Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Данная работа рассматривает деятельность локальных большевистских институтов власти в Сибири и на Дальнем Востоке России в 1918-1924 гг. и их вовлечённость в отношения РСФСР (с конца 1922 г. - СССР) и Коммунистического интернационала с Китаем. В связи с этим стоит подчеркнуть, что под Сибирью и Дальним Востоком России имеются в виду территории, контролируемые большевиками и органы, которые ими там образованы для управления регионом. Следует сказать несколько слов о контексте исследования. В обозреваемый период Сибирь и Дальний Восток - территории бывшей Российской империи - находятся в сложном положении - там идёт Гражданская Война. Контроль над территорией затруднён, на него претендуют несколько акторов: большевикам противостоят как белое движение, так и войска интервентов, а Япония и китайские милитаристы пользуются моментом, чтобы оккупировать часть территорий. Учитывая специфику ситуации, РСФСР пытается контролировать территории с помощью специальных органов - сначала местных Советов, затем революционных комитетов (ревкомов) и локальных бюро ЦК партии, которые в силу отдалённости региона, сложности связи и военного положения пользуются определённой свободой в принятии решений. В то же время Советская Россия, после того, как сценарий быстрой мировой революции провалился, испытывает проблемы с установлением дипломатических отношений с другими странами на официальном уровне. Поэтому для установления таких отношений с Китаем РСФСР использует локальные органы власти и, позднее, буферное государство Дальневосточную республику (ДВР). В 1919 г. появляется Коминтерн, который также интересуется Китаем, а именно пропагандой в нём коммунизма, для чего также обращается к локальным органам.

Именно деятельность таких локальных акторов и является объектом данного исследования. В моих курсовых работах была показана роль местных ревкомов и бюро в успешном создании буферной ДВР, что также привело к выделению Дальнего Востока в самостоятельный регион. В данном исследовании акцент сделан не на внутренней, а на внешней политике РСФСР. В качестве причин выбора подобной темы можно назвать интерес к продолжению исследований локальных акторов, актуальность дальневосточного вопроса в современном глобальном контексте, а также желание заполнить лакуны, существующие в историографии, которая, на мой взгляд, не уделяет достаточного внимания локальным акторам и их деятелям.

Целью этого исследования является выяснить, какую роль играли эти локальные органы, их члены и агенты (в том числе выяснить, какие именно) в отношениях РСФСР и Коминтерна с Китаем, какие методы они для этого использовали. Несмотря на то, что политика ВКП(б) и Коминтерна достаточно подробно рассмотрена в современной историографии, авторы либо уделяют внимание фактографической стороне вопроса, либо представляют внешнюю политику РСФСР несколько упрощённо, показывая лишь влияние руководства Коминтерна и основных органов власти Советской России. Данная работа, используя современные теоретические построения новой имперской истории, фокусируется на влиянии локальных акторов. коминтерн регионализм республика большевистский

Предполагать подобное влияние позволяет теоретическая рамка работы. Во-первых, она основана на идеях Рональда Сюни, который рассматривает РСФСР (СССР) как империю, обладающую основными имперскими свойствами: это составное государство с неравной иерархией, которое отвечает за разнообразием. Помимо этого, он отмечает, что центральным, структурообразующим элементом этой империи является ВКП(б), которая стремится к максимальному контролю . Тем не менее, добиться этого не позволяют условия гражданской войны, а также отдалённость Сибири и недостаток связи. Показательна потому также работа А.В. Ремнёва «Сибирь в составе РИ» из серии Historia Rossica издательства «Новое Литературное Обозрение», которая, пусть и в более раннем хронологически контексте, демонстрирует, что Дальний Восток и Сибирь России - это пространство возможностей для местных политических деятелей, которые не могут не иметь некоторой свободы . Накладывая подобную теоретическую рамку на контекст данного исследования, получаем ситуацию, в которой влияние локальных акторов на внешнюю политику обязано было иметь место, поскольку решения на местах принимали именно они.

Гипотеза исследования сформулирована с учётом теоретической рамки, а также данных из источников предыдущих работ. Она состояла в том, что методами, использовавшимися локальными акторами для влияния на отношения с Китаем, были контроль над поставкой информации, неисполнение решений центра и перенос ответственности. Это означает, что, принимая во внимание географическую отдалённость и положение в регионе, локальные органы были именно теми, кто получал информацию первыми. Они могли использовать её в своих целях, в частности, передавая Москве лишь часть данных или искажая их полностью. Учитывая структуру партии внутри империи и противоречия между Коминтерном и Народным комиссариатом иностранных дел (НКИД), локальные акторы могли не подчиняться директивам из этих организаций или выбирать, на чьей стороне они находятся в этом конфликте, что также могло вызывать внутренние конфликты в локальных органах. Наконец, с учётом множественности центров, локальные акторы могли пытаться переносить ответственность за свои неудачные действия на своих непосредственных руководителей разного уровня, что вызывало размытие ответственности внутри партии.

Структура работы построена таким образом, чтобы подвести потенциального читателя от контекста к выводам, показав результаты анализа источников. Таким образом, первая глава, «Административный регионализм в Сибири и на Дальнем Востоке», является вводной и показывает историю возникновения различных локальных акторов в ходе ранней Гражданской войны и их сферы ответственности и деятельности, степень свободы. Эта глава основана на сборниках документов соответствующих институтов, а также на монографиях А.А. Азаренкова, В.В. Сонина и др. Вторая и третья главы посвящены отношениям РСФСР и Коминтерна с Китаем в обозреваемый период и показывают на конкретных примерах (например, случай КВЖД) влияние локальных акторов на эти отношения. Эти главы построены на материалах архива РГАСПИ, изданных сборниках документов, а также на работах, посвящённых Коминтерну и внешней политике РСФСР и ДВР (например, Ципкин, Сотникова и др.). Для установления границы между главами использовалась периодизация из монографии И.Н. Сотниковой, где отношения Коминтерна с Китаем делятся на «период хаотично выбранных агентов» (до 1922 г.) и период, характеризующийся постепенным подчинением руководящей структуры Коминтерна ВКП(б) (1922-1927 гг.) и ориентацией внешней политики Советского государства на Сунь Ятсена. В качестве водораздела выбран апрель 1922 г., когда центр работы Коминтерна по Китаю был переведён в Москву, многие старые агенты - отстранены, а другие - не имели возможности влиять на внешнеполитическую линию. Это также совпадает по времени с провалом последней попытки белых овладеть Дальним Востоком (Хабаровский поход), а также окончанием затянувшейся Дайренской конференции.

