В отличие от рассмотренной ранее работы Е.В. Тарле, в «Историке-марксисте» и «Историческом журнале» не было опубликовано рецензий на работу Милициной. Тем не менее, мы можем оценить важность работы для деятельности сектора. Более того, работа Милициной продемонстрировала негативное отношение советских историков к вопросам формирования анархо-синдикалистского движения.

Несмотря на вероятное отрицательное отношение сотрудников сектора к работе Милициной, основные положения ее работы легли в основу дальнейших исследований, посвященных истории профессионального движения. Так, некоторые положения, сформулированные в работе 1938 г., были перенесены во «Всемирную историю». В седьмом томе, выпущенном в 1960 г. и рассматривавшем события 1870-1914 гг., уровень развития рабочего движения во Франции также оценивался как низкий. Аналогичными остались и оценки французских политиков и деятелей рабочего движения, которые, по мнению авторов, всеми силами тормозили развитие стачечного движения в первом десятилетии XX в.

Сборник «Против фашистской фальсификации истории».

Н.М. Лукин в своем докладе «Об изучении истории зарубежных стран и международных отношений в институте истории АН СССР», который был прочитан в мае 1936 г., отмечал, что среди многих сотрудников сектора Новой истории особой популярностью пользуются темы, связанные с историей Германии. Действительно, в 1936-1937 гг. сотрудниками сектора было написано несколько работ, в которых рассматривались некоторые аспекты истории Германии Нового и Новейшего времени.

В плане научно исследовательской работы сектора на 1936 год приводится разделение сотрудников на несколько групп. Одна из них, группа по истории внешних сношений, должна была подготовить к публикации монографии и сборники документов, основанные на рассекреченных материалах тайных договоров царской России и нескольких личных архивов. Тем не менее, тема не получила развития, а архивы были использованы при написании «Истории дипломатии» в 1941-1945 гг. В данную группу входили В.М. Хвостов, А.В. Ефимов, У.А. Шустер, Ф.И. Нотович и М.В. Джервис. Все они, за исключением Ефимова, специалиста по истории стран Америки, выступили авторами работ, посвященных истории Германии.

Однако в 1937 г. несколько сотрудников сектора начали подготовку нового сборника статей, в которых главным объектом критики являлись теории немецких историков 1930-х гг. Возможность создания такого сборника статей не обсуждалась на заседания в 1936-1937 гг. и не была предусмотрена научно-исследовательскими планами. Данное решение может быть связано с ухудшением отношений между двумя режимами - в 1936 г. советские и немецкие войска столкнулись на фронте Гражданской войны в Испании, в самом СССР антифашистская пропаганда стала неотъемлемой частью общественной деятельности многих организаций, таких, как Коминтерн.

Вышедший в 1939 г. сборник «Против фашистской фальсификации истории», который часто назывался сотрудниками сектора «Антифашистским сборником», являлся коллективной работой всех отделений Института истории. Тем не менее, его редакционную коллегию в большинстве своем составляли сотрудники сектора Новой истории - Е.В. Тарле, А.В. Ефимов, Ф.И. Нотович и В.М. Хвостов. Во введении, написанном Ф.И. Нотовичем, указывалось на плачевное состояние исторической науки в Западной Европе. По мнению автора, новые тенденции в немецкой исторической науке, проявившие себя в 1930-х гг. «пытаются увековечить господство мирового капитала, наглое извращение и циничную фашистскую фальсификацию исторического прошлого». Этим Нотович обосновал актуальность работы - сборник характеризовался как первый шаг «расчистки исторической науки от фашистского мусора».

В данной работе будет рассмотрена история создания и содержание двух статей данного сборника, принадлежащий перу сотрудников сектора - «Германо-фашистские тенденции в современной польской историографии» У.А. Шустера и М.В. Джервиса и «Фашистская историография о «виновниках» мировой войны» Ф.И. Нотовича.

Впервые тема истории Польши обсуждалась в секторе Новой истории 19 июня 1936 г., когда перед сотрудниками сектора выступил М.В. Джервис. Историк представил план своей новой работы - «Пруссия и разделы Польши». Автор выделил важность изучения данной темы в контексте международной ситуации того времени: «Над Европой опять собираются грозовые тучи. Нам необходимо вдуматься в международную ситуацию наших дней».

Тема разделов Польши, как отмечал автор, не была подробно рассмотрена в марксистской историографии с «международно-политической своей стороны». Маркс и Энгельс практически не рассматривали в своих работах вопросы истории Польши XVIII в., что стало проблемой для автора статьи. Джервис назвал замечания теоретиков коммунизма «лапидарными», однако именно они, по его мнению, должны были лечь в основу его работы.

Большую часть своего выступления М.В. Джервис посвятил проблеме историографии данной темы. После поиска необходимых документов и литературы, автор пришел к следующему выводу: работа должна была быть построена в большинстве своем на журнальных статьях, которые содержали фрагменты опубликованных работ по истории трех разделов Польши. Эти неназванные автором статьи в полном объеме находились в хранилищах библиотек Ленинграда. Однако Джервис говорил о необходимости привлечения некоторых неопубликованных источников. В основном они представляли собой актовый материал второй половины XIX века, который находится в архивах князя С.Р. Воронцова, российского посла К.В. Ниссельроде и советника князя Меттерниха Ф. фон Генца. Данные документы были необходимы автору не только как материалы, в которых изложены восприятия событий 1772, 1793 и 1795 гг. современниками. Джервис планировал использовать данные сведения для поиска причин восстания 1863 года и зарождения «классового самосознания польской буржуазии».

Историография работы была представлена в основном биографическими изданиями, такими как «История Марии-Терезии» в 10 томах, неназванными автором материалами, изданными Польским историческим обществом, а также публикациями из польского «Исторического Квартальника».

