Проблема определения дезертирства: классификация и типология

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ ДЕЗЕРТИРСТВА: КЛАССИФИКАЦИЯ И ТИПОЛОГИЯ

1.1 Феномен дезертирства глазами современников

1.2 Дезертирство глазами советских историков: «классовая борьба» в действии

1.3 Классификация дезертирства в российской императорской армии в современной историографии

ГЛАВА 2. ИСТОКИ И ПРИЧИНЫ ДЕЗЕРТИРСТВА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АРМИИ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ СОВРЕМЕННИКОВ И ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

2.1 Причины дезертирства в представлении современников

2.2 Причины дезертирства в русской армии в освещении советской историографии

2.3 Проблема дезертирства в освещении современной российской историографии

ГЛАВА 3. КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ ОЦЕНКИ ДЕЗЕРТИРСТВА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АРМИИИ

3.1 Дезертирство в Первой мировой в подсчетах современников

3.2 Советские историки о количестве дезертиров

3.3 Количественные оценки на современном этапе

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

ВВЕДЕНИЕ

В свете возросшего в последние десятилетия интереса к истории Первой мировой войны, ей посвящается все больше новых научных трудов. Раскрываются новые страницы ее истории, заявляются новые проблемы. При этом старые подчас не получают сколь бы то ни было определенных трактовок, а наоборот обрастают все более острой полемикой. В числе таких спорных страниц проблема дезертирства в российской императорской армии в 1914-1917 годах. Данная проблема была формально заявлена в науке сравнительно недавно и еще только начинает свой путь. Она, несмотря на бурный рост числа вводящихся в оборот источников и применяемых методов исследования, остается чрезвычайно размытой и политизированной. В данном наборе проблем, которыми наполнена тема настоящей работы, и заключается ее актуальность.

Дезертирство - явление в достаточной мере нехарактерное для русской армии и в предшествующие Первой мировой эпохи распространенное в ней мало. Тем не менее, в годы войны оно вдруг обрело невиданную ранее силу, став одной из самых злостных проблем для царского правительства в годы мировой войны. Неудивительно, что весьма широко оно нашло отражение уже в сочинениях и мемуарах участников войны и ее современников. Именно этот пласт источников и исследовательских работ заложил основу будущей историографии проблемы дезертирства, что во многом определило ее сегодняшнюю степень изученности.

В дальнейшем, с началом острой идеологической борьбы в российском обществе, тема дезертирства развивалась довольно слабо, пока под давлением идеологических штампов в советский период вовсе не отошла на периферию исторической науки. Очевидно, ввиду снижения в 1930-1960-е гг. интереса историков-марксистов к «империалистической» войне и всему, что с ней связано, проблеме дезертирства придавалось столь мало значения.

Однако в последние двадцать лет, с начала 1990-х годов, ввиду роста интереса к событиям Первой мировой, тема дезертирства вновь появилась в исследованиях, получив большее освещение, чем когда-либо ранее. Оставаясь все же частично включенной в политизацию событий начала XX века, тема все же достаточно трезво рассматривается в современных исследованиях и постепенно избавляется от всевозможных политических штампов прежних времен.

Предметом нашей темы является отечественная историография Первой мировой войны; объектом - дезертирство в российской императорской армии в 1914-1917 гг. Такой временной диапазон темы может показаться слишком узким. Объясняется это, на наш взгляд, можно тем, что высокий градус идеологической полемики вокруг событий 1917 года даже в настоящее время существенно влияет на наполнение данной проблемы. Между тем, нас интересует именно императорская армия, тогда как февраль 1917 г. можно считать моментом ее краха и началом создания новой российской армии, основанной на иных принципах. Таким образом, выбранные нами хронологические рамки проблемы обусловлены нашим интересом, главным образом, к проблемам именно императорской армии в Первой мировой, а таковой она оставалась только до февраля 1917 года.

В связи с этим, цель настоящего исследования - выявить специфику изучения данной темы в отечественной исторической науке и проблемы, связанные с ее изучением сейчас. Для достижения поставленной цели от нас требуется поочередное решение выдвигаемых задач:

- выявить основные проблемные аспекты данной темы, затрагиваемые при ее изучении в отечественной исторической науке на трех этапах ее развития: дореволюционном, советском и современном.

- проследить историографию по выделенным нами аспектам.

- выделить наиболее важный проблемный аспект по данной теме и его возможное влияние на рассмотрение остальных аспектов.

- определить причины расхождения в оценке по проблемным аспектам данной темы.

- раскрыть основные закономерности в методах и способах решения выявленных аспектов на разных этапах изучения данной темы.

- определить место и роль изучения данной темы в контексте изучения истории Первой мировой войны.

Как видно из задач, порядок настоящей работы мы планируем выстраивать вокруг какого-то одного аспекта темы, являющегося, на наш взгляд, определяющим в процессе ее изучения. Именно благодаря выдвижению такого «ядра» исследования на первый план, как мы полагаем, наше внимание будет сосредоточенно на максимально эффективных участках исследования в рамках тех аспектов, которые будут заявлены в настоящей работе. Таких аспектов мы выделим три: определение и типология феномена дезертирства, причины и истоки дезертирства и количественные оценки в исследованиях дезертирства. Определяющее значение в рамках настоящей работы мы придаем первому аспекту, т. к. он связан с наиболее проблемным, согласно нашему наблюдению, вопросом в данной теме: терминологией.

Затрагивая вопросы терминологии в рамках настоящей темы, следует обратить внимание на выдвигаемое нами понятие «феномен дезертирства». Строго говоря, дезертирство как явление не ново для истории и тем более не уникально для рассматриваемого нами периода времени: оно преследует человечество с самого появления в его жизни войны. Относительно же российских вооруженных сил - и здесь это явление известно задолго до Первой мировой. Отсюда вытекает вопрос: чем же так «феноменально» именно дезертирство в российской армии и именно в годы Первой мировой войны? В чем его принципиальное отличие от дезертирства в любой предшествующей войне с ее участием? Как отмечают современники и как признают более поздние исследователи этого периода отечественной истории - кардинальное отличие есть. Ведь именно в «царской войне» это явление впервые обрело столь массовый характер, став настоящим шоком для командования и современников тех событий. Российская империя (как и многие другие европейские страны) впервые оказалась втянута в столь затяжную, кровопролитную, «тотальную» войну, в процессе которой вполне привычные и нормальные для прежних войн внутренние недуги в ее армии вдруг столь разительно изменились и разрослись.