Структура ВКР также соответствует её исследовательским задачам. Первой из них является выявить основные большевистские органы власти в Сибири и на Дальнем Востоке и определить схему из взаимоотношений. Затем планируется рассмотреть взаимоотношения Коминтерна и НКИД РСФСР с Китаем и выявить противоречия между Коминтерном и ВКП(б). Наконец, должен быть составлен список деятелей локальных институтов власти в Сибири и на Дальнем Востоке, которые, в соответствии с данными источников, принимали участие в отношениях с Китаем и определить методы их влияния на них.

Обзор историографии

Как уже было сказано, монографии, полностью охватывающей сюжет данного исследования, не существует. В работе используются различные книги и статьи, которые условно можно разделить в соответствии со структурой данного исследования на те, что занимаются административным регионализмом и те, что посвящены внешней политике ДВР и Коминтерна.

В историографии наблюдается пробел, связанный с недостатком исследований по теме локальных институтов во время Гражданской войны, исключая Дальневосточную республику. Существуют лишь некоторые упоминания об этих институтах в монографиях. Так, например, для А.А. Азаренкова, Политцентр и Дальбюро ЦК - шаги на пути к политическому компромиссу большевиков - сначала с эсерами и меньшевиками, а затем с интервентами - на пути к созданию ДВР и установлению контроля над Дальним Востоком . В 2009-2010 гг. тема органов местного управления рассматривалась В.И. Шишкиным и Г.Я. Тригубом в своих статьях, однако, довольно общих . Несмотря на то, что историография такого рода приоткрывает завесу над деятельностью локальных большевиков, её главная проблема заключается в том, что авторы воспринимают локальные институты лишь как предшественников ДВР и отказывали им в самостоятельности. Разумеется, именно ДВР среди всех этих акторов играла наибольшую роль в политике РСФСР, в т.ч. по отношению к Китаю, однако установление границ с Китаем и пропагандистская деятельность начались ещё до ДВР, что не мешает данным авторам игнорировать внешнюю политику и участие в ней локальных институтов.

Таким образом, ДВР является главным предметом изучения среди современных исследователей Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Историография по этой теме существует с 1923 года, однако, практически исключительно на русском языке. Англоязычные исследователи потеряли интерес к ДВР уже к 1930 г. На данный момент есть два наиболее авторитетных историка ДВР - В.В. Сонин и А.А. Азаренков. Оба они пишут о происхождении ДВР, однако главным для них является вопрос о сущности буферной республики. Сонин полагает, что ДВР была правовым государством демократического характера с возможностью проявить себя деятелям всех партий . Азаренков позиционирует ДВР как результат компромисса, на который пошли большевики из-за недостатка сил для победы над интервентами, причём, хотя ДВР и выглядела как многопартийное демократическое государство, она была полностью под контролем большевиков . Хотя мнение Азаренкова лучше стыкуется с источниками, а также считается основным среди многих авторов, пишущих о ДВР, тезис Сонина о самостоятельности политиков ДВР крайне интересен. Он позволяет развить концепцию данного исследования, а также сочетается с источниками, связанными с руководителем ДВР в 1920-1921 гг. Краснощёковым, который является одной из центральных фигур в этой работе.

Составить некоторое мнение о локальных акторах помогают также биографические работы. Здесь использованы две из них - монография Б.Ф. Багаева об дном из основателей Бурят-Монгольской республики автономии Борисе Шумяцком и книга Б.И. Мухачёва о Краснощёкове. К сожалению, авторы биографий мало сообщают о работе локальных институтов, помимо деятельности в них их героев и склонны к потере объективности из-за положительного отношения к тем, о ком они пишут. Однако именно биографический жанр позволяет увидеть те действия большевистских руководителей Сибири и Дальнего Востока, которые не упомянуты в более общих работах (например, внезапный переход Шумяцкого в стан критиков сибирской программы ВКП(б) в 1918 г. ), а также попытки объяснения неподчинения этих деятелей политике партии.

В историографии имеется несколько книг, анализирующих внешнюю политику ДВР и Коминтерна в Китае. В 1950-х-60-х гг. на эту тему существовала дискуссия между американскими и советскими историками, которая была в известной мере идеологизирована. Американцы пытались доказать, что ДВР была лишь прикрытием для империалистической политики РСФСР по захвату части Китая (Вайтинг, Танг). Им оппонировал советский историк М.А. Персиц, утверждавший, что все намерения РСФСР и ДВР были исключительно мирными . Разумеется, столь крайние мнения сейчас не высказываются. В современной историографии доминирует представление о том, что, хотя Советская Россия и не претендовала на аннексию китайских территорий, она активно занималась пропагандой коммунизма в Китае с помощью ДВР. Такое мнение, например, выражено в работе Ю.Н. Ципкина и Т.А. Орнацкой, где подробно разбирается деятельность делегаций ДВР на международных конференциях, но мало внимания уделяется диалогу с Китаем по поводу границ .

Наконец, следует рассмотреть работы о деятельности Коминтерна в Китае. Первая книга об этом появляются в 1962 г. в США - «Москва и китайские коммунисты» Р.К. Норта, однако она написана скорее в научно-популярном жанре и изрядно политизирована. В данной работе используется несколько книг более позднего времени. Например, работа The Comintern. A History of International Communism from Lenin to Stalin МакДермотта и Эгнью удачно компонует источники из фонда Коминтерна в РГАСПИ и показывает как историю возникновения организации, так и её отношения с различными локальными коммунистическими партиями, фокусируясь, однако, лишь на лидерах движения . Из работ на русском языке следует отметить Н. Мамаеву, пишущую о договоре Коминтерна, ВКП(б) и Гоминьдана и И.Н. Сотникову с книгой «Китайский сектор Коминтерна». Последняя работа наиболее интересна, так как в ней впервые появляется некоторое указание на локальных акторов и их взаимодействие с Коминтерном - например, показано, как агенты Коминтерна использовали Дальбюро в Чите как базу для работы в Китае .