Статья «Пруссия и разделы Польши» должна была быть разделена на семь частей: введение, международное положение Польши накануне разделов, Пруссия и первый раздел Польши, внутреннее состояние Польши накануне и в годы второго и третьего разделов, Пруссия и второй раздел Польши, Пруссия и третий раздел Польши и заключение.

Во введении автор хотел дать краткий обзор внутриполитической ситуации в польском государстве на рубеже 1760-1770 гг. Плачевное финансовое состояние Польши, упадок в крестьянском хозяйстве, а также постоянные волнения на Правобережной Украине, по мнению Джервиса, было вызвано быстрым разложением феодального строя. Более того, разложение старого порядка проходило намного быстрее, чем в других европейских странах из-за того, что мелкошляхетская демократия полностью себя изжила. Автор ссылался на работу Ф. Энгельса «Крестьянская война в Германии», в которой шляхетская демократия была названа наиболее варварской формой государства.

Работа не была одобрена на заседании сектора. Трудно сказать, сыграл свою роль недостаточно научный ее уровень или присутствовали некоторые политические интересы, но статья была отправлена на доработку. Однако уже через несколько месяцев М.В. Джервис подключился к работе над новой статьей, которая была написана совместно с У.А. Шустером и должна была стать частью «Антифашистского сборника»

23 ноября 1937 г. на заседании сектора обсуждался проект статьи У.А. Шустера «Польская официальная историография на службе германского фашизма». В выступлении Шустер указал, что основывается исключительно на материалах официальных польских исторических изданий. Особое внимание автор уделил фигуре польского историка В. Студницкого, который положительно оценил происходящие в Германии события и «и выступал за создание европейского союза во главе с германскими фашистами».

Шустер описывал план своей работы следующим образом: «Мы хотим сравнить отзывы польских историков на вопросы о Тевтонском ордене, о немецкой колонизации XIII-XIV вв. Если взять отклики польских историков на германские работы, вышедшие в 80-е годы, и, если сравнить рецензии настоящих современных польских историков по тем же вопросам, мы сможем увидеть необходимую нам разницу». Разница эта, по мнению автора, заключалась в смене направления развития польско-германской историографии в сторону политического сервилизма.

Статья была встречена критически. Нотович предлагал изменить название, Ефимов считал, что предложенная Шустером тема «бесхребетна», а Авербух предложила полностью переписать текст статьи, на этот раз основываясь на социальных причинах пересмотра фашистской историографии в Польше.

К концу 1938 г. статья за авторством Шустера и Джервиса была готова. Ее окончательный вариант, получивший название «Фашистские тенденции в современной польской историографии» вошел в состав «Антифашистского сборника».

Как отмечали авторы статьи, основа для сотрудничества Польши с Германией была заложена еще во второй половине 1920-х гг. Ю.Пилсудским, желавшим «сохранить statusquo на Западе и приобрести сильного союзника для борьбы с СССР». Данная тенденция впервые получила оформление в работе «Политическая система Европы и Польши» В. Гизберт-Студницкого. К началу 1930-х гг. идеи о польско-германском союзе, изложенные в материалах Студницкого, начали реализовываться. Данный факт, по мнению Шустера и Джервиса, подтвердился прекращением «таможенной войны» в 1934 г. и восстановлением отношений с «фашизировавшейся» Румынией в 1935 г.

После обретения сильного союзника Польша пыталась восстановить свой авторитет в Прибалтике и Восточной Европе. Так, авторы статьи считали, что данная тенденция проявилась в идеи восстановления «Ягеллонской Польши» - польско-литовской федерации, в которой Эстония и Латвия являлись бы странами-сателлитами.

Однако наиболее важным для формирования новой концепции польско-германских отношений стал сборник «DeutschlandundPolen», который Шустер и Джервис называли «самым угодливым приспособлением польских историков Б. Кентржинского и Студницкого». Главный тезис авторов сборника заключался в начале «восстановления исторической справедливости» - возрождения Германии как центральной державы Европы. В другом сборнике, «NaukaPolska», польские историки анализировали исторические связи Польши с Западом и Древней Русью. Шустер и Джервис обрушились с резкой критикой на положения статьи А. Брюнкера, который отстаивал точку зрения о губительности для Польши тесных связей с русскими княжествами и Московским государством.

Заключительная часть статьи Шустера и Джервиса была посвящена критическому анализу монографии С. Войцеховского «Мысли о национальной политике и национальном государстве». По мнению авторов, данная работа являлась апогеем антисоветской польской пропаганды. Войцеховский, специалист по средневековой истории Польши, указывал на Пилсудского как преемника средневековых правителей Речи Посполитой, которые в XVI в. выбрали верный, западный вектор развития. В конце статьи Шустер и Джервис попытались выделить основные направления развития польской историографии 1930-х гг. По мнению авторов, работы польских историков того времени несли характер «низкопоклонничества перед Германией» и стали олицетворением «скользкого пути к фашизации»

Ф.И. Нотович, в отличие от Шустера и Джервиса, не успел вовремя подготовить статьи для «Антифашистского сборника», уделив все своё внимание редактированию второй части школьного курса. Было решено, что он выполнит всю оставшуюся работу к 1 февраля 1938 г..

Несмотря на строгий срок, установленный в конце 1937 г., Ф.И. Нотович представил свою статью только на заседании 8 марта. Оппонентом выступил приехавший из Ленинграда Е.В. Тарле, который в начале своего ответа оценил важность доклада Нотовича: «Я думаю, что та отрава, которую посеяла школа Покровского, не изжита до сих пор. До сих пор выступают люди, опаснее самого Покровского». Проводником «этих шовинистских фашистских идей» в первой половине 1930-х гг. являлся уже упомянутый Владислав Студницкий.

Тарле, несколько раз выступавший с антифашистскими докладами в Ленинградском университете в 1937 г., полностью поддержал начинания Нотовича в критике фашистской историографии, указав, что сборник, вышедший под его редакцией, является «превосходным и сейчас в высшей степени важным». Статья Ф.И. Нотовича, опытного специалиста, не обсуждалась на заседаниях сектора так подробно, как работа Шустера и Джервиса. Окончательный вариант работы Нотовича получил заголовок «Фашистская историография о «виновниках» мировой войны».

