Северный Кавказ в XIII-XV веках: проблемы политической истории и этнокультурного взаимовоздействия

Оказавшись оторванными от Каракорума и центральной власти вообще, кочевые феодалы обостряют политическую борьбу между, как минимум, двумя их группировками. Одни "стремились сохранить кочевнический образ жизни", воспринимая оседлые земли только как объект непрерывных грабежей. Вторая группировка во главе с Менгу-кааном, считала необходимым ограничить произвол и дать возможность оседлому населению и жителям городов накопить имущество, восстановить хозяйство, как основы для систематического налогового обложения (Г.А. Федоров-Давыдов). Упоминание в регионе "замка аланов", принадлежавшего Менгу-каану где-то на пути к Дербенту (Г. Рубрук), вероятно, документирует нахождение на Северном Кавказе сторонников второй группировки кочевой аристократии.

Любопытно и общеизвестное свидетельство того, что "Аланы (скорее всего - горцы вообще - Е.Н.) в тех горах (горах Северного Кавказа -Е.Н.) все еще не покорены…" и "из каждого десятка людей Сартаха, двоим надлежало караулить горные ущелья, чтобы эти Аланы не выходили из гор для похищения их стад на равнине, которая простирается между владениями Сартаха, Аланами и Железными Воротами" (Г. Рубрук). Речь, возможно, идет о пространстве региона, на юге примыкающем к подошве Большого Кавказа, а на севере ограниченном Сунженским, Терским и Кабардинским хребтами. Далее (севернее) которых, ночные вылазки горцев-алан, вряд ли осуществлялись. Нет в сообщении даже намека на существование здесь каких-либо "городов", и "селений", упоминаются только пастбища. Предположительно, сообщается о событиях 1255-1256 годов, когда "из удела Бату и Сартаха", через Дербент, к Хулагу-хану была отправлена военная помощь и войска Сартаха, действительно, могли находиться на Северном Кавказе. На данном фоне интерес приобретают и сообщения грузинского "Хронографа" об "удивительной женщине по имени Лимачав" и ее "малолетних царевичах - Пареджане и Бакатаре" и их окружении "многими князьями" (Г.В. Цулая). Существование в Придарьялье (конец 1250-начало 1260-х гг.), подконтрольных Джучидам, аланских, причем - "царствующих особ" с "княжеским окружением", следует рассматривать и как возможное подтверждение того самого "сохранения царей у алан и черкесов", отмечавшихся выше. Сохраняя подчинившихся (даже-номинально), представителей местной социальной элиты, Джучиды, скорее всего, пытались опосредовать свою власть в приграничье с хулагуидскими владениями. Хулагуиды, в свою очередь, опираются на вассально зависимую от них Грузию, постоянно "заигрывая" не только с горцами Северного Кавказа, но с аланами Восточного Придарьялья, а также и в округе, прилегающей к Дербенту. Возможно, "царствующая" особа и ее окружение должны были гарантировать Золотой Орде стабильность политической обстановки, сохраняя за собой не только статус, личные свободы, но и близкое окружение, и, вероятно, ленные владения. Взамен, Лимачав должна была обеспечивать полный контроль горных проходов и прекращения выходов горцев из них на равнину. В результате "высвобождались" воинские подразделения кочевников и должна была отпасть необходимость в охране ими выходов из ущелий. Начавшееся (1260-е гг.) Джучидо-Хулагуидское военное противостояние, приводит к другому: Хулагуиды, у Дарьяла, набирают отряд ("армию") из аланов (К. Гандзакнци), воевавших на их стороне в противостоянии 1262 голу с Золотой Ордой. Поражение Хулагуидов (1262 г.) заставляет их уйти с Северного Кавказа. С ними золотоордынские владения покидает и Лимачав, уведя "князей" и малолетних сыновей, переселившись в Грузию. С "благословения" самого Хулагу-хана, вознаградившего ее "за службу", Лимачав получает места для поселения в "Дманиси … и Жинвали" (Г.В. Цулая; Т.Д. Тогошвили; М.К. Джиоев), т.е. - у южного (грузинского) начала Дарьяльского горного прохода. Уход Лимачав должен был ознаменовать полный провал внутренней политики Джучидов, но, вряд ли заставил их отказаться от продолжения подобной практики. Возникновение в Придарьялье (1277-1278 гг.) новой ситуации, заставляет полагать: с 1260-х по 1278-е годы, в Придарьялье власть Золотой Орды по-прежнему опосредовалась аланскими правителями, "двойные стандарты" поведения которых, во многом и понуждают Менгу-Тимура организовать поход против Дедякова, привлекшего к нему и несколько дружин русских князей.

