Роль губернаторши А.О. Смирновой-Россет в общественной жизни губерний в 1845–1851 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Роль губернаторши А.О. Смирновой-Россет в общественной жизни губерний в 1845-1851 гг.

Введение

смирнова россет председательница губернаторша

Антропологический подход в исторической науке позволяет по-новому взглянуть на социально-политические процессы, происходившие в обществе того или иного времени. Официальные документы, в своем большинстве, не предоставляют возможности увидеть частную жизнь «людей власти». Здесь на помощь исследователю приходит мемуарная литература, в которой запечатлена неофициальная, приватная их жизнь: перемены настроений в обществе, слухи и мнения относительно различных уровней власти. Мемуары помогают глубже погрузиться в исследуемое время, проанализировать бюрократическую ментальность, конкретизировать детали повседневной жизни представителей провинциальной администрации.

Объектом настоящей выпускной квалификационной работы является мемуарное наследие жены калужского губернатора, А.О. Смирновой-Россет, позволяющее конструировать отдельные стороны жизни столичного и провинциального общества на протяжении второй четверти XIX века.

Предметом исследования является общественная деятельность губернаторши А.О. Смирновой-Россет в Калуге 1845-1851 годах.

Целью работы является выявление форм и способов реализации общественной деятельности российских губернаторш, на примере «служения» А.О. Смирновой-Россет в Калуге.

Исходя из цели исследования, мною были поставлены следующие задачи:

· Раскрыть обстоятельства вступления в брак с Н.М. Смирновым с учетом социального и материального положения молодой фрейлины, ее отношений с царской семьей;

· Проследить направленность культурной деятельности супруги начальника Калужской губернии;

· Изучить деятельность губернаторши на посту председательницы Калужского Женского Благотворительного общества;

Задачи источниковедческого исследования (характеристика источника и анализ его содержания) определяют корпус основных источников настоящей работы, а также методы работы с ними. Исследование базируется на анализе мемуарного наследия Смирновой-Россет, включаюшего как ее дневник, воспоминания, так и частную переписку. Среди эпистолярных источников наибольший интерес представляет переписка калужской губернаторши с Н.В. Гоголем. Благодаря сохранившимся материалам Калужских Губернских Ведомостей - официального печатного органа Калужской губернии - возможна верификация данных, содержащихся в источниках личного происхождения за указанный период.

В качестве основных методов работы с источниковой базой применялись: системный, сравнительно-аналитический, типологизация однородных по жанру и времени создания документов, ретроспективный анализ ценностных ориентаций авторов, выявлялись коммуникационные отношения документов, исходящих от лиц, связанных между собой. Таким образом, основанием выпускной квалификационной работы является сопоставление и анализ материалов непосредственно мемуарного наследия Смирновой-Россет, связанных с ней свидетельств и писем современников, описания отдельных фактов и событий, содержащихся в официальном печатном органе, а также их оценок другими авторами-современниками и более поздними исследователями указанного исторического периода.

В настоящей выпускной квалификационной работе были частично использованы материалы курсовой работы на тему «Княгиня А. Смирнова-Россет о русском обществе 30-40-х годов», защищенной в 2015 году под научным руководством доктора исторических наук, профессора, А.Н. Бикташевой.

Историография темы

Имя Александры Осиповны Смирновой-Россет принято связывать с представителями «золотого века» русской литературы, отчего к ее мемуарному наследию на протяжении полутора столетий обращались, в основном, филологи, искусствоведы и литературоведы. Понимая специфику текстов Смирновой, большинство исследователей изучают его как историко-литературный источник. Последняя масштабная работа по изучению архива Смирновой-Россет, проведена историком И.А. Смирновой, которая на примере публикации новых архивных документов о Пушкине и Жуковском показала, что известные на сегодняшний день архивные документы - лишь часть записей Александры Осиповны.

По мнению С.В. Татаркиной, известной своими работами о гендерной истории в русской культуре, Смирнова-Россет конструирует собственную идентичность через «значимых других» . Она полагает, что в основе мемуаров лежит мотив самопожертвования, привитый ей Н.В. Гоголем. Благодаря их искренним и глубоким отношениям она мыслит себя, в первую очередь, духовным человеком. В своих мемуарах Смирнова ориентируется на «чужое слово», на друзей-литераторов, по многочисленным просьбам которых они и были написаны.

К теме отношений Смирновой и Гоголя обращается и кандидат искусствоведческих наук Ирина Чижова. Ее книга представляет собой сборник очерков, биографий и рассказов о знаменитых женщинах XIX столетия. Автор рассматривает А.О. Смирнову-Россет как вдохновительницу литературы, хозяйку модного салона и ставит в один ряд с Е. Голицыной, З. Волконской, женщинами рода Кутузовых, Олениных, Карамзиных и другими.

Доступными массовому читателю стали книги, посвященные жизнеописанию А.О. Смирновой-Россет. Доктор исторических наук, И.А. Смирнова, помимо своей диссертационной работы, в которой был проведен археографический и историографический анализ мемуарного наследия Смирновой-Россет, в 2004 году выпустила книгу, посвященную биографии мемуаристки и ее месту в истории русской культуры.

Калужские губернские ведомости широко используются историками-краеведами. В 2008 году была проведена 7-я краеведческая конференция, материалы которой дополнили сборник «Калуга в шести веках». Деятельность Калужского Женского Благотворительного Общества была рассмотрена историком А.Н. Грачевой в докладе «Роль Калужского женского благотворительного общества в повседневной жизни губернского города».

Вместе с тем, ее общественная жизнь, служение в качестве жены калужского губернатора, оказались на обочине исследовательского внимания. В настоящей выпускной квалификационной работе будет впервые предпринята попытка изучения роли А.О. Смирновой-Россет в жизни провинциального общества. Актуальность работы обеспечивается ростом интереса к роли женщины в истории, развитием гендерной истории.

Обзор источников

В первой половине XIX века в русской мемуаристике, как отмечает А.Г. Тартаковский, произошел переход от «внутриродовых целей» к инструменту «идейно-политической борьбы и литературно-общественного движения» через «осознание значимости мемуаров для исторического познания и включение в их целевую установку расчета на будущего историка. Мемуары, в которых внимание автора сосредотачивается, в первую очередь, на историческом контексте эпохи и лишь затем на своем месте в ней, в учебном пособии «Источниковедение: Теория. История. Методические источники российской истории» определяются как «современные истории».

