Осетия конца XVIII – начала XX в.: опыт исторического взаимодействия традиционного и государственно-административного управления

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Осетия конца XVIII - начала XX в.: опыт исторического взаимодействия традиционного и государственно-административного управления

Кобахидзе Елена Исааковна

Санкт-Петербург 2010

Работа выполнена на кафедре культурологии Центра социально-гуманитарного образования Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л. Хетагурова

Научный консультант

доктор исторических наук, доцент Айларова Светлана Ахсарбековна

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Флоринский Михаил Федорович

доктор исторических наук Карпов Юрий Юрьевич

доктор исторических наук, профессор

Муратова Елена Георгиевна

Ведущая организация

Кабардино-Балкарский институт гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН

Защита состоится « » 2010 г. в часов на заседании Диссертационного совета Д 002.200.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском институте истории РАН по адресу: 197110, г. Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, д. 7.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Санкт-Петербургского института истории РАН (г. Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, д. 7)

Автореферат разослан « » 2010 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета,

кандидат исторических наук П.В. Крылов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Всесторонняя трансформация социально-политической системы российского общества вновь актуализировала проблемы совместимости традиционализма и модернизации, в том числе и в политико-административной сфере. Между тем, многие современные социальные процессы имеют глубокие исторические корни и давнюю традицию. В большой степени это относится к практике государственного управления, где устоявшиеся в традиционной политической культуре принципы самоорганизации негласно регламентируют отношения власти и властвования, выступая в качестве самостоятельных детерминант социальной и внутриполитической жизни. Модернизационные изменения на Северном Кавказе сопровождаются процессами ретрадиционализации многих аспектов общественной практики, что проявляется не только в актуализации в общественном самосознании традиционных ценностей, интерпретируемых уже в качестве маркеров этнической идентичности, но и в возрождении традиционных институтов и базовых принципов саморегуляции социума. Глубинные, устойчивые ценностно-символические комплексы, связанные с неофициальной практикой самоорганизации, переплетаются с государственно-правовыми нормами и официальными институтами, свидетельствуя о живучести традиционной политической культуры как регулятора властно-управленческих отношений и ее значительном влиянии на социально-политическую жизнь в регионе.

Недооценка или игнорирование этих феноменов приводит порой к возникновению нежелательных коллизий и во многом объясняет низкую эффективность проводимых в крае преобразований. Учет же в современной государственно-правовой и административно-управленческой деятельности опыта, накопленного народами страны в политико-правовой сфере их жизнедеятельности, возможен на основе его обстоятельного и всестороннего исследования, призванного удовлетворить не только академический интерес, но и обеспечить теоретическую основу для оптимизации национальной политики во всем регионе и принятия конкретных решений, направленных на упрочение здесь политической стабилизации.

Помимо обстоятельств, тесно связанных с современностью, актуальность темы исследования в немалой степени определяется сложностью и внутренней противоречивостью процессов интеграции горских обществ в общероссийское административно-правовое пространство. Встреча автохтонных общественных структур с диаметрально противоположной по своим социокультурным характеристикам социальной системой обусловила болезненность и высокую степень конфликтогенности возникшего диалога, в ходе которого каждый из народов региона приобрел свой собственный опыт вхождения в «государственность». Дифференцированное изучение происходивших процессов с точки зрения взаимодействия различных социальных систем представляет актуальную исследовательскую проблему.

Научная разработанность темы. Вовлечение народов Северного Кавказа в социокультурное и гражданско-правовое пространство Российской империи вызывает устойчивый исследовательский интерес со времени становления кавказоведения как отдельной области исторического знания. Не претендуя на полноту освещения меняющейся с течением времени историографической ситуации вокруг данной проблемы, обозначим основные вехи на этом пути, акцентируя внимание на ключевых для избранной темы аспектах.

Расширение российских владений за счет кавказских территорий в конце XVIII - начале XIX в. привело к качественным сдвигам в российско-северокавказских отношениях, что выдвинуло на повестку дня необходимость всестороннего изучения и описания природно-географических условий новоприобретенной окраины, быта и общественного устройства населяющих ее народов, сбора статистических и исторических сведений о кавказских горцах См., например: Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. - В 2-х частях. М., 1823; Данилевский Н. Кавказ и его жители в нынешнем их положении. М., 1846; Зубов П. Картины Кавказского края, принадлежащего России и сопредельных оному земель в историческом, статистическом, этнографическом и торговом отношениях. - В 4-х частях. СПб., 1834-1835; Селезнев М. Руководство к познанию Кавказа. СПб., 1847. Кн. 2; Обозрение российских владений за Кавказом, в статистическом, этнографическом, топографическом и финансовом отношениях. СПб., 1836. Ч. II.. Эпизодически в работах освещались и сложные процессы утверждения административной системы как на Кавказе в целом, так и в отдельных его областях, а предпринимаемые правительством административные мероприятия рассматривались главным образом через призму военных действий российских войск в регионе. Тема административно-политического устройства Кавказа в период утверждения здесь русского владычества как самостоятельный аспект внутренней кавказской политики Петербурга впервые была поднята в трудах дореволюционных военных историков См.: Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. - В 6-ти т. СПб., 1871-1888. Т. I. Очерк Кавказа и народов, его населяющих. Кн. I. Кавказ. 1871; Иваненко В.Н. Гражданское управление Закавказьем от присоединения Грузии до наместничества великого князя Михаила Николаевича. (Исторический очерк) // Утверждение русского владычества на Кавказе. Тифлис, 1901. Т. XII; Утверждение русского владычества на Кавказе / Под ред. ген.-майора Потто. - В 4-х т. Тифлис, 1901-1902. Т. I-II; Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Майкоп, 1993; его же. Исторический очерк распространения русской власти на Кавказе. СПб., 1913., положивших начало традиции восприятия роли России на Кавказе с точки зрения «исторического благодеяния», продиктованного как собственными интересами российского государства, так и его «цивилизаторской миссией» по отношению к «диким горцам», стоявшим на более низкой ступени социально-политического и экономического развития. Однако именно в этих исследованиях, помимо сугубо описательной характеристики традиционного жизнеустройства кавказских народов и их социального быта, впервые представлена попытка оценки и анализа изменений, произошедших в крае под воздействием российского государственного управления.

