Идеология самураев и её роль в истории Японии

Бусидо, как способ регулирования поведения воина, не опиралось непосредственно ни на какие специальные учреждения, принуждавшие к соблюдению моральных норм, оно основывалось на силе убеждения, общественного мнения, примера, воспитания, традиций и силе нравственного авторитета отдельных лиц, отмеченных в средневековой истории Японии.

Как я уже говорил ранее, до начала периода Токугава принципы бусидо не были объединены в специальный свод правил и не были изложены ни в одном литературном памятнике феодальных времён, однако, нашли своё отражение в легендах и повестях прошлого, где рассказывалось о верности вассала своему господину, о презрении к смерти, стойкости и мужестве воинов прошлого.

При всём этом Бусидо нельзя назвать учением в прямом смысле, это, скорее, одна из форм выражения феодальной идеологии, её основные положения и принципы, развивавшиеся из поколения в поколение, в течение длительного времени. Бусидо это особая мораль, выработанная сословием воинов, входивших в господствующий класс Японии, которая представляла собой систему взглядов, норм и оценок, касавшихся поведения самураев, способов воспитания самурайской молодёжи, создания и укрепления определённых нравственных качеств и отношений.

При всём этом бусидо являлось сословной моралью. Оно служило только самурайству, оправдывало все его действия и отстаивало его интересы. Чётко и довольно вразумительно требования Бусидо сформулированы в "Начальных основах воинских искусств" Дайдодзи Юдзана58:

«Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть»;

«К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю и что унижает его достоинство»;

«Следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос, правда ли то, что собираешься сказать»;

«Необходимо быть умеренным в еде и избегать распущенности»;

«В делах повседневных помнить о смерти и хранить это слово в сердце»;

«Уважать правило "ствола и ветвей". Забыть его - значит никогда не постигнуть добродетели, а человек, пренебрегающий добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай. Родители - ствол дерева, дети - его ветви»;

«Самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного»;

«На войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на вражеские стрелы и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг»;

«Верность, справедливость и мужество суть три природные добродетели самурая»;

«Если на войне самураю случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своё имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности»;

«Будучи смертельно ранен, так что никакие средства уже не могут его спасти, самурай должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим по положению и спокойно испустить дух, подчиняясь неизбежному»;

«Обладающий лишь грубой силой не достоин звания самурая. Не говоря уж о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнений в поэзии и постижения чайной церемонии»;

«Возле своего дома самурай может соорудить скромный чайный павильон, в котором надлежит использовать новые картины-какэмоно, современные скромные чашки и налакированный керамический чайник»59.

Одним из важнейших ритуалов бусидо является харакири. Самураи, а иногда также и другие представители высших сословий совершали ритуальное самоубийство в случае оскорбления их чести, совершении недостойного поступка (позорящего в соответствии с нормами бусидо), в случае смерти своего сюзерена или во время сёгуната Эдо(1603-1867 гг.) - по приговору суда как наказание за совершённое преступление.

Харакири являлось привилегией самураев, которые гордились тем, что они могут свободно распоряжаться своей жизнью, подчёркивая совершением обряда силу духа и самообладание, презрение к смерти. Разрезание живота требовало от воина большого мужества и выдержки, так как брюшная полость - одно из наиболее чувствительных мест тела человека; сосредоточие многих нервных окончаний. Именно поэтому самураи, считавшие себя самыми смелыми, хладнокровными и волевыми людьми Японии, отдавали предпочтение этому мучительному виду смерти.

Если же переходить к трудам, принадлежащим кисти самураев и посвящённым воспеванию постулатов бусидо, то первым делом стоит обратить внимание на житийное описание подвигов князя Такэда Сингэна в двадцати томах, авторство которого разделили Косака Дандзё Нобумаса и Обата Кагэнори.

Несколько позднее появился труд Дайдодзи Юдзана (1639 - 1730гг.)

«Начальные основы воинских искусств»(«Будосёсинсю»). Конфуцианская идея о долге, ответственности перед родом, кланом и своим господином (в конфуцианстве принято правило, которое гласит, что долг вассала перед сюзереном выше гор и глубже морей) является базовой в данном трактате и требует от самурая: «Уважать правило «ствола и ветвей», забыть его - значит никогда не постигнуть добродетели, а человек, пренебрегающий добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай. Родители - ствол древа, дети - его ветви», и далее «Самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного»60.

Нельзя так же не отметить столь важное для понимания статуса воина сочинение как «Книга пяти колец» («Го Рин Но Сё») Миямото Мусаси61. Мусаси известен на родине как «Кэнсэй», то есть «Святой Меч» и является одним из самых известных фехтовальщиков в истории Японии. Трактат «Го Рин Но Сё» является уникальной книгой, освещающей как вопросы стратегии военных действий и методы одиночного поединка, так и дающей советы молодым самураям о понимании Пути воина. Она, по словам самого Мусаси, всего лишь «руководство для мужчин, которые хотят научиться искусству стратегии».

И наконец, в 1716 г. вышли 11 томов книги «Сокрытое в листве» («Хагакурэ»)62, ставшей «священным писанием» буси. Это произведение принадлежало Ямамото Цунетомо, монаху, а в прошлом самураю клана Сага на южном острове Кюсю. После смерти своего господина, дайме Набэсима Наосигэ, которому он верно служил десять лет, Ямамото принял постриг и всю оставшуюся жизнь посветил обобщению догматов самурайской чести:

«Хороший слуга -- это тот, кто безоговорочно подчиняется своему господину. Можно сказать, что это идеальный слуга», а так же «Быть слугой означает не что иное, как оказывать поддержку своему господину, вверяя ему все свои чаяния и отрекаясь от личной выгоды. Если во владении дайме есть два или три таких человека, оно в безопасности»63.

