В начале 1918 г. руководство НКИД меняется. В него приходят Чичерин и Карахан, которые после подписания Брестского мира заняли должности комиссара и его заместителя. После выхода из войны НКИД перестаёт быть чрезвычайным органом, ориентированным исключительно на участников войны на Западе, и начинает устанавливать отношения с различными государствами.

Очевидно, что в январе 1918 г. НКИД ещё не понимал, что происходит в регионе, однако с приходом нового руководства взгляд Советской России повернулся на восток. Интересные документы рассылает НКИД в феврале. Сначала комиссариат утверждает, что только приветствует создание в регионах организаций при Советах для «пограничных сношений» по схеме Дальнего Востока, а затем предлагает первый план по общению с китайцами. НКИД делит китайские провинции между Советами Владивостока, Хабаровска, Омска и Иркутска, а также советует иметь дела с Южным Китаем, то есть, с Гоминьданом и не рассчитывать на пекинское правительство . Таким образом, Чичерин и Карахан, отправившие эту телеграмму в конце февраля, уже знали о ситуации и решили взять руководство в свои руки. Однако, их утверждение, что они сами назначили комиссара по иностранным делам во Владивостоке , не стыкуется с воспоминаниями руководства Дальсовнаркома и высказано явно с опозданием. Таким образом, мы видим, что на события во Владивостоке первыми реагировали, естественно, местные власти, и есть все основания предполагать, что именно их активность привела к разрешению НКИД на создание местных органов внешних сношений. Также, судя по тому, насколько занят был Чичерин в последующие месяцы из-за германской проблемы, он не имел возможности заниматься Китаем, и отдал этот вопрос на откуп локальным акторам. К слову, дальневосточный комиссар, Н.М. Любарский, был позднее принят НКИД как ценный работник .

О том, что Чичерин был заинтересован в Китае, говорит и его переписка с Сунь Ятсеном весной 1918 г. В ней лидер Гоминьдана предлагал признать РСФСР и вести общую революционную борьбу. После того, как на переговорах на станции Мациевская 6 апреля китайские власти Дуань Цижуя отказались сотрудничать с большевиками, Сунь Ятсен представлялся идеальной кандидатурой для союза.

В начала апреля 1918 г. произошло событие, которое вынудило НКИД перейти к более активной политике на Дальнем Востоке. Японцы, высадив во Владивостоке десант, начали интервенцию в Сибири. Интересно, что вместе с японскими войсками в интервенции участвовали и войска Дуань Цижуя, которых вынудили пойти на это угрозы японских властей. Об этом нет ни слова в документах НКИД, однако, Дальсовнарком был прекрасно осведомлён о китайцах, поскольку уже 8 апреля Краснощёков на 4-м краевом съезде советов выступает против китайской интервенции как пособников империализма и контрреволюции и приветствует Амурскую республику в их борьбе с китайцами. Неизвестно, почему эта информация не была передана в НКИД, но она явно оказала влияние на советско-китайские отношения, т.к. в это же время НКИД назначает Янсона ответственным за общение с китайцами и надеется на сотрудничество, а единственными обвинениями, которые он предъявляет Китаю, были поддержка Семёнова и общение с царскими послами. .

Борьбу с японской интервенцией в Приморье активно вёл Дальсовнарком под руководством Краснощёкова, однако уже к 1 июля Владивосток был занят чехословаками, что привело к падению совета. НКИД на это не отреагировал, хотя Дальсовнарком вынужден был эвакуироваться западнее и позднее перейти на подпольную работу. К этому периоду относятся два интересных действия Краснощёкова - сначала он образовал комиссариаты иностранных дел по всем районам Дальнего Востока взамен хабаровского , а затем резко сократил пользование телеграфов для работников Дальсовнаркома, чтобы они не посылали сообщения в Центр слишком часто . Отсюда логично выводится, что в отсутствии каких-либо решений сверху у Краснощёкова был некий собственный план по освобождению Дальнего Востока и диалогу с иностранцами. Возникает также ощущение того, что НКИД то ли не придавал интервенции большого значения, то ли, наоборот, понимал, что у Советской России нет ни войск, ни средств для дипломатического решения вопроса, учитывая продвижение белых войск к концу 1918 г. в Сибири. Случившаяся же в ноябре 1918 г. революция в Германии обратила всё внимание НКИД на пропаганду коммунизма среди местных рабочих.

Неудивительно, что подобная пассивность порождала самостоятельность на местах на Дальнем Востоке. Наиболее активно действовал Дальсовнарком, руководитель которого Краснощёков не побоялся реакции Центра и создал собственные подразделения по иностранным делам, а также был единственным, кто имел дело с китайской интервенцией и боролся с ней силами Амурской республики.

В 1919 году ситуация ещё более усложняется, т.к. появляется второй актор, претендующий на ведение внешней политики РСФСР. На 8 съезде РКП (б) 18-23 марта 1919 провозглашается появление Коминтерна, председателем которого становится Григорий Зиновьев. 3-й интернационал по уставу был международной организацией, объединяющей пролетариат всего мира и борющийся за мировую революцию. Однако связь Коминтерна с Советской Россией практически не отрицалась: временная резиденция Коминтерна располагалась в Москве, а председатель был предложен ЦК РКП. Основной целью Коминтерна на 1919 г. была поддержка немецких коммунистов, однако аппарат организации расширялся достаточно быстро за счёт резервов в виде иностранцев, сочувствующих большевикам. В результате уже в декабре 1919 г. был создан Восточный отдел Коминтерна, который сначала занимался Западной Азией, но уже в начале 1920 г. после высказываний Троцкого о переносе мировой революции на Восток пристальное внимание было обращено на Китай, Корею и Японию. Поскольку из Москвы вести революционную работу было затруднительно, Коминтерн решил использовать для этой цели уже существовавшие местные органы управления, вновь начавшие работу после поражения Колчака .

Деятельность дальневосточных органов в китайской политике в конце 1918 - начале 1920 гг. мы рассмотрим на примере ситуации с положением КВЖД.