Совершенно особое место весь комплекс вопросов, связанных с вхождением народов Кавказа в состав Российской империи, занял в послереволюционной отечественной историографии. Более того, в рамках данного дискурса проблема становления и развития в регионе российской административной системы выделилась в качестве самостоятельного аспекта исследований. Постепенно здесь сложились разные, не всегда однозначные, подходы к ее разрешению. Наиболее популярной и одновременно наиболее идеологически окрашенной оказалась идея колонизации Кавказа, согласно которой сформировавшаяся в течение XIX в. административно-политическая система управления носила ярко выраженный военно-колониальный характер с военно-бюрократическими институтами власти. Соответственно этой позиции Северный Кавказ определяется в качестве колонии, удерживаемой силой оружия, методы же, с помощью которых шло установление в крае российской государственности, однозначно интерпретируются как антинародные, антигорские Гальцев В.С. Перестройка системы колониального режима на Северном Кавказе в 1860-1870 гг. // ИСОНИИ. Орджоникидзе, 1956. Т. XVIII; История Северо-Осетинской АССР / Отв. ред. С.К. Бушуев. М., 1959; Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М., 1960; Скиткий Б.В. Очерки истории горских народов. Избранное. Орджоникидзе, 1972; Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в XVI-XIX веках. М., 1958; Мужухоева Э.Д. Административная политика царизма в Чечено-Ингушетии во второй половине XIX - начале XX века.: Автореф. … канд. истор. наук. М., 1989.; ее же. Чечено-Ингушетия в административно-политической системе управления Терской области в 40-60-е гг. XIX в. // Чечено-Ингушетия в политической истории России и Кавказа в дореволюционном прошлом. Грозный, 1990 и др.. В то же время общие итоги вхождения народов Северного Кавказа в Российскую империю в целом оцениваются позитивно, поскольку вовлечение горцев в широкую и разветвленную сеть новых социально-политических и торгово-экономических отношений в конечном счете вывело их на путь прогрессивного развития. В 70-х - первой половине 90-х гг. XX в. получил развитие комплексный подход к освещению обозначенной темы, базирующийся на всестороннем изучении социально-экономических и политических предпосылок, которые подтолкнули обе стороны к наиболее тесным контактам, что привело к вовлечению горских народов Кавказа во всероссийский рынок, отвечая таким образом одному из направлений российской политики на Кавказе в целом См.: Блиев М.М. Осетия в первой трети XIX века. Орджоникидзе, 1964; его же. Русско-осетинские отношения (40-е гг. XVIII - 30-е гг. XIX в.). Орджоникидзе, 1970; его же. Кавказская война: социальные истоки, сущность // История СССР. 1983. №2; Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. (Вторая половина XVIII - 80-е годы XIX в.) М., 1984; Кумыков Т.Х. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок в XIX в. (По материалам Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Чечено-Ингушетии). Нальчик, 1962.. При этом подчеркивается, что Кавказ изначально являлся для России не колонией, а неотъемлемой частью, окраиной, где практиковавшаяся система «военно-народного» управления была организована по типу своеобразного косвенного управления, основанного на принципах постепенности Киняпина Н.С. Административная политика царизма на Кавказе и в Средней Азии в XIX в. // ВИ. 1983. №4. С. 35-47..

Нельзя не отметить еще одну интересную точку зрения, высказанную в этот период и представленную исследованиями, в которых анализ истории взаимоотношений России и Кавказа ведется на основе системного подхода, позволяющего весь цикл российско-северокавказских отношений рассматривать как совокупность периодов этнополитического равновесия и промежуточных фаз нестабильности и кризисов в регионе, каждые из которых характеризуются разной степенью воздействия внутренних и внешних факторов воспроизводства региональной этнополитической системы Боров А.Х., Дзамихов К.Ф. Россия и Северный Кавказ: этапы взаимоотношений // Известия КБНЦ РАН. 1988. №1. С. 142-150.. Близка данной позиции концепция (появившаяся, правда, много позже, в середине 2000-х гг.), согласно которой отдельные аспекты интеграции народов Северного Кавказа в политическое и историко-культурное пространство России в период со второй половины XVI века до 1917 года анализируются исходя из природы и динамики социальных циклов в истории российского государства и общества Шнайдер В.Г. Россия и Северный Кавказ в дореволюционный период: особенности интеграционных процессов. М., 2005..