Остановившись поподробнее на Будосёсинсю и Хагакурэ необходимо сказать, что оба этих сочинения являют собой два единообразных варианта трактовки бусидо, пусть и с определёнными отличиями в том, как воины должны воспринимать культуру. Однако, только творение Дадойдзи Юдзана можно в полной мере назвать «кодификацией», так как только в нём всё следует строгому плану. Весь текст разделён на три части, каждая из частей на десять - двенадцать разделов, в которых всесторонне освещается жизнь вся жизнь воина -- начиная от преданности господину/почтения к родителям и заканчивая тем, как надо строить дом и какие нюансы существуют при проведении чайной церемонии.

Хагакурэ, наоборот, представляет собой сборник философских притч, рассказов и реальных историй, повествующих каким должно быть поведение воина в самых различных ситуациях. При этом, тем не менее именно Хагакурэ наиболее известна и в самой Японии, и в зарубежных странах.

Таким образом, мы увидели, что из разрозненных представлений о поведения воина был сформирован единый кодекс чести - Бусидо. Этот факт примечателен тем, что сформировалось две версии пути воина -- с позитивным и негативным восприятием гражданской культуры. Согласно Будосёсинсю, самурай не только воин, но и деятель искусства - поэт, каллиграф и пр. Следуя же изложенному в Хагакурэ, уделом воина является лишь воинское дело и не пристало буси заниматься чем-то иным.

Различные законодательные акты, регламентировавшие положение самураев в различных сферах жизни, закрепляли их господствующее положение над всеми остальными сословиями. Тем самым, пусть опосредованно, но влияя на окончательный облик бусидо.

Глава II. Изменение представлений о воине в эпоху Мейдзи и во время милитаризации страны

§ 1. Самураи и идеология буси в период Бакумацу

К завершению первой половины XIX века всеобъемлющий кризис охватил японское общество. Он проявлялся во всех сферах - в замедлении роста экономики, в расшатывании основ феодальной сословной структуры, в падении эффективности государственного управления и росте местного сепаратизма. Не менее весомым фактором стала экономическая и политическая деятельность иностранцев, появившихся в Японии после вынужденного прекращения политики самоизоляции.

В Японии последние годы существования сегуната Токугава получили название бакумацу («конец правления бакуфу»). Однако хронологические рамки этого периода определяют по-разному, в качестве низшей планки отмечают то начало XIX века, то 1840-е годы, т.е. годы Тэмпо, когда бакуфу попыталось провести внутренние реформы. Однако наиболее часто начало периода бакумацу связывают с принудительным «открытием» Японии, после которого процесс разрушения политической и экономической системы сегуната принял трудноуправляемый, лавинообразный характер. Связано это было с тем, что неравноправные договоры, названные ансэйскими64, льготными пошлинами для иностранных товаров подрывали внутреннюю торговлю, городское ремесло и крестьянскую домашнюю промышленность, а также уже своим фактом существования раздражали многих приверженцев традиций, в частности самураев разных уровней («договоры с варварами»). По мнению Кузнецова Ю.Д., подписание этих договоров, в частности, американо-японского договора 1858 г., стало катализатором на пути сплочения и активизации деятельности оппозиционных сил.

Богданович Т.А., которая ещё в начале XX века писала о Японии, в свою очередь, утверждала, что многие дайме были против допущения иностранцев, но вместе с тем видели в этом удобный предлог для открытого возмущения против сегуна. Согласно мнению Лещенко Н.Ф., идеология антисегунского движения вызревала давно, в полной мере она оформилась именно к 1853 г., когда встал вопрос об открытии страны65.

К началу периода бакумацу состояние сегунского режима было фактически безнадёжным, не поддающимся оздоровлению путём проведения реформ. Правда, правительство и главы отдельных княжеств предпринимали попытки начать модернизацию, но такая политика вела к ускоренному разложению феодальных порядков, и, соответственно, к углублению кризиса всей системы.

Заключение неравноправных договоров и вынужденное расширение контактов с западными странами оказали влияние на все сферы жизни общества - экономику, культуру и в особенности политику.

Политическая ситуация обострялась ещё и в связи с вопросом о наследнике сегуна. В 1858 году умер Токугава Иэсада, не имевший наследника. Борьбу за выдвижение нового сегуна вели, главным образом, две группировки самураев. В одну из них входил Токугава Нариаки из токугавской ветви Мито, императорский двор и тодзама дайме; во вторую входили бакуфу и фудай дайме. Первая группировка поддерживала сына Токугава Нариаки - Ёсинобу, вторая выдвинула двоюродного брата умершего сегуна - малолетнего главу княжества Кии, который, в итоге, и стал сегуном Иэмоти.

Важную роль в победе кандидатуры Иэмоти сыграл Ии Наосукэ, возглавлявший группу фудай дайме, которые еще со времен Токугава Иэясу занимали высшие посты в бакуфу. Он и его сторонники опасались, что в случае избрания Ёсинобу контроль над правительством попадёт к Токугава Нариаки, который имел слишком, по их мнению, хорошие отношения с императорским двором.

Одержав победу, Ии Наосукэ расправился со всеми своими противниками. Эти события стали известны под названием «большие аресты годов Ансэй». Возможно, именно такие действия Ии Наосукэ привели его к печальному концу: 24 марта 1860 года он был убит самураями из княжества Мито. Как считает Накамура Кооя, этот случай стал сигналом к быстрому и серьёзному упадку престижа сегуната66. Будучи фактически руководителем бакуфу, Ии Наосукэ обладал огромной властью и очевидно знал о намерениях заговорщиков, которые почти не скрывались. Ещё за полмесяца до нападения он получил письмо от тогдашнего главы Мито Токугава Ёсиацу о том, что часть самураев Мито, вышедших из повиновения, ушла в Эдо с целью покушения. В вину Ии Насосукэ вменялось то, что он «манипулирует» малолетним сегуном в собственных интересах, подавив тех дайме и кугэ, которые пекутся о судьбе бакуфу и императорского двора. Эти же события послужили «спусковым механизмом» для массовых выступлений под лозунгом противодействия иностранному присутствию в южных княжествах.