Статья Нотовича открывается кратким анализом выступления генерального секретаря ЦК Коммунистической партии Болгарии Г. Димиторва на VII Конгрессе Коминтерна, на котором болгарский коммунист подверг основательной критике современных историков германского лагеря в попытках фальсификации причин, хода и результатов Первой мировой войны.

Первый, и, возможно, самый важный раздел работы Нотовича посвящен критике германских интерпретаций значения и положений Брест-Литовского мирного договора 1917 г. Главным объектом критики советского историка стали высказывания Гитлера о роли России в развязывании мировой войны. Положения, сформулированные Гитлером, по мнению Нотовича, обрели научное оформления в известной работе Г. Куля «Германский генеральный штаб и его роль в подготовке и ведении мировой войны». Предложенная Кулем «лживая и фальсифицированная исповедь» позволила автору статьи сделать выводы об исключительно политических целях появления оправдывающих германскую сторону работ в 1930-х гг.

Во втором разделе статьи Нотович рассматривал «Переписку Извольского», которая вышла в семи томах под редакцией Ф. Штиве. Нотович обвинял Штиве в неприкрытом «пангерманском фальсификаторстве» и «придумывании» существования нескольких телеграмм С. Д. Сазонова, которые были включены в указанный сборник. Как отмечал автор, появление труда Штиве свидетельствовало в абсолютном подчинении германской исторической науки интересам режима Гитлера.

Третий раздел работы Нотович посвятил анализу переиздания материалов историка Г. Дельбрюка из журнала «ZurBehandlungderKriegsschuldfrage», в которых автор буквально перекладывает вину за начало военного конфликта на Российскую империю. Как отмечал Нотович, главный тезис Дельбрюка заключался в том, что агрессия со стороны Германии была вызвана желанием России укрепить свой международный авторитет и «подчинить европейские силы».

Линия критики отношения немецких историков к причинам начала войны была продолжена Нотовичем в четвертом разделе работы. Объектом анализ советского историка стали публикации баварского генерал-лейтенанта Макса Монжеля. Монжель, который до начала войны принадлежал к левому лагерю, после прихода к власти нацистов стал одним из наиболее «видных апологетов новых профашистских теорий». В своей статье Нотович рассматривал основные положения выпущенного в 1933 г. «Руководства к вопросу об ответственности за войну». В данной работе граф Монжель попытался доказать две теории - о мобилизации как объявлении войны и проявлении международной агрессии. Нотович считал, что изложенный в «Руководстве» материал стал основой для новых работ немецких историков и публицистов, в которых о германской агрессии говорилось как «выдуманной лжи»

В заключительном разделе Нотович дал оценку ситуации в немецкой историографии 1930-х гг.:

«Гитлер прикрывает свои агрессивные планы идеологической вуалью. Он не может рассказать тем, которых он хочет завербовать в качестве союзников, что он примется за осуществления плана «западной» агрессии… В этой связи перед германским фашизмом встала задача привлечения и использования для организации и подготовки войны против СССР нового пропагандистского материала».

Новые немецкие исследования, которые были раскритикованы Нотовичем в статье, являлись тем самым «пропагандистским материалом». Автор статьи особо отметил большое количество профашистской исторической литературы было выпущено после аннексии Рейнской области в мае 1936 г. Нотович считал, что данное явления могло быть объяснено как «отвлекающий маневр» - в большинстве указанных работ роль будущего агрессора отводилась большевикам, когда как природа и деятельность союзников Германии, которые позже оформились в блок Оси, называется в них «мирной и восстановительной».

В советской историографии выход антифашистского сборника считался знаковым событием, одним из высших достижений советской исторической науки. Как отмечал Ю.А. Поляков, «разоблачение фашистской идеологии стало задачей всех коммунистических партий», о чем говорит большое количество статей, посвященных истории становления нацизма и его намерений. Современные исследователи, в свою очередь, считают выпуск антифашистского исторического сборника «появлением последнего издания подобной направленности». В отличие от публиковавшихся в 1936-1938 гг. «программных» статей политических деятелей, посвященных вопросам фашизма, сборник издательства Академии Наук был написан профессиональными авторитетными историками, которые оперировали не только идеологическими и пропагандистскими методами, но могли привлечь на свою сторону исторические аргументы в целях «разоблачения фашистских тенденций».

Сборник «Царизм и западноевропейские революции».

Впервые сборник статей под названием «Царизм и западноевропейские революции» встречается в Научно-исследовательском плане работы Института за 1936 г. Над созданием сборника трудилась самая большая научная группа сектора - 9 человек во главе с Н.М. Лукиным. Предполагалось, что 1 октября 1937 г. сектор сдаст в издательство три тома «Царизма и западноевропейских революций».

Необходимость создания нового сборника представляется необходимой. В 1934 г. были восстановлены исторические факультеты при крупных университетах. Как и в истории с учебниками, преподавателям кафедр требовался новый, идеологически подходящий материал для подготовки молодых специалистов. Сборник, посвященный международным отношениям в Новое время, смог бы показать необходимые для режима негативные стороны внешней политики «буржуазных» правительств, что особо выделялось при создании учебных пособий.

Первоначальный вариант сборника документов предполагал создание трех томов. Первый том работы должен был рассматривать историю дипломатических отношений России и Европы накануне Французской революции, второй - в период 1789-1792 гг. Проект третьего тома предусматривал анализ системы международных отношений в 1792-1795 гг.

Как отметила на заседании сектора Т.В. Милицина, проект первого и второго тома не вызвали особых нареканий. Они, по ее мнению, были выдержаны в правильном логическом ключе и показывали не только подготовку буржуазных государств к интервенции во Францию, но и проливали свет на отношения между государствами накануне и во время Французской революции 1789 г.

