Первую половину XIX века в политической истории Российской империи отличало активное реформирование системы государственного управления: создание новых институций, трансформация внутриполитического курса. Изучение институционального аспекта политической истории сопряжено с необходимостью комплексного осмысления, происходящих в тот период процессов. По замечанию историка А.В. Ремнева, «институциональный аспект исследования предполагает изучение «техники» государственного управления, определение общих принципов организации государственных институтов, а также выяснение мотивов и методов устранения устаревших управленческих элементов и структур». Этим техникам и будет посвящено моё исследование на примере выработки стратегии структурно-управленческой интеграции Царства Польского после восстания 1831 года в состав Российской империи.

Под имперской управленческой системой я буду иметь в виду два конкретных учреждения, созданных при Николае I и активно участвующих равным образом в формировании новой стратегии в отношении Царства Польского после 1831 года, радикально отличающейся от той, которая была заложена по дарованной Александром I конституции 1815 года. Первым стало III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии (СЕИВК), созданное в 1826 году и активно вовлеченное с 1831 году в создание и распространение имперских полицейских структур на территорию Царства Польского. Вторым ведомством стал специальный комитет по делам Царства Польского при Государственном Совете Российской империи, созданный в 1831 году для выработки стратегических проектов, программ и документов, которые сформируют новые имперские административную и законодательную базы Царства Польского. Под стратегией понимается значимость вышеназванных институций в выработке полицейско-административных предложений, направленных на создание в столь неспокойном регионе безопасной среды для эффективного управления. Иными словами, предстоит изучить каким образом эти институции участвовали в выработке стратегии имперского управления, ориентируясь на особенности исследуемой «окраинной территории».

Обозначенная проблема связана с наличием множества параллельно происходящих процессов. Во-первых, территориальная экспансия Российской империи на протяжении конца XVIII-начала XIX столетий выразилась в появлении в составе империи новых государственных объединений. При этом Кавказ, Княжество Финляндское и Царство Польское имели свой богатый опыт автономного строительства административной системы управления. Во-вторых, как уже было отмечено, интенсивный процесс институциональной модернизации аппарата управления Российской империи порождал множество вызовов и трудностей, связанных с практической адаптацией вновь созданных структур, ведомств и административных практик к уже имеющимся внутренним и внешним проблемам Российской империи. Одним из таких вызовов стало ноябрьское восстание в Царстве Польском и последующая переориентация имперской политики в отношении управления данной территорией. Моё исследование ограничивается двумя институциональными средами, участвовавшими в формировании имперской стратегии управления Царством Польским в период с 1831 по 1843 года.

Институциональные и хронологические ограничения поясняются источниковыми возможностями, контекстом событий ноябрьского восстания 1830-31 годов в Царстве Польском. Последствия этих событий положили начало трансформации управленческой модели в Российской империи в отношении окраиной территории, а окончательное учреждение третьего округа жандармов на территории Царства Польского в 1843 года стало свидетельством установления имперской практики полицейского контроля и административного надзора.

Для аналитического освоения проблемы я прибегнул к использованию понятийных концептов, заимствованных из категориального аппарата интеллектуального направления «новая имперская история», активным распространителем которого в отечественной академической среде является коллектив журнала Ab Imperio. Осваивая имперскую проблематику, сюжет «управление различиями» его основатели призывают историков к исследовательской проблематизации исторической реальности, к отказу от рассмотрения таких категорий как «имперское правление», «имперское господство», а к различению «действующих лиц и сил, которые образовывали «имперские формации» и «имперские ситуации», демонстрируя иную рациональность и по-иному реагируя на вызовы логики ситуации». Обращение к таким концептуальным понятиям как «имперская ситуация», «точки сборки», выработанные данным направлением, позволит сфокусироваться не только на классической причинно-следственной связи, но и аналитически подвергнуть осмыслению имперскую логику конструирования стратегии и механизмов модернизации управленческой системы. Чтобы данные аналитические категории не витали в воздухе, своей задачей я вижу в применении их к конкретному историческому материалу, которым послужит мне сюжеты по управлению Царством Польским после восстания 1831 года.

Природа «точки сборки» была описана самими редакторами журнала. В моем исследовании я заимствую «полицейскую» и «административную» точки сборки как уже сформулированную категорию анализа, насыщая иными смыслами, применяя не на общества и социальные группы, как это происходило у авторов журнала, а на институты управления и их стратегии. Таким образом, происходит формирование критических зон и пространств, находящихся между собой в диалоге и взаимодействии.

