Концепция революционного освобождения общества в теоретических воззрениях и политической практике российских левых радикалов (конец XIX века – 1918 года)

Проведя «разведку боем» в ходе кризисов Временного правительства весной и летом 1917 г., большевики выяснили, что, с одной стороны, они еще не могут претендовать на роль лидеров массового антибуржуазного движения, но, с другой стороны, выступая в качестве последовательных сторонников советско-демократической перспективы для России, они получали шанс привлечь на свою сторону мощное либертарное движение социальных «низов». После июльских событий в столице радикальные антибуржуазные и либертарные настроения социальных «низов» вступают в резонанс с агитацией большевиков. Несмотря на кампанию дискредитации В.И. Ленина и его соратников как «немецких шпионов», многие солдаты, рабочие и крестьяне именно в большевистских лозунгах увидели выражение своих чаяний и выражали стремление «штыковой расправой» разделаться с «буржуазной властью», чтобы передать ее в руки депутатов от народа. Еще более отчетливо силу большевиков и слабость «соглашателей» подчеркнули события, связанные с неудавшимся мятежом генерала Л.Г. Корнилова. В качестве альтернативы военно-буржуазной диктатуре солдатские и рабочие массы развернули структуры низовой народной демократии и убедительно продемонстрировали их высокую эффективность в условиях политического кризиса. Поскольку большевики неоднократно призывали к революционной самоорганизации трудящихся на подобных началах, постольку РСДРП(б) получила шанс для стремительного расширения своей «социальной базы».

Именно после августовских событий сильный «уклон» социальных «низов» в сторону политического максимализма принял угрожающий характер для существующей системы власти. В августе-сентябре 1917 г. происходит последовательная «большевизация» Советов, фабзавкомов, профсоюзов и других самочинных организаций по всей стране. В октябре большевики, записывая в свой актив рост революционного энтузиазма рабочих и солдатских масс, решаются перейти от слов к делу. В своих проектах «социалистического» переворота большевики исходят не только из явно сформулированных внешне- и внутриполитических факторов, они учитывают также «анархистский фактор», который не получил отображения в итоговых документах партии, но стал серьезным стимулом для радикальной активизации политической деятельности РСДРП(б).

Политические процессы в России в период между Февральской и Октябрьской революциями развивались динамично и спонтанно. Для революционных элит со всей остротой встал вопрос, какая партия или политическая организация сможет стать организующей и направляющей силой социальной «стихии». Для умеренно-социалистических партий это означало идейное сближение с «цензовыми» элементами и их либеральными идеологами, и, как следствие, постепенную потерю политического влияния в обществе. А для радикального крыла российского социалистического течения, сумевшего сформулировать привлекательные для социальных «низов» лозунги, «стихийный» либертаризм политизированных масс дал возможность прийти к власти и приступить к реализации собственных политических проектов.

В четвертой главе «Леворадикальные партии и организации после Октябрьского революционного переворота» речь идет о том, что свержение Временного правительства, его структур в центре и на местах не только окончательно развязало руки социальным «низам» для самочинного разрешения своих классовых проблем, но и расчистило пространство для осуществления левосоциалистических вариантов воплощения социальной свободы и справедливости.

Как отмечается в первом параграфе «Анархисты в послеоктябрьский период», осенью 1917 г. анархисты стремятся организационно и идеологически «встроиться» в динамично развивающийся политический процесс. Они по-прежнему выступают принципиальными противниками любой насильственной власти, но при этом соглашаются, что между крайними точками политической амплитуды (диктатурой или монархией на одном конце и анархией или безвластием - на другом) лежат переходные формы. Более того, трезво оценивая свои силы, они признают неизбежность авторитарного этапа на пути к безвластию, при этом выделяя более прогрессивные и конструктивные с точки зрения анархического идеала формы диктатуры (в частности, «диктатуру пролетариата») Борьба диктатур // Свободная коммуна. Орган петроградских и кронштадтских анархистов-коммунистов. - 1917. - 17 (30) сентября. - С. 1.. В соответствии с таким подходом, взаимоотношения между восставшими большевиками и анархистами развивались в диапазоне от тесного сотрудничества до доброжелательного нейтралитета. Если до Октябрьской революции большевики, анархисты и другие леворадикальные организации солидарно действовали против буржуазно-демократического правительства, то в последовавший затем период советизации России в лагере идейных антигосударственников выделяются два основных направления: лояльная оппозиция («анархо-большевики») и внесистемная оппозиция («анархисты подполья»). Камнем преткновения стала не только проблема сотрудничества с революционными государственниками в Советах, но и сами перспективы развития социальной революции и «конструирования» подлинно народной власти. Лояльные анархисты сотрудничали с большевиками не только на разных уровнях аппарата советской власти, в органах производственной демократии, но даже в органах госбезопасности. Внесистемные анархисты подвергли резкой критике ленинскую партию за отказ от радикальных либертарных деклараций дооктябрьского периода.