Постепенно в политическую борьбу стали вовлекаться широкие слои японского общества. Так, активной политической деятельностью стали заниматься многие активные и способные самураи низших рангов. Вместе с рядом молодых кугэ они возглавили антиправительственную борьбу, выдвинув лозунг «тобаку» - «свержение сегуната67».

Развернувшееся оппозиционное движение, соединившись с крестьянскими выступлениями против проникновения иностранцев в страну, вынуждало бакуфу искать компромисс в отношениях с двором и дайме полунезависимых южных княжеств. Это привело к созданию союза кугэ и самураев высших рангов68 («кобу гаттай» - «союз двора и шатра»).

Каждый участник этой коалиции преследовал свои цели: кугэ - поднятие престижа императорской власти; тодзама дайме - уравнение в правах с фудай дайме; предприниматели - получение политических прав сообразно их реальному политическому влиянию69. При этом они все выступали за традиционную политику «дзёи» - «изгнания варваров». Подкреплением этого политического союза стала женитьба в 1862 г. сегуна Иэмоти на сестре императора.

По требованию императорского двора сегунат обязывался в течение 10 лет укрепить обороноспособность страны и «изгнать варваров». Однако, опасаясь репрессий со стороны западных держав, бакуфу не спешило выполнять эти обещания, что вызывало настороженность двора в отношении политики проводимой союзниками. Тогда же участились антииностранные выступления самураев, прежде всего в портовых городах - Эдо и Йокогама. Самое активное участие в них принимали выходцы из княжеств Мито, Сацума, Тёсю. Западные державы потребовали больших компенсаций за причинённый им в результате вылазок ущерб и строгого наказания виновных. Особо непримиримую позицию в этом вопросе занимала Великобритания.

Несмотря на взаимные недоверие и разногласия, казалось, что между двором и бакуфу на какое-то время установились нормальные отношения, свидетельством чему был приезд сегуна в Киото в 1864 году. Целью поездки было получение от императора указа об «изгнании варваров», что объединяло все противостоящие друг другу политические группировки. Как считает Г. Норман, сам факт обращения сегуна за помощью к императору, передача функции решения такого вопроса, как отношение к иностранцам, свидетельствует о подрыве политического престижа сегуната70. Однако перемирие было недолгим. Позиция самураев низших рангов по отношению к бакуфу продолжала оставаться непримиримой. В рядах оппозиции находились также т.н. сиси, «люди высоких намерений». Подавляющее большинство сиси происходило из самурайских семей низких и средних рангов. Многие из покушений на иностранцев осуществлялись людьми из сиси. Однако они переоценили свои силы, вызвав ответные действия как со стороны сегуната, так и со стороны западных держав. В отместку за убийство английского торговца Ричардсона, в августе 1863 г. эскадра из 7 кораблей обстреляла г. Кагосима. Командующий английской эскадрой, вице-адмирал Купер, в письме английскому послу в Японии писал: «Наши операции сопровождаются полнейшим успехом: есть все основания полагать, что дворец был разрушен … огонь, который всё ещё бушует, дает веские основания быть уверенным в том, что весь город Кагосима представляет сейчас груду развалин71».

В общем и целом, начало 1860-х гг. Показало, что достичь устойчивого компромисса между соперничавшими политическими силами уже не представлялось возможным. Положение усугублялось тем, что в активную борьбу включились южные княжества, между которыми также не было согласия, как и не было его внутри каждого из них. К примеру, в княжестве Сацума дайме Симадзу Хисамицу выступал за компромисс с сегуном, а его вассал и командующим военным контингентом княжества Сацума, находившимся в Киото, Сайго Такамори - против.

Борьба шла не только внутри Сацума, но и в других княжествах. Она отражала политическое противостояние самураев высших и низших рангов. Первые, как правило, выступали за бакуфу во главе с императором, вторые - за императора без бакуфу; при этом обе группировки ратовали за «изгнание варваров».

Первыми попытались установить тесные связи с двором дайме Симадзу и Мори, позже к ним присоединился Яманоути. Порознь они ввели войска в Киото под предлогом защиты императора в случае возможной смуты.

Главным соперником Сацума было княжество Тёсю, которое также предприняло попытку укрепиться при дворе. Тёсю в это время было центром антииностранного движения, и в этом княжество активно поддерживал император Комэй. Такая политика нередко приводила к открытой конфронтации с Западом, сопровождавшейся убийствами иностранцев и ответными мерами со стороны западных держав.

Под давлением императора 23 июня 1863 г. Бакуфу приняло решение об «изгнании варваров» и закрытии портов. Выполняя его, 25 июня войска княжества Тёсю обстреляли в порту Симомносэки иностранные суда. В ответ на это американцы обстреляли Симоносэки и потопили два японских судна. Бакуфу, опасаясь расширения военных действий, отказалось от намерения закрыть порты72.

Военная мощь иностранных держав убедила княжества в необходимости сотрудничества, как между собой, так и с иностранцами. И Сацума и Тёсю начали закупать в большом количестве вооружение у англичан, которые ранее ориентировались на бакуфу, а теперь обратили своё внимание на антисегунскую коалицию. Теперь уже сегун стал склоняться к лозунгу дзёи, а княжества развивали контакты с иностранцами, надеясь получить от них помощь в борьбе против бакуфу. Надо отметить, что закупка иностранного вооружения тяжёлым бременем ложилась на местные бюджеты, что не могло не вызвать увеличение налогообложения и, как следствие, недовольство низших слоёв населения73.

Таким образом, для начала 1860-х гг. в Японии характерна крайняя степень политической неустойчивости, что было обусловлено сепаратизмом окраин, разрозненностью высшего слоя общества, а также отягчающим фактором иностранного вмешательства. Последнее обстоятельство, помимо экономических изменений, внесло в жизнь всего народа Японии политическую окраску.