2.2 Кейс КВЖД

Камнем преткновения в советско-китайских отношениях была также и судьба КВЖД. После Октябрьской революции на КВЖД появились собственные Советы рабочих, которые попытались отстранить управляющего дорогой генерала Хорвата от власти. Однако 24 декабря по просьбе Хорвата дорога была оккупирована войсками китайского милитариста Чжан Цзолиня, в результате чего Советы оказались вне закона . В связи с этим они объявили генерала предателем Советской власти и обратились за помощью в Далькрайком, где Краснощёков в феврале 1918 г. начал набирать добровольцев для борьбы против «хорватских банд» . Таким образом, Далькрайком вёл себя совершенно иначе, чем Центросибирь, обсуждавшая вопрос КВЖД с китайцами на станции Мациевская 6 апреля. Если Центросибирь, следуя указаниям сверху, стремилась к мирному решению вопроса, то Краснощёков предпочёл военный.

Летом 1918 года Хорват после неудачных переговоров об объединении сил с Колчаком и Семёновым, сам объявил себя Верховным правителем России, в связи с чем Дальсовнарком, уже изгнанный из Приморья, ещё раз призывал к вооружённому сопротивлению генералу. Такие действия Краснощёкова вызывают удивление: на примере Урянхайского края мы видим, что советское правительство стремилось к мирному урегулированию споров с китайцами, а своих целей предпочитало добиваться балансированием между дипломатическими партнёрами.

В конце 1918 г. КВЖД перешла под контроль Омского правительства, верховенство которого признал Хорват. 1919 год был периодом международной борьбы за КВЖД. Представители американских и японских интервентов в январе заключили между собой договор о совместной управлении дорогой, однако японские претензии закончились неудачно после того, как Чжан Цзолинь отказался пускать на территорию зоны отчуждения армию прояпонского атамана Семёнова. Одновременно происходил спор между Китаем и Советской Россией. Китайские претензии на КВЖД основывались на заявлении НКИД об аннулировании неравноправных договоров царской России с Китаем. Однако в этом документе не было ничего об отказе России от КВЖД. В историографии существуют предположения, что в руки китайцев как-то попал проект Виленского-Сибирякова по КВЖД, отвергнутый ЦК в 1919 г. - там действительно содержалось предложение о передаче дороги. Впрочем и итоговый вариант обращения к китайским правительствам и народу от имени Советской России, предложенный Чичериным ещё в конце 1918 г., опубликованный 25 июля 1919 г. от имени Карахана (т.н. «Нота Карахана») и переданный Янсоном китайцам в марте 1920 г., содержал неудачные формулировки. Там говорилось, что японские интервенты оккупировали КВЖД, «не дожидаясь её передачи Китаю», из чего можно было сделать логичный вывод, что передача однажды состоится. Именно поэтому китайская историография полагает, что РСФСР согласилась отдать дорогу, против чего выступают русскоязычные историки .

Наконец, на ситуацию с КВЖД повлияло образование Дальневосточной республики в апреле 1920 г. Здесь уже говорилось, что Краснощёков старался включить в ДВР как можно больше территории. Согласно конституции ДВР, в её состав входила в том числе и полоса отчуждения КВЖД, занятая Чжан Цзолинем. Здесь позиция ДВР противоречила указаниям НКИД, который в тот период рекомендовал считать полосу частью Китая. Более того, Учредительное собрание ДВР сразу же отправило правительству Китая ноту, подписанную Краснощёковым, с требованием немедленного признания ДВР в таких границах . В результате отношение Китая к ДВР, которая стала новым претендентом на дорогу, сразу же ухудшилось, о чём говорит пренебрежительное отношение к делегатам от ДВР на международных конференциях и отказ признавать новое государство.

Таким образом, ситуация с КВЖД к середине 1920 г. зашла в тупик. Разумеется, главную роль в этом сыграло отсутствие единства в позициях Китая и Советской России, а также попытки иностранцев контролировать дорогу, но, на мой взгляд, нельзя недооценивать роль сибирских и дальневосточных акторов. Если бы нота Карахана была точнее сформулирована и не путешествовала так долго по органам управления Сибирью, китайцы не имели бы правовой основы для претензий на дорогу. В ситуации оказался замешан также и Краснощёков, чьё естественное желание расширить своё влияние столкнулось с методами НКИД.

Новые советские органы власти, появлявшиеся на территории Сибири и Дальнего Востока, столкнулись со спецификой ситуации. В условиях Гражданской войны передвижение было затруднено, радиотелеграф был неудачным средством передачи информации в силу невозможности её защиты, потому единственным надёжным средством сообщения был телеграф по прямому проводу. Итак, получение директив из ЦК было сопряжено с определёнными сложностями, а схему работы в Сибири и Китае Москва представляла себе крайне упрощённо - более того, Центр ещё не располагал в начале 1920 г. разветвлённой сетью агентов НКИД и Коминтерна для работы в Китае. Для локальных же институтов власти проблемы отношений с Китаем стояли явно: как отмечает Фукс, именно локальные акторы переводили их в практическую сферу .

2.3 Борьба за право вести дела с Китаем (весна 1920 - начало 1921)

Весна 1920 года характеризовалась успехами большевиков в Гражданской войне, в результате чего была возобновлена деятельность партийных органов азиатской части РСФСР - Сиббюро перешло на легальное положение, а после принятия решения о создании буферной республики было создано и Дальбюро. В связи с созданием Дальневосточной республики схема отношений с Китаем очевидно усложнилась: теперь часть дел необходимо было решать с РСФСР, а часть - с ДВР; а поскольку в РСФСР и локальных партийных организациях понимали временный и подчинённый характер ДВР, постоянно возникали споры по поводу главенства в китайских делах.

1920-й стал первым годом, когда была предпринята попытка сообщения РСФСР с Китаем на официальном дипломатическом уровне. В июле 1920 г. НКИД получил сообщение от генерала Чжан Сылиня, который называл себя официальным представителем Китая и вскоре прибыл в Москву на переговоры, в которых от Советской России участвовали Карахан, как автор ноты к китайскому народу, и глава отдела Востока НКИД Янсон. Чжан Сылинь и РСФСР даже пришли к соглашению по основным моментам внешней политики и собственности на КВЖД, но в сентябре внезапно стало известно о том, что китайское правительство не уполномочивало генерала на ведение переговоров, после чего тот вынужден был уехать, а улучшенный вариант ноты Карахана так и остался проектом . Судя по всему, Чжан Сылинь лишился полномочий в результате июльского переворота в Китае, когда к власти пришли милитаристы Аньхойской клики.