Как уже отмечалось, моё исследование написано в рамках институционального подхода, задача которого заключается в реконструкции и описании свойств политических институтов, и ведомств. Ярким представителем данного направления является А.В. Ремнев, а также его ученики и последователи. Также, смежными научными и интеллектуальными историческими направлениями являются региональный и антропологический подходы. Сосуществование географических, пространственных, кадровых, административных оптик, составляющих основу вышеперечисленных подходов, подтолкнуло меня к их «смешению» и взаимному использованию, получая тем самым новую проблемную и исследовательскую траекторию.

Целью исследования - является реконструкция процесса формирования стратегии интеграции Царства Польского в состав империи в период с 1831 по 1843 годы.

Задачи работы:

- на основе делопроизводственных документов архива III отделения исследовать специфику «полицейской точки сборки» в условиях формирования третьего округа Корпуса жандармов на территории Царства Польского в 1831-1843 гг.

- проанализировать деятельность Комитета по делам Царства Польского, направленную на создание новой административной модели управления Царством Польским в 30-е годы XIX столетия.

- сравнить стратегические позиции изучаемых институций для выявления характера управления Царством Польским, выраженный возможно, как в синхронизации, так и в расхождении институциональных траекторий

Объектом исследования станет комплекс ведомственного делопроизводства, с помощью которого можно зафиксировать имперскую стратегическую модель управления Царством Польским (1831-1843).

Предмет исследования - различные проекты, программы, документы, межведомственные диалоги, обсуждения, вовлеченные в процесс формирования стратегии управления.

В данной работе были использованы материалы моих прошлых работ. В основе текста диплома лежат курсовые 2 и 3 курсов: «Практики имперского управления: Царство Польское по материалам III Отделения (1832-1843 гг.)» и «Деятельность Комитета по делам Царства Польского при Государственном Совете (1831-1835): проекты и стратегии управления» соответственно, написанные под руководством профессора А.Н. Бикташевой.

Помимо этого, некоторые части текста присутствуют в моих статьях, опубликованных в разных журналах за последние два года:

· Эпштейн Э.Е. Управленческий контекст законодательных актов о Царстве Польском 1830-1840 гг. // Труды юридического факультета СПб., 2014. Т. 2. - С. 363-372.

· Эпштейн Э.Е. Деятельность комитета по делам Царства Польского при Государственном Совете (1831-1832) как управленческая практика // Международный научно-исследовательский журнал. Екатеринбург, 2015. - С. 35-36.

· Эпштейн Э.Е. Царство Польское (1832-1843 гг.): один проект, два виденья имперского управления // Мир истории: новые горизонты. От источника к исследованию. Екатеринбург. - С. 138-139.

· Эпштейн Э.Е. Практики имперского управления: Царство польское по материалам ІІІ отделения (1832-1843 гг.). // Juvenia studia: Збірник студентських наукових праць. Чернигов, 2014. - С. 49-53.

1. Источники и литература

Кроме того, среди коллекции разрозненных документальных материалов центральных и местных административных, жандармских, полицейских, судебных учреждений и учебных заведений в Царстве Польском, хранящейся в Государственном архиве Российской Федерации (ф. 1769), я обнаружил журналы заседаний Государственного Совета Царства Польского (он просуществовал с 1832 по 1841 годы в том виде, который ему придал рассматриваемый выше комитет). Эти материалы позволяют выявить рецепцию деятельности Совета, его членами и программой заседаний.

Вторую группу источников составило законодательство Российской империи. При фронтальном просмотре томов ПСЗРИ мною фиксировались те законы и поправки, предварительно осаждавшиеся и прорабатывавшиеся в изучаемых мною учреждениях и в последствии, получившие законодательное оформление. По жандармскому ведомству таковыми стали: проект «Об учреждении пяти Округов Жандармского Корпуса», «Об учреждении в Царстве Польском округа Корпуса Жандармов», «Положение о Корпусе Жандармов от 1 июля 1836 года», «Положение о третьем округе Корпуса Жандармов от 18 июля 1843 года».

Результатом законотворческой деятельности комитета, отвечающего за управление Царством можно назвать: «Манифест о новом порядке управления и образования Царство Польского», «Дополнительные правила к образованию Государственного Совета, изданного 1 января 1810 года», «О введении Департамента дел Царства Польского в общее устройство Государственного Совета».

Данный комплекс источников, используемый для исследования реконструкции создания третьего жандармского округа и деятельности комитета, позволит раскрыть специфику данного процесса сразу на нескольких уровнях: официальном (законодательство) и неофициальном (делопроизводство), что также поможет проследить ход и предмет дискуссий, выявить причины разногласий, альтернативные и не попавшие на подпись императору проекты. Таким образом, сравнение деятельности этих двух институций, содержание и направленность предлагаемых ими проектов, поспособствует выявлению виденья региональной специфики Царства Польского под ведомственным углом зрения «управления различиями». Такой ракурс рассмотрения объекта исследования предоставляет возможность оценить управленческий потенциал имперской институциональной среды, зафиксировать процесс формирования целостной или наоборот асинхронной стратегии николаевского курса, направленного на административную интеграцию Царства Польского после восстания 1830-1831 гг., а также продемонстрировать межведомственный характер взаимодействия различных органов власти и противоречивость их диалога.