Военную силу оппозиции составляли вооруженные отряды крестьян и горожан кихэйтай, ядром которых были госи - самураи с земельным наделом. Социальный состав определял и характер их действия - выступления носили не только антисегуновскую окраску, но все чаще против имущих классов вообще: феодалов-торговцев, ростовщиков и других привилегированных представителей городского населения - сторонников кобугаттай. Боясь движения низов гораздо больше, чем мятежных князей, сегунат попытался договориться с иностранцами, уладить конфликт между англичанами и Сацума, а так же получить помощь в ликвидации критической ситуации в Киото. Используя помощь войск феодального дома Симадзу, который на этот раз пошел с сегуном на соглашение, а также поддержку французов, предоставивших оружие и инструкторов, обучающих правительственные войска, бакуфу заставило самураев из Тёсю и другие вооруженные отряды покинуть Киото.

Однако отступившие отряды кихэйтай нашли подкрепление в Тёсю и других княжествах и вновь двинулись на Киото. 19 августа 1864 года в жестоком сражении они потерпели поражение от сегунских войск. Получив приказ от императора организовать карательную экспедицию против Тёсю и опираясь на кобугаттай, представители дома Токугава разгромили силы дворянско-буржуазной оппозиции.

Дополнительным ударом по оппозиционному движению стали совместные действия иностранных держав. 4-5 сентября 1864 г. Объединенный флот Англии, США, Франции, Голландии подверг сокрушительной бомбардировке Симоносэки (Тёсю). Расширение гражданской войны с все возрастающей активностью низших слоев населения вызвало беспокойство держав и определило тактику, отражавшую их соперничество в стране. Англия все более определенно поддерживала антисегунскую коалицию, Франция по-прежнему ориентировалась на сегунат.

Таким образом, 1860-е годы стали временем нарастания общего политического кризиса, движение оппозиции проходило на фоне непрерывных антифеодальных крестьянских восстаний и выступлений горожан. С 1860 по 1867 год крестьянских восстаний было примерно в два раза больше, чем в предшествующие 50-е годы. Массовые крестьянские выступления, парализовавшие всю центральную часть острова Хонсю, прошли в провинциях Сэцу, Синано и других. Причиной выступлений было повышение цен на рис. Нередко восставшие крестьяне объединялись с городской беднотой, как это произошло, например, в Хёго и Титибу. Городские восстания охватили прилегающие территории Хёго, Осака, Эдо и Титибу.

Однако, несмотря на цепь неудач, в 1865 году оживилась деятельность радикальной части самурайской оппозиции, представленной сацумскими руководителями - Окубо Тосимити и Сайго Такамори. Усилилось влияние руководителей кихэйтай в Тёсю Ито Хиробуми (1841-1909) и Такасуги Синсаку (1839-1867), образованных дворян, побывавших за границей и уверовавших в необходимость скорейшей перестройки общественной жизни и экономики Японии с учетом достижений западной культуры и техники.

Организация второй карательной экспедиции против Тёсю, объявленной бакуфу в мае 1865 года, затянулась, княжество Сацума, на помощь которого рассчитывал сегунат, отказалось принимать в ней участие, и даже фудай дайме всячески старались избежать посылки своих войск. Фактически подготовка к экспедиции привела к сплочению и укреплению дворянско-буржуазной оппозиции. Со временем поражения сегунских соединений в июле 1866 года в войне с Тёсю требование «Тобаку!» - «Долой бакуфу!» становится центральным лозунгом и стержнем всего движения. Антисегунская коалиция четырех юго-западных княжеств - Тёсю, Сацума, Тоса и Хидзен - получила значительную финансовую поддержку от нескольких банковских домов, в том числе дома Мицуи. Главенство в антисегунском движении все более активно переходило к рядовому, радикально настроенному самурайству. Требование ликвидации сегуната как виновника навязанных Японии неравноправных договоров, так же как и призыв “Долой варваров!”, приобретал в глазах представителей широких городских и крестьянских масс патриотический смысл.

В условиях обострения обстановки и явного ослабления позиций сегуната западные державы осенью 1865 г. потребовали немедленного открытия предусмотренных договором 1858 г. городов Хёго и Осака, а также пересмотра таможенных тарифов. Сегун полностью принял требования иностранцев и добился их ратификации императорским двором.

В начале 1867 г. умер император Комэй, и это также сыграло немаловажную роль в дальнейшем ослаблении позиций сегуната - Комэй был крупнейшей фигурой «кобугаттай» и поддерживал соглашение с сегунатом. Его преемник Муцухито, в силу юного возраста, не мог выступить серьезным противником этой политики. Воспользовавшись слабостью его позиций, лидеры дворянско-буржуазного блока предъявили сегуну меморандум, составленный от имени нового императора, с требованием немедленно «вернуть» власть «законному правителю». В октябре 1867 года меморандум был вручен сегуну Кэйки. Кэйки, видя решительность глав оппозиции и военную силу противника, согласился с предъявленными требованиями. Но формальный отказ от власти был простым прикрытием: Кэйки, сохранивший власть в Центральной и Северной Японии, активно готовился к борьбе. Однако в битвах при Фусими и Тоба в окрестностях Киото с антисегунской коалицией в январе 1868 году он потерпел поражение и бежал в свою резиденцию - замок Эдо.

В 1868 г. умер сегун Иэмоти и к власти пришел Кэйки (Хитоцубаси), последний сегун из рода Токугава. Группировка южных княжеств, объединенная лозунгом «тобаку», двинула войска к Киото.

В отечественной историографии утвердилось мнение, что движущими силами в событиях 1867-1868 годов выступали:

1 Низшее самурайство.

2 Молодая, экономически слабая и политически неопытная промышленная буржуазия.

3. Оппозиционное дворянство - феодальные князья и знать, стремящиеся свергнуть правящую династию с целью замены ее другой, более удовлетворяющей их требованиям.

4. Крестьяне и городской плебс.

Специфической чертой революционных событий 1867-1868 годов, было широкое участие низшего самурайства, а также неоднородность каждой из выступавших в них социальных сил, значительное переплетение их интересов.