Таким образом, безуспешность официальной дипломатии стала очевидна, и, в силу непризнания Китаем РСФСР, в начале 1920 г. китайская политика велась в основном на местах. Поэтому как НКИД, так и локальные органы стремились к созданию собственных представительств по работе в Китае. НКИД имел в Троицкосавске, на границе с Китаем, собственную Сибирскую миссию, где с весны 1920 г. существовало восточное бюро во главе с бывшим членом Дальсовнаркома Гапоном. Также в неё входили представители китайских рабочих Сибири, а также корейцев (Г.Н. Цой) и бурят (интеллектуал Э. Ринчино). По этому образцу строились и другие органы для общения с Китаем: идея большевиков заключалась в том, чтобы формировать местные коммунистические партии с помощью сочувствующих коммунистической идее иностранных интеллектуалов.

В середине 1920 г. такие органы создают практически одновременно Сиббюро (отдел Восточных народов во главе с перешедшим из НКИД Гапоном) и Дальбюро (иностранный отдел, возглавляемый Н.К. Гончаровым). Эти организации не были признаны Коминтерном. Из-за одинаковых целей и задач и претензии на контроль над одними и теми же органами Дальбюро и Сиббюро не могли работать эффективно, как подчёркивается в историографии. В НКИД же Л.М. Карахан пытался решать ситуацию с множественностью центров на местах назначением универсальных уполномоченных за ведение коммунистической работы на Дальнем Востоке, однако это попытка не удалась: ни Виленский-Сибиряков с идеей единого центра в Иркутске, ни Янсон, не проявлявший достаточной гибкости к китайцам, не были восприняты локальными акторами всерьёз .

Проблемы официальной внешней политики вместо НКИД приходилось решать локальным акторам. Так, когда в марте 1920 г. китайские войска заняли Троицкосавск (Кяхту), на переговоры с ними поехали глава Дальбюро Краснощёков, представитель от Сиббюро Гапон и посланники от НКИД, однако реального успеха добился лишь Краснощёков, объявивший Троицкосавск территорией ДВР и договорившийся о постепенном выводе китайских солдат. Гапон отмечал эту неудачу НКИД как следствие слабого международного положения РСФСР, из-за чего китайцы предпочитали иметь дело с местными руководителями. В результате этого по любым важным вопросам, касавшимся конкретных действий в Китае, Коминтерн и НКИД вынуждены были обращаться сначала в ДВР .

Разногласия Сиббюро и Дальбюро на тот момент были по двум основным причинам. Во-первых, как уже говорилось, Сиббюро не признавало стремление Дальбюро к подчинению напрямую ЦК. Во-вторых, имела место личная конфронтация между Шумяцким и Краснощёковым, обострившаяся после введения первого в состав Дальбюро. Они регулярно писали в ЦК жалобы друг на друга с взаимными обвинениями в предательстве политики партии . Не любили Краснощёкова и в Сибревкоме: так, зампредседателя Фрумкин также писал на него жалобы, однако его мнение как противника буфера было проигнорировано ЦК .

В середине 1920 г. происходило также ещё одно интересное событие. В.Д. Виленский-Сибиряков, бывший член Центросибири, прибыл во Владивосток по заданию НКИД для наблюдения за эвакуацией чехословацких отрядов. Никаких официальных полномочий он при этом не имел, однако неожиданно начал вести переговоры с представителем от японских интервентов Мацудаирой. Этим был крайне недоволен Краснощёков: в своих «Тезисах о вопросах дальневосточной политики» он требует убрать Виленского, поскольку тот создаёт видимость наличия у ДВР двух центров. Очевидно, это подрывало авторитет самого Краснощёкова на переговорах с китайцами в Кяхте. М. Фукс утверждает, что Виленский был послан от имени заместителя Чичерина Карахана. Не стоит забывать, что именно из-за несогласованности позиций Карахана и Краснощёкова по правам на полосу отчуждения КВЖД ухудшились отношения с китайскими милитаристами. Карахан также был противником ДВР, не понимая смысла буфера . Есть все основания полагать, что Карахан действовал сознательно, пытаясь таким образом максимально уменьшить роль ДВР в глазах китайцев, а заодно и авторитет Краснощёкова. Однако, Краснощёкову и здесь удалось выйти из ситуации: он привлёк на свою сторону руководителя Сиббюро И.Н. Смирнова и вместе они добились от Карахана отзыва Виленского за «компрометирование идеи буфера» в глазах иностранцев .

Действия против Краснощёкова внутри Дальбюро также не увенчались успехом: вскоре он, наоборот, укрепил своё влияние, добившись-таки от ЦК отстранения Шумяцкого из Дальбюро, несмотря на усилия Сибревкома, который в телеграммах ЦК фильтровал информацию о Дальбюро в пользу Шумяцкого. Однако главным его достижением было принятие ЦК его тезисов о дальневосточной политике, доработанных Чичериным. В них содержалось предложение о контроле ДВР над всеми границами с Китаем, а также превращение буфера в центр всей работы Коминтерна и НКИД в Китае, признавалась независимость ДВР и её право на ведение внешней политики. Был и минус: контроль над НРА ДВР сохранил Сибревком, что обязывало Краснощёкова вести политику осторожно и прибегать скорее к умиротворению интервентов, чем к силовым действиям .

Реально ситуация сдвинулась с мёртвой точки в результате деятельности Коминтерна. Организованный в декабре 1919 г. восточный отдел ИККИ включал специалистов по китайскому языку и этнографии, решивших в мае 1920 г. отправлять в Китай неофициальные миссии с целью завязать контакты с местными революционными элементами для формирования коммунистической партии. Перевалочными пунктами для них должны были быть как Даль-, так и Сиббюро, между которыми в Коминтерне не видели особой разницы. В апреле такая миссия под руководством Г.Н. Войтинского вместе с завербованными китайцами сформировала Ревбюро в Шанхае, которое и стало центром по работе Коминтерна в Китае. При этом НКИД и локальные акторы старались контролировать работу ревбюро: так, возвращающийся из Владивостока Виленский, не имевший прямого отношения к Коминтерну, проехал через Китай, раздавая указания агентам, а затем в Иркутске от имени миссии написал отчёт в ИККИ. С другой стороны, Дальбюро пользовалось Владивостоком и Читой как центрами передачи информации от Ревбюро в Москву и запретило его работникам отправлять телеграммы без разрешения ДВР .