Споры вызвало содержание третьего тома сборника документов, которые должен был подготовить Б.Г. Вебер. Прежде всего, стоит сказать о том, что при подготовке сборника документов сотрудники сектора следовали следующей формулировке Сталина: «Россия со времен Екатерины начинает играть роль жандарма Европы». Если в первом и втором томах России не уделялось особого внимания ввиду ее явного неучастия в событиях 1789-1790 гг., то третий том должен был быть полностью посвящен действиям российской дипломатии в 1791-1792 гг. Однако на заседании сектора ответственный за третий том Вебер сделал следующее заявление: «…на протяжении моего тома дипломатические традиции в Европе очень сильно меняются, и если Франция в начале играет большую роль, то уже в мой период она начинает играть намного меньшую роль».

Для Вебера основным вопросом публикации стала ситуация в Польше перед ее вторым разделом. Авторы считали, что главной их задачей являлось рассмотрение ситуации предательства польских магнатов и внешней агрессии со стороны России. С другой стороны, Вебер и Р.А. Авербух посчитали необходимым оформить историю участия Пруссии в событиях 1792 г. в отдельной работе, посвященной прусской дипломатии.

«Польский материал», который Вебер предлагал подробно рассмотреть в третьем томе сборника документов, включал в себя газетные материалы, данные о внешней торговле, сведения осведомителей, а также материалы заседаний Польского сейма. Материалы по восстанию Костюшки авторы отвергли, так как они «усилят односторонность материала не в наших интересах, а в интересах совершенно других исторических направлений», например, польской национальной историографии. Исходя из суждений Вебера, подобранный им «польский материал» занимал в третьем томе наибольшее место и играл главную роль, так как он мог помочь определить дипломатический материал дальнейших публикаций. Однако данное предположение вызвало критику со стороны Ф.И. Нотовича и присутствующего на заседании председателя сектора Средних веков Е.А. Косминского.

Ситуация с третьим томом вызвала массу откликов среди сотрудников сектора. Нотович, Хвостов и Ефимов высказались за пересмотр основных положений третьего тома, так как материалы, собранные Авербух и Милициной для первого и второго томов, резко контрастировали с «польскими документами» Вебера и не позволяли создать общего представления об европейских интервенционистских настроениях.

В результате дискуссии было решено разрешить Веберу продолжить разработку «польского материала», а введение для перового тома - переписать, так как предложенный Авербух и Милициной вариант не давал полного представления о международной обстановке накануне революции во Франции: не был затронут политически актуальный для Советского Союза балтийский вопрос, о необходимости рассмотрения которого говорил Е.А. Косминский. В 1920-х гг. советское правительство поддерживало революционные движения, выступавшие против правительства Эстонии и Латвии, которые, тем не менее, провалились. К 1939 г. вопрос о контроле над Прибалтикой вновь был поднят в связи с заключением пакта Молотова-Риббентропа. А.В. Ефимов считал, что материалов из введения недостаточно, и что они не показывали истинную природу буржуазных договоров.

Р.А. Авербух в своём выступлении уделила большую часть своего выступления рассказу о подготовке первого тома сборника «Царизм и западноевропейские революции». Работа над ним так и не была закончена в срок, к концу 1937 г. полных ходом шёл перевод французских текстов.

В 1937 г. Н. М. Лукин подготовил к публикации в серии «Литературное наследство» материалов российского посла во Франции И. М. Симолина, которые были найдены Р. А. Авербух в ГАФКЭ. Во вступлении к работе Н.М. Лукин указывал на высокий информационный потенциал переписки Симолина с Екатериной II и представителями других дипломатический миссий в Париже накануне Французской революции. Автор статьи отмечал, что изучение переписки Симолина с другими дипломатами позволило сделать вывод о восторге русского посла событиями первых недель революции, что шло в разрез с официальной линией Екатерины II. Анализ переписки посла с императрицей позволил выявить главную цель пребывания Симолина в Париже - поиск новых союзников в войне с Турцией.

Тем не менее, сборник «Царизм и западноевропейские революции» не был выпущен в 1939 г., прекратилось обсуждение работы на заседаниях сектора - все больше внимания требовала к себе разработка «Всемирной истории», вышедшая на первый план.

В конце 1941 г. «Соцэкгиз» начал выпуск коллективной работы под названием «История дипломатии». За редакцию первого и второго тома, посвященных истории дипломатии Нового времени, отвечали сотрудники сектора Новой истории: А.В. Ефимов, В.М. Хвостов и Е.В. Тарле. Использование представленных на заседаниях сектора 1937 г. проектов и наработок является очевидным - некоторые главы «Истории дипломатии» основаны на представленных сотрудниками сектора документах, спектр рассматриваемых тем остался неизменным. Более того, в «Истории дипломатии» нашли свое место те работы, разработка которых была отложена руководством сектора в 1936-1937 гг. Среди них - документы Венского конгресса, публикацией которых занимался Е. В. Тарле. Мы предполагаем, что материалы сборника «Царизм и западноевропейские революции» были переработаны в 1937-1940 гг. и использованы при написании удостоенной Сталинской премии «Истории дипломатии».

Таким образом, мы можем выделить несколько основных направлений работы сектора Новой истории в 1936-1941 гг. Главной задачей сотрудников сектора в первый период работы Института являлось составление сборников статей и коллекций документов, которые заполняли лакуны в советской исторической науке. Такой работой являлся сборник «Царизм и западноевропейские революции», изданный как часть «Истории дипломатии» в 1941 г. Вторая задача, которая стояла перед сектором, заключалась в написании монографий, количество которых оценивалась как крайне малое. С одной стороны, появление новых монографий свидетельствует о развитии советской исторической науки в 1930-х гг. С другой стороны, специфическая направленность некоторых работ была нацелена на закрытие лаку в освещении актуальных для советской идеологии сюжетов - истории рабочего движения и негативных аспектов внешней политики царского режима. Исследователи могли продолжить разработку известных советской исторической науке тем, как это сделал Е.В. Тарле, так и начать работать над новыми незатронутыми исследователями темами, что было сделано Т.В. Милициной, У.А. Шустером и М.В. Джервисом. Третье направление - создание «программных» работ, в которых затрагивались актуальные на тот момент политические и идеологические вопросы. Такой работой являлся сборник «Против фашистской фальсификации истории».