Изменившиеся в постперестроечные годы социально-политические реалии вновь актуализировали спорные моменты российско-северокавказских отношений, вызвав очередную волну дискуссий по наиболее острому в современном кавказоведении вопросу: что представляла собой северокавказская окраина Российской империи - колонию или полноправный субъект единого государства См., например: Матвеев В.А. Северокавказская окраина Российской империи: колония или субъект единого отечества // Изв. вузов Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2004. № 3. С. 36-42; его же. Россия и Северный Кавказ: исторические особенности формирования государственного единства (вторая половина ? начало XX в.). Ростов н/Д, 2006; Клычников Ю.Ю. Формирование северокавказской окраины России: равноправное историческое партнерство или проявление имперской политики // Изв. вузов Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2005. №2. С. 45-51 и др.. Этим во многом объясняется всплеск исследовательского интереса к взаимоотношениям российского государства и северокавказских общественных структур в их разнообразных проявлениях. Во всем спектре проблем, связанных с вхождением народов Северного Кавказа в состав Российской империи, вновь отдельное место заняла проблема утверждения в регионе российской администрации Национальные окраины Российской империи: Становление и развитие системы управления / Отв. редакторы С.Г. Агаджанов, В.В. Трепавлов. М., 1998; Каров А.Х., Мусукаев А.И. Административно-территориальные изменения в Кабарде и Балкарии в конце XVIII - начале XIX в. Нальчик, 2001; Чирг А.Ю. Развитие общественно-политического строя адыгов Северо-Западного Кавказа (конец XVIII - 60-е гг. XIX в.). Майкоп, 2002; Клычников Ю.Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827-1840 гг.). Пятигорск, 2002; Ибрагимова З.Х. Чеченская история. Политика, экономика, культура. Вторая половина XIX века. М., 2002; Блиев М.М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. М., 2004 и др.. Характерно, что постсоветская историография также отличается множественностью подходов в изучении различных аспектов данной темы См. подробнее: Муратова (Битова) Е.Г. Концептуальные итоги изучения истории Балкарии XVII-XIX веков в постсоветской историографии // Исторический вестник КБИГИ. 2006. Вып. III. С. 71-87; Битова Е.Г. Модели интеграции этнополитических образований Кабарды и Балкарии в политико-административную систему Российской империи (первая половина XIX в.) // Изв. вузов. Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2005. №1. С. 30-37., впрочем, отражающих сформировавшиеся ранее историографические направления. Так, свою устойчивость продемонстрировал тезис о колониальном характере российских завоеваний на Кавказе, опиравшихся на военно-феодальные институты управления См., например: Калмыков Ж.А. Установление русской администрации в Кабарде и Балкарии. (Конец XVIII - начало XX века). Нальчик, 1995; Блиева З.М. Система управления на Северном Кавказе в конце XVIII - первой трети XIX века. Владикавказ, 1992.. В новейшей историографии проблемы вхождения северокавказских обществ в Российскую империю нашла отражение и противоположная система взглядов, согласно которой управление населением Северного Кавказа, организованное по типу косвенного, представляло собой своеобразный компромисс, обеспечивший в конце концов стабилизацию общественно-политической ситуации в регионе, ставшую возможной при частичном сохранении для горцев привычных форм общественного устройства с одновременным укреплением российских государственно-административных учреждений Матвеев В.А. Россия и Северный Кавказ: исторические особенности формирования государственного единства; Блиева З.М. Российский бюрократический аппарат и народы Центрального Кавказа в конце XVIII - 80-е годы XIX века. Владикавказ, 2005; Ибрагимова З.Х. Указ. соч..

Однако современная историографическая ситуация наглядно свидетельствует: параллельно с традиционными исследовательскими парадигмами в отечественной историографии стала развиваться принципиально иная, интерпретирующая сложные процессы вхождения народов Северного Кавказа в российскую государственность в терминах взаимодействия различных социокультурных систем См., например: Лурье С. Российская империя как этнокультурный феномен // ОНС. 1994. № 1; Кэмпбелл (Воробьева) Е.И. «Единая и неделимая Россия» и «Инородческий вопрос» в имперской идеологии самодержавия // Пространство власти: Исторический опыт России и вызовы современности. М., 2001. С. 204-215.. Выявляя особенности и закономерности генезиса, инфраструктуры и механизма взаимодействия центральных и местных органов власти, исследователи данного научного направления сосредоточивают фокус анализа на соотношении социально-политического развития центра и периферии См., например: Национальные окраины Российской империи: Становление и развитие системы управления., при этом влияние центра оценивается в качестве внешнего модернизационного импульса для всей северокавказской общности Битова Е.Г. Модернизирующие реформы на Северном Кавказе и местная политическая традиция: отторжение или адаптация // RES PUBLICA (Альманах социально-политических и правовых исследований). 2000. Вып. 1. С. 163-194.. В этом же ключе анализируются основные нормативные акты и законы, регулировавшие взаимоотношения центра и национальных окраин в XIX-XX вв., которые, по мнению исследователей, в дореволюционный период были основаны на более эффективной законодательной базе, особенно по вопросам самоуправления Коренные народы России: самоуправление, земля и природные ресурсы. (Обзор законов и иных нормативных актов XIX-XX вв.). М., 1995; см. также: Матвеев В.В. Государственно-политическая централизация и местное самоуправление на северокавказских рубежах России до 1917 года // Российский выбор. 1998. №1..

Назревшая необходимость изучения российско-северокавказских отношений в административно-правовой сфере с точки зрения социокультурного взаимодействия хорошо осознается исследователями, чьи публикации последних лет, посвященные анализу этих процессов в отдельных северокавказских обществах, свидетельствуют о смещении акцентов в изучении уже, казалось бы, достаточно проработанной проблемы Бобровников В.О. Военно-народное управление на Северном Кавказе (Дагестан): мусульманская периферия в российском имперском пространстве, XIX-XX вв. // Пространство власти... С. 372-390; Битова Е.Г. Модели интеграции этнополитических образований Кабарды и Балкарии…; Кобахидзе Е.И. Осетия в системе государственно-административного управления Российской империи (конец XVIII - XIX в.) // ЭО. 2003. №5. С. 123-134..