На первый взгляд, в случае Александры Осиповны Смирновой-Россет, жизнь и деятельность которой протекала в высших кругах общества XIX века, цель написания мемуаров очевидна, и их смело можно отнести к «современным историям». Однако уже первые публикаторы расценивали мемуары Россет как два самостоятельных цикла, каждый из которых обладал своим литературным замыслом и внутренней логикой. Возникает вопрос: чем мотивирована изначальная задумка и создание двух вариантов автобиографии - «Воспоминаний о детстве и молодости» и «Баденского романа»?

С.В. Житомирская рассматривает циклы как два разных произведения. Первый был задуман как последовательные воспоминания о детстве и молодости, автобиографические записки в строгом смысле слова, второй - «Баденский роман» - как воспоминание о лете и осени 1836 года, проведенных в Бадене и Париже, времени романа княгини с Н.Д. Киселевым. «Баденскому роману» исследователь дает характерное определение - «мемуары в мемуарах» - так как повествование о событиях 1836-го года переплетаются в нем с рассказами Россет о своей жизни. Исследователь объясняет намеренное ведение работы над двумя циклами параллельно тем, что под влиянием Бартенева и Аксакова подразумевалась дальнейшая публикация «Записок», что накладывало определенные ограничения на мемуаристку: исключало возможность освещения ею интимной стороны жизни и свободу воспоминаний о царской семье. Решением стало создание двух вариантов текста, оба из которых не были завершены.

Историчность мемуаристики очевидна, поскольку она ориентирована на письменное воссоздание определенного фрагмента истории и жизни современников. Однако при анализе источника необходимо учитывать, что жанр мемуаристики располагается на стыке истории и литературы, и использовать соответствующие методы. Пренебрежение этой особенностью способствовало разросшейся полемике вокруг мемуарного наследия А.О. Смирновой-Россет с его запутанной историей создания и публикаций. Вопросы о цели создания и степени достоверности содержащейся в мемуарах Россет информации по сей день остаются центральными.

Характер оставленных Александрой Осиповной документов составил трудность для исследователей. Оба цикла воспоминаний сохранились во многих вариантах, будучи подвергнутыми редактированию, в связи с частыми переездами и болезненным состоянием мемуаристки. Первоначальные наброски содержатся в одной тетради как поиск форм для будущих мемуаров. Имеется семь вариантов «Воспоминаний о детстве и молодости» и 12 вариантов «Баденского романа» разной степени завершенности. Вариативность «Воспоминаний…» объясняется возможностями человеческой памяти, сохранять в которой исчерпывающую характеристику событий - трудная задача для мемуариста, усложняющаяся и тем, что его собственное восприятие произошедшего с течением времени невольно меняется.

Первые публикации документов были осуществлены еще при жизни Александры Осиповны в 1863 году основателем журнала «Русский архив» Петром Ивановичем Бартеневым. Мемуаристка была знакома с ним и сама проявила интерес к публикации воспоминаний и писем, передав ему целый ряд документов из своего архива. Бартенев высоко ценил переданные ему материалы мемуарного наследия, называя их калейдоскопом «разнообразных воспоминаний, в которых иной раз совсем невозможно определить, к какому времени они относятся», и при «встречающихся порою неточностях, содержится много схваченного на лету, драгоценных указаний».

Помимо «Русского архива», где воспоминания печатались вплоть до 1905 года, они издавались в «Русской старине» (1888, 1890), в «Русском обозрении» (1895, 1897) и «Голосе минувшего» (1915). В сборнике «Николаевская эпоха» 1910-го года, основанном на воспоминаниях французского путешественника Макркиза-де-Кюстина в России, в приложении опубликован «Дневник» Смирновой-Россет (26 февраля - 22 марта 1845-го года).

За прошедшее столетие крупнейший вклад по введению в историко-литературный научный оборот ранее неопубликованных текстов А.О. Смирновой-Россет внесли исследователи Л.В. Крестова и С.В. Житомирская. Издание Л.В. Крестовой 1931 года долгое время считалось своеобразным итогом истории публикаций «Записок» А.О. Смирновой-Россет, однако в 1989 году С.В. Житомирская издает свой вариант «Записок», в котором резко критикует работу предшественницы. Два цикла «Автобиографии» 1931 года, по мнению Житомирской - хаотичные композиции, сгруппированные из разных тетрадей по личному выбору публикатора без комментария или примечания о принципах их объединения. Таким образом, издание Крестовой является не полным воспроизведением реального текста мемуаров Россет, а произвольно сформированной версией.

Несмотря на такую неполноту проделанной Л.В. Крестовой работы, С.В. Житомирская учитывает влияние эпохи: при подготовке к печати текста Крестова вынуждена была считаться с общественными условиями, в которых находилась. Ей пришлось, например, отказаться от фрагментов материалов Смирновой, где давалась положительная характеристика Николая I, царской семьи, реакционных деятелей. В целом, Житомирская делает вывод о том, что текст «Записок» в издании Крестовой «создавал ложное представление о мировоззрении мемуаристки и о действительном характере ее воспоминаний».

Варианту «Автобиографических записок» в издании Крестовой, Житомирская противопоставляет свою работу как наиболее полное воспроизведение текста подлинных «Записок» А.О. Смирновой-Россет. Историк сожалеет, что из-за недобросовестной работы, выполненной Крестовой над столь важным историко-литературным документом, наука более полувека была лишена возможности обращаться к истинному тексту «Записок». При этом Житомирская открыто заявила об отсутствии в своем исследовании задачи источниковедческого анализа.

Задачу, нерешенную предшественниками-литературоведами, поставила перед собой историк И.А. Смирнова. Она дополнила ценный труд исследователей своей диссертацией, опубликовав в ней новые архивные документы и проведя подробнейшее археографическое и историографическое исследование мемуарного наследия и анализ состояния архивного фонда Смирновой-Россет на сегодняшний день.