Японское дворянство состояло из различных слоев. Интересы дайме отличались от интересов хатамото и самого нижнего размывавшегося слоя самурайства - ронинов, которые вынуждены были теперь становиться ремесленниками, купцами, людьми свободных профессий. Наиболее радикально настроенным дворянством была та его часть, которая в условиях упадка натурального хозяйства и роста товарно-денежных отношений все более связывала себя с предпринимательством в торговле и промышленности. Интересы этого дворянства тесно переплетались с интересами богатого, привилегированного купечества, часть высшего дворянства из оппозиционных сегунату слоев (в основном тодзама дайме) стремилась лишь к ограниченным реформам, которые, не приводя к серьезным изменениям в существующей системе, должны были улучшить их положение и усилить влияние этих опальных княжеств.

Пришедшее к власти правительство возглавлялось императором Муцухито. Девизом правления было выбрано «Мэйдзи» («Просвещенное правление»). В качестве посмертного имени для императора также было выбрано «Мэйдзи». В связи с этим, события 1867-1868 годов принято называть «Мэйдзи исин» (Реставрация Мэйдзи).

Одним из первых новым правительством 3 января 1868 г. был издан императорский манифест об установлении новой власти, в котором был подведён итог антисегунского движения - император принял решение «упразднить пост сегуна … и восстановить императорскую власть»74.

Войска южных феодалов, выступавшие как правительственные (сегун был объявлен мятежником), быстро двигались к столице. 3 мая 1868 года Кэйки без боя сдал эдосский замок, однако окончательное господство дома Токугава было сломлено лишь в длительной гражданской войне, охватившей три четверти территории страны. Дайме некоторых феодальных княжеств в Канто, а также северной части Хонсю отказались подчиниться новому правительству и начали сопротивление. На Южном побережье Хоккайдо, куда отплыл непокоренный флот сегуна, адмиралом Эномото Такэаки была провозглашена «дворянская республика». В мае 1869 года после ожесточенных боев на Хоккайдо было сломлено сопротивление последнего оплота защитников сегуната и окончательно ликвидировано господство феодального дома Токугава. Иеромонах Николай, основатель православной епархии в Японии, полагал, что падение сегуната произошло по причине того, что «после Иэмицу только один сегун, Ёсимунэ, подражал доблестям своих славных родоначальников. Все прочие сегуны династии Токугава были не лучше Асикага75».

В целом программа нового правительства не отличалась особой радикальностью. Но, даже имея ограниченный либеральный характер, она была трудновыполнима. Общая цель - борьба против Токугава - объединила в антисегунский блок разнородные по своим интересам классы и слои, и именно в результате этого им было трудно добиться единства после победы.

Сменивший Токугава новый политический режим отражал интересы сложившегося в борьбе против сегуната блока. Хотя высшие посты в правительстве занимали представители придворной знати (председатель - князь Арисугава, член императорской фамилии; старшие советники - члены императорской фамилии, кугэ и дайме), основной состав аппарата новой власти был представлен низшим самурайством юго-западных княжеств (Сацума, Тёсю, Тоса и Хидзен). Активное влияние в формировании политики имели лидеры антисегунского блока - Окубо Тосимити, Кидо Такамаса и др. яркие представители обуржуазившегося дворянства76.

§ 2. Уничтожение сословия воинов при сохранении самурайского духа

В конце 60-х годов XIX века в Японии произошла реставрация Мейдзи(Мейдзи исин). Токугава бакуфу было свергнуто и спустя семь столетий власть вернулась в руки прямых потомков богини Аматэрасу, императоров. Страна Восходящего солнца начинает модернизацию по западному образцу, а время самураев, к сожалению заканчивается. Не проходит и десяти лет, как сословие воинов официально прекращает своё существование.

Первый удар был нанесен по высшему самурайству - дайме в 1871 году, когда были ликвидированы все домены, а вместо них вводилось 302 префектуры, количество которых было вскоре сокращено до 72, а позднее - до 4877. Вместо своих доменов дайме получали компенсацию в виде пенсии от государства. Естественно, правительство опасалось восстания. В Токио было сосредоточено десять тысяч солдат под командованием тогда еще верного режиму Сайго Такамори. Вот как оценивал этот шаг Ямагата Аритомо, непосредственный участник подавления самурайских восстаний и один из самых влиятельных реформаторов периода Мэйдзи: «Это было упразднение многовекового японского феодализма, - в сущности грандиозная революция.

При старой системе самым влиятельным классом в народе были шидзоку, и больше всего пострадали во имя и в интересах нового режима именно шидзоку»78.

По остальным самураям удар был нанесен в 1872 году реформой вооруженных сил. Они были лишены монополии на военную службу, самурайские воинские контингенты подлежали роспуску. Взамен вводились регулярные войска на основе всеобщей воинской повинности. Однако офицерский состав по-прежнему формировался из представителей самурайского сословия для культивирования в армии воинских традиций, без которых ни одна армия на земле существовать не может. Дадзокан, или Большой государственный совет, к которому перешла в 1868 году поначалу вся власть, проводил политику построения нового на не совсем разрушенном старом. К тому же ведущие должности в Дадзокане занимали те же революционеры-самураи из Сацума и Тёсю, которые отвоевали власть у сёгуната: Ивакура Томоми, Окубо Тосимити, Кидо Такаёси, Ито Хиробуми и пр. Они строили вооруженные силы, пусть и набираемые из народа, но с насаждением бусидо через командный состав79.

Тем не менее, многие самураи ощутили этот удар, даже несмотря на то, что они «обуржуазились» на протяжении периода Токугава (1603-1868) и во многом слились с торговцами. Ведь вскоре их формально уравняли со всем остальным населением: они потеряли не только исключительную привилегию на обладание фамилиями, но и право ношения мечей (в 1876 году). Однако наиболее серьезным ударом для них была потеря тех выплат, которые буси получали из поколения в поколение только за принадлежность к воинскому сословию. Естественно, правительство поначалу взяло на себя выплату стипендий самураям, но вскоре они были отменены, так как молодой бюджет не справлялся с этими расходами.