Очевидно, что при таком аналитическом ракурсе особое значение приобретает целостный взгляд на весь спектр вопросов, связанных с историческим взаимодействием различных по своей социальной природе управленческих систем - государственной и традиционной. Что касается изучения российского административного аппарата, то можно говорить об уже сложившейся в этом направлении исследовательской традиции: вопросы генезиса и развития государственно-административной системы самой Российской империи получили фундаментальную теоретическую проработку в отечественной историографии Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России. М., 1978; Медушевский А.Н. Административные реформы в России XVIII-XIX вв. в сравнительно-исторической перспективе. М., 1990.. Важно при этом отметить и то обстоятельство, что особое внимание было сосредоточено на выявлении основных принципов развития администрации в национальных окраинах России, где специфика форм и методов государственно-административного управления объяснялась местными задачами Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. (Первая половина XIX в.) М., 1981; его же. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1997.. Признавая в целом местные особенности в качестве значимого фактора, определяющего способы реализации российской политики на Кавказе, авторы, однако, не останавливаются на конкретных проявлениях местной «специфики» и рассматривают процесс становления государственного управленческого аппарата на местах с точки зрения объективной необходимости разрешения всего комплекса проблем, как частного, так и общего характера, с которыми сталкивалась империя в эпоху завоевания региона. Эти позиции развиваются в серии недавних публикаций, в которых на обширном документальном материале рассматриваются специальные вопросы гражданского управления Кавказом Лисицына Г.Г. Кавказский комитет - высшее государственное учреждение для управления Кавказом (1845-1882) // Россия и Кавказ - сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001. С.154-168; ее же. Обзор основных источников по истории российской политики на Кавказе в XIX веке // Россия и Кавказ. История. Религия. Культура. СПб., 2003. С. 128-147; ее же. «Гражданское управление краем, самое трудное…» // Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX - начало XX вв.: Сборник документов и материалов / Сост. А.Я. Гордин и др. СПб., 2005. С. 203-236.. Достаточно полное представление о региональном своеобразии формирования и особенностях функционирования государственной административной системы на Северном Кавказе дают также новые монографические и диссертационные исследования последних лет, посвященные именно этой проблематике Малахова Г.Н. Становление и развитие российского государственного управления на Северном Кавказе в конце XVIII-XIX вв. Ростов н/Д, 2001; Блиева З.М. Российский бюрократический аппарат и народы Центрального Кавказа в конце XVIII - 80-е годы XIX века; Кондрашева А.С. Кавказское наместничество и его деятельность на Северном Кавказе (2-я половина 40-х гг. XIX - начало XX вв.): Дисс. … канд. истор. наук. Ставрополь, 2003.. Более того, детализируя различные аспекты во многих отношениях неоднозначной российской политики в регионе, эти работы, основанные на солидной источниковой базе и имеющие обобщающий характер, как бы подводят итог исследованиям в данной области кавказоведения, ярко демонстрируя, с одной стороны, сложившиеся в ней подходы к изучению процессов становления и развития российского государственно-административного аппарата в регионе, с другой же - обозначая исследовательские установки и возможности, которые дает используемая методологическая база.

Относительно же традиционных систем управления, практиковавшихся у народов региона, утверждение о сформировавшихся аналитических подходах к их изучению явно преждевременно даже несмотря на наличие ряда специальных работ, посвященных системе общественного самоуправления и функционированию традиционной власти в горских обществах Северного Кавказа См., например: Мамакаев М. Чеченский тайп в период его разложения. Грозный, 1973; Чиковани Г.Д. Осетинский ныхас // КЭС. Тбилиси, 1979. Т. V. Вып. 2. С. 29-107; Малкондуев Х.Х. О балкаро-карачаевском Тёре // Мир культуры. Нальчик, 1990. С. 57-69; Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII ? начале XIX в. М., 1988 и др.. Проблема в данном случае заключается в том, что при рассмотрении патриархальных властно-управленческих институтов исследователи опираются преимущественно на описательно-этнографический подход, что ограничивает аналитический дискурс и с неизбежностью приводит лишь к констатации особой специфики традиционных властно-управленческих структур, сопровождаемой ссылкой на их архаичность. Сказывается также и узкое, скорее, социологическое понимание власти в терминах управления, реализуемого в административной сфере и выражающего иерархически выстроенное социальное отношение в форме волевого доминирования между органом (институтом) власти и подвластным См., например: Агларов М.А. Указ. соч. С. 171-190.. Но если рассматривать традиционную (в данном случае ? общественную) власть, с одной стороны, как символическое средство социальной коммуникации, а с другой - как специфический способ организации социального пространства, то окажется, что природа этого феномена намного шире, сама власть проявляется (и осуществляется) в разных формах практически во всех звеньях и на всех иерархических уровнях социальной системы, и функции управления наряду с функциями контроля над продуктивными ресурсами обеспечивают стабильность и целостность как самой общественной системе, так и ее отдельным структурным единицам См.: Крадин Н.Н. Власть в традиционном обществе // Социологический журнал. 2002. №4. С. 46-59..

Сравнительно недавно в отечественной историографии появились публикации и иного плана, демонстрирующие стремление авторов выйти за пределы позитивистской этнографии: у народов, не образовавших собственной государственности, механизмы функционирования и воспроизводства этнокультурной информации (в том числе во властно-управленческой сфере) в новом политическом контексте рассматриваются в этих работах с политико-антропологических позиций, предполагающих изучение этнической специфики политического развития социумов, роли и места традиционных институтов управления в социальной жизни современных этнополитических образований См., например: Этнические аспекты власти: Сборник статей / Отв. ред. В.В. Бочаров. СПб., 1995; Бочаров В.В. Политическая антропология и общественная практика // ЖССА. 1998. Т. I. Вып. 2; Тишков В.А. Новая политическая антропология // Там же. Т. IV. Вып. 4..

