Диаспоры в Западной Сибири: особенности этнокультурного развития сельских сообществ в конце XIX – начале XXI в.

В разделе, посвященном межэтническим отношениям и межнациональным установкам, рассмотрено их влияние на адаптивные способности этнолокальных групп. Ведь одним из весьма существенных факторов адаптации переселенцев к окружающей иноэтничной среде является способность этнофоров и всей этносоциальной системы в целом к внешнему контакту. Именно установки на межнациональные контакты позволяют исследователю получить информацию о степени влияния межэтнических отношений на этнические, в том числе адаптационные, процессы.

Следует заметить, что межэтническое общение представителей этнолокальных сообществ на изучаемой территории не являлось некой застывшей константой, а активно модифицировалось на протяжении всего XX столетия. Если для периода заселения и первоначального хозяйственного и культурного освоения доставшейся территории были характерны нечастые и сугубо специализированные административно-хозяйственными отношениями межэтнические контакты отдельных, тем или иным образом делегированных членов этнических ячеек (старост, купцов и т.п.), то с модернизацией общественно-политических, административных и территориально-хозяйственных структур в ходе преобразований третьего и последующих десятилетий прошедшего столетия сфера межэтнического общения существенно расширилось и усложнилось. В ней появились новые, ранее неощутимые или даже не существовавшие составные части: семейно-родственные межэтнические отношения и производственно-бытовые межэтнические контакты.

И так в результате оставления привычной этнической (чаще всего моноэтничной) среды в районах выхода переселенцев и в ходе обретения новой этнической территории фактически на микроуровне - семейно-родственном или соседско-общинном (расселение как правило было чересполосным) - этнофоры испытывали резкий культурный шок, менявший их традиционные установки и представления. А дальнейшая перекройка всей системы социально-экономических отношений, нередко грубая, с резкими метаниями и выраженным пренебрежением к национальным чувствам и особенностям, вынудила большинство представителей изучаемых нами национальных групп к расширению круга межэтнического общения и увеличению его интенсивности.

В разделе описаны этнопсихологические характеристики, полученные от информаторов в ходе специального опроса, позволяющие на уровне психологии восприятия понять, на чем основаны национальные установки, формирующие межличностные и межгрупповые связи в производственной, бытовой и семейно-брачной сферах.

Полученные данные позволяют нам утверждать, что положительные установки отдельных представителей этнических микро- и макрогрупп являются одним из основных факторов успешной этнокультурной адаптации этнолокальных сообществ в иноэтничном окружении. При этом прослеживается явная зависимость большей предрасположенности к межнациональному общению в наиболее дисперсированных этнолокальных массивах (в нашем случае - чувашском, эстонском и латышском). Относительно украинского этнического массива ситуация несколько отлична в своей основе - украинцы также в значительной мере открыты внешнему контакту, но их основной этнический партнер - русские - весьма близок к ним по культуре, языку и общности происхождения.

Завершает главу раздел, посвященный трансформациям этнического самосознания, занимающего одно из важнейших мест среди признаков этноса и «выполняющего функцию этнического определителя» [Мыльников, 1981].

Рассмотрена динамика трансформации этнического самосознания изучаемых этнолокальных групп, показано, насколько существенным и значимым было его влияние на процессы этнокультурной адаптации рассматриваемых нами переселенцев и их потомков.

Для выяснения этого при этносоциологическом опросе нами был использован блок из вопросов относительно их представлений об этноконсолидирующих и этнодифференцирующих признаках. Наиболее значимыми этноконсолидирующими признаками для наших респондентов оказались язык, общность происхождения, обряды и обычаи, религиозная принадлежность, одежда, пища, жилище [Артамонова, 1991, с. 73; Коровушкин, 1997, с. 21; Лоткин, 1996, с. 69; Луговая, Реммлер, 1991, с. 60; Смирнова, 2002, с. 40]. Несколько иной оказалась расстановка этнодифференцирующих черт: язык, черты лица, обряды и обычаи, особенности поведения, конфессиональная принадлежность, пища, одежда, жилище.

Здесь мы должны отметить одну весьма примечательную особенность - язык, как в качестве этноконсолидирующего, так и в качестве этнодифференцирующего признака, не только занимает первое место в ряду себе подобных, но и оценивается таким образом подавляющим числом респондентов.

