Интеллигенция и православная церковь в социокультурном развитии российского общества в конце XIX – начале XX века

При одностороннем рассмотрении духовного процесса взаимоотношений интеллигенции и Церкви заведомо неприемлемыми оказываются как методологические концепции, разработанные позитивизмом, который регистрирует лишь внешнее наблюдение, так и собственно богословские теории, принципиально ограничивающие себя миром Традиции и языком мистико-аскетического опыта. Потребность и поиски иной методологической установки, снимающей бинарное противопоставление воплощённого и невыразимого, приводит к методу феноменологии, выявляющему априорные условия мыслимости предметов и чистые структуры сознания, независимо от сфер их приложения. Особенно целесообразным феноменологический метод анализа следует признать при описании тех истоков, из которых рождается мир переживаний и чувств человека. Тем самым данный метод непосредственно сопряжён с историко-культурным и историко-философским анализом интеллектуального пространства эпохи. Соединение же феноменологического метода символической истории с критическим методом микроистории позволит адекватно соотнести мировоззренческие поиски интеллигенции в контексте их церковного преломления.

Воссоздание прошлого - необходимая предпосылка к его объяснению, требующая реконструировать, в том числе, атмосферу и менталитет эпохи. В основе феномена ментальности лежит представление о многослойности структуры пространства, его различных типов, разности темпов и направленности течения исторического времени, динамическом и статическом элементах исторического процесса и т.д. Целью при этом является выявление тенденций, анализ причин и следствий в социокультурном развитии общества, то есть рассмотрение динамики исторического процесса. Социокультурная сфера жизни характеризуется определёнными формами общественного сознания (религия, философия, искусство, образование, наука, политика) и их материальными носителями - средствами накопления, опубликования и передачи информации. Современный мир мультикультурен - трансформация идентификационных моделей происходит, в том числе в контексте размывания религиозной идентичности. Человек постиндустриальной эпохи редко отдаёт себе отчёт в той религиозной парадигме, к которой он себя относит. В современной религиозной идентичности превалирует игровая стихия, внешний облик, а не идея внутреннего микрокосма, базирующаяся на ценностных критериях гносеологического свойства. Это, несомненно, актуализирует исследовательское поле интеллектуальной истории, основой которой являются исторические категории мышления, интеллектуальной деятельности и духовные блага.

Методологическим основанием диссертации послужили базисные принципы исторического познания:

- научной достоверности и объективности, предполагающий отказ от крайне политизированного и элитарного подходов;

- историзма, включающий в себя более локальные компоненты различия (в т.ч. в менталитете), контекста (недопустимость изъятия предмета исследования из окружающей обстановки), понимания истории как процесса (связи между событиями во времени);

- детерминизма, т.е. обусловленности исторических процессов и явлений, связанных и взаимодействующих между собой, их причинно-следственные связи;

- системного и конкретного подходов к изучению рассматриваемых феноменов.

В исследовании опыт взаимоотношений интеллигенции и Православной церкви анализируется во взаимовлиянии и взаимообусловленности социокультурных и политических тенденций развития Российской империи рубежа XIX - XX вв. (цивилизационный и формационный подходы) и личностного фактора (антропологический подход).

Выбор методов исторического исследования определялся особенностями объекта познания и сутью исследовательских задач. В работе применялись следующие специально-исторические методы:

- историко-генетический, позволивший последовательно раскрыть свойства, функции и их изменения в формах и содержании взаимоотношений исследуемых социокультурных феноменов;

- проблемно-хронологический, при котором тема исследования локализуется на ряд более частных проблем (историко-культурный контекст религиозно-философской традиции, конфессиональная политика государства, либеральные и консервативные направления внутрицерковных преобразований, образовательное пространство и др.), каждая из которых рассматривается в хронологической последовательности событий;

- диахронный, способствовавший «параллельному» анализу духовной и светской парадигмы в их взаимопересечении и ретроспективе исторического развития, выявлению качественных особенностей процессов во времени, определению основных направлений в религиозно-мировоззренческих поисках церковной интеллигенции;

- структурно-функциональный, давший возможность рассмотреть интеллигенцию и православное духовенство в многообразии социальных связей и отношений;

- количественный, применявшийся при анализе статистических данных;

- историко-системный, необходимый при раскрытии многомерности воплощаемых социальных ролей изучаемыми объектами, их совокупности - ролевой системы, а также ситуации ролевого конфликта;

- типологизации, обращение к которому обусловлено структуризацией объектов исследования по их существенным признакам, выстраиванием однородных тенденций различной направленности;

- историко-психологический метод реконструкции, воссоздающий атмосферу и менталитет прошлого, воспроизводящий образ жизни, культуру повседневности, помогающий осознать и понять исследуемую эпоху, исходя из уникальности конкретной конфигурации её причинно-следственных факторов;

- компаративистский, при помощи которого происходил анализ скрытой сущности процессов и явлений в диалоге интеллигенции и РПЦ.

На наш взгляд, лишь на основе комплексного применения как общенаучных методов исследования (исторического, логического и метода классификации), так и специально-исторических, возможно объективно рассматривать данную проблему, находящуюся на стыке различных областей знания.

2. Теоретико-методологическая проблематика взаимоотношений интеллигенции и Церкви

Рассматриваются экклезиологические и антропологические аспекты в диалоге интеллигенции и православного духовенства, анализируется интеллектуальное поле ПРФС (1901 - 1903) в историко-культурном контексте эпохи.