Процесс сохранения, а затем и сознательного формирования прозолотоордынской аристократической прослойки на Северном Кавказе - мера вынужденная, но - обеспечивавшая относительный контроль горных проходов (Дарьял и вдоль восточного берега Черного моря) силами аланов и других горцев Северного Кавказа. Не исключено, что процесс был обусловлен и нахождением с противоположной стороне традиционных союзников и соседей алан и горцев региона - Грузии, оказавшейся в системе политико-экономического контроля Хулагуидов. Источник подтверждает: "ведай о том, что … брат и сын великого каена Бато шлет (грузинскому царю Георгию - Е.Н.), множество посольств и приносит премного даров, чтобы тот предоставил ему дорогу Дариалана и Запада, потому как они обе у него в руках" (Г,В. Цулая). Но, только этими мерами ситуацию изменить было невозможно. Ставка Золотой Орды на аланов и черкесов региона вряд ли была случайной и оказалась оправданной.

В начале ХIII века, царем Грузии был Георгий Лаша, являвшийся "сыном грузинской царицы Тамар и … осетинского (аланского-Е.Н.) правителя Сослана" (Г. В. Цулая). Его прозвище - "Лаша", переводят с "языка предков современных абхазцев", как "Светоч" (Г.В. Цулая). Следовательно, его отец - Сослан, был аланом с Северо-Западного Кавказа (из приграничья с средневековой Абхазией-?). С 1223 по 1245 г., Грузией управляет сестра Георгия Лаши - Русудан, аланские родственники которой, по-прежнему находились на Северо-Западном Кавказе, что объясняет и мотивы Русудан, спасаться от Джалал-ад-Дина на территории Западной Грузии. Сменивший (1245 г.) ее на грузинском престоле Давид - сын Русудан, из-за политических интриг, также "бежит и приходит в Абхазию" (Г.В. Цулая). Интересны и сведения о Георгии, охранявшем проход "Дариалана и дорогу Запада". Его отец - грузинский царь Улу-Давид был женат на монголке Джигде - Хатун (Г.В. Цулая, М.К. Джиоев). Бездетный брак Уллу-Давида с Джигдой-Хатун, с ее согласия, заставляет Уллу-Давида привести в царствующий дом "аланкуу Алтун", родившую Георгия. "Адюльтера Давида с Алтун была признана и … Джигдой-Хатун" (М.К. Джиоев). Тюркское имя этой аланки - Алтун (М.К. Джиоев) и традиция "родства" представителей грузинского престола с аланами, заставляют и ее рассматривать как представительницу аланской элиты, но с территории Северо-Западного Кавказа.

Лаконичная подборка свидетельств объясняет как причины опоры Джучидов на северокавказских аланов, так и причины опоры Хулагуидов на вассальных грузинских правителей, при помощи которых они влияли на алан и соседних им горцев Северного Кавказа. На этом фоне становится понятным, почему Золотая Орда сохраняет в своих владениях "аланских и черкесских царей" (ал-Омари), как в Придарьялье, так и у границ со средневековой Абхазией. Но, Хулагуиды, все же, "переигрывают" Золотую Орду: в 1270-е годы, "за счет ильхана Аргуна, генуэзец из Перы - Вивальдо Лаваджо", содержал даже "корабль для охраны берегов Кубани и Кавказа" (Я.М. Свет). Ильханы Ирана активизируют свое влияние на всех направлениях. Золотая Орда уступала им на всем пространстве от Дербента и Дарьяла, вплоть до Черного моря, постепенно оказываясь в стороне от давнего торгового пути, связывавшего "Иран с Восточной Европой и Черноморьем" (Я.М. Свет).

