Диаспоры в Западной Сибири: особенности этнокультурного развития сельских сообществ в конце XIX – начале XXI в.

По переписи 1897 г. украинская диаспора Сибири и Дальнего Востока составила 223 274 чел., почти половина которых (99,3 тыс. чел.) проживала в Томской губернии (в основном, на Алтае). В Акмолинской области численность украинцев составила 51 103 чел., расселенных, преимущественно, в Кокчетаевском (19 328 чел.) и Петропавловском (20 266 чел.) уездах. Украинское население Омского уезда составляло 4 318 чел.

Как и в других описываемых нами случаях, общим в истории формирования украинского переселенческого массива стали два основных периода - конца XIX столетия и 1904 - начала 1920-х гг.

Основная часть украинских переселенцев в первый период шла в Западную Сибирь из губерний Левобережной Украины - Полтавской, Харьковской и Черниговской. Данная тенденция в основном сохранилась и в последующем, лишь после начала первой мировой войны в процесс переселений на Восток включились украинцы Правобережной Украины (Киевщина, Подолия, Волынь). Но масштабы их переселений вплоть до конца 1920-х гг. были невелики.

Второй период характеризовался значительно возросшими масштабами переселенческих потоков, активным заселением южных районов современных Новосибирской и Омской областей и западных районов современного Алтайского края с созданием устойчивых локальных общностей.

К концу 1920-х гг. в Западной Сибири украинцы были расселены на значительной территории относительно крупными массивами на территории современных Исилькульского, Калачинского, Нововаршавского, Одесского, Павлоградского Полтавского и Таврического районов Омской области, а также Карасукского и Краснозерского районов Новосибирской области. Кроме этого, значительный массив украинского населения сформировался на территории современного Алтайского края, в районах т.н. Степного Алтая (включая Кулундинскую степь). Все украинское население (городское и сельское) в Сибирском крае насчитывало на 1 января 1926 г. 827 536 чел. Основную долю его составляли сельские жители.

Чуваши Западной Сибири. Начало складывания чувашского массива в Западной Сибири происходило с 1880-х гг., когда сложились следующие объективные предпосылки для миграции чувашей из Поволжья на восток: 1) отмирание запретительной крепостнической системы; 2) достижение критически высокой плотности населения в северных и северо-западных районах Чувашии; 3) невозможность дальнейшего расширения возделываемых земель; 4) сокращение лесных массивов.

По переписи 1897 г., в Тобольской и Томской губерниях насчитывалось 3.447 чувашей обоего пола, проживающих в Ишимском, Курганском, Тарском, Тобольском, Тюкалинском, Тюменском и Ялуторовском округах Тобольской губернии, Барнаульском, Бийском, Змеиногорском, Каинском, Кузнецком, Мариинском и Томском округах Томской губернии.

Второй период, имевший качественные отличия от первого, пришелся на время реализации аграрной реформы, проводимой в соответствии с законом от 6 июня 1904 г. Следует отметить, что резкого количественного скачка в этот период, по сравнению с предыдущим, не было. Увеличение числа переселенцев было вполне эволюционным.

Новая, самая мощная волна переселений чувашей из Европейской России в Сибирь пришлась на 1921 - 1929 гг. Несмотря на то, что власти пытались ограничивать масштабы переселений, значительная часть из них совершалась самостоятельно и бесконтрольно, вызывая напряжение и неразбериху на местах водворения переселенцев. Численность всего (городского и сельского) чувашского населения на 17 декабря 1926 г. составила по всему Сибирскому краю 48 011 человек, большинство которых были сельскими жителями.

В целом деятельность Переселенческого управления и советских учреждений, унаследовавших его сферу деятельности, привела к тому, что за тридцать лет, прошедших со времени Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г., численность чувашей на описываемой нами территории Западной Сибири возросла многократно.

Обобщёнными выводами этой главы являются следующие положения.

1) формирование каждой из рассматриваемых в исследовании групп проходило самостоятельно, на основе уникального набора факторов и условий, вызывавших движение крестьянских масс в пределы Сибири, но при этом в русле единых тенденций;

2) особенности формирования, расселения и трансформаций численности исследуемых этнолокальных массивов переселенческих диаспор явились производным сочетания следующих факторов: социально-экономических условий этнической метрополии (для российских немцев районов первичной колонизации в Европейской России), природно-климатических условий региона водворения, государственной переселенческой политики, уровня дисперсности и обусловленными ею процессами адаптации / интеграции / ассимиляции;

3) особенности этнокультурного развития и характерные черты, присущие каждой из рассматриваемых сельских переселенческих диаспор, делят их на две группы, отличные друг от друга по набору признаков и этими же признаками объединяющие их внутри групп: немцы и украинцы / латыши, чуваши и эстонцы;

4) первую группу характеризует значительная численность, широкая сеть многолюдных поселений с преобладающей гетерогенной этнической структурой, преимущественное расселение в степной и лесостепной природно-климатических зонах;

5) отличительными чертами второй группы является невысокая удельная численность, поселенческая сеть анклавно-территориальными группами или дисперсно разбросанными селениями с преобладанием гетерогенной (для латышей и эстонцев более характерно смешанный биэтничный состав населенных пунктов, сложившийся, в том числе и как результат вторичных миграций, преимущественное расселение в лесостепной и южнотаежной природно-климатических зонах;

6) при этом столь различные по набору отличительных черт и особенностей диаспоральные образования в результате развития этнических процессов на протяжении столетия под влиянием единой политико-экономической, хозяйственной и культурной унификации демонстрируют общие тенденции развития. Среди них необходимо отметить размывание этнически гомогенных территориальных анклавов, в том числе на уровне отдельных поселений, широкое распространение двуязычия и даже полиглоссии, переходящих в языковую интерференцию и смену языка, разрушение межпоколенной трансляции культурной традиции и, как ее производное, все более частую смену этнической идентичности.

Глава 4 "Хозяйственно-культурная адаптация переселенцев" описывает хозяйство и материальную культуру изучаемых нами групп в исторической ретроспективе, изменения, происходящие в них и составляющих их частях. На этой основе проведен анализ процессов адаптации в этой сфере.