При анализе ответов на вопрос о том, какие национальности, по мнению респондентов, близки им и по какому признаку, выяснилось, что и здесь язык выходит на первый план. Более того, значительная часть наших информаторов сочла близкими к своим национальным группам именно по языку окружающее русское население, не находящееся с ними в языковом родстве (за исключением украинцев). У украинцев, немцев и латышей русские превалируют над представителями всех остальных народов, к которым они чувствуют языковую близость.

Несомненно, это является прямым следствием этнокультурной и языковой адаптации (фактически, ассимиляции) этнолокальных групп нерусских переселенцев численно преобладающим русским этнотерриториальным массивом, в котором они в той или иной степени растворены, и ведет к дальнейшей и более глубокой интеграции их с русскими.

Несомненно, именно этим обстоятельством объясняется и неуклонное, а в последние десятилетия стремительное, снижение переписной численности обозреваемых нами этнолокальных групп.

Резкое падение численности изучаемых нами национальных групп, демонстрируемое результатами Всероссийской переписи населения 2002 г. по всем субъектам, охваченным исследованием, при ближайшем рассмотрении оказывается индикатором масштабов смены официального этнического самосознания. Так, численность украинцев в Алтайском крае сократилась на 29,7 %, в Кемеровской области на 42,3 %, в Новосибирской области на 33,7 %, в Омской области на 25,7 %, в Томской области на 35,2 %. И это при вполне ощутимом росте в предыдущие десятилетия. Однако при сопоставлении численности людей, определивших себя украинцами, с общей численностью населения по районам, совершенно ясно видно, что перепись 2002 г. индицирует именно смену этнического самосознания людей, ныне свободных в выборе национальной принадлежности.

Эмиграция, как фактор сокращения численности, имеет значение лишь для немцев, часть которых выехала на постоянное место жительства в Германию. Украинцам, эстонцам и латышам, проживающим в Западной Сибири, их этнические «метрополии», одномоментно ставшие независимыми государствами, подобных возможностей не предоставляли.

Подводя итоги рассмотрения в динамике языковых процессов, межэтнических отношений в сочетании с оценкой межнациональных установок и, как их производное, трансформаций этнического самосознания, мы приходим к следующим выводам:

1) общим в языковом развитии сравниваемых нами сельских переселенческих диаспор являются: смазанность диалектных различий, принесенных из этнических метрополий, как результат чересполосного расселения и вторичных миграций, при консервации отдельных архаичных языковых форм; наличие глубоких структурных изменений в фонетике, грамматике и лексике; превращение национально-русского двуязычия в стойкое массовое явление, развивающееся экстенсивным и интенсивным путями; сужение сферы действия национальных языков до уровня внутрисемейного и бытового общения; широкое проявление языковой интерференции и свитчинга у латышей, украинцев и эстонцев, в меньшей степени у немцев и чувашей; превалирование уровня свободного владения русским языком над уровнем свободного владения национальными языками; достигнутая на современном этапе очень высокая степень ассимиляции со стороны русского языка, имеющая тенденцию к усилению до абсолютной;

2) различия зависят от скорости течения процессов сохранения самобытных национальных языков в переселенческих территориальных сообществах; степени этнической гомогенности селений и уровня внешних контактов их жителей (от определенной закапсулированности у латышей, эстонцев и чувашей до максимальной экстравертности у украинцев);

3) налицо тенденция к дальнейшему расширению и углублению национально-русского двуязычия и процесса тотальной интеграции в языковую культуру обследуемых нами групп потенциала, накопленного русским языком. Учитывая то, что процесс подобного рода может развиваться только диахронно, можно предположить, что он обернется всеобъемлющей ассимиляцией со стороны русского языка;

4) современное этническое самосознание латышей, эстонцев, немцев, украинцев и чувашей, Западной Сибири, являвшееся бинарной, а то и триарной структурой, последние 40 лет подвергавшееся активному размыванию в связи с фактическим разрушением механизма трансмиссии этнической культуры и вертикальных (межпоколенных) связей, на современном этапе испытывает новую трансформацию, приводящую к смене этнической идентичности.

Заключение

Подводя итоги сравнительного рассмотрения важнейших для любого этнического (в том числе диаспорального) сообщества характеристических черт пяти групп сельского переселенческого массива - сибирских латышей и эстонцев, немцев, украинцев и чувашей, - сформировавшихся в результате массовых переселений из европейской части России в Западную Сибирь в конце XIX - первой трети XX в. можно сделать следующие заключительные выводы.