В последние годы отмечено возрастание интереса отечественных ученых к историко-этнографическому и этносоциологическому изучению этнических общностей, населяющих российские регионы, и особенно это касается изучения отдельных северокавказских социумов. Среди подобного рода работ следует отметить немногочисленные исследования в Дагестане, показавшие, что вопреки общепринятому мнению о деградации традиционных политических институтов они успешно адаптировались к «советской цивилизации», а современные реалии являются следствием развития той социополитической ситуации, которая сложилась в исследуемом регионе в советский период Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие: Очерки по истории и этнографии Нагорного Дагестана. М., 2002.. Следует отметить интересные статьи, посвященные различным аспектам власти и властных отношений в российском географическом пространстве, рассмотренным в широком временном диапазоне, которые представлены в сборнике «Пространство власти: Исторический опыт России и вызовы современности» Пространство власти: Исторический опыт России и вызовы современности. М., 2001.. Ряд материалов, имеющих отношение к интересующей нас проблеме с позиций юридической антропологии, представлен в сборниках, выпущенных Институтом этнологии и антропологии РАН Человек и право: Книга о Летней школе по юридической антропологии (г. Звенигород, 22-29 мая 1999 г.) / Отв. редакторы: Н.И. Новикова, В.А. Тишков. М., 1999; Право в зеркале жизни. Исследования по юридической антропологии / Отв. редактор Н.И. Новикова. М., 2006..

Новые ракурсы и подходы к изучению собственно социокультурных аспектов в организации социальной жизни северокавказских традиционных общественных структур отмечены появлением в отечественной этнологии исследований, ориентированных преимущественно на выявление базовых ценностей, имеющих для изучаемых социумов мировоззренческий характер Бгажноков Б.Х. Старшинство в социальной организации адыгских народов // ЭО. 2002. №4. С. 14-24; Ханаху Р.А. Традиционная культура народов Северного Кавказа: вызовы времени (социально-философский анализ). Ростов-н/Д., 2001; Дмитриев В.А. Концептуальное пространство традиционной культуры и пространственное поведение народов Северного Кавказа // Человек в системе социокультурных связей. СПб., 2004. С. 31-104; Карпов Ю.Ю. Общество-лидер-власть (на примере политических лидеров Чечни и Дагестана конца XVIII - первой половины XIX в.) // Там же. С. 107-167.. Новой является в данном случае и сама постановка проблемы, и пути ее разрешения - через философско-категориальный анализ ценностных доминант традиционной культуры народов Кавказа.

В целом же, говоря о процессах политико-административного внедрения России в социокультурное пространство Кавказа, механизмах взаимодействия традиционных систем управления с государственно-административными институтами, следует признать, что их анализу, представленному в существующих исследованиях, недостает должного отражения социальной сути традиционного самоуправления и самоорганизации горских обществ. Это весьма существенное, на наш взгляд, обстоятельство не позволяет согласиться с тезисом о «доскональной изученности» моделей интеграции общественных образований Северного Кавказа в российскую государственность Битова Е.Г. Указ. соч. С. 32.. Сложности, возникающие при попытках более или менее достоверной герменевтической реконструкции системы традиционного самоуправления и шире - самоорганизации горских общественных структур, во многом обусловлены ограничениями методологического свойства. Изучение особенностей социально-политического развития северокавказских обществ велось в соответствии со сложившейся в отечественной историографии традиции Применительно к Осетии и осетинам см., например: Азизов С.А. Большесемейные и семейно-родственные организации лезгинской группы народов Южного Дагестана и Северного Азербайджана во второй половине XIX - начале XX в.: Автореф. дисс. … докт. истор. наук. Махачкала, 2000; Асанов Ю.Н. Родственные объединения адыгов, балкарцев, карачаевцев и осетин в прошлом (генезис и проблемы типологии). Нальчик, 1990; Бзаров Р.С. Социальная структура осетинских обществ в XVIII - первой половине XIX в.: Автореф. дисс. … докт. истор. наук. Владикавказ, 2000; Блиев М.М. Осетия в первой трети XIX века. Орджоникидзе, 1964; Гаглойти З.Д. Семейно-родственные коллективы у осетин // КЭС. Тбилиси, 1979. Т. V. Вып. 2; Гутнов Ф.Х. К вопросу об общественном строе Алагирского общества (XIV-XVIII вв.) // Археология и традиционная этнография Северной Осетии. Орджоникидзе, 1985; Канукова З.В. Родственные объединения в традиционной структуре осетинского села // Кавказ и цивилизации Востока в древности и средневековье. Владикавказ, 1993; Лавров Л.И. Особенности социальных отношений на докапиталистическом Кавказе // Лавров Л.И. Историко-этнографические очерки Кавказа. Л., 1978; Магометов А.Х. Политическое устройство у горских народов в первой половине XIX в. // Социальные отношения у народов Северного Кавказа. Орджоникидзе, 1978; Фадеев А.В. Вопрос о социальном строе кавказских горцев XVIII-XIX вв. в новых работах советских историков // ВИ. 1958. №5 и др., манифестированной в обобщающих трудах по истории Северного Кавказа и его отдельных областей История народов Северного Кавказа (конец XVIII - 1917 г.). М., 1988. Т. 2; История Северо-Осетинской АССР: С древнейших времен до наших дней. В 2-х т. Изд. 2-е, перераб. и доп. Орджоникидзе, 1987. Т. I; История Чечни с древнейших времен до наших дней: В 2 т. Т. I. История Чечни с древнейших времен до конца XIX века. Грозный, 2006.. Между тем, изучение исторического опыта адаптации горских обществ Кавказа к новым формам социальной, хозяйственной и культурной жизни, привнесенным в регион российскими государственными преобразованиями, кроме постановки адекватных задач требует и адекватного методологического подхода, основанного на междисциплинарности и опирающегося на соответствующий методический инструментарий, синтезирующий данные разных обществоведческих дисциплин: истории, этнологии, политической антропологии и пр.