Все эти меры способствовали нарастанию недовольства в самурайской среде, самосознание которой не могло быть уничтожено правительственными указами. «Последствием этого было восстание шидзоку провинции Гизен (в 1874 г.) - так называемое дело Сага, а в 1876 г. восстание Майбары, экс-вассала дайме Мори, поднявшегося на правительство в союзе со многими приверженцами. В том же году восстали многие шидзоку из Чикузена. Впрочем, все эти восстания были подавлены, не успев принять значительных размеров. Однако в 1877 г. вспыхнула гражданская война в Сацума. Это был последний и самый сильный мятеж, носивший весьма серьезный характер. Среди восставших было много ветеранов-солдат Реставрации. Тем не менее, после многих жестоких схваток, императорская армия одержала решительную победу. «Все эти возмущения доказали полную состоятельность всеобщей воинской повинности …», - именно так оценивает движения 70-х годов Ямагата Аритомо, который непосредственно принимал участие в разгроме движения Сайго Такамори. Примечательно, что бойню в Сацума Ямагата определяет как гражданскую войну, хотя многие сегодняшние исследователи, такие как Мак-Клейн и Норман, склонны видеть в ней лишь очень сильное восстание. В этом высказывании мы видим и другое - отказ от формирования вооруженных сил на основе самурайства. Регулярные войска, набираемые из крестьян, ремесленников и торговцев, вооруженных современным оружием, Ямагата, бывший самурай, ставит выше самих потомственных буси. Вероятно, ключевую роль здесь сыграла именно эффективность европейского оружия.

Уже в 1873 году разгорелись споры о внешней политике, в частности, в отношении Кореи. Япония между 1869 и 1873 гг. предлагала Корее формально признать правительство Мэйдзи, на что последняя не могла пойти из-за давних вассальных отношений с Китаем, который фактически определял внешнюю политику полуостровного государства. Однако Китай уже не мог оказывать большого влияния на Корею, так как сам попал в цепи колониализма.

Самураи увидели в возможности войны с Кореей шанс отстоять свою независимость и привилегированное положение в обществе. Однако в Дадзокане победила «партия мира» во главе с Окубо Тосимити, поскольку, по его мысли, Япония должна была сначала уделить внимание внутренним реформам, а затем только утверждаться на континенте. Важно отметить, что «партия мира» не отрицала вообще войну с Кореей или Китаем, просто она состояла из более осторожных деятелей, которые не желали рисковать новым, еще не вполне устоявшимся режимом из-за амбиций, которые, однако, им были тоже свойственны. Тем не менее, самурайству была необходима немедленная война.

В результате Сайго Такамори и другие сторонники военных действий покинули свои посты и уехали из Токио. Вот как определяет этот процесс отечественный исследователь Е.В. Верисоцкая с точки зрения марксистского подхода: «Хотя правительство, само состоящее из дайме и самураев, ни о ком не пеклось так, как о них [самураях], экономика выталкивала самураев из системы новых общественных отношений. Среди этой массы мелкого дворянства с каждым годом крепло разочарование в результатах революции и усиливалось стремление найти выход из создавшейся обстановки. Надежды на восстановление своего положения эти слои самурайства связывали с войнами на континенте и южных островах»80.

В самом деле, самураи-ветераны Реставрации не предполагали, что новый режим, который только и удержался благодаря им, пойдет на ликвидацию самураев, как слоя общества. Тем не менее, в клятве Императора в 1868 г. под номером 4 значится: «Господствующие доселе дурные обычаи будут смягчены»81. Что особенно важно, смягчены, но не уничтожены.

При таком влиянии в обществе самураи могли раскачать общественный маятник весьма и весьма серьезно, что и произошло в 70-годы. Первым из высших самураев поднял оружие Это Синпей в 1874 году. В ответ на провал своего ходатайства о замене руководства страны национальным представительством, он собрал вокруг себя около 3000 самураев и в феврале атаковал банки и правительственные учреждения. Окубо Тосимити лично возглавил экспедиционный корпус и достаточно быстро подавил мятеж Синпэя. Это Синпею удалось бежать, однако войска Окубо схватили его и вернули в префектуру. Вскоре он был казнен по приказу правительства, а его голова была насажена на кол и выставлена на всеобщее обозрение в качестве предупреждения. В свете предшествующих заявлений о борьбе с «варварскими пережитками» это может показаться странным. Однако с самураями надо было бороться их же методами, воздействуя на психику специфическими приемами. Ведь мы прекрасно знаем, как воспитывался молодой буси: от систематического посещения казней и кладбищ до упражнений в отсекании голов82. А потому этот ход был предупреждением именно для самураев, и больше ни для кого.

Говоря о сацумском восстании Сайго, следует начать с того, что после Реставрации, вследствие распространения моды на западный образ жизни старые самурайские клановые школы, где проходило обучение молодых буси, стали крупными центрами сохранения самурайской традиции, куда начали стекаться недовольные и отвергнутые самураи. Этих центров-общин самураев в Сацума было достаточно («Кэндзи-но-са, Юхи-но-са, Канран-са и др.), чтобы подтолкнуть самурайское антиправительственное движение.