Поэтому, отвечая на вопрос, является ли дезертирство в российской армии именно в этот нелегкий период историческим феноменом, мы вынуждены признать - да, является. Насколько изменилось под влиянием военных событий того времени данное явление? - практически до неузнаваемости. В связи с этим мы ставим на первое место среди проблемных аспектов дезертирства попытку выявить в контексте отечественной историографии то, как понимали и что подразумевали под дезертирством на разных этапах изучения данного исторического феномена: без понимания этого, мы полагаем, рассмотрение и причинно-следственных, и количественных аспектов темы попросту лишено смысла.

Источники по данной теме представлены тремя группами работ.

Первая группа источников представляет собой военно-исторические работы выдающихся российских военачальников времен войны, их воспоминания, записи, мемуары, а также воспоминания современников Первой мировой. Учитывая ту особую роль, которую эти источники сыграли в закладывании самих основ историографии по теме, мы считаем необходимым их полноценное рассмотрение в рамках настоящей работы. Кроме того, некоторые из рассматриваемых нами проблем также восходят к этому периоду изучения дезертирства. Эта группа источников представляется такими трудами, как «очерки русской смуты» А.И. Деникина, Деникин А.И. Очерки русской смуты. Париж., 1921. Т.1. «Россия в Первой мировой» Н. Н. Головина, Головин Н.Н. - Россия в Первой мировой войне. Париж.: Товарищество объединенных издателей., 1939. Т. 1-2. и т. д. Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г. М., 2002; Данилов Ю. Н. Россия в мировой войне 1914-1915 гг. 1924; Воспоминания А.А. Брусилова (Записки. - Россия, 1924, № 3(12); Мои воспоминания. М.-Л., 1929); Шапошников Б.М. Воспоминания. - Военно-научные труды. М., 1974; Игнатьев А.А. 50 лет в строю, т. 1-2. М, 1959; Свечин А. Искусство вождения полка. По опыту войны 1914-1918 гг. Л., 1930. Также в нее включены воспоминания видных деятелей, участников и современников войны. Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917). Под ред. М. М. Карповича и Б. И. Элькина. 1-2 тома. Нью-Йорк 1955; Верцинский Э. А. Из мировой войны: боевые записи и воспоминания командира полка и офицера Генерального штаба за 1914-1917 годы. Таллинн-Ревель: ERK, 1931; Федорченко С. Народ на войне. М., 1990; Спиридович А.И. Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 гг. Нью-Йорк: Всеславянское Издательство, 1960-62.

Советский период историографии дезертирства представляет собой поначалу весьма богатое на публикацию источников и записей современников время, но с 30-х годов XX столетия интерес к войне, получившей уничижительную оценку со стороны марксизма-ленинизма, неуклонно падает. Тем не менее, несколько обобщающих работ, хотя бы косвенно дававших комментарии о дезертирстве в «прогнивавшей» с самого начала войны царской армии, вышло в 30-е - 40-е годы. Мировая война в цифрах. М.; Л: Госвоениздат, 1934; Россия в мировой войне 1914-1918 года (в цифрах) / Центральное Статистическое Управление / Отдел военной статистики. М., 1925.; Покровский М.Н. Империалистическая война. Сборник статей 1915-1927. М.: Изд-во Коммунистической академии, 1928; Нарский И.В. Фронтовой опыт русских солдат. 1914-1916 годы// Новая и новейшая история. 2005. №1. С.194-204; Коленковский А. Маневренный период первой мировой империалистической войны 1914 г. М.: Воениздат НКО СССР, 1940; Чемоданов Г.Н. Последние дни старой армии. М. - Л.: Госиздат, 1926.

С 1960-х годов события Первой мировой получили освещение в ряде работ по военной истории, но в основном с «внешней», политической и технической стороны - занимались проблемами дипломатии, вооружения, снабжения, военно-промышленного производства и т. п., оставив, между тем, без внимания «внутренние», социальные аспекты армии и общества в годы войны. Френкин М. С. Русская армия и революция, 1917-1918. Мюнхен, 1978; История первой мировой войны 1914-1918 гг./ А.М. Агеев, Д.В. Вержховский, В.И. Виноградов, В.П. Глухов, Ф.С. Криницын, И.И. Ростунов, Ю.Ф. Соколов, А А. Строков. Под редакцией доктора исторических наук И.И. Ростунова -- М.: Наука, 1975; Гернет М.Н. История царской тюрьмы, т. 4, М., 1962.

В современный период историографии темы, начиная с 1990-х годов, ситуация с исследованиями дезертирства резко меняется. Среди многочисленных работ по истории Первой мировой, так или иначе апеллирующих к социальным волнениям и проблемам в русской армии, в первую очередь следует отметить первые специальные работы на тему дезертирства. Это труды А. Б. Асташова Асташов А.Б. - Война, плен и дезертирство в XX веке. М., 2010; Асташов, А. Б. Дезертирство и борьба с ним в царской армии в годы Первой мировой войны / А. Б. Асташов [Текст] // Российская история. М., 2011. N 4. и М. В. Оськина. Оськин М. В. Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М.: Вече, 2011. Также появляются многочисленные работы, освещающие психологические и духовные аспекты в жизни людей в Первую мировую, Аксенов В. Б. Война и власть в массовом сознании крестьян в 1914 - 1917 гг.: архетипы, слухи, интерпретации // Российская история. №4. 2012.

