущий лидер таборитов и национальный герой Чехии Ян Жижка.

Также известно, что Ян Жижка в качестве наемника сражался в битве при Азенкуре в 1415 году на стороне англичан [28, с. 84].

Нередко обедневшие земане сбивались в разбойничьи отряды, занимавшиеся грабежом на больших дорогах и в городах. Но основную массу мелкой шляхты составляли все же владельцы мелких имений. Их ряды пополнялись за счет других социальных слоев, особенно богатых мещан. Зажиточные земане и феодализированные мещане обладали достаточными средствами для постройки собственных крепостей и городских домов [26, с. 9 - 10].

Формально для высшей и низшей шляхты действовало одно право: все дворяне принадлежали к общине свободных. Но низшее дворянство занимало второстепенное положение и в своем классе и в политической жизни, управляя лишь мелкими земскими учреждениями. Между тем, контакты династии Люксембургов с европейским обществом дали множеству земанов трех поколений возможность познакомиться с европейским образованием и европейской культурой, что способствовало развитию их сословного самосознания и формированию национального самосознания, так как в низшей шляхте преобладал чешский элемент. Все эти факторы питали недовольство земанов, которое, таким образом, определялось их политическими настроениями, неудовлетворенностью экономическим положением, второстепенной общественной ролью в рамках господствующего класса, ограниченной возможностью удовлетворения личных амбиций [26, с. 10].

Тяжелое социально-экономическое положение обострялось политической ситуацией. По завещанию Карла IV страна была разделена между его сыновьями, а главную роль предстояло играть Вацлаву IV (1378 - 1419). Вацлав оказался неспособным удержать свои обширные владения. Он начал свое правление в обстановке папской схизмы. Отказавшись от союза с церковью, Вацлав попытался привлечь на свою сторону земанство (высшие феодалы союзниками стать не могли, так как постоянно стремились ослабить королевскую власть). Архиепископа Вацлав победил, но крупные феодалы организовали оппозицию во главе с паном из Рожмберка и при поддержке моравского маркграфа Йошта (двоюродного брата короля) и венгерского короля Сигизмунда Люксембургского (брата короля по отцу) [26, с. 10].

Оппозиция в 1394 году создала панский союз, захватила короля в плен и заперла в Пражском Граде, что вынудило Вацлава в 1396 году сделать шляхте ряд уступок, весьма существенно ограничивающих его власть. Высшие государственные должности полностью перешли в руки панского союза. К королю был приставлен совет, без согласия которого он не мог принимать никаких решений. В 1401 году Вацлав передал власть в Чехии совету из четырех панов [26, с. 11].

В конце XIV - начале XV вв. отношения между церковью и дворянством в Чехии были довольно напряженными. Выступление Яна Гуса создало новый и очень мощный фактор политической борьбы в чешских землях. Мощь этого фактора определялась тем, что учение и само имя Яна Гуса оказались способными объединить различные слои населения, интересы которых не только не совпадали, но и во многом противоречили друг другу.

Гусизм превращается в знамя антицерковной оппозиции, и это знамя прочно взяли в свои руки представители чешского дворянства. Шляхта в большинстве своем поддерживала идею секуляризации церковных земель. Для основной массы рыцарства характерно стремление поправить свое имущественное положение, увеличить политическое влияние за счет церкви.

Хроника Пера из Младонёвиц "Донесения о магистре Яне Гусе" сообщает о широкой поддержке взглядов Яна Гуса со стороны чешской шляхты: "Когда он [Гус] находился в упомянутой крепости - как уже сказано, в кандалах - в это же время благородные паны, рыцари и владыки чешского и польского народов - как из любви к правде и чести, так и во имя сохранения репутации славного королевства Чешского, - стремились, как наследники этого королевства, приложить все усилия к исправлению и возмещению ущерба [нанесенного королевству] и в поддержку упомянутого магистра Яна Гуса, некогда их проповедника и выдающегося учителя". Сплоченные в добром усердии и общем желании, они постановили подать и прочитать всему церковному собору или хотя бы представителям четырех народов этого собора - немецкого, английского, французского и итальянского - ниже излагаемый протест, при чтении протеста лично присутствовали от народа чешского вышеназванные паны: пан Вацлав из Дубы или из Лештва, пан Индрих Лецимбок, пан Вацлав Мышка из Градка, пан Богуслав их Доупова, пан Скала из Лилче и другие рыцари и владыки, находившиеся тогда в Констанце" [11, с. 39 - 40].

Чешское дворянство решительно осудило сожжение на костре Яна Гуса. Оно направило Констанцкому собору протест против незаконной расправы с Гусом, скрепив этот документ 452 подписями и печатями. Особенно активно реагировали на сожжение Гуса низшие и средние дворяне, поставившие под протестом 391 подпись [28, с. 84].

Низшее дворянство не только стремилось поправить свои дела за счет имущества церкви, но имело и другие основания добиваться реформ существующего строя, так как страдало не только от церковных феодалов, но и от панства. Чтобы увеличить свой материальный достаток и добиться участия в политическом управлении страной, рыцари готовы были рисковать своим положением и жизнью. В целом большая часть дворянства высказывала свое сочувствие секуляризационным тенденциям, заложенным в произведениях Гуса. Она приняла участие в борьбе за чашу как символ Реформации [26, с. 39 - 40].

В ходе гуситского движения все его участники были разделены на два лагеря: революционный лагерь таборитов, состоявший в основном из крестьянства и городской бедноты, и умеренный лагерь чашников, представлявший интересы дворянско-бюргерских кругов. Чашники, являвшиеся правым крылом в гуситском движении, получили свое название в силу того, что одним из их требований было уравнение мирян и духовенства в обряде причащения, требование причащения мирян не только хлебом, но и вином из чаши, в то время как последнее было исключительной привилегией духовенства. Единый обряд причащения "под обоими видами" символизировал идею социального равенства и отвечал стремлениям бюргерства и рыцарства уничтожить сословные привилегии католического духовенства, а вместе с тем лишить церковь ее экономического и политического могущества [23, с. 47].

Основные требования программы чашников были сформулированы в так называемых "Четырех пражских статьях":

"Во-первых, чтобы слово божие по королевству Чешскому свободно и беспрепятственно возвещалось и проповедовалось христианскими священниками, как спаситель наш завещал... и чтобы слово божие проповедовалось на всяком языке.

Во-вторых, чтобы священное таинство причастия телом и кровью христовой всем верным христианам, которым смертный грех не препятствует, под обоими видами, хлебом и вином, свободно давалось согласно заповеди спасителя.

В-третьих, чтобы неправое обладание священников и монахов великими богатствами мирскими, которыми они владеют по светскому праву, во вред своему духовному сану и в ущерб светским властям, вопреки заповеди христовой, было прекращено и отнято и, чтобы согласно евангелию жизнь их стала примером для нас, пусть возвратятся они к тому апостольскому состоянию, в каком пребывал Христос со своими учениками; ибо написано в евангелии: "И призвав двенадцать учеников своих, Христос послал их, наказав им: "Не смейте владеть ни серебром, ни золотом, ни деньгами..."

В-четвертых, чтобы все смертные грехи, особенно явные, и другие непорядки, противные закону божию, разумно и справедливо искоренялись в каждом сословии теми, кому дана власть; пусть будет уничтожена дурная слава об этой земле, дабы принести благо королевству и языку Чешскому" [9].

Наибольшее значение для рыцарства имели третья и четвертая статьи, так как они обосновывали необходимость секуляризации церковно-монастырских владений и лишение духовенства светской власти.

В избранное на Чаславском сейме временное правительство вошли 5 панов, 5 рыцарей, 2 представителя таборитов, 8 представителей королевских городов, из них четверо пражане. "Четыре пражские статьи" были объявлены земским законом, а Сигизмунд лишен чешского престола [27, с. 74]

В лагере чашников рыцарство играло роль главной военной силы. Большая часть гетманов армии пражан происходила из рядов панства или рыцарства. Так, например, в 1421 году на должность пражского гетмана "Ян Желивский провел Яна Гвезду из Вицемилиц по прозвищу Бздинка, рыцаря, близкого по взглядам и делам к Жижке" [22, с. 65]. Ян Гвезда возглавлял пражские войска до февраля 1422 года, после чего перешел в лагерь таборитов [29, с. 137].

Рассмотрим вопрос о роли чешского рыцарства в лагере таборитов. Главным источником, освещающим военное искусство гуситов, является "Гуситская хроника" Лаврентия из Бржезовой.

Именно рыцари стали ядром формирования гуситской кавалерии. Этот процесс происходил постепенно. В первых сражениях кавалерии у гуситов вообще не было либо ее численность была крайне незначительной. Начало становления гуситской кавалерии относится к весне 1420 года, когда табориты атаковали город и замок Вожице. Сообщается, что они "захватили там большую добычу, главным образом коней" [13]. При взятии замка Раби табориты захватили "ценное оружие и коней" [13]. Трофейное вооружение и лошади использовались для создания конных подразделений из "людей, подходящих для конницы" [13]. Кроме того, Ян Жижка организовал обучение кавалеристов [12, с. 84]. Можно предположить, что преподавать искусство конного боя могли лишь те, у кого уже был подобный опыт - рыцари.

Впервые гуситская кавалерия как самостоятельное, сравнительно крупное подразделение встречается в сражении под Табором с войсками пана Ольдржиха из Рожемберка, произошедшем в июне 1420 года. Воспользовавшись тем, что основные силы таборитов находились в Праге, 23 июня Ольдржих из Рожемберка осадил Табор. Узнав об этом, Микулаш из Гуси (один из таборитских гетманов) выступил из Праги на помощь осажденным. Он командовал отрядом из 350 всадников. На рассвете 30 июня Микулаш из Гуси неожиданно атаковал лагерь пана Ольдржиха. Осаждавшие, несмотря на численное превосходство, "обратили тыл и пустились в бегство, побросав много всякого добра" [13]. Отсюда можно сделать вывод о том, что главной ударной силой армии таборитов являлась рыцарская конница. Она обычно составляла в сражении резерв главнокомандующего и использовалась для ведения контратаки и преследования разбитого противника [38, с. 185].

Представители рыцарства, сражавшиеся в гуситских войсках, принесли с собой воинские традиции и обряды, характерные для рыцарских войск Западной Европы. В войсках таборитов мы встречаем обряд посвящения в рыцари. Лаврентий из Бржезовой сообщает, что после битвы у Вышеграда "Ешек, сын золотых дел мастера Ешека, вместе с Крушиной, Бочеком и Николаем из Гуси и многими другими храбро сражавшимися воинами заслужил в награду рыцарский пояс" [13]. 11 января 1422 года после взятия Немецкого брода Ян Жижка удостоился высшей награды - он был опоясан мечом. Этот обряд означал посвящение его в рыцари и считался высшей воинской почестью [22, с. 68].

С обычаями и порядками, принятыми в феодальном войске, связаны и общие принципы ведения боевых действий гуситских войск. Как это было в обычае войн в Западной Европе, рыцари не уничтожали захваченные в качестве военной добычи ценности, брали в плен и практиковали обмен пленными.

В сражении под Вышеградом многие рыцари Сигизмунда погибли под цепами крестьян, которые "в плен никого не брали, несмотря на то, что они (рыцари, сторонники короля Сигизмунда) клялись пребывать в плену и соблюдать закон божий до самой смерти" [13]. Шляхтичи же "брали в плен, кого только могли, и даже вырывали некоторых с большой для себя опасностью из-под цепов братьев" [13]. Это было обусловлено моральным кодексом рыцарей. Гордость и уважение к врагу требовали предоставления противнику по возможности равных шансов. Убийство безоружного врага покрывало рыцаря позором [32, с. 93]. Кроме того, выкуп, полученный за пленных, был существенной статьей доходов средневековых рыцарей, а заплатить его мог только живой пленник.

Профессиональные воины, принадлежавшие к низшей шляхте, выполняли функции командующих в гуситских войсках. Первые таборитские гетманы - Микулаш из Гуси, Ян Жижка из Троцнова, Збынек из Бухова и Хвал из Маховиц - являлись людьми рыцарского сословия [17, с. 162].

После смерти Яна Жижки во главе войск, находившихся под его командованием (теперь они получили название "сироты") встал Кунеш из Беловице. С этого времени "сироты" во всех решающих случаях выступают бок о бок с таборитами, гетманами которых являлись рыцари Ян Гвезда, Богуслав Швамберк, Ян Рогач и другие опытные военачальники [22, с. 91].

Основой для изучения сословно-социального облика таборитского войска является "Книга казней" панов из Рожмберка. Она позволяет с большей или меньшей степенью достоверности определить социальный состав таборитских отрядов за период с 1420 по 1429 годы. Й. Мацек, изучив данные "Книги казней", установил, что из 500 дворян, чье социальное происхождение удалось установить точно, дворян, обвиняемых в связях с гуситами, было 14 человек, или 2,8%, в то время как к категории крестьян можно отнести 260 человек, или 53,2% [19, с. 404].

В ходе гуситских войн в таборитском лагере произошли, однако, значительные изменения. Все более усиливались дворянско-бюргерские элементы. Обедневшее рыцарство, примкнувшее к армии таборитов, хотело в процессе борьбы с панами и католической церковью поправить свое положение. Лишь единицы из их числа пошли действительно до конца с таборитами и сражались с вместе с ними в битве у Липан (1434 год). Отошли от таборитов рыцари Збынек из Бухова и Хвал из Мазовиц, бывшие таборитские гетманы [16, с. 177].

К 30-м годам, шляхта, входившая в лагерь чашников, добилась выполнения основной части своих требований, и на первый план вышла задача установления мира и порядка в стране. Вместе с тем король Сигизмунд, папа римский и католические паны пришли к заключению о невозможности подавить силой гуситское движение. Это заставило их искать компромиссного соглашения с умеренной частью гуситов. Такое соглашение было заключено в конце 1433 года, а в 1434 году объединенные силы католической реакции и чашников нанесли решающее поражение таборитам в битве при Липанах. Значительную роль в поражении таборитов сыграла измена покинувшей поле боя таборитской конницы, состоявшей преимущественно из рыцарей [16, с. 180]. После этого было заключено окончательное соглашение между королем Сигизмундом и чашниками [36, с. 20].

По результатам гуситских войн в экономическом положении низшей шляхты произошли важные изменения. Та ее часть, которая оставалась на стороне короля Сигизмунда, захватила коронные земли (король не возражал - ведь шляхта служила ему). Земане-гуситы обогатились как за счет коронных, так и за счет церковных земель. Из некоторых земанов выросли вельможи - "погуситская аристократия" [26, с. 67].

В ходе гуситских войн резко возросла роль рыцарства в общественно-политической жизни страны. Низшая шляхта получила право делегировать своих представителей на политические форумы и занимать значительное число мест в органах управления страной. За период гуситских войн низшая шляхта сформировалась в политическое сословие и получила представительство в сейме. В сеймах, проходивших после гуситских войн, представители рыцарства заседали отдельно от панов, что предоставляло им больше самостоятельности. Должность наивысшего земского писаря закреплялась за представителем рыцарства. За рыцарством закреплялись 8 мест из 20 в земском суде [26, с. 68].

Сразу же после 1434 года в связи с возрождением "порядка и права" постановлениями сейма, решениями земского суда и рядом королевских указов изменения, произошедшие в период гуситского движения в пользу рыцарства и городов, были зафиксированы в праве. В 1435 году низшее дворянство добивается того, "чтобы паны, рыцари и паноши от каждого края сидели при земских досках (то есть заседали в сейме), ибо при короле Вацлаве, когда при досках только исключительно паны сидели, много притеснений было" [40, с. 166].

Грамотой от 20 июля 1436 года император Сигизмунд подтвердил права и привилегии чешских сословий, исключая духовенство. Дворянство получило право участия в записях в государственные книги актов, касающиеся купли-продажи, дарений и завещаний их недвижимой собственности, чего они добивались давно, но безуспешно [27, с. 227].

После смерти Сигизмунда (9 декабря 1437 года) в стране возникло безвластие, давшее возможность и гуситской, и католической шляхте упрочить свои позиции за счет королевской власти. В 1440 году был принят документ, по которому власть в стране разделялась между группами шляхты, что осуществлялось посредством "ландфридов", то есть политических союзов панов, рыцарей и городов отдельных краев. Их съезды заменили центральное земское правительство [41, с. 372].

За власть в стране боролись две партии: партия панов-католиков во главе с паном Ольдржихом из Рожемберка и партия панов-чашников во главе с паном Птачеком из Пиркштейна. Рост могущества крупных феодалов ставил в тяжелое положение мелкое и среднее дворянство, вызывая его недовольство.

В 1444 году, после смерти пана Птачека из Пиркштейна, во главе партии чашников стал молодой и энергичный пан Иржи из Подебрад, избранный четырьмя восточными "ландфридами" высшим гетманом. Правительство Иржи Подебрада, являясь выразителем интересов широких слоев шляхты и горожан, поставило перед собой цель установить порядок в стране. Захватив неожиданным штурмом в сентябре 1448 года Прагу, Иржи Подебрад назначил в ней новых коншелов из числа чашников и начал беспощадную борьбу с междоусобицами панов, грабежами и беспорядками, мешавшими нормальной экономической и политической жизни страны. Борьба Иржи Подебрада с паном Ольдржихом из Рожемберка продолжалась до 1450 года. Пользуясь поддержкой широких масс рыцарства и чешского населения городов, Иржи Подебрад стал фактическим правителем страны, что вскоре нашло и официальное признание в присвоении ему чешским сеймом титула "земского правителя". В этом звании Иржи Подебрад оставался и во время номинального правления юного Ладислава Погробка из династии Габсбургов (1453 - 1457) [16, с. 209].

В 1457 году король Ладислав Погробок неожиданно умер. В противовес проискам иностранцев и папской курии рыцарство, к которому примкнули некоторые паны и большинство городов, избрало королем Иржи Подебрада. Иржи из Подебрад сначала в качестве земского правителя, а затем короля проводил политику, направленную на внутреннее экономическое укрепление страны, на водворение в ней порядка посредством укрепления центральной власти и решительного обуздания центробежных тенденций феодальных магнатов [16, с. 210].

Большое значение для усиления королевской власти имели решения сеймов 1453 - 1454 годов. Помимо обычного налога - берны, при Подебраде был установлен особый налог, взимавшийся с полугодового размера чинша, получаемого феодалом. Собирали этот налог специальные королевские служащие, назначенные Подебрадом, причем каждый феодал должен был представить точный регистр всех повинностей крестьян [16, с. 210].

Правление Иржи из Подебрад продолжалось до его смерти в 1471 году, и было временем значительного усиления королевской власти. Избрание его на престол было большой победой рыцарства и бюргерства, поскольку прогрессивная политика Иржи из Подебрад выражала национальные интересы именно этих слоев и была направлена на централизацию страны.

В середине XV века в Чехии, где церковь утратила земельные владения, юридически оформились три сословия: панское, рыцарское и мещанское. В этот период низшее дворянство окончательно обособляется от высшего. Начиная с 1437 года, в земском суде заседают попеременно то паны, то рыцари, причем в точно определенных количественных соотношениях. И так как в Земских уложениях (чешском и моравском) XVI века существовали предписания, конституирующие существование трех сословий в чешских землях, можно утверждать, что формирование сословий к этому времени было завершено [40, с. 168].

Доказательством того, что каждое данное сословие обособилось от другого, может служить принятие панским и рыцарским сословиями собственных уставов, важнейшим элементом которых являлись правила приема в сословие. Чешское панское сословие приняло свой устав в 1501 году, чешское рыцарство в 1509 году [40, с. 169].

Начиная с 1436 года, наряду с королем чешским государством управляет еще и совет (по-чешски рада). Членами королевского совета являлись паны и рыцари, но, в конце концов, он превратился в "панский совет" [40, с. 170].

В чешском сейме только оба шляхетских сословия, в отличие от мещанского, имели право по собственному решению, хотя и с согласия короля, "правам своим посодействовать или права урезать", то есть расширять или сокращать свои привилегии [40, с. 170].

Прежде всего, панство и рыцарство выровняло (указом короля от 1487 года) свои права на участие в главном шляхетском трибунале Чехии - земском суде. В нем должны были заседать 12 представителей панства и 8 представителей рыцарства. Спустя десять лет паны и рыцари достигли окончательной договоренности и по поводу численности представительства в наивысших земских учреждениях (урядах). В результате была подготовлена основа для совместной борьбы шляхетских сословий против городов и крестьянства, а вместе с тем и за ограничение королевской власти [40, с. 171].

В том же 1497 году паны и рыцари добились того, что король отказался от наследственных прав [40, с. 171]. Паны пошли на уступки низшей шляхте, передав ей часть мест в сейме, чтобы разорвать ее союз с городами, образовавшийся еще во время гуситского движения [27, с. 92].

Паны и рыцари обладали правом личного участия в сейме, однако только паны полностью используют это право. Рыцарство же ограничивается тем, что посылает на сейм своих представителей (депутатов от отдельных областей) [40, с. 179].

По договору, заключенному между королем и сословиями в 1497 году, а также в результате последующего развития событий из панского сословия выдвигались представители на 8 высших земских должностей в чешском государстве, а из рыцарского сословия выдвигались представители на 4 высшие государственные должности. Из рыцарского сословия назначались: высший земский писарь, карлштейнский бургграф (хранитель короны), бургграф Градецкого края, подкормий (министр по делам королевских городов) [40, с. 190].

Таким образом, причинами участия чешского рыцарства в гуситском движении являлись его политическое бесправие и неудовлетворенность тяжелым социально-экономическим положением, вызванным политикой концентрации земельных владений в руках панства и католической церкви.

В ходе гуситского движения большая часть рыцарей примкнула к умеренному лагерю чашников; часть их, служившая королю или панам, присоединилась к силам католической реакции; в революционном лагере таборитов также находились представители низшего дворянства.

Представляется возможным сделать вывод о решающей роли представителей чешского рыцарства в создании основ гуситского военного искусства. Рыцари составили первоначальное ядро гуситской кавалерии, оказали огромное влияние на выработку новых способов и приемов ведения военных действий. Именно рыцари вели в бой армию крестьян и горожан, именно они создали эффективную тактику, принесшую бессмертную славу гуситскому оружию. Представители рыцарства составляли основу командного состава как в лагере чашников, так и в лагере таборитов.

В результате гуситских войн рыцарство добилось своего представительства в органах государственного управления и улучшило свое имущественное положение за счет церковных земель.

4. Быт и нравы чешского рыцарства. Боевая тактика и вооружение

Быт

Главным занятием рыцарей была война и сопутствующий ей грабеж. Поэтому их быт и нравы были подчинены в основном потребностям войны. Замок - обычное жилище феодала - являлся одновременно крепостью, его убежищем и от внешних врагов, и от соседей-феодалов, и от восставших крестьян. Замок позволял феодалу господствовать над всей близлежащей округой и держать в подчинении все ее население. Замки строились обычно на лесистом холме или на высоком берегу реки, откуда можно было хорошо обозревать окрестность, и где легче было обороняться от врагов [25, с. 56].

Вплоть до конца Х века замки строились преимущественно из дерева и представляли собой чаще всего двухэтажную деревянную башню, на верхнем этаже которой жил феодал, а на нижнем - дружина и слуги. Здесь же или в пристройках находились склады оружия, провианта, помещения для скота, и т. п. Замок окружался валом и рвом, наполненным водой. Через ров перебрасывался подъемный мост. Приблизительно с начала XI века феодалы стали строить каменные замки, окруженные обычно двумя или даже тремя высокими каменными стенами с бойницами и дозорными башнями по углам. В центре по-прежнему возвышалась главная многоэтажная башня - "донжон". Подземелья таких башен часто служили тюрьмой, где в цепях томились враги феодала - его пленники и провинившиеся в чем-либо крестьяне. При тогдашнем состоянии военной техники такой каменный замок трудно было взять штурмом. Обычно он сдавался лишь в результате многомесячной осады [35, с. 56 - 57].

Какой же была повседневная жизнь рыцарства? Это зависело прежде всего от достатка, количества земель и крепостных крестьян. В свободное от войны время рыцарь, если средства позволяли держать охотничьих собак, чаще всего предавался любимому развлечению средневековья - охоте [35, с. 61].

Охота напоминала войну, особенно на дикого кабана. Затравив зверя собаками, охотник вступал с ним в единоборство, один на один. Также популярным видом была соколиная охота, на дичь. Охота была не просто праздной забавой. Она пополняла съестные припасы замка, даже если кладовые и без того были забиты. Охотничья добыча считалась самым благородным кушаньем и предпочиталась любой домашней живности [35, с. 61].

Много внимания рыцарь уделял укреплению замка, поддержанию его в полной боевой готовности, а также воспитанию воинских навыков сыновей. Он учил их ездить на коне, стрелять из лука, владеть мечом и копьем, использовать щит. Рыцарь постоянно упражнялся в воинском искусстве и сам, поддерживая себя в боевой форме [35, с. 67].

Огромным праздником для рыцарства были турниры, где каждый мог показать свое мастерство в единоборстве с противником, а также, в случае победы, получить боевого коня и доспехи побежденного. Любили рыцари и ездить в гости друг к другу в гости - на веселые пиры, продолжавшиеся порой по несколько дней. Однако даже самое короткое путешествие по глухим лесным дорогам было довольно опасным предприятием. То и дело приходилось ожидать нападения кого-либо из соседей-врагов или лесных разбойников. Из замка рыцарь выезжал не иначе, как в полном вооружении и в сопровождении слуг и оруженосцев [35, с. 68].

Воспитание рыцарей

Только родовой дворянин по отцу и матери, достигший 21 года, мог быть посвящен в рыцари. Однако и это считалось недостаточным для приема молодого человека в рыцарское звание. Желавший получить его должен был сначала на низших степенях воинского звания доказать свое мужество, великодушие, честь и доблесть [33, с. 357].

Воспитание будущего рыцаря начиналось с самого детства. Для развития в ребенке воинского духа даже его игры и забавы носили воинственный характер: башни и укрепления из снега, которые нужно было осаждать или оборонять, упражнения с колом, изображавшим копье и т.д. Когда ребенок достигал семилетнего возраста, он переходил из женских рук в мужские и первоначальные уроки получал дома, под родительским кровом, но в десять лет его отсылали на воспитание к другим рыцарям, с которыми родители ребенка были в родстве или дружбе. Советы и пример таких рыцарей составляли окончательное воспитание. Рыцарь не только воспитывал юношу, когда тот находился у него в доме, но и впоследствии, когда он уже был посвящен в рыцари, воспитатель следил за своим бывшим питомцем.

По прибытии в замок своего патрона юноша получал звание пажа или валета. Несмотря на то, что тогдашний паж исполнял обязанности слуги, в этом никто не видел ничего уничижительного. Каждый рыцарь начинал с пажа, следовательно, каждый из них сопровождал своего патрона и его супругу на охоту, в путешествиях, в гости к знакомым, служил за столом, учась в то же время повелевать. Он постоянно хранил глубокое молчание, заговаривая только тогда, когда к нему обращались с вопросом. Паж обязан был помогать камергеру, устилать комнату своего патрона зимой соломой, а летом тростником, содержать в порядке его кольчуги, вооружение и конское убранство и приготовлять омовение странствующим рыцарям [33, с. 65].

Предметом первых уроков пажа была религия, догматы которой он должен был не только соблюдать, как и подобает всякому христианину, но и охранять их, чтобы и другие относились к ним с надлежащим благоговением.

Но более всего в пажах старались развить уважение собственно к характеру рыцарства и благоговение перед теми подвигами, посредством которых можно было достигнуть этого звания. Даже игры и тренировки пажей способствовали их образованию в этом плане: их приучали к турнирам, к различным рыцарским обязанностям. Так, например, они занимались усмирением коней, бегали в тяжелых латах, приучались владеть копьем. Также паж учился шахматной игре, потому что она заставляла его думать и рассуждать; его обучали петь под аккомпанемент бандуры песни любви или военной славы [33, с. 65].

Если рыцарь-патрон находил, что юноша, отданный к нему для воспитания, достиг определенных успехов в военном искусстве, отличился хорошим поведением и благонравием, то он повышал его в оруженосцы. Оруженосцу впервые давали в руки меч, и по этому поводу совершался соответствующий религиозный обряд. Уже четырнадцатилетний паж мог достигнуть звания оруженосца; их допускали ближе к сеньорам, и молодые люди свободнее участвовали в разговорах и беседах рыцарей. Они старались услужить патрону и его благородным гостям, были скромны в разговорах, не спорили со старшими, проявляли снисходительность к представителям низших сословий [33, с.65 - 66].

Что касается рыцарского вооружения, то оно требовало большого умения и навыка обращения с ним, чему и обучались оруженосцы. Они также сопровождали своего рыцаря в бою, становясь позади своего патрона. Каждый оруженосец был обязан внимательно следить за своим рыцарем во время сражения, подавая ему в случае надобности свежего коня, новое оружие. Также он поднимал его, отражал удары неприятеля. Оруженосцам передавали и взятых в плен [33, с. 66].

После того, как молодые люди привыкли к обязанностям оруженосца в замках своих патронов, их посылали ко дворам их государей, чтобы там они еще более обучались этикету и изящным манерам [33, с. 66].

Традиция требовала от рыцаря быть сведущим в вопросах религии, знать правила придворного этикета, владеть "семью рыцарскими добродетелями": верховой ездой, фехтованием, искусным обращением с копьем, плаванием, охотой, игрой в шашки и пением стихов в честь дамы сердца [32, с. 217].

Посвящение в рыцари

Дослужившись до должности оруженосца и находясь в этом звании уже несколько лет, отличившись хорошим поведением, скромностью, мужеством и храбростью, молодой человек начинал домогаться рыцарского звания и просил о нем навести справки; тогда государь или сеньор, к которому обращались с просьбой, уверясь в храбрости и других доблестях молодого оруженосца, назначал день посвящения. Для этого обряда обыкновенно избирались кануны каких-нибудь торжеств, например, объявления мира или перемирия, коронования королей, рождения, крещения или брака принцев, больших церковных праздников [23, с. 77].

Такой оруженосец, или новик, несколько дней приготовлялся к посвящению в рыцари; он соблюдал строгий пост и раскаивался в своих грехах. После исповеди новика облекали в белую, как снег, льняную одежду как символ непорочности, необходимой в рыцарском звании [33, с. 77].

Кандидат отправлялся в этом одеянии в церковь, где должен был провести всю ночь и молиться [33, с. 77].

На рассвете приходили за новиком старые рыцари, его восприемники, то есть избранные предстоять с ним во время посвящения; затем они вели его в баню, которая из уважения к рыцарству была приготовлена великим камергером. После этого сопровождавшие новика рыцари надевали ему на шею перевязь с мечом, укладывали его в постель и покрывали простым белым полотном, а иногда и черным сукном в знак того, что он прощался со сквернами мира сего и вступал в другую, новую жизнь [32, с. 78].

В таком наряде восприемники вводили в церковь новопосвящаемого в сопровождении родственников, друзей и соседних рыцарей, которых приглашали на эту торжественную церемонию (когда посвящали в рыцари отпрыска семейства высшей знати, для большей торжественности одновременно с ним посвящали значительное число его сверстников). В церкви священник, благословляя меч новика [33, с. 78].

По окончании этого обряда восприемники уводили новика в комнаты и там его одевали. Сначала на него надевали нечто вроде темной фуфайки, а на неё тканную золотом рубашку; затем уже его облачали в кольчугу и накидывали ему на плечи мантию, всю испещренную цветами и гербами рыцаря [33, с. 78].

В этом парадном костюме новопосвященный рыцарь отправлялся туда, где король или какой-нибудь знаменитый, прославившийся своими подвигами рыцарь должен был облобызать его. Такое лобзание давалось вновь принятому рыцарю обыкновенно в церкви или в часовне. Шествие кандидата было само церемониальное; под звуки барабанов, труб и рогов; впереди этой процессии шли наиболее знаменитые рыцари и несли на бархатных подушках доспехи, которыми вооружали кандидата по прибытии его на место; только щит и копье вручали ему после освящения. По прибытии на место совершали литургию во имя Святого Духа. Посвящаемый выслушивал ее на коленях, став как можно ближе к алтарю, даже впереди того, кто давал ему лобзание. По окончании обедни церковнослужители выносили аналой с книгой рыцарских законов, которые кандидат и все присутствовавшие должны были выслушать с большим вниманием [33, с. 78 - 79].

По окончании чтения рыцарского устава посвящаемый преклонял колено перед государем, который произносил торжественные слова. Часто случалось, что сама супруга государя повязывала новому рыцарю шарф, прикрепляла перья на шлем и препоясывала новопосвященного мечом. Если новый рыцарь был сыном короля или принца, то ему надевали мантию из красного сукна как знак его царского происхождения. И новый рыцарь сидел в этой мантии и во время пиршества, которое происходило в парадной зале дворца или замка. В этот день новопосвященный пользовался особым почетом. За столом во время пиршества он занимал почетное место по правую руку того короля, сеньора или славного рыцаря, от которого получил лобзание [33, с. 79].

Таков был обряд посвящения в рыцари в мирное время при дворах королей, принцев и сеньоров. Но в военное время обряд посвящения в рыцарское звание совершался намного проще; тут в виду неприятеля некогда было тратить время на разные торжественные церемонии. Отличившемуся на поле битвы рыцарское звание жаловалось среди лагеря до победы или после нее в проломе укреплений взятого приступом города [33, с. 79].

Если какому-либо из государей являлось желание удвоить силы своей армии, не увеличивая числа низших воинов, то он создавал рыцарей. Если кто-либо из старших оруженосцев отличался на поле битвы, то его возводили в рыцарское звание [33, с. 79].

При возведении в рыцарское звание в военное время обряд посвящения был очень прост. Вновь посвящаемого ударяли три раза мечом по плечу с произнесением следующих слов: "Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, и Святого Великомученика Георгия жалую тебя рыцарем". Затем следовал обыкновенный обряд лобзания; этим и оканчивалось посвящение [33, с. 80].

Как уже говорилось ранее, в рыцарское звание возводились только дворяне; но были и такого рода случаи, что в это звание возводились и простолюдины; обыкновенно это делалось или ввиду каких-либо особенных заслуг простолюдина, или при каких-либо чрезвычайных обстоятельствах. Но в данном случае один только государь имел право возводить простолюдина в звание рыцаря, а пожалованный со дня посвящения делался уже дворянином и пользовался всеми правами рыцарского звания. Посвящаемые в рыцари из простых воинов и крестьян назывались "рыцарями из милости" [33, с. 80].

Рыцарский турнир

Как всем известно, турнирами назывались военные упражнения, которые происходили на особо устроенной арене, окруженной местами для зрителей. Обыкновенно в Европе короли и владетельные принцы назначали

турниры по какому-нибудь особенно торжественному случаю, например, по случаю браков самих королей или принцев крови и их крестин, по случаю заключения мира или перемирия и вообще во всех тех случаях, когда при дворе бывали большие собрания. На этих турнирах происходил так называемый примерный бой, или примерная битва. Такой бой состоял в том, что одинаковое число рыцарей с каждой стороны бились тупым оружием - копьями с закругленными, а не с острыми концами, или с затупленными мечами; поэтому удары, наносимые противникам друг другу, не представляли большой опасности. На турнирах воспрещалось наносить удары острием, а нужно было наносить их плашмя, тупым оружием, и то не по лицу. Новички, оруженосцы и пажи, которые домогались рыцарского звания, постоянно во избежание опасности сражались деревянными мечами и ломали пихтовые копья. Но турниры и поединки с отпущенным оружием, то есть бои насмерть, строго запрещались; это не допускалось даже и религией [35, с. 211].

Кстати, если на турнирах и бывало кровопролитие, то это совершалось непреднамеренно, так как, несмотря на все предосторожности, иногда некоторые не совсем искусные в военном деле или разгоряченные бойцы все же проливали кровь своих противников; но такие примеры случались очень редко [35, с. 212].

Обыкновенно о днях, назначенных для турнира, объявлялось заранее, а именно за несколько месяцев вперед, самое меньшее - за один месяц. О турнирах объявляли герольды, которые отправлялись в города и замки с гербовым щитом приглашавшего [33, с. 164].

Место для турниров выбирали всегда около больших городов, находившихся близ реки или близ леса, так что оградой для ристалища был с одной стороны город, а с другой - лес; деревянные барьеры закрывали оба пролета, а вне их были вывешены флаги начальников турнира [33, с. 164].

После того, как герольды возвестят о дне турнира, все рыцари, их жены и взрослые дочери начинают приготовления к этому торжественному дню. Собиралось на турнир дворянство целого округа с семьями, пажами, оруженосцами и слугами. Все жители округа, как дамы, так и мужчины, носили платье одинаковых цветов: или белое с золотым галуном, или же красное с серебряным. Рыцари, прибыв к месту, назначенному для турнира, развешивали до его открытия свои шлемы и гербовые щиты вблизи ристалища [33, с. 165].

Король или владетельный князь обыкновенно посылал герольда с двумя оруженосцами или с двумя молодыми дворянами; герольду вручался также и гербовый щит этого короля или князя. Посланный отправлялся к тому королю или владетельному князю, с которым хотел состязаться его государь, и от имени своего монарха вручал ему вызов [33, с. 166].

Король, конечно, принимал вызов и тотчас же начинал вербовать рыцарей, желавших принять его сторону, и ввиду этого, конечно, помогал им во всем необходимом. Высшие рыцари носили цвета и гербы, какие они желали, только у них должен был быть какой-нибудь значок, по которому можно было бы узнать, на чьей они стороне; низшие же рыцари носили цвета и гербы того короля или владетельного князя, за которого они стояли. Знамена могли поднимать только начальники дружин. Дружины же разделялись на три равных отряда; последний отряд всегда состоял из самых мужественных рыцарей, которые могли бы выдержать натиск и окончательно выиграть битву [33, с. 166].

Принявший вызов являлся за три или четыре дня до турнира; но он располагался со своими сторонниками против города, так как ему не дозволялось въезжать в него прежде, чем окончится турнир [23, с. 168].

Трибуны для благородных дам строились именно в том месте, где сходились ристалища, которые примыкали обыкновенно к городским стенам.

У каждого ристалища было по трое больших ворот; в них въезжали рыцари по шесть с обеих сторон для того, чтобы приготовиться к бою под своими знаменами [33, с. 168].

Накануне турнира вся та молодежь, которая претендовала на получение на этом турнире рыцарского звания, одевалась в одинаковое платье и обедала у своих сеньоров; после обеда, они все вместе отправлялись к вечерне в сопровождении старых рыцарей. После этого главный начальник собирал всю эту молодежь и давал им наставление, как следует вести себя хорошему и доблестному рыцарю. Затем они отправлялись в церковь и проводили всю ночь в бдении и молитве [32, с. 169].

В девятом часу вечера рога трубили сбор на вечерний турнир; сюда являлись рыцари в богатом убранстве и на конях, но только не с разноцветным щитом, а с одноцветным, и не препоясанные мечом, а с пихтовым копьем. После битвы они снимали с себя оружие и в роскошном одеянии являлись к ужину к главному начальнику; тот из рыцарей, который отличился больше всех, сидел за одним столом с главным начальником [33, с. 171].

На следующий день после обедни все рыцари, вооруженные с головы до ног, являлись на ристалище в первом часу до полудня; все становились под свои знамена [33, с. 172].

На турнире у всякого был такой девиз, какой ему нравился; но в девизе должен был быть непременно хоть какой-нибудь знак того короля или владетельного князя, сторону которого они держали; не имели девиза только приехавшие случайно, которые не хотели быть узнанными [33, с. 172].

Когда все были в сборе, то раздавался сигнальный рожок, в ристалище въезжал первый ряд рыцарей, и начиналась битва. Конечно, счастье переходило то на ту, то на другую сторону; иногда случалось, что целые ряды расстраивались и им на подкрепление посылали свежие; иногда случалось и так, что все рыцари обеих сторон появлялись на ристалище; наконец, если одна сторона совершенно ослабевала, то на арену являлись неизвестные рыцари и помогали ей, так что победа, вероятно, осталась бы за ней, но тут к противной стороне подоспевало подкрепление, и та снова одерживала верх [33, с. 172].

Наконец, окончательно побитая и пораженная сторона убегала в лес; оттуда рыцари показывались поодиночке без коней и без оружия, но победители не заманивали их более, а собирались под свои знамена. Большей частью неизвестные рыцари, одержавшие победу на турнире, тотчас же удалялись, так как не хотели открывать своего имени; за ними часто пускались в погоню, чтобы привести ко двору короля или князя, который устраивал турнир, и тогда этот король или князь ласково и милостиво принимал победителя. Иногда побежденным предлагали возобновить битву на следующий или какой-либо другой день [33, с. 173].