Видимо, в результате этого Коминтерн предпочёл сотрудничать с Сиббюро, служащие которого к тому же регулярно отправляли в ЦК и ИККИ конструктивные предложения о совместном едином центре работы по Китаю (в частности, Гапон видел смысл китайской работы в «широкой революционной деятельности» ). Прислушиваясь к этому, ИККИ в октябре 1920 г. решил создать такой центр в Шанхае, но в итоге он был создан в Иркутске на базе секции восточных народов Сиббюро 7 января 1921 г. Этот центр - Дальневосточный секретариат ИККИ (ДВСК) - стал официальным представительством Коминтерна на Дальнем Востоке. Для устранения двоевластия была также ликвидирована и Сибмиссия НКИД в Кяхте, что лишь усилило положение Коминтерна. Возглавил ДВСК давний противник Краснощёкова Шумяцкий .

В то же время ДВР получила от ЦК свободу дипломатической работы: в октябре 1920 г. было принято постановление о переходе прав России на КВЖД к буферной республике, а в декабре Ленин подтвердил право ДВР на организацию концессий для зарубежных стран, что впоследствии стало важным направлением внешней политики ДВР по умиротворению Японии . А 30 декабря новый министр иностранных дел ДВР Краснощёков подписал договор о границах с РСФСР, так что не только большая часть границы с Китаем, но и половина монгольской границы оказались в руках ДВР .

Осенью 1920 г. ДВР также пыталась установить прочные торговые и дипломатические отношения с Китаем. Для этого в конце августа 1920 г. в Пекин прибыла миссия ДВР под руководством И.Л. Юрина. Однако начать какие-либо переговоры в Китае для Юрина было крайне затруднительно, поскольку ему мешали различные альтернативные российские представительства: сначала царское - Кудашева, а затем и пекинская миссия Владивостокской Приморской земской управы, руководство которой продолжало требовать признания Владивостока центром ДВР. Китайское правительство, пользуясь этим, отказывало Юрину в праве представлять ДВР.

Переговоры стали возможными лишь после объединения ДВР, в результате чего к декабрю 1920 г. представительство Владивостока было ликвидировано, а Юрин получил все необходимые полномочия. На тот момент целью миссии ДВР было установить сепаратное торговое соглашение и добиться от Китая признания прав России на КВЖД, которая весной 1920 г. после отставки генерала Хорвата была оккупирована китайскими войсками. Однако пекинский МИД согласился пойти лишь на заключение торгового договора, поскольку не признавал ДВР как самостоятельное от РСФСР государство. Юрин был вынужден пойти на эти условия, однако в результате переговоры не были завершены из-за сепаратного соглашения китайцев с Русско-Китайским банком о контроле Китая над КВЖД, что вызвало очередные протесты миссии ДВР. В итоге переговоры не дали ощутимого результата. Это, очевидно, привело руководство РСФСР к мысли о невозможности ведения переговоров с Китаем руками исключительно ДВР, поскольку переговоры возобновились лишь с прибытием в Пекин миссии Пайкеса в декабре 1921 г. Недовольный неудачей глава ДВР Краснощёков также предпочёл сосредоточиться на Японии, считая правительство Китая неспособным к переговорам .

1920-й год в советско-китайских отношениях характеризовался появлением новых акторов: ДВР и Коминтерна. Оба претендовали на статус центра революционной работы в Китае, а ДВР ещё и была озабочена сохранностью своих границ. Это, а также стремление Дальбюро контролировать Коминтерн, привело к тому, что последний пошёл на соглашение с оппонентами Краснощёкова из Сиббюро, создав представительство на их базе для революционной работы. Зато за ДВР осталась победа в деле ведения официальных дипломатических отношений, поскольку деятельность НКИД была сильно ограничена из-за непризнания РСФСР Китаем. Борьба за отношения с Китаем была борьбой не только организаций, но и личностей: вспомним Краснощёкова, Гапона и Виленского, стремившихся отстоять именно свои планы по дальневосточной политике в ЦК.

2.4 Попытка самостоятельной деятельности ИККИ и конфликт с НКИД (январь 1921 - весна 1922 гг.)

В феврале-марте 1921 г. была предпринята очередная попытка установить дипломатические отношения с Китаем. На этот раз Китаю поступило два предложения - из Москвы и Читы. РСФСР делала упор на то, что прибытие в Москву нового китайского консула Чэня Гуаньпина де-факто означало признание Советской России и собиралась обсудить тезисы Карахана, а ДВР пользовалась свободой, полученной с установлением границ с РСФСР и предлагала Китаю взаимное признание для совместных действий по ликвидации барона Унгерна в Монголии и налаживании торговли. Таким образом, опять мы видим, что дальневосточный актор ведёт себя более прагматично, в результате чего китайцы больше стремились к кооперации с ДВР, например, в ликвидации остатков войск Семёнова в Монголии . После этого, в июле, Чичерин также заявил об общем враге - Унгерне - как факторе объединения Китая и РСФСР, фактически копируя доводы ДВР . Пекинское правительство признало необходимость совместной борьбы с Унгерном, дав права на неё Чжан Цзолиню, однако, боясь за судьбу Монголии, не одобряла советского вмешательства.

В вопросе с положением Монголии, Тувы (Урянхайского края) и борьбы с силами Унгерна значительную самостоятельность проявляли сибирские органы управления - Сиббюро и Сибревком. Их руководители - И.Н. Смирнов и Б.З. Шумяцкий - на протяжении всего 1920 г. разрабатывали стратегию провозглашения независимой Монголии и вхождения в ней Урянхая. Это, с одной стороны, соответствовало планам НКИД по оказанию помощи монголам, но с другой, противоречило официальной политике того же НКИД, состоявшей в признании прав Китая на Монголию и Туву, необходимой для сохранения отношений с Китаем. Таким образом, НКИД вёл сложную дипломатическую игру, пытаясь сыграть на балансе сил в регионе и усилить просоветские силы в Монголии. Сибирские органы управления, вероятно, не поняли до конца эту политику, хотя им было о ней известно. В ноябре 1920 г. Смирнов и Шумяцкий, согласно постановлению Политбюро, приняли решение об операции против белогвардейцев в Монголии, а в феврале 1921 г. - и о помощи местной ревпартии в организации независимого государства. Оба этих решения были не согласованы с Москвой, весьма вольно интерпретируя неясную директиву Политбюро, как показывает М. Фукс .