Историография темы

Список литературы можно тематически разбить на два больших блока: первый блок вбирает в себя историографию по III отделению и Корпусу жандармов, второй блок посвящен литературе, охватывающей проблемы территориальных комитетов.

III отделение и Корпус жандармов

Комплекс литературы по III отделению и Корпусу жандармов невелик, поэтому его анализ будет предпринят с целью хронологической фиксации его эволюции в отечественной и зарубежной историографии. Акцент при этом будет делаться на то, как исследователями используется потенциал архива III отделения. Иными словами, на какие сюжеты и проблемы обращается их исследовательское внимание.

Отечественная историографическая традиция изучения истории политической полиции первой половины XIX века началась в 1909 году с появлением работы Михаила Константиновича Лемке - русского историка общественного движения и литературы. До этого времени, как отмечают исследователи, отрывчатые сведения о жандармах и III отделении можно было извлечь из воспоминаний самих жандармов, публикаций в исторических журналах конца XIX столетия. Первой попыткой изучения роли III отделения в общественной жизни стоит считать попытку М.К. Лемке, который освещает в своей работе борьбу «охранки» с литераторами и журналистами, проявлявшими в своем творчестве «излишнюю вольность». В 1904 году впервые открылись двери архива III отделения с разрешения министра внутренних дел кн. Святополк-Мирского, но уже в декабре 1906 года допуск в архив был закрыт. М.К. Лемке удалось ввести в научный оборот часть документов III отделения, освещающих противостояние государственной цензуры и творческой деятельности А.С Пушкина, М.Ю. Лермонтова, В.О. Жуковского, К.А. Аксакова, П.Я. Чаадаева и других. Но сфокусировавшись таким образом на одном аспекте деятельности жандармов - репрессии в отношении литературы, работа М.К. Лемке представляет собой весьма ограниченное источниками и поставленными вопросами исследование. Несмотря на это, данная работа очень важна, так как впервые в ней вводятся архивные материалы, автор получает хоть и краткосрочный, но всё же допуск к делопроизводству III отделения, что стало первой попыткой его научного освещения.

В марте 1917 году появляется ещё одна любопытная работа, свидетельствующая о постепенном появлении доступа к архивным документам и обозначающая важность изучения III отделения. В. Богучарский - писатель, журналист, публицист, издатель, историк революционного движения в России, археограф, переводчик, редактор журналов «Былое» и «Минувшие годы», в своей статье, посвященной публикации отдельных материалов из «Обзора деятельности III Отделения СЕИВК за 50 лет», отмечал полное отсутствие исследований по III Отделению, объясняя данный факт тем, что нынешней власти не хотелось, чтобы общественность узнала о деяниях «рыцарей третьего отделения». Данный призыв был услышан оппонентами тайной полиции. Сразу же после победы Великого Октября были подняты обширные пласты архивных материалов ранее совершенно недоступных. Тем не менее, научное изучение деятельности III отделения было отложено на несколько лет.

В 1930 году (работа переиздана в 1990 году) советский историк Исаак Моисеевич Троцкий взялся за изучение органов политического и полицейского сыска предыдущих эпох, в частности Третьего отделения. Его работа, базирующаяся в основном на опубликованном материале, изобиловала очевидными идеологическим штампами и псевдонаучными выводами. В частности, И.М. Троцкий отмечал, что «политическая полиция всегда была элитой аппарата тотального контроля и подавления и зеркалом деспотической системы, которой она служила», а также что «политическая полиция как институт опасна всегда, в кризисные же эпохи на становится раковым образованием, пронизывающим государство своими метастазами и стремящимся заместить собой здоровые ткани». Очевидно, что автор, не подтверждая свои высказывания научно-обоснованными выводами и свидетельством архива, бездоказательно подходит к оцениванию деятельности III отделения. Тем не менее, отмечая основную задачу политической полиции николаевской эпохи как «борьбу с крамолой», советский историк осветил участие жандармов в разрешении крестьянского и рабочих вопросов. С точки зрения эволюции отечественной историографии по изучению III отделения, думается эта работа, заложила традицию сюжетного, структурно-функционального подхода к изучению истории секретной политической полиции Российской империи.