В целом, историография качественно показывает фактологию и диспозицию основных сил на Дальнем Востоке, а также направления внешней политики РСФСР и ДВР, однако, большинство авторов склонны к рассмотрению лишь ключевых акторов (ВКП(б), ДВР, Коминтерн), при этом либо упуская деятельность локальных акторов, либо считая их послушными проводниками воли вышестоящего начальства. Мне удалось обнаружить лишь одну статью, где независимая внешняя политика нескольких дальневосточных институтов власти фигурирует как объект исследования: это работа Марины Фукс «Роль региональных властных структур во внешней политике Советской России на Дальнем Востоке в первой половине 20-ых годов». В ней высказывается ряд важных идей, как то: связь между отсутствием возможности надёжного обмена информацией и самостоятельными действиями локальных акторов и приемлемость этой ситуации Центром, обусловленная недостатком фактического знания о Дальнем Востоке. Однако, эта работа слишком мала по объёму, в результате чего затрагивает лишь два кейса, относящихся исключительно к периоду ДВР, а также заканчивается сомнительными выводами о том, что никто из локальных деятелей и не мыслил даже об автономии . По сравнению с работой Фукс, данное исследование связывает сибирских и дальневосточных деятелей, более подробно разбирает мотивацию некоторых из них, а также манипулирует увеличенным числом примеров.

Источники

Исследование основано главным образом на архивных источниках, хранящихся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Этот архив был открыт для свободного посещения относительно недавно, потому многие документы из него ещё не введены в научный оборот. В данной работе используются дела из фондов №№ 5 (Секретариат В.И. Ленина (1917-1924)), 17 (ЦК КПСС), 372 (Фонд Дальбюро), 495 (Коминтерн) и личного фонда И.В. Сталина (№558).

Большинство из документов, содержащихся в этих делах - это телеграммы, представляющие собой переписку членов ЦК, Коминтерна, НКИД РСФСР с деятелями локальных институтов власти - в т.ч. ДВР. Как правило, столкнувшись с определённой проблемой, местные руководители должны были отправлять сообщения в Москву, где и должны были приниматься решения. Однако помимо информационных сообщений в телеграммах содержатся жалобы на коллег отправителей, если им казалось, что те ведут себя излишне самостоятельно (так, существует целая серия жалоб члена Дальбюро Я.Д. Янсона на своего руководителя Краснощёкова). Другие документы - например, протоколы сессий Дальбюро и Коминтерна - помогают понять, каким образом вели себя члены локальных институтов и определить их цели и амбиции, как внутри РСФСР и ДВР, так и по отношению к Китаю.

Некоторые другие архивные документы позволяют понять, каким образом представляли себе Китай локальные акторы. К примеру, донесения агентов Коминтерна в Китае руководителям Дальбюро и Сиббюро показывают, в каком состоянии находилась деятельность по подготовке революции в Китае и помогают определить изменение отношения Коминтерна к Гоминьдану и Коммунистической партии Китая.

Помимо архивных дел, существуют также изданные сборники документов. Здесь стоит выделить серию советских публикаций по истории локальных институтов власти в Сибири. Хотя в них присутствуют не все ключевые тексты, но они показывают состав, политику и развитие этих органов, что в определённой мере нивелирует недостатки историографии. Из современных сборников важны два. Во-первых, это труд под ред. Малышевой и Познанского «Дальневосточная политика Советской России», где присутствует множество документов по внешней политике, проводившейся Сиббюро, которые хранятся в Новосибирском архиве . Во-вторых, российско-китайское совместное издание «ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае», в котором приведены документы, показывающие изменение советской политики по отношению к Китаю на официальном и коминтерновском уровнях, а также отношение к этому сибирских и китайских агентов, с приведением подробных комментариев .

Наконец, есть несколько мемуаров участников событий. Среди них стоит выделить премьер-министра ДВР П.М. Никифорова, мемуары которого были опубликованы в 1960-е гг. В них он вспоминает свою деятельность в ДВР, где отстаивает свою позицию как истинного марксиста, в противовес своим коллегам, которые мешали ему работать . Текст сильно искажён цензурой и идеологическими воззрениями автора, однако там наличествует ряд ценной критики и информация о внутреннем конфликте в ДВР и Дальбюро.

Методика работы с источниками в целом одинакова. Главной целью является обнаружить как можно больше случаев самодеятельности со стороны локальных акторов и определить ответственных за это работников бюро и ревкомов. Приложив сюда критику одних акторов другими, можно получить примерную схему взаимоотношений внутри локальных институтов. Наконец, сравнивая данные из источников и историографии, можно выяснить, каким образом локальные акторы искажали информацию, поступавшую в Центр.

Глава I. Административный регионализм в Сибири и на Дальнем Востоке

В этой главе будет рассмотрена история административного управления Сибирью и Дальним Востоком России в период 1917-1926 гг. При этом особое внимание уделяется тем органам, в создании которых участвовали большевики.

Судьба Сибири и Дальнего Востока России после революции 1917 г.

Сведения о революционных событиях в Петрограде доходили до Сибири и Дальнего Востока с опозданием и отрывочно. Это приводило к несинхронному формированию в регионе различных органов власти разной степени легитимности, их естественному столкновению, а также к выдвижению различных деятелей - например, Колчака, атамана Семёнова или генерала Хорвата на роль «спасителя России». Как подчёркивают в своей книге «Сибирь в составе Российской империи» Ремнёв и Дамешек, Сибирь и в имперский период представлялась «пространством возможностей» для местных деятелей. Разумеется, в условиях постимперского кризиса эти возможности только расширились. Происходила активизация как членов местных дум, так и сотрудников социалистического подполья, а сибирские интеллектуалы - областники - получили простор для попыток осуществления своей программы автономизации или даже независимости Сибири. Основная борьба за власть в Сибири и на Дальнем востоке после революции развернулась в Омске, Иркутске, Томске, Хабаровске и Владивостоке.