Интересно также, что Сибревком пытался полностью управлять монгольской политикой, для чего собирался оттеснить от неё ДВР. Так, когда к Смирнову обратился китайский наместник в Монголии с просьбой о помощи, Сибревком ответил, что не имеет права принимать решений о военном вмешательстве, посоветовав обратиться к ДВР. В то же время Смирнов послал телеграмму к Гапону в Дальбюро с просьбой китайцам не помогать. Фукс в утверждает о некоторой несогласованности монгольской политики на верхнем и нижнем уровнях , однако этот тезис можно ещё углубить. На наш взгляд, и локальные, и московские акторы вели свою игру, причём Сибревком заботился одновременно и о монгольской политике, и о своём собственном положении внутри иерархии сибирских органов, в которой ДВР явно занимал более выгодную позицию.

В результате активных действий Унгерна НКИД фактически пришлось принять программу о военном вмешательстве. Весной-летом Красная армия успешно действовала против войск Унгерна и вынудила его отступить из Урги, где местными революционерами была провозглашено народное правительство, в 1924 г. окончательно упразднившее монархию. При этом вопрос с Урянхаем оставался открытым. В связи с этим Чичерин уже сам просил мнения Сибревкома, надо ли присоединять Урянхай к Монголии и выступать с официальным заявлением об этом НКИД, что говорило о признании Центром роли Сибревкома в международных отношениях. Смирнов ответил, что технически включение возможно, но тувинцы плохо относятся к монголам. Поэтому он предложил включить край в состав Монголии потом, а деклараций НКИД вообще не делать. В результате возникло недопонимание: Чичерин всё - таки выступил с заявлением о признании Урянхай независимым под протекторатом Совроссии, а Смирнов собирался включить его на автономных правах в состав Монголии, чтобы не портить с ней отношения .

Определённые успехи имела и политика Коминтерна. С формированием ДВСК Коминтерн наконец получил полноценную площадку для своей агентуры. В момент создания ДВСК Коминтерн проявлял желание к сотрудничеству с НКИД: так, они проводили совместные заседания и использовали общие каналы для передачи данных, а также сотрудничали со спецслужбами РСФСР и ДВР. Однако, ДВСК всё ещё следовал коминтерновским идеям о мировой революции, что приводило к столкновению с интересами РСФСР. Так, ДВСК действует через агентов в Пекине, печатает революционные газеты для китайцев и корейцев и спасает революционные элементы компартий этих стран от посягательств и открытых нападений японцев. Это, как отмечает Ципкин, с одной стороны ускоряло освобождение ДВ от японцев, а с другой, ухудшало отношение Японии к РСФСР и ДВР и нивелировало образ РСФСР как мирной страны, пропагандируемый в официальных заявлениях НКИД . Такого же мнения о ДВСК придерживался и Краснощёков, который считал, что отсутствие конфликтов на Дальнем Востоке приведёт к скорейшей эвакуации интервентов. Таким образом, вновь активизировался конфликт Краснощёкова и Шумяцкого.

Шумяцкий как руководитель ДВСК хотел единолично заниматься революционной работой в Китае, но для работы с китайцами в РСФСР ему требовалась оргпомощь Сиббюро . При этом он, наоборот, жаловался на Дальбюро в полном составе, считая, что оно противодействует работе его ДВСК в зарубежных странах, укрывая партработников-китайцев и срывая проведение съездов с китайскими и корейскими коммунистами в Иркутске, требуя Читы в качестве центра. Шумяцкий писал, что всё Дальбюро находится под влиянием Краснощёкова (Знаменский и Трилиссер уехали) и что оно противоречит самой же политике буфера не выдавать свою большевистскую сущность, пытаясь вести революционную работу в других странах .

Что касается самого Краснощёкова, то в этот момент он снова попал под град обвинений, в основном со стороны радикально настроенных коммунистов внутри НРА и Сиббюро. Они обвиняли его в попытке сдать ДВР то японцам, то белым, а затем - вообще в желании полной независимости ДВР. Несмотря на то, что эти претензии были основаны либо на личной неприязни, либо на полном незнании того, что происходит в ДВР, доверие к Краснощёкову было подорвано, и уже 14 мая 1921 г. было принято решение о включении в Дальбюро новых членов, в т.ч. Я.Д. Янсона, задачей которого было проводить политику ЦК и следить за Краснощёковым . Интересно, что в тот же день ЦК принял решение о разграничении работы НКИД и Коминтерна в связи с конфликтом интересов. В результате этого Коминтерн получил большое преимущество, поскольку членам НКИД было запрещено заниматься революционной работой .

В то же время председателю ДВСК Шумяцкому было рекомендовано не вмешиваться в работу ДВР, чтобы не обнаружить себя. Очевидно, Краснощёков решил воспользоваться этим, чтобы усилить свою внешнюю политику, что и привело в результате к его падению. В июне - августе 1921 г. происходит решающий конфликт между ДВР и ЦК, который, вкупе с параллельными событиями, из-за самостоятельного подписания Краснощёковым и его заместителем Кожевниковым договора о концессии японской компании Мицуи. В то же время ЦК планировал дать концессии американцам, на чью помощь он рассчитывал в борьбе с Японией, о чём Карахан писал 11 марта Краснощёкову . Краснощёков же проводил политику умиротворения Японии и совместной экономической деятельности. Любопытно при этом наблюдать, как изменились методы Краснощёкова, который 1918 году утверждал, что Япония хочет завоевать ДВ и требовал борьбы до конца .

Несмотря на то, что этот эпизод относится больше к отношениям с интервентами, он также опосредованно влиял и на проблемы с КВЖД. В это время продолжались попытки США захватить дорогу с помощью подписания договора о совместном управлении с другими странами, где доля в участии зависела от вложенных средств. Разумеется, это было выгодно лишь США. Кожевников знал об этом и думал, что США толкает ДВР на конфликт с Японией, что также приведёт к потере КВЖД и поэтому проводил сепаратные переговоры «против США». То есть налицо несовпадение в понимании ситуации ЦК и ДВР - первые мыслят глобально (США как союзник против Японии), а Краснощёков - локально (США пытается отнять у нас КВЖД прямо сейчас). Кожевников после этого случая был смещён с постов, но оставлен на ДВ после защиты Янсоном и Караханом.