Наиболее актуальными экклезиологические (от греч. ekklesia - церковь, собрание; logos - учение, - раздел богословия, занимающийся осмыслением природы Церкви) вопросы следует признать для русской школы богословия. Инкорпорированность Церкви в государственные структуры на протяжении длительного периода русской истории моделировала церковное общество в мире человеческой культуры и тем самым размывала понятия границ Церкви, приводила к неправомерному смешению Священного Предания как такового с человеческими преданиями, стремящимися его монополизировать в рамках определённой идеологии. В современном христианском мире природа и сущность Церкви по-разному рассматриваются различными традициями, что приводит к определённому рассогласованию между Церковью и богословием. Экклезиологическая проблематика из собственно церковной переходит в плоскость религиозно-философскую и, в некотором отношении, социокультурную, откуда более зримо предстаёт круг вопросов, связанных с положением институализированной церковной общины.

В русской религиозно-философской традиции выяснение онтологической проблематики Церкви как по форме (свободное философствование наряду с признанием непреложности христианских догматов), так и по содержанию (критика отвлечённого разума, экклезиология) в XIX в. имело непосредственным выражением работы А.С. Хомякова и В.С. Соловьёва. Закономерным следствием этого явилось формирование особого направления богословско-философского синтеза, в котором церковная тематика занимает центральное место. Родоначальником русского богословия, по определению Н.А. Бердяева, следует считать А.С. Хомякова, центральным мировоззренческим понятием у которого выступает соборность, выражающая идею «единства во множественности». Религиозно-философские идеи А.С. Хомякова в собственно церковной среде были восприняты неоднозначно. Наиболее полная с богословской точки зрения экклезиологическая критика идей Хомякова была дана о. П. Флоренским.

Созданная В.С. Соловьёвым концепция универсального христианского всеединства семантически была связана с идеей соборности, но при этом приходила к иным следствиям. В отличие от ранних славянофилов, миросозерцание Соловьёва эсхатологично и устремлено как в общественных, так и личных аспектах жизни к предельным формам Откровения. Возможно, в этом заключается органичное влияние всеобъемлющей системы мыслителя на русский религиозно-философский ренессанс. В рамках данной традиции выделяются имена С. Трубецкого, Е. Трубецкого, о. П. Флоренского, о. С. Булгакова, Н. Бердяева, В. Эрна, Л. Карсавина, Д. Мережковского и др.

Экклезиологические рассуждения В. Соловьёва раскрыты в основном в трёх его сочинениях: «История и будущность теократии» (1886), «Русская идея» (1888), «Россия и Вселенская Церковь» (1889). В главных своих идеях В. Соловьёв основывается на безусловности Вселенской Церкви, раскрывающейся в иерархическом принципе священства, в свободной теократии и пророческом служении. В нравственном отношении выражением этого служат символы веры, закона и свободы. В. Соловьёв относительно практического осуществления идеи Вселенской Церкви считал, что национальная Церковь необходимо должна иметь реальную опору вне государства и нации, входить в состав более широкого социального круга с независимым центром, которым, по мнению философа, является Римский Апостольский престол. В последнем своём сочинении «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории» (1899 - 1900) В. Соловьёв окончательно высказывает свой взгляд на церковный вопрос, при этом нравственный стержень идеи соединения церквей переносится с общественного принципа теократической государственности на пророческий, индивидуальный человеческий дух.

Выяснению природы Церкви и соответствию церковного института каноническому праву посвящены работы, написанные в традиции библейско-богословской экклезиологии. Сама тематика для русского богословия рубежа XIX - XX вв. была в определённом отношении мотивирована религиозно-философской мыслью того времени. Интересно отметить, что одно из первых сочинений в данном направлении - трактат Е.П. Аквилонова «Церковь. Научное определение Церкви и апостольское учение о ней как о Теле Христовом» (СПб., 1894), представленном на соискание степени магистра богословия, было отклонено по причине уклонения от установившегося в православном богословии воззрения на Церковь. И лишь в исправленном варианте, под новым заголовком «Новозаветное учение о Церкви. Опыт догматико-экзегетического исследования» (СПб., 1896), искомая степень автору была присуждена. В 1910 г. профессор Санкт-Петербургской духовной академии Е.П. Аквилонов будет назначен протопресвитером Военного и морского духовенства, ранее же, в конце XIX в., «научные определения» Церкви не поощрялись. Другими важными в экклезиологическом аспекте работами церковных исследователей являлись сочинение профессора протоиерея П.Я. Светлова «Идея Царства Божия в её значении для христианского миросозерцания» (Сергиев Посад, 1905) и капитальный труд В.А. Троицкого «Очерки из истории догмата о Церкви» (Сергиев Посад, 1912).

Экклезиологическое разномыслие в современном мире деформирует жизнь исторической Церкви. Очевидно, что приступить к раскрытию этой проблемы может только соборный разум Церкви. Вопрос стоял остро изначально, соборные постановления по нему слишком противоречивы, нет ясности даже в принципиальном понимании природы Церкви. В этом нам видится широкое интеллектуальное поле для религиозно-философского и церковно-богословского сотрудничества интеллигенции и клира.

Православное богословие в святоотеческой традиции, по преимуществу антропологично и христоцентрично. В преломлении основной тематики патристической мысли в России антропология не выступала как отвлечённо-абстрактная модель мировосприятия, но выражала опытный аскетический идеал миропостроения традиции исихастского подвижничества, воплотившийся в феномене русского старчества. В русской духовной культуре исихазм представляет из себя не столько богословское течение мысли, сколько определённую систему ценностей и мироощущения, не связанную с какой-либо жёсткой организационно-замкнутой религиозной или политической структурированностью общественной жизни, но, как правило, выражающуюся на личностном уровне мистико-религиозного творчества.