Многочисленные «черновики», а также не полное соответствие друг другу повторяющихся по сюжету текстов предопределило нелегкую судьбу публикаций и изучения мемуарного наследия А.О. Смирновой-Россет. Так, начиная с первых публикаций в «Северном вестнике» в 1893 году, складывалась историографическая традиция, отличающаяся критической и полемической направленностью.

Прежде всего, внимание исследователей привлек неоднозначный комментарий дочери Смирновой-Россет, Ольги Николаевны, занимавшейся подготовкой издания «Записок». В Предисловии она говорит, что лично занималась разбором и систематизацией личного архива матери и для восполнения хроники из-за отсутствия систематизированного массива информации дополнила «беспорядочные» и «разрозненные» воспоминания своими записями, которые вела с шести лет. При этом степень ее редакторского вмешательства не ясна.

Второй особенностью мемуаров является часто встречающаяся форма диалога и прямой речи, для воспроизведения которых необходимо обладать не только феноменальной памятью, но и выдающимися литературно-художественными способностями. Однако, cогласно сведениям знакомых с Россет современников, красноречие было ее присуще. Встречающиеся анахронизмы, приписываемые критиками редакции Ольги Николаевны, могли вводиться в повествование Александрой Осиповной намеренно. Не будь в «Баденском романе» столь ненавистных критикам «скачков во времени», текст предстал бы перед читателем в совсем другом свете. Намеренную анахронистичность стиля повествования Смирновой-Россет видит С.В. Житомирская. Однако исследователь отмечает, что в тексте «Записок» присутствуют и другие анахронизмы как результат некорректной редакторской работы. В качестве наиболее яркого примера можно привести высказывания Пушкина о романе А. Дюма «Три мушкетера», вышедшего в 1844 году или «Пармской обители» Стендаля 1839 года.

Всякий исследователь, подвергший сомнению подлинность источника, хотя и руководствовался общей тенденцией, вырабатывал свою собственную методику работы с текстом. На необходимость досконального анализа документов Смирновой-Россет еще на рубеже XIX-XX столетий в разгар полемики указал крупный пушкинист, П.Е. Щеголев. Анализируя издание «Северного вестника», он признавал значительную роль источника при проектировании взаимосвязей в современном княгине высшем обществе. Русский мыслитель, С.Л. Франк, утверждал, что достоверность «Записок» Смирновой-Россет «совершенно очевидна по внутренним соображениям, как бы недостоверны ни были многие свидетельства этих сомнительных мемуаров». Следовательно, несмотря на некоторую фактологическую неточность, которую отмечали многие исследователи, они же признавали информационный потенциал мемуаров Россет.

Наибольший вклад в разоблачение фальсификации «Записок», составленных Ольгой Николаевной, внес исследователь-пушкинист 20-х годов XX века, сотрудник Пушкинского Дома П.Е. Рейнбот. На данный момент его работа «История одной мистификации» остается неопубликованной и хранится в РГАЛИ. Помимо исследовательских находок, разоблачающих фальсификацию «Записок», Рейнбот доказал подлог предоставленной Ольгой Смирновой родословной Россет.

Значительное внимание мемуарам Россет уделяет исследователь-пушкинист, филолог, А.В. Кошелев. В своей статье « «Записки» А.О. Смирновой: к истории изучения» (2011) он разбирает суть полемики Д.С. Мережковского и В.Д. Спасовича о «Записках» княгини. В дополнение статьи Бартенева, опубликованной в 1899 году в «Русском Вестнике», замечание Мережковского основывалось на призыве отказаться от «академичного» восприятия Пушкина. Несмотря на то, что исследователь не отрицал ошибочность некоторых сведений, содержащихся в «Записках», он признавал историческое значение текста и ставил на первое место трактовку образа поэта.

Рассмотрев разные подходы к изучению «Записок», автор выдвигает предположения о новых методах работы с текстом А.О. Смирновой-Россет и призывает рассматривать «Записки» не как исключительно исторический источник, в строгом его понимании, «говорить не о достоверности, а о правдоподобии отдельных сведений, в них сообщенных». В целом, полемика вокруг «Записок» А.О. Смирновой-Россет лишь подтверждает информационный потенциал текста и ценность содержащейся в нем информации.

«Воспоминания о детстве и молодости» дают возможность, исходя из слов мемуаристки, воссоздать общий ход ее жизни вплоть до конца 1850-х годов. «Воспоминания…» проясняют происхождение Александры Осиповны по отцовской и материнской линии, обстоятельства переезда в Петербург, поступления в Екатерининский институт и получения звания фрейлины Императорского двора после успешного его окончания. Также мемуаристка раскрывает обстоятельства вступления в брак с Н.М. Смирновым, знакомства с его семьей в Москве и переезда супругов в Калугу, гражданским губернатором которой Николай Михайлович был назначен летом 1845-го.

Однако важно делать скидку на человеческую память и сознательное или бессознательное стремление мемуариста презентовать ситуацию и свою роль в ней под определенным углом. Тем более, непосредственно в «Воспоминаниях…» Россет «калужских период» описан не столь подробно, нежели ее «молодые» годы - детство, обучение в Екатерининском институте, жизнь фрейлины с детальным описанием придворных перипетий. Поскольку стремление к объективизации знания предполагает поиск источников, максимально приближенных по времени создания к исследуемому периоду, на первый план выходит частная переписка.

Эпистолярные источники, относящиеся к периоду губернаторства Н.В. Смирнова в Калуге, в отличие от «Записок» Смирновой-Россет, не породили полемики относительно их достоверности. Наибольшую ценность для исследования, как было сказано ранее, представляет переписка калужской губернаторши с Николаем Васильевичем Гоголем. Исходя из ее «Воспоминаний» о Гоголе, именно его влияние играло большую роль в «калужский период» жизни Смирновой-Россет.

Согласно имеющимся документам, их переписка началась в конце 1842 года, когда Гоголь, обрадовавшийся известием о прибытии Александры Осиповны во Флоренцию, написал ей из Рима о «душевной потребности» увидеть подругу, но отсутствии возможности из-за находившегося у него «на руках» больного Н.М. Языкова. Однако переписка между ними имела место быть и ранее. Об этом свидетельствует не только «короткость» их общения, но и слова родственников Смирновой-Россет: ее сводный брат, Лев Арнольди, указывал, что Гоголь «находился с ней в постоянной дружеской переписке в течение более четырнадцати лет», а дочь, Ольга Николаевна Смирнова, относила начало переписки предположительно к 1837 году.