После происшествия с концессиями ЦК наконец решился на изменение состава Дальбюро и выведение из него Краснощёкова и его сторонника Любимова . Впоследствии Ленин характеризовал это решение как поспешное, отмечая вклад Краснощёкова в разрешение дальневосточных проблем, его образованность и даже признавал идею с японскими концессиями адекватной . Тем не менее следует признать, что Краснощёков зашёл слишком далеко, требуя от Ленина «формальной независимости ДВР», перевода ДВСК на подпольную работу и значительных денежных вливаний, что не могло не вызвать у Москвы подозрений . Новым же главой ДВР стал Матвеев, которому было поручено заниматься вопросами выведения японских войск и подготовки к переводу ДВР на советские рельсы путём ликвидации других партий. Таким образом, внешней политикой он не занимался: это было поручено Янсону, новому министру иностранных дел, который, прибыв летом 1921 г. в Читу, стал немедленно требовать от ЦК средств на ведение внешней политики; интересно, что Краснощёков до него занимался тем же самым: у ДВР действительно были проблемы с финансированием. Однако, очевидно, Янсону не очень доверяли в ЦК с момента его отправки на Дальний Восток: деньги были отправлены, но основную часть их получил не Янсон, а новый глава НРА Блюхер, заменивший лояльного Краснощёкову Эйхе.

Вероятно, это свидетельствует о том, что НКИД в тот момент собирался сделать ставку на армию. Об этом свидетельствуют многочисленные требования модернизации армии ДВР Сиббюро и самого НКИД сначала от Эйхе, а затем от Блюхера . Это было актуально как против возможной агрессии японских интервентов, так и для потенциального захвата КВЖД. Так, летом-осенью 1921 г. председатель дипмиссии ДВР в Китае Юрин проводил переговоры с манчжурским милитаристом Чжан Цзолинем по КВЖД. Юрин получил директивы от Чичерина угрожать Чжану армией ДВР в случае захвата китайцами дороги. Тем не менее, Юрин отказался это делать, прекрасно понимая как неконструктивность ведения переговоров силовыми методами, так и состояние НРА в тот момент - конкурировать с Чжан Цзолинем она тогда не могла, и проблемы с оставшимися белыми в Манчжурии РСФСР пыталась решить дипломатическими методами. Однако, для того, чтобы не попасть под обвинение за нарушение прямых приказов, Юрин использовал хитрый приём, сославшись на якобы поступавшие ему противоречивые директивы из Читы . Таким образом, виновной оказалась ДВР, и уловка Юрина сработала, поскольку именно в тот момент в буферной республике сменялась власть, из-за чего и могла возникнуть неразбериха.

Это было не единственным самостоятельным действием Юрина: он вообще отличался собственным стилем мышления и не придерживался какой-либо чёткой линии. Так, например, он написал письмо в ЦК с оценкой деятельности Краснощёкова: это единственный документ, где предлагается два противоположных решения насчёт руководителя ДВР: убрать его с Дальнего Востока или предоставить карт-бланш. Таким образом, Юрин был не против автономии ДВР, но скорее против расхождений локальной и центральной политики по важным вопросам. Юрин также брал на себя смелость предлагать необычные идеи ЦК, подобно другим резидентам в Китае (например, Маринг после создания КПК в июле 1921 г. предложил ей объединиться с Гоминьданом с подачи Радека, что стало впоследствии основой советской политики в Китае).

Юрин также был первым главой делегации ДВР на Дайренской конференции с Японией, проходившей с августа 1921 г. в китайской провинции Ляодун, находившейся в сфере влияния японцев и клики Чжан Чзолиня. Будучи на тот момент главой миссии ДВР в Пекине, Юрин был избран председателем делегации Дальбюро. Однако, там он снова пытался проводить самостоятельную политику, состоявшую в ряде уступок Японии. Например, он собирался согласиться на требование японцев разрешить их судам плавание в территориальных водах не только ДВР, но и Китая, что могло ухудшить отношения с Пекином, если бы такой договор был подписан. Это противоречило директивам НКИД, в которых Чичерин предписывал затягивать переговоры и не идти на соглашения с японцами до подтверждения вывода войск.

Ю.Н. Ципкин утверждает, что «Юрин совершил ряд ошибок» , однако представляется возможным, что он вёл такую политику намеренно. Дело в том, что когда Я.Д. Янсон обвинил Юрина в ведении неверной политики, тот снова, как и в случае с КВЖД, сослался на противоречивые директивы НКИД и Дальбюро, чтобы оправдать себя . Тем не менее, на этот раз это не сработало, и Юрин был оперативно заменён на посту главы делегации Ф.Н. Петровым, которому в Москве также не доверяли и пытались установить над ним полный контроль. Кстати, снятие Юрина вызвало отрицательную реакцию Чжан Цзолиня, имевшего опыт переговоров с Юриным по КВЖД и понимавшим, что его отзыв означает ослабление самостоятельной позиции ДВР. Имеются свидетельства о том, что пограничники Чжан Цзолиня пытались не допустить в Дайрен Ф.Н. Петрова и отобрать якобы имевшиеся при нём «директивы Коминтерна», а также жалобы по этому поводу мининдела ДВР Янсона .

В ноябре 1921 г. параллельно с Дайренской конференцией, в которой участвовала ДВР, в Вашингтоне проходила конференция основных дальневосточных морских держав - США, Великобритании и Японии. Договоры, подписанные там, касались в основном соблюдения баланса сил в регионе и ограничения вооружений. Помимо этого, обсуждался китайский вопрос, где главной целью США и Британии было уменьшить японское влияние в Китае.

Наконец, союзники предприняли очередную попытку захватить КВЖД путём договора с ДВР. Этим занимался глава временного американского управления на КВЖД инженер Стивенс, который в декабре провёл переговоры с Языковым - главой миссии ДВР в Вашингтоне. Стивенс предлагал программу международного управления КВЖД с целью недопущения её захвата японцами, а затем передать дорогу общепризнанному российскому правительству . Мининдел ДВР Янсон, оповещённый об этом, в январе 1922 г. писал американскому посланнику в Чите, что такой план неприемлем, поскольку ДВР признаёт право владения дорогой за РСФСР, а решать судьбу КВЖД должны совместно Россия и Китай .