Для нашего исследования изменения в хозяйстве и материальной культуре этнолокальных групп Западной Сибири представляют особый интерес постольку, поскольку с модернизацией культурно-бытовых структур и элементов многие из них исчезают, другие же элементы приобретают функцию этнических определителей. Это особенно присуще развитию этноса или его части в многонациональной среде.

Как и любая другая подсистема культуры, материальная культура представляет собой механизм адаптации общества к условиям природной и социальной среды его существования. В материальной культуре находит отражение природно-географическая среда обитания данного этноса, уровень его экономического развития, общественная структура, окружение и другие конкретно-исторические условия. С изменением этих условий меняются и формы материальной культуры.

В нашу задачу входит, с одной стороны, изучение этих изменений, происшедших вследствие миграций, аграрных реформ, политических преобразований и других факторов. С другой стороны, хотелось представить стабильные элементы материальной культуры, принявшие на себя функции этнических определителей.

Эстонцы и латыши. Основу традиционного хозяйства сибирских прибалтов, также как и у немцев и чувашей, составляло зерновое земледелие с преобладанием пшеницы, овса и ячменя. Немаловажную роль играло животноводство, имевшее товарное значение.

Из ремесел значительное развитие получили выгонка дегтя, деревообработка и кожевенное дело. Большие масштабы на рубеже XIX - XX вв. приобрело самогоноварение, ориентированное на продажу продукта. Средства передвижения, как можно судить по нашим материалам, у прибалтов в Сибири были только русских, унифицированных для этого региона и периода, образцов.

Относительно поселений и жилищ прибалтийских переселенцев в Западной Сибири можно сказать следующее. Первоначально планировка поселений сибирских прибалтов была рассеянной, и лишь с конца 1920-х гг. она стала планомерно упорядочиваться, трансформируясь в уличную.

Несмотря на то, что в Прибалтике у латышей и эстонцев существовали свои национальные типы жилищ - istaba (два бревенчатых сруба, соединенных жилыми сенями) и жилая рига, в Сибири они полностью заимствовали жилище местного русского образца. Так, в таежных и лесостепных районах Сибири основным типом жилища был деревянный пятистенок на высоком подклете, в степных - саманные и глинобитные дома. Основным элементом украшения и внешней отделки жилища латыши и эстонцы считают наличники со стилизованным цветочным орнаментом. У латышей в Западной Сибири преобладает замкнутая нераздельная усадьба. У эстонцев бытовали и риги, но не в качестве жилых, а как хозяйственные постройки. Печи и у латышей и у эстонцев преобладали русские.

Традиционный национальный костюм сибирских латышей и эстонцев претерпел в Сибири серьезные изменения - уже в начале ХХ в. его в основном сменила одежда городского типа. При этом было заимствовано много местных, специфичных, форм одежды, особенно зимней - валяная обувь, меховые полушубки и шубы-тулупы, меховые треухи.

На фоне столь высокого уровня адаптации (если не степени ассимиляции) традиционного хозяйства и культуры прибалтийских переселенцев в Западной Сибири особый интерес представляют изменения в пище сибирских латышей и эстонцев. В целом у них сохранилась система питания, основанная на сочетании продуктов земледелия и животноводства. Употребление мяса до сих пор сохранило сезонный характер.

Национальная кухня сибирских латышей и эстонцев насчитывает сотни разных блюд. У латышей в рационе преобладают молочные блюда. Из мясных блюд часто готовят студень из телятины, который в Латвии едят лишь на Пасху, а в Сибири он стал нередок и в будний день. Из мучных блюд у сибирских латышей распространены оладьи, а также пироги и ватрушки с ягодной и овощной начинкой, перенятые у русского населения. Из напитков широко было распространено пиво (в некоторых деревнях жили даже профессиональные пивовары).

Традиционная кухня сибирских эстонцев также сохранила черты, присущие эстонской национальной традиции. Ее блюда хорошо известны эстонцам, живущим в Сибири. Следует отметить значительное увеличение места и роли мясных продуктов и блюд в повседневном рационе сибирских эстонцев, что, в целом, нехарактерно для национальной эстонской кухни. Данная новация, несомненно, связана с адаптацией к более жесткому континентальному климату районов расселения. В целом, следует отметить, в обиход сибирских латышей и эстонцев быстро и прочно вошли блюда окружающего их русского населения, чему способствовала сугубая дисперсия этнолокальных групп и интенсивность межэтнических контактов.

Немцы. Основу хозяйства немцев традиционно составляли пашенное земледелие и животноводство. Благоприятные климатические условия Юга Западной Сибири вкупе с хрестоматийным трудолюбием немцев привели их к крупным хозяйственным успехам.

Основой традиционного хозяйства немцев в Сибири стало зерновое земледелие. Из зерновых культур преобладали пшеница, овес, ячмень. Большое значение имело выращивание картофеля, который давал в Сибири отличные урожаи. Значительное развитие получило огородничество и даже садоводство.

Животноводство первоначально играло вспомогательную роль, как и различные ремесла, носившие домашний характер. Развивалось оно в трех направлениях: разведение крупного рогатого скота, свиноводство и овцеводство. Разведение овец практиковалось в основном в южных районах. Продукты овцеводства - шерсть и шкуры шили не только на изготовление зимней одежды и головных уборов, но и на выделку зимних сапог мехом внутрь. Из животного жира варили мыло. Кожа шла на изготовление упряжи, различных ремесленных изделий.

В течение короткого времени большинство немецких хозяйств в Сибири стало высокотоварным, развивалась их специализация. Значительное распространение в немецких селениях получил мельничный промысел.

Успешная адаптация немецких колонистов к условиям Сибири, их зажиточность стали возможными благодаря тому, что переселения немцев были лучше организованы, чем переселения крестьян других национальностей. Прибывали в Сибирь в среднем более зажиточные семьи, со стороны материнских колоний переселенцам оказывалась материальная помощь. Особенно своей зажиточностью и хозяйственной предприимчивостью выделялись меннониты [Смирнова, 2002, с. 83]. Немцы активно внедряли в хозяйство новую технику.