Аксенов В. Б. «Сказка о царе и мировой войне», или опыт реконструкции мифологического дискурса российских крестьян в 1914-1917 гг. - Acta Slavica Iaponica. Tomus 34, 2014. pp. 17-47; Аксенов В. Б. Убить икону: визуальное мышление крестьян и функции царского портрета в период кризиса карнавальной культуры 1914 - 1917 гг. //Ейдос. Альманах теорії та історії історичної науки. Вип. 6. - Київ: Інститут історії України, 2012.. С. 386-410; Ардашев А. Н. Великая Окопная война. Позиционная бойня Первой мировой. М.: Яуза : Эксмо, 2009; Нарский И.В. Фронтовой опыт русских солдат. 1914-1916 годы// Новая и новейшая история. 2005. №1. С.194-204; Сенявская Е. С. Психология войны в ХХ веке: исторический опыт России / «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН) М., 1999; Сенявская Е. С. "Образ врага" в сознании участников первой мировой войны // Европа и Россия в XIX--XX веках: Сборник научных трудов. М., 1996; Хубертус Ф. Ян. Русские рабочие, патриотизм и Первая мировая война// Рабочие и интеллигенция в России в эпоху реформ и революций. 1861 -февраль 1917. СПб.: СПб. филиал ИРИ РАН, Блиц, 1997. С. 379-396. публикуются ранее недоступные и совершенно новые источники Гончаров В. Л. 1917: разложение армии / Военные тайны XX века. М.: Вече., 2010. и составляются историографические обзоры. Гришаев О.В., Военно-патриотическая тема в работах советских историков в 1941-1945 гг. / Наука. Общество. Оборона. - 2014. - №1 (2); Наземцева Е.Н. Гуманитарные проблемы Первой мировой войны в современной отечественной историографии// Великая война. Сто лет. М.; СПб, 2014. С. 135 -- 157; Писарев Ю. А. Новые подходы к изучению истории первой мировой войны // Новая и новейшая история. - 1993. - № 3; Россия в Первой мировой войне: новые направления исследований: Сб. обзоров и реф. (Препринт) / Ред. кол.: Глебова И.И. (отв. ред.) и др. - М., 2013. - 241 с.

Что касается методов в настоящей работе - в ходе работы нами будет сделан акцент на применении общенаучного метода системного анализа для рассмотрения явления во взаимосвязи и развитии его основных элементов, а также типологический и проблемно-хронологический методы, в связи с поставленными перед нами задачами исследования.

Структура работы также всецело вытекает из поставленных задач и полностью работает на достижение цели исследования. Согласно этому, работа будет разбита на 3 главы, каждая из которых будет посвящена своему проблемному аспекту настоящей темы соответственно.

Первая глава имеет своей задачей выявление основных проблемных моментов, связанных с пониманием феномена дезертирства в Первой мировой на разных этапах изучения данной темы.

Во второй главе мы проследим связываемые с дезертирством причинно-следственные связи: что считалось причинами проблемы, а что ее прямыми последствиями в разложении российской армии в ходе Первой мировой войны.

В третьей главе нами будут рассмотрены выдвигаемые на разных этапах изучения количественные оценки дезертирства, а так же проведена попытка выявить причины тех или иных трактовок и расхождений в этом вопросе.

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ ДЕЗЕРТИРСТВА: КЛАССИФИКАЦИЯ И ТИПОЛОГИЯ

1.1 Феномен дезертирства глазами современников

Прежде чем освещать в нашей работе такие несомненно важные проблемы, как общая численность дезертиров или причинно-следственные связи, в настоящей главе мы сделаем акцент на наиболее важном, на наш взгляд, моменте. Здесь нам потребуется наиболее точно определить, кого именно считали дезертиром современники, оставившие исторической науке первые попытки осмысления военных событий; какими видели царских дезертиров исследователи в советский период изучения Первой мировой; и, наконец, какие явления в российской армии времен Первой мировой собирают под термином «дезертирство» в науке сейчас. Только на основе четкого понимания, кто в тот или иной период изучения дезертирства подразумевается под этим словом, можно наиболее разносторонне рассматривать остальные аспекты нашей проблемы, видя те обобщения, неточности или допущения, которые не позволяли бы нам представить полную картину.

Первая мировая война породила как ряд острых (в основном идеологического характера) споров в исторической науке, так и ряд работ на военную тематику, а так же многочисленные записки, дневники и мемуары непосредственных участников событий. Такие записи, как воспоминания Деникина, Врангеля, Свечина, Милюкова и т. д. дали бесценные и подробнейшие сведения исследователям истории Первой мировой войны. Книга же Головина является, вдобавок, одним из первых подробных исследований войны.

Вместе с этим, комментарии современников поставили перед исследователями ряд спорных вопросов. Прежде всего, это произошло из-за глубокого идеологического раскола в русском обществе начала XX века. Дальнейшие исследования также внесли сумбур во многие аспекты истории Первой мировой. Отразилось это и на проблеме дезертирства.

В вынесении своих вердиктов современники зачастую прибегают к очень размытым трактовкам и обобщениям. Особенно это касается их классификации негативных явлений в русской армии в годы войны. Это - одна из наиболее насущных проблем в рассматриваемой нами теме, и потому следует обратить на нее наше внимание прежде всего. В первую очередь мы обратимся к терминологии: без точного понимания того, что именно считать дезертирством, какие явления наиболее близки к нему, а какие просто сходны, мы рискуем запутаться как в количественных оценках дезертирства, так и в его причинно-следственных связях.