Изучение процессов взаимодействия типологически различающихся управленческих систем в первую очередь должно базироваться на выявлении основных характеристик, представляющих социально-политическую жизнь конкретного социума, определении места и роли патриархальных институтов самоорганизации в системе жизнеустройства, их социальной символики. Только на этой основе можно оценивать как формы и степень адаптации (или, напротив, маргинализации) традиционных структур в изменяющихся исторических и политических условиях, так и общую направленность взаимодействия. Игнорирование этих факторов, безусловно, ограничивает аналитические возможности и придает работам, посвященным становлению российской государственно-административной системы управления в северокавказских провинциях, очевидно одномерный характер.

Таким образом, при значительном исследовательском внимании к разнообразным проблемам кавказоведения работы, где бы местная политическая культура рассматривалась на интегративном междисциплинарном уровне, пока слишком малочисленны См., например: Кажаров В.Х. Адыгская хаса. (Из истории сословно-представительных учреждений феодальной Черкесии). Нальчик, 1992; Панеш Э.Х. Традиции в политической культуре народов Северо-Западного Кавказа // Этнические аспекты власти. С. 13-35; Кобахидзе Е.И. Политическая культура и принципы организации власти у осетин в первой половине XIX в. // «Б.А. Алборов и проблемы кавказоведения»: Материалы региональной научной конференции (Владикавказ, 23-24 октября 2006 г.). Владикавказ, 2006. С. 68-81., а специальные труды, преодолевающие фрагментарность сведений относительно функционирования разных моделей управления в регионе и обобщающие опыт исторического взаимодействия различных управленческих систем, происходившего в ходе адаптации народов края к государственным преобразованиям, отсутствуют вовсе.

Между тем, и богатая историография, накопленная по вопросам социального строя и хозяйственно-экономического развития народов Северного Кавказа (и в том числе осетин См., например: Азизов С.А. Указ. соч.; Асанов Ю.Н. Указ. соч.; Бзаров Р.С. Три осетинских общества в середине XIX в. Орджоникидзе, 1988; его же. Социальная структура осетинских обществ в XVIII - первой половине XIX в.; Блиев М.М. Осетия в первой трети XIX века; его же. К проблеме общественного строя горских («вольных») обществ Северо-Восточного и Северо-Западного Кавказа XVIII - первой половины XIX века // История СССР. 1989. №4. С. 151-168; Гаглойти З.Д. Указ. соч.; Гутнов Ф.Х. Указ. соч.; Канукова З.В. Указ. соч. ее же. Осетинская крестьянская семья в условиях развития капиталистических отношений // Проблемы исторической этнографии осетин: Сборник статей / Отв. ред. В.Х. Тменов. Орджоникидзе, 1987. С. 134-147; Лавров Л.И. Указ. соч.; Ладыженский А.М. Очерки социальной эмбриологии (внутриродовое и междуродовое право кавказских горцев) // Научная мысль Кавказа. Северо-Кавказский науч. центр высш. школы. 1997. № 2. С. 80-89; Магометов А.Х. Указ. соч.; его же: Общественный строй и быт осетин (XVIII - XIX вв.). Орджоникидзе, 1974; Фадеев А.В. Указ. соч. и др.), и состояние изученности проблемы становления российского государственно-административного аппарата в ее региональном и общероссийском исторических контекстах, и обилие разнохарактерного документального материала по обозначенной теме - все вместе взятое дает основания для проведения подобного анализа. Серьезный вклад в изучение социальных отношений у осетин и самоорганизации осетинской сельской общины, который может быть использован для всесторонней качественной характеристики потестарно-политической системы осетинского социума, внесен отечественными учеными-этнологами Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон (обычное право осетин в историко-сравнительном освещении). В 2-х т. М., 1886; Ванеев З.Н. Индивидуализм и коллективизм в родовом быту осетин // ИОНИИК. Владикавказ, 1926. Вып. II; Калоев Б.А. Осетины: (Историко-этнографическое исследование). М., 1971; Гаглойти З.Д. Очерки по этнографии осетин. Тбилиси, 1974; Чиковани Г.Д. Осетинский ныхас; Карпов Ю.Ю. Народные собрания и старшины в «вольных» обществах Северной Осетии в XVIII-XIX в. // Археология и традиционная этнография Северной Осетии. Орджоникидзе, 1985. С. 102-118.. Наконец, опыт рассмотрения попавших в зону исследовательского внимания вопросов взаимодействия обычно-правовых систем жизнедеятельности населения той или иной части северокавказского региона, шариата и российской законодательной и исполнительной систем (в частности, у народов Дагестана, в кабардинской, шире - адыгской среде, у балкарцев и др.) Свечникова Л.Г. Обычай в правовой системе народов Северного Кавказа в XIX веке. Ставрополь, 2003; Муратова Е.Г. Судебная система в трансформирующихся обществах (на примере Балкарии XIX в.) // Право в зеркале жизни. Исследования по юридической антропологии / Отв. редактор Н.И. Новикова. М. 2006. С. 199-214; ее же. Социально-политическая история Балкарии XVII - начала XX в. Нальчик, 2007; Мисроков З.Х. Адат и шариат в российской правовой системе: Исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. М., 2002; Думанов Х.М., Думанова-Крымшокалова Ф.Х. Право и судебные органы адыгов // ИВ КБИГИ. Нальчик, 2006. Вып. IV. С. 111-141. демонстрирует возможности интерпретации происходивших процессов с междисциплинарных позиций, позволяющих преодолеть методологическую заданность в исследовании проблемы социокультурной адаптации горских обществ Северного Кавказа к новым формам жизнеустройства, привнесенных в регион государственными преобразованиями.