Анархисты надеялись в ходе дальнейшего развития «бунтарской стихии» в России перехватить политическую гегемонию из рук большевиков, при этом основная ставка делалась на «силу жизни и анархизма», которая кое-где (например, в ряде уездов Тверской и Алтайской губерний, Украины и Сибири, на Балтийском флоте) представляла собой целые территориальные и военно-политические анклавы, подконтрольные анархистам. Просматривалась прозрачная аналогия с тактикой большевиков в августе-октябре 1917 г.: подобно ленинцам накануне свержения Временного правительства, анархистские вожди утверждали, что вооружают своих сторонников в целях борьбы с буржуазией и контрреволюцией, однако на самом деле они нацеливались на ликвидацию «переродившейся» власти. Однако полной аналогии с предоктябрьским периодом 1917 г. не получилось: советское правительство решительно применило силу против анархистов, как в новой столице, так и на местах. Военное разоружение и активная политическая дискредитация анархизма оставила радикальным либертариям слишком мало возможностей для самостоятельной политики: анархисты должны были либо примкнуть к платформе одного из течений революционного государственничества, либо пытаться навязывать силой ультра-«либертарную» модель «массе», либо оказаться в роли «чистых» теоретиков.

В целом политический закат анархизма был обусловлен не только репрессиями со стороны большевистско-левоэсеровской власти, но и особенностями теории и практики анархистов - особенностями, которые вряд ли позволили бы им завоевать широкую популярность в массах. Принципиальной ошибкой анархистского течения стало приобщение его представителей к сфере государственнических отношений, превращение в силу, которая считает себя вправе распоряжаться судьбами народа. Анархисты по определению не могли стать успешным субъектом борьбы за политическую власть, поскольку это привело бы их (и на практике приводило) к полной потере идеологической идентичности. С другой стороны, организационные анархизма также не предусматривали целенаправленных действий по организации централизованно-властнических структур. Между тем, вопрос выживания Советской республики напрямую зависел от способности революционно-политической элиты создать эффективный механизм авторитарного распределения и управления всеми наличными общественными ресурсами. Анархисты с их призывами к ликвидации государственной власти вряд ли могли стать спасителями социальной революции от угрозы буржуазной контрреволюции.

Во втором параграфе «Левые неонародники» анализируется деятельность левых эсеров и максималистов в России после октября 1917 г. Большевики могли удержать власть лишь при условии хотя бы нейтрального отношения со стороны крестьянства и его демократических органов. Именно активная деятельность левых эсеров в этом направлении оказалась решающей для становления новой власти. Так, результатом политического соглашения между ленинской партией и левыми эсерами стало объединение временного Исполкома, избранного Чрезвычайным съездом Советов крестьянских депутатов (11-25 ноября 1917 г.), с ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов II созыва. Еще до закрытия Чрезвычайного съезда левые эсеры и большевики фактически договорились о создании правительственной коалиции. На II Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов (26 ноября -10 декабря 1917 г.) левосоциалистическому большинству, в котором доминировали левые эсеры, удалось добиться принятия резолюций о поддержке СНК, о согласии с ключевыми решениями Чрезвычайного крестьянского съезда и II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Весомый вклад внесли члены ПЛСР(и) в советизацию власти на местах. Активно работали над укреплением советской политической системы и максималисты. Правда, роль представителей ССРМ в Советах была более-менее весомой лишь кое-где на губернском и уездном уровнях.

Левые неонародники и большевики выступили естественными союзниками в борьбе с органами буржуазно-демократической власти в центре и на местах. Важным стимулом межпартийного сотрудничества стали не только расчеты тактического характера, но и максималистские ожидания политически активных масс, жаждущих «здесь и сейчас» построить вольную и справедливую жизнь. Однако осложняющаяся и ухудшающаяся социально-экономическая и политическая ситуация в России предоставили левым сила слишком мало времени для либертарных инноваций. Уже в первые месяцы 1918 г. правящая коалиция призвана была решать проблему выживания российского общества, политических институтов. На новом историческом перепутье партнеры по левому блоку не сумели сохранить единства. Разлад между левосоциалистическими союзниками, а затем и распад коалиции большевиков и левых неонародников стал следствием целого ряда причин - одной из ключевых стало заключение советским правительством сепаратного мирного договора с Германией в марте 1918 г. Левые эсеры стремились не повторить печальный опыт «старой» эсеровской партии, которая именно потому и погибла, что «стала на путь оппортунизма» в погоне за государственной властью. Поэтому они готовы были легко расстаться с государственной властью во имя принципов «целостного, чистого, революционного социализма» Мстиславский, С.Д. Революционный социализм / С.Д. Мстиславский // Знамя труда. - № 143. - С. 1.. Подобно Ленину в 1917 г., левые эсеры и максималисты в 1918 г. активно используют либертаристскую риторику для жесткой критики внешней и внутренней политики правящей партии. Резкое неприятие левых неонародников вызвали меры большевиков по установлению продовольственной диктатуры и разжиганию классовой войны в деревне. Левые неонародники обоснованно увидели в комбедах авторитарную альтернативу крестьянским Советам. Проблемы, связанные с восстановлением подлинной народной демократии, оживленно обсуждались на II и III съездах ПЛСР(и), которые состоялись соответственно 17-25 апреля и 28 июня - 1 июля1918 г. При этом все более ожесточенной критике подвергается не только «капитулянтская» внешняя политика большевиков и «упрощенные меры» решения продовольственного вопроса, но и «безудержная централизация, увенчивающая систему бюрократических органов диктатурой» Знамя труда. - 1918. - 2 июля. - С. 1.. Левые эсеры поставили своей целью расширить поле советской демократии за счет тех слоев трудового народа, которые большевики относили к мелкой буржуазии и поэтому не собирались включать в систему «пролетарской диктатуры» в качестве субъекта политики. Кроме того, они поставили цель - ликвидировать советы народных комиссаров и передать законодательно-исполнительную власть, в соответствии с решениями Всероссийских съездов Советов, в руки исполкомов Советов.