В монографических работах сотрудников сектора были изложены новые официальные оценки исторических процессов. Так, работа Т.В. Милициной заложила основы для дальнейшей разработки советской историографией темы рабочего движения во Франции, что было использовано во «Всемирной истории». Монография Е.В. Тарле «Нашествие Наполеона на Россию» окончательно сформировала новый, реакционный образ Наполеона Бонапарта как империалиста и противника революции 1789 г.

Сборник «Против фашистской фальсификации истории», вышедший в 1939 г., предложил критический анализ историографии стран Европы, в которых усилились фашистские настроения. Выпуск данного сборника был особенно важен для формирования образа советской исторической науки за рубежом - большинство статей сборника затрагивали вопросы международной политики и истории международных отношений. В то же время, подготовка сборника «Царизм и западноевропейские революции» говорит о начале разработки новой концепции истории внешней политики Российской империи, в которой особо подчеркивалось негативное отношение царской власти к революционным потрясениям. Тем не менее, отказ от использования некоторых материалов, связанных с деятельностью польского сейма 1792 г., говорит о том, что появление материалов, «дискредитирующих»политику России и ее союзников, являлось недопустимым. И здесь, скорее всего, вступала в действие та «самоцензура» историков, которая к концу 1930х гг. уже была, в некоторой степени, даже «естественна» и привычна.

Глава 3. Подготовка «Всемирной истории» в 1936-1941 гг.

Как отмечалось в первой главе данной работы, главной задачей сотрудников сектора Новой истории во второй половине 1930-х гг. являлось создание новых учебников по истории Нового времени для школ и университетов. Тем не менее, работа над новыми пособиями началась еще во время существования Коммунистической академии и Института красной профессуры. После объединения исторических академических организаций под крылом Института истории его сотрудники начали работу над несколькими масштабными проектами. В их создании участвовали и члены сектора Новой истории.

В данной главе будут рассмотрены первые этапы создания двух томов «Всемирной истории» - масштабной исторической энциклопедии, выполненной по канонам марксистской идеологии. Первый был посвящен Французской революции 1789 г., второй - Первой мировой войне. Сотрудники сектора Новой истории начали работать над ними в 1937 г., их проекты несколько раз изменялись, однако их выпуск в свет состоялся только в 1958-1960 гг.

Первые планы и проекты (1936-1937).

Возможное создание многотомной марксистской «Всемирной истории» впервые обсуждалось сотрудниками Государственной академии истории материальной культуры (ГАИМК) в начале 1937г. Н.М. Лукин, в то время возглавлявший Институт истории, выступил против данной инициативы. Как указывал Лукин, разработка такого фундаментального издания должна была стать обязанностью Академии Наук. По мнению С.Б. Криха, статья директора Института истории отвечала установившемуся в 1930-х гг. тренду монологизма советской исторической науки - главная историческая энциклопедия страны должна составляться в головной академической организации. В свою очередь, участие в разработке издания сторонних, даже более успешных в научном плане организаций, могла негативно сказаться на ожидаемом «качестве» продукта.

В первые месяцы работы Ученым советом Института истории был представлен План по научно-исследовательской работе. Одним из главных положений, сформулированных в плане, являлось положение о научной разработке крупных академических изданий. Ученый совет предлагал начать планирование создания «академического издания «Истории СССР» в течение пяти лет и марксистской «Всемирной истории» в течение десяти лет». Данное заявление позволяет нам предположить, что новая марксистская историческая энциклопедия, объем которой еще не был установлен, должна была быть выпущена к 1946 г.

Сектор Новой истории начал работу над планированием «Всемирной истории» только осенью 1937 г. На заседании, состоявшемся 25 сентября, Н.М. Лукин объявил о разработке научно-исследовательского плана Института на 1938 г. К тому моменту разработка вариантов глав для школьного учебника была завершена, со следующего года сектору предстояло начать большую работу по подготовке к публикации отдельных томов Всемирной истории, поэтому необходимо было собрать научную группу. В ее состав вошли В.П. Волгин, А.В. Ефимов, Р.А. Авербух и Т.В. Милицина.

Том «Великая Французская буржуазная революция» (1937-1938)

Тема создания «Всемирной истории» обсуждалась на заседании от 4 декабря 1937 г. На заседании была представлена программа второго тома энциклопедии, составленная Авербух и Милициной. Второй том «Всемирной истории» в их проекте открывался событиями Французской революции XVIII в. Решение выделить в отдельный том историю Французской революции 1789 г. может быть объяснено приближающимся 150-летним юбилеем данного события. Как отмечалось на одном из заседаний весной 1937 г., том «Всемирной истории», посвящённый Французской революции, должен был выйти ориентировочно в июле 1939 г., тем самым завершив празднование юбилея выпуском масштабного исторического марксистского исследования, официально оформившего новый, «верный» для того времени взгляд на события 1789-1794 гг.

В. П. Волгин настаивал на включении отдельной главы, посвящённой историографии данной темы, а предложенный вариант был им раскритикован, так как не показывал всей глубины темы революции. В предложенном историографическом разделе Р. А. Авербух и Т. В. Милицина уделяли особое внимание трудам по политической истории революции. В данном разделе выделялись три центральные фигуры исследователей XIX в. А. Олар, Ф. Гизо и Ф. Минье. Такое решение, по мнению Н.М. Лукина и В.П. Волгина, являлось неверным. В секторе истории Древнего мира также шла разработка «Всемирной истории». Первый том, зарабатывавшийся советскими антиковедами, был выстроен «в ключе социально-экономической проблематики». Именно такой вариант структуры тома представлялся руководством сектора Новой истории наиболее предпочтительным.