В контексте религиозно-философского ренессанса одним из представителей интеллектуальной мысли, находившихся внутри исихастской традиции, на наш взгляд, был о. П. Флоренский, в наследии которого синтезировались многоуровневые аспекты веры и знания, мистики и научного постижения действительности. Синтез как априорный принцип, обнаруживаемый в живом религиозном опыте и православном культе, - метод, выраженный Флоренским в его исследованиях, потому как рациональным путём, по его мнению, прийти к пониманию христианской истины невозможно. Вместе с тем, творческая интуиция о. Флоренского, при всей его приверженности к православному учению, входила в некоторое противоречие с догматическими канонами Предания, именно этим объясняются вынужденные сокращения в магистерской диссертации «О духовной Истине» (М., 1912).

Непосредственное влияние на о. П. Флоренского оказал епископ Антоний (Флоренсов), встреча с которым определила для философа весь последующий путь, произошло его непосредственное соприкосновение с опытом русского старчества, которое и олицетворял владыка. Русское старчество - феномен, не связанный с какой-либо организационно-системной типологией монашества. Это действенный опыт христианского служения, духовного руководительства, примером чему на рубеже XIX - ХХ вв. является личность протоиерея А. Мечева. Вокруг храма, где служил о. Мечев, сложился приход, который не только не уменьшался в кризисные для Церкви времена, но и увеличивал число прихожан, среди которых были о. П. Флоренский, философ Н. Бердяев, проф. С. Кузнецов, поэт Г. Чулков, искусствовед С. Дурылин, скульптор А. Голубкина, художники М. Нестеров и Л. Бруни. Прихожанкой храма была М.Н. Соколова (монахиня Иулиания) - замечательный русский иконописец ХХ в. Для исихастской традиции в целом, так же как для церковно-исторических исследований Флоренского в частности, характерна минимизация эсхатологических настроений, которые, напротив, в основной интеллектуальной линии русского культурного ренессанса были преобладающими.

Мироощущение исихазма стало одной из тенденций в религиозно-нравственных исканиях представителей русской богословской мысли, причём не только во внутрицерковных, но и в светских её направлениях, что, в свою очередь, вело к постановке проблемы онтологического и гносеологического характера творчества. Персоналистический характер данного учения, личностный уровень его мировосприятия оказал в дальнейшем непосредственное влияние на типологию русского богословия. Отсутствие целостной православной философии истории в отечественной догматике являлось, вместе с тем, - возрождением антропоцентрической традиции духовно-нравственных поисков в среде иночества и церковной интеллигенции, примером чему на рубеже XIX - ХХ вв. может служить первый систематический опыт философского обоснования православной антропологии, предпринятый в сочинениях В.И. Несмелова.

Антропологическая проблематика не исчерпывается мистически-утончённым соединением Бога с человеком, но в русской духовной культуре именно данный аспект явился главенствующим в религиозно-философских поисках и практической жизнедеятельности представителей богословской мысли. Ориентированность на ценности антропологического характера является и своеобразным критерием самоопределения русской интеллигенции.

Русская культура Серебряного века была типологически новым феноменом, являющим собой синтетический характер. Органичное сочетание собственных автохтонных творческих замыслов и европейских идей формировало обобщающую культурно-философскую концепцию. Несмотря на подчёркивающееся многими исследователями эпохи превращение церковного института в подобие «механической церкви», приоритетным целеполаганием которой являлось конфессиональное нормотворчество, религиозные ценности не исчезают вовсе и постепенно переходят в сферу культуры, усиливая её духовную напряжённость.

В формате ПРФС впервые состоялся непосредственный диалог русской интеллигенции с представителями православного духовенства по вопросам религиозных аспектов веры и выяснению роли и места Церкви и религии в исторической ретроспективе России. Основная цель Собраний заключалась в возможности единства двух социокультурных общностей, прежде всего, в вопросах духовных и общественных. Несмотря на всю кажущуюся противоположность мировоззренческих ориентиров - реальность определённого компромисса между ними не отвергалась. Однако сохранялись и принципиальные противоречия, которые были проанализированы в докладе В.В. Тернавцева.

Вера в новые откровения, символизирующая исполнение старых; утверждение об общественном характере РПЦ (необходимость, по мнению Д.С. Мережковского, созыва Церковного собора с равным участием как духовенства, так и мирян), достойное место элементов творчества и свободы в христианском учении и исторической Церкви; проблема противопоставления духа и плоти и тесно связанное с ней противоречивое отношение Церкви к вопросам брака - основы разногласий интеллигенции и православного духовенства.

Двадцать две встречи, прошедшие в рамках ПРФС, стали важным фактором духовной жизни России на рубеже XIX - XX вв. Возможно вести речь о формировании слоя русской интеллигенции - по словам Н.А. Бердяева, «людей ренессанса», активно противопоставляющих идеалы свободы творчества и духовной жизни человека - суженности сознания революционной, ориентированной на решение политических вопросов, интеллигенции, рассматривавшей данные положения как отступление от традиций освободительного движения и проявление реакции.

Многие представители духовного ренессанса были связаны с ПРФС, на которых впервые открыто в истории государства пересеклись различные потоки русской духовной культуры. Следствием Собраний явилось содержательное и концентрированное обсуждение многообразных духовных проблем в интеллектуальном поле социума, возникновение различных религиозно-философских обществ и журналов.

3. Проблемы реформирования Церкви и общественно-политическое развитие России

Систематизируются и структурируются общность и различие взглядов внутри РПЦ по проблемам её реформирования, анализируются формы взаимодействия интеллигенции и православного духовенства в контексте церковно-государственных отношений в российском обществе, рассматривается институциональная проблематика РПЦ.

Положением РПЦ в обществе не была удовлетворена ни одна социальная группа. По вопросам церковных преобразований были представлены различные точки зрения, изложенные, в том числе С.Ю. Витте, К.П. Победоносцевым, а также группой профессоров Санкт-Петербургской духовной академии под руководством митрополита Антония (Вадковского).