Цель и задачи исследования. Обширная историографическая база не является основанием для закрытия обозначенной темы. Оставшиеся исследовательские лакуны, фактологические упущения и неточности требуют обращения к анализу исторического опыта адаптации отдельных этнокультурных общностей к российской государственности в общероссийском и региональном измерении.

Целью данного исследования является комплексная разработка проблемы исторического взаимодействия традиционной и государственно-административной систем управления на примере Осетии, чей опыт по вхождению в государственность - весьма противоречивый сам по себе и к тому же заметно отличающийся от подобного опыта других областей Северного Кавказа - дает замечательную возможность для анализа тех далеко неоднозначных процессов, которыми сопровождалось учреждение здесь государственно-административной управленческой модели, и адекватного понимания ее социально-экономического и политического развития после присоединения к России, не только дополняя картину российско-осетинских отношений с последней четверти XVIII до начала XX вв., но и проливая свет на многие сюжеты в последующей истории осетин.

Комплексный и всесторонний характер решения заявленной научной проблемы достигается за счет сочетания проблемного и хронологического подходов. При этом различные аспекты темы рассматриваются во взаимодополняющих друг друга системах координат:

сквозь призму проблемы традиционной власти как одной из важнейших характеристик социальной системы и способа организации социального пространства,

путем исследования качественных свойств потестарно-политической системы осетинского социума, имеющих социоорганизующий характер;

на фоне рассмотрения исторической динамики процессов утверждения в регионе российской бюрократической системы государственно-административного управления.

Подобный подход позволяет не только представить обозначенную проблему в разных ракурсах, но и по-новому интерпретировать процессы становления государственных административных институтов на северокавказской окраине Российской империи, составив целостное представление о характере, механизмах и итогах взаимодействия противоположных по своей социальной природе управленческих систем - государственной и традиционной, - протекавшего в той или иной форме в ходе интеграции Осетии в общероссийское административно-правовое поле.

Логика исследования диктует необходимость постановки и решения ряда соподчиненных задач:

представить осетинский социум как самодостаточную хозяйственно-политическую систему, показав особенности его социальной структуры, сословно-статусной дифференциации и обычно-правовой регламентации общественной жизни как основы складывания властных отношений потестарно-политического характера;

на основе качественного анализа наиболее значимых институтов самоуправления осетин, рассматриваемых в контексте традиционной политической культуры, реконструировать систему общественной власти, выделяя ее структурно-функциональный аспект, и выявить базовые принципы самоорганизации осетинского общества, определяющие устойчивость социального организма;

исследовать историческую динамику учреждения российского государственно-административного аппарата в северокавказском регионе в целом и на территории Осетии в частности, обозначив основные доминанты политико-административных преобразований в крае и их обусловленность меняющейся со временем внутриполитической правительственной стратегией;

проанализировать специфику административной практики правительства по формированию на Центральном Кавказе низовых структур управленческого аппарата в ее конкретных проявлениях;

на этой основе выявить характерологические особенности процесса взаимодействия традиционной и государственно-административной систем управления в ходе становления государственного управленческого аппарата в Осетии. административный управленческий северокавказский

Объектом исследования выступают осетинские общества, рассматриваемые как целостная социальная система, находившаяся под внешним трансформирующим воздействием и переживавшая сложный, внутренне противоречивый этап перехода от традиционности к современности.

Предмет исследования. Предметную область исследования составляют процессы интеграции осетинского социума в политико-административное и правовое пространство Российской империи, ставшие следствием правительственных мероприятий по утверждению на Центральном Кавказе государственно-административного аппарата. В ходе реализации кавказской политики Петербурга возник феномен взаимодействия двух полярно различающихся моделей управления: традиционной, практиковавшейся в Осетии до присоединения к России и сохранившейся в качестве значимого регулятора общественной жизни даже после учреждения здесь российской администрации, и государственно-административной, сформировавшейся в рамках российской государственности. Таким образом, появляется возможность обобщить собственный опыт осетинского народа по вхождению в общероссийскую территориально-административную и государственно-правовую систему и соотнести его с более широким историческим контекстом, предложив на этой основе вариант концептуализации проблемы взаимодействия во властно-управленческой сфере типологически различных социальных организмов.

Хронологические рамки исследования, охватывающие более чем вековой период истории Осетии, обусловлены поставленными задачами. Нижняя хронологическая граница - последняя четверть XVIII в. - определяется временем официального принятия российского подданства рядом осетинских обществ и началом активизации деятельности российского правительства по формированию на Центральном Кавказе административно-управленческого аппарата. Предпринятые в работе некоторые хронологические отступления вызваны главным образом необходимостью объяснения тех или иных принципов управления, взятых на вооружение кавказской администрацией на начальном этапе административного подчинения региона. Выявление динамики и направленности взаимодействия традиционной и государственно-административной управленческих систем, оценка степени вовлеченности общинных властных структур в общегосударственное административно-правовое поле и их трансформации возможны лишь в широком хронологическом диапазоне, что определило верхнюю хронологическую границу исследования началом XX в., т.е. временем восстановления Кавказского наместничества.

Территориальные рамки исследования. Широкий спектр рассматриваемых проблем и значительный хронологический период исследования в сочетании с необходимостью дифференцированного изучения опыта вхождения в государственность различных горских обществ Северного Кавказа вынуждают нас ограничить его территориальные рамки преимущественно центральной частью Северного Кавказа, сосредоточив основное внимание на осетинских обществах, локализующихся в административных пределах современной Северной Осетии.