О.А. Старосельская отметила слабость представленной историографии, указывая на то, что авторы ссылались на «исключительно либерально-буржуазных» историков. В.П. Волгин посоветовал авторам добавить в историографический обзор труды А. Сореля и А. Матьеза, а также уделить особое внимание фигуре Н.И. Кареева, так как в историографическом обзоре не было уделено внимания т. н. «русской школе». В.М. Хвостов указал на необходимость добавления «фашистских трактовок» событий революции для придания работе политической актуальности. Высказанное Хвостовым предложение соответствовало антифашистским трендам, которые начали прослеживаться к середине 1937 г.

Очень важное замечание сделал А.В. Ефимов, который указал на то, что в работе особое внимание должно быть уделено описанию различий между буржуазными и социалистическими революциями. Необходимость объяснения данного различия была сформулирована ещё четыре года назад, в 1934 г., при разработке конспекта школьного учебника по истории Нового времени. Можно предположить, что в проект тома «Всемирной истории» были перенесены важные формулировки из университетского учебника, создававшегося в одно время с описываемыми событиями.

Р.А. Авербух и Т.В. Милицина представили новый вариант проекта тома, посвященного Французской революции 1789 г., в начале 1938 г., на заседании сектора Новой истории, которое состоялось 4 января. Материал по истории Французской революции в новом проекте был разделён на шесть глав, в которых отдельно рассматривался ход событий, политические течения, борьба Жиронды и Горы, период революционной диктатуры якобинцев, социально-экономическая жизнь Франции во время революции и значение Французской буржуазной революции для мировой истории.

Несмотря на то, что авторам проекта предлагалось пересмотреть историографический раздел и добавить в него несколько новых работ, новый его вариант также подвергся серьезной критике со стороны присутствовавших на заседании сотрудников сектора. Требования к историографическому разделу были сформулированы Н.М. Лукиным и В.П. Волгиным. Среди них представляется возможным выделить три основных принципа формирования историографической основы данного тома «Всемирной истории». Во-первых, центральную роль в данном разделе должна была сыграть критика буржуазных специалистов и их взглядов. Для этого Н.М. Лукин предложил добавить к используемой литературе «Политическую историю Французской революции» А. Олара. Директор Института считал, что авторам тома следует продемонстрировать ошибочность взглядов большинства французских историков XIX в. и отсутствие в их работах глубокого социально-экономического анализа, присущего работам историков-марксистов. Во-вторых, при анализе предложенной историографии особо отмечалась недопустимость включения в обзор «Всемирной истории» исследований, написанных репрессированными авторами. Включение таких исследований вызвало бурю негодования на собрании сектора. Главным объектом нападок стало решение Авербух и Милициной включить в историографический разбор двух работ репрессированного сотрудника сектора Г.В. Фридлянда, «Дантон» и «Марат», В.П. Волгин следующим образом о его «Марате»:

«У Фридлянда есть всего только одна книга, совершенно невозможная. Это действительно большой грех на нашей политической и научной совести, что в своё время, сразу, когда она вышла, она не была подвергнута уничтожающей критике. Это совершенно непостижимая книга с точки зрения своей ценности. Это ниже всякого отрицательного значения».

В - третьих, руководство сектора настаивало на включении в обзор нескольких работ, с которыми были знакомы представители высшей политической элиты. Таким образом, Лукин и Волгин выступили против предложения А. М. Васютинского включить в историографию книгу В.И. Герье «Идея народовластия и Французская революция 1789 года», но настояли на добавлении «Французской истории, особенно в XVI и XVII вв.» Л. фон Ранке и «Истории восемнадцатого столетия и девятнадцатого до падения Французской империи» Ф.К. Шлоссера. Аргументом для добавления данных работ в историографию было то, что Сталин читал их работы во время заключения, это стало известно после встречи с ним. Таким образом, важнейшая часть любой научной работы - историографический обзор, формировался в данном случае не только с учетом «благонадежности» авторов, но и исходя из личных предпочтений и круга чтения Сталина.

К весне 1938 г. в секторах Института начался отчетный период. 5 мая 1938 г. в Дирекцию Института была направлена пояснительная записка из сектора Новой истории, в которой давалась оценка работе над первыми двумя томами «Всемирной истории» за прошедшие полгода. В записке указано, что в секторе царила атмосфера постоянного напряжения, а многих загруженных работой вне Института сотрудников отвлекали новыми задачами, например, написанием учебника по Новой истории для высших учебных заведений. Действительно, при обращении к научно-исследовательским планам сектора и стенограммам заседаний за 1937-1938 гг., можно подтвердить информацию из записки. К примеру, Е.В. Тарле был вынужден совмещать работу над монографией «Нашествие Наполеона на Россию», сборником документов Венского конгресса и редактированием учебника для средней школы. Ф. И. Нотович, который входил в состав редакционной коллегии «Всемирной истории», совместно с В.М. Хвостовым редактировал сборник «Против фашистской фальсификации истории» и вторую часть учебника для университетов.

Разумеется, такая нагрузка сотрудников научно-исследовательской работой не могла не повлиять на темпы работы над «Всемирной историей». В качестве заключения авторы пояснительной записки заявили следующее: «Редактирование третьего тома «Всемирной истории» не может быть исполнено в срок и должно быть перенесено на 1939 г».

К лету 1938 г. сектор перешел к работе над содержательной частью тома о Французской революции. На заседании от 22 июня сотрудниками сектора обсуждались тезисы по главе «Законодательное собрание», за подготовку которой отвечал К.П. Добролюбский.