В течение последующих сорока лет III отделение в Советском союзе не изучалось вовсе. Я допускаю, что это было связано с политическим, культурным и социальным контекстами и процессами, так как вопросы по истории политического сыска и борьбы с революционными настроениями болезненно воспринимались тогдашней политической элитой и были невыгодны им с точки зрения научной апробации. С начала 1970-х годов, когда архив III отделения вновь открыл свои двери, постепенно начали появляться новые и качественно другие работы. Так, в 1968 году выходит работа историка Н.П. Ерошкина, в которой он предпринял попытку структурно-функционального изучения устройства института политической полиции, отмечая, что «все-таки…при безгранично широкой, не определённой никакими законодательными границами компетенции выделялась самая важная функция - политический сыск».

Более значимой и основательно проработанной работой в этот период стоит считать кандидатскую диссертацию Т.Г. Деревниной, саратовского историка, ученицы П. Зайончковского. Она внесла значительный вклад в осмысление устройства III отделения. Во-первых, в научный оборот впервые было введено большое количество архивных документов, на которых до сих пор ссылаются историки, занимающиеся историей этой институции. Во вторых, поставив перед собой цель - изучить историю возникновения, организацию и структуру органа политической полиции, рассмотреть основные направления деятельности III отделения и определить его место в системе государственных учреждений второй четверти XIX столетия, Т.Г. Деревнина перемещает фокус исследования на управленческий потенциал III отделения, отмечая, что III отделению удалось «сконцентрировать в своих руках ряд отраслей государственного управления, подменив, по существу, некоторые министерства». Реконструируя структуру III отделения, Т.Г. Деревнина впервые пришла к выводу о том, что III отделение стало формироваться из жандармских подразделений, произошло важное для дальнейшей историографии разделение понимания того, что III отделение и Корпус жандармов разные институции, слившиеся в одну в 1827 году. В тексте её кандидатской диссертации присутствовала характеристика ведомства его современников. Все это делает работу Т.Г. Деревиной по-настоящему новаторской, несмотря на наличие явных идеологических преувеличений.

Поддержал «архивную революции» в области изучения III отделения в 1982 году И.В. Оржеховский, в своей работе углубившийся в различные аспекты истории политической полиции с начала её появления в 1826 году до упразднения в 1880 году. Он сумел аккумулировать накопившийся историографический и источниковедческий исследовательский опыт и продвинуться дальше. К примеру, когда он обращает внимание на специфику распространения жандармов на территории Царства Польского, приходит к заключению, что данный процесс был затруднительным в связи с особенностью статуса Царства - автономия или окраина империи, а также с уровнем взаимодействия шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа и польского наместника И.Ф. Паскевича. Кроме того, автор детально реконструирует процесс разработки указа о создании III отделения, изучает различные механизмы, от которых зависело распространение жандармов по всей стране, фиксирует трансформацию данной институции на протяжении 30-40-х годов XIX столетия, отмечая при этом, что «это учреждение на протяжении полу века возглавляло всю систему организации политического сыска в России, являлось одним из важнейших звеньев карательного механизма царизма». Опять же с точки зрения историографического канона, данная работа также выдержана в структурно-функционалистском, институциональном ключе. Вместе с тем, И.В. Оржеховского интересовала и административная история III отделения, а также ответ на вопрос о месте политической полиции в имперском государственном аппарате управления.

90-ые годы XX столетия были отмечены появлением ряда работ, исследователи которых обнаруживали новые сведения по истории III отделения, а также анализировали роль перлюстрации как одного из важнейших способов получения информации, отношения жандармов к общественной среде в целом, а также появилась диссертация, объектом которой впервые стали непосредственно сами жандармы вне III отделения и изучение опыта исполнения ими обязанностей и функций военной полиции, а не слежки и надзора. Из этого ряда стоит выделить работу финского историка Питера Мустонена по истории Собственной Его Императорского Величества канцелярии. В ней он описывает опыт участия политической полиции в управление страной.

В 2000 году появляется исследование Абрама Рейтблата о взаимодействии сотрудников III отделения и литераторов. Особо стоит отметить обращение к междисциплинарным рецептам в данной работе, о чем свидетельствует цель работы - «рассмотреть взаимоотношения III Отделения и литераторов с позиции социологии коммуникаций». В этом же ряду стоит отметить работы ярославского историка А.Г. Чукарева, написавшего двухтомную работа по истории III отделения. Данная работа примечательна тем, что помимо уже ставших традиционными для изучения направлениями деятельности III отделения - надзор за декабристами, отношения с литературными кругами, участие в подавлении крестьянского движения и волнений рабочих, А.Г. Чукарев исследует «лицо» ведомства, т.е. непосредственно его руководителей и сотрудников.