Таким образом, уже в начале XX в. у немцев в Сибири сложилось высокоразвитое сельскохозяйственное производство, впоследствии фактически разоренное советской земельной реформой и коллективизацией.

Коллективизация, в частности, привела к исчезновению такого традиционного типа немецких поселений в Сибири, как хутор. Хутора не были, конечно, преобладающей формой поселений, основная масса немцев проживала в селах с линейной формой застройки.

Жилище немцев в Сибири унаследовало особенности жилищ колонистов Украины и Поволжья, откуда происходила основная масса переселенцев. В постройках немецких колонистов-сибиряков сохранились такие особенности жилища материнских колоний, как планировка, расположение дома по отношению к улице. Специфическая немецкая техника строительства (фахверк) здесь не привилась, в то время как особенности расселения в степных, безлесных, районах привели к восприятию и широкому использованию техники саманного строительства.

В дальнейшем широко распространились "крестовые" рубленые дома, оснащенные "голландской" печью. Обязательным элементом немецкой усадьбы является летняя кухня, располагающаяся параллельно дому. К ней часто примыкают другие хозяйственные постройки: баня, сараи, кладовые, специальный задний двор для скота.

Немцы уделяют большое внимание внешней отделке дома - снаружи его окрашивают яркими масляными красками, фасад, заборы, калитки украшают орнаментом из цветов и птиц. Внутреннюю поверхность стен штукатурят и белят. Потолки и печи красят.

Модель питания сибирских немцев дает прекрасный материал для изучения процессов консолидации и интеграции, для выявления путей распространения общих и особенных черт в области культуры и быта. Основу пищевого рациона немцев Сибири составляли мучные, мясные и молочные продукты, картофель. Обычным и до сего дня остается легкий завтрак (кофе с хлебом или печеньем), обед из одного блюда и плотный, состоящий из нескольких блюд ужин.

Значительную роль играют традиционные густые супы, но уже в первой половине XX в. в народную немецкую кулинарию вошли заимствованные у славян супы типа борща и щей. Картофель, весьма популярный у немцев, представлен не в одном десятке блюд, оказавших большое влияние на кухню соседствующих русских и украинцев. Не меньшее значение имеют хлебобулочные изделия, часть из которых имеет ритуальное значение и, соответственно, несет усиленную функцию этнического определителя.

Мясные блюда, являясь обязательным атрибутом праздничного стола, употреблялись и в будни. Предпочтение отдается свинине и мясу птицы. Широко распространенное копчение продуктов (мяса, сала, птицы, рыбы, колбас) имело вполне товарные масштабы и значение. Широко использовались молочные продукты, при это производство масла рано приобрело промышленные масштабы.

Из напитков национальным считается кофе; часто его пьют с молоком или со сливками. Алкогольные напитки немцы употребляют в весьма ограниченном количестве, осуждая пьянство и считая его следствием дурного влияния окружающих русских.

В целом, несмотря на заимствование некоторых элементов системы питания у окружающего населения, традиционная модель питания немцев Сибири имеет наиболее устойчивый характер из всех элементов их культуры.

Наименее устойчивой из всего комплекса материальной культуры немцев оказалась одежда. Домашнее ткачество у немцев Сибири не было развито и прекратило свое существование к 1920-м годам. Одежда немецких переселенцев уже в конце XIX в. испытывала сильное влияние городской моды, ее также активно приспосабливали к суровым природно-климатическим условиям Сибири. Большую часть предметов одежды шили в семье или заказывали сельским портным.

Украинцы. Украинцы, переселявшиеся в Сибирь в основном из районов, где веками было развито земледелие во всех его формах, расселялись в ней, как правило, в сходных по типу местностях.

Украинцы, особенно из южно-украинских губерний, накопили ценный опыт возделывания различных сортов пшеницы - и простых и специализированных [Украинцы, 2000]. В Сибири это сразу выдвинуло их, наравне с немцами, в основные производители зерновых культур. Причем здесь стоит отметить, что процесс заимствования между ними и русскими в этой сфере шел взаимообразно.

Иными, кроме пшеницы и ржи, зерновыми культурами, играющими значительную роль в жизни украинцев-сибиряков, были ячмень, овес, гречиха и горох. Гречиха и горох - весьма значимые продукты в традиционной украинской кулинарии, в Сибири возделывались масштабно, со временем занимая все более обширную нишу в товарном производстве. Достаточно серьезное значение в культуре украинских переселенцев имели традиционные для них технические культуры - лен и конопля, дававшие техническое и пищевое масло и волокно. Перенесенные в Сибирь приемы и способы их возделывания стали основой для местного льноводства. Большое значение для сибирского земледелия и животноводства сыграло производство подсолнечника. Хотя приготовление масла из него и не приобрело масштабов, характерных для южной России и Украины, тем не менее, оно позволяло обеспечить потребности региона в этом продукте.

Важнейшим продуктом питания в конце XIX в. становится картофель. Хотя его производство украинцами Сибири в описываемый период и не приобрело промышленного значения, роль его в обеспечении жизнедеятельности переселенцев переоценить невозможно. Помимо его пищевого применения, весьма значимым было его использование как основы свиноводства. То же в полной мере относится и к свекле.

Хрестоматийное украинское садоводство в Сибири в описываемый период так и не развилось, лишь немногие попытки создания садов имели успех.

Второй по значению составляющей хозяйства сибирских украинцев было животноводство - практически каждое хозяйство держало крупный рогатый скот и свиней, домашнюю птицу, как основной источник мясных и молочных продуктов.

Рыболовство и охота в местах размещения украинских переселенцев так и не развились до уровня хозяйственно-значимых занятий.

Пожалуй, единственным занятием несельскохозяйственного назначения, получившим определенное развитие среди украинцев на новых землях, стало пчеловодство. Огромные пространства, занятые цветущими злаками, уже своим видом побуждали к развитию этого вида хозяйственной деятельности, имевшего, все же, вспомогательное значение.