Выбор переписки Смирновой-Россет с Гоголем в качестве одного из опорных пунктов источниковой базы исследования объясняется характером отношений двух друзей. С Гоголем Смирнова советовалась в затруднительных ситуациях, с откровенностью говоря о себе, своем семействе и делах, вверенных ей с назначением Н.М. Смирнова губернатором Калуги. Их письма 1845-1852 годов издавались в «Русской старине» в конце 1880-х - начале 1890-х, а также доступны массовому читателю в составе полного собрания сочинений Гоголя. Одно из писем к Смирновой-Россет стало XXI главой его книги «Выбранные места из переписки с друзьями».

П.А. Зайончковский в «Истории дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях современников» подчеркивает, что «…ценность мемуаров заключается в изложении фактической стороны описываемых событий, а не в оценке их, которая, естественно, почти всегда субъективна». Это относится как к мемуарам, включающим дневники, воспоминания, записные книжки, журналы, альбомы, так и к частной переписке с современниками, которые в совокупности представляют собой источники личного происхождения. Вне зависимости от достоверности предоставленной Смирновой-Россет информации и субъективности в оценке фактов и событий, ее мемуары - ценное историко-литературное наследие, включающее факты, верифицируемые другими видами источников.

Официальная периодическая печать использовалась в работе в качестве альтернативного источникового свидетельства. Калужские губернские ведомости издавались еженедельно с 1838 года. В исследуемый период они выходили в двух частях: официальной, cостоящей из первого и второго отдела, и неофициальной. В первой печатались статьи «законами определенные», а во второй - преимущественно исторические, статистические и топографические сведения о Калужской губернии и ее городах, о движении промышленности и торговли, а также общеполезные и хозяйственные сведения, новейшие открытия и изобретения, известия о необыкновенных явлениях природы, биографии лиц, извещения о выходе новых русских книг.

Начиная с 1846 года, калужский губернатор Н.М. Смирнов вносит изменения в «Калужские губернские ведомости» - планировалось насыщать газету большим количеством местных материалов, касающихся истории Калуги, общеполезных известий о жизни калужан. Материалы эти подразумевалось печатать, прежде всего, в неофициальной части, редактором которой в то время был Е.П. Карнович - известный ученый, преподаватель истории и статистики в Калужской гимназии. Он пишет для газеты ряд статей по истории Калужского края. Так, с 1846 года газета выходила каждую субботу, в ней было не менее трех печатных листов. Стоимость подписки на 52 номера в год составляла 3 рубля серебром, с доставкой - 3 рубля 60 копеек. Информация о деятельности Калужского Женского Благотворительного Общества, председательницей которого с 19 декабря 1845 года являлась А.О. Смирнова-Россет, cодержится преимущественно в неофициальной части газеты.

1. А.О. Смирнова-Россет о себе и причинах замужества

Александра Осиповна Россет родилась 6 марта 1809 года в Одессе. В ней органично переплелись пестрые генеалогические корни - французские, грузинские, немецкие. История рода Россетов приковывает внимание исследователей, по сей день спорящих об обстоятельствах появления отца Александры Осиповны на территории Российской Империи в конце восемнадцатого столетия.

До приезда в Россию Иосиф (Осип) Россет получил образование в Генуе, затем служил во Франции при принце Нассау-Зигене и вместе с ним вступил на русскую службу в 1787 году. Как флигель-адъютант самого Потемкина, участник важнейишх сражений русско-турецкой войны 1787-1791 г., он был отмечаем Суворовым. Уехав в Швейцарию в 1797 году и вернувшись обратно уже в 1803-м, Иосиф Россет вступает на должность начальника карантина в Одессе. Скромная, но ответственная должность не принесла ему продвижения по служебной лестнице, хотя он принадлежал к числу приближенных герцога Ришелье, с 1802 г. управлявшего Новороссией. Чин коллежского советника, полученный им в 1804 году, за десять лет до смерти, оказался для него последним.

Иосифу Россету было 49 лет, когда он женился на шестнадцатилетней Надежде Ивановне Лорер, немки по отцу и грузинской княгине по матери, урожденной Цициановой. В браке Россетов родилось пять детей: старшая Александра и четыре сына - Клементий, Осип, Аркадий и Александр-Карл. Последнему не было еще года, когда в 1813 году от чумы скончался их отец.

О самом раннем периоде детства на юге России у Александры Осиповны остались отрывочные воспоминания. Проблема знатности своего рода, всю жизнь оставалась болевой точкой Александры Осиповны и ее братьев, унаследовавших разнообразные национальные черты родителей. Главную трудность представляло признание Россетов высшим обществом.

Тяжелое материальное положение вдовы Надежды Ивановны, оставшейся с пятью малолетними детьми, побудило ее вскоре выйти замуж во второй раз - за полковника лейб-гвардии конной артиллерии Ивана Карловича Арнольди. Александру и ее братьев отправили на воспитание к бабушке, Екатерине Евсеевне Лорер (урожденной княгине Цициановой). О времени, проведенном в имении Громаклея под г. Николаевым, Александра Осиповна вспоминала как о самом светлом в ее жизни: «В самых красивых местах за границей мне всегда мерещилась Грамаклея, и, казалось, что всего приятнее в этой бедной деревушке».

В 1820 г., Александра и трое из ее братьев были отправлены в Петербург для учебы в Екатерининском институте и в Пажеском корпусе, благодаря хлопотам отчима детей - полковника И.К. Арнольди. Это подтверждается указом императрицы Марии Федоровны от 6 марта 1820 г. Совету при Училище св. Екатерины, гласившем: «По желанию любезнейшего сына моего Михаила Павловича, лейб-гвардии конной артиллерии полковника Арнольди падчерицу, дочь умершего коллежского советника Россети, Александру принять в сие училище пенсионеркой на иждивении его имп. Высочества». Великий князь Михаил Павлович, будучи генерал-фельдцейхмейстером, командовал и гвардейской конной артиллерией, где служил и был достаточно заметной фигурой И.К. Арнольди. Несмотря на помощь отчима в благоустройстве детей Надежды Ивановны, мемуаристка настойчиво отрицает его роль в этом деле, будучи уверенной, что этим поворотом судьбы они были обязаны исключительно заслугам покойного отца. Такая позиция Александры Осиповны обусловлена напряженными отношениями с отчимом, подтверждение которым встречаются в нескольких эпизодах «Записок».