Источниковая база исследования формировалась в соответствии с поставленной целью и отразила комплексный подход к решению исследовательских задач. Исследование опирается как на опубликованные, так и на не введенные ранее в научный оборот архивные материалы, извлеченные из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА), Центрального государственного архива Республики Северная Осетия-Алания (ЦГА РСО-А) и Научного архива Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-А (НА СОИГСИ). Подавляющая часть этих документов вводится в научный оборот впервые, некоторые документальные тексты из фондов ЦГА РСО-А нами опубликованы в полном объеме Кобахидзе Е.И. Два документа об административных преобразованиях в Терской области // Известия Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований. 2009. №3 (42). С. 197-199; Пояснительная записка, составленная командующим войсками Терской области, генерал-майором Д.И. Святополк-Мирским, 6 апреля 1862 г. № 863 // Там же. С. 200-203; Докладная записка начальника Терской области М.Т. Лорис-Меликова Кавказскому наместнику великому князю Михаилу Николаевичу «О преобразовании Главного народного суда», 21 апреля 1864 г. // Там же. С. 204-208..

Использованные в работе материалы фонда Министерства государственных имуществ РГИА (Ф. 379) свидетельствуют о целенаправленной деятельности российского правительства по широкой колонизации предкавказских земель русским населением, переселявшимся туда из Центральной России. Одновременно с этой волной шла встречная колонизация горским населением края, в том числе и выходцами из горной Осетии, притеречных районов, где располагались укрепления Кавказской военной линии, происходившая во многом по инициативе и при поддержке правительства. Представление о конкретных формах «вспоможения» дают документы Первого департамента МГИ (Ф. 383).

В канцелярии обер-прокурора Синода (Ф. 797) отложились документы о преобразовательной деятельности А.И. Барятинского, предпринятой им в должности кавказского наместника по поводу реорганизации структуры высших административных учреждений на Кавказе. Несомненный интерес представляют дела Департамента государственного казначейства Министерства финансов (Ф. 565), касающиеся преобразования управления Терской и Кубанской областями и Кавказскими казачьими войсками. Некоторые соображения о «преобразовании управления Кавказскими казачьими войсками в связи с сопредельным инородческим населением», высказанные в рапорте главноначальствующего гражданской частью на Кавказе и командующего войсками Кавказского военного округа А.М. Дондукова-Корсакова, поданном в апреле 1883 г. военному министру, были впоследствии учтены в проекте «Положения об управлении округами горского населения Терской области», узаконенного Учреждением управления Кавказского края (1886), в соответствии с которым край перешел в ведение Военного министерства. Рапорты по вопросу об освобождении зависимых сословий у кавказских горцев, докладные записки о положении дел, системе управления и необходимых мероприятиях в Терской области, циркуляры начальникам Кубанской и Терской областей, переписка с должностными лицами правительственных учреждений, отчетные материалы, черновые наброски, в которых изложены предположения по поводу управления Кавказом и его отдельными территориями, а также другие документы, отложившиеся в личных фондах М.Т. Лорис-Меликова и И.И. Воронцова-Дашкова (Ф. 866, 919), характеризуют деятельность высших чиновников на Кавказе в ее разнообразных проявлениях.

Наиболее широко в работе использовался фонд Министерства юстиции (Ф. 1405), материалы которого освещают мероприятия правительства по организации на Кавказе судебно-административной сферы. Обильно представленная в отчетной документации начальников округов Терской области статистика судебных дел разных лет, прошедших через низшие судебные установления, показывает основные направления работы этих учреждений и дает косвенные основания для выводов относительно ее результативности. Докладные записки, проекты, разрабатываемые в отдельных инстанциях Министерства юстиции с целью повышения эффективности судопроизводства для местного населения, особые предположения об устройстве судебной части для горцев, проживающих в различных областях Кавказа, меры по реорганизации судебных учреждений низового уровня и т.п. иллюстрируют ход реализации судебной реформы в регионе и свидетельствуют о ее выраженной специфике.

Значимые для настоящего исследования документы содержат фонды ЦГА РСО-А, в числе которых особо следует выделить фонды 11 (Терское областное правление. Канцелярия общего присутствия) и 12 (Канцелярия Начальника Терской области), высокоинформативные материалы которых освещают разностороннюю деятельность региональных чиновников как по административно-территориальному устройству Центрального Кавказа, так и по организации различных сторон общественного быта проживающих там народов накануне реформ и пореформенные десятилетия.

Так, документы фонда 11 дают достаточно полное представление о ходе и следствиях преобразовательной деятельности кавказской администрации в горской общинной среде в пореформенный период (устройство общинного быта, создание низовых структур сельской администрации и суда, возникающие в связи с эти коллизии в среде сельчан, описываемые в жалобах, прошениях, рапортах окружных начальников и т.п.).

В фонде 12 находятся материалы, относящиеся ко времени действия в Терской области военно-народного управления. Официальная переписка между представителями различных звеньев областного административно-управленческого аппарата, рапорты, прошения, докладные записки, отчеты, проекты организации различных сфер управления и пр. свидетельствуют о заметной активности кавказских властей, озабоченных поиском адекватных насущным потребностям государства конкретных путей и форм администрирования. Отдельные документы фонда ярко высвечивают характерные признаки эпохи начала 60-х гг. XIX в., эпохи напряженного поиска и борьбы двух ведущих тенденций в управленческой деятельности на Кавказе в целом - ориентации на «регионализм» местных чиновников и выраженных централистских убеждений верховной государственной власти. Использование их наряду с опубликованными источниками дает возможность в подробностях воссоздать значимые страницы в истории судебно-административной системы региона.