Ремесла и промыслы, перенесенные украинцами в Сибирь изначально имели несколько усеченную форму и небольшие масштабы, что было связано с наличием в регионах водворения отлаженной сети запасных и торговых магазинов, в связи с чем значительная часть ремесленного производства была направлена на удовлетворение собственных или общинных нужд. Стоит сказать однако, что общим явлением в этой сфере была редукция и упрощение приемов и способов производства.

Поселения украинцев в Западной Сибири имели, как правило, уличную застройку относительно регулярных форм, что не исключало (в редких, правда, случаях) свободно-рядовую застройку. Хуторская застройка имела гнездовую, реже - кучевую форму. Форма поселений украинских переселенцев в описываемый нами период регламентировалась землеустроителями, старавшимися не допускать нарушений с их стороны. Соответственно и типы усадеб имели в наименьшей степени национальную обусловленность, хотя особенности были и есть налицо. Дом (хата) - нередко поначалу однокамерное, затем все чаще двухкамерное (пятистенок) и более помещение - ставился вдоль улицы с непременным устройством палисадника перед ним.

Сам дом в крайне редком случае ставился из привозного леса, чаще имел каркасную или саманную конструкцию, что диктовалось практически безлесными просторами южносибирских степей. Крыши - двускатные самцовые, реже стропильные - крылись соломой, в некоторых местностях зафиксировано покрытие крыш камышом (осотом, кугой). Пол в жилище, вплоть до 1950-х гг., устраивался глинобитным. Конструкция печи уже в первые годы проживания была практически повсеместно заимствована у русских сибиряков, имела значительные размеры, непременные лежанки и трубы-«воздуха». Стены и потолки белились, нередко расписывались. Часто росписью покрывали наличники окон и дверей.

Двор имел Г-образную (иногда - П-образную) форму, открытую кзади на огороды. Непременным элементом двора была летняя кухня, обычно под легким навесом. Хозяйственные постройки нередко имели плетневую конструкцию, реже - каркасную, но и те, и другие всегда обмазывались глиной или саманом, что было продиктовано условиями континентального климата.

Следующим элементом культуры, достоверно маркирующим процессы адаптации украинцев, является одежда. Украинский традиционный костюм был, естественно, перенесен и на сибирскую землю.

Основной обувью крестьян были кожаные постолы или плетенные из лыка и соломы лапти, более зажиточные носили сапоги и низкую кожаную обувь.

Верхнюю (прямую или приталенную) крестьянскую одежду украинцы шили из домотканого сукна. В Сибири очень быстро была перенята русская зимняя одежда - полушубки и тулупы, имевшая гораздо большую приспособленность к климатическим условиям холодной ветреной степи.

Украинские крестьяне-переселенцы в Западной Сибири одежду шили из тканей домашнего производства, используя покупные только для отделки.

Комплекс одежды включал сорочку и штаны у мужчин, юбку и сорочку у женщин. Причем в Сибири стало принято носить еще одну сорочку - из более плотного материала - которая надевалась поверх тонкой, перешедшей в разряд нижнего белья. Сорочка или верхняя одежда подпоясывались поясами или опоясками, тканными на специальных станках.

Головные уборы мужчин - традиционные смушковые шапки и папахи - в Сибири были дополнены заимствованными у местных русских меховыми или суконными на вате (иногда набитыми шерстью) треухами.

Женские головные уборы, несущие огромную смысловую нагрузку, бытовали в силу этой причины многие десятилетия, начав сходить на нет в середине 60-х гг. XX в. Оставаясь национально-знаковым элементом костюма, функциональную часть они уступили платкам и шалям, имевшим единое с русскими фабричное или ремесленное происхождение.

Таким образом, мы видим, что, как и в других описываемых нами случаях, традиционный костюм украинцев стал одной из наиболее легко подверженных модификации составляющих этнической культуры переселенцев.

Наименее же подверженным изменениям компонентом традиционной культуры у украинцев-переселенцев, как и ожидалось, оказалась пища.

Основой пищевого рациона украинцев в Сибири были крупы и изготовлявшиеся из них каши, кондёры, крупяные супы, а также различные мучные блюда типа затирок и клецок. Значительную роль в нем играл и картофель, занимавший все большее место и активно теснивший крупы.

Огромное значение украинские крестьяне придавали свиному салу. Его солили, причем в Сибири стали солить его с добавлением большого количества чеснока. Соленое сало и особенный продукт - смалец (легкие фракции перетопленного подкожного или нутряного сала) использовали в качестве заправки для борщей, похлебок, каш и картофеля, других блюд. Соленое сало имело и самостоятельное значение как высококалорийный продукт, пригодный для дальней дороги, тяжелой работы, в конце концов, как стратегический запас семьи.

Мясо (даже свинину) солили редко. Тем более, что сибирский климат позволял долгое время сохранять его свежемороженым. Часто мясо и производимые из него колбасы коптили, копчености были сугубо праздничным продуктом.

Из молочных продуктов производили в основном творог (сир) и сливочное масло. Сбыт масла, экспортировавшегося из Сибири в Европейскую Россию и за рубеж, был выгодным делом, имевшим устойчивый, сложившийся рынок.

Из многочисленных напитков, изготовлявшихся украинцами, необходимо отметить кисель, квашу, разнообразные квасы, ягодно-травяные настои, взвары и компоты, кисломолочные продукты - варенец и простоквашу; из хмельных - пиво и медовуху. Чай, бывший для украинцев метрополии дорогим напитком, в Сибири вошел в их жизнь легко и органично, поскольку традиции чаепития среди местных русских были глубоки и многогранны, а сортовое разнообразие продукта едва ли не затмевало день сегодняшний.

Чуваши. Основу хозяйства чувашей традиционно составляло земледелие, базировавшееся на трехпольном севообороте. Оно же легло в основу хозяйства чувашских переселенцев в Западной Сибири. Однако, несмотря на перенос в Сибирь применявшихся в Поволжье приемов и способов возделывания сельскохозяйственных культур, сразу же наметились и различия, связанные с приспособлением к конкретным природно-климатическим условиям западносибирской лесостепи. В связи с необходимостью расчистки площадей под посевы чуваши возродили на время элементы давно исчезнувшей подсечно-огневой системы. Это одновременно обеспечивало переселенцев строевым лесом и дровами.