Мемуаристка идеализирует образ Екатериниского института так же, как и года, проведенные в Малороссии. Возможно, определяющим фактором был контраст между спокойной и доброй атмосферой во время учебы и несколькими годами домашней жизни, проведенными в конфликтах с отчимом и мамой, неспособной защитить своих детей от первого брака. На положительный образ Екатерининского института в «Записках» мемуаристки могла повлиять и признательность Александры Осиповны «императрице-матери» за то, что та позаботилась о благоустройстве выпускницы.

Представления о качестве образования в Екатерининском институте формируются на основе имеющегося набора фактов. Помимо корпуса знаний и навыков, необходимого дворянской девушке (языки, музыка, танцы, этикет, рисование), ученицы получали знания естественных и гуманитарных наук, не уступавшие по объему мужским пансионам. Если учитывать, что в Екатерининском институте готовили будущих фрейлин Императорского двора, такая программа обучения была необходима. Институт славился квалифицированным педагогическим составом. Например, в годы обучения А.О. Россет инспектором классов был К.Ф. Герман, основатель статистической науки в России, недавний профессор Петербургского университета, а преподавателем русской словесности был П.А. Плетнев. О нём Александра Осиповна писала: «Плетнев - мой учитель словесности и новейшей истории, он друг Пушкина…». Так сложилось, что и для своей ученицы он стал другом на всю оставшуюся жизнь. Именно П.А. Плетнев первым оценил живой слог Александры Осиповны, прочитав ее записи, которые она начала вести во время обучения в институте. Также к годам обучения в Александровском институте относится знакомство Россет с русской историей, которую она полюбила после прочтения «свежей» «Истории Государства Российского» Н.М. Карамзина.

В 1826 году, окончив Екатерининский институт одной из первых по успеваемости, Александра Осиповна осталась при этом круглой сиротой и совершенно без средств. Ее выдающиеся способности особым образом оценила вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая с чрезвычайным, вниманием относилась ко всему, что было вверено ее попечению. Она тщательно отслеживала процесс обучения девушек, интересовалась их успехами. Таким образом, она проводила кропотливый отбор кадров, привлеченных впоследствии к Императорскому двору, в личную свиту высокопоставленных царственным особ.

По официальной версии, Великая княгиня наотрез отказалась от фрейлины в связи с ее неизвестным происхождением. «Арнольди распустил слух, что отец мой был танцмейстер, вырезал из книг наш герб и мы должны были взять герб Лореров - три лавровые ветки на не знаю каком поле, выдумал, что мой отец на службе накрал деньги» - писала Россет. Репутации юной выпускницы, в связи с желанием Марии Федоровны определить ее к младшей невестке Елене Павловне, был нанесен чувствительный удар. Но причина могла крыться в другом - Россет училась на средства из личного фонда великого князя Михаила Павловича, и его повышенный интерес к своей подопечной мог вызвать личную неприязнь жены, тем более, что ситуация породила массу сплетен.

Произошло унизительное для Александры Осиповны расследование о ее предках, закончившееся для нее благополучно: «Мария Федоровна велела навести справки в Одессе. Ответ был, что шевалье де Россет умер от чумы и что он был в чине бригадира. Эта справка шла месяц, после которого меня взяли во дворец» . Она была определена в штат: сперва фрейлиной к вдовствующей императрице, а затем к молодой супруге Николая I - Александре Федоровне. Выходит, что конфликтная ситуация, произошедшая с Еленой Павловной, сыграла «на руку» Александре Осиповне, поскольку открылась возможность стать фрейлиной Императрицы.

В мемуарах невооруженным взглядом видна сохраненная обида, нанесенная Еленой Павловной. Императрица Александра Федоровна тоже недолюбливала свою родственницу, а Николай I говорил о ней, как о «единственной ученой в нашей семье». Возможно, дружба с «самой ученой» представительницей Царской семьи могла стать еще одним весомым фактором интеллектуального развития молодой фрейлины, однако судьба распорядилась иначе.

Фрейлиной могла стать только незамужняя девушка знатного дворянского рода. Фрейлины составляли свиту императрицы и великих княгинь: при Павле I с 1896 года их было 12, а при воцарении Николая I их число возросло до 36 человек. Звание фрейлины давало возможность девушке выгодно выйти замуж, так как приближенность к Императорскому двору - это доступ к наиболее знатным и богатым женихам. За приданое был ответственен Двор. Лишь немногим девушкам при замужестве удавалось получить более высокое звание. Звание фрейлины снималось с вступлением в брак, но за девушками оставалось право быть допущенными к официальным церемониям и приглашениям на балы в Большом зале Зимнего дворца вместе с мужем, вне зависимости от его службы.

Наряду с ужесточением цензуры, в николаевское правление в обществе происходят ментальные перемены. К концу 1830-х годов XIX столетия в общественном сознании идеал женщины претерпел существенные изменения. Покорность, терпение, всепрощающая доброта отступили перед новыми качествами: самостоятельностью в поступках, мужеству, непринужденностью в общении, самопожертвованию. Мужчины почувствовали в женщине опору и нравственную поддержку, все более признавая ее равноправие. Женщине начали дарить не только любовь и поклонение, но и дружбу. Блистая при Дворе, являясь частью «карамзинского» дружеского круга, А.О. Смирнова-Россет стала не только музой поэтов золотого века, но и той самой «опорой и поддержкой».

Прелесть общения с этой остроумной женщиной ценили русский император Николай I и его брат, великий князь Михаил Павлович. Они ей доверяли, им было интересно находиться в ее обществе. Мемуары рисуют сложную жизнь при Дворе с его этикетом и кукольными страстями. С присущей ей наблюдательностью, Россет подмечатала все тонкости, довольно холодно и сухо отзывалась о том, что прочих приводило только к верноподданническому благоговению.