Рассмотренные в предшествующих главах диссертационного исследования явления и процессы позволили относительно полно, на взгляд автора, сопоставить выявленные общие и особенные черты этнического и этнокультурного развития, трансформации расселения и численности в хронологической и пространственной динамике, а также решить проблему их этнокультурной адаптации.

В результате проведения исследования достигнуты поставленные цели:

1) определены этапы в истории формирования этнических массивов рассматриваемых нами сельских локальных групп этнических диаспор, подробно освещена динамика их численности и расселения во всем пространственном и хронологическом диапазоне проведения исследования; 2) выяснены причины и пути масштабных миграций, изучена роль государства как детерминанты процессов переселения, водворения и землеустройства переселенцев; 3) рассмотрена проблема переноса и адаптации к новым природно-климатическим условиям традиционного хозяйства описываемых групп, а также адаптации традиционной материальной культуры в новых природных условиях и новом, как правило, иноэтничном, окружении; 4) выявлены тенденции развития национальных языков в ходе языковой адаптации переселенцев в иноязыковой среде в условиях дисперсного расселения в преобладающей массе русского населения, а также степень влияния межнациональных установок и отношений на этнокультурную адаптацию и трансформации этнического самосознания.

Выявлено, что:

5) природно-климатические особенности переселенческих районов, отводившихся для государственной колонизации или ставших территориями самовольного заселения, обусловили создание первоначальной структуры размещения переселенческих контингентов в условиях, подобных или схожих с условиями регионов выхода переселенцев; 6) вторичные миграции переселенцев по исследуемой территории со сменой ландшафтно-климатических зон были связаны, как правило, с ошибками и недоучетом особенностей выбранных для водворения участков, допущенными чиновниками, ответственными за этот процесс или ходоками, направленными для разведывания колонизуемых районов; 7) сугубая этническая пестрота региона расселения явилась залогом успешного развития межэтнических взаимодействий различных уровней (от поселенческого до личностного), минимализации проявлений ксенофобии, высокого уровня толерантности и взаимопроникновения культурных традиций; 8) многолетнее взаимодействие аборигенного, старожильческого и новосельческого компонентов привело к возникновению уникального конгломерата этнических диаспор, характеризующегося значительной глубиной взаимной интеграции;

9) крестьянская колонизация Сибири представителями различных этносов, населявших Европейскую Россию в рамках Российской империи во второй половине XIX - начале XX в., явилась следствием развития пореформенного капитализма, интенсификацией сельскохозяйственного производства и вызванного им обнищания «лишних» рабочих рук, стремившихся к обретению лучшей жизни за пределами этнических метрополий; 10) направление переселенческих потоков в конкретные местности хозяйственного освоения, являвшееся прерогативой властных структур, стало определяющим фактором в формировании структуры расселения и складывания этнических сельских переселенческих диаспор; 11) учет локальных (в том числе и этнических, конфессиональных) особенностей традиционного хозяйства и быта мест выхода переселенцев при выборе участков для их размещения в Сибири явился залогом успешной адаптации большей части новых сибиряков к природно-климатическим условиям региона расселения; 12) сокращение объема плановых сельскохозяйственных переселений к началу 1930-х гг. и дальнейшая переориентация миграционных потоков на нужды индустриализации Западной Сибири способствовала закреплению сложившейся структуры расселения и численности этнолокальных, дисперсно расселенных диаспоральных массивов;