Позиция Витте во многом была близка идеям первенствующего члена Синода митрополита Антония (Вадковского), авторы усматривали причину общего упадка РПЦ в исчезновении соборного начала в церковной жизни. Соборность как сущностная черта была подменена в церковном управлении коллегиальностью, которая исходит из системы внутренней бюрократической организации. Именно поэтому деятельность Синода носила «внешний, бюрократически-полицейский характер». Вопросы, поставленные в записках, могли быть компетентно разрешены, по мнению авторов, в «Особом совещании» (митрополит Антоний) или при созыве Поместного Собора (С.Ю. Витте), который должен был стать «не замкнутой архиерейской коллегией, а собранием всех лучших сил Церкви - как клира, так и мирян».

Необходимость в реформировании РПЦ остро осознавалась и в кругах светской интеллигенции, позиция которой может быть выражена словами С.Н. Трубецкого из его неоконченной статьи «О современном положении русской церкви»: «... безверие и равнодушие в просвещённых слоях общества; приниженное состояние духовенства; его бессилие и деморализация; официальное лицемерие вместо живой нравственной силы... и полицейское насилие, вместо духовного убеждения... За пределами храма церковь прекращается... в общественной жизни она не занимает никакого места...».

С противоположных позиций выступала церковно-бюрократическая власть в лице обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева. По своему мировоззрению К.П. Победоносцев был традиционалистом, в определённой мере идеалом взаимоотношений Церкви и государства в его воззрениях выступала сложившаяся с начала XVIII в. синодальная система. Обер-прокурору была свойственна сакрализация самодержавной власти, которая в его понимании являлась церковным служением. В основе данной концепции лежала, сформулированная и реализованная в Восточной Римской империи, идея «симфонии властей», которая в русской истории трансформировалась в религиозно-мессианскую теорию «Москва - Третий Рим». Победоносцев верил в систему «господствующей церкви», что исходило в его взглядах из общей концепции традиционного мироустройства общества с патриархальным бытом и преобладанием церковного обряда, символизирующим непреходящую ценность литургического характера русского православия. Для усиления влияния Церкви в общественной жизни в 1881 - 1894 гг. было проведено 17 торжественных празднований церковных юбилеев. За время обер-прокурорства К.П. Победоносцева было открыто 7 новых епархий; новый Устав духовных консисторий, введённый в 1883 г., значительно усиливал их административно-дисциплинарную роль в епархиях, и, как следствие, контрольные функции обер-прокурора. С 1883 г. перестали вызывать в Синод по инициативе Победоносцева представителей белого духовенства. Об усилении административно-бюрократических тенденций свидетельствует возрастание числа переводов епархиальных архиереев с одной кафедры на другую, социальный статус которых был далеко не равнозначным. Новое издание «Учреждения» Сената от 9 июля 1887 г. официально давало право обер-прокурору Синода на равных с министрами основаниях принимать участие в работе Сената в рассмотрении дел духовного ведомства. То, что К.П. Победоносцев состоял членом Госсовета (с 1872 г.) и членом Комитета министров (с 1880 г.) было связано не с занимаемой им должностью обер-прокурора, как об этом пишет историк Д.В. Поспеловский, а с личными особыми заслугами перед государством.

Вместе с тем, положение главы духовного ведомства продолжало оставаться более чем двойственным - большинство инициатив обер-прокурора существенно ограничивалось законодательством и нуждалось в утверждении синодального присутствия. Отношение же к личности и деятельности К.П. Победоносцева со стороны его современников как внутри РПЦ, так и в кругах светской интеллигенции было достаточно противоречивым. Разногласия между обер-прокурором и церковной иерархией касались, прежде всего, синодальной формы взаимоотношений государства и Церкви. Напротив, созвучными идеям К.П. Победоносцева о необходимости сохранения поста обер-прокурора и в целом неприятия патриаршества как принципа управления церковью были взгляды части представителей духовно-академических корпораций, церковной интеллигенции.

Результатом обсуждения в Синоде вопроса о преобразовании церковного управления явился «Всеподданнейший доклад», в котором утверждалось, что основной канонической формой правления является Собор епископов во главе с митрополитом или патриархом. Относительно существующего в России синодального управления члены Синода признали, что оно носит государственно-бюрократический характер и что состав Синода во многом случаен и никак не обусловлен интересами Церкви. Предлагалось ввести в него, наряду с постоянными членами, временных - из иерархов РПЦ, а также возглавить Синод патриарху. Декларировалась необходимость созвать в Москве Поместный Собор всех епархиальных архиереев РПЦ, предварительно организационно подготовив его. На приведённом докладе Николай II 31 марта 1905 г. написал резолюцию о невозможности «в переживаемое тревожное время» созыва Поместного Собора, но обещал дать «этому великому делу движение, когда наступит благоприятное для сего время».

Таким образом, отметим, что в конце XIX - начале XX в. доминирующей тенденцией в области церковного строительства продолжала оставаться конфессионализация общественной жизни. Методы реформирования Церкви были напрямую взаимосвязаны с методами реформирования государства, так как империя была конфессионально ориентирована, а РПЦ считалась господствующей. Заметим, что внеконфессионального состояния на начало XX в. не предусматривалось. «Эра Победоносцева» выражала собой принцип сохранения церковно-государственных отношений в рамках византийской идеи симфонии властей, однако интеллектуальный климат эпохи и происходившие общественно-политические изменения в обществе объективно отражали необходимость реформирования института Православной Церкви.