Реформа органов исполнительной власти в случае ее осуществления серьезно укрепила бы властные позиции левых эсеров, поскольку на уровне губерний и уездов они во многих местах количественно не уступали и даже превосходили большевиков. При неустойчивом соотношении сил во властных структурах, на фоне активизации неподконтрольного «пролетарскому» государству крестьянского движения, левые эсеры и максималисты использовали все законные средства, чтобы склонить чашу весов в свою сторону. Жесткая борьба шла за каждый голос на съезде, за каждое место в исполнительных комитетах и других руководящих органах. Еще совсем недавно - весной и летом 1917 г. - большевики сами активно использовали либертаристскую тактику «изменения физиономии» Советов снизу, что уже к осени того же года позволило им занять завоевать большинство в ключевых органах советской демократии в России. Имея такой опыт, они не могли позволить своим политическим противникам, стать советской партией № 1, поэтому было сделано все, чтобы не допустить легального воплощения расширяющегося общественного влияния левых неонародников в монопольную государственную власть. Окончательное «выпрямление курса советской политики» левые эсеры надеялись осуществить на V Всероссийском съезде Советов. Они не сумели совершить «мирный» переворот путем завоевания большинства на съезде Советов, поэтому якобы решились на мятеж. На самом деле речь шла не об антисоветском перевороте левых эсеров, а, наоборот, о восстановлении радикально-революционных целей советской политики под эгидой левых эсеров. Не планируя военный мятеж, левые эсеры намеревались внести такие коррективы в расстановку классовоых и партийных сил в революционной России, которая была равнозначна подлинному перевороту - это и стало главной причиной разгрома левоэсеровских сил в столице, а затем и по всей стране.

Поздним летом и осенью размежевание в рядах левых эсеров приводит к необратимым центробежным последствиям: противники приспособления к «партийному централизму» большевиков на I Совете (август 1918 г.) и IV съезде ПЛСР(и) (октябрь 1918 г.) выступили против «вооруженной борьбы трудового крестьянства с пролетариатом» и в то же время указали, что «попытка правящей партии вооруженной рукой исказить волю трудящихся должна неизбежно встретить со стороны трудовых масс и партии л. с.-р., их представляющей, отпор всеми средствами» Знамя трудовой коммуны. - 1918. - 27 августа. - С. 4.. Менее «твердокаменные» левые эсеры в сентябре 1918 г. основали сразу две новые партии - Партию народников-коммунистов (ПНК) и Партию революционного коммунизма (ПРК), причем первые в своем стремлении к синтезу народничества и марксизма продвинулись так далеко, что уже в ноябре того же года в полном составе перешли в ряды большевистской партии.

Основной пафос трагедии левых неонародников заключался в том, что будучи проводниками идеалов аграрной («крестьянской») цивилизации, они стремились внедрять в структуру российского общества начала децентрализации и федерации, которые в условиях гражданской войны не были столь эффективными, как начала централизации и авторитаризма, на которые опиралась индустриальная («пролетарская») цивилизация и на которые делало ставку большевистское руководство. Получив мирную «передышку», большевистское правительство натолкнулось на проблему продовольственного обеспечения населения, которая приобретала все более острый характер по мере потери хлебных житниц на Украине, в Поволжье, на Северном Кавказе и в Сибири. Большевики сделали свой выбор в пользу близкой им индустриальной цивилизации, возглавив вооруженный поход голодающего «города» против «села» за хлебом и привлекая на свою сторону сельский «пролетариат».

Либертаризм левых неонародников, представляя собой фундамент для социалистических преобразований в более благоприятной исторической обстановке, в условиях межцивилизационных и межклассовых конфликтов, ареной которых стала Россия в 1917-1918 гг., оказался утопией. Поэтому в ходе развития революционного процесса в России многие левые эсеры и максималисты, вынужденно оказываются на «территории» авторитарно-централистских политических приоритетов - независимо от того, борются ли они с правящей партией старыми подпольными методами, сотрудничают с большевиками или непосредственно пополняют ряды РСДРП(б).