В Сибири лидером местных большевиков был Борис Захарович Шумяцкий - человек, впоследствии сыгравший большую роль в органах управления Сибирью и Дальним Востоком и автономизации бурят. Сибиряк по рождению, Шумяцкий и до революции был известен как деятель подполья, пропагандист и распространитель нелегальной печати в регионе, путешествовал по многим городам. Он был противником коалиции большевиков с другими партиями и потому создал в 1917 году собственную группу большевиков-правдистов. Орган управления этой группой - Среднесибирское бюро - был признан Лениным и ЦК правомочным органом власти в Сибири, а Шумяцкий получил указание создать «Сибирскую область». С мая 1917 г. бюро переименовывается в Сиббюро - официальное представительство партии большевиков в Сибири и на Дальнем Востоке .

В сентябре 1917 г. Шумяцкий по заданию ЦК отправляется в Иркутск, где участвует в общесибирском съезде социалистических партий и в коалиции с левыми эсерами формирует Центральный исполнительный комитет Советов Сибири, или Центросибирь. Этой организации удаётся добиться преобладания большевиков в губсовете и окружном бюро, исполнявших обязанности органов власти в области. Центросибири противостояли депутаты Сибирской областной думы (эсеры, меньшевики, областники) под председательством И.А. Якушева, пропагандировавшие областническую идею автономной Сибири . Однако, Дума так и не была созвана, а деятельность её депутатов была запрещена большевиками в феврале 1918 г., после чего практически никакого влияния они более не имели .

Таким образом, Центросибирь осталась единственным органом власти в Сибири и на протяжении первой половины 1918 г. активно увеличивала своё присутствие, выстроив сесть советов и ревкомов. Она пользовалась фактической автономией из-за отсутствия связи и занятости руководства большевиков на других фронтах в связи с подписанием Брестского мира, который, кстати, руководители Центросибири осудили, из-за чего часть из них была впоследствии отозвана в Москву. Интересно также, что Шумяцкий в середине 1918 г. изменил своё мнение насчёт коалиций с другими партиями и активно требовал от ЦК через партийную печать одобрить союз с меньшевиками и эсерами, якобы для формирования союза пролетариата и крестьянства, но ему отказали. Конец Центросибири положила начавшаяся в апреле 1918 г. и усилившаяся летом интервенция на Дальнем Востоке. Сначала большевиков вытеснили из Иркутска войска чехословацкого корпуса, а затем бежавшие в Читу руководители Центросибири были вынуждены перейти на подпольную борьбу после занятия города войсками казачьего есаула Семёнова .

После свержения Советов в Омске было установлено новое временное правительство под руководством бывшего министром иностранных дел Сибоблдумы П.В. Вологодского, которое вместе с генералом Хорватом, контролировавшим КВЖД, пыталось создать Сибирскую республику. 23 сентября того же года его представители вошли в созданную на совещании в Уфе т.н. Уфимскую директорию, претендовавшую на верховную власть. Однако, уже 18 ноября директория вынуждена была передать свои полномочия адмиралу А.В. Колчаку, арестовавшему часть её членов. Колчак был провозглашён Верховным правителем Российского государства, просуществовавшего до конца 1919 г.

Похожее положение складывалось и на Дальнем Востоке. После Февральской революции во Владивостоке появились Советы, где, однако, решающую роль играли эсеры и меньшевики. Официальным органом управления Приморьем при этом партийстал комитет общественных организаций в Хабаровске, сотрудничавший с комиссаром Временного правительства А.Н. Русановым . Ключевую роль в возвышении большевиков на Дальнем Востоке также сыграла личность - Александр Михайлович Краснощёков. Он был известен сотрудничеством с РКП ещё в начале века, однако был вынужден уехать в США в 1903 г. Там, по свидетельству его биографа Мухачёва, Краснощёков получил юридическое образование, участвовал в работе социалистов и был близок к анархизму. Краснощёков был человеком с ярко выраженными лидерскими качествами, но без стремления к жестокости и террору, свойственными как политике военного коммунизма, так и режимам генерала Хорвата и атамана Семёнова.

Услышав о революции, Краснощёков немедленно отправился во Владивосток, где уже в октябре завоевал авторитет местных большевиков и организовал конференцию, на которой было создано краевое бюро партии. На конференции он предложил коалицию большевиков с другими партиями - меньшевиками, эсерами и земцами. Несмотря на то, что Центр отвергал эту идею, на Дальнем Востоке она всё ещё была актуальной. Предложение Краснощёкова поддержали другие большевики, в результате чего был создан коллективный орган управления Приморьем - краевой комитет Советов, который был объявлен высшим органом власти в крае после устранения Русанова от власти в Хабаровске . Несмотря на то, что в коалицию входили и прочие социалисты, большинство осталось за большевиками. Эту схему «формальной демократии» Краснощёков не раз ещё применял в ДВР, однако в данном случае он сознательно пошёл против директив центра для ускорения советизации Дальнего Востока.

В январе 1918 года на земской конференции обсуждалась идея автономизации Дальнего Востока, предложенная председателем краевого бюро самоуправлений в Благовещенске Тимофеевым - сторонником областничества. Это предложение было в резкой форме отклонено Краснощёковым, после чего земцы устроили протест и были исключены из крайкома. 20 февраля Далькрайком по инициативе Краснощёкова национализирует помещения под телеграф, что даёт его руководству контроль над информацией, посылаемой в Центросибирь и Москву . Телеграф активно использовался деятелями комитета для информировании ЦК о положении в регионе и различных действиях, в связи с чем Краснощёков ограничил к нему доступ 3 августа. Все документы в Центр отныне отправлялись почтой .