В 1906 г. была предпринята одна из первых серьёзных попыток изменить церковно-государственные отношения в России. Для предварительного обсуждения вопросов, которые предстояло решить на Поместном Соборе, было созвано Высочайше учреждённое Предсоборное Присутствие. Анализ его заседаний свидетельствует о двух направлениях религиозной мысли: консервативно-традиционалистском и либеральном. Расхождения были выявлены в дискуссиях по вопросам о выборах и составе участников Собора, формировании Синода, наименовании первоиерарха РПЦ, представительстве мирян в епархиальных правлениях и др. Актуальным представляется обсуждение вопроса о преобразовании церковного суда. Проект общих начал судоустройства, представленный проф. Н.С. Суворовым, предусматривал отделение суда от церковной администрации, создание местных судов, приближённых к приходам. Церковный суд приобретал полномочия законности, приоритета права, а не отдельного мнения церковной администрации, как это в действительности происходило в России в конце XIX - начале XX в. В частности, анализ следственных дел в отношении служителей Церкви в Костромской губернии позволяет утверждать, что следствие, как правило, производилось одним из членов духовной консистории, выезжающим на место по любому из анонимных доносов. Затем по представленным чиновником доказательствам духовная консистория решала дальнейшую участь подследственного. Большинством голосов членов Присутствия было принято решение о независимости епархиального суда от епархиального правления, следствием чего явилось бы разделение в Церкви власти административной и судебной. Также были выработаны рекомендации о наделении прихода правом юридического лица, децентрализации церковного управления и др.

Влияние общественно-политических настроений эпохи на работу Присутствия прослеживается в обвинениях, выдвинутых против митрополита Антония (Вадковского) со стороны председателя объединённого «Союза русского народа» А.И. Дубровина. В письме обер-прокурору Синода П.П. Извольскому митрополит Антоний назвал эти обвинения лживыми и тенденциозными. Отрекаясь от симпатий к левому движению, владыка подчёркивал, что и «под знаменем таких людей, как Дубровин и ему подобные», себя, как христианина и священника не мыслит. Митрополитом открыто в храме было указано А.И. Дубровину на нетерпимость «Союза русского народа», на употребление в его деятельности методов насилия и террора, на необоснованную клевету по отношению к некоторым иерархам РПЦ. Поддержка Присутствия, выраженная его председателю, свидетельствует о том, что Церкви, в её основной части, были чужды экстремизм и радикальные позиции в решении общественных вопросов. По заявлению члена Присутствия Н. Кузнецова, к которому присоединились все участники общего собрания, «Церковь не есть сфера, где может иметь место обычная политика. Внесение политики в область Церкви извращает её (Церкви) задачи…».

Цель заседаний Присутствия 1906 г. была достигнута - выработаны программные положения по всем вопросам к предстоящему Поместному Собору. Это были мнения-рекомендации, но принадлежали они официальному учреждению, собравшемуся под юрисдикцией верховной власти императора и представляющему собой, во-первых, всю иерархию РПЦ и, во-вторых, наиболее авторитетных представителей церковной интеллигенции, часть светской интеллигенции и белого духовенства. Решения, принятые Присутствием, выражали консервативно-стабилизирующее направление в области церковных преобразований, что являлось компромиссом участников собраний.

Время открытия Предсоборного Присутствия и время его окончания во многом различаются: произошло одно из первых продуктивных взаимодействий в официальных учреждениях представителей православного духовенства и церковной интеллигенции. Несмотря на различие мнений о работе Присутствия, воплощение его решений в реальной жизнедеятельности, на наш взгляд, позволило бы вести речь о церковной реформе в России начала ХХ в. без сослагательного наклонения. В конечном же итоге резолюцией царя от 25 апреля 1907 г. созыв Собора был опять-таки отложен на неопределённое время. Следующим этапом на пути созыва Собора стало учреждение Предсоборного Совещания в 1912 г. с целью проанализировать материалы Присутствия 1906 г. Реальных последствий заседания Совещания не принесли, перспективы созыва Собора оставались весьма туманными.

Двойственное отношение к РПЦ со стороны государства выражалось в различных основаниях для представительства Церкви в Госсовете и Госдуме. В первом случае Православная Церковь была выделена в особую, самостоятельную избирательную группу, которой были отведены специальные вакансии. Иной статус имела РПЦ в Госдуме: ей не предоставлялось права единственного религиозно-духовного субъекта. Ценз православного духовенства по выборам в Думу имел экономический характер, не предоставляя какого-либо отдельного права православному духовному сословию. Таким образом, сторонники представительства Церкви в Госсовете превращались, соответственно, в противников положения Церкви в Госдуме.

Св. Синод, единственный среди высших учреждений, не имел своего «Учреждения» или «Положения», соотнесённого с уставами и положениями других общегосударственных органов власти. Большинство законопроектов относительно церковного ведомства составлялись и рассматривались в Синоде, а затем через обер-прокурора Всеподданнейшим докладом передавались на утверждение императору. Таким образом, именно мнение обер-прокурора во многих случаях было последней инстанцией перед утверждением законопроектов Синода царём, хотя прямого закона, определявшего этот порядок, не существовало. Возможно, в том числе в силу данного обстоятельства, политико-правового оформления церковного института выработано так и не было.

15 марта 1905 г. группа 32-х петербургских священников представила митрополиту Антонию записку «О неотложности восстановления канонической свободы Православной Церкви в России». Вскоре это стихийно зародившееся движение начинают называть «Союзом церковного обновления». «Обновленцами» было подготовлено несколько программных документов, которые затем были объединены в сборник «К церковному собору». Автором большинства записок являлся Н.П. Аксаков, богослов-историк, доктор философии. Позиция иерархии РПЦ по отношению к «Союзу церковного обновления» была более чем недоброжелательной и красноречиво выражена архиепископом Антонием (Храповицким) в письме к обер-прокурору Св. Синода П.П. Извольскому (от 10.III.1907). Владыка обозначал течение «обновленцев» как «вывеску кадетского направления», подчёркивая отрицательное влияние данного «союза» на православное духовенство в целом. П.П. Извольскому, как следует из его письма митрополиту Антонию (Вадковскому), пришлось даже предостеречь церковных иерархов от принятия «резких, поспешных решений» в отношении «братства», касающихся запрещения его деятельности.