В третьем параграфе «Большевики на строительства “государства-коммуны”» анализируется деятельность РСДРП(б) в послеоктябрьский период. Захватив власть, большевики поначалу опираются на мощные либертарные устремления социальных «низов» - устремления, которые на «пролетарском» этапе российской революции представляют собой влиятельный фактор созидания новых общественно-политических отношений. Системообразующими элементами социальной структуры российского общества становятся как раз те самодеятельные организации, которые в период буржуазной демократии расценивались представителями правящей политической элиты как «анархическиие», «бунтарские». Осенью-зимой 1918 г., В.И. Ленин, ставший главой правительства, неоднократно выступает против «нелепого и гнусного» предрассудка, будто управлять государством и заниматься творческой организационной работой по созиданию социализма могут только особые чиновники, высшие классы Ленин, В.И. Удержат ли большевики государственную власть? / В.И. Ленин // Полн. собр. соч. - Т. 34. - М., 1974. - С. 316-317; Ленин, В.И. Как организовать соревнование? / В.И. Ленин // Полн. собр. соч. - Т. 35. - М., 1974. - С. 198.. Эти установки стали руководством к действию для органов политической власти в советской России. На этапе становления «Красной республики» в России развивается социалистическая форма народоправства - народно-трудовая демократия, которая подразумевала ключевую роль трудовых слоев населения в органах самоуправления, периодическое и повсеместное применение принципов прямой демократии на разных уровнях общества, многопартийность с участием социалистов разных оттенков и анархистов. Даже в таких важных государственных учреждениях, как ВЧК и Наркоминдел, «коммунистическая прослойка» составляла чуть больше половины общего состава служащих. Еще более демократично развивался процесс советского строительства на местах. В деятельности органов советского управления и правосудия принимали активное участие сотни тысяч трудящихся, как членов различных партий, так и беспартийных. Это, конечно, было далеко от идеала поголовного участия трудового населения страны в управлении государством, однако советская демократия предоставляла представителям социальных «низов» намного больше возможностей «вхождения во власть», чем институты буржуазной парламентской демократии.

На определенном этапе развития российской революции либертаризм Советов и разного рода «правительств» на местах стал принимать формы самоуправства и сепаратизма, что в суровых условиях зимы-лета 1918 г. могло привести к поражению в войне и распаду России как единого общественного организма. Руководство РСДРП(б), ВЦИК и СНК преодолевает своеволие местных советских правительств, лишая их властных полномочий и создавая сеть «партийных центров», беспрекословно выполняющих директивы московского руководства, однако только после окончания гражданской войны большевикам удалось построить устойчивую и эффективную «вертикаль власти». Именно позиция миллионов низовых организаторов городской и сельской жизни становится решающим фактором осуществления первоначального ленинского проекта «государства-коммуны», поэтому все политические и хозяйственные проблемы революционного общества рассматриваются новой центральной властью сквозь призму либертарных устремлений масс.

Большевики, используя политические приемы народной демократии, укрепляют свой имидж социально-революционной партии и расширяют «политическую армию» большевизма за счет новых слоев рабочего класса. А рабочие, в свою очередь, получили возможность на законном основании создавать новые и укреплять существующие органы корпоративного самоуправления (органы рабочего контроля, фабзавкомы, профсоюзы и т.п.), превращая их в инструмент реального влияния на стратегию и тактику центральной власти в производственной сфере. Рабочие стали привилегированной социальной группой советского общества не только в политико-метафорическом, но и в правовом смысле: согласно первой Советской конституции 1918 г., норма представительства на съезды Советов разных уровней от городов и рабочих поселков была в 5 раз выше, чем от сельских территорий.

Серьезные коррективы вносятся в аграрную программу и крестьянскую политику большевиков, поскольку именно «мелкобуржуазная» масса на буржуазно-демократическом этапе российской революции превратилась в мощную антигосударственническую силу и сохраняла свой радикально-либертарный потенциал после прихода к власти большевиков и их союзников. В частности, большевики отказались от своего программного требования национализации земли и в «Декрете о земле» прокламировали передачу всех помещичьих и церковных земель в распоряжение народа при посредстве волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов, «впредь до Учредительного собрания». Крестьянство в полной мере воспользовалось легальной возможностью перераспределить землю в соответствии со своими представлениями о социальной справедливости. Однако либертаристские представления крестьян о вольной жизни без помещиков, чиновников и «мироедов», наконец-то воплощающиеся в реальной жизни, столкнулись с насущными потребностями «рабоче-крестьянской» государственности, которая в условиях углубляющегося экономического кризиса и разрастающейся гражданской войны была вынуждена прибегнуть к авторитарным методам общественного управления.

Довольно быстро начались также трения между режимом «диктатуры пролетариата» и рабочим классом. Уже в начале 1918 г. обнаружилось, что либертаризм рабочих, создавший благоприятный политический и психологический фон для прихода к власти РСДРП(б), на новом этапе становится серьезным препятствием на пути к оформлению революционной государственности. Наиболее опасным для коммунистов стал тот факт, что значительные слои максималистски настроенных пролетариев стали прислушиваться к политическим силам, которые всерьез готовились к «третьей революции», т.е. анархистам и левых неонародникам. Однако второму Временному правительству - Совнаркому, в отличие от первого удалось устоять и превратиться в постоянную политическую величину, потому что активные рабочие и субъективно, и объективно оставались социальной опорой «диктатуры пролетариата» и заинтересованными исполнителями протосоциалистических преобразований в обществе. В принявшей острейшие формы войне за хлеб между «городом» и «деревней» именно большевики стали той направляющей и организующей силой, которая помогла голодающему пролетариату не только выжить, но и подчинить себе «мелкобуржуазную стихию». Кроме того, поражение большевиков в гражданской войне с «демократической контрреволюцией», за спиной которой оказались «белые генералы», означало бы для рабочего класса неминуемое превращение из субъекта политики, «гегемона», в эксплуатируемую массу. Что касается сельских тружеников, то они, получив летом и осенью 1918 г. возможность на собственном опыте сравнить особенности белой и красной диктатур, посчитали для себя более терпимой вторую, так как «чрезвычайщина», созданная большевистской продовольственной политикой и комбедами, выкачивала из деревни хлеб, но, по крайней мере, не покушалась на крестьянское распоряжение землей. Отношения между крестьянством и «пролетарской диктатурой» еще больше «выровнялись» после того, как VI Всероссийский съезд Советов в ноябре 1918 г. постановил ликвидировать комбеды.