Критику Р.А. Авербух вызвало «оформление»: под этим определением понимались расплывчатые определения политической направленности партий Законодательного собрания, например, жирондистов. Авербух и поддержавший ее Волгин отметили использование таких понятий, как «средняя буржуазия», «индивидуалистическая точка зрения» и «представители цвета класса». Как отметил Волгин, данные определения «…мы не употребляем, это уже не стиль». Среди плюсов плана Добролюбского была отмечена подробность и глубина социально-экономического анализа.

На заседании от 22 июня обсуждались тезисы статьи А.М. Васютинского, который был ответственен за переработку историографического раздела тома. В начале своего выступления Васютинский указал на то, что главная его работа заключалась в исследовании французской историографии, которая была слабо рассмотрена в проекте Авербух и Милициной. По мнению Васютинского, необходимость подробного анализа французской историографии являлась естественной и необходимой, «…так как Французская революция является самым главным для французов».

В предложенном варианте историографического обзора Васютинский предлагал уделить особое внимание работам А. Токвиля. По мнению историка, работа «Старый порядок и революция» оказала важнейшее влияние на формирование французской научной школы, так как Токвиль заложил основные направления развития буржуазной историографии. При рассмотрении становления научной школы изучения революции Васютинский особо отметил работы «Европа и Великая Французская революция» А. Сореля и «Политическая история Французской революции» А. Олара как продолжающие и развивающие теорию Токвиля о неизбежности революции.

Отдельного внимания заслуживает тот факт, что А.М. Васютинский добровольно присоединился к Р.А. Авербух и Т.В. Милициной и подготовил вместе с ними краткий очерк о развитии русской школы изучения Французской революции. В своем докладе историк представил подробный анализ работы Н.И. Кареева «Историки французской революции», отметив важность первого историографического исследования для развития данной темы. В то же время, историк практически не уделил внимания развитию марксистского направления. Так, в очерке не рассматривались работы А. Матьеза и Ж. Жореса.

Подготавливаемую статью В.П. Волгин назвал значимой, однако уделил особое внимание «разнородности» текста Васютинского и отсутствию глубоко анализа марксистской историографии. Его мнение поддержал И.И. Зильберфабр, который дал следующий характеристику данной проблеме: «Александр Макарович, похоже, боролся с различными тенденциями внутри самого себя и поэтому этот план производит впечатление незаконченности».

Тем не менее, Васютинский попытался создать фундаментальный обзор историографии Французской революции, отвечающий требованиям «Всемирной истории». В.П. Волгин, отметивший отсутствие структурированного образца для создания историографических обзоров, предложил А.В. Васютинскому пересмотреть возможность добавления суждений Ленина и Сталина в историографию: «Лучше дать их в середине, по ходу повествования». Точку зрения В.П. Волгина поддержали Ф.И. Нотович и А.В. Ефимов. Последний указал на невозможность данного решения в историографической статье: «Над вами маячит листаж, а вы пытаетесь превратить историографический очерк в подробную библиографию общественной мысли. Но обойтись без библиографии и историографии нам, разумеется, невозможно».

В конце обсуждения А.М. Васютинский поднял один из главных вопросов своей работы - периодизацию Французской революции. Обратившись к работам Ф. Олара, который включает наполеоновский период в эпоху революции, возник вопрос о периодизации для «Всемирной истории». Ответ был дан Волгиным и Авербух - наполеоновская эпоха не входит в новую хронологическую концепцию революции. Более того, сама эпоха Французской революции в первом плане работ ограничивалась событиями Термидора. Данное хронологическое деление использовалось А.В. Ефимовым как в школьном, так и в университетском учебниках. Мы может предположить, что окончательное формирование хронологического рубежа Французской революции в советской историографии произошло окончательно в 1938 г. С этим согласен и А.В. Гордон. По его мнению, к концу 1930-х гг. типологическое разделение революций, в основе которого лежало сравнение истории Французской революции 1789 г. и Октябрьской революции 1917 г., стало использоваться историками, политиками и идеологами. О закреплении данной концепции в советской исторической науке говорят следующие положения. Во - первых, после заседания сектора от 22 июня данный вопрос больше не обсуждался. Во - вторых, учебники для учебных заведений к середине 1938 г. были практически готовы. Учебные пособия должны были предложить единую концепцию, которая в будущем должна была быть отображена во «Всемирной истории» как новой и полной энциклопедии, доступной не только школьникам и студентам.

В конце заседания Волгин зачитал решение президиума Академии наук, касающегося подготовки «Всемирной истории». Руководство Академии не устраивало сложившееся положение дел и низкие темпы работы. Особенно важно это было для сектора Новой истории, которому поручили подготовку трёх томов. На заседании президиума было решено выдвинуть работу над «Всемирной историей» на первый план и подготовить несколько томов к середине 1939 г.

Данное решение Президиума говорит о том, что к середине 1938 г. подготовка «Всемирной истории» стала для сотрудников сектора Новой истории главной задачей. Действительно, к этому времени переработанный коллективом А.В. Ефимова учебник был отправлен в редакцию, до его публикации осталось меньше года. В то же время закончилась работа над «Антифашистским» сборником и сборником статей против «школы Покровского». Подготовка «Всемирной истории», таким образом, вышла на первый план.

Обсуждение проекта «Всемирной истории» продолжилось 13 июля. На заседании сотрудники сектора заслушали доклад И.И. Зильберфарба о его статье, посвящённой культурным аспектам Французской революции. Р.А. Авербух отметила, что статья по своей структуре подходит к структуре «Всемирной истории», однако язык статьи был назван очень старомодным и насыщенным громоздкими непонятными определениями, от которых следует избавиться.

Несмотря на то, что работа над «Всемирной историей» в секторе Новой истории началась еще в начале 1938 г., первое заседание главной редакции многотомного издания состоялось только в начале ноября того же года. На заседании председательствовал А.Д. Удальцов, а сектор Новой истории был представлен В. П. Волгиным, О. А. Старосельской и Ф. И. Нотовичем.