Сам же Сайго Такамори с 1873 г. жил в префектуре Кагосима в тихой уединенной деревушке. Он, казалось, отошел от большой политики. В 1874 году он жертвует часть своей пенсии в помощь частным академиям, справедливо считая, что молодым не стоит забывать традиций предков. Дополнительные средства для самурайских школ были выделены и местными чиновниками, которые, являясь приверженцами автономии их префектуры, критиковали Дадзокан за его политику. К концу 1875 г. система частных академий, в которых проходило обучение нескольких тысяч студентов, включала в себя пехотные и артиллерийские училища, расположенные в столице префектуры Кагосима, а отделения этих училищ размещались в каждом сельском районе. В конце 1876 г. правительство, охваченное подозрениями, направило в Кагосима своих агентов для сбора информации об этих частных академиях. В этих действиях со стороны правительства видна осторожность, ведь клан Сацума еще до Реставрации, наряду с другими юго-западными кланами, проявлял крайнюю самостоятельность: закупал западное оружие, строил заводы по западным технологиям и пр. Видимо Токио, чувствуя непрочность режима из-за многочисленных восстаний, решило, что будет не лишним, приглядеть за мятежным в прошлом кланом. Через несколько недель студенты-самураи разоблачили одного из шпионов, который признался им, что центральные власти планировали закрыть академии и убить Сайго. Естественно, подобное заявление было довольно сомнительным, однако молодые буси предприняли самые решительные действия: в конце января 1877 года они тайно вывезли из арсенала префектуры оружие и снаряжение. Узнав о разграблении арсеналов, Сайго, бывший на охоте, немедленно вернулся в Кагосиму. Известие о поступке членов частных академий привело Сайго в ярость, и, тем не менее, он, быстро оценив ситуацию, встал во главе этой молодежи, чувствуя свою ответственность за них как за своих вассалов, как человек, стоявший выше их в системе иерархии. Исследователи видят причину такого поступка во влиянии традиции долга и ответственности. Разумеется, кроме этого на Сайго повлияло и его давнее разочарование в политике правительства, во главе которого стояли его бывшие друзья и соратники по Реставрации. Они не оставили бы нападения на правительственные арсеналы незамеченным.

15 февраля 1877 года армия мятежников выступила из Кагосима. Вскоре на пути восставших встал гарнизон замка Кумамото, состоявший из солдат, призванных на действительную службу. К сожалению Сайго, замок не удалось взять даже несколькими штурмами. Началась осада, а тем временем правительство уже стянуло сюда около 60000 солдат, которыми руководил сторонник «партии мира» Окубо Тосимити. Под давлением этих сил началось долгое и кровавое отступление восставших обратно в префектуру Кагосима. 23 сентября Ямагата Аритомо, полевой генерал, командовавший императорским войском, отправил Сайго письмо, в котором умолял его как давнего друга и соратника сложить оружие. Сайго оставил письмо без ответа, а утром следующего дня в сражении его настигла пуля. Ранение вызвало шок, приведший к немедленной смерти. Впрочем, впоследствии появилась народная легенда о том, что Сайго как истинный самурай сделал себе сэппуку перед лицом врага83.

Значение выступления Сайго Такамори очень велико: с одной стороны, новый режим почувствовал, что идет по верному пути, поскольку удалось уничтожить, ни больше, ни меньше, почти такое же движение, которое привело к Реставрации Мэйдзи и к ликвидации сёгунской власти. С другой - выступление Сайго стало кульминацией широкого самурайского антиправительственного движения, которое в дальнейшем разбилось на либеральное и радикальное направления. Это движение было оформлено в сравнительно небольшие организации, но, тем не менее, не утратило своего влияния на политику страны. С третьей стороны, после подавления гражданской войны в Сацума, активнее начался процесс расслоения самурайской прослойки: самураи вошли в Парламент в 1890 году, в полицию, в армию, в крупный бизнес и пр. Оформились своеобразные каналы сохранения и передачи воинской традиции, каналы влияния на ход внутри- и внешнеполитических процессов в Японии.

Вот что, например, писал бывший министр внутренних дел барон Суйемацу по поводу формирования полиции: «Нынешняя японская полиция образовалась после упразднения феодальной системы, хотя и успела претерпеть различные изменения. Это было время, когда тысячи молодых самураев лишились занятий, и именно они главным образом и пополнили кадры полиции. Их социальное положение и степень культурного развития были значительно выше среднего уровня тех людей, с которыми им приходилось ежедневно сталкиваться. Это обстоятельство всегда имелось в виду. Даже теперь в полицию принимаются лишь лица, выдержавшие особый, довольно трудный экзамен»84. Итак, в полицию принимали самураев, поскольку они были одними из образованнейших кадров своего времени, имевших необходимую физическую подготовку и пр. А поскольку, по вышеприведенным словам, самураи пользовались огромным влиянием, то естественно, что значение полиции в обществе неминуемо должно было повыситься. Используя авторитет самураев, правительство, видимо, стремилось приобрести уважение в глазах народа.

Кроме того, ещё в период Токугава самураи прочно вошли в систему управления: они стали чиновниками мелкого, среднего и высшего звена. Многие из них задумывались над тем, что им делать в мирный период. С наступлением периода Мэйдзи, самураи продолжали сохранять свое положение в чиновничестве на разных уровнях бюрократии.

В парламенте у нового режима тоже были «свои люди». Как известно, верхняя палата Парламента, палата пэров, согласно 34 статье Конституции, состояла из «членов императорской фамилии, из носителей дворянских титулов» и других лиц назначаемых Императором. Естественно, что в лице «дворянских титулов» мы находим бывших дайме, составлявших опору совету Гэнро в Парламенте.

В нижнюю палату парламента, палату депутатов, избирались представители из народа. Как уже было упомянуто выше, многие самураи не нашли своего места в новой структуре управления, которая во многом опиралась на старое чиновничество. Они-то и нашли свое место в политической жизни. Кроме самураев в политику ринулись и другие слои населения. Естественно, все эти люди не могли послужить твердой опорой правительству. Император не раз принимал на себя роль третейского судьи в спорах между Парламентом и кабинетом министров, не обязанным отчитываться перед представительством, по Конституции (ст. 55)85. Вследствие этого Парламент часто выражал вотум недоверия, что подтачивало правительство.

В результате, на протяжении всего периода Мэйдзи мы наблюдаем конфликт между старым клановым началом в политической жизни и назревавшим новым, представленного людьми, которые не могли вследствие этой «клановости» занять место в управлении страной. Добавим, что самурайство составляло в этом соотношении сил некую, довольно ощутимую опору правительству, которое постепенно взялось за активную внешнюю политику, в которой дисциплина буси имела решающее значение.

§ 3. Армия как основной проводник культуры Бусидо

В 1876 году самураев лишили их главной привилегии -- право носить два меча. Теперь дайме превратились в управляющих, а самураи -- в чиновников и гражданских служащих. Самурайский кодекс (бусидо) был списан в исторический архив, а царивший в стране на протяжении семи столетий воинский дух -- похоронен. Наступила новая эпоха -- эпоха европейского технического прогресса и парламентской системы.