Однако ценой относительной консолидации социальных сил на территории Советской России стал отказ от радикально-либертарных средств организации политических, производственных и иных отношений в пользу этатизации, централизации и усиления авторитарных начал. Четким показателем начала новой эпохи стали законы, принятые высшими органами советской власти осенью 1918 г.: постановление ВЦИК от 2 сентября о превращении Советской республики в военный лагерь, постановление СНК от 5 сентября о красном терроре, образование Комиссии использования материальных ресурсов как прообраза центрального планового органа (21 ноября 1918 г.), создание Совета рабочей и крестьянской обороны (30 ноября 1918 г.), решения которого имели обязательную силу для всех учреждений и граждан страны, и т.п. В этом же русле осуществлялась перестройка низовых звеньев советской и производственной демократии, которая выразилась в последовательной замене коллегиальности в управлении предприятиями единоначалием и стремлением взять Советы под полный контроль большевистских парторганизаций. При той широкой свободе местной инициативы и народного самоуправления, которая в рассматриваемый период лишь формально ограничивалась декретами «сверху», единая политическая и социально-экономическая структура Советской республики легко могла превратиться в сепаратистские анклавы, представлявшие легкую добычу для более сплоченных, авторитарно оформленных сил внутренней и внешней контрреволюции. Большевики, которые имели решимость не только выжить физически и политически, не только победить международную «буржуазию», но и осуществить социалистические преобразования в обществе по марксистской модели, прибегли к авторитарно-централистской модели «собирания земель вокруг Москвы», - модели, которая являлась вполне легитимным элементом их идеологической доктрины. Таким образом, в 1918 г. Россия делает рывок в «военный коммунизм», преображаясь из «оазиса свободы» в «военный лагерь».

В «Заключении» формулируются основные выводы и результаты исследования. Мы рассмотрели развитие социально-политических процессов в России, вылившихся в течение двух десятилетий в три крупномасштабных революционных кризиса, сквозь призму достижения отечественными леворадикальными партиями и организациями идеалов свободы и социальной справедливости. В этой связи мы выделили и проанализировали комплекс идей, сформулированных представителями отечественной левосоциалистической мысли. В ряду наиболее влиятельных идеологов российского освободительного движения были А.И. Герцен и М.А. Бакунин. Именно они в своих теоретических трудах 1840-1870-х гг. высказали ряд плодотворных идей, которые послужили основой для формирования идеологии либертарного социализма. В последующем эти идеи получили дальнейшее развитие в работах идеологов ведущих революционных направлений России - социал-демократического, неонароднического и анархистского. Наиболее существенной чертой либертаристской идеологии, получившие воплощение в ряде программных положений левых партий и организаций, являлось стремление к созданию оптимальных условий для раскрытия многомерного творческого потенциала человеческих личностей, добровольно объединившихся в самоуправляемые коллективы. В левом варианте либертаризма это подразумевает ликвидацию политического угнетения путем распределения общественной власти в широких слоях трудящихся, а также демонтаж механизма экономической эксплуатации за счет обобществления средств производства и передачи реального контроля над производством и распределением благ в руки самих производителей.

В конце XIX - начале ХХ вв. в России формируется партийная система, в рамках которой можно выделить различные течения либертаризма. Представителями радикального либертаризма оказались анархисты-коммунисты, которые в теории демонстрировали тотальное отрицание государства и централизованной политической власти. Умеренные либертаристы признавали безгосударственное самоуправление как отдаленный общественный идеал, но при этом предусматривали необходимость сохранения на переходный период централизованных политических структур, не стесняющих общественную свободу. Элементы либертарно-социалистической идеологии были весьма заметны в программных положениях ПСР, появившейся на рубеже 1901-1902 гг., и РСДРП, расколовшейся на II партийном съезде в 1903 г. на радикальное большинство и умеренное меньшинство.

Первая масштабная попытка объединения различных (партийно-интеллигентского и «стихийно»-массового) потоков освободительного движения в России происходит в 1905-1907 гг., в ходе Первой русской революции. Правящий политический режим сумел устоять и восстановить свою авторитарную власть над обществом, тем не менее, опыт революционного кризиса продемонстрировал потенциальные силы и возможности будущих участников борьбы за свободу.