Для современников Первой мировой значение термина «дезертирство» трактовалось как «самовольное отсутствие военнослужащего от команды или от места своего служения, продолжающееся в мирное время долее шести дней, а в военное долее трех» - именно такое определение из «Устава о наказаниях» в 1914 г. приводит в своей работе П. Симмонс. Симмонс П. Борьба с дезертирством и добровольной сдачей в плен в Русской армии в годы первой мировой войны. - с. 377. Согласно «Большой Советской Энциклопедии», дезертирство - это «… самовольное оставление воинской части или любого иного места, где должен находиться военнослужащий, с целью уклонения от воинской службы, а также неявка с той же целью в часть или к месту службы при назначении, переводе, из командировки, из отпуска, из лечебного заведения». Как видим, содержание понятия весьма сходно, разве что «… Срок пребывания вне воинской части или того места, где военнослужащий должен проходить военную службу, не имеет значения для привлечения к уголовной ответственности, главным в этом случае является цель - уклониться от военной службы». В настоящее время, согласно ст. 338 УК РФ, дезертирство определяется как «… самовольное оставление части или места службы в целях уклонения от прохождения военной службы, а равно неявка в тех же целях на службу» Уголовный кодекс РФ 1996 г. М., 2011. - с. 431.. Для всех трех определений существуют свои нюансы: так, в Российской империи дезертиром в полном смысле слова считался солдат, отсутствующий в части до шести (и трех в военное время) дней, но при этом состоящий на службе более трех месяцев. «Новичок» же, трех месяцев не отслуживший, подлежал уголовному преследованию только по истечении семи дней. Более того, в полной мере дезертиров должны были подвергать наказанию только после окончания войны (в связи с которым всеми ожидалась императорская амнистия), в годы же самой войны большую часть дезертиров попросту отправляли обратно на фронт. Отсюда, следует заметить, и частая путаница в определении полноценного дезертирства в сообщениях современников, т. к. дезертиры, текущие обратно в части, благополучно перемешивались с отставшими от своих частей, «самострельщиками», «броженцами» и прочими разномастными категориями военно-подсудных. Согласно трактовке советского времени, мотива уклониться от «службы социалистической Родине» - уже достаточно для самых суровых мер. В связи с чем даже в тех случаях, когда в советских исследованиях на тему Первой мировой упоминается явление дезертирства, те же самые категории уклонистов благополучно перемешаны в одну массу под общим названием «дезертиры». В настоящей главе мы должны попытаться выявить наиболее полный облик непосредственного дезертира в Первой мировой войне - такого, каким он представлялся сперва современникам, потом советским исследователям, и каким его видят сейчас. Воссоздание этого образа поможет лучше понять те проблемы, с какими сопряжено изучение темы дезертирства и с какими исследователи сталкиваются по сей день.

В своем исследовании Н. Н. Головин первым поставил этот вопрос. По его наблюдению, колоссальная бюрократизация российской армии в те годы не только не удовлетворяла потребности верховного командования в статистических данных, но и изрядно путала общую картину происходящего. Как отмечает Головин, известная уже тогда легенда о «миллионах дезертиров» смогла появиться во многом благодаря путанице в определении самого явления дезертирства. Так, согласно его замечанию, отпущенные в отпуск или отправленные за снабжением, а также отпущенные в связи с ранением солдаты сливались в «колоссальное число людей, живущих в тылу и разъезжающих по железным дорогам». Головин Н. Н. Россия в Первой мировой войне.: Т.1. С. 206. Упоминаемая здесь легенда о «миллионах дезертиров» еще не раз привлечет наше внимание, поскольку в каждом из рассматриваемых нами аспектов проблемы у нее имеются свои постулаты. Ее не раз пытались развенчать исследователи Первой мировой войны, в т. ч. Головин. Обращаясь к данным статистики, он пытается вычленить «подлинных» дезертиров из массы солдат, по той или иной причине не принимавших участие в войне в различные периоды времени. Разрастание мифа о повальном дезертирстве из армии, по его мнению, обусловлено такими факторами, как запутанность бюрократической машины учета личного состава, проблема с комплектованием частей и дисциплиной, а так же «пессимистическое настроение, предшествовавшее революции» Там же. С. 207. (имеется в виду февральская революция). Из представленного в этом мифе громадного числа «дезертиров» он выделяет различные категории солдат, хотя и отчасти схожие с дезертирами, но принципиально иные по своей сути. Головин отмечает, что «эти два миллиона не представляли собой дезертиров из Армии, а лиц, «сошедших с учета». Там же. Среди предполагаемых «дезертиров» он представляет, в целом, такие категории военнослужащих: оказавшиеся на занятых врагом территориях; эмигранты; «законно не возвратившиеся раненые и больные»; отправленные в увольнение; командированные в тыл за снабжением; уклонившиеся от призыва; отставшие от своих частей. Там же. С. 207-208. С 1 апреля 1917 г. к этому числу прибавляются солдаты, «достигшие предельного возраста. И только после всего этого следуют т. н. «зарегистрированные дезертиры». Зарегистрированные и незарегистрированные (т. е., не выявленные и не привлеченные к ответственности) дезертиры, по мнению Головина, в сумме и составляют ту самую категорию, которую можно с полной уверенностью назвать дезертирами царской армии. Особое место в его освещении, однако, занимает революция: с ней Головин проводит, «разделение» дезертирства на «незаконное» и «законное», т. е., прикрытое революционными лозунгами. К образу дезертира, таким образом, в его глазах добавляется категория особых уклонистов, приобретающая, по его сообщениям, чуть ли не организованный характер. В рамках явления дезертирства Головин описывает деятельность солдатских комитетов и советов, приведшую, по его словам, к «стихийно начавшейся демобилизации». Головин Н. Н. Россия в Первой мировой войне.: Т.1. С. 208. На классификацию дезертирства Головиным, таким образом, оказывает влияние его субъективное видение событий революции, что, несомненно, следует иметь в виду при обращении к его труду. При всем при том, Головин провел серьезную исследовательскую работу с опорой на источники и данные официальной статистики, стараясь на всем ее протяжении сохранять объективность; это видно, в частности, в его критическом подходе к мифам и домыслам современников о войне.