13) формирование каждой из рассматриваемых в исследовании групп проходило самостоятельно, на основе уникального набора факторов и условий, вызывавших движение крестьянских масс в пределы Сибири, но при этом в русле единых тенденций; 14) особенности формирования, расселения и трансформаций численности исследуемых этнолокальных массивов переселенческих диаспор явились производным сочетания следующих факторов: социально-экономических условий этнической метрополии (для российских немцев районов первичной колонизации в европейской России), природно-климатических условий региона водворения, государственной переселенческой политики, уровня дисперсности и обусловленными ею процессами адаптации / интеграции / ассимиляции; 15) Особенности этнокультурного развития и характерные черты, присущие каждой из рассматриваемых сельских переселенческих диаспор, делят их на две группы, отличные друг от друга по набору признаков и этими же признаками объединяющие их внутри групп: немцы и украинцы / латыши, чуваши и эстонцы. Первую группу характеризует значительная численность, широкая сеть многолюдных поселений с преобладающей гетерогенной этнической структурой, преимущественное расселение в степной и лесостепной природно-климатических зонах. Отличительными чертами второй группы является невысокая удельная численность, поселенческая сеть анклавно-территориальными группами или дисперсно разбросанными селениями с преобладанием гетерогенной (для латышей и эстонцев более характерно смешанный биэтничный состав населенных пунктов, сложившийся, в том числе и как результат вторичных миграций, преимущественное расселение в лесостепной и южнотаежной природно-климатических зонах. При этом столь различные по набору отличительных черт и особенностей диаспоральные образования в результате развития этнических процессов на протяжении столетия под влиянием единой политико-экономической, хозяйственной и культурной унификации демонстрируют общие тенденции развития. Среди них необходимо отметить размывание этнически гомогенных территориальных анклавов, в том числе на уровне отдельных поселений, широкое распространение двуязычия и даже полиглоссии, переходящих в языковую интерференцию и смену языка, разрушение межпоколенной трансляции культурной традиции и, как ее производное, все более частую смену этнической идентичности;

16) особенности этнокультурного развития и характерные черты, присущие каждой из рассматриваемых сельских переселенческих диаспор, делят их на две группы, отличные друг от друга по набору признаков и этими же признаками объединяющие их внутри групп: немцы и украинцы / латыши, чуваши и эстонцы. Первую группу характеризует значительная численность, широко разбросанная сеть многолюдных поселений с преобладающей гетерогенной этнической структурой, склонность к открытой (широкой) планировке селений и усадеб, высокий уровень товарного сельскохозяйственного производства, склонность к восприятию технологических новаций - как иноэтничных, так и глобальных, широко развитое ремесленное производство с выходом на внешние (относительно микрогрупп) рынки, развитая система питания. Вторую группу отличает невысокая численность, дисперсно распыленная сеть, как правило, немноголюдных поселений с преобладающей гомогенной этнической структурой (у латышей и эстонцев биэтничный состав), стремление к закрытой планировке селений и усадеб, невысокий уровень сельскохозяйственного производства, ориентированный на удовлетворение внутренних потребностей, традиционализм в восприятии новаций, ремесленное производство, ориентированное на внутрисемейное и внутрипоселенческое потребление, система питания, основанная на традиционно экономных моделях;

17) общей особенностью современного расселения всех исследуемых групп является заметное повышение этнической гетерогенности селений как результат внутрирайонных миграций в ходе «укрупнения» сел и деревень и изменения хозяйственно-экономической структуры села;

18) общим в языковом развитии сравниваемых нами сельских переселенческих диаспор являются: смазанность диалектных различий, принесенные из этнических метрополий, как результат чересполосного расселения и вторичных миграций, при консервации отдельных архаичных языковых форм; наличие глубоких структурных изменений в фонетике, грамматике и лексике; превращение национально-русского двуязычия в стойкое массовое явление, развивающееся экстенсивным и интенсивным путями; сужение сферы действия национальных языков до уровня внутрисемейного и бытового общения; широкое проявление языковой интерференции и свитчинга у латышей, украинцев и эстонцев, в меньшей степени у немцев и чувашей; превалирование уровня свободного владения русским языком над уровнем свободного владения национальными языками; достигнутая на современном этапе очень высокая степень ассимиляции со стороны русского языка, имеющая тенденцию к усилению до абсолютной;

20) Различия проявились в скорости течения процессов сохранения функционирования самобытных национальных языков, обусловленной уровнем развития школьной сети в переселенческих территориальных сообществах и структуры преподавания в ней (соотношение национального и русского языков); степени этнической гомогенности селений и уровнем внешних контактов их жителей (от определенной закапсулированности у латышей, эстонцев и чувашей до максимальной экстравертности у украинцев);

21) современное этническое самосознание латышей, эстонцев, немцев, украинцев и чувашей, Западной Сибири, являвшееся бинарной, а то и триарной структурой, последние 40 лет подвергавшееся активному размыванию в связи с фактическим разрушением механизма трансмиссии этнической культуры и вертикальных (межпоколенных) связей, на современном этапе испытывает новую трансформацию, приводящую к смене этнической идентичности.