На мой взгляд, начало XXI века стало переломным в отечественной историографии для изучения истории III отделения. Начиная с этого времени появилось несколько диссертаций посвященных непосредственно III отделению или вбирающих в себя архивные документы данного ведомства. Первой такой диссертацией стала работа саратовской исследовательницы О.Б. Росляковой. Помимо уже исследованной задачи «рассмотреть истоки и причины создания III отделения Собственной его императорского Величества канцелярии», автор в основном фокусируется на роли в деятельности III отделения двух его шефов - А.Х. Бенкендорфа и А.Ф. Орлова. Данная оптика видится мне новаторской, но реализация задуманного пострадала от недостаточно собранной репрезентативной базы источников. Осветив в целом уже изученные сюжеты - история создания, организационно-структурные детали, О.Б. Рослякова приходит к весьма тривиальному выводу о том, что «являясь сторонником строгой дисциплины и подчинения воинским уставам, новый император учреждает высшую полицейскую службу - III отделение собственной его императорского величества канцелярии, - подконтрольную только ему. Новая структура обязана была следить и докладывать Николаю I обо всем, что происходило в империи». Но исследовательский прорыв в данной работе обнаружить так и не удалось, в связи с отсутствием попытки комплексного переосмысления проводимой Николаем I внутренней политики, а также слабого использования потенциала архивных документов III отделения.

Более продуктивными с точки зрения создания новых оптик и точек зрения на историю III отделения и Корпуса жандармов оказались статьи и исследования ульяновского историка В.В. Романова. Занимаясь на протяжении ряда лет исследованием разного рода проблем, связанных с историей III отделения и Корпуса жандармов, в 2007 году В.В. Романов защищает диссертацию о местных жандармских подразделениях в Поволжье. Главным его новшеством стал региональный исследовательский фокус, позволивший сконцентрироваться на деталях и глубже проникнуть в суть устройства жандармской имперской системы, а также осветить множество ранее не изучаемых сюжетов. Собрав в федеральных и местных архивах солидную источниковую основу, автор представил Корпус жандармов в качественно новом облике, сделав упор на его непосредственно практическую деятельность и её значимость. Основной вывод из многочисленных работ В.В. Романова можно свести к тезису о том, что политическая полиция, представленная III отделением и жандармами, в целом эффективно справлялось с задачей внутренней и внешней безопасностью регионов Российской империи. В 2008 году появляются две работы уже упомянутого нами ранее О.Ю. Абакумова, фиксирующего в своих работах надзорные функции III отделения, а именно опыт слежки за иностранцами, представляя собой образец разработанности еще одного немаловажного сюжета функциональности деятельности III отделения.

С иных позиций написана кандидатская диссертация московского историка Григория Николаевича Бибикова, издавшего ее отдельной книгой. Автор не пошел по экстенсивному пути коллекционирования многочисленных функций политической полиции. Его интересовала «высокая политика» в отношении к этой институции. Ответы Г.Н. Бибиков искал в освещении внутренней политики Николая I, в ее понимании шефом жандармов А.Х. Бенкендорфом, что и привело автора к реконструкции его политической биографии. Действительно, спектр вопросов и проблем, поднятых в данном исследование очень велик. В книге представлена цельная картина деятельности Корпуса жандармов. Автор изучил их роль за проведением рекрутских наборов, слежкой на ярмарках и театрах, реконструирует агентурную систему жандармов и связь её с европейским опытом, обращает внимание на каналы коммуникации жандармов между различными ведомствами и внутри своего, поясняет роль жандармских подразделений в создание полицейских округов на Кавказе и в Царстве Польском. Тем самым, исследование Г.Н. Бибикова во многом усилило отечественную историографию, а также традицию изучению политической полиции в России, обогатив её теоретическим, методологическим и фактическим материалами. Помимо этого, на мой взгляд, работа Г.Н. Бибикова симптоматична в контексте дифференциации исследовательских оптик и фокусов, что позволят постепенно отходить от клишированных советских заключений и гипотез при изучении III отделения.

Свидетельством маркированной выше дифференциации стали очередная диссертация по III Отделению и монография Н.В. Макаровой. Автором рассматривается III Отделение и его деятельность с ранее не изучаемой стороны. В обозначенных выше работах как правило, III Отделение выступает в качестве полицейского органа, его функции распространяются на контроль, слежку, сдерживание оппозиционных настроений. Что касается взгляда автора на III Отделение, то Н.В. Макарова предлагает его воспринимать как «агента императора» снабжающего его информацией о том, что происходит в империи, как живёт её население. Этот подход позволяет обособиться от распространённой точки зрения на III Отделение как карательного органа и помогает сосредоточиться на других, менее изученных страницах истории данного ведомства. Несомненным плюсом исследования является обильное использование архивных документов, содержание которых позволяет по-новому взглянуть на такие сюжеты как взаимоотношения сословий и власти, роль жандармов в управление империей. Иными словами, данным исследованием был заложен новый подход при изучении III отделения. Несмотря на обозначенные новшества, работа автора страдает от слабой проработанности историографии и поверхностного использования самого архивного материала, потенциал которого не раскрыт автором в связи с погоней за количеством архивных документов, но никак не за качеством их интерпретации.