В своей работе «Искусство вождения полка» А. А. Свечин уделяет немало внимания в т. ч. той же проблеме с отчетностью. А. А. Свечин отмечает появление порой до нескольких сотен «мертвых душ» в полковых списках после каждого сражения. Свечин А. А. Искусство вождения полка. По опыту войны 1914-1918 гг. С.49. Естественным следствием из этого является приведение в беспорядок статистики потерь: невозможно установить точно, кто из солдат погиб, кто попал в плен, а кто дезертировал. Самое примечательное, что снижение числа этих «нематериальных» солдат подчас считалось невыгодным: так, интендантские списки на снабжение части было принято завышать. Там же. Частично это может так же работать на опровержении мифа о «многочисленных дезертирах» - немалая часть таких «мертвых душ» могла на самом деле представлять другую категорию среди потерь личного состава армии: пропавших без вести, павших, пленных. Особое внимание в своей работе Свечин уделяет экономической и тактической составляющей полководческого ремесла; дает он и подробные рекомендации касательно личных качеств командующего и работы с личным составом. В отдельной категории нарушения дисциплины он упоминает случаи мародерства, что не могло не подрывать общий настрой войск. Примечательны в этом плане его рассуждения о подверженности тех или иных родов войск негативным явлениям, что выводит классификацию нарушителей на новый уровень. «Главные разбойники на войне -- не пехота, которая не может унести на себе ничего, и даже не казаки, седла которых не могут разбухать до бесконечности, а артиллерийские парки и интендантские транспорты. - пишет Свечин. - В Галиции я посетил богатую усадьбу, из которой артиллерийский парк вывез в течение 4 ночных часов, пока дом оставался без охраны, 40 парных повозок всякого добра; быстрота укладки, которой никогда не достигали крупнейшие столичные предприятия по перевозке мебели!». Свечин А. А. Указ. соч. С. 50-51. Выделяет он, вслед за Головиным, тех же отставших от частей и «броженцев» - по его опыту, такие появлялись активнее всего в условиях окружения или отсутствия продовольствия.

Деникин А. И., в свою очередь, размышляя о причинах столь страшного разложения русской армии, обращает внимание в основном на проблемы политического, общественного характера, а так же обращает пристальное внимание на офицерство и низшие командирские чины. Напрямую к проблеме массового дезертирства в войсках это, на первый взгляд, не относится, но он замечает по крайней мере одно очень любопытное явление в офицерских кругах: «повальное бегство офицеров из строя». Деникин А.И. Очерки русской смуты.: Т.1. С. 11. Здесь, однако, имеется в виду отдаление командиров от своих подчиненных, их частый переход в штабы и даже вовсе отход от непосредственного участия в боевых действиях в виду малого опыта и недостатка офицерской выучки. Так, Деникин приводит слова генерала Мышлаевского: «… военные училища пополняют не столько войска, сколько пограничную стражу, главные управления и даже в значительной мере гражданские учреждения». Там же. Однако считает ли он сам такие случаи сродни дезертирству? - определенно нет. Среди непосредственно негативных веяний в солдатских массах Деникин упоминает само «дезертирство», а так же «палечников» - солдат, умышленно наносивших себе легкие ранения с целью уклонения от участия в боевых действиях. При этом, стоит отметить, равноценность «палечников» и дезертиров в его восприятии - спорный вопрос.

Все же зачастую современники, в т. ч. Деникин, не проводят какого-либо четкого разграничения между этими категориями. Там же. С. 26. В своих опасениях насчет младших офицерских кадров и комитетов вкупе с общим разбродом в частях, Деникину вторит П. Н. Врангель Врангель П. Н. Записки. Ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920. С. 4.. Тревожное сообщение П. Н. Милюкова о «не столь благонадежных войсках, как могло показаться» Милюков П. Н. Воспоминания (1859-1917).: Т.2. С. 288., впрочем, так же далеко от конкретики. По сути, среди современников событий Первой мировой преобладает скорее строгое изложение событий или описание явлений на фронте и в тылу, нежели попытки анализа и извлечения исторических уроков, какие мы встречаем у Головина и отчасти Деникина. Дезертирство и схожие с ним явления у них зачастую не выдвигаются отдельной категорией военных потерь России в войне, да и сами эти явления упоминаются обобщенно и размыто. Тем не менее, у ряда современников уже тогда возникла мысль разделять различные случаи уклонения. И хотя само понятие «типы дезертирства» было выдвинуто в науке намного позднее, попытка внести ясность в общую картину дезертирства была предпринята практически сразу после войны.

В своем видении явления дезертирства современники войны практически не выдвигают его четкую классификацию, во многом потому, что рассматривают проблемы российской армии в годы войны комплексно, ставя перед собой цель выявить главную причину ее упадка. Этот мотив прослеживается в той или иной степени у каждого из рассматриваемых нами авторов: так, для Деникина «корень всех зол» - духовный кризис армии и общества, для Головина - неслаженность действий командования и Ставки, бюрократизация армии, для Врангеля и Свечина - проблемы со снабжением. Дезертирство для них - органичная часть общего упадка российской армии и оттого не представляет собой самостоятельного объекта исследования. Поэтому под дезертирством современники понимают, по сути, любой вид невыполнения солдатами своих воинских обязанностей. С классификацией дезертирства у современников тоже далеко не все выглядит однозначно: с одной стороны, приводя отдельные категории уклоняющихся, они, однако, практически не пытаются осмыслить качественные различия между ними. Наполнение термина «дезертирство», таким образом, остается почти у всех современников чрезвычайно размытым, отчего трудно порой определить, какую из приводимых категорий они относят к дезертирству. Четкое деление дезертирства на различные формы в своем анализе приводит, пожалуй, только Головин - главным его достижением можно назвать деление дезертирства на «легальное» и «нелегальное»: такая классификация позволила ему взглянуть на проблему дезертирства несколько иначе, чем это получилось у других современников. Увидев такое расхождение в формах уклонения солдат от службы, он смог дать более точные оценки количеству дезертирства, а также предложить ряд принципиально новых мыслей касательно причин дезертирства в императорской армии.