В пятом параграфе главы 2: "Северный Кавказ в 50-60-е годы ХIII века" речь идет о причинах военно-территориальных конфликтов Золотой Орды с государством Ильханов. Обычно утверждается о претензиях Золотой Орды на средневековый Азербайджан "по законному праву" (Б.Д. Греков, А.Ю. Якубовский, В.Л. Егоров, Е.П. Мыськов и др.). Резонно возникает и вопрос: почему столь резкое обострение отношений происходит только в начале 60-х годов ХIII века? (Е.П. Мыськов).

Причины конфликта не стоит связывать и с ожиданием итогов завершения в Каракоруме борьбы за престол между Хубилаем и Ариг-Бугой, в которой Золотая Орда поддержала последнего, а Хулагу - Хубилая (Е.П. Мыськов). Здесь, помимо политической подоплеки, вероятно, следует видеть и причины сугубо экономического характера, хотя насколько "выгодной" для Золотой Орды могла стать территория Азербайджана: мягкий климат и степные пастбища которого определили характер использования этого пространства только как зоны зимников, летников и ставок. Рассматривать его территорию как зону с потенциально высокими налоговыми сборами, вряд ли возможно. Следовательно, причины конфликтов следует искать в другом.

До прихода монголов, через Азербайджан пролегала международная трасса из Ирана, разветвляясь на два направления: один ее путь шел на Дербент, другой - в сторону Грузи и Абхазии, к Черному морю и далее, в Европу. Допустимо предположить: стремление к полному, политико-экономическому контролю над значительным маршрутом этой трассы, сулившему вполне определенные доходы и стратегию, во многом и определяло одну из самых главных причин взаимных военно-территориальных притязаний Джучидов и Хулагуидов. "Монголы были заинтересованы в развитии международной торговли на сухопутном пути из Средиземноморья в Иран, Среднюю Азию и Китай. Контроль …. над отрезками огромной этой трассы их вполне устраивал", т.к. ключи над проходами оказывались у них, либо же - оставались в руках их союзников, что, в любом случае, "сулило существенные стратегические выгоды" (Я.М. Свет). Рассматривая причины интереса Ильханов к Киликийской Армении (плацдарма к вторжению в Египет и Сирию), как это продемонстрировали наши предшественники, объясняет основные причины неспешных приготовлений к противостоянию с Золотой Ордой. Дальнейшие военные действия сначала с сельджуками, посещение Смбатом (братом Киликийского царя Хетума I и I-го констебля его владений), Каракорума (1246-1248 гг.), получение им "ярлыка золотой пайцы", а затем - "в жены татарку" (К. Гандзакеци), дают "Смбату охранные грамоты на многие области и крепости, раннее принадлежавшие царю Левону (Левону II, царю Киликийской Армении, правившему в 12118-1219 гг.-Е.Н.), отнятые (после его смерти) у армян Румским султаном - Ала-ад-Дином" (Я. М. Свет). Аналогичная политика проводится и в других уголках Хулагуидского государства и, в первую очередь там, где проходили торгово-караванные пути. С середины ХIII в. Ильханы пытаются "прибрать к рукам южносирийские территории", пока еще "почти что не освоенные монголами", в затем - всю "Переднюю Азию, т.к. западные, концевые участки основных торговых путей проходили через Месопотамию и Сирию". В 1256 году начинаются военные действия Хулагу против мазадаранских исмаилитов. В 1257 году - подготовка к походу на Багдад и в Ирак, в Багдаде "сгорает все сырое и сухое" (Рашид-ад-Дин). Возвращение Хулагу в Иран и Азербайджан, опять не приводит к конфликту с Золотой Ордой; он направляется в Сирию (сентябрь 1259 г.), одновременно отправив войска Хетума I и его зятя - князя Анатолийского, в Алеппо и Дамаск (владения мусульманского эмира ан-Насира Юсуфа). Ильхан проходит всю Сирию и Иорданию, берет Газу и выходит к Египту. Только весть о смерти Великого хана и начало борьбы между Хубилаем и Ариг-Бугой, заставляют его спешно возвратиться в Иран.