Возврат к региональной оптике, впервые к которой обратился В.В. Романов при изучении жандармского опыта полицейского контроля в Поволжье, связан с работами казанского историка А.Н. Бикташевой. Сосредоточившись в основном на губернском уровне административного управления в Казанской губернии и исследуя институт губернаторов, А.Н. Бикташева отмечает ранее не изучаемую роль III отделения и его участие в «управленческом диалоге» с разными уровнями власти. Обращаясь к информационному потенциалу жандармского делопроизводства, А.Н. Бикташева приходит к выводу, «что диагностика состояния административного управления была приоритетной для деятельности наблюдательной полиции», тем самым жандармы осуществляли тайное наблюдение за органами власти: как региональными, так и центральными. Данный вывод приводит к появления очередного фокуса при изучении III отделения и также обогащает историографическую традицию изучения политической полиции.

Защищённая в 2014 году диссертация брянского историка А.В. Тихоновой была посвящена уже изучаемой ранее теме надзора за иностранцами и для меня, безусловно, имеет интерес то, что автор обращается активно к делопроизводству III отделения, в секретном архиве которого отложились инструкции агентам, составленные в III Отделении, и сами агентурные сведения об иностранцах, за которыми велся негласный надзор. Сведения об иностранных подданных находились в ведении 3-й экспедиции, содержащей материалы об установлении негласного надзора и высылке за границу, об иностранцах по губерниям, материалы о пребывании конкретных лиц на территории Российской империи, переписка об иностранцах с МИД и МВД, губернаторами, чинами корпуса жандармов и др. Таким образом, как и более ранние авторы (О.Ю. Абакумов, например, или Абрам Рейтблат) автор обращается к надзорным функциям III отделения в отношении иностранцев, но уже на новых обнаруженных архивных материалах, массив которых оказывается довольно большим. Более того, А.В. Тихонова обращает внимание на то, что III отделение было призвано следить не только за общественным настроением, но и за соблюдением законности. Тем не менее, предложенный фокус надзора и контроля уже встречался ранее и не позволяет продвинуться в новом направлении при изучении деятельности политической полиции первой половины XIX столетия.

Особый интерес для меня представляют работы современного политического философа О.В. Кильдюшова, вставшего один из первых на путь теоретизации концепта полиции (в отечественном измерении) и III отделения, в частности. В своих работах, О.В. Кильдюшов рассматривает эволюцию такого исторического феномена как «полицейское государство», пытается вписать его в различные философские схемы и идеологические конструкции, а также выявить феномен зарождения тайной полиции. О.В. Кильдюшов отмечает, что «исторически тайная полиция в Европе возникает как институциональный ответ государств раннего модерна на феномен тайных обществ, в частности ордена иллюминатов и революционные организации» и особо останавливается на отечественном опыте создания органов политической полиции, обращая внимание на важность установления происхождения самой идеи зарождения такого института как III отделения (например, что А.Х. Бенкендорф позаимствовал идею создания тайной полиции из программы радикального революционера П.И. Пестеля «Русская правда». Это же ранее отмечал и Г.Н. Бибиков). Данная теоретическая оптика представляется мне новаторской, так как теоретического осмысления того, что из себя представляет политическая полиция в отечественной историографии ранее не встречалось, а это, на мой взгляд, важно при эмпирическом осмыслении деятельности III отделения и переложении идеи создания института политической полиции в смежные дисциплинарные поля (социология, философия).

Хронологически, но не концептуально и методологически, крайней работой, в которой встречается изучение деятельности III отделения, является исследование В.Н. Измозика. В данной работе автор вновь обратился к сюжету перлюстрации, тайной переписки, активное участие в которых принимали жандармы. Несмотря на то, что этот сюжет изучался ранее, работа В.Н. Измозика аккумулирует в себе обширный материал, собранный на протяжении многих лет и заслуживает внимания при изучении роли в данных процессах III отделения.

Таким образом, изучив отечественный опыт исследования деятельности III отделения и Корпуса жандармов можно сделать несколько выводов. Во-первых, процесс изучения III отделения, длившийся более века, прерывался и вынужден был считаться с внутренней идейной, научной и академической обстановкой в стране. Идеологические основы и ограничения в доступе к архивным материалам III отделения формулировали подходы к его изучению и ограничивали в подборе источников, что непосредственно влияло на полученные выводы и результаты.