Другой особенностью хозяйства сибирских чувашей был отличный по составу, и, главное, структуре набор возделывавшихся сельскохозяйственных культур. Основной зерновой культурой в чувашских хозяйствах Западной Сибири в первой трети ХХ в. являлась не рожь, как у чувашей Поволжья, а пшеница. Помимо пшеницы, в сопоставимых с ней масштабах возделывались овес и ячмень. Кроме перечисленных зерновых культур, чуваши Западной Сибири растили лен и коноплю. Их выращивали в количестве, достаточном не только для удовлетворения собственных нужд, но и для продажи. Помимо указанных традиционных культур, огромное значение для сибирских чувашей приобрел картофель. Сочетание сухих почв и органических удобрений позволяло получать высокие урожаи здорового, годного к длительному хранению картофеля.

Помимо земледелия, у сибирских чувашей было развито животноводство. Животноводство у чувашей Западной Сибири развивалось по двум основным направлениям: разведение крупного рогатого скота и свиноводство. Масштабы первого не были велики - сказывался дефицит кормов, вызванный тем, что переселенческие участки нарезались по большей части в лесной местности, а луга уже были поделены ранее между старожилами. Свиноводство имело значительно более благоприятные условия для своего развития, поскольку немалая часть картофеля, выращиваемого в крестьянских хозяйствах, шла на корм свиньям.

Охота же, несмотря на обилие дичи, никогда не играла сколько-нибудь значимой роли. Рыболовство существовало в весьма незначительных масштабах.

Среди домашних промыслов и хозяйственных занятий чувашей Западной Сибири определяющее значение имела обработка льна - прядение и тканье холстов, изготовление пестрядей из ниток домашней окраски и шабурных тканей из конопли.

Наиболее распространенным средством передвижения чувашей Западной Сибири была четырехколесная повозка с плетеным из лозы кузовом, достаточно быстро замещенная повозками, заимствованными у местного русского населения. В это же время в быт чувашей вошли и лыжи, пользовались которыми в основном охотники. В зимнее время главным средством передвижения были одноконные сани-розвальни, иногда изготовлявшиеся самими чувашскими крестьянами, но нередко покупные.

Особенности проживания чувашей в Сибири сказались и на их поселениях и жилище. Несмотря на то, что в одном поселке могли жить переселенцы из различных районов Чувашии, практически все деревни чувашей-сибиряков относятся к типу поселения чувашей-анатри. Они были расположены линейно, чаще всего вдоль небольших речек; если же улиц было больше одной, то вторая располагалась под прямым углом к первой, чтобы не сокращать площадь огородов.

Жилые дома и хозяйственные постройки чуваши Сибири традиционно возводили из «красного» леса. Сруб дома, как правило, состоял из двух частей, с последовательным расположением комнат. Нами зафиксированы также и однокамерные жилища (больше в малолесной зоне). Жилище сибирских чувашей имело (и имеет до сих пор) двускатную крышу стропильной конструкции. Различия в покрытии крыш зависели от того, насколько зажиточной была семья, какой материал был более доступен в местности, где возводился дом. Чаще всего крыли тесом, реже - дранью, еще реже - железом. Соломенные крыши чуваши Западной Сибири, в отличие от чувашей европейской части России, делали чрезвычайно редко. При этом нами зафиксированы покрытия домов из берестяных тисков.

Снаружи избы обшивали тёсом и иногда окрашивали масляной краской. Если же тёс оказывался слишком дорог для хозяев, то окраску производили по внешней поверхности бревен. Внутренние поверхности стен жилищ сибирские чуваши обмазывали глиной и белили. Избы постройки начала XX в. ставили обычно прямо на землю. Пол в этом случае устраивали глинобитный либо просто земляной. Позднее стали делать дощатые полы, что было обусловлено суровым климатом.

Непременным элементом жилища сибирских чувашей была печь (хамата), сочетавшая в себе элементы русской печи и традиционный чувашский очаг и отличавшаяся несколько большими размерами, а также встраиваемыми в нее трубами-"воздухами", которые подавали тепло в заднюю комнату. До середины 1960-х гг. обязательной принадлежностью чувашской избы в Сибири были нары, размещавшиеся у стены, противоположной двери.

Жилые и хозяйственные постройки чувашей-сибиряков располагались в Г-образном или замкнутом П-образном дворе с глухими воротами, ставившимися вплотную к дому. Хозяйственные постройки ставили под одну крышу, крытую тесом или дранью. Иногда в одном ряду с ними ставили баню, но чаще она располагалась несколько поодаль от хозяйственных построек.

Изменения, характеризующиеся смешением черт, присущих группам чувашей вирьял и анатри, не обошли стороной и одежду сибирских чувашей. Основной женской плечевой одеждой чувашей Западной Сибири в конце ХIХ - первой трети ХХ в. была глухая полотняная рубаха-платье (кебе), имевшая прямой туникообразный покрой. Шили ее, как правило, из беленого льняного холста. Поверх нее надевался отрезной фартук, сшитый из яркой ткани, украшенный вышивкой, кружевами или оборками. На ногах носили вязаные чулки или толстые шерстяные носки. Лапти использовались в быту сибирских чувашей до начала 1950-х гг., лишь в праздники вместо них надевали сапоги. На голове чувашки-сибирячки носили повязку с вышивкой, нередко обшитую бисером. Распространенные в Чувашии головные уборы тухья и хушпу сибирским чувашам были известны, но встречались не часто.

Зимой женщины носили теплые отрезные платья из пестряди, поверх которых надевали верхнее распашное платье - сукман. В холодную погоду и женщины и мужчины носили меховые отрезные распашные шубы (мехом внутрь).