Интересно, что такое решение Янсона (а, значит, и ДВР), противоречило официальному на тот момент мнению НКИД. Дело в том, что Чичерин ещё в начале декабря несколько раз выражал свой протест по поводу обсуждения судьбы КВЖД на конференции . Одновременно с этим он писал главе миссии в Пекине Пайкесу о том, что идеи ДВР по поводу смешанного русско-китайского владения КВЖД - неправильные, и верным будет полностью отдать дорогу Китаю, но сохранить смешанное управление. Логично предположить, что если Чичерин считал мнение Янсона неверным, то должен был сообщить и ему, однако ДВР продолжала настаивать на собственническом праве РСФСР на КВЖД.

Таким образом, можно сказать, что Дайренская и Вашингтонская конференция наглядно показали неэффективность использования буфера для решения дипломатических проблем - во-первых, ДВР так и не имела дипломатического признания, во-вторых, она не получила приглашения на конференцию, в третьих, её представители систематически выражали мнение, отличное от магистрального, что ослабляло позиции собственно НКИД, поскольку переговоры с китайцами по КВЖД требовали единого мнения. Единственным выходом НКИД и ЦК в такой ситуации было максимальное недоверие к деятелям ДВР и стремление к контролю их с помощью урезания финансирования и отправлению дополнительных большевиков из Центра (так, к Ф.Н. Петрову был прислан Ю.Ю. Мархлевский, а Я.Д. Янсон, хотя и занимал важный пост министра иностранных дел ДВР, имел проблемы с финансами из-за недоверия ЦК).

Если ДВР действовала непосредственно в Вашингтоне, то Коминтерн в Иркутске принял другой план борьбы против игнорирования прав Советской России на китайскую политику. В конце 1921 г. членами ДВСК Шумяцким и Трилиссером было предложено провести съезд народов Дальнего Востока. Эта инициатива была принята ИККИ, а затем поддержана ЦК, которая «для организации» поставила ещё и высокую комиссию из членов Политбюро во главе со Сталиным. Таким образом, РСФСР пыталась контролировать не только официальную дипломатию, но и революционную работу, которая всё больше переходила в политическую. Съезд прошёл в январе 1922 г., причём не в Иркутске, а в Москве, где его было проще контролировать .

На отношения с Китаем и внешнюю политику ДВР с 1921 г. больше влияния оказывал НКИД, т.к. идея мирного урегулирования ситуации перевесила идею немедленной борьбы за мировую революцию. В то же время стоит отметить регулярную самостоятельную деятельность сибирских и дальневосточных органов: не только ДВР, но и ДВСК и Сибревкома, для которых 1921 г. получился самым насыщенным и успешным. Важна также деятельность А.М. Краснощёкова, контролировавшего внешнюю политику ДВР вплоть до своего отзыва: переговоры по концессиям, КВЖД, деятельность Юрина в Китае и т.д. Потому нельзя согласиться с доводами М. Фукс, считавшей, что Краснощёков, в числе прочих дальневосточных большевиков, не придерживался идеи самостоятельности или хотя бы автономии ДВР. Современные исследователи - например Ю.Н. Ципкин, Т.А. Орнацкая и И.В. Саблин - показывают, что Краснощёков скорее пытался расширить суверенитет ДВР. Хотя после ухода Краснощёкова ДВР не перестала быть самостоятельным актором, противоречивая деятельность Юрина на переговорах в Дайрене увеличила давление на ДВР со стороны РСФСР, а руководители буфера постепенно заменялись на новых. С другой стороны, Коминтерн продолжал быть активным: именно его агенты обеспечили базу для создания КПК, объединив шанхайских интеллектуалов во главе с Чэнем Дусю и предложили политику сотрудничества КПК и Гоминьдана, которую впоследствии возьмёт на вооружение ЦК. Поэтому, ИККИ скорее опирался на Иркутск как на базу работы в Китае, хотя Ципкин и указывает, что Коминтерн (ДВСК) частично был средством внешней политики ДВР .

Глава III. Утрата Коминтерном самостоятельности и советско-китайские отношения в 1922-1924 гг.

3.1 Централизация отношений с Китаем (весна - август 1922)

С весны 1922 г. влияние дальневосточных органов на китайскую политику было резко ограничено. Вероятно, в глазах ЦК ДВСК выполнил свою задачу по сбору данных, налаживанию работы КПК и установлению контактов с Сунь Ятсеном. Это же подчёркивал в своём отчёте о работе ДВСК и Шумяцкий, назвав свою организацию «временной». Помимо этого, с конца 1921 г. в Москве проводилась реализация различных проектов по созданию Восточного сектора Коминтерна, который бы объединил теоретическую и практическую стороны революционной работы в Китае. Наконец, 3 апреля 1922 г. на XI съезде РКП (б) новую должность генерального секретаря ЦК РКП (б) занимает значительно увеличивший своё влияние председатель Наркомнаца Сталин, стремящийся к централизации как государственного строя, так и партийного аппарата. Интересно, что Сталина на эту должность предложил председатель ИККИ Зиновьев. Уже в 1922 г. Сталин начал лично контролировать политику на Дальнем Востоке: как уже упоминалось, он курировал съезд народов Дальнего Востока, а также следил за ликвидацией ДВР и коалицией с Гоминьданом в Китае.

Таким образом, завершился период более либерального отношения партии к Дальнему Востоку, выражавшийся и в ленинских тезисах о ДВР, и в работе эффективных, но самостоятельных акторов (например, Краснощёкова). Поскольку по времени эти перестановки в верхушке ЦК совпадают с окончанием Гражданской войны, ещё предстоит выяснить, что оказало наибольшее влияние на централизацию дальневосточных органов управления - недовольство их качеством работы или фактическое выполнение поставленных перед ними задач. При этом, если предстоящая ликвидация ДВР выглядела осмысленной, так как республика изначально мыслилась как временная, то ограничение работы Коминтерна выглядит странным, ведь работа в Китае ещё не была завершена, и вести её из Иркутска было бы удобнее. Удивительны потому слова Шумяцкого о временности ДВСК, поскольку он должен был понимать важность перевалочного пункта для китайских агентов.