10 апреля 1918 г. в Благовещенске местными большевиками была провозглашена Амурская республика, которая подала прошение в Совнарком о вхождении в состав РФСФР на правах автономии. Краснощёков совершил поездку в Благовещенск, где пытался добиться вхождения республики в состав советского Дальнего Востока. А уже в мае Краснощёков переименовывает крайком в Дальсовнарком, который объявляется полномочным органом управления Приморьем. Само по себе создание совнаркома - то есть, самостоятельного правительства по подобию московского, с внутренними комиссариатами и собственным бюро партии, свидетельствует о том, что политика Краснощёкова, хотя он это и отрицал, была весьма самостоятельной и повлияла на выделение Дальнего Востока из состава Сибири. Впрочем, стоит отметить, что это было вполне в духе советской политики децентрализации, проводившейся в первые годы после революции . Против этого выступала Центросибирь, требовавшая подчинения Дальсовнаркома. Однако Дальсовнаркому удалось сначала настоять на подчинении напрямую Центру, а затем - после начала интервенции - на создании отдельного военного округа на Дальнем Востоке, который бы не зависел от приказов Центросибири .

В ходе интервенции 29 июня произошёл переворот во Владивостоке, и вместо Советов к власти с помощью чехословаков пришло Временное правительство автономной Сибири, состоявшее из эсеров и областников, в т.ч. бывших членов Сибоблдумы. Это ещё больше способствовало самостоятельности Дальсовнаркома: Краснощёков организовал собственную армию, объявил об особом положении Дальнего Востока, начал печать бумажной валюты («Краснощёковки»), а в риторике обращений Дальсовнаркома Дальний Восток явным образом отделяется от Сибири и России как отдельный регион. Тем не менее, летом в результате деятельности японских интервентов и войск Семёнова советская власть была ликвидирована как в Хабаровске, так и в Благовещенске, а Дальсовнарком и Амурская республика - расформированы. Семёнов, в свою очередь, в августе 1918 г. создал собственный режим с центром в Чите, позднее названный большевиками «Читинской пробкой» .

Стоит отметить, что в Сибири и Дальнем Востоке политика большевиков по захвату власти была качественно иной, чем в Европейской России. Контроль над территорией здесь оспаривался большим количеством сил, а помощь со стороны Центра была минимальной из-за удалённости и нарушений связи. Таким образом, реальное руководство ситуацией отдавалось на откуп местным большевикам, что порождало их стремление к самостоятельности. И Центросибирь, и Дальсовнарком, и Амурская республика были в известной степени автономными, пусть и в течение небольшого времени. Это, в целом, соответствовало проводимой большевиками до 1918 г. политике децентрализации, которая потеряла смысл в результате интервенции. Такая децентрализация порождала самостоятельность местных органов: например, наблюдались попытки выделения Дальнего Востока в отдельный регион, которые предпринимались Краснощёковым. Учитывая указанное, можно утверждать, что Сибирь не потеряла своего статуса пространства возможностей, предложенного А.В. Ремнёвым . В связи с этим стремлением к автономии локальные органы власти предпринимали и определённые шаги, связанные с внешней политикой. Подробнее эту деятельность мы рассмотрим в главе II.

1.1 Гражданская война в Сибири и формирование большевистских органов управления (1918-1920 гг.)

Итак, к концу 1918 года действия армии Колчака и интервентов привели к тому, что большая часть Сибири, вплоть до Урала, контролировалась силами белых и их союзниками. Тем не менее, белым не удалось сохранить преимущества из-за проблем с поставками на фронт, разногласиями в рядах их военачальников (Колчак, Семёнов) и противоречивым отношением держав-интервентов, чья поддержка была всё более эфемерной. Помимо этого, внутри захваченных колчаковской армией городов формировалось сопротивление социалистов .

В 1919 г. такая оппозиция формируется в Иркутске, где главными заговорщиками были эсеры. На своём нелегальном съезде именно эсеровские представители, решая, каким образом сдерживать как Красную армию, так и интервентов, предложили проект буферного государства с центром в Иркутске. Поскольку автором этого проекта был Якушев - бывший председатель областнической Думы - логично предположить, что проект буфера был связан с областническими идеями об автономной Сибири. Коммунисты тогда восприняли этот проект резко негативно, считая его «соглашательством» с интервентами. Похожими аргументами оперировали советские историки; однако, современные исследователи формирования ДВР (В.В. Сонин и А.А. Азаренков) соглашаются, что эсеры были скорее готовы на коалицию с коммунистами, чем с интервентами, которые поддерживали Колчака. Созданный ими крайком в Иркутске позиционировался как третья силу между левыми и правыми, однако единства в рядах эсеров не наблюдалось, поскольку многие из них сочувственно относились к большевикам . Съезд закончился формированием подпольного Политбюро.

Тем временем летом 1919 г. в результате успешного наступления Красной армии и взятия Челябинска были возрождены советские гражданские органы управления Сибирью. В июне была возобновлена легальная работа Сиббюро во главе с И.Н. Смирновым - деятелем подполья Сиббюро и Реввоенсовета на Восточном фронте Гражданской войны. 17 августа по указанию ВЦИК был образован Сибирский революционный комитет (Сибревком). Первыми его членами были председатель И.Н. Смирнов, В. М. Косарев и М. И. Фрумкин, известный как противник даже временных соглашений с другими партиями. Сибревком, согласно постановлениям ВЦИК, был органом чрезвычайного управления, хотя и гражданского, и потому обладал широкими полномочиями, в том числе и правом на принятие самостоятельных решений в чрезвычайных ситуациях. Внутри Сибревкома 8 апреля 1920 г. были образованы комиссариаты, однако комиссариата иностранных дел среди них не было .