На фоне успехов Хулагуидов заметно активизируются контакты итальянских морских Республик (Генуя и Венеция) с Золотой Ордой и степень их активности прямо пропорциональна успехам Хулагуидов на Востоке. Пожав плоды крестовых походов, итальянская торговля расширяла рынки в Европе, бурно развивала торговую экспансию не только на Восток, в Сирию, Палестину и другие государства Малой Азии, Балканского полуострова. Торговцев сопровождают и представители римско-католической церкви, являвшейся к тому же, "крупным феодалом и крепостником Европы" (Я.М. Свет). "Миссии" П. Карпини, Г. Рубрука, М. Поло, предшествовали появлению итальянцев в Золотой Орде и на Северном Кавказе. В первой половине ХIII века итальянцы укрепляются на островах Эгейского моря, Кипре и в Киликийской Армении. Венецианцы - на Крите, Эвбее и на берегах Мраморного моря. Генуэзские торговые агенты (середина 50-х годов ХIII века) проникают в золотоордынский Крым, основывают Кафу. После 1260-х годов Крым и Северный Кавказ становятся исходными пунктами торговли с золотоордынским Поволжьем, Хорезмом, Семиречьем, Монголией и Китаем. С Кубани и Дона, из южнорусских территорий (через Кафу), в Византию и в Италию шел хлеб и рабы. Отрезок: Кафа - Поволжье целиком шел через Золотую Орду, захватывая часть Северного Кавказа. Путь в Хорезм, через Поволжье, огибал Каспийское море. "Спрямить" его можно было через Дербент, Азербайджан и далее, через владения Хулагуидов.

Не менее важным был и транзит по "дороге Запада": из Ирана (Тебриза) - Закавказье к берегу Черного моря и далее, по морю, или же - в обход его до низовий Кубани и через степи - до Таны. Но его большая часть, в Закавказье, контролировалась Ильханами и их вассалами. Они (нач. 60-х годов ХIII в.) были изгнаны из Сирии, Палестины и Ирака египетским султаном Бейбарсом - союзником Золотой Орды. Тогда же завершается и конфликт Хубилая с Ариг-Бугой, "развязавший" руки Берке, который выступает против Хулагу, потерявшему контроль над международными торговыми трассами.

Активная позиция итальянцев (с 1256 г.) нарастает в Крыму, где основывают (1271 г.) Солдаю (Судак); в дельте Дона - Тану и серию факторий вдоль Азовского моря до Тамани (А.Г. Еманов). Близ дельты Кубани появляется Копа (И.В. Волков) и густая их сеть на черноморском побережье, от Анапы до Абхазии (А.Г. Еманов). После Джучидо-Хулагуидского военного конфликта 1262 г., итальянцы прочно закрепляются на азово-причерноморских берегах; прокладывают новые морские маршруты и сухопутные трассы через Золотую Орду. "Связываются" ее столичные центры, все Поволжье, Северный Кавказ и Закавказье с факториями итальянцев, что обеспечивало приток восточных и европейских товаров в Золотую Орду и активизировало вывоз из нее рабов, зерна и прочих товаров, а также - приносит ощутимую прибыль. Приазовье и Причерноморье становятся периферией принципиально новых, коммерческо-предпринимательских отношений, развивавшихся не только в метрополиях, но и в приазово-причерноморских факториях (Ф. Бродель). Процессы сопровождаются демографическими изменениями.

Интерес вызывает и формирование сложной обстановки в Придарьялье, способствовавшей (1277-1278 гг.) совместному, русско-джучидскому походу войск Менгу-Тимура на "славный ясский город Дедяков". При наличии интереса к этой проблеме еще со времен В.Н. Татищева, проблема требует внимания к себе. Шестой параграф главы посвящен "Событиям 1277-1278 годов: некоторые аспекты политической истории".