Учитывая динамику изменения языковой ситуации у латышей, эстонцев, немцев, украинцев и чувашей Западной Сибири в прошлом (конец XIX - XX в.) и обозначенные нами тенденции ее развития в настоящем, можно уверенно предсказать дальнейшие нивелировку и универсализацию хозяйственных занятий и материальной культуры со стиранием этнически значимых черт в них. Сохранение лишь отдельных традиционных элементов в жилище, одежде и пище расширение и углубление национально-русского двуязычия и процесса тотальной интеграции в языковую культуру обследуемых нами этнофоров потенциала, накопленного русским языком. Утеря национальными языками позиций, занимаемых ими в системе речевой деятельности и языковых ориентаций его носителей, приведет к замене отдельных элементов и целых слоев языковой культуры на русскоязычный эквивалент - фактически, языковой ассимиляции со стороны глобально понимаемого русского сообщества.

Эта тенденция подтверждается прослеженной нами явной зависимостью большей предрасположенности к межнациональному общению в наиболее дисперсированных этнолокальных массивах (в нашем случае - чувашском, эстонском и латышском). У украинцев, в течение десятилетий открытых внешнему контакту с русскими, близкими им по культуре, языку и общности происхождения, процесс национально культурной и языковой интерференции развивается «вширь» и «вглубь», результатом чего являются всё более широкие масштабы и ускоренное течение ассимиляционных процессов. Изменение этнокультурной и конфессиональной закрытости немцев на активное восприятие новаций ведет, фактически, к инокультурной ассимиляции.

Обобщенный прогноз тенденции развития для всех исследованных нами этнолокальных групп сельских переселенческих диаспор в Западной Сибири - латышей, немцев, украинцев, чувашей и эстонцев - является следующим: тотальное замещение в осознании национальных языков и их локальных вариантов как родных на русский; всеобъемлющее вхождение русского языка во все сферы языкового взаимодействия и внутриэтнического функционирования; расширение масштабов смены официального этнического самосознания до, практически, абсолютного с отступлением национального самосознания на второй и третий уровни идентичности, с сохранением его, в итоге, как этнической памяти.

Список основных работ опубликованных по теме диссертации

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК

1. Этнокультурная адаптация поздних переселенцев в Западной Сибири (конец XIX - первая половина XX в.) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004. № 1. - С. 115-120. (Авторский вклад 0,6 а.л.).

2. Адаптация хозяйства и материальной культуры украинских переселенцев конца XIX - начала XX века к природно-климатическим условиям Западной Сибири // Вест. НГУ. Сер.: История, филология. - 2006. - Т. 5, вып. 3. - С. 124-130. (Авторский вклад 0,6 а.л.).

3. Жилища поздних переселенцев в Западной Сибири: трансформация как результат адаптации // Гуманитарные науки в Сибири / Серия Культура, наука, образование. - 2006. - Вып. 3. - С. 53-57. (Авторский вклад 0,5 а.л.).

4. Природно-климатические условия региона расселения как детерминанта трансформации техники жилищного строительства в сельских переселенческих диаспорах Западной Сибири // Вест. НГУ. Сер.: История, филология. - 2008. - Т. 7, вып. 3. - С. 165-174. (Авторский вклад 0,6 а.л.).

5. Этническое окружение переселенческих диаспор в Западной Сибири // Археология, этнография и антропология Евразии. 2009. № 1. - С. 110-117. (Авторский вклад 0,6 а.л.).

6. Развитие мукомольного производства в сельских переселенческих диаспорах юга Западной Сибири // Вест. НГУ. Сер.: История, филология. - 2009. - Т. 8, вып. 3. - С. 268-272. (Авторский вклад 0,6 а.л.).

7. История и источники изучения количественных и качественных изменений расселения и численности сельских переселенческих диаспор Западной Сибири в конце XIX - XX в. (на примере латышей и эстонцев) // Вест. НГУ. Сер.: История, филология. - 2009. - Т. 8, вып. 5. - С. 36-52. (Авторский вклад 2,1 а.л.).

Книги и главы в коллективных монографиях

8. Чуваши Западной Сибири (этнодисперсная группа на современном этапе). - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1997. - 96 с. (Авторский вклад 8 а.л.).

9. Народы Западной и Средней Сибири: культура и этнические процессы. - Новосибирск, Наука, 2002. - 325 с. (совместно с Ахметовой Ш.К., Бронниковой О.М., Жигуновой М.А., Кривоноговым В.П., Лоткиным И.В., Томиловым Н.А., Шаргородским Л.Т.) (Авторский вклад 1,5 а.л.).