К концу лета эсерам из иркутской оппозиции удалось получить контроль над большинством губернских земских управ, в результате чего они начали строить планы по скорейшему восстанию против режима Колчака. Удобный момент подвернулся в декабре, когда колчаковское правительство эвакуировалось из Омска в недружелюбный Иркутск, а эсеры и меньшевики заключили соглашение о создании Политцентра, призванного свергнуть текущее правительство и установить демократию. Отношение большевиков к Политцентру было двойственным - с одной стороны, Сибревком и местные иркутские большевики следовали директиве Ленина о запрете на коалицию с другими партиями, с другой - они не собирались мешать перевороту, надеясь убрать Колчака руками эсеров. Переворот произошёл 20 декабря при полной пассивности как большевиков, так и чешских войск, расквартированных около Иркутска .

Представителей Политцентра более всего волновало положение Дальнего Востока в условиях японской интервенции. Ими были подняты старые областнические проекты буфера для защиты от японцев. 28 декабря, после подхода к Иркутску Красной армии, к заседаниям Политцентра наконец присоединились большевики. На протяжении января 1920 г. проходило обсуждение идеи буфера, в результате которого Ахматов, представитель Политцентра, убедил большевиков в её эффективности против интервентов. В этих переговорах участвовал и А.М. Краснощёков, изначально посланный с целью отстранить Политцентр от переговоров, но потом предложивший идею коалиции большевиков с социалистами для создания временной власти на Дальнем Востоке. Получив согласие от коммунистов, Политцентр обозначил организацию буфера своей главной задачей. Однако фактически эта организация не располагала никакой реальной властью: на каждом её заседании присутствовали наблюдатели от большевиков, на стороне которых было и военное превосходство. В результате, Политцентр был использован большевиками как площадка для обсуждения будущего Дальнего Востока, чтобы затем самим заняться его организацией .

Подготовке к строительству буфера способствовала и ситуация во Владивостоке, где 31 января была свергнута власть колчаковского генерала Розанова и к власти пришла коалиция социалистов, реорганизовавшая Приморскую областную земскую управу в областное правительство .

В 1919 г. борьба за власть в Сибири шла преимущественно военными методами. К началу 1920 года инициативу в Гражданской войне захватили большевики. Им удалось освободить значительную часть Сибири и установить там временные гражданские органы управления. Эти органы, хотя и получали периодические директивы от Центра, были во многом предоставлены самим себе. Так, во Владивостоке существовала группа большевиков во главе с С.Г. Лазо, которая сопротивлялась уже принятой на тот момент идее демократического буфера. В то же время те области, которые ещё контролировали белые и интервенты, были скорее авторитарными режимами, где власть держалась на фигурах военных лидеров. Главным оппонентом большевиков в этой связи представлялся атаман Семёнов, всё ещё контролировавший Читу, что разделяло Приморье и остальную Сибирь, тем самым замедляя строительство буфера и давая большую самостоятельность приморским большевикам.

1.2 Дальневосточная республика как буферное образование и её взаимоотношения с партийными органами (1920-1922 гг.)

После буферного компромисса с Политцентром ЦК был необходим партийный орган, который занимался бы строительством ДВР, её управлением и наблюдением за лояльностью локальных деятелей. Поэтому в марте 1920 г. Сиббюро была отдана директива создать специальное Дальневосточное бюро. Помня о провале в борьбе Центросибири за верховенство над Дальним Востоком, на этот раз Сиббюро добилось приоритета над дальневосточным подразделением, которое должно было получать приказы через Сиббюро и отчитываться перед ним за все действия. В первый состав Дальбюро вошли представители Сибревкома и Сиббюро - А.А. Ширямов и Н.К. Гончаров, бывший руководитель Дальсовнаркома Краснощёков, дальневосточный большевик П.М. Никифоров и С.Г. Лазо . Интересно, что последний был главным противником идеи демократического буфера и утверждал, что если и строить буфер, то исключительно советский. Учитывая то, что Краснощёков и Никифоров также относились друг к другу неприязненно , а в июне в Дальбюро был введён и Шумяцкий, состав Дальбюро располагал к плюрализму мнений, что вело к желанию его членов проводить самостоятельную политику и жаловаться в Центр на своих коллег и не способствовало единству в строительстве ДВР.

Ещё одной проблемой была Читинская пробка атамана Семёнова, из-за которой Владивосток был оторван от Сибири. Поэтому было принято решение строить буфер со стороны Верхнеудинска, куда и были направлены Краснощёков и Гончаров. Там на заседании съезда трудящихся 6 апреля 1920 г. была провозглашена ДВР. Владивосток же, вопреки мнению В.В. Сонина , не планировался как центр ДВР, поскольку там большевики натолкнулись на сопротивление других партий из земской управы, а также японских интервентов, которые в течение апреля-мая 1920 г. оккупировали Владивосток, а летом - Сахалин. После этого дальневосточные большевики утратили доверие к другим партиям и требовали немедленной советизации, чего не мог допустить ЦК, не имевший сил для открытого столкновения с японцами и захвата Владивостока .

По этим причинам Владивосток утратил свой статус центра буфера. В августе 1920 г. ЦК принял Тезисы о ДВР, в которых довольно грубо обрисовал схему развития государства: ДВР должна быть демократической республикой с многопартийным парламентом, но без реальной силы; большевикам разрешалось идти на компромисс с другими партиями, но армия и внешняя политика оставались прерогативой Москвы . Столицей ДВР объявлялся Верхнеудинск, а владивостокским коммунистам через Сиббюро передали о необходимости подчинения Краснощёкову и его правительству. Интересно, что из Сибревкома по ошибке была направлена другая телеграмма, где главным городом считался как раз Владивосток, что до выяснения обстоятельств ещё более накалило обстановку между двумя центрами и их руководителями - Никифоровым и Краснощёковым . Принятие Тезисов можно считать победой последнего, учитывая ещё и то, что, пользуясь своими связями в аппарате Ленина, Краснощёков сумел добиться прямого подчинения Дальбюро ЦК, что освобождало его от контроля со стороны Сиббюро. Сам же Краснощёков оказывался в выигрышной позиции по сравнению с ЦК, поскольку практически вся информация о Дальнем Востоке, которая была известна Москве, поступала от Дальбюро. Также Краснощёков в своих «вопросах о дальневосточной политике» предложил сделать ДВР центром всей революционной работы в регионе, что уменьшало роль не только сибирских органов власти, но и Дальбюро, поскольку ДВР была формально независимой .