Летописи лаконично описывают этот поход и участие в нем русских дружин. Противоречивыми оказались и первые версии в его локализации (Е.Г. Пчелина). Версия о тождестве Дедякова с "Ирак-Дадианом" Э. Челеби (Е.И. Крупнов, В.А. Кузнецов), не подтверждается, как и его отождествление с Алхан-Калой (В.И. Марковин и Х.Д. Ошаев, Х.М. Мамаев). Большинство авторов локализует летописный город близ Дарьяла, у Эльхотовых Ворот. В.А. Кузнецов считает, что в работах предшественников "поход 1278 года зафиксирован и комментирован, но вызвавшие его причины не обсуждались. Суждения по этому поводу высказаны автором данных строк и Е.И. Нарожным", хотя это далеко не так. Причины похода, все же, рассматривались неоднократно (В.А. Кучкин, В.Б. Виноградов, В.Л. Егоров, Е.П. Мыськов, В.Н. Гамрекелидзе, Ю.М. Сихарулидзе, Т.Д. Тогошвили, М.К. Джиоев). В.Л. Егоров, М.К. Джиоев считают: поход был направлен на закрепление позиций Джучидов в неспокойном уголке владений Золотой Орды. В.А. Кузнецов (1971 г.) трактует поход, как попытку подавления "антимонгольского восстания" в Дедякове, ставшего реакцией местного населения "на его перепись, проведенную монголами еще в 1256 г.". Мнение разделили В.И. Марковин и Х.Д. Ошаев. Хронологический разрыв почти в 25 лет (по этнографическим меркам - время жизни одного поколения), заставляет усомниться в реальности предположения, т.к. в этом случае, "восстание" должны были поднять уже потомки "переписанного" в 1256 г. Населения Дедякова.

Судя по данным летописи, в Придарьялье, в тот момент Джучидов не было. Возможно, ситуация контролировалась зависимой от Золотой Орды аланской аристократией, к 1278 году, вновь попытавшейся выйти из-под ее контроля. Менгу-Тимур в это же время вновь "разостлал с Абага-ханом ковер страшной вражды" и Рашид-ад-Дин сообщает о появлении Хулагуидского "сахиб-дивана Шамс-ад-Дина Джувейни" в округе Дербента, установившего контроль "над Дербентом, Лезгистаном и горой Эльбруса". Возможно, на 1278 год Хулагуидами, при опоре на горцев Северо-Восточного Кавказа и аланов Восточного Придарьялья была спланирована крупная и совместная, антизолотоордынская акция с одновременным (через Дербент и Дарьял) проникновением вглубь Северного Кавказа. Менгу-Тимур наносит упреждающий удар по Дедякову, взяв его, в феврале 1278 года, когда Дарьял был еще закрыт снегами и помощи Дедякову со стороны Ильханов и Грузии, ожидать не приходилось. Любопытен и факт привлечения для этого похода русских дружин. Под 6785 годом (1277-1278 гг.), летописец называет участников похода - "князь Ростовский Глеб Васильевич с братиничем своим, с князем Константином; князь Федор Ростиславович, князь Андрей Александрович и князи мнози, с бояры и слугами". Они "поехаша на войну с царем Менгутемером и поможе Бог князьям Русским, взяша славный град Ясский Дедяков, зиме месяца февраля в 8. И полон, и корысть велику взяша, а супротивных без числа оружием избиша, а град их огнем пожгоша. Царь же (Менгу-Тимур - Е.Н.) почтив князей Русских и похвалив, и одарив, отпусти в свояси с многая честью, каждо в свою отчину". Становится очевидным: на стороне Менгу-Тимура выступили зависимые от Орды князья, предварительно (еще до отправления "в свояси .., каждо в свою отчину"), "полон и … корысть велику" взявших и которых, Менгу-Тимур, дополнительно, "почтил … и похвалил …, и одарил". "Двойная выгода" князей заставляет считать: участие русских дружин не столько усиливало воинство Менгу-Тимура, сколько имело политическое и "показательное" значение, как для противников, так и союзников золотоордынского хана. Особенно - для русских княжеств, включаемых ныне как в прозолотоордынскую, так и антиордынскую "партии". К такому выводу подталкивает знакомство с оценками ситуации более позднего времени, связанной с деятельностью М.Я. Тверского и его взаимоотношений с Ордой.