На самом же деле все происходило совсем не так, ярким и убедительным свидетельством тому можно считать события последующих после революции десятилетий. Остались те, кто открыто заявлял, что бусидо является не принадлежностью варварского феодального прошлого, но самой сущностью японского национального духа. Об этом говорил, например, Инадзо Нитобэ в своей книге «Бусидо: душа Японии»86, впервые опубликованной в 1905 году. Книга эта ставила своей целью сохранить (хотя бы на уровне литературы) в неприкосновенности наиболее сокровенную и значимую часть японской культуры в потоке нахлынувшего на страну после появления у ее побережья «черных кораблей» капитана Пэрри западного влияния. Нитобэ пытался найти путь к взаимопониманию между Японией и Западом, интерпретируя мировоззрение и ценности бусидо в западных понятиях и постоянно сопоставляя нормы бусидо с их предполагаемыми западными аналогами.

Но вскоре все осознали, что хотя старая самурайская эпоха и японское изоляционистское прошлое были торжественно похоронены, самурайский дух с неистовством искал новые формы воплощения. Насильственное открытие Японии западному миру позволило военным профессионалам страны понять, насколько по уровню подготовки и качеству оружия японская армия уступает Европе и Соединенным Штатам, которые, воспользовавшись изоляцией страны, установили собственные сферы торгового и военного влияния на азиатском материке и получили там особые привилегии.

Впрочем, еще до отречения в 1867 году последнего сегуна, ознаменовавшего собой конец эпохи сёгуната и самурайского правления и воцарение в сёгунском замке в Токио императора в качестве божественного верховного повелителя, некоторые прогрессивно настроенные японцы тайно посещали Европу для изучения западного оружия, дабы в будущем Япония не оказалась совершенно беззащитной перед иностранцами, как это произошло в 1854 году. Но с восшествием на престол императора Мэйдзи тоненькая струйка превратилась в полноводный бурный поток. С какой-то почти безумной и неистовой спешкой, отдавая новому все силы и таланты, японские военные бросились изучать и приобретать самые современные образцы вооружения, предназначенные для ведения боевых действий, как на суше, так и на море. Пусть с опозданием, но империя наследника богини Аматэрасу обязана была вырваться из своей многовековой изоляции и занять подобающее место наравне с ведущими мировыми державами.

Произошло, как пишет в своей книге «История войны на Тихом океане» Сабуро Иэнага, следующее: «На смену самурайскому сословию наследных воинов феодальной эпохи пришли новые военные профессионалы. Образ воина-самурая (с его мечом и воинским кодексом бусидо) уступил место современной военной машине, сформированной по последним западным образцам... К власти прорвалась небольшая по численности, но активная и деятельная военная элита»87. Под влиянием и все возраставшим строгим контролем этой элиты Япония превратилась в самурайскую нацию, стремящуюся прославить себя во всем мире, чего бы это ни стоило.

По конституции Мэйдзи, принятой в 1889 году, Япония признавалась монархией с парламентской демократией, в которой военные подчинялись гражданским властям. Но вскоре военные круги начали стремиться к большей самостоятельности, а затем и к власти, и к абсолютному влиянию -- сначала в своем собственном секторе, а затем и в международных делах. Наконец, они стали бороться за право вести за собой всю нацию в целом.

К началу двадцатых годов в японской армии -- преимущественно среди молодых офицеров и командиров средних рангов: капитанов, майоров и полковников -- преобладало желание полностью освободиться от всякой опеки со стороны гражданских властей и продолжить столь успешно начавшееся наступление Японии в Азии. Старшие офицеры (некоторые из них занимали посты в правительстве или являлись советниками кабинета) были более умеренными. В душе они, быть может, и разделяли амбиции молодых, но не могли позволить не учитывать внутреннюю и международную ситуацию. Чаще всего они говорили о сдержанности, но при этом закрывали глаза на шовинистические выступления тридцатых годов, а даже порой и сами участвовали в них.

Мировая общественность видела лишь внешние проявления растущей агрессивности и воинственности, изменения в самой Японии оставались для остального мира неизвестными или непонятыми. Как уже отмечалось, огромный, но слабый Китай, разделенный ведущими державами на сферы влияния, стал первой мишенью военных нападок Японии88. Еще в 1874 году на остров Формоза (Тайвань) послали экспедицию с целью «наказать» тамошние власти за плохое обращение с японскими рыбаками. В 1879 году была незаконно аннексирована цепь островов Рюкю с Окинава, на которую претендовал Китай.

К 1894 году Японию встревожило растущее влияние Китая в Корее. Туда были посланы войска, и между Японией и Китаем началась война на суше и на море.

Результатом ее явились объявление «независимости» Кореи, передача Японии Тайваня и Пескадорских островов и признание за Японией особых торговых интересов на полуострове Ляодун. Франция, Германия и Россия заставили Японию уйти из Ляодуна (что обусловлено было их собственными интересами), и в 1898 году контроль над полуостровом перешел в руки России. Несмотря на вынужденное временное отступление, Япония показала всем свою военную мощь. Престиж военных внутри страны возрос необычайно.

К 1910 году «стратегические интересы» Японии в Корее переросли в колониальное владычество. Участие Японии в первой мировой войне было чисто символическим, что, однако, не помешало ей аннексировать владения Германии -- Марианские острова в Тихом океане, фактории на полуострове Шаньдун в Китае -- и наращивать свое военное присутствие в Маньчжурии. В середине двадцатых годов влияние военных внутри самой Японии несколько ослабело. К власти пришли умеренные профессиональные политики, и в международных делах на первое место вышли деловые и торговые интересы.

В 1927 и 1928 годах Япония спровоцировала два «инцидента», которые закончились демонстрированием (пусть и в незначительных масштабах) военной мощи, дальнейшим пробиванием своих «коммерческих» интересов и усилением экспансии. Кроме того, японские политики, по сути, попустительствовали провокациям в Маньчжурии и на севере Китая89.