С другой стороны, идеи «обновленцев» близки либеральному направлению церковной мысли отдельных членов Предсоборного Присутствия, например, по вопросу о предстоятеле РПЦ. В частности, Н.Н. Глубоковский в письме к В.В. Розанову замечает, что «патриаршая система исторически обусловлена, но вовсе не “богоучрежденная”». «Иерархия пала во всех отношениях и никак не может служить образцом даже благочестия или добродетелей», - данный тезис Глубоковского подчёркивает острые противоречия, сложившиеся на рубеже XIX - XX вв. в системе РПЦ, разделяющие, с одной стороны, её иерархию и, с другой стороны, белое духовенство и церковную интеллигенцию.

Практически весь спектр политических партий и движений, выплеснувшийся на трибуну парламента страны, был связан с депутатами-священнослужителями. В количественном отношении в Госдумах I - IV созывов представителей православного духовенства было не так много (113 чел.), но даже этого числа было достаточно, чтобы распространённое в обществе мнение об абсолютной реакционности данного сословия было рассеяно. Выборы в первые две Думы показали, что белое духовенство, в отличие от более законопослушного епископата, в основном разделяло либеральные настроения. После же «третьеиюньского» кризиса 1907 г., когда были изменены критерии и цензы для избрания в Думу, а священнослужителям было категорически запрещено присоединяться к левым фракциям, общее «поправение» православного духовенства сделалось неизбежным.

Обретённые в 1905 - 1906 гг. права и свободы рассматривались приходским духовенством как фактор более независимого пастырского служения. Но уже в 1907 г. «вольности» были сведены до минимума. С неудачей революции 1905 - 1907 гг. непосредственно связано увеличение числа следственных дел в духовных консисториях с признанием «политической неблагонадёжности» отдельных представителей духовенства.

В отечественной историографии советского периода признавалась безусловная близость и даже тождественность мировоззренческих позиций РПЦ с консервативно-монархическим спектром в общественно-политическом движении рубежа XIX - XX вв. Однако сделанный в диссертационном исследовании анализ участия духовенства в реформировании церковного института, позволяет подтвердить данный тезис лишь отчасти. Православная Церковь в рассматриваемый хронологический период, являясь частью российского общества, представляла многомерную, политически разнопланово ориентированную систему, включающую в себя весь спектр социальных связей и отношений.

В конечном итоге император 23 сентября 1913 г. утвердил разделение церковного законодательства на собственно церковную и светскую части. Создавалось особое «внепарламентское» церковное законодательство. Инициатива в решении данного вопроса принадлежала обер-прокурору В.К. Саблеру, который настаивал на конфессиональном характере государства, а также господствующем и первенствующем положении РПЦ.

Таким образом, опыт взаимоотношений православного духовенства, государственных структур, церковной и светской интеллигенции на рубеже XIX - XX вв., обмен мнениями по проблемам положения РПЦ в системе государственного и общественного устройства свидетельствует, что, несмотря на кризис, переживаемый Церковью в то время, пути выхода из него в результате диалога были найдены.

Прежде всего, это касалось реформирования основ церковной жизни на принципах соборного начала. Соединение религиозно-философского и церковно-богословского значений понятия соборности во многом разрушало бы противопоставление иерархии РПЦ и пресвитерианского духовенства, церковной и светской интеллигенции. Церковно-государственные отношения при этом строились бы на принципах автономии Церкви, не нарушавшей личного права граждан в свободе религиозного самоопределения; не ставились бы в зависимость от изменения политической обстановки в государстве. Различие мнений в обществе по частным вопросам реформирования РПЦ, боязнь верховной власти в проведении церковных реформ из-за развития либеральных тенденций, а также неудача общественно-политического движения 1905-1907 гг. предопределили в целом незавершённость процесса институционализации РПЦ, сохранения её статуса в политико-правовой сфере, что входило в противоречие с изменившимися реалиями социокультурного развития российского общества.

4. Взаимодействие интеллигенции и Церкви в духовной культуре российского общества

Рассматривается процесс формирования религиозно-нравственной концепции отдельных групп интеллигенции, многообразие позиций светского и церковного общества по проблемам духовного просвещения, анализируется положение богословско-академической интеллигенции в структуре социокультурных связей и отношений, раскрывается её роль в историко-культурном развитии России.

Поколение русской интеллигенции рубежа XIX - XX вв., ориентированное церковно, в своём духовном развитии мемориально связывало себя с «традициями русской творческой религиозной мысли», представленной именами А. Хомякова, Ф. Достоевского, В. Соловьёва, Ф. Бухарева, В. Несмелова, Н. Фёдорова. Эта особая традиция, идентифицирующая себя с антиномичным духовным полем русской культуры, воплощалась в общем видении интеллектуальной и политической независимости от любой власти, - в мировоззрении, «вдохновлённом догматическим символизмом Церкви».

Одним из источников формирования христианского мировосприятия в кругах светской интеллигенции служил марксизм, оказавший заметное влияние на эволюцию творческой деятельности представителей не только интеллигенции, но и православного духовенства, например, левого крыла обновленческого движения. Из круга «критических марксистов», искавших новые, идеалистические основания для создания широкого фронта демократической оппозиции, и представителей либеральной профессуры сложился «авторский коллектив» сборника статей «Проблемы идеализма», который стал ярким проявлением идеалистической концепции начала XX в.