Мужской костюм чувашей западносибирского региона был достаточно традиционен. Он состоял из короткой полотняной рубахи, штанов из пестряди, онучей и лаптей. Рубаху прямого покроя, с втачными рукавами и без ластовиц носили навыпуск. Подпоясывали ее тонким поясом с небольшими кистями на концах. Воротник, рукава и низ рубахи, как правило, украшали вышивкой. Вариант отделки зависел от назначения одежды. Летом мужским головным убором служила суконная шапка или покупной картуз, зимой - меховой треух, воспринятый у местного русского населения, или шапка типа папахи.

Традиционный комплекс одежды сибирских чувашей бытовал до конца 1940-х гг., когда из обихода исчезли ткани домашней выделки, традиционные обувь и мужские рубахи. В быт прочно вошла валяная обувь, фабричные рубахи и платья, шерстяные платки.

Что же касается традиционной модели питания чувашей Западной Сибири, то она незначительно отличается таковой у чувашей европейской части России. Основой пищевого рациона сибирских чувашей в конце ХIХ - первой трети ХХ вв. являлись крупяные и молочные продукты, а также картофель. Пища носила ярко выраженный сезонный характер. Летом готовили в основном молочные блюда, крупяные каши и супы, на этот же сезон падало и основное потребление зелени. Из напитков потребляли слабое, практически безалкогольное пиво (сара), пахту, хлебный квас.

Зимний пищевой рацион сибирских чувашей отличался от летне-осеннего и по набору продуктов, и по рецептуре блюд. Его основой были изделия из теста и мясо в различных видах - пироги, вареники и печеные пирожки с творогом, луком, картофелем и мясом. Из мясных блюд традиционны томлено-сушеное мясо, набитое в бараний желудок (шартан), различные мясные супы. Достаточно часто на столах появлялись запеченная сырная масса (чокот) и жареный картофель (шарик). В Сибири чуваши стали коптить свиное сало.

Праздничные блюда сибирских чувашей отличались значительно большей калорийностью и разнообразием, нежели повседневные. Их готовили из животного масла, свежего мяса -- говядины, свинины, баранины, а также куриных яиц. В праздничное меню обязательно включали ягоды и ягодные блюда. Обязательным атрибутом праздничного стола были алкогольные напитки -- крепкое пиво и ячменная водка (рэкэ).

Итогом сравнительного изучения хозяйственно-культурных комплексов сибирских латышей и эстонцев, немцев, украинцев и чувашей стали следующие выводы:

1) особенности этнокультурного развития и характерные черты, присущие каждой из рассматриваемых сельских переселенческих диаспор, делят их на две группы, отличные друг от друга по набору признаков и этими же признаками объединяющие их внутри групп: немцы и украинцы / латыши, чуваши и эстонцы;

2) первую группу характеризует: значительная численность; широко разбросанная сеть многолюдных поселений с преобладающей гетерогенной этнической структурой; склонность к открытой (широкой) планировке селений и усадеб; высокий уровень товарного сельскохозяйственного производства; склонность к восприятию технологических новаций - как иноэтничных, так и глобальных; широко развитое ремесленное производство с выходом на внешние (относительно микрогрупп) рынки; развитая система питания;

3) вторую группу отличает: невысокая численность; дисперсно распыленная сеть, как правило, немноголюдных поселений с преобладающей гомогенной этнической структурой (у латышей и эстонцев биэтничный состав); стремление к закрытой планировке селений и усадеб; невысокий уровень сельскохозяйственного производства, ориентированный на удовлетворение внутренних потребностей; традиционализм в восприятии новаций; ремесленное производство, ориентированное на внутрисемейное и внутрипоселенческое потребление; система питания, основанная на традиционно экономных моделях;

4) общей особенностью современного расселения всех исследуемых групп является заметное повышение этнической гетерогенности селений как результат внутрирайонных миграций в ходе «укрупнения» сел и деревень и изменения хозяйственно-экономической структуры села.

Глава 5 "Язык и этническое самосознание переселенцев в условиях иноэтничного окружения" состоит из трех разделов: «Языковая адаптация переселенцев», «Межэтнические отношения и межнациональные установки» и «Трансформации этнического самосознания».

Описываемые в первом разделе этноязыковые процессы являются одной из важнейших составляющих этнических процессов, поскольку язык стоит в одном ряду с основными этническими определителями -- этническим самосознанием, хозяйственно-экономическим укладом, спецификой культуры и быта, а также этнопсихологическими особенностями этнофоров.

Наиболее актуальным для нашего исследования является изучение проблемы национально-русского двуязычия среди сибирских украинцев, немцев, чувашей, эстонцев и латышей, выявление тенденций и путей его развития. В этой связи, важно получить четкое представление о реальном соотношении национальных и русского языков в жизнедеятельности изучаемых массивов. Не менее интересен вопрос об устойчивости национального языка в условиях дисперсного расселения его носителей в иноэтничной среде.

Изучение этноязыковых процессов в исследуемых этнических группах Западной Сибири велось, в первую очередь, методами этносоциологии. Кроме данных опросов, нами привлекались материалы переписей населения разных лет, что позволило проанализировать ход этноязыковых процессов в ретроспективе. Так, данные переписи 1926 г., давая представление об этноязыковой ситуации в первые годы советской власти, в какой-то мере характеризуют этноязыковые процессы досоветского периода.

Большое значение имели материалы по истории национальной школы в изучаемых переселенческих группах, поскольку, по нашему мнению, именно эта система способствовала более успешной языковой адаптации переселенцев при сохранении и трансляции особенных национально-культурных черт.

Эстонцы и латыши. Первая школа в колониях прибалтийских переселенцев открылась в 1845 г. в дер. Рыжково. Преподавание велось на эстонском, латышском и финском языках. Обычным явлением была национальная школа в деревнях сибирских прибалтов и в дальнейшем.

Таким образом, несмотря на серьезные проблемы в сфере народного образования и организации культурно-просветительной работы, к середине 1930-х гг. прибалтийские поселения в Сибири обладали разветвленной сетью национальных школ и культурно-просветительных учреждений (клубы, избы-читальни, библиотеки, кружки и пр.), национальной прессой и сравнительно высоким культурным уровнем населения. Но, также как и в иных описанных нами случаях, вся эта система была ликвидирована в 1930-х годах.