10. Неславянские этнодисперсные группы в Западной Сибири (формирование и этнокультурная адаптация). - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2003. - 272 с. (совместно с Лоткиным И.В., Смирновой Т.Б.). (Авторский вклад 5 а.л.).

11. Очерки этнокультурной адаптации поздних переселенцев в Западной Сибири. - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. - 200 с. (Авторский вклад 13 а.л.).

12. Немцы в Западной Сибири: расселение и численность в конце XIX - начале XXI века. - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2007. - 188 с. (Авторский вклад 10 а.л.).

13. Украинцы в Западной Сибири: расселение и численность в конце XIX - начале XXI века. - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2007. - 248 с. (Авторский вклад 15 а.л.).

14. Латыши и эстонцы в Западной Сибири: расселение и численность в конце XIX - начале XXI века. - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2008. - 248 с. (Авторский вклад 15 а.л.).

15. Чуваши в Западной Сибири: расселение и численность в конце XIX - начале XXI века. - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2009. - 188 с. (Авторский вклад 10 а.л.).

Статьи в научных изданиях

16. Этноязыковые процессы у чувашей Западной Сибири // Историко-этнографические исследования в Чувашской ССР. - Чебоксары: НИИЯЛИЭ при СМ ЧАССР, 1990. - С. 75-84. (Авторский вклад 0,8 а.л.).

17. Изучение динамики этнических процессов у народов и национальных групп России (по материалам Западной Сибири) // Межнациональные отношения и национальная политика в СССР. - Омск: РИО ОмГУ, 1990. - С. 6-13. (Совместно с Реммлером В.В., Томиловым Н.А.). (Авторский вклад 0,2 а.л.).

18. Чувашская национальная школа в Западной Сибири (итоги и перспективы развития) // Этнические и социально-культурные процессы у народов СССР. Ч. 1. - Омск: РИО ОмГУ, 1990. - С. 79-80. (Авторский вклад 0,1 а.л.).

19. Динамика этнических процессов у народов и национальных групп Западной Сибири // Этническая история и культура народов советской страны. - Омск: РИО ОмГУ, 1991. - С. 60-64. (Совместно с Реммлером В.В., Томиловым Н.А.). (Авторский вклад 0,1 а.л.).

20. Изучение динамики этнических процессов у народов и национальных групп Западной Сибири // Изв. СО РАН. Сер. История, филология и философия. - Новосибирск, 1991. - Вып. 3. - С. 52-55. (Совместно с Реммлером В.В., Томиловым Н.А.). (Авторский вклад 0,1 а.л.).

21. Чувашско-русские этнокультурные взаимодействия в Западной Сибири // Этническая история тюркских народов Сибири и сопредельных территорий: По данным этнографии. - Омск: РИО ОмГУ, 1992. - С. 69-72. (Авторский вклад 0,1 а.л.).

22. Этнические контакты как адаптогенный фактор в этнокультурной адаптации русских Западной Сибири (к постановке проблемы) // Русский вопрос: История и современность: Тез. докл. Всерос. науч. конф. - Омск: РИО ОмГУ, 1992. - Ч. 2. - С. 34-35. (Авторский вклад 0,1 а.л.).

23. Народная культура восточнославянского населения Сибири и ее изучение // Славянские чтения. - Омск: РИО ОмГУ, 1992. - Вып.1. - С. 36-39. (Совместно с Реммлером В.В., Томиловым Н.А.). (Авторский вклад 0,1 а.л.).

24. Изучение этнографами восточно-славянского населения Сибири: Матер. Всероссийск. науч.-практич. конфер. Секция 3. - Омск: РИО ОмГУ, 1993. - С. 157-161. (Совместно с Бережновой М.Л., Реммлером В.В., Томиловым Н.А.). (Авторский вклад 0,1 а.л.).

25. Изучение динамики этнических процессов как необходимое условие прогнозирования устойчивого развития народов Сибири // Россия и Сибирь: поиск путей устойчивого развития. - Новосибирск: Б.и., 1994. - С. 1-11. (Совместно с Ахметовой Ш.К., Лоткиным И.В., Патрушевой Г.М., Реммлером В.В., Томиловым Н.А.). (Авторский вклад 0,1 а.л.).