Заострим внимание на том, что известно об отношениях Николая I и Смирновой. С позиции фрейлины в мемуарах освещены разные политические события: переговоры Николая I с Киселевым о крестьянах, события в Польше, объявления войны с Турцией и др. Она даже стала очевидицей того, как царь узнал о казни декабристов. Смирновой описаны ключевые события в жизни царской семьи: смерть Императрицы Марии Федоровны, свадеб, крещений и т.д. Мы узнаем многие подробности жизни царской семьи, часто, обыденные: проведение обедов, ужинов, балов.

В целом, отношения Александры Осиповны с царской семьей, благодарность и преданность которой она пронесла через всю жизнь, сложились благополучно. Ее любили дочери царя - Мария, Ольга и рано умершая Александра. В детском возрасте Ольга дала Александре Осиповне прозвище «черненькая», закрепившееся за ней надолго. К помощи старшей - Марии Николаевны, ведавшей вопросами литературы и искусства, она и обращалась в хлопотах за Гоголя, художника А. Иванова и других деятелей искусства, затронутых «николаевской цензурой». В 1840 году младшую дочь Александры Осиповны, Нади, крестили вел. кн. Михаил Павлович и вел. кн. Александра Николаевна, что известно из письма Смирновой к Ростопчиной. Она могла негативно отзываться о высшем обществе, осуждать их развращенные нравы, но при этом оправдывать Николая I и всю императорскую семью, идеализируя их личности.

В одном из писем Гоголю она писала: «Каждый из нас был бы во сто крат хуже, если бы его так систематически и столько лет окружали льстецы и подлецы и не допускали никогда истины…». Даже когда ей что-то не нравилось в их поведении, она старалась этого не замечать. Например, в разговорах с Николаем I: «Я хотела продолжить разговор, но он повернул на старые шутки. Пусть не мое перо их передает, я его слишком люблю». Николай I вел себя открыто в беседах с Россет. Она пишет в своем Дневнике 5 марта 1845 года: «Государь сказал мне: Вот скоро двадцать лет, как я сижу на этом прекрасном местечке. Часто удаются такие дни, что я, смотря на небо, говорю: зачем я не там? Я так устал…».

Как отмечают исследователи, у Николая I с Россет были весьма короткие отношения, что может свидетельствовать о простоте и грубоватости нравов той эпохи и не очень четком соблюдении этикета. Мемуаристка рассказывает некоторые эпизоды своей жизни, связанные с императором и иллюстрирующие ту «интимность без равенства», о которой писала А.Ф. Тютчева. «Фрейлины. Они не девицы и не женщины, род холостых вдовушек, juste milieu между невинностью и опытностью», - писал Вяземский. Настораживает и размер денежного пособия, выданного фрейлине Россет в качестве приданого. 5 октября 1831 г. Николай I подписал секретный указ кабинету о выдаче «фрейлине государыни императрицы Александре Россетти на приданое 12 тысяч рублей». Обыкновенно, размер приданого не превышал трех тысяч рублей.

Но границы благосклонности Николая I к Россет остаются неясными. В своих мемуарах она лишь однажды упомянула, как император неожиданно вошел в ее комнату, где та переобувалась, промочив ноги, и одобрительно отозвался о красоте ее ножек. Откровенных высказываний об отношениях государя и его жены, которым она была предана, Россет в мемуарах не допускала. О характере отношений с императором говорит и тот случай, когда Александра Осиповна не побоялась обратиться к нему с личной просьбой о смягчении участи одного из декабристов - ее дяди по линии матери, Н.И. Лорера.

Следующим ключевым поворотом в судьбе Россет стало замужество: «Зимой все было по-старому; начали поговаривать о том, что мне пора выходить замуж; сама императрица мне говорила: «Il vaut mieux se marier sans amour que de rester vielle fille; on s'ennuie et ennuie le monde». И слова императрицы, разумеется, не стали неожиданностью для Александры Осиповны, поскольку такой порядок был естественным для времени, в котором жила девушка, и общества, к которому принадлежала.

Но возникает вопрос: по какому принципу определился «суженый» нашей героини? Как из мемуаров Россет, так и из свидетельств современников известно, что ее всегда окружали одни из самых влиятельных и уважаемых людей эпохи - от художников, литераторов, дипломатов до представителей старинных дворянских родов, царской фамилии. Сама Александра Осиповна в «Воспоминаниях о детстве и молодости» рассказывает несколько случаев сватовства.

Одним из главных претендентов на руку и сердце юной фрейлины был князь Сергей Михайлович Голицын. Александра Осиповна делает некоторые заметки относительно их взаимоотношений. Мария Савельевна положительно отзывалась о перспективе Россет выйти замуж за князя Голицына: «Другой старик лучше шелкоперых офицеров. Будут деньги, и братишкам будет лучше». Александра Осиповна дважды в неделю переписывалась с князем Сергеем Михайловичем, но свадьба их так и не состоялась, поскольку жена Голицына, с которой они фактически не жили вместе уже многие годы, была против. Это было своего рода отмщение со 4 стороны супруги князя, которая, попросив у мужа развод еще в молодости, не получила его.

Выбор Александры Осиповны пал в пользу Николая Михайловича Смирнова. Чтобы выявить мотивы, побудившие Александру Осиповну вступить с ним в брак, рассмотрим его биографию. Крупный чиновник, дипломат, Н.М. Смирнов унаследовал огромное состояние. По матери он происходил от первого преображенца Леонтия Бухвостова, которому Пётр Великий пожаловал обширные поместья в Московской, Псковской и других губерниях. Окончив Московский университет, Смирнов поступил на службу в Министерство иностранных дел, где служил много лет в различных должностях. Начал Николай Михайлович с должности актуариуса (т.е. регистратора) в Московском архиве, после чего в 1825-1828 годах служил при русском посольстве во Флоренции.