Новый этап развития либертарного движения наступает в 1917 г. В феврале этого года в России происходит спонтанная массовая революция, в которой каждый класс, социальная группа, сословие увидели избавление от наиболее болезненных для себя лишений и проблем. После того как самодержавный политический режим был ликвидирован, после того как уже на ранней стадии социального переворота закладываются основы для созидания нового, свободного общества, в России начинается напряженная конкуренция между сторонниками различных либертарных проектов. При этом соперничество за право направлять революционные преобразования разворачивается не только между социальными «низами», приверженными традиционным ценностям мирского общежития, и «верхами», выступающими за последовательный прогресс и всеобщую эмансипацию, но и между различными идейными направлениями в «верхах», борющимися за преобладающее влияние в массах и в конечном итоге за политическую гегемонию в обществе.

В процессе расширения и углубления многовекторного социального движения в стране «крайняя левая» российской партийной системы - радикальные марксисты, левые неонародники и анархисты - действовали вполне солидарно перед лицом общего противника - буржуазно-демократического режима. Все течения левого радикализма объединяло общее стремление к ликвидации механизмов централизованного государственного управления и капиталистической эксплуатации и к созиданию на руинах «Власти и Капитала» свободного мира.

На подъеме либертарной социальной «стихии» большевики и их левые союзники без особых затруднений свергли Временное правительство, однако сразу же после Октябрьского революционного переворота 1917 г. освободительный максимализм социальных «низов» стал острейшей проблемой для новой власти. Большевики попытались оформить самостийный либертаризм трудовых слоев населения в ленинскую конструкцию «государства-коммуны», где не должно быть дифференциации верхов и низов ни в политике, ни на производстве, ни в общественной жизни, однако суровая действительность оказалась намного сложнее партийно-теоретических схем. Автономизация крестьянских общин и рабочих коллективов вынуждали новую, «пролетарскую», власть не только отложить на неопределенное время планы создания современного планового народнохозяйственного комплекса, но постепенно превращались в подлинные угрозы системного характера, что было особенно опасно перед лицом авторитарно-организованной международной контрреволюции.

Реальная опасность внутреннего и внешнего поражения заставила леворадикальное правительство Советской республики прибегнуть к авторитарным методам государственного управления, при этом происходит раскол в либертарном лагере - как «наверху» (между большевиками, с одной стороны, и анархистами, а затем и левыми неонародниками - с другой), так и «внизу» (между «городом» и «селом» и их различными фракциями). Отказ ленинской партии от либертаристских лозунгов имел свою непреложную логику (а также теоретическое обоснование в марксистском идеале «единой фабрики»), поскольку безграничная свобода социальной активности крестьянства в условиях углубляющегося системного кризиса оборачивалась трагической перспективой гибели от голода других, пролетарских, слоев, от имени которых совершалась революция. К осени 1918 г. вопрос стоял уже не о том, какая партия из левого политического спектра возглавит новую социальную революцию и продолжит осуществление либертарных преобразований в российском обществе, а о том, кто - «белые» или «красные» - сумеют создать эффективный авторитарный механизм управления и распределения скудными материальными ресурсами для того, чтобы сохранить право на существование и историческое будущее. Большевистская партия, в которой авторитарно-централистская традиция имела гораздо более глубокие идеологические и организационные корни, чем в других леворадикальных партиях, оказалась в наибольшей степени подготовленной к заданным жестоким условиям, именно ей пришлось заняться радикальной трансформацией либертарной социальной «стихии» в долговременную авторитарную систему «социалистической государственности».

На основе анализа конкретно-исторического материала, изложенного в данном диссертационном исследовании, мы считаем возможным дать развернутое определение «либертарного социализма» как совокупности теоретических разработок и социально-политических практик, нацеленных на освобождение как личности, так и коллективов от различных видов угнетения и эксплуатации. Наиболее существенными признаками либертарно-социалистического социально-политического проекта явились: 1) уравновешивание интересов личности и общества, сближение индивидуалистических и коллективистских начал в общественной жизни (на практике приоритетным, как правило, оказывался коллективистский компонент); 2) осуществление социально-революционных преобразований во имя народа и силами самого народа; 3) ликвидация политического угнетения в обществе посредством распределения властных полномочий в широких слоях трудящихся (при этом, в отличие от анархизма, данная идеологическая тенденция допускает использование инструментов централизованной политической власти); 4) устранение самой возможности эксплуатации человека человеком за счет обобществления средств производства и передачи реального контроля над производством и распределением материальных и духовных благ в руки самих производителей; 5) эволюционное развитие общества в течение достаточно длительного периода от антибуржуазной революции до осуществления принципов антиавторитарного социализма.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ

1. Сапон, В.П. Проблема триединства революционного народничества: государствоведческий аспект / В.П. Сапон // Вестник ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Серия: История, политология, международные отношения. - 2003. -Вып.1. - С.19-32. (1,1 п.л.)

2. Сапон, В.П. П.А. Кропоткин в Нижнем Новгороде / В.П. Сапон // Вопросы истории. - 2003. - № 12. - С.137-141. (0,2 п.л.)

3. Сапон, В.П. Сравнительный анализ социально-политических взглядов М.А. Бакунина и Э.В. Лимонова / В.П. Сапон // Вестник ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Серия: История, политология, международ. отношения. - 2004. - Вып. 1(2). - С.44-56. (0,4 п.л.)

4. Сапон, В.П. Либертарный проект в теоретических разработках российских марксистов и неонародников (история и современность) / В.П. Сапон // Вестник ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Серия: Международные отношения. Политология. Регионоведение. - 2006. - Вып. 1(4). - С. 304-315. (0,5 п.л.)