Для ведения боевых действий на Дальнем Востоке из числа красноармейцев, партизан и бывших солдат Колчака, находившихся в подчинении Политцентра, была сформирована Народно-революционная армия ДВР (НРА) под руководством Г.Х. Эйхе. Поскольку на момент её формирования Дальбюро всё ещё находилось в подчинённом положении, право управления НРА получил Сибревком . Это в определённой мере связывало руки Краснощёкову. НРА после нескольких неудачных попыток удалось осенью 1920 г. ликвидировать режим атамана Семёнова. После устранения Читинской пробки закончился и сепаратизм приморских коммунистов - в октябре произошла их встреча с верхнеудинцами, на которой ДВР была объединена официально. Интересно, что Краснощёков, так же как и в Дальсовнаркоме, старался увеличить объём территории под своим контролем: он ещё при власти Семёнова требовал от РСФСР включения в территорию ДВР Камчатского края и даже не контролируемой полосы отчуждения КВЖД, то есть всю территорию Дальнего Востока времён империи .

Органы власти и Конституция ДВР формировались с одной стороны, в соответствии с ленинскими Тезисами, а с другой, в постоянных дебатах большевиков с другими партиями. ЦК при этом рекомендовало избегать прямых конфликтов с оппозицией, кроме принципиальной необходимости добиться того, чтобы государство контролировали большевики. В результате, ДВР получилось достаточно либеральным государством с демократической конституцией, судопроизводством, свободой прессы, даже правом населения на предложение законопроектов и прочими правами, на которых настояли эсеры.

Однако управление ДВР сводило на нет все эти достижения. В ДВР был парламент - Народное собрание, в которое население избирало депутатов. Формально большевики не составляли в нём большинство, однако оно достигалось за счёт коалиции с т.н. фракцией крестьян большинства, многие депутаты от которой были коммунистами. Помимо этого, заседания парламента были ещё и сессионными, что уменьшало его влияние на деятельность государства. Главным же органом управления ДВР было правительство (копия ВЦИК РСФСР) - оно осуществляло управление государством вне сессий парламента. Правительство ДВР на две трети состояло из большевиков; эсерам и меньшевикам были предоставлены малозначимые должности секретарей. Коммунисты - члены правительства ДВР были одновременно и членами Дальбюро и назначались с санкции последнего. Первым председателем правительства стал Краснощёков. ДВР имела также и совет министров, также подконтрольный Дальбюро . Таким образом, власть в ДВР осуществлялась с помощью т.н. принципа мнимого конституционализма, когда фактический авторитаризм прикрывается формальной демократией.

Фактически, это и было то, чего желал добиться Краснощёков, однако среди членов Дальбюро, как и ранее в Дальсовнаркоме было много идейных коммунистов, которые считали такую политику слишком мягкой, апеллируя к словам Ленина о запрете на коалицию с другими партиями и забывая при этом про слова Ленина же о сущности ДВР. У Краснощёкова появилось немало врагов, которые регулярно писали на него доносы и считали, что он стремится к единоличной власти и отделению Дальнего Востока. Краснощёкову удавалось долгое время держаться в силу хорошего отношения к нему в ЦК, но в середине 1921 г. случились два события, которые привели к его падению.

Во-первых, в мае произошёл переворот во Владивостоке, который уничтожил социалистическое правительство и привёл к власти братьев Меркуловых, образовавших Временное Приамурское правительство (в большевистской риторике «чёрный буфер»). Во-вторых, в июне Краснощёков самостоятельно принял решение о предоставлении концессий в ДВР японцам, в то время как ЦК решил дать их США. В результате ухудшились отношения с Японией и Китаем, а сам Краснощёков был отозван из ДВР и заменён в Дальбюро одним из своих главных оппонентов бывшим уполномоченным НКИД по Сибири Я.Д. Янсоном.

После этого новое руководство ДВР во главе с Матвеевым постепенно на протяжении 1921-1922 гг. уменьшало число оппозиционеров в ДВР, запрещая газеты, преследуя эсеровских деятелей в судебном и административном порядке, после чего ДВР оказалась под полным и явным контролем коммунистов. В результате успешных действий НРА в октябре 1922 г. было отбито Приморье, включая Владивосток, а спустя три недели правительство ДВР сложило полномочия и заявило о присоединении к РСФСР .

О степени реальной демократичности ДВР идёт спор - очевидно, что добиться полного контроля большевикам не удалось, но столь же ясно, что и оппозиция, даже не объединившаяся против них, не могла влиять на ключевые моменты внутренней и внешней политики. В то же время верхушка Дальбюро как раз могла это делать, поскольку и фактически занимала главные посты в ДВР, и имела санкции на управление буфером от имени ЦК. Такой уровень свободы Дальбюро оспаривался сибирскими органами управления, из-за чего иногда возникали интересные казусы.

Например, можно рассмотреть пример с бурятской автономией. После появления ДВР бурятское население оказалось разделено между ДВР и РСФСР. Поскольку буряты находились под воздействием различных сепаратистских идей: совместного с монголами государства, отделения от Советской России по праву самоопределения, актуального после Первой мировой войны, подпадания под влияние белых Унгерна или китайцев Чжан Цзолиня, ЦК активно за них боролся. Первой в эту борьбу вступила ДВР. В её Народном собрании наличествовали депутаты от бурят, и главным их достижением было добавление в и так либеральную конституцию статьи о национальной автономии. Согласно ей, буряты получали свободу самоуправления, право на реализацию своих религиозных обрядов и сохранили национальные школы . Эта автономия была провозглашена 27 апреля 1921 г.