По возвращении в Россию в 1828 году Смирнов познакомился с Пушкиным. Об этом он сам написал позднее в 1842 году в своих воспоминаниях «Из памятных заметок». Сохранился рисунок Пушкина, на котором изображен Смирнов. Литературовед-пушкинист, Т.Г. Цявловская, описывает этот портрет следующим образом: «Смирнову всего двадцать один - двадцать два года. Юноша лысоват, волосы у него прямые, редкие. Кудри, оказывается, были завитые. Нет у него физиономии и значительности… На лице словно навсегда застыла глуповатая улыбка».

В своих «Записках» Александра Осиповна привела отзыв Пушкина о Смирнове, данный еще до их брака: «Смирнов мне очень нравится; он вполне европеец, но сумел при этом остаться и вполне русским. Мать его была последней Бухвостовой… Сын ее - тип англичанина или шведа, он и верхом ездит как англичанин… Смирнов прекрасно говорит по-русски, хотя и был воспитан эмигрантами. Восемнадцати лет он, как и я, поступил в дипломатический корпус и прожил, счастливец, очень долго в Италии. Думаю, что он вам понравится, наш боярин-итальянец, наш русский милорд». Однако, несмотря на такой теплый отзыв, известно и другое выказывание Пушкина, понимающего стремление Россет найти себе достойную партию, чтобы обеспечить жизнь себе и своим братьям, и желающего уберечь ее опрометчивого решения - брака с нелюбимым человеком. Об этом говорит сама мемуаристка: «Пушкин мне сказал: «Какую глупость вы делаете. Я его очень люблю, но он никогда не сумеет вам создать положения в свете. Он его не имеет и никогда не будет иметь». В дневнике Пушкина 29 июля 1831 г. появилась запись о том, что 26 июля государыня «позволила фрейлине Россети выйти за Смирнова». Пушкин был шафером на свадьбе Смирновых 11 января 1832 г. После свадьбы, в мае, молодые поселились на Литейном в доме Апраксина.

Для Александры Осиповны это был брак без любви: союз с богатым Смирновым позволял выручить свое обедневшее семейство из нужды. Смирнов же, напротив, по некоторым оценкам, женился по любви. Л.И. Арнольди отмечал в своих мемуарах: «Почти полстолетия я пользовался его любовью и дружбой и сохранил любовь и уважение ко всем его делам, поступкам и его памяти… Много и сестра виновата тем, что никогда не отвечала порывам его страстной натуры и безумной любви, даже и первые 10 лет их брака».

По возвращении из-за границы в конце августа 1833 года Смирновы жили по-прежнему в Петербурге, но на другой квартире - на Б. Конюшенной улице, рядом с Певческой капеллой. В дневнике Пушкина, который был весьма краток в те годы, несколько раз встречались имена Смирновых. В апреле 1834 года Пушкиным был зафиксирован рассказ о попытке Смирнова стать членом Английского клуба и неудаче: его спутали с однофамильцем - игроком. «Смирнова баллотировали снова, - пишет Пушкин, - и он был выбран. - Это, впрочем, делает ему честь - он не министр и не обер-полицмейстер, и знак уважения к человеку честному, должно быть ему приятно».

Известны многие оценки современников Николая Михайловича Смирнова. Он был «добрый малый» (слова И.И. Козлова), «оригинал, человек чрезвычайно добрый, во всех отношениях благородный и честный, но взбалмошный и горячий иногда до бешенства» (Д.Н. Свербеев), «человек большого образования и золотого сердца», «человек благороднейших правил, отменно-горячего, любящего сердца, с деятельным участием относившийся к чужому горю и чужой беде» (П.И. Бартенев) ; «некрасивый и недалекий» (биограф А.О. Смирновой - Л.В. Крестова). Но Александра Осиповна, знавшая мужа лучше всех, писала: «…он очень умен, хотя и не блистает в салоне». Возможно, Смирнову было тяжело выделяться в свете на фоне его известной и всеми обожаемой супруги. Здесь уместно привести слова Александры Осиповны, предположительно сказанные во время одной из ссор с мужем: «ведь ты женился для положения в свете, а Пушкин мне говорил, что ты своими манерами и спором портишь мое положение».

Александра Осиповна выходила замуж, не испытывая чувства любви, о чем сама неоднократно писала, оправдываясь уговорами императрицы Александры Федоровны и своей приятельницы А.П. Дурново. Позже она писала: «…у меня не было ни одного года покоя и счастья с этим человеком. Сердце у него было доброе, но он был беспринципен и взбалмошен».

Доброту Смирнова отмечали все, но был ли он действительно недалеким человеком? Ему действительно не был свойственен писательский талант, он не обладал какими-либо дарованиями. Но при этом, и в своих записках, и позднее в «Памятных заметках» он создал живой внешний облик Пушкина, осознал и передал благородство его натуры, что было под силу далеко не всем современникам. Хотя образ поэта не был передан Смирновым без ощутимой доли субъективности. Смирнов в корне неверно освещал вольнолюбивые взгляды Пушкина, поскольку, как и его жена, придерживался монархических взглядов, был «поклонником» императора и его семьи, называя Николая I «августейшим цензором».

Итак, Александра Осиповна стала супругой Смирнова из-за возможности материально обеспечить себя и своих братьев: «Я себя продала за 6000 душ для братьев. И в самом деле, Николай Михайлович очень щедр для них». Она писала, что Аркадий и Карл проявляли уважение к Николаю Михайловичу, а Клементий и Осип, напротив, с холодом приняли их благодетеля.

Исходя из эпизодов, содержащихся в письмах и мемуарах Смирновой-Россет, эмоций, которыми наполнены страницы ее «Записок», невооруженным взглядом видно, что разлад в отношениях с мужем был в их браке почти с самого начала. Она признает, конечно, его положительные качества, такие как честность, доброжелательность, щедрость, но доминирует все же постоянное раздражение против него и его взрывного характера.

В конце 1840-х годов, отвечая Гоголю, призывавшему ее исполнять свой долг преданной жены, она писала: «Дайте слабому сердцу нажаловаться, наплакаться на судьбу и не пеняйте (или, лучше, браните). Мне трудно, очень трудно. Мы думаем и чувствуем совсем иначе; он на одном полюсе, я на другом». На закате жизни Смирнова откровенно говорила своей дочери Надежде, что не прожила со своим супругом ни одного счастливого и спокойного года, потому как, несмотря на доброе сердце, он был беспринципен и эгоцентричен.