Идеалистическая философия не являлась откровением для русского общества начала ХХ в. Работы В. Соловьёва, Б. Чичерина и др. во многом предопределили смысловую нагрузку «Проблем идеализма». Но необходимо заметить, что интеллектуальный климат эпохи был в существенной мере изменён интуитивным ощущением надвигающихся социальных катаклизмов, допущением возможности «конечности» переживаемой эпохи.

Ренессанс русской духовной культуры, многие художественные, философские и богословские достижения творцов Серебряного века были связаны с постановкой проблемы нового религиозного сознания. Оно противостояло секуляризованной культуре, антиперсоналистической государственной и общественной жизни, «мертвенному» церковному строю. Соотнесение язычества с христианством рождало неоязычество художественной интеллигенции, ориентированной в поисках абсолюта преимущественно в мистико-теургическом направлении, в творчестве которой выражались мотивы философии Ф. Ницше и музыки Р. Вагнера. «Бог умер» - своеобразная тенденция культуры конца XIX - начала XX в. - вызов человека Богу, человек, который должен стать Богом. Отсюда активное присутствие игрового начала в художественной жизни и культуре повседневности Серебряного века, рождающего проблему стилизации и театрализации личности.

Доминанты игры и театральности в культуре Серебряного века органично сопрягались с той целью искусства, которую провозглашали символисты - пересоздание личности, творчество более совершенных форм жизни. Историософия символизма выходила за рамки собственно церковного сознания, более того - намеренно преодолевала конфессиональную ограниченность. Символистское миропонимание, исходя из анализа его основных положений, было тесно взаимосвязано с теорией и практикой оккультизма. Особое внимание к тайным знаниям представителей художественной интеллигенции на рубеже XIX -- ХХ вв. не являлось типично российским феноменом, но в целом было присуще европейскому модернизму.

Пересмотр символистских концепций, осуществляющийся в начале 1910-х гг., связан, прежде всего, с переоценкой понимания философии и психологии искусства. Большое значение в этом процессе сыграла теория акмеизма, разработанная Н. Гумилёвым. Акмеизм был призван наполнить творчество духовным основанием, признав при этом первичность этики над эстетикой. Принимая концепцию духовного совершенствования художника, Н. Гумилёв не принял религиозных путей символистов, поскольку эти пути находились вне традиционных христианских ценностей.

Одним из примеров богословского направления в религиозно-нравственных исканиях начала XX в. служила деятельность «Кружка ищущих христианского просвещения» - религиозно-философского общества в Москве. Кружок объединял православных богословов, философов, учёных, общественных деятелей. Общество находилось под покровительством епископа Феодора (Поздеевского) и духовно окормлялось старцами Зосимовой пустыни. Характерной особенностью «кружка» было то, что в отличие от других религиозно-философских обществ рубежа веков он, условно говоря, находился «внутри церковной ограды» и судьбы России неразрывно связывал с судьбой Православной Церкви.

Для большей части интеллигенции середина первого десятилетия ХХ в. являлась «весной надежд», воплощением давней мечты, своего рода исполнением пророчеств. Так воспринимают данный период не только социалисты, но и либеральное общество, в той или иной мере сочувствовавшее идеалам революции. В религиозно-нравственном контексте этот период для деятелей русского ренессанса во многом был связан с журналом «Новый путь» и сменившими его «Вопросами жизни». Судьба обоих изданий во многом повторила судьбу их участников: религиозно-философский поиск, увлечение социальными проблемами, попытка мистического и эстетического оправдания революции и как следствие - духовный кризис, приведший большинство авторов к окончательному отказу от позитивизма.

Следующие за революцией 1905-1907 гг. ближайшие годы для деятелей ренессанса преимущественно отмечены активным участием в религиозно-философских обществах, выступлениями на страницах газет и журналов. Темы обсуждений в основном имеют характер историософский с оттенком различных мистических учений. С другой стороны, большое внимание уделяется определению собственной позиции к революции, анализу освободительного движения в целом и осознанию места и роли в нём интеллигенции.

Оппозиционность светского культурного слоя в отношении как к господствующему вероисповеданию, так и к проблемам реформирования общественного строя в целом, явственно дифференцировалась. Всё это в 1909 г. явилось одной из причин выхода сборника статей «Вехи», которому суждено было сыграть огромную созидательную роль в развитии национальной философской традиции. Содержание сборника обозначило, прежде всего, необходимость переоценки ценностей образованного общества, их иерархичности; показало, что, оставаясь в границах чисто политических задач, русская интеллигенция не способна решить и самих политических вопросов, и гораздо более важных человеческих проблем.

«Вехи» стали генетическим продолжением «Проблем идеализма», но отражали совершенно иной интеллектуальный и нравственный климат эпохи. В значительной мере это было связано с практическим воплощением и деформациями теоретических построений метафизического утопического идеализма, проявившихся в русском освободительном движении, несостоятельностью многих выдвигавшихся ранее идей. Другой характерной чертой сборника являлась эволюция его авторов в духовном творчестве к утверждению положительной религиозности и отходу от любых форм радикализма.

Таким образом, на рубеже XIX - XX вв. в творческой эволюции деятелей ренессанса прослеживается доминирующая тенденция, характерной чертой которой является глубокое проникновение религиозных тем в сферы искусства и науки, переосмысление предназначения человеческой жизни сквозь призму христианских ценностей Православия и идеалов эллинизма, соотнесённых с традициями русской духовной школы.

Развитие духовного образования в контексте социокультурной сферы на рубеже XIX - ХХ вв. сопровождалось определёнными антиномиями, характеризовавшими собой многоуровневый спектр противоречий российского общества в целом. Многие явления исследуемого периода в образовательной политике государства были лишены целостной концепции, вследствие чего так и не были системно структурированы.