Первым выступал Ф.И. Нотович, который имел «ряд соображений по поводу оформления нашей «Всемирки». На заседание он принёс несколько томов различных «всемирных историй», среди которых была Кембриджская история Древнего мира, французский «Peuplesetcivilizations» Л. Альфана и Ф. Саньяка, а также «Propileen Geschichte» Г. Глотца. Советская «Всемирная история», считал Нотович, должна позаимствовать у иностранных аналогов некоторые решения по оформлению. Так, например, он отметил иллюстрации в Кембриджской истории и предложил заимствовать некоторые из них. В то же время, работа Г. Глотца была подвергнута критике за отсутствие научного аппарата.

В. П. Волгин, который выступил после Ф.И. Нотовича, призвал с особой серьезностью отнестись к созданию оглавления. Также он затронул вопросы содержания глав. Если Нотович предлагал разделить главы на несколько параграфов и указывал, что «Всемирная история» публикуется не только для историков, но и для «активистов», то Волгин категорически отверг эту идею и предлагал не делить главы, тем самым, не нарушая «стройную структуру и производя выгодное впечатление».

Стоит заметить, что сам В.П. Волгин отнёсся к созданию статей для «Всемирной истории» с долей скептицизма и сильным нежеланием. Как он сказал на заседании, «…это нудная монотонная работа, которая не даёт того удовлетворения, как даёт исследовательская».

Следующий выступала О.А. Старосельская, которая поддержала предложение Ф. И. Нотовича о замене библиографии томов на список использованной литературы. Если А.Д. Удальцов и присутствовавший на заседании новый директор Института Б.Д. Греков считали, что библиография должна даваться после каждой главы, то сотрудники сектора Новой истории настаивали на создании общего списка литературы и источников в конце каждого тома. По их мнению, с помощью списка литературы «читатель сможет быстро найти то, что ему нужно».

Результаты разработки концепции первых двух томов «Всемирной истории», посвящённых истории Древнего мира и Средних веков, не вызвали споров на заседании. В то же время, Нотович и Волгин пытались объяснить важность большого введения к первому тому по Новой истории, которое содержало бы не только обоснование уже известной нам периодизации, но и «краткий разгром враждебных нам течений». Более того, историки предлагали разместить перед каждой главой своего тома небольшое введение, содержащее краткую историографию и обзор важных предшествующих событий. Данное предложение было раскритиковано Б.Д. Грековым.

На заседании 4 ноября 1938 г. Р.А. Авербух выступила с докладом о работе над первым томом «Всемирной истории». Она отметила, что работа над томом ускорилась, так как к авторскому коллективу подключились сотрудники, ранее работавшие над учебником для средней школы. Также Авербух получила разрешение от ИМЭЛ и библиотек на использование иллюстраций из их хранилищ при подготовке макета тома. Однако данный том сектор должен был сдать в печать ещё в начале ноября, а А. В. Ефимов отметил, что до сих пор не видел статей А.И. Молока и Е.В. Тарле о жирондистском и якобинском Конвенте. Добавление их в макет без обсуждения внутри сектора не представлялось возможным. Авербух заявила, что Тарле обязался прислать свои три печатных листа через несколько дней, а от Дирекции Института была получена очередная отсрочка, на этот раз - до 15 января 1939 г.

4 декабря А.М. Васютинский представлял сектору свою статью об историографии Французской революции для первого тома «Всемирной истории». Сначала Васютинский уделил внимание формулировкам Ленина и Сталина об антифеодальном характере революции и заявил, что именно эта концепция легла в основу его статьи. Далее Васютинский подверг резкой критике работу Э. Берка, указав, что выпущенная в 1790 г. «книжища позволила разгуляться массе клеветнических теорий, созданных реакционной аристократией». А. Тьера, одного из самых известных историков революции XIX в., он называет «мелким гнусным гномом». Его концепцию революции как противостояния умеренных и прогрессивных партий в Конвенте Васютинский считал «недостойной рассмотрения» лишь потому, что Тьер не уделил особого внимания Бабефу и заговору «равных». Аналогичное клеймо «бешеных клеветников» получили И. Тэн и А. Токвиль.

Во время обсуждения многие из присутствовавших настояли на добавлении критики некоторых работ А. Олара и добавлении отдельного раздела о фашистской историографии. Ефимов отметил, что Васютинский снова не сдал статью вовремя, хотя предисловие об Оларе - крупнейшем буржуазном историке - было сдано в издательство. Тем не менее, выпуск тома был остановлен, так как первые части энциклопедии, посвященные истории Древнего мира и Средних веков, не были готовы к тому времени

Том «Империалистическая война» и замедление работы (1938-1939)

Том, посвященный истории Первой Мировой войны, стал следующей крупной работой сектора Новой истории. Впервые его проект обсуждался на заседании от 4 ноября 1938 г. Ф.И. Нотович в начале своего доклада уделил внимание проблеме периодизации тома «Всемирной истории», посвящённого Первой Мировой войне. Более того, предложением завершить том Компьенским перемирием между странами Антанты и Германией, в то же время, указал на ошибочность взглядов М.Н. Покровского, изложенных в монографии «Международные отношения эпоху империализма». По мнению Нотовича, академик Покровский при формулировке хронологических рамок своего исследования взял «первый попавшийся на глаза документ, извлёк оттуда дату 1 января 1914 года, которая ни в каком отношении не является исторической датой». Сам Ф.И. Нотович предлагал 28 июня, день убийства в Сараево, в качестве даты начала Первой Мировой, что в итоге было принято.

В качестве теоретического стержня тома Нотович предлагал использовать сочинения Ленина и терминологию К. фон Клаузевица о войне как «продолжении определенной политики государства». Главной же темой этого тома должно было стать доказательство грабительской природы Первой Мировой войны и ее спонсирование английским и немецким капиталом. Другими темами тома, которые предполагалось развивать одновременно с экономической составляющей, являлись международные отношения и отношения внутри военных союзов, развитие рабочего движение и революционных ситуаций в воюющих странах.