Тем не менее, те, кому удавалось преодолевать «барьеры» или адаптироваться к сложившейся ситуации (Т.Г. Деревнина, И.В. Оржеховский) привнесли неоценимый вклад на советском этапе изучения III отделения. В дальнейшем, на протяжении 1990-х и 2000-х годов, имея неограниченный доступ к источникам и при отсутствии идеологического давления, отечественным исследователям удалось нарастить и обогатить сюжет, связанный с историей III отделения новыми архивным данными, исследовательскими подходами и теоретическими моделями.

Во-вторых, можно говорить об эволюции исследовательских подходов при изучении III отделения. Стоит отметить, что исследователи, начиная с М.К. Лемке в основном отталкивались от содержания источника, который им удалось обнаружить. В связи с тем, что деятельность III отделения была распределена между несколькими экспедициями, каждая из которых отвечала за определенную сферу, то очевидно, что зона влияния и ответственности жандармов была велика, и осознавая её исключительность и особый статус, почти безгранична. Поэтому, такие сюжеты, как надзор за иностранцами, цензура, участие в решении крестьянского и рабочего вопросов, перлюстрация вместе с организационными аспектами и административной историей ведомства, информация о которой также имеется в архиве, превалировали на протяжении многих лет. Каждая из этих оптик по-разному рассматривалась отдельным исследователем, с различной степенью проработанности источниковой базы и историографии, но так или иначе пронизывала всю работу. Появление же новых фокусов было связано с постановкой иных вопросов и формулировкой других проблем.

Например, В.В. Романов пытался совместить региональную историю и вписать туда выше обозначенные сюжеты, связанные с изучением деятельности III отделения, таким образом проливая свет на неосвещенные ранее проблемные поля. Н.В. Макарова предложила в целом изучить повседневную жизнь сословий при Николае I, основываясь исключительно на делопроизводстве III отделения, что также можно обозначить как новую оптику. А.Н. Бикташева предлагает сконцентрироваться на диагностических функциях жандармов, вписывая их тем самым в «большую политику», отмечая их роль в кадровой политике и место в государственном аппарате в целом. О.В. Кильдюшов, выводя исследовательский фокус из сферы эмпирического материала в теоретический, предлагает посмотреть на III отделения с социально-философской точки зрения, вписывая его в европейскую традицию изучения полицейского государства и тайной полиции, в частности.

Таким образом, вышеотмеченные историографические траектории и тренды свидетельствуют с одной стороны о том, что отечественная традиция изучения III отделения постепенно сложилась и обрела свои очертания, сюжеты, наборы вопросов и проблем. С другой стороны, очевиден поиск новых проблемных заделов и дискурсивных пространств, выраженных в совмещении практики и теории или же в наличии компаративистского элемента, замысел которого состоит в сравнении с европейским опытом устройства жандармов, позволяющий вывести исследуемый сюжет на новый уровень практического и теоретического осмысления. Одним из таких перспективных направлений, на мой взгляд, совсем ещё не разработанным в отечественной историографии, является вписывание отечественного опыта изучения III отделения в европейский. Обзор зарубежной историографии может продемонстрировать важность данного направления.

Традиция изучения III отделения и Корпуса жандармов за рубежом имеет свои особенности. Во-первых, как уже было отмечено на материале отечественной историографии, жандармы существовали и до создания III отделения, и более того данный институт был заимствован имперскими управленцами из европейского опыта (французского прежде всего). В связи с этим, я делю зарубежную историографию на несколько групп: первая группа исследований будет посвящена непосредственно III отделению, вторая группа состоит из работ по истории жандармерии.

Первая группа представлена двумя исследованиями, хорошо известными отечественным исследователям: первая работа вышла в 1961 году в Гарварде - её автор американский историк С. Монас, изучавший III отделений при Николае I и написавший одноимённую работу; вторая работа появилась приблизительно в это же время, но в Англии, в Кэмбридже в 1968 году - её автор П. Сквайр, также изучавший III отделение во время правления Николая I. Хронологическая близость при появлении работ не случайна и повлияла на их содержание, таким образом у этих двух исследований много общего. Первое, что бросается в глаза - это схожая источниковая база у обеих работ, представленная в основном мемуарами, публикациями из таких журналов как «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник», «Вестник Европы», «Красный архив», материалами западноевропейских архивов (Австрия, Англия). Полное отсутствие отечественных архивных документов вполне оправданно и причина этому ровно такая же, как и у отечественных исследователей - ограниченность доступа к архивам по идеологическим и политическим причинам. Также, эти работы объединяет довольно широкий подход к теме: оба исследователя задумываются о том, что в целом из себя представляла полиция в Европе к началу XIX века, много внимания и С. Монасом и П. Сквайером уделялось персоналиям, т.е. непосредственно биографиям шефов жандармов, штаб офицеров, также в обоих работах часто встречается сравнительный анализ развития тайной полиции России и государств Западной Европы. Но несмотря на наличие сходств, между собой, эти работы концептуально отличаются, начиная с постановки цели, заканчивая полученными выводами. Если С. Монаса интересует положение III отделения в общественной системе николаевской России и сюжеты, связанные с цензурой и отношением III отделения к прогрессивной литературе, общественным деятелям, публицистам, то П. Сквайер преследует цель изучить систему политического сыска и наблюдения в России, уделить внимание сюжетам, связанным с административной историей ведомства.