В дореволюционное время сибирские латыши и эстонцы в основном плохо владели русским языком или не владели им совсем [Лоткин, 1996]. Поэтому, оказываясь в русскоязычной среде, они попадали в затруднительное положение. Следует отметить при этом, что переселенцы из Прибалтики зачастую хорошо владели немецким языком, что, правда, не оказало какого-либо значимого влияния на сложение общей языковой ситуации, внеся в нее лишь свою особенную черту.

В дальнейшем, после того как в 1930-х гг. была ликвидирована система национальных школ и нормой стал переход на русский язык обучения, процесс сближения сибирских прибалтов с представителями других национальностей стал развиваться более активно, что серьезно изменило этноязыковую ситуацию в этих группах. В конце 1960-х гг., когда в результате укрупнения колхозов, существовавший ранее языковой барьер между прибалтами и другими национальными группами Сибири был практически ликвидирован. Так, например, уже в 1970 г. 90,4% эстонцев и 89,1% латышей Омской области владели русским языком в качестве основного или второго, при этом латышским языком владело только 62,7% латышей, а эстонским - 82,1% эстонцев.

В результате проведенного нами опроса выяснилось, что 91,6% латышей и 90,1% эстонцев свободно владеют русским языком. Своими национальными языками свободно владеют 46,3% эстонцев и 29,4% латышей. Еще 37,5% эстонцев и 30,6% латышей свободно говорят на национальном языке, но не читают и не пишут на нем.

У сибирских эстонцев, кроме национального и русского языков, функционируют также финский, латышский и немецкий языки. В различной степени этими языками владеют 8,5% информаторов.

34,6% сибирских латышей в различной степени владеют латгальским (верхнелатышским диалектом латышского языка) и эстонским языками.

Анализ данных по функционированию национальных языков показал, что как латышский, так и эстонский языки активно вытесняются русским языком из бытовой и производственной сферы. Например, на производстве только 24,2% латышей и 34,7% эстонцев говорят на национальном языке, в то время как на русском этот показатель равен соответственно 88,8 и 87,7%.

Немцы. Ситуация в сфере национального образования у российских (и сибирских) немцев была принципиально иной изначально - развитая сеть евангельско-лютеранских школ, приходских училищ и даже детских садов [Смирнова, 2002, с. 56] - способствовала сохранению и развитию языка, несмотря на постоянные попытки властей унифицировать преподавание с общероссийским. Важным средством развития языка была развитая система немецкоязычной периодики и книгоиздания в России. В целом уровень грамотности немцев-колонистов был исключительно высок для того времени: так, например, 73,9% немцев Самарского уезда в 1890 г. были грамотными (средняя поуездная грамотность равнялась 6,8%).

Однако к концу 1920-х гг. (также, как и в иных описанных нами случаях) система немецкого национального образования в Сибири была значительно редуцирована, а вскоре (в 1930-х) ликвидирована совсем.

В дальнейшем огромное влияние на развитие языковой ситуации стали указывать универсальные для всех переселенцев факторы - активное вовлечение их в экономические процессы, развитие русскоязычных коммуникативных сетей, внутриобластные миграции.

По данным нашего этносоциологического опроса среди немцев, 84,6% сельских респондентов считают родным языком немецкий (от 95,3% в группе женщин старше 60 лет до 75,6% в группе мужчин 25-29 лет) и лишь 15,4% - русский.

Положение с языковой компетенцией немцев следующее: свободно владеют немецким языком (читают и пишут) лишь 43,9% респондентов, не владеют им совсем 3,4% опрошенных. Около 38% респондентов разговаривают на немецком языке, а около 15% - лишь понимают его и могут объясняться. Подавляющее большинство информаторов (89,9%) получили образование на русском языке.

Важнейшей составной частью этноязыковых процессов, как уже говорилось выше, является двуязычие. Так, во внутрисемейном общении предпочтение отдается немецкому языку: 64,9% респондентов говорят дома с родителями по-немецки, 61,7% - говорят по-немецки с женой (мужем). Однако в общении с детьми прослеживается тенденция предпочтения русского языка: 61,1% респондентов говорят с детьми по-русски, а в средних возрастных группах опрошенных, имеющих, как правило, несовершеннолетних детей, эта цифра равна 75 - 80%.

Говоря о развитии билингвизма вглубь и вширь, нужно отметить, что у сибирских немцев наблюдаются обе эти тенденции, поскольку хорошее знание русского языка (99,9% опрошенных владеют им в той или иной степени) сочетается с очень высоким для второго языка уровнем языковой компетенции: 90,8% респондентов владеют русским языком свободно.

Относительная стабильность немецко-русского билингвизма в течение жизни нескольких поколений позволяет рассматривать его не только как этносоциальное явление, но как этнический признак российских немцев. В современный период немецко-русский билингвизм превратился в стойкое массовое явление, чему немало способствовали разрушение этноизолирующих барьеров и русификация школьного образования.

Украинцы. Результаты наших исследований показали, что, находясь в иноэтничной среде, практически всё украинское население свободно владеет (т.е. говорит, читает, пишет) русским языком: 86,7% опрошенных в 1976 г. и 95,5% в 1987 г. Необходимо отметить, что, как и в других описываемых нами случаях, представители старшего поколения украинцев, особенно люди старше 60 лет, русским языком владеют хуже.

Свободно владеющих языком своей национальности среди украинцев оказалось лишь 30,6% в 1976 г. и 17,7% в 1987 г., в основном - люди старшего возраста. Большинство опрошенных - 53,1% в 1976 г. и 40,1% в 1987 г. - говорили, но не умели читать и писать на украинском языке. 3,3% респондентов совсем не знают своего национального языка, не могут на нем объясниться (по материалам 1987 г.) Таким образом, для украинцев-переселенцев более характерно всестороннее знание русского языка, чем знание национального языка.