5. Сапон, В.П. Выход левых эсеров из правящей коалиции в 1918 г. (Нижегородский вариант) / В.П. Сапон // Вестник ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Серия: Международные отношения. Политология. Регионоведение. - 2006. - Вып. 2(5). - С. 202-206. (0,2 п.л.)

6. Сапон, В.П. Синдикалистский «уклон» в большевизме (1905-1909 гг.)/ В.П. Сапон // Новый исторический вестник. - 2007.- № 2(16). - С. 90-102. (0,5 п.л.)

7. Сапон, В.П. Русский либертарий А.А. Карелин / В.П. Сапон // Отечественная история. - 2008. - № 2. - С. 160-169. (0, 4 п.л.)

8. Сапон, В.П. «Махновщина» по-русски (анархист А.А. Морев во главе Городецкого совета рабочих и крестьянских депутатов в 1918 г.) / В.П. Сапон // Вестник РУДН. Серия: История России. - 2008. - № 4. - С. 5-11. (0,4 п.л.)

9. Сапон В.П. «Общины просветленных». (Анархисты о политических и духовных процессах в России после октября 1917 года) / В.П. Сапон // Проблемы истории, филологии, культуры. - 2008. - Вып. ХХII. - С. 197-200. (0,2 п.л.)

Монографии

10. Сапон, В.П. Философия пробудившегося человека. Либертаризм в российской леворадикальной идеологии (1840-е-1917 гг.): Монография / В.П. Сапон. - Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2005. - 334 с. (19,5 п.л.)

11. Сапон, В.П. Терновый венец свободы. Либертаризм в теории и революционной практике российских левых радикалов (1917 - 1918 гг.): Монография / В.П. Сапон. - Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2008. - 332 с. (19,5 п.л.)

Научные статьи

12. Сапон, В.П. П.А. Кропоткин и новая Россия / В.П. Сапон // Российская провинция в годы революций и гражданской войны 1917-1922 гг.: Мат. всеросс. науч. конф. - Н. Новгород, 1998. - С.189-193. (0,3 п.л.)

13. Сапон, В.П. Рыцарь Сантей / В.П. Сапон // Российский исторический журнал. - 1999. - № 3. - С. 9-21. (0,7 п.л.)

14. Сапон, В.П. Интеллигенция и революция: поиск идеалов / В.П. Сапон // Интеллигенция России на пороге XXI века: Мат. междунар. науч. конф. В 2-х ч. - Ч.1. - Н. Новгород, 1999. - С. 202-208. (0,3 п.л.)

15. Сапон, В.П. Левые неонародники и анархизм / В.П. Сапон // VI Нижегородская сессия молодых ученых. Гуманитар. науки. Ч. 2. - Н.Новгород, 2001.- С.140-146. (0,3 п.л.)

16. Сапон, В.П. Леворадикальный антиэтатизм как проблема отечественной историографии / В.П. Сапон // Вопросы российской и всемирной истории: Мат. межвуз. науч. конф. - Арзамас, 2002. - С. 52-65. (0,6 п.л.)

17. Сапон, В.П. Анархизм и русская революция / В.П. Сапон // Россия в ХХ в.: Реформы и революция. - В 2 т. - Т.1. - М.: Наука, 2002. - С. 184 -185. (0,1 п.л.)

18. Сапон, В.П. «Мятежный князь» П.А. Кропоткин. Эскиз психологического портрета / В.П. Сапон // Исторические персоналии: мотивировка и мотивации поступков: Мат. всеросс. науч. конф. - СПб.: Нестор, 2002. - С.150-154. (0,4 п.л.)

19. Сапон, В.П. К вопросу о содержании понятий «анархия» и «анархизм» / В.П. Сапон // Отечественная история ХIХ-ХХ веков: историография, новые источники. - Н. Новгород: НГАСУ, 2003. - С. 48-50. (0,1 п.л.)

20. Сапон, В.П. Анархистские мотивы в социологии Л.И. Мечникова / В.П. Сапон // Образование-Наука-Творчество. - 2003. - № 1. - С. 63-72. (0,4 п.л.)

21. Сапон, В.П. «Мое заточение недурно…» (П.А. Кропоткин в Нижнем Новгороде) / В.П. Сапон // Вестник Московского государственного открытого университета (МГОУ). - 2003. - № 1. - С.102-107. (0,2 п.л.)

22. Сапон, В.П. Антигосударственничество в воззрениях теоретиков-большевиков / В.П. Сапон // Вестник МГОУ. - 2003. - № 3. - С.19-31. (0,5 п.л.)

23. Сапон, В.П. О роли государства в работах теоретиков-большевиков / В.П. Сапон // Приложение к журналу «Образование-Наука-Творчество». Сборник научных статей. - 2004. - № 4. - С. 81-97. (0,5 п.л.)

24. Сапон, В.П. Апостолы «другой России» / В.П. Сапон // Свободная мысль-ХХI. - 2004. - № 10. - С. 91-104. (0,6 п.л.)