1.2 Дезертирство глазами советских историков: «классовая борьба» в действии

Классовая борьба, согласно Большой Советской Энциклопедии, это «борьба между классами, интересы которых несовместимы или противоречат друг другу». Классовая борьба также «представляет собой основное содержание и движущую силу истории всех антагонистических классовых обществ». Первая мировая война, казалось бы, является для марксистско-ленинской концепции практически эталоном классовой борьбы, где столкнулись империалистические устремления правящих буржуазных верхушек и кровные интересы угнетенных масс. Такой подход к истории Первой мировой, однако, сложился в советской исторической науке не сразу. Советская наука 1920-х - 30-х гг. оставила своим последователям бесценный подарок - пласт опубликованных в те годы документов и дневников современников, которым намного позднее воспользуются многочисленные исследователи более позднего времени. А пока, к концу 30-х гг. интерес к истории войны, заклейменной еще В. И. Лениным «империалистической», «антинародной», Ленин В.И. Воззвание о войне // Полн. собр. соч. Т. 27. С. 1-4. довольно быстро упал. Ряд работ, написанных еще участниками ее событий, охотно был выкуплен и опубликован военными академиями, но с чисто практическими целями. Некоторые эмигрировавшие генералы царской армии, такие, как Головин, тесно сотрудничали с научными и военными учреждениями. Так, опираясь на данные Отдела Военной Статистики советского Центрального Статистического управления, Головин производит свои расчеты. Головин Н. Н. Россия в Первой мировой войне.: Т.1. С. 205-208.

С оттоком публикаций и воспоминаний о войне, советское общество надолго лишилось целого пласта своей исторической памяти о Первой мировой, место которой, однако, быстро заняли Революция и Гражданская война. Первая мировая, таким образом, ограничившись рядом работ в основном военно-исторического характера, осталась на втором плане в исторической науке. Высказывание же о войне Ленина надолго «закрепило» за ней уничижительную оценку. Не имея опоры на полные источники, первые советские ученые в своих оценках не избежали в известной мере «схематичности» в своих построениях. В свете такого подхода, многие проблемные вопросы, связанные с Первой мировой, в советской науке 1930-1960-х гг. практически не получили освещения; сама же война получила множество идеологических штампов в рамках марксистско-ленинской концепции, что надолго обусловило рассмотрение многих ее аспектов. Особенно это затронуло оценку боеспособности армии в «царский» период войны. В связи с этим, в контексте предреволюционных событий, у нас возникает проблема идентификации дезертирства, т. е., что мы можем считать дезертирством, а что - актом классовой борьбы. У советской науки такого вопроса не возникло, и дезертирство, наряду со многими общественными явлениями начала XX века попало в рамки классовой борьбы. Сложно сказать, само ли по себе дезертирство не вызывало интереса у исследователей или же оказалось в числе идеологических табу. Ни напрямую, ни косвенно в исследованиях 20-х - 30-х гг. это явление не заявлено, тем более не выделяется из общей картины войны.

Исходя из общей картины народных движений, наполнявших русское общество в годы Первой мировой, в представлениях ранних советских исследователей, можно попытаться составить цельный портрет дезертира императорской армии. Во-первых, он не видит смысла в войне и не понимает ее целей, поскольку цели эти прямо антинародны по своей сущности. Во-вторых, уклонение могло видеться с позиции марксизма не как измена родине, а как проявление сопротивления воле правящего класса (позднее это найдет отражение в теории «пассивного сопротивления народа»). И в-третьих, он интернационален и глубоко политизирован в своей восприимчивости к социалистическим идеям. Акцент на интернациональность народных масс, их национальное и социальное единство в антивоенном порыве, активно развивался в советской науке в период 20-х - 30-х гг. Впервые прозвучал этот мотив в работах В. Ленина, Ленин В.И. Указ. соч., С. 4. и был надолго усвоен в дальнейшем. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков): краткий курс. М., 1946. - с. 11-12. Таким образом, в период 30-х - начала 40-х годов в советской исторической науке, по мере спада интереса к Первой мировой войне, задвигается вовсе на дальний план разработка хотя бы даже косвенным образом настоящей проблемы. В данный период дезертирство, как и многие другие общественные явления начала XX в., наделили чертами классовой борьбы и на какое-то время благополучно забыли. Это забвение не спало даже в годы Великой Отечественной войны, когда интерес к военному наследию России на фоне всеобщего патриотического подъема резко возрос. Полагаем, излишним будет задаваться вопросом, почему о таком явлении, как дезертирство в русской (пусть даже императорской) армии, не вспоминали в годы «апогея сталинизма».

В период сталинизма возобладало восприятие войны как антинародного заговора правящего класса - соответственно, больше внимания стало уделяться антиправительственным выступлениям войск и актам неповиновения. По-видимому, и дезертирство могло попасть в этот спектр средств сопротивления масс.

В период же «холодной войны» проблема дезертирства в советской науке окончательно застывает и перестает подвергаться какому-либо выделению в контексте истории Первой мировой, несмотря на оживление интереса к этой войне. Усвоенный опыт Великой отечественной, а также открытие ряда военных архивов за истечением 50-тилетнего срока давности привлекли к изучению Первой мировой немало ученых. В определенной мере на этом этапе затронули экономический и социальный аспекты войны, решились более пристально рассмотреть ее связь с Революцией, однако в отношении дезертирства наука лишь синтезировала усвоенные подходы и взгляды на проблему. Идеологические же штампы в рассмотрении войны сместились в область критики вклада союзников в боевые действия. Облик дезертира, таким образом, сохраняет свои классовые черты и тенденцию к социальной борьбе; само дезертирство, однако, стараются не выделять, ограничиваясь общими замечаниями о состоянии императорской армии. При этом подчеркивается та негативная роль, которую сыграло в управлении армией царское правительство. Такие тенденции в оценке русской армии наиболее ярко выражены в фундаментальной работе по истории Первой мировой И. И. Ростунова. Ростунов И. И. Русский фронт Первой мировой войны. М., 1976. С. 342-343. Выражает же общее отношение советской историографии к данному явлению, на наш взгляд, утверждение в «Советской Военной Энциклопедии»: «Дезертирство обусловлено … классовыми противоречиями между офицерским составом и солдатской массой…» и «Дезертирство возрастает при ведении несправедливых, непопулярных в народе войн … Так, широкие размеры дезертирство приняло … в армиях империалистических государств в конце 1-й мировой войны, особенно в кайзеровской германии». Советская Военная Энциклопедия. Т. 3. М., 1979. С. 128.