Данная тенденция обусловлена ролью общеобразовательной школы: в районах проживания украинцев в школах преподавание всех предметов ведется на русском языке. Также, как и в остальных группах, национальные украинские школы на территории Западной Сибири прекратили свое существование в начале 1930-х гг., в связи с чем лишь 2,8% опрошенных в 1987 г. отметили, что получили начальное образование на украинском языке.

Постоянное общение с представителями русской национальности, численное преобладание последних, потребности производства, хозяйственного и культурного развития способствовали сложению ярко выраженной тенденции - постоянного развития национально-русского двуязычия. Развитие идет по линии все большего овладения украинцами русским языком как языком межнационального общения.

Что же касается речевого поведения, то согласно данным нашего исследования, масштабы использования языков в анализируемых сферах неодинаковы. На функционирование языков, а также на язык чтения решающее воздействие оказывает характер этнической среды. В целом украинское население довольно широко пользуется в семейно-бытовой сфере языком своей национальности. При использовании русского и украинского языков в семьях можно наблюдать своеобразное межпоколенное разделение функций: со старшими членами семьи 59,3% среднего поколения говорят на украинском языке, а со своими детьми только 42,2% опрошенных говорят на украинском языке.

Четко определилась тенденция глубокого проникновения русского языка в различные сферы речевого общения. В настоящее время он становится доминирующим даже в семейно-бытовой сфере, так как знание русского языка в данных условиях служит важнейшим фактором успешной социальной адаптации. Использование языка своей национальности (в нашем случае украинского) в производственной сфере еще менее значительно, чем в семейно-бытовой.

По данным опроса 1976 г. 70,5% украинцев назвали родным языком украинский, а 29,5% - русский. К моменту опроса 1987 года этноязыковая ситуация изменилась следующим образом: украинский язык родным назвали 52,4% респондентов, а русский 47,6% опрошенных. Эти данные позволяют утверждать, что национальный язык не всегда выступает в качестве родного, в тех случаях, когда этническая группа находится в иноэтническом окружении. Тот факт, что среди украинцев большой процент лиц, назвавших родным русский язык, можно объяснить не только сравнительной легкостью преодоления ими языкового барьера и генетической близостью украинского и русского языков, но и тем, что они иногда причисляют себя к более широкой этнической общности - восточнославянской. Это особенно отчетливо проявляется в том случае, если украинцы находятся в иноэтничной среде [Захарова, 1985].

Чуваши. Чувашская национальная школа в Западной Сибири до установления советской власти фактически не существовала. Первые школы, официально использующие в обучении родной для переселенцев язык, стали создаваться в чувашских (и в иных национальных) селениях по инициативе СибОНО Подотделом просвещения национальных меньшинств. Потребность в культурно-просветительном и образовательном обслуживании у чувашей Западной Сибири была огромной: процент грамотных среди в 1923 г. них был равен 9,5. Уже в 1922-1923 учебном году в Западной Сибири существовало около 40 школ первой ступени с преподаванием на чувашском языке и 12 базовых чувашских изб-читален. Однако процесс создания системы национальных школ и учреждений национального культпросвета был резко оборван введением новой экономической политики советского правительства. Культурно-просветительные учреждения и школы были сняты с государственного снабжения и переданы на содержание населения.

Однако и эти усилия привели к заметным изменениям в культурном облике сибирских чувашей: грамотных среди них стало больше. Среди сельских жителей этот показатель составил 22,8%, а среди городских -- 46,9%. К концу 1920-х гг. положение с обеспечением образовательных потребностей чувашского населения Западной Сибири стабилизировалось: практически во всех обследованных нами селениях были построены и действовали школы различного уровня, создана сеть пунктов по ликвидации неграмотности, изб-читален. Однако в большинстве школ чувашских селений преподавание велось на русском языке, чувашский же язык лишь в редких случаях преподавался как родной.

Такой подход, естественно, не способствовал закреплению за чувашским языком приоритетов в складывающемся чувашско-русском двуязычии. Большое значение здесь имело и то, что при водворении переселенцев из европейской части страны на новое местожительство, как правило, не учитывались особенности их национальной, языковой и территориальной принадлежности. Все это вынуждало чувашское население в Сибири использовать русский язык не только в межэтническом общении, но и как средство внутриэтнической коммуникации. Соответственно уменьшалось количество людей, признававших чувашский язык родным. По переписи населения 1926 г., для сельских чувашей исследуемого региона этот показатель равнялся 91,6%, а в 1959 г. - лишь 72,4%. На развитие этой ситуации в огромной мере повлияли потери населения в период Великой Отечественной войны, нарушившие механизм межпоколенной трансмиссии родного языка.

В конце 1950-х - середине 1970-х гг. на развитие этноязыковой ситуации у чувашей Западной Сибири стали оказывать влияние и другие, ранее не существовавшие (или несущественные) факторы -- сплошная электри- и радиофикация сел, появление телевидения, внутриобластные миграции (из сел в города, в райцентры и т.д.). Большое негативное воздействие оказала кампания по расселению и ликвидации "неперспективных" деревень, в результате которой чуваши, жившие в Сибири моноэтничными поселениями, стали попадать в иноязычную (как правило, русскую) среду. Необходимо заметить, что все, без исключения, радио- и телепередачи местных и общесоюзных станций велись в этот период на русском языке.

Результаты нашего обследования были следующими: чувашский язык считают родным 80,2% опрошенных, причем этот показатель варьирует от 58,6% (мужчины 25-29 лет) до 96,8% (женщины старше 60 лет). Свободно владеют чувашским языком (свободно говорят, читают и пишут) лишь 33,8% респондентов, а 3,7% - не владеют им вовсе. Половина же опрошенных чувашей Западной Сибири (50,8%) владеют чувашским языком лишь на разговорном уровне. Что же касается русского языка, то им свободно владеют 82,2% респондентов.

Что же касается реальной речевой деятельности чувашей Западной Сибири, то здесь мы видим отчетливую тенденцию к возрастанию роли русского языка. Особенно ярко это проявляется в такой закрытой, казалось бы, сфере, как внутрисемейное общение. Между родителями и детьми он явно превалирует над чувашским языком: 52,2% респондентов общаются на русском языке, а на чувашском - лишь 36,8%.