С. Монас приходит к выводу, что «III Отделение потерпело неудачу в своих скромных попытках создать более широкую основу позитивной общественной поддержки самодержавия», а П. Сквайер, особо обращая внимание в процессе исследования на структурные элементы III отделения, на его штат, отметил, что до Николая I система полицейского политического надзора была организована значительно слабее и «русское правительство, заново создавая высшую полицию, пошло по пути сближения III отделения с армией», а также, что «III отделение дискредитировало себя в глазах современников и методы его работы были мало эффективными, так и непопулярными. Оно было типичным проявлением николаевского режима». Несмотря на то, что П. Сквайер более позитивно оценивал роль III отделения, оба историка сходятся в негативной характеристике деятельности политической полиции при Николае I. Об особых фокусах или оптиках говорить здесь не приходится, так как авторы не прибегнули к использованию отечественных архивных документов, а интерпретация уже имеющейся к тому времени историографии ничем новым не отмечается. Разве что сравнительный аспект и сравнение с европейским опытом устройства полиции представляет определённый интерес для историографического канона.

Вторая группа зарубежной историографии по затронутому мною сюжету представлена наиболее полным и обширным списком работ. Особый интерес при изучении истории создания третьего жандармского округа на территории Царства Польского представляет для меня работа польского историка А. Прухника, в которой автора на материале польских архивов прослеживает эволюцию появления жандармов в Царстве Польском и отмечает их функции, а также подробно останавливается на истории создания третьего округа и отмечает роль в этой истории польских представителей администрации наместника. Богатая историографическая традиция имеется и по изучению истории жандармерии и их деятельности на территории европейского континента. Работа английского историка К. Эмсли и коллективная монография целой группы исследователей, посвященные истории жандармерии в XIX веке и множеству связанных с ней аспектами, яркие подтверждения изученности и популярности данной темы. В своей работе К. Эмсли рефлексирует в целом над устройством пост-Наполеоновской Европы и отмечает, что главной особенностью пост-наполеоновских военных институтов была их направленность на обеспечение безопасности в своих национальных государствах, а не на использование их в военных целях. В связи с этим жандармерия как распространённый в европейских странах полицейский институт наделялся целями сдерживания порядка и безопасности внутренних и внешних границ своего государства.

Исследование К. Эмсли посвящено в целом изучению роли жандармов по всей Европе в политике государства, изучению их функций, статуса, моделей распространения в разных странах, и главный вывод автора заключался в том, что жандармы способствовали модернизации европейской деревни, в которых они наводили порядок и занимались контролем. В этом смысле, французская коллективная монография, ставшая результатом коллоквиума 10-11 марта 2000 года, организованного центром изучения истории XIX века в Университете-1 в Париже и Париж-4 являет собой продолжение изучения заложенной идеи К. Эмсли, который, к слову, также был участником данного коллоквиума. Данная работа вобрала в себя огромное количество case-studies, рассматривающих опыт внедрения и устройства жандармов в разных регионах Франции, а также в Испании, Италии, Бельгии, Голландии. Рассматриваются различные аспекты деятельности жандармов: начиная от истории их устройства, заканчивая их конкретными функциями в деревнях. Работа состоит из пяти частей. Каждая часть рассматривает аспект в его сравнительном измерении: жандарм и его роль в государстве, жандармерия и закон, жандармы в деревнях, жандармы в Европе. Данная коллективная монография внесла неописуемый вклад в разработку изучения жандармерии в Европе и материалы этих исследований полезны и для изучения Российского опыта.

Таким образом, содержание работ зарубежных исследователей позволяет привлечь свой эмпирический и местами теоретический материал при изучении III отделения и Корпуса жандармов, а также сопоставить его с отечественным с целью формирования новых траекторий и фокусов исследования. Одним из приоритетов является сравнительная оптика, позволяющая выявить модели заимствования Российской империей жандармской системы контроля, а также её эффективность и рациональность. Моё исследование, одной из задач которого будет реконструировать историю создания жандармского округа на территории Царства Польского, также выступит попыткой переосмысления роли III отделения и Корпуса жандармов в политике формирования имперской стратегии управления, а также создания имперских жандармских практик.