А.В. Чернышов считает: на Руси (в ХIII-ХIV в.), существовала некая "общая схема в отношениях русских княжеств с Ордой", отрицая возможность проведения отдельными князьями (включая и М.Я. Тверского), "антиордынской" политики. Другие авторы считают иначе: русско-ордынские отношения были различными: Тверь и М. Я. Тверской, к примеру, получили ханский ярлык для формирования в Твери антиордынского центра. В иных случаях было наоборот. Признавая факт существования "проордынских" и "антиордынских группировок" на Руси, весь перечень русских участников похода Менгу-Тимура на Дедяков, следует относить к числу не просто зависимых от Орды князей, но и всячески стремившихся быть ей угодными и, при случае не "брезговавших" воспользоваться помощью Золотой Орды, в т.ч. приводя "татарове на Русь".

На этом фоне, события вокруг Дедякова, не стоит рассматривать, как реакцию на "перепись" населения Золотой Орды, или же - как "отдельное городское восстание". Это было политическое мероприятие, показательно-устрашающая акция, проведенная на золотоордынской территории, управлявшейся зависимой от Золотой Орды местной аристократией, при случае предпочитавшей становиться союзником противников Золотой Орды - Хулагуидов Ирана.

Успех Джучидов, в Дедякове, должен был привести и к усилению золотоордынского присутствия здесь. Но источники, лишь под 1295 годом сообщают о нахождении в Придарьялье всего лишь "стражи татарской" (К.П. Патканов), к тому же, в очередной раз, изгнанной оттуда грузино-северокавказскими отрядами. Из чего следует: с 1278 года, на подступах к Дарьялу был определен золотоордынский караул, или - "стража", находившаяся там на постоянной основе, вплоть до конца ХIII столетия. С чем, вероятно, можно увязать и происхождение названия "Татартуп", т.е. - "стоянка татар", "место нахождения татар" (Л.П. Семенов); дагестанский источник ХVII века - "Дербент-Наме", это же название приводит в арабоязычной форме - "Шехри-Татар", т.е. - "город татар", зафиксировав уже более позднюю ситуацию ХIV столетия. С подачи Х.М. Френа, а затем - в ее развитии И. Бларамбергои, с 30-х годов ХIХ века, за городищем закрепляется и название "Верхний Джулат"; появление названия "Нижний Джулат" (И. Бларамберг) было обусловлено попыткой разграничения сведений о двух, близко находящихся друг от друга городищах на Тереке.

Глава 3. "Города" и этнокультурные процессы на Северном Кавказе в ХIII-ХIV веках разделена на 4 параграфа. В первом из них: "География расположения бытовых памятников ХIII-ХIV вв." содержит сводку бытовых памятников. В нее включена группа "старых" городищ, существовавших как в "домонгольское", так и в золотоордынское время - Дербент, Тарки, городища: Исти-Су, Алхан-Калинское, Верхний Джулат (Татартуп, Дедяков) и пять "алано-золотоордынских поселений в его округе. Затем - Нижний Джулат, Терекское, Хамидиевское и Булунгуевское городища, Рим-гора (Борггустан), поселение "Козьи скалы", городище "Развалка". Сюда же включен и Нижний Архыз - городище, статус которого в золотоордынское время непонятен, а также - Ильичевское городище в верховьях Урупа, поселение "Руфабго". Существовал и ряд многослойных городищ и поселений, возможно, являвшихся итальянскими торговыми факториями. - Большеголубицкое городище ("Руссия" и г. Копа), Таманское городище, античная Патрея с находками ХIII-ХV вв., Раевское городище, Ильичевское (на Черном море) городище, памятники на мысе Тузла, в Анапе, мысе Утряш, в Геленджике, Новороссийске, и др. Известны и бытовые объекты, возникшие в ХIII-ХV вв. - Сигитминское, Акташское, Барагачинское, Старогладовское поселения, три поселения между сел. Закан-Юрт и Самашки, поселение, подстилающее городище "Терки" - "Трехстенный городок" 1588 года, поселения округи селений Майртуп-Курчалой, памятники "золотоордынского времени" округи Верхнего Джулата, на территории Эльхотовского могильника кобанской эпохи, у сел. Заманкул, Урухское селище, поселения в округе г. Кисловодска, на окраине города Новопавловска, Маджары и его широкая округа, "Ангелинский Ерик" (г. Шахрак по И.В. Волкову), