Россия в "концерте" великих держав: от Венского конгресса до Крымской войны

Это уже был открытый вызов России, на что в 1821 в Порту была отправлена нота, где Александр I году предъявил ультиматум: принятие незамедлительных мер по защите православных подданных султана. Ультиматум был отвергнут и Александр I разорвал дипломатические отношения с Турцией.

Тут мы незамедлительно приходим к реакции Запада на происходящие события: перспектива русско-турецкой войны стала беспокоить Англию, Австрию, ибо в случае победы России, в которой не могло быть сомнения, образуются независимые государства, которые обязаны освобождением России. А установление русского контроля над юго-восточной Европой означал изменение расстановки сил, чему Каслри и Меттерних старались воспрепятствовать. Франция, Пруссия также не возражали против власти турок над греками - в этом Париж видел оптимальную альтернативу господству России на Балканах, а Берлин не хотел отвлекаться от германских дел на восточные. И для западных держав, и для России выгоднее всего в отношении Турции был статус-кво (для Петербурга потому, что Александра I смущали слишком либеральные, прозападные тенденции в политике предводителей греческого восстания). Русский император не объявил войну Турции. Александр I хотел иметь для войны безукоризненное оправдание, которое отвечало бы общим интересам «концерта», но такого не было. Плюс ко всему западные державы, руководствуясь страхами перед Россией, не давали согласия на войну. Россия была вынуждена по их инициативе принять участие в переговорах пентархии с Турцией по урегулированию положения в Греции. Эти разговоры шли для того, чтобы «потянуть время» и, пока это происходило, Османская империя устроила в Морее настоящий геноцид. Это только усилило сопротивление греков. Ситуация требовала вмешательства. Русский император со временем убедился в невозможности достижения консенсуса относительно Турции. Поэтому он стал рассматривать возможность соглашения с Англией, наиболее подходящей России в качестве союзницы в международном плане. Как раз в это время наметился поворот во внешней политике Англии с назначением на пост главы британского Форин оффис Дж. Каннинга, который подразумевал, что оставлять восточные события на самотек - провоцировать Россию на войну с разрешением кризиса с максимальной для нее выгодой. В 1823 году Лондон объявил греков воюющей стороной, тем самым провозгласив право Англии оказать им поддержку.

Положение на востоке становилось катастрофическим. Бездействие великих держав служило поощрением жестокости обоих сторон, Россия теряла в их глазах свою весомость и значимость. Демарш Каннинга, перехватившего инициативу и вышедшего за рамки «концертной» дипломатии, заставил русскому императора очнуться и активно искать продуктивного сотрудничества не с Меттернихом, который и отвлек его бесплодными переговорами, а с Англией, которая проявила гениальный дипломатический ход.

Первый этап восточного кризиса. Компромиссы против Турции.

«…Хотя правительство Александра I публично и заявило о приверженности принципам Священного союза, своими действиями на Балканах оно фактически нарушало эти принципы…» Восточный вопрос во внешней политике России (конец XVIII - начало XX в.)/ из-во «Наука», главная редакция восточной литературы; М., 1978. Авторский коллектив В. А. Георгиев, Н. С. Киняпина, М. Т. Панченкова, В. И. Шеремет, стр.81. В самом деле, распаду Священного союза во многом способствовало продолжение греческого восстания и позиция России в этом вопросе… На данном этапе это был пока разрыв дипломатических отношений с Турцией. Но, нельзя не упомянуть, что Россия не могла поступить иначе: ведь она выступала защитницей христианских народов, чему во многом способствовал ропот российского общества, требовавшего защиты христианского населения.

Уставший от австрийского обструкционизма и вынужденный считаться с недовольным ропотом российского общества, Александр I заявил, что прекращает участие в бессмысленных переговорах по восточному вопросу и сохраняет за собой право на единоличное применение оружия к Турции. Внезапная кончина русского императора в 1825 году уберегла его от потери своего статуса миротворца и отца-основателя «европейского концерта».

С восшествием на царский престол Николая I внешняя политика России вступает в новый период, который имел собственные особенности. Обстоятельства, при которых Николай I пришел к власти укрепили его убеждение о пагубности любых системных изменений. Он выработал свою высшую ценность во внешней политике: не жалеть сил для сохранения статус-кво, то есть для сохранения добываемого веками могущества России. Главнейшей внешнеполитической проблемой России был, как нарочно оставленный Александром I восточный вопрос, главным компонентом которого была катастрофическая ситуация в Греции, требовавшая срочного вмешательства.

Николай I твердо придерживался мысли, что ряд проблем, образующих восточный вопрос, должен решаться только в рамках русско-турецких отношений, без привлечения третьей стороны. Но он понимал, что такой подход едва ли распутает этот клубок противоречий. Поэтому он продолжил начатую отцом политику сближения с Англией, чтобы договориться о совместных мерах принуждения турок к миру с учетом интересов греков.

Была осуществлена в марте 1826 года миссия в Петербург герцога А. Веллингтона. Таким образом в ходе визита был подписан Петербургский протокол (см. Приложение, Текст V), в котором уславливалось посредничество Англии в конфликте, а также то, что она предложит султану предоставить грекам автономию при сохранении его верховной власти над ними. При отказе султана Россия и Англия должны приступить к реализации плана, предусматривающего полную независимость Греции. Россия и Англия обещали друг другу не искать односторонних преимуществ. Фактически дела обстояли сложнее: Каннингу казалось, будто он навязал свои правила игры, а русский самодержец думал, что ему удалось вовлечь англичан дальше той линии, куда они готовы были идти сами. Но установить точное соотношение выигрышей или проигрышей каждого из них трудно.

Итак, вернемся к отношениям России и Турции: воспользовавшись неурядицами в Османской империи, русский император предъявил ей ультиматум, требовавший выполнения Бухарестского договора, нарушенного турками, когда они упразднили все послабления Дунайских княжеств и Сербии, не говоря о других нарушениях. Султан согласился и согласие было оформлено в виде Аккерманской конвенции (октябрь 1826 года). Османская империя уступала, потому что знала, что спешить с выполнением обещаний не собирается и была уверена, что Англия и Австрия закроют на это глаза.

Рассмотрев отношения между государствами, мы не можем сказать, кто оставался в преимуществе - Каннинг, Махмуд II или Николай I… Но можем сказать, что всех их объединяло чувство неопределенности. И проблема того, как и какой ценой избавиться от этой неопределенности, составляла суть восточного вопроса в то время.

Русско-английские отношения содержали в себе известную долю недоверия. Совершенно естественно, что, несмотря на искренность, каждая из сторон хотела добиться выгодных для себя позиций. И в таком случае каждая из сторон нуждалась в союзниках в лице влиятельных европейских государств. На предложения держав примкнуть к их союзу все ответили по-разному. Меттерних отказался, заявив, что принуждение султана к миру равносильно поощрению греческих мятежников. Его в том числе беспокоила перспектива выигрыша России. Он, понимая, что невозможно сломать русско-английскую инициативу, предложил Турции обеспечить международно-правовые гарантии ее целостности. Пруссия присоединилась к Австрии. А Париж, наоборот, ответил идеей превращения Петербургского протокола в англо-русско-французский союз, ибо Франция хотела прочнее утвердиться в статусе великой державы, для чего было необходимо участвовать в крупных международных событиях.

Таким образом, в итоге, Россия, Англия и Франция взяли друг перед другом обязательство применить к Турции силу, если она отвергнет их мирное посредничество с планом предоставления автономии Греции. Эти условия отразились в Лондонской конвенции от 6 июля 1827 года (см. Приложение, Текст VI).

В октябре 1827 года состоялось так называемое Наваринское сражение, когда соединенная военно-морская эскадра трех держав закрыла турецко-египетский флот в Наваринской бухте с целью прекращения доставки войск для подавления восстания в Греции. Мера не принесла успеха и турецкие корабли были уничтожены. Султан аннулировал Аккерманскую конвенцию, объявив «священную войну» против России. Николай I получил полную свободу в отношении Турции в соответствии с Лондонской конвенцией, и Англия с Францией лишились юридических оснований сдерживать его. Они могли лишь только не участвовать в войне, против чего Россия не могла и не собиралась возражать.

Итак, подведя итог первому этапу рассмотрения восточного кризиса первой половины XIX, мы с уверенностью можем сказать, что успех был на стороне России. Кроме того, несмотря на всю свою личностную прямоту, русский император сделал гениальный дипломатический шаг, заведя Англию чересчур далеко и сделав только пособником своих интересов. И все действия России в глазах союзников были абсолютно законны. С началом военных действий между Россией и Турцией (1828 год) Англия, Австрия и Франция сходились во мнении в необходимости (для своей выгоды) ограничения будущих результатов победы России в этой войне.

Второй этап восточного кризиса:

русско-турецкая война. Адрианопольский мир.

«Фактический отказ Порты соблюдать договорные обязательства и реальная перспектива подавления греческого движения ставили под угрозу политические и экономические интересы России на Балканах и в Восточном Средиземноморье.» Восточный вопрос во внешней политике России (конец XVIII - начало XX в.)/ из-во «Наука», главная редакция восточной литературы; М., 1978. Авторский коллектив В. А. Георгиев, Н. С. Киняпина, М. Т. Панченкова, В. И. Шеремет, стр.87. Таким образом, для России эта война имела важное значение. Но для остальных держав пентархии она имела также важный смысл, только с другой стороны: мы помним, как они боялись усиления России, в том числе на Балканах. Европа не могла быть спокойна относительно Греции, а также относительно целостности Турции, которая зависела не только от намерений Николая I, но и от внутреннего состояния Порты, которое было не лучшим.

Отметим, что для России война с Турцией оказалась гораздо более трудным испытанием, чем ожидалось. За ходом войны напряженно следили державы, а Меттерних даже принялся сколачивать антирусскую коалицию, но его замысел провалился, так как остальные пока не видели необходимости заходить так далеко: ведь Россия не нарушала условий Лондонской конвенции. После окончания войны неугомонный Меттерних выступил с предложением о подведении итого русско-турецкой войны на европейском конгрессе, дабы предотвратить возможность диктатуры России в рамках двойного соглашения. Однако все его опасения были напрасны: Николай I твердо стоял за единую Турцию, ведь ему тоже не нужна была головная боль по поводу дележа ее наследства, несущего большую войну между державами. Царь просто-напросто не находил причин для разрушения выгодной России Венской системы. Таким образом, после поражения Турции, многих удивила умеренность требований к побежденной стороне: лишь восстановление Бухарестского договора (1812 года) и Аккерманской конвенции (1826 год), то есть соблюдение режима автономии в Дунайских княжествах и Сербии. Приобретенное Россией Черноморское побережье Кавказа имело для России важное стратегическое значение, но непосредственных интересов Европы не затрагивало. Также речь шла о признании султаном условий Лондонской конвенции и признании поражения греческого восстания. Главная геополитическая награда России - устье Дуная для защиты своих экономических устремлений.

Эта война была скорее карательной операцией, чтобы заставить Турцию пойти на уступки в греческом вопросе. Николай I применил оружие для сохранения статус-кво и предотвращения перерастания восточного кризиса в кризис общеевропейский. Нельзя недооценивать итогов русско-турецкой войны: Россия скорее приобрела больше потому, что ограничилась мизерными трофеями. В Европе Николай I лишил султана того, чего он, по факту, лишился уже до войны, и взял гораздо меньше того, что другой бы на его месте присвоил себе. Результаты русско-турецкой войны были закреплены в Адрианопольском договоре 1829 года (см. Приложение, Текст VII).

В результате этого, несмотря на сохранявшиеся противоречия, Порта стала больше доверять России. Также, в связи с Адрианопольским договором, стали доверять ей и великие державы. В другом случае они бы просто не допустили к действию этот договор. Однако многие на Западе нашли основания утверждать, что Россия стала самой сильной и опасной державой. Но Николай I остался верен коллективному методу решения проблемы греческого вопроса. Он хотел сохранить союзнические связи с Англией и Францией.

В феврале 1830 года прошла Лондонская конференция, посвященная проблеме международно-правового положения Греции. Пришли к тому, что Греция получит автономию и независимость при управлении монархом, кандидатуру которого выберут из европейских династий. Отметим, что русским императором в этом вопросе двигало не только желание сохранения отношений с Англией и Францией, но и приобретения влияния в Греции через своего ставленника - И. Каподистрию. И идеальная для России личность бывшего министра и ее талант ввергли Николая I в соблазн всецело положиться на Каподистрию и не искать других способов влияния на греческие дела. Но Каподистрия в 1831 году был убит, и позиция России на Пелопонесском полуострове ослабевает. Однако во внешней политике России Греция никогда не занимала приоритетного места, поэтому Николай I особо не огорчался. А совершенно по-другому было отношение России к Дунайским княжествам, которые граничили с Российской империей. Русский император твердо решил оставить этот вопрос только в сфере русско-турецких отношений.

Некоторые историки утверждают, что восточный вопрос внес раскол в европейский «концерт», чуть не разрушив Венскую систему. Причем опасность этого кризиса проявлялась в том, что державы боялись не смерти «больного человека» Европы, а задач, связанных с разделом наследства этого государства в случае его распада. И мы опять приходим к тому, что в том числе многие державы очень опасались России, подозревая ее в непомерных претензиях, но оказалось, что в результате они ломились в открытую дверь. Потому что Николай I в своей дипломатии проявлял истинное великодушие, которое зачастую было не понятно Европе. Таким образом, как бы ни были сложны отношения внутри «концерта», ситуация в восточном вопросе в то время находилась под совместным контролем России, Англии и Франции.

Новая революционная волна в Европе.

В начале 30-х гг. XIX века Европу, не успевшую еще прийти в себя от потрясений прошлого десятилетия. захлестнула новая волна революций. Дело в том, что провозглашение независимости латиноамериканских государств и Греции служило угнетенным народам примером для подражания. Естественно, началось их выступление против собственных реакционных режимов. На этом этапе кризиса Венская система международных отношений испытала на себе еще более чувствительные удары, чем ей пришлось испытать до этого.

Новая «серия революций» началась во Франции свержением Карла X (Бурбона) и восшествием на трон Луи Филиппа (Орлеанского), который объявил себя конституционным «королем французов». Таким образом, как часто бывает в массовых революционных движениях, «пример» подает одна держава, и в этой ситуации ею оказалась Франция. «Июльская революция вызвала беспокойство у монархов континентальной Европы» История международных отношений в трех томах. Том 1: от Вестфальского мира до окончания Первой мировой войны. Под ред. Академика РАН А. В. Торкунова, профессора М. М. Наринского/ Учебники МГИМО, М., АспентПресс, 2012. Стр. 208.. Во Франции свергли легитимную династию. Как мы помним, весь принцип Венской системы строился на принципе легитимизма. Таким образом, совершенно очевидно, что в Петербурге, Вене, Берлине опасались, что внезапное свержение легитимной династии Бурбонов во Франции не только потребует возвращения Франции ее прежних границ, но и вызовет широкую поддержку антиправительственным движениям в других государствах Европы. Державы сначала рассматривали возможность вооруженного противостояния с Французской революцией, но выяснилось, что Англия, с позицией которой участникам «концерта» нельзя было не считаться, поддержала новый французский режим, а также Луи-Филипп сумел сам развеять опасения великих держав (в посланиях государям Австрии, России и Пруссии он подчеркивал, что намерен соблюдать все условия трактатов 1814 и 1815 гг. и не преследует реваншистских настроений). Таким образом, участники «концерта» решили не вмешиваться во внутренние дела Франции при условии, что ее новое правительство не будет «нарушать спокойствие» других государств. Вскоре Австрия, Россия, Пруссия официально признали новый режим во Франции. Однако все же Россия несколько снизила уровень отношений с Францией. Отозвав полномочного посла и заменив его поверенным в делах. Также любопытно заметить, что Николай I еще долгое время в письмах к Луи-Филиппу вместо принятого между монархами обращения «Брат мой» использовал унизительное для французского монарха «Добрый друг».

Новые угрозы Венским соглашениям исходили от Бельгии и Польши. В сентябре 1830 года бельгийское население Нидерландов поднялось против короля Вильгельма I с требованием отделения. Вильгельм обратился за помощью к тетрархии (четырем державам-победительницам, принявшим в 1815 году на себя ответственность за сохранение целостности Нидерландов). Николай I попытался взять инициативу на себя. Пруссия и Австрия, к которым он обратился за помощью, отказались действовать без Англии, то есть в неполном «концертном» составе. Но Бельгия не входила в состав жизненно важных интересов России. Поэтому в этом вопросе русский император собирался отстаивать только морально-идеологические принципы борьбы с революцией в соответствии с Венскими соглашениями. В 1830 году, 4 ноября, открылась Лондонская конференция по этому вопросу. Николай I выступал за компромиссный вариант - разделение Нидерландов на голландскую и бельгийскую части с сохранением верховного сюзеренитета Вильгельма I. Царь предполагал силовое принуждение бельгийцев к этим условиям и уже держал наготове войска. Но в 1830 году началось польское восстание, полностью поглотившее внимание Николая I.

В ноябре 1830 года в Польше вспыхнуло освободительное восстание, которое угрожало не только Венским протоколам, но и конкретно интересам России, Пруссии, Австрии. Повстанцы создали собственную армию и Временное правительство, отказываясь выполнять распоряжения русских властей. Собравшийся в 1831 году польский сейм и вовсе объявил о низложении Николая I и независимости Польши. На подавление восстание Россия направила 120-тысячную армию. Было решено отменить польскую конституционную хартию 1815 года, вместо которой в действие вступил Органический статут Царства Польского, объявлявший Польшу «неотъемлемой частью России». Также поляки лишались собственного сейма и армии. Был проведен еще ряд реакционных мер.

Англия и Франция не вмешивались в польские дела, потому что были заняты революцией в Бельгии. Польский вопрос был не тем пунктом Венских соглашений, пересмотр которого обошелся бы без большой европейской войны - с одной стороны между Англией и Францией и Россией, Австрией, Пруссией с другой. Но такая война была бы несусветной глупостью для всех сторон. Таким образом. Австрия и Пруссия, опасавшиеся, что восстание может перейти на их территорию, одобрили политику русского правительства. Также они оказали Петербургу практическое содействие по разоружению повстанцев. Запад не желал обострения отношений с Россией, поскольку державы ценили сотрудничество с ней и ценили сохранение мира в Европе. Такая тактика принесла свои плоды. Россия отказалась от планов интервенции в Бельгию. Лондонские протоколы 1830-1831 гг., провозглашавшие независимость Бельгии были созданы при участии России.

Таким образом, революции 1830 - 1831 гг. завершились победой во Франции и Бельгии и поражением в Польше. Коснулись ли они Венской системы? Может быть, разве что в бельгийском вопросе, но не до такой степени, чтобы считать, что состояние Венской системы как-то изменилось. Раздел Нидерландского королевства происходил под наблюдением пентархии великих держав, путем дипломатических консультаций и переговоров, нахождения компромиссов.

В рассматриваемой ситуации начала 1830-х гг. революции с одной стороны и восточный вопрос с другой как бы шли навстречу друг другу и взаимно друг друга гасили. Русский император не слишком стремился в подавлении революции в Европе, так как не желал разжигать уже начинающийся восточный кризис. Аналогично Англия не вмешивалась в польские дела, боясь, что Россия в отместку развяжет войну на Востоке и добьется для себя преимуществ над Османской империей. Ценой компромиссов была достигнута относительная стабильность на континенте. Причем плодами этой стабильности воспользовались и другие государства, такие, как Англия и Франция, «демократии», которые не всегда осознавали, что мирной жизнью они обязаны тому самому консерватизму России, Австрии, Пруссии, который возбуждал столько неприязни у либералов Запада.

Священный союз стал сердцем Венской системы, активно функционировать которому помогали умения и желания дипломатов находить компромиссы во имя предотвращения казавшейся неминуемой войны в Европе.

Новый восточный кризис. Ункяр-Искелессийский договор.

Монархи еще были заняты подавлением последствий революции, когда к ним за помощью обратился испуганный турецкий султан. Дело в том, что против султана взбунтовался его вассал - египетский паша Мухаммед-Али, почувствовавший в своем государстве достаточно сил, чтобы отделиться от Османской империи и создать свою собственную - Арабскую. Завоевав Сирию и часть Малой Азии, он уже готовился двинуться на Константинополь. Таким образом, просьба султана застала монархов врасплох.

Единственной державой, которая предпочла вмешаться в ситуацию, была Россия. Это произошло по ряду причин:

России нужно было сохранить свое влияние на Порту после Адрианопольского мира.

Предотвратить распад Турции, грозивший расстройством Венской системы.

Не допустить, чтобы кто-то опередил Россию с намерением изолировать ее и лишить ведущей роли на Ближнем Востоке.

Царя настораживали тесный франко-египетские связи. Он приписывал им не последнюю роль в образовании восточного кризиса.

Николай I послал для защиты Константинополя военный флот с десантом. Также российской дипломатии удалось повлиять на египетского пашу, уверив его в том, что надо умерить территориальные претензии к Турции, и никто не собирается отнимать у него завоеванное. Мы понимаем, что Николаю I было только на руку такое ослабление Турции - это бы повысило ее зависимость от России. Задача была в том, чтобы понять, как побудить к уступкам противников, не желавших уступать. Совершенно очевидно, что затягивание кризиса, как это всегда бывает, привело бы к образованию в Европе такой «союзной» обстановки, которая спровоцировала бы эскалацию большой всеобщей войны. Итак, русский император стремился урегулировать конфликт на востоке, покуда он не стал общеевропейским предметом урегулирования. Н. Н. Муравьев и А. Ф. Орлов - специальные эмиссары Николая I, проведшие блестящую дипломатическую работу, благодаря увещеваниям которых султан признал за Мухаммедом-Али Сирию и округ Адана в обмен на согласие вассала удовлетвориться этими территориями. Подобное урегулирование не обеспечивало Порте защиту от будущих подобных кризисов. Нужна была гарантия на случай новой агрессии. Был заключен 26 июня (8 июля) 1833 года в местечке Ункяр-Искелеси сроком на 8 лет русско-турецкий союзный договор (см. Приложение, Текст VIII). Россия взяла на себя обязательство в случае опасности прийти на помощь Турции. В свою очередь в отдельной секретной статье договора (см. Приложение, Текст VIII) правительство Османской империи обещало по требованию русских властей закрыть Дарданелльский пролив. Ункяр-Искелессйский договор являлся крупнейшим политическим достижением России в отношениях с Турцией. Отныне вход в Дарданеллы для флотов третьих держав был запрещен. Россия смогла обеспечить безопасность своих южных рубежей и превратить Черное море во внутренний русско-турецкий бассейн. Ее влияние в Османской империи и Проливах казалось в тот период как никогда прочным, что стало поводом для ликования в Петербурге.

Но сведения о заключении договора между Россией и Турцией просочились на Запад. Сложно даже представить, какое негодование вызвал договор у западных держав. Лондон поспешил объявить соглашение незаконным (причем не принимался во внимание тот факт, что его заключили две суверенные державы). Полученные Россией преимущества были столь беспрецедентными, что их в глазах Запада не могли оправдать какие-то правовые аргументы. Неуязвимость, гарантированная России закрытием проливов, по мнению Запада, давала ему средства агрессии (при этом никто не учитывал, собирался ли русский император вобще ими воспользоваться). «… В Великобритании русско-турецкий союз сравнили с бомбой, взорвавшей статус-кво на Балканах и в зоне Проливов» История международных отношений в трех томах. Том 1: от Вестфальского мира до окончания Первой мировой войны. Под ред. Академика РАН А. В. Торкунова, профессора М. М. Наринского/ Учебники МГИМО, М., АспентПресс, 2012. Стр.218.. Ункяр-Искелессийский договор незамедлительно привел к обострению русско-английских противоречий. «Совершенно бесспорно, что возгласы Пальмерстона против царизма как душителя свободной мысли были лживы и лицемерны… Если что и не нравилось в России этому слуге английского захватнического капитала, так это ее колоссальные размеры, ее огромная сила, ее географическое положение, которое давало ей уже тогда возможность угрожать Турции, Персии и в конечном счете Индии» История дипломатии в трех томах; библиотека внешней политики; Т. 1; под ред. В. П. Потемкина; ОГИЗ, государственное социально-экономическое издательство, М., 1941; стр. 411.. Английский кабинет считал, что контроль России над проливами деформирует европейское равновесие до совершенно нетерпимого состояния. Но прежде всего Англии винить надо было себя, в первую очередь за отказ от предоставления Османской империи поддержки. С другой стороны, страхи Пальмерстона были не беспочвенны: закрытие Проливов освобождало Николая I от беспокойства за безопасность Черного моря (самого удобного места, откуда английский флот мог нанести чувствительный удар вызывающему столько зависти могуществу России). Но весь вопрос заключался в том, как русский император собирался распорядиться распорядиться своим преимуществом. В конечном счете, мы не можем не прийти к тому, что Ункяр-Искелессийский договор посеял семена нового кризиса. Очаг напряжения уже начал формироваться в сфере англо-русских отношений. Отныне Лондон поставил перед собой задачу решительной борьбы с Россией там, где это под силу Англии. Мы видим начало развития антагонизмов.

«Долгий мир» в Европе: «новый» Священный союз.

На данном этапе нашей работы мы будем постепенно подходить к кульминации развития противоречий, которые в конечном счете в ходе исторического течения развились в движущую силу новой большой войны и краху Венской системы -мы помним закономерности, которые были выявлены в начале работы. В этих антагонизмах мы должны уделить большое внимание описанию положения России в контексте действия международной политики, что мы уже делали неоднократно. И в рассматриваемый период доминирующее положение будут занимать англо-русские отношения, так сильно обострившиеся после Ункяр-Искелессийского договора 1833 года.

Россия в системе международных отношений в 1830-е гг.

Россия добилась больших успехов в восточном вопросе, таким образом, у Николая I в этой игре были ведущие роли. Но чем выше была удовлетворенность России в восточном вопросе, тем сильнее было беспокойство Англии. Успех России был под опасностью (концентрация осенью 1833 года англо-французских флотов в Эгейском море). Уже ходили слухи о возможности войны. Отсюда следует необходимость «застраховать» свой успех. А «застраховать» успех при наличии видимой опасности держава может путем поиска «противовеса», то есть союзника. Поэтому Николай I не колеблясь принял предложение Меттерниха о возобновлении Священного союза. Сближение с Англией и Францией для Австрии содержало в себе высокий риск проигрыша. Исходом подобной перегруппировки должна была быть война, которая не устраивала Австрию своей опасностью для Европы, но и признавать преобладание России не хотелось. Ловкий, как мы помним, интриган Меттерних решил поэтому связать Австрию и Россию общими интересами и закреплением этих интересов юридическим образом. Особенно после того, как узнал, что Россия не сторонник развала Турции.

Таким образом, в 1833 году между Россией и Австрией был заключен Мюнхенгрецкий договор (см. Приложение, Текст VIII), к которому позже присоединилась Пруссия (по Берлинскому соглашению). Договор предусматривал взаимную гарантию польских владений каждой из сторон и право на помощь в случае возникновения революций или внешней угрозы. Этот документ был проникнут духом заботы о сохранении Венской системы, был создан для перестраховки сторон. Главная сторона в этом документе оставалась за политическим реализмом и прагматизмом. Мы наблюдаем изменение в самом облике внешней политики России - она окончательно «заземлилась», в ней преобладали не высокие гуманистические идеологии, а прагматизм. Появились четкие цели, функции, средства. Документ был проекцией Акта о Священном союзе 1815 года на международную конъюнктуру 1833 года. Это фактически был «новый», более прагматичный в своих целях, Священный союз.

Итак, что в итоге имела Россия? Она вышла победительницей из двух кризисов - революционного и восточного. Также дипломатический успех состоял в том, что Николай I фактически обязал Меттерниха выступить на его стороне в деле Ункяр-Искелессийского договора в обмен на обещание не посягать на целостность Турции. Мы в конце концов приходим к тому, что инициатива Австрии об обновлении Священного союза и сам факт этого говорит о безоговорочном признании первенства России в деле охраны ценного европейского порядка. Эту «охрану» Австрия и Пруссия были готовы «оплачивать» своей поддержкой тех аспектов внешней политики России, которые вызывали опасение и реакцию Англии и Франции. Однако нельзя делать вывод о том, что полицейская функция России на континенте была связана со слепой приверженностью Николая I его идеологическим постулатам. Всегда готовый к войне против ненавистной революции, он тем не менее взвешивал выгоды и издержки для России. Он отнюдь не был расположен слепо бросаться в бой против революции из любви к порядку, особенно против тех держав, которые не входили в сферу интересов России. Его волновала не столько стабильность внутри того или иного государства Европы, сколько мир и порядок на континенте. И если вне сферы интересов России иногда он и угрожал оружием, которое применить было невозможно, то делал он это скорее из солидарности с Западом.

Николай I путем прагматичного приспособления к сложившимся реалиям обеспечивал гибкость Венской системы международных отношений. Внутри этой системы менялась «форма» равновесия, что мы не раз наблюдали в ходе исследования и еще будем наблюдать, но не само равновесие. К слову мы уже упомянули, что тогда Европа разделялась на консервативно-монархический Восток (Россия, Австрия, Пруссия) и либерально-конституционный Запад (Англия, Франция). Но не трудно заметить, что между ними не было того жесткого противостояния, которое обычно наблюдается между двумя блоками держав, когда они делят континент пополам - ведь все еще действовали принципы «концертной» дипломатии, несмотря на существующие противоречия. А основой такой устойчивости являлась исключительная заинтересованность России в поддержании статус-кво и кропотливая работа российских дипломатов. Таким образом, очень важным и редким моментом стало то, что выгодное для одной державы (в данном случае для России) стало выгодным для Европы в целом. В этом заслуга прагматизма Николая I.

Говоря о громадной роли Российской империи в поддержании общего баланса и Венской системы нельзя не сказать о том, что во имя порядка и мира в Европе и во имя его поддержания русский император был готов даже отказаться от части положенных ему по праву трофеев, отказался от ревизионистских планов и избрал путь охранения достигнутого. Он, в частности, не стал злоупотреблять ункяр-искелессийским триумфом - в 1834 году он выводит российские войска из Дунайских княжеств, освобождает султана от уплаты денежной контрибуции, что было предусмотрено Адрианопольским договором, условия которого подтвердились в 1833 году. Николай I не вмешивается в испанские дела. Предоставляя это Англии и Франции. И даже подавляя в себе чувство славянской солидарности, он оказывает сдерживающее воздействие на балканские восстания, дабы существующий порядок не был нарушен. В конце концов, он готов закрыть глаза на бесконечные антирусские интриги Меттерниха.

Русский император всецело предан Венским постановлениям 1815 года и не упускает случая это подтвердить.

Но, как это обычно бывает в истории, у любой могущественной, сильной державы, в руках которой находятся ведущие нити управления ситуацией на континенте, есть соперник и завистник - в нашем случае, это Англия, которая по внешнеполитическим показателям на рассматриваемом промежутке времени составляла серьезную конкуренцию России. Таким образом, успехи России не очень вдохновляли Англию. Но в отношениях этих двух держав были как поводы для распрей, так и поводы для согласия. Рассмотрим, в чем состояли и те, и другие.

«Пальмерстон был убежден, что Россия сама не остановится, пока ее не остановят, и взял на вооружение долгосрочную программу возвращения России к допетровским границам.» Дегоев В. В.; «Внешняя политика России и международные системы: 1700 - 1918 гг.» /Учебники МГИМО, М., РОССПЭН, 2004; стр. 229. После успехов России в восточном вопросе (также в русско-иранской, русско-турецкой войнах) пошли слухи о русском вторжении в Индию. Ведь Россия укрепилась около сухопутных путей между Индией и Англией. Конечно, опасения Лондона имели мало основания для предположения о вторжении России в Индию, но это было отличным поводом для распространения русофобии в общественном мнении, которое так важно в политике для ее оправдания. С другой стороны, и для России, и для Англии все еще оставались в силе договоренности 1815 года, и пренебрегать ими ни одна из держав не могла, ни для одной из сторон возможная в скором война не была выигрышем. Таким образом, антагонизмы между двумя политическими «гигантами» - Англией и Россией - регулировались здравым смыслом и договоренностями как это полагалось в «концертной» дипломатии. Принципы Венской системы устраивали все державы «концерта». Проблемой данного момента Венской системы было толкование дипломатических моделей, а также неопределенность - в чью пользу сложилось равновесие (как мы говорили выше, оно никогда не было идеальным). И двумя самыми крупными объектами этой проблемы были Англия и Россия, которые соперничали между собой, особенно после восточного вопроса 1830-х гг.

В своем стремлении взять реванш, Англия предпринимает ряд мер: например, вмешивается в кавказские дела, говоря о незаконности приобретения Россией Кавказа. В 1836 - 1837 гг. произошел инцидент, связанный с доставкой горцам партии оружия, едва не спровоцировавший войну Англии с Россией. Но принципы «концертной» дипломатии, как это уже было много раз, спасли ситуацию - проблема была решена дипломатическим путем и стороны исчерпали конфликт. Но противоречия только обострились - ведь Англия не признала суверенитет России на Кавказе. Плюс к этим неприятностям добавилось происшествие с «Виксеном», британской шхуной, выгрузившей оружие на черкесский берег.

Учитывая цели исследования действия Венской системы, мы должны обратить особое внимание на тот момент, к которому мы пришли - выявленная нами закономерность в начале работы (см. глава 1, подпункт 1. 1.) достигает своего предкульминационного момента и скоро начнется эскалация конфликта на европейском уровне. Череда инцидентов в русско-английских отношениях, в частности, именно инцидент с «Виксеном» представляет логичное звено в цепи нарастания противоречий, приведших к столкновению и Крымской войне 1853 - 1856 гг. Но это происходит потому, что конечное столкновение действительно имело место. Стоит также отметить, что в объяснении закономерностей, приведших к войне, недостаточно будет просто объяснить динамику развития русско-английских противоречий, потому что их нельзя охарактеризовать, как нарастающие, поступательные - ведь они развивались в разное время с разной интенсивностью и не имели непрерывный кульминационный характер. Здесь важно смотреть шире, учитывая «внешние» факторы, но, безусловно, русско-английские отношения имеют очень важное место в объяснении этого процесса.

После «Виксена» отношения между двумя державами приобрели относительную стабильность, но Англия продолжала наступать. Лондон не терял опасения за Индию, а также возможность русско-французского союза в борьбе против Англии на Ближнем и Среднем востоке (Россия продвигалась в Среднюю Азию, а Франция укрепляла контроль над Египтом).

В этой сложной политической обстановке опять дал о себе знать ближневосточный вопрос: после кризиса 1830-х гг. у султана осталось стойкое чувство унижения после проигрыша своему вассалу. Отсюда поиски Портой союзника для осуществления своих реваншистских планов. Англия и Россия были вынуждены опять начать сотрудничество, потому что ни Англии, ни России обострения восточных проблем не хотелось. Лондон, нетрудно догадаться, опять боялся успехов России, а Россия не хотела терять преимущества, которых она добилась.

Уровень реалистичности политики Николая I виден и в том парадоксе, что закоренелый реакционер-абсолютист предпочитал союз с самой передовой демократией в Европе. Европейская устойчивость была обусловлена поддержанием равновесия между двумя самыми сильными державами - Россией и Англией. Такие же умозаключения преобладали и в Лондонском кабинете.

Турецко-египетский конфликт конца 1830-х гг.

В апреле 1839 года произошло нападение турецкой армии на Египет. Начало более запутанного, чем раньше, восточного кризиса посеяло серьезную панику среди великих держав: начинающийся кризис пуще прежнего угрожал порядку в Европе, Венской системе. Дело требовало быстроты и согласованности действий, в первую очередь, Англии и России. Внезапно кардинально изменился сам ход восточного кризиса - Махмуд II потерпел сокрушительное поражение Мухаммеда-Али и скончался от пережитого удара. Наследником султана был Абдул Меджид - неопытный юноша, растерянный перед происходившим вокруг. Сложилась та ситуация, которой каждая из держав «концерта» боялась больше всего - угроза распада Османской империи. Задачей лидеров «концерта» становилось максимальное упрощение дипломатической игры, технического решения проблемы. Но решение проблемы усложнялось знакомыми нам противоречиями - как, соблюдая приверженность общему благу, не обделить себя, но и найти компромисс. Как и раньше в деле революций или того же восточного кризиса, ключевые роли в решении проблем принадлежали «сердцу» европейского порядка - Священному союзу. Четверной союз 1834 года (Англия, Франция, Испания, Португалия), созданный Англией, чтобы противостоять России, представлял собой весьма неорганизованную силу, не предназначался для сотрудничества в восточном вопросе, а потому не мог противостоять России, Австрии, Пруссии. В Священном союзе консенсусное сотрудничество России, Австрии, Пруссии подкреплялось юридически оформленным стремлением Николая I сохранить статус-кво на Балканах. А вследствие революций возросла зависимость Пруссии и Австрии от России. Таким образом, Россия являлась бесспорным лидером в Священном союзе. Следовательно, именно Николаю I принадлежала ведущая роль в восточном вопросе конца 1830-х гг. Однако другой бы на его месте обязательно воспользовался возможностью закрепить свой успех на востоке. Николай I же пошел по свойственному ему пути здравого смысла, будучи охранителем существующего порядка. Была страшная перспектива превращения восточного кризиса в «войну монархов против народов», и эту войну могла затеять только Франция, являвшаяся союзницей бывшего вассала султана противника Турции Мухаммеда-Али (также воинственно-реваншистские настроения французского общественного мнения, сохранявшееся недовольство Франции, ждущей своего звездного часа). Николай I первым делом заключает договор с Англией об изоляции Франции. Следующим шагом был отказ от Ункяр-Искелессийского договора, чтобы заручиться еще большим доверием Лондона. Но условия Ункяр-Искелессийского русский император потребовал заменить таким режимом Проливов, который гарантировал безопасность России. Англия боялась и революционного марша французов, и высадки русских на Босфоре.

Итак, в 1840 году между Англией и Священным союзом была заключена Лондонская конвенция (см. Приложение, Текст IX). В конвенции провозглашались совместные действия по умиротворению Востока. Конвенция была направлена против Франции и против, соответственно, ее союзника Мухаммеда-Али. Документ ставил Францию в изоляцию, будто возрождая антифранцузскую тетрархию. Во Франции не знали, как ответить на это. Большую роль играет еще и то, что после возвращения в 1840 году с острова Св. Елены останков Наполеона I французское общественное мнение весьма возбудилось и стали ходить разговоры о возвращении былой чести. Глава Парижского кабинета А. Тьер всерьез думал о войне, давая знать, что на международной арене ей принадлежит далеко не последнее место. Внезапно восстановленная антифранцузская коалиция поставила ультиматум Мухаммеду-Али, и, не ждя ответа, англо-французская военная эскадра нанесла мощный удар по владениям египетского паши в Средиземном море. Таким образом, он был вынужден безоговорочно принять условия, по которым Османской империи возвращались ее прежние владения, а египетскому паше сохранялась лишь власть над Египтом. Отметим, что Луи Филипп не хотел воевать - он понимал последствия войны для своей страны. Об этом свидетельствовало увольнение А. Тьера, который было уже подготовил декларацию об объявлении войны.

Николай I понимал, что изоляция Франции не была на пользу России, даже потому, что России может потребоваться союзник против Англии в любой момент. Русский император не симпатизировал Франции, но закрыв глаза на свои идеологические предубеждения, вернул Францию в статус великой державы, сделав одним из пяти гарантов Лондонской конвенции о проливах 1841 года (см. Приложение, Текст XIX). Таким образом, Проливы (Босфор и Дарданеллы) впервые в истории становились предметом многосторонней договоренности. В Конвенции о Проливах провозглашалось, что они будут закрыты для военных судов в мирное время. Изменить решения может лишь пентархия в целом.

Итак, Николай I отказался от выгодных условий Ункяр-Искелессийского договора 1833 года… Но все ли основания у нас есть, чтобы считать это дипломатическим просчетом? Во-первых, продление условий Ункяр-Искелессийского договора содержало бы в себе не столько выгод, сколько угроз для России - вполне возможно даже англо-французскую коалицию против России, с угрозой всеобщей войны. Во-вторых в жертву было принесено то, на сохранение чего понадобились бы огромные усилия (в том числе дипломатические), что не особо выгодно. В-третьих, усиление России в условиях постоянных революций в мире и восточных кризисов, то вспыхивавших, то затухавших, не способствовало бы устранению общей опасности, привело бы к нарушению равновесия, которое было так необходимо в совместной борьбе против революций. В этих условиях для России была необходимость выявления союзников и врагов, причем количество последних увеличилось бы вследствие усиления России, что, конечно, было не в ее интересах.

Постоянным камнем преткновения была Турция, кончины которой все так боялись. Относительно России в этом аспекте могло быть два варианта - или англо-французский сговор за спиной у нее, или весьма взаимовыгодная сделка с Англией. И тут все дело было в прагматизме и дипломатии русского императора.

И Николай I отказался от продления выгодных для России условий во имя всеобщего блага, и Европа во многом обязана своим благополучием конца 1840-х - начала 1850-х гг. прагматизму русского императора. Да и сама Россия во многом обязана этому своим благополучием конца 1840-х - начала 1850-х гг.

Но все же результат жертв России вкусила не столько сама Россия, сколько Европа. Следует отметить, что Николай во многом рассчитывал на чувство благодарности и доверчивость со стороны великих держав - но эти средства, не подходящие дипломатии, в большинстве случаев оборачиваются просчетами, потому что такого понятия, как «чувство благодарности», к сожалению, не существует в международных отношениях. И совсем скоро пришлось в этом убедиться.

Николай I и революционная волна конца 1840-х гг. в Европе. Российская «сверхдержава» на международной арене.

Очередная (и последняя при Венской системе) революционная волна в Европе в контексте нашего исследования важна для того, чтобы еще раз подчеркнуть доминирующее влияние России на континенте, ее неоценимую роль и авторитет в международной политике, к которым пришла Россия, а также ведущую роль в подавлении очередного революционного кризиса, и все еще действовавшем Священном союзе.

«Новый революционный сезон» можно было считать «открытым» с момента начала восстания в Кракове (1846 год). «Краковская республика, последний обломок старой Польши, давно уже (и в особенности после 1830 г.) вызывала беспокойство у Пруссии, Австрии, а особенно у России. При первом же ослаблении англо-французского союза (в 1836 г.) несчастный город был занят войсками трех держав и оставлен ими лишь в 1841 г.» Дебидур А.; «Дипломатическая история Европы. От Венского до Берлинского конгресса (1814 - 1878 гг.)» / Пер. с фр. 2-е изд. М., 1994; стр. 390.. Эмигранты, проживавшие в городе, все еще хранили надежду на восстановление польского отечества. 19 февраля 1846 года началось восстание, которое возмутило Европу. Восстание грозило перекинуться на другие части бывшей Польши - австрийскую, русскую, прусскую. Революционный очаг возник в том месте, где сплетались общие интересы Петербурга, Вены, Берлина. И они опять объединились против общей опасности. Волнение было подавлено русскими и австрийскими силами от имени Священного союза. В итоге Краков аннексирован Австрией, республиканские порядки в нем уничтожены, Россия и Пруссия получили территориальные компенсации в Галиции. Чем так важны эти события с точки зрения международных отношений? Дело в том, что в который раз происходил удивительный парадокс: великие державы спасали Венскую систему путем нарушения Венских соглашений. Это вызвало протест со стороны Англии и Франции - если постановления 1815 года можно нарушить в польском вопросе, то почему их надо соблюдать в итальянском и германском вопросах? Но все же англо-французскому вмешательству помешал здравый смысл: Польша не стоила всеобщей войны.

Сюда же, к начальным этапам «революционного сезона» следует отнести и объединение Австрии, России, Франции, Пруссии против Англии в швейцарском вопросе 1847 года. Дело состояло в следующем: католические кантоны Швейцарии поднялись против федерального правительства, стремившегося к большей концентрации власти. С одной стороны, может показаться странной позиция Священного союза (увеличившегося за счет Франции), оказавшего помощь восставшим. Но все было сложнее: правительство посягнуло на конституцию 1815 года, по сути на составную часть венских трактатов. Дело в том, что при солидарности со стороны Англии был полный разгром восставших (преимущественно Зондербунд). После этого встал вопрос о вооруженном вмешательстве Священного союза. Николай I неоднозначно относился к происходящему: с одной стороны, прегрешения против венских договоров в Швейцарии не грозили большой войной, а с другой стороны, вмешательству он не препятствовал. Но это все было только началом.

В феврале 1848 года началась очередная революция во Франции. Был низложен Луи Филипп. На смену ему пришло Временное правительство. Революция опять, подобно вирусу, тала распространяться: к концу марта она уже охватила и Италию, и Пруссию, Австрию и другие германские государства. Катастрофа заключалась в том, что французское Временное правительство объявило о своем отказе от венских постановлений 1815 года (но надо отдать должное, что существующей территории государства это не касалось - она оставалась прежней). Плюс к этому в мае французское Национальное собрание провозгласило союз с Германией, освобождение Италии, восстановление свободной и независимой Польши. Все эти условия были взрывоопасными для Венской системы, подрывали ее фундамент…

Снова восстал призрак французского экспансионизма. Николай I жаждал снова активизировать функции Священного союза, снова предстать охранителем Европы. Но выяснилось, что содействовать планам русского императора уже некому… В Австрии пала многолетняя власть «бессмертного» Меттерниха, который после этого бежал из страны, в Пруссии король Фридрих Вильгельм IV, чтобы избежать такой же участи, был вынужден сдаться перед революционной стихией (и сделал он это очень своеобразно). Теперь Николай I и не мог никому помочь: власть всюду взяли радикалы. Мало того, «новые» Австрия и Пруссия хотели независимой Польши. Как же можно было выйти из такой катастрофической ситуации, при этом спасти Венскую систему? Николай I избрал выжидательную тактику, наблюдая за Европой со стороны. Отметим, что неохваченными революционной стихией остались только две державы - Англия и Россия. Но сотрудничество между ними было нереальным: они по-разному смотрели на происходящее. Лондон не находил в революциях то, что могло бы повлиять на порядок в Великобритании. Концептуальная оценка Николая I революций в Европе была далека от реальности: он считал возможным объединение демократических государств Европы против консервативно-абсолютистской России, что не могло иметь ни малейшего шанса на успех. Революция пробудила старые противоречия, что, наоборот, давало России, которая была вне смуты, главные роли в разрешении конфликтов. Но, с другой стороны, ошибки Николая I на этот счет не отразились на его внешнеполитическом поведении - он избрал тактику выжидания и реагировал на происходящее по мере его поступления. Некоторое преимущество также давало то, что в самих силах революции был раскол между умеренно-либеральными и радикально-социалистическими направлениями. Становилось понятно, что такие силы в совокупности долго не продержатся, как любое общее движение, в основе которого есть деструктивные начала.