В ноябре 1837 года Смирновы вернулись в Россию и Николай Михайлович поступил на службу при Азиатском департаменте. C 1839 года он был церемониймейстером Императорского двора, после чего в начале 1842 года его, по собственному желанию, перевели в Министерство внутренних дел. В мае 1845 года ему был пожалован камергерский ключ, а спустя месяц, 13-го июня, он был назначен гражданским губернатором в Калугу. В должность вступил 28 августа 1845 года.

По мнению историка-краеведа, Д.И. Малинина, в XIX веке Калужская губерния переживала лишь пару-тройку моментов бурного оживления общественной жизни. Один из них - губернаторство Н.М. Смирнова, когда его супруга, «просвещенная губернаторша» стремилась «оживить провинциальную тишину и внести в затхлую обыденную атмосферу свежие струи общечеловеческих интересов». В разное время гостями в доме губернатора были М.С. Щепкин, В.Г. Белинский, А.К. Толстой, Ю.Ф. Самарин, семья Аксаковых.

О деятельности Николая Михайловича на посту губернатора сохранилось немного свидетельств. На основе высочайшего повеления, он предложил советникам губернского правления учредить в городе постоянную промышленную и сельскохозяйственную выставку, на которой нашлось бы место изделиям «…фабричной, заводской, ремесленной и произведениям сельской и земледельческой промышленности». Также предполагалось помещать на выставке образцы «примечательных почв, ископаемых минералов, окаменел остей и всякого рода находимых в губернии древностей». Позже собранные экспонаты перешли в фонд исторического музея.

Среди примечательных заслуг губернатора Смирнова также числится создание одного из любимейших прогулочных мест калужан - Березуевский овраг, засаженный деревьями и кустарниками. Помимо того, была разбита Золотая аллея, замощены многие улицы, а с Каменного моста снесены ряды купеческих палаток, благодаря чему открылся вид на Оку.

Так начались кардинальные перемены в жизни А.О. Смирновой-Россет. В своих письмах к Ростопчиной, она писала: «Ты спросишь, что такое Калуга? Калуга есть место, где работают в поте лица: вот все, что могу тебе о ней сказать. Научаешь Россию и людей с новой точки зрения; ежедневно узнаешь что-нибудь новое, поражающее душу». Губернаторша по-новому открывает для себя Россию, узнает больше о менталитете русского народа. Помимо личных деталей в мемуарах Россет содержится информация, полезная для изучения истории Калуги. Например, из ее документов известно, что в период губернаторства Смирнова в Калуге было 35 тысяч жителей, 175 из которых - представители высшего общества.

Таким образом, документы Смирновой-Россет содержат информацию из уст жены «первого лица» города, позволяющую воссоздать картину жизни Калуги 40-х годов XIX века. В последующих главах будет выяснено, в чем именно заключалась участь калужской губернаторши.

2. На «посту» калужской губернаторши

2.1 Хозяйка литературного салона

Социальная модель поведения А.О. Смирновой-Россет в литературной столичной жизни сформировалась еще в годы фрейлинства и прочно укоренилась после вступления в брак с Н.М. Смирновым.

Ключевую роль в культурной социализации молодой фрейлины сыграло знакомство с семьей Карамзиных, чей дом открыл ей двери для вступления в общество литераторов второй четверти XIX века. Именно там она познакомилась с Жуковским, Вяземским, Хомяковым, позднее Лермонтовым и Одоевским, с которым сблизилась на почве общих музыкальных пристрастий. Этими лицами, разумеется, не ограничивался круг ее одаренных знакомых. Там же ей представилось узнать В.А. Соллогуба и его семью, Веневитиновыми и Виельгорскими, братьями Мухановыми. Важную роль в жизни мемуаристки сыграли знакомства с Пушкиным, Аксаковыми, Ростопчиной и, конечно же, Гоголем. В доме Карамзиных Пушкин встречался с Николаем I. В целом, опыт, полученный в салоне Карамзиной в Петербурге, помог Россет при организации функционирования собственного салона.

Благодаря этому насыщенному столичному общению Александра Осиповна сформировала привычку и потребность в стабильном интеллектуальном росте и самосовершенствовании. Литературные интересы Россет были обширны - ее библиотека включала античных авторов, европейскую классическую литературу, а также труды по истории искусств, географии, естествознанию, археологии и истории. С течением времени богословие - от сочинений отцов церкви до работ современных духовных писателей и церковных проповедников - стало одним из ключевых литературных интересов мемуаристки. Впрочем, привлекательность других областей культуры не исчерпала себя.

Мемуарное наследие Смирновой-Россет, в его широком понимании, сформировалось именно благодаря этой, по ее собственным словам, неуемной «страсти к умственным занятиям» и осознанному восприятию окружающего мира, что отмечали в ней знакомые-современники. Это подтверждают и слова П.И. Бартенева: «Собрание писем А.О. Смирновой было бы книгой образцовою, и, конечно, они не уступят в значении знаменитым письмам госпожи Севинье».

Итак, 13 ноября 1845 года Александра Осиповна переехала в Калугу. Положение жены «начальника губернии» теперь налагало должностные обязанности, исполнение которых составляет прозаическую сторону жизни. Многочисленные хозяйственные заботы и обязанности внесли коренные изменения в повседневную жизнь хозяйки столичного литературного салона и музы творцов «Золотого века» русской культуры. Времена беззаботной жизни фрейлины императорского двора были позади. Александра Осиповна должна была превратиться в «хозяйку» губернии.

Спустя месяц после переезда в Калугу, 16 декабря 1845 года, Смирнова пишет Гоголю о первых хлопотах на новом месте. Известно, что ею овладел груз не только общественных, но и домашних дел. Ссылаясь на то, что супругу невозможно управлять имением, Александра Осиповна рассказывает, что в ее ведомство перешло, помимо домашних людей, 2900 душ, которыми она «отныне управляла вполне». В повествовании заметно ее стремление максимально упростить хозяйство, закладывая и выкладывая души, продавая леса, уничтожая заводы, фабрики.