26. Неславянские этнодисперсные группы в Западной Сибири: история изучения // Исторический ежегодник. Специальный выпуск. Посвящается 60-летию профессора Николая Аркадьевича Томилова. - Омск: Изд-во ОмГУ, 2001. - С. 119-135. (Совместно с Лоткиным И.В., Смирновой Т.Б.). (Авторский вклад 0,55 а.л.).

27. Приспособление жилища поздних переселенцев в Западной Сибири к природно-климатическим условиям как фактор этнокультурной адаптации // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий (Материалы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. Декабрь 2001 г.) - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2001. - С. 525-528. (Совместно с Лоткиным И.В., Смирновой Т.Б.). (Авторский вклад 0,1 а.л.).

28. Языковая адаптация переселенцев из Европейской России в иноэтничной языковой среде Западной Сибири // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий (Материалы итоговой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. Декабрь 2001 г.) - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2001. - С. 519-521. (Авторский вклад 0,2 а.л.).

29. Языковая адаптация неславянских переселенцев в иноэтничной языковой среде Западной Сибири // Проблемы межэтнического взаимодействия народов Сибири. - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2002. - С. 53-71. (Совместно с Лоткиным И.В., Смирновой Т.Б.). (Авторский вклад 0,4 а.л.).

30. К вопросу о формировании чувашской сельской диаспоры в Западной Сибири // Проблемы археологии и палеоэкологии Северной, Восточной и Центральной Азии. Материалы международной конференции «Из века в век», посвященной 95-летию со дня рождения академика А.П. Окладникова и 50-летию Дальневосточной археологической экспедиции РАН. - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2003. - С. 436-438. (Авторский вклад 0,25 а.л.).

31. Роль государственной переселенческой политики России конца xix - начала xx вв. в формировании этнолокальных групп и этнических массивов на территории Западной Сибири // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий (Материалы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2003 г.) - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2003. - Т. IX, часть II. - С. 73-80. (Авторский вклад 0,5 а.л.).

32. Хозяйство и материальная культура украинцев Западной Сибири конца xix - начала xx вв.: локальные особенности и этнокультурная адаптация // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий (Материалы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2003 г.) - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2003. - Т. IX, часть II. - С. 81-87. (Совместно с Реммлером В.В.). (Авторский вклад 0,2 а.л.).

33. Факторы этнокультурной адаптации поздних переселенцев в русскоязычной среде Западной Сибири (на примере чувашской сельской диаспоры) // Адаптации населения в Сибири: этапы, механизмы, результаты. - Новосибирск: РПО СО РАСХН, 2003. - С. 61-71. (Авторский вклад 0,6 а.л.).

34. Межэтнические контакты и межнациональные отношения в переселенческой среде Западной Сибири начала xx в. как фактор этнокультурной адаптации // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий (Материалы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2005 г.) - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2005. - Т. XI, часть II. - С. 81-87. (Авторский вклад 0,2 а.л.).

35. Расселение и численность украинцев на территории Омской области (конец XIX - начало XX века) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий (Материалы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2006 г.) - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. - Т. XII, часть II. - С. 105-111. (Авторский вклад 0,3 а.л.).

36. Трансформации этнического самосознания украинцев Омской области как результат адаптации к проживанию в полиэтничной среде // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий (Материалы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2006 г.) - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. - Т. XII, часть II. - С. 76-79. (Совместно с Волохиной И.В., Крих А.А.). (Авторский вклад 0,1 а.л.).

37. Земледельческие орудия украинских переселенцев в Западной Сибири: этапы адаптации // Адаптационные механизмы и практики в традиционных и трансформирующихся обществах. - Новосибирск, Новосиб. гос. ун-т, 2006. - С. 96-106. (Авторский вклад 0,35 а.л.).

38. Расселение и численность украинцев на территории Тюменской области (конец XIX - начало XXI века) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий (Материалы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2007 г.). - Новосибирск, Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2007. - Т. XIII. - С. 451-456. (Авторский вклад 0,3 а.л.).

39. Трансформации численности и этнического самосознания переселенческих диаспор в Западной Сибири // Адаптационные механизмы и практики в традиционных и трансформирующихся обществах. - Новосибирск: Сибирское научное издательство, 2007. - Вып. 2. - С. 39-89. (Авторский вклад 2,48 а.л.).

Размещено на Allbest.ru