В связи с изменением политического курса в 80-е гг. XIX в. возобладала консервативная тенденция в образовательной политике, воплощением которой стали Уставы православных духовных академий и семинарий 1884 г. Отношение в обществе к ним было различным. Светские профессора духовных академий в большинстве своём негативно оценивали отменённую специализацию (богословскую, церковно-историческую, церковно-практическую), которая способствовала подъёму богословской науки. Вместе с тем, положительные отзывы причиной своей имели как раз переход от преимущественно теоретической деятельности к церковно-практической. Видимо, речь идёт о разности приоритетов - в данном случае, научного и церковно-общественного или практически-пастырского - в видении и реализации перспектив духовного образования в целом.

Следствием неудовлетворительного положения дел в системе духовно-учебных заведений России явилось массовое движение семинаристов в 1901-1902 гг. Причины, побудившие семинаристов таким образом выдвинуть свои требования, затрагивали вопросы «освобождения» духовной школы от «произвола монашеско-полицейско-бюрократического начальства», т.е., в конечном итоге, автономию духовно-учебных заведений, существование вне рамок синодальных и архиерейских циркуляров. С точки зрения церковных властей данные явления в системе духовной школы были прямым следствием «революционного движения в обществе против законного порядка» и имели в своей основе требования политического характера.

Рассматривая конкретное содержание педагогической деятельности в церковных и светских образовательных учреждениях, мы получаем различие в мировоззренческих установках светского и церковного общества, в методах и приёмах учебного процесса, а также личное неприязненное отношение, в том числе из-за различного социального статуса светских и церковных учителей. Типичной данная картина предстаёт при анализе состояния образовательного процесса в провинциальных учебных заведениях.

Проблема реформирования духовных школ рассматривалась на заседаниях Предсоборного Присутствия. Различие позиций проявилось при обсуждении вопроса о соотношении общеобразовательного и богословского курсов в церковных школах. Наиболее активным сторонником сохранения единой духовной школы был протоиерей П.Я. Светлов, по мнению которого её приоритетной задачей являлось религиозно-нравственное просвещение учащихся, а не их профессионально-пастырская подготовка. В подтверждение своей позиции о. Светловым были представлены проекты преобразований духовной школы, выработанные правлениями духовных семинарий.

Из источников по вопросу реформирования духовной школы выделим также протоколы епархиальных комиссий по преобразованию духовно-учебных заведений, образованных в разных епархиях во второй половине 1905 г.; отзывы епархиальных архиереев о духовно-учебной реформе; протоколы заседаний семинарских корпораций и академических советов по выработке проектов нового духовно-учебного устава. Систематизация данного материала была проведена в исследовании Н.Н. Глубоковского. Он выступал за обособление общеобразовательного курса со специальным научным богословским изучением ряда предметов - от церковно-пастырской подготовки учащихся. Для осуществления этого проекта необходимо было создание различных особых средних учебных заведений. В реформировании высшего духовного образования Н.Н. Глубоковским предлагалось учредить при светских университетах богословские факультеты. Это не требовало, по его мнению, упразднения духовных академий, предполагавшегося в проекте П. Светлова. Напротив, последние становились бы научно-апологетическими институтами РПЦ.

Несмотря на характер конфессиональной замкнутости, философские искания отдельных учёных-богословов на рубеже XIX - ХХ вв. заключали в себе весь круг внешних историко-философских влияний, являлись частью общего развития русской духовной мысли (о. П.А. Флоренский, М.М. Тареев, В.И. Несмелов и др.).

Анализ отдельных сторон развития системы образования в России на рубеже XIX - ХХ вв. сквозь призму отношения к данной сфере представителей интеллигенции и РПЦ, свидетельствует о схожести проблем, стоявших перед светской и церковной школой. Однако традиционность и статичность в вопросах их функционирования являлись неизмеримо большим фактором, обусловливающим нередко непонимание и взаимную конфронтацию в их деятельности. Данная тенденция «параллельного» существования различных типов школ находит своё отражение и в современных попытках реформирования образовательной системы в России.

Одной из существующих проблем в современном положении РПЦ является недостаточно высокий образовательный уровень служителей культа. Сущность проблемы, по мнение епископа Венского и Австрийского Илариона (Алфеева) заключается в характере конфессиональной и интеллектуальной изолированности современной духовной школы. Подход, преобладающий в церковной среде, по которому образованности и творчеству противопоставляется благочестие и спасение, является, на наш взгляд, заведомо порочным и малопродуктивным. Попыткой преодолеть барьер между Церковью и светской интеллигенцией являлся синтез духовного просвещения и интеллектуальной культуры, воплощённый в служении представителей богословско-академической корпорации исследуемого периода.

В контексте общественно-политических событий конца XIX - начала XX в. в академиях относительно других учебных заведений России активизации социальных настроений в целом было значительно меньше. Вместе с тем, события в политической жизни страны 1905-1907 гг. не могли не коснуться и студенческой академической корпорации, о чём свидетельствуют материалы многих периодических изданий.

Одной из актуальных и противоречивых проблем духовных академий в контексте социокультурной динамики российского общества после подписания Устава 1884 г. стало усиление влияния на процессы академической жизни учёного монашества, несмотря на преобладание среди профессорско-преподавательского состава светских лиц. Среди ревностных поборников системы учёного монашества исследуемого периода можно выделить таких церковных деятелей как Антоний (Вадковский), Антоний (Храповицкий) и Сергий (Страгородский). Разность социальной биографии этих виднейших иерархов РПЦ не отменяет общей типологии судьбы, характерной для представителей учёного монашества в дореволюционной России. Диахронный анализ пути трёх иерархов включает в себя как необходимый этап карьеры их непосредственное отношение к высшей духовной школе.