Таким образом, дезертир советского периода изучения так и не был рассмотрен вне контекста социальной борьбы. Из-за этого трудно установить его принадлежность к определенной социальной группе, формы его уклонения, специфические черты, категории и т. д. Тем не менее, за советской историографией Первой мировой войны имеются попытки задаться вопросом, как дезертирство повлияло на боеспособность и воинский дух царской армии. Однако отношение советской научной парадигмы к Первой мировой ставит вопрос о дезертирстве в весьма двойственное положение - таким образом, не ясно до конца, воспринимать ли явление дезертирства как положительное или как отрицательное в рамках классового подхода. Отсюда, на наш взгляд, становится неясна и его роль в войне. В связи с этим, советский период исследований в истории Первой мировой войны оставил после себя весьма неопределенные и спорные суждения по этой проблеме, с какими нам придется еще столкнуться в настоящей работе.

1.3 Классификация дезертирства в российской императорской армии в современной историографии

Уже к концу 80-х гг. в исторической науке активно извлекались на свет ранее не привлекавшие внимания или сознательно обходившиеся проблемы отечественной истории. Однако подлинная реанимация проблемы дезертирства началась только после распада СССР, но зато происходила она поистине стремительно. К настоящему моменту существует ряд специальных исследований на тему дезертирства в 1914-1917 гг., а так же более десятка дополняющих изучение этой проблемы работ, посвященных солдатскому быту, обыденному сознанию масс в годы войны и др. Активно применяются новые исследовательские подходы, используются данные смежных дисциплин. Также, наряду с новыми подходами в работе с уже известными источниками, на современном этапе активно вводятся либо неизвестные, либо не привлекавшиеся ранее источники. По данной проблеме характерным примером можно назвать вышедший в 2010 году фундаментальный сборник, посвященный кризису российской армии в 1917 году, куда включен обширный свод документов, тексты приказов, телеграмм и др. Гончаров В. Л. 1917: разложение армии / Военные тайны XX века. М.: Вече., 2010. Привлечены к исследованиям также не задействованные в советский период воспоминания и дневники эмигрантов и «белого» офицерства.

Первым по значимости моментом в данный период, мы полагаем, является появление специальных исследований, посвященных всецело (или в ряде смежных проблем) дезертирству в Первой мировой. Это может означать лишь одно: дезертирство официально заявлено в отечественной науке как проблемный аспект в истории Первой мировой войны. Наиболее примечательными работами, посвященными дезертирству, являются в настоящее время труды А. Б. Асташова: «Война, плен и дезертирство в XX веке» и «Дезертирство и борьба с ним в царской армии в годы Первой мировой войны» Асташов А.Б. - Война, плен и дезертирство в XX веке. М., 2010; Асташов А. Б. Дезертирство и борьба с ним в царской армии в годы Первой мировой войны // Российская история. М., 2011. № 4., и М. В. Оськина: «Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы» Оськин М. В. Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011. .

Введение в научный оборот полноценной классификации дезертирства Асташовым является той самой попыткой ввести в исследование точное понимание самого явления; на наш взгляд, это может помочь в рассмотрении и других аспектов проблемы. По сути, само выражение «формы дезертирства» мы встречаем впервые в работе Асташова, именно он первым пытается четко разграничить дезертирство и сопутствующие ему формы уклонения. Асташов, А. Б. Дезертирство и борьба с ним в царской армии в годы Первой мировой войны, с. 45 Наряду с ним, попытки классификации проводит и Оськин.

В настоящий момент формы уклонения от службы в Первой мировой представлены такими крупными категориями:

В целом выделяют такие виды дезертирства:

1) «Приймачество»: строго говоря, это не совсем дезертирство, а скорее брожение контингентов. Получило оно распространение лишь на начальном этапе войны, в момент всеобщего подъема, и вызвано скорее всеобщим ожиданием скорого завершения войны. Солдаты (в основном в тылу и прифронтовых зонах) часто перебирались из одной части в другую, при этом не покидая территорий военных ведомств. Рассчитывали такие «броженцы», как правило, именно на скоротечность войны и соответственно несерьезное наказание. Оськин М. В. Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы, с. 248.

2) Уклонение и неявка: формы дезертирства, существовавшие в царской армии еще до войны и даже увеличивавшиеся. Асташов А. Б. Указ. соч. С. 44.

3) Уклонение от участия в бою. Оськин М. В. Указ. соч. С. 249.

4) «Самострелы»: умышленное нанесение себе ранений с целью быть эвакуированным в тыл. Там же. С. 249-254.

5) Задержка в госпитале: как правило, для этого солдаты специально сыпали на раны соль, перец, поливали их керосином и т.д. Это тоже не дезертирство, а скорее «оттягивание» отправки на фронт. Асташов, А. Б. Указ. соч. С. 45.

6) Собственно дезертирство: самовольное оставление воинской службы с конкретной целью - не воевать. Асташов, правда, относит к нему и побег при отправке на фронт. Там же, с. 44-45.

7) Добровольная сдача в плен: начала широко распространяться на фронте во время «великого отступления» летом 1915 года. Впрочем, к этому времени в той или иной мере на фронте нашли распространение практически все вышеозначенные формы уклонения.

8) Еще один специфический вид - т. н. «прифронтовое дезертирство». Так называли (преимущественно, осенью 1915 г.) многочисленных отставших от своих войсковых частей. Многие из них, в конечном счете, попадали в плен Оськин М. В. Указ. соч., с. 254., отчасти, таким образом, сливаясь с категорией военнопленных.

Также можно выделить особую классификацию, которая встречается в работе Оськина - по региональному распределению уклонистов. Там же, с. 244-248. Так, он выделяет группы фронтовых дезертиров и бежавших в тыл. В тылу же можно выявить самые разные формы укрывательства и поведения, основные районы оседания бежавших с фронта и т. д. В зависимости от места оседания дезертиров, они могли попадать под юрисдикции различных ведомств, что создает определенные трудности для такой классификации. Однако такой подход не менее интересен и может выявить принципиально новые аспекты проблемы в дальнейшем. К попытке сходного рассмотрения специфики дезертирства прибегает и Асташов: так, он различает разные «формы дезертирства» на различных фронтах. Для Юго-Западного фронта, например, это прямой побег домой, а для Западного - т. н. «бродяжничество». Асташов А. Б. Дезертирство и борьба с ним в царской армии в годы Первой мировой войны. М., 2011. № 4, с. 45. Деление, таким образом, проходит по линии «легальное - нелегальное» дезертирство. Во втором случае, по наблюдению Асташова, солдаты прибегали к довольно разнообразным способам уклониться от участия в боевых действиях: от отставания от эшелонов до «командировки» по подписанным командиром части документам.

Опробован Оськиным и подход к классификации по социальному признаку: упоминает он, например, «земгусаров» (представители буржуазных кругов), крестьянских добровольцев (разделяя их на вступавших в армию из патриотических соображений или из «шкурных» интересов) и кадровых военных. Оськин М. В. Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы. С. 241. Не чужд он в своем рассмотрении проблемы и психологического подхода. Так, Оськин отделяет «самострелы», разные виды симуляции и уклонения, распространившиеся на фронте в 1915 году, от самого дезертирства. По его мнению, все это было для солдат скорее способом прийти в себя после глубокого потрясения с началом Великого отступления. В основной своей массе, замечает исследователь, солдаты вовсе не стремились уклониться от службы вообще, пытались лишь переждать самое суровое время. Там же, с. 256-257. К спорной категории он относит и «отставание на марше» как вид уклонения, поскольку формально отставшие оставались в действующей армии, оседая в тыловых частях. Оськин М. В. Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы, с. 276.

К настоящему моменту, таким образом, дезертирство выделяется в ряде негативных явлений в русской армии в Первой мировой войне как самостоятельный предмет исследования. Из «неучтенной единицы», аморфно «расплывавшейся» среди других похожих типов уклонения, попадавшей нередко в армию «мертвых душ» и перемешивающейся с различными видами потерь личного состава, оно постепенно превращается в поддающееся классификации нечто, обладающее своим обликом. Исходя из этого складывающегося облика, исследователи намного точнее очерчивают круг проблемных вопросов, относящихся к дезертирству. Точнее становятся цифры, выдвигается все больше разнообразных предположений о причинах, даже проводятся попытки в рамках новых подходов выявить особенности психологии солдат, их духовный и морально-ценностный облик. В современной науке дезертир эпохи Первой мировой это солдат, по той или иной причине сознательно уклоняющийся от боевых действий. Выдвинута четкая классификация таких случаев: в одних исследованиях здесь делается упор на социальную принадлежность дезертира, в других - на его мотивы, также есть типология по способу уклонения. Что примечательно, массовый подход, свойственный советской науке, из этой области стремительно вымывается, уступая месту новым тенденциям психологизма и интересу к индивидуальному началу. Это оказало существенное влияние на оценки причин дезертирства и его количественного аспекта.

Итак, представления о том, что можно считать дезертирством в рамках российской армии в Первой мировой войне, эволюционировали с начала XX века о развиваются до сих пор. Эти представления претерпели значительные метаморфозы в отечественной науке, в основном под влиянием весьма субъективных факторов, прежде всего господствующих тенденций в науке и обществе. В каждый период, как можно проследить, наука в рассмотрении этой проблемы опирается на наиболее удобный с идейной точки зрения аспект. Если для современников «точкой невозврата» в истории императорской армии является Февральская революция, то для советских историков назревавшие в войсках тенденции - лишь «подготовка» к событиям октября. А попытка отойти от привязки общественных процессов к этому короткому периоду событий - характерная черта современной исторической науки в этом вопросе.

Современники и первые исследователи истории мировой войны осмысленно выделяли ряд негативных явлений, получивших распространение в русской армии в военные годы. При этом они, однако, не придавали дезертирству значения самостоятельного феномена, хотя и догадывались об особенности этого явления. В силу этого, дезертирство в их оценках нередко рассматривается как монолитное явление во всех его разнообразных типах.

Советская наука, весьма враждебно относясь к империалистической войне, вовсе вписала дезертирство в обширный контекст классовой борьбы. Политизация феномена, как видим, не пошла на пользу его изучению - и дезертирство, в восприятии отечественной науки, надолго «растворилось» в массе общественных движений предреволюционных лет. Толковать это как его «отрыв» от контекста событий войны или же наоборот как слишком ортодоксальную привязку к контексту - на наш взгляд, спорный вопрос.

Современная наука с ее тенденцией к отмежеванию от «массовой истории» напротив, уделяет дезертирству особое место в истории Первой мировой. Как показатель этого - появились специальные исследования дезертирства. Попыткам классификации данного явления, имевшим место еще у некоторых современников войны, было дано второе рождение. Вместе с таким попытками - снова встал вопрос об определении дезертирства. В настоящий момент на основе приводимой типологии уклонения исследователи затрагивают наиболее проблемные аспекты этой темы. Опора на конкретизацию явления и выявление частного на фоне общей картины, как мы полагаем, дает исследователям целый арсенал приемов по решению назревших в рамках истории Первой мировой спорных вопросов.

ГЛАВА 2. ИСТОКИ И ПРИЧИНЫ ДЕЗЕРТИРСТВА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АРМИИ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ СОВРЕМЕННИКОВ И ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

2.1 Причины дезертирства в представлении современников