Борьбу за бурят также вёл Сибревком, один из лидеров которого Шумяцкий не мог простить Краснощёкову того, что в ДВР автономия появилась первой. Ему ценой огромных усилий удалось организовать в 1922 г. вторую автономию, уже в РСФСР, с центром в Иркутске. Для осуществления этого плана Шумяцкий намеренно пошёл на конфликт с главой Наркомнаца Сталиным, чья национальная политика была основана на формировании наций на основе территориальной общности. Буряты же проживали на слишком большой территории, из-за чего, по мнению Сталина, автономия была невозможна . В результате действий Шумяцкого сложилась парадоксальная ситуация, при которой существовало сразу две автономии для одного народа, которые были объединены с ликвидацией ДВР. Это показывает, какое недопонимание и соперничество иногда проявлялось между союзными друг другу большевистскими органами управления на местах.

В период строительства ДВР огромный сибирско-дальневосточный регион был разделён на две части. Если управление Сибирью было налажено ЦК с помощью Сибревкома и Сиббюро, то Дальний Восток оказался отделён от Центра сначала читинской пробкой, затем особым положением ДВР в условиях японской интервенции. Очевидно, что именно период 1920-1921 гг. должен быть самым насыщенным с точки зрения самостоятельной деятельности дальневосточных акторов: этому способствовала как специфика ситуации, так и более снисходительное отношение Центра к поведению на местах. При этом Краснощёков и другие деятели Дальбюро занимались проведением как внешней, так и внутренней политики. Отзыв же Краснощёкова и постепенная советизация Дальнего Востока с середины 1921 г. неизбежно означала уменьшение неподчинения партийным директивам в ДВР.

Несмотря на советизацию Дальнего Востока, однако, он ещё в течение нескольких лет оставался на чрезвычайном положении. По образу Сибревкома на месте ДВР был образован Дальревком во главе с последними руководителями ДВР Матвеевым и Кобозевым. Он, согласно указаниям ЦК, даже имел право на отмену указов Совнаркома в случае срочной необходимости. Однако полномочия Дальревкома не выходили за границу борьбы с остаточными белыми и разбойными формированиями, в его составе не было подразделений внутренних дел или внешней политики, а его председатели - прежде всего, Я.Б. Гамарник, характеризовались самими же большевиками скорее как крепкие хозяйственники, чем как лидеры типа Краснощёкова . С упразднением Дальревкома Дальний Восток окончательно потерял особый статус и превратился в Дальневосточный край, управляемый по общей модели.

Глава II. Противостояние Коминтерна и НКИД в Китае и участие в этом региональных органов власти (1918-1922 гг.)

2.1 Китайские проблемы на Дальнем Востоке и действия локальных акторов до активизации Коминтерна (1918-середина 1920)

Итак, следует признать, что советское строительство в Сибири и на Дальнем Востоке проводилось в определённой мере стихийно, без чёткого плана. Помимо этого, членами партии большевиков в местных органах власти были разнородные люди, не всегда приходившие к согласию как друг с другом, так и с Центром. Как удалось установить в прошлой главе, случались ситуации как недопонимания, так и откровенного неповиновения местных большевиков Москве в этот период. Это было обусловлено как недостатком связи с ЦК и информированностью Центра, так и амбициями местных руководителей. С учётом того, что Сибирь и Дальний Восток мыслился не только как часть РСФСР, но ещё и в глобальном контексте, учитывая фактор интервенции и международных конференций по судьбе региона, следовало ожидать, что местные акторы должны были принимать участие и в иностранных делах. Поскольку Китай является главным соседом России в этом регионе, это исследование посвящено именно проблематике влияния локальных авторов Сибири и Дальнего Востока на отношения с этой страной.

Впрочем, полноценной страной Китай в то время фактически не был. За власть над огромной территорией с 1912 г. сражались различные группировки, причём борьба обострилась после смерти милитариста и президента Китая Юань Шикая в 1916 г. К 1917 г. Китай был официально объявлен республикой, но фактически центральное правительство большую часть времени было номинальным, а реальную власть осуществляли военные Чжилийская, Аньхойская и Фэнтяньская клики. В 1917-1918 гг. Пекин контролировала Аньхойская клика, главой которой был Дуань Цижуй. В то же время прояпонски настроенные фэнтяньцы под руководством Чжан Цзолиня оккупировали Манчжурию. Наконец, лидер оппозиционной милитаристам партии Гоминьдан Сунь Ятсен несколько раз пытался устроить в Пекине переворот, а в 1917 г. установил свою власть в Гуаньчжоу на юге страны и занялся набором сторонников и армии.

Таким образом, на юге от азиатской части России шла своя гражданская война, разные группировки в которой поддерживались разными мировыми державами. У РСФСР на этой территории были свои интересы: требовалось отстоять права на КВЖД, которая после революции перешла под управление генерала Хорвата, а также не допустить захвата китайцами бывших территорий Российской империи на юге Сибири.

Первым главой НКИД был Троцкий, главной задачей которого было реорганизация дипломатического аппарата и выход из Первой мировой войны. В тот момент Совнарком ещё не думал о своей политике в Азии, поскольку сохранение власти и выход из войны были значительно важнее. Единственное упоминание о Китае в документах внешней политики РСФСР за 1917 г. встречаем в приказе об увольнении послов и представителей империи в различных государствах: среди прочих, уволен и посланник в Китае Н.А. Кудашев , хотя он не подчинился этому приказу и продолжал работать в Пекине до 1920 г.

Такое невнимание советского органа по иностранным делам заставляло местные органы в Сибири и на Дальнем Востоке брать дела в свои руки. Наиболее активно этот процесс идёт во Владивостоке. Когда 7 января 1918 г. А.М. Краснощёков объявил Далькрайком верховным органов власти Приморья, при нём уже через неделю был создан собственный комиссариат иностранных дел . Это решение было принято, разумеется, без санкции свыше членами Дальсовнаркома Губельманом и Калмановичем. Последний впоследствии признавался, что он специально создал этот орган, понимая опасное положение Дальнего Востока рядом с Китаем и Японией . Чем конкретно занимался комиссариат - неизвестно, однако в тот же день совдеп Владивостока выразил протест входа в порт японских военных судов , что было доведено и до НКИД, который в середине января впервые обратил внимание на Дальний Восток.