25. Сапон, В.П. Показания М.А. Владимирова как источник по изучению «орденской» традиции в анархо-мистическом движении 1920-х годов / В.П. Сапон // История России XIX-XX вв.: историография, новые источники. Мат. всеросс. науч. конф. - Н. Новгород: НГАСУ, 2005. - С. 168-172. (0,25 п.л.)

26. Сапон, В.П. Михаил Бакунин и Эдуард Лимонов о прошлом настоящем и будущем России / В.П. Сапон // Прямухинские чтения 2004 года.- Тверь: Золотая буква, 2005. - С. 31-39. (0,5 п.л.)

27. Сапон, В.П. Либертарные традиции современных неонародников / В.П. Сапон // Социальные и гуманитар. науки. Межвуз. сборник. - 2005. - № 8. - С. 58-72. (0,6 п.л.)

28. Сапон, В.П. Антигосударственничество в воззрениях А.И. Герцена / В.П. Сапон // Российский исторический журнал. - 2005. - № 1. - С. 44-60. (0,5 п.л.)

29. Сапон, В.П. Либертарная традиция в идейных установках современных российских марксистов и неонародников / В.П. Сапон // Образование-Наука-Творчество. - 2006. - № 1. - С. 90-97. (0,3 п.л.)

30. Сапон, В.П. Либертаризм как ключевой фактор Русской революции начала ХХ века / В.П. Сапон // Власть и общество в России: опыт истории и современность. 1906-2006 гг.: Мат. всеросс. науч. конф. - Краснодар: Традиция, 2006. - С. 268-271. (0,1 п.л.)

31. Сапон, В.П. Российские левые о проблеме народного самоуправления в годы Первой русской революции / В.П. Сапон // Сто лет российского парламентаризма: история и современность: Мат. междунар. науч. конф. - Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. - С. 81-87. (0,3 п.л.)

32. Сапон, В.П. М. Бакунин и А. Герцен как теоретики либертарного социализма / В.П. Сапон // Прямухинские чтения 2006 г. - М.: ИНЭК, 2007. - С. 39-50. (0,5 п.л.)

33. Сапон, В.П. «Анархист» со стажем С.Е. Воронин / В.П. Сапон // Актуальные вопросы истории: Мат. межвуз. науч. конф. - Н.Новгород: НКИ, 2007. - С.122-126. (0,25 п.л.)

34. Сапон, В.П. «Боевая радуга новой культуры» (анархо-мистическое движение в Нижегородской провинции) / В.П. Сапон // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Серия: Гуманитарные науки. - 2007. - № 1. - С. 26-32. (0,35 п.л.)

35. Сапон, В.П. Идущие вместе: (О совместной деятельности российских левых радикалов в эпоху революций и гражданской войны) / В.П. Сапон // Вестник ННГУ им. Н.И. Лобачевского. - 2007. - № 3. - С. 147-153. (0,4 п.л.)

36. Сапон, В.П. Российские левые эсеры и максималисты в авангарде либертарного движения в 1917 году / В.П. Сапон // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Серия: Гуманитарные науки. - 2007. - № 3. - С. 17-23. (0,35 п.л.)

37. Сапон, В.П. Большевики в июле 1917 г.: на гребне либертарной «стихии» / В.П. Сапон // Вестник ННГУ им. Н.И. Лобачевского. - 2007. - № 4. - С. 120-125. (0,4 п.л.)

38. Сапон, В.П. Российские анархисты в 1905-1910 гг.: «практикум» по либертаризму / В.П. Сапон // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Серия: Гуманитарные науки. -2007. - № 4. - С. 2-7. (0,4 п.л.)

39. Сапон, В.П. Русская высшая школа социальных наук в Париже (1901-1906 гг.) - международный либертарный эксперимент / В.П. Сапон // ЕЭС и Россия: проблемы взаимодействия: Мат. междунар. науч. конф. - Арзамас: Изд-во АГПИ, 2007. - С. 88-92 (0, 25 п.л.)

40. Сапон, В.П. А.А. Богданов о ленинском проекте «государства-коммуны» / В.П. Сапон // Вестник Ленинского мемориала. Вып. 9. - Ульяновск: Изд-во «Вектор-С», 2007. - С. 115-122. (0,35 п.л.)

41. Сапон, В.П. Российские анархисты и «советское движение» в 1905-1907 гг. / В.П. Сапон // Российский исторический журнал. - 2008. - № 2. - С. 3-10. (0,35 п.л.)

42. Сапон, В.П. «Огонь по своим»: критика кропоткианской доктрины российскими анархо-теоретиками начала ХХ века / В.П. Сапон // Тысячелетие развития общественно-политической и исторической мысли России: Мат. всеросс. науч. конф. - Н. Новгород: НГПУ, 2008. - С. 126-130. (0,3 п.л.)

43. Сапон, В.П. О соотношении между понятиями «левый либертаризм / либертарный социализм» и «анархизм» / В.П. Сапон // Вестник ННГУ им. Н.И. Лобачевского. - 2008. - № 3. - С. 220-224. (0,3 п.л.)

44. Сапон, В.П. Левый либертаризм как фактор российской революции / В.П. Сапон // Революции 1917 г. в России: уроки истории и политики: Мат. межрег. науч. конф. - Н. Новгород: ННГУ, 2008. - С. 36-43. (0,4 п.л.)

Размещено на Allbest.ru