Так или иначе, с апреля 1922 центр работы по Китаю переводится в Москву, куда отзываются сотрудники ДВСК (многие из них при этом были перенаправлены в другие отделы). Главой восточного сектора (отдела) ИККИ становится Сафаров, сторонник Зиновьева и ставленник Ленина. При этом было значительно уменьшено число секретных «отделов международной связи» (ОМС) Коминтерна, осуществлявших координацию нелегальных агентов в Китае, что говорит о недовольстве НКИД использованием Коминтерном секретных служб, хотя ещё год назад подобная схема приветствовалась . Таким образом, как отмечал в мае 1922 г. в своём докладе агент Коминтерна в Китае Лидин, самостоятельная деятельность Коминтерна стала окончательно невозможной из-за обязательной интеграции в совместные с ЦК и НКИД системы связи и утраты ДВСК . Потеря Иркутска и ДВСК сказалось и на Сиббюро, которое потеряло свой рычаг влияния в регионе; помимо этого, многие специалисты по китайскому языку и обществу остались без работы, что позднее Карл Радек отмечал как ошибку партии . В результате, ключевые решения оставались за московскими руководителями-непрофессионалами, но зато было подорвано положение локальных органов власти.

Это уменьшение влияния Коминтерна на местах очень схоже с тем, что происходило с Дальбюро в конце 1921 г. Оба случая характеризуются несколькими общими чертами. Во-первых, отзывом наиболее самостоятельных сотрудников, таких как Краснощёков или Маринг, способных благодаря образованности и знанию языков заниматься иностранными делами на местах. Во-вторых, ставкой на уменьшение центров власти - если в 1921 г. имелись одновременно РСФСР и ДВР параллельно с ИККИ и ДВСК, то к середине 1922 г. система упрощается - фактически, вся политика сосредотачивается в Москве. Наконец, многие локальные специалисты по Китаю не отстранялись от партийной работы вообще (как было принято, например, в 1930-е гг. за нарушение директив партии), а отправлялись на другую работу, где они не могли помешать политике Центра. Так произошло и с Кожевниковым, хотя он допустил в глазах НКИД грубейшую ошибку, и с Шумяцким, перешедшим дорогу Наркомнацу.

Помимо уменьшения роли Коминтерна, весной 1922 г. происходит фактическое разделение сфер деятельности иностранной политики РСФСР и ДВР. РСФСР при этом занимается «глобальной китайской проблемой» - то есть задачей прекращения гражданской войны в Китае путём поддержки одного из её участников и прояснения статуса КВЖД. При этом Коминтерн уже фактически служит интересам НКИД, исполняя роль информантов. Например, Виленский после Вашингтонской конференции в записке о состоянии дел в Китае замечает что У Пейфу сильнейший из милитаристов, откуда у миссии НКИД в Китае затем появляется идея союза Сунь Ятсена с ним. В то же время ДВР занимается локальными проблемами - это белые войска на границе с Китаем, провокации Чжан Цзолиня, положение советских граждан на КВЖД и учреждение миссий в других городах Китая (например, в Харбине - Н.П. Пумпянский от Владивостока, позже Э.К. Озарнин как официальные представители ДВР) .

Определённое влияние на китайскую политику ДВР сохраняла только в Харбине. Это можно видеть на следующем примере. В апреле 1922 г. солдаты Чжан Цзолиня провели обыски у представителей ДВР в Харбине, против чего МИД ДВР выразил протест. Вскоре удалось выяснить, что официальные пекинские власти к обыскам непричастны, а параллельно с действиями Чжана агенты белогвардейцев пытались ликвидировать деятелей ДВР в Чите . В результате, МИД ДВР удалось добиться не только ареста организаторов обысков, но и обещания Пекина при определении положения на Дальнем Востоке ориентироваться на ДВР, а не на «сомнительные источники» .

3.2 Чанчуньская конференция и свёртывание ДВР (Сентябрь - декабрь 1922)

Конец 1922 г. был периодом, когда вся политика Советской России в Китае была сосредоточена на поддержке Гоминьдана и Сунь Ятсена. Для выбора подходящей стратегии по действиям КПК и Гоминьдана необходима была единая позиция РСФСР. При этом другие акторы - Коминтерн и ДВР - продолжали последовательно выдавливалиться на обочину большой политики. Для этого в качестве полпреда РСФСР в Китай был направлен А.А. Иоффе, известный советский дипломат, сменивший в августе Пайкеса.

Иоффе изначально пренебрежительно относился к ДВР, что показывают его действия на Чанчунской конференции - очередной попытке договориться с японцами по поводу вывода войск, вновь проходившей на контролируемой Чжан Цзолином территории в сентябре. Было принято решении о выступлении РСФСР и ДВР совместной делегацией, главами которой были от РСФСР - Иоффе, от ДВР - Янсон . Однако фактически Иоффе проводил переговоры один, оттеснив Янсона от принятия решений, что входило в его задачи согласно директивам, которые присылал НКИД. Помимо этого, Иоффе резко высказывался о ДВР в переписке с Сунь Ятсеном, в которой давал понять лидеру Гоминьдана, что ДВР должна понимать своё подчинённое положение как ширмы для РСФСР . Такие действия Иоффе удивляют, поскольку, как показывает А.А. Азаренков, решение о ликвидации буфера было принято не раньше 20-х чисел октября, и преждевременное раскрытие положения не было выгодно большевикам .

После Чанчуня Иоффе умело лавировал в письмах между Сунь Ятсеном и милитаристом У Пейфу, практически добившись союза Гоминьдана с последним, что привело Иоффе к конфликту с Коминтерном. Многие лидеры Коминтерна на тот момент стояли против союза с любым из милитаристов, а Сунь Ятсена считали ненадёжной фигурой, подозревая его в тайном сговоре с Чжан Цзолинем. По этому поводу в Коминтерне не существовало согласия, что показывают противоречивые резолюции его съездов. Тем не менее, Иоффе удалось добиться успеха и здесь, убедив локальных представителей Коминтерна в Китае (прежде всего, Маринга) не мешать линии ЦК.

Тем временем в ДВР проходила подготовка к ликвидации буфера, что стало очевидно после эвакуации японских войск из Владивостока. В это время никаких действий от имени ДВР в Китае уже не должно было быть: ЦК справедливо опасалось возвращения интервентов. Потому, например, предложения министра иностранных дел ДВР Янсона по военному вмешательству на КВЖД было в резкой форме отвергнуто Сталиным, который отправил затем директиву Карахану и Иоффе с требованием Янсону подчиниться представителю РСФСР в Китае под угрозой удаления с Дальнего Востока . После этого Янсон перестал сопротивляться и в дальнейшем поддерживал немедленную ликвидацию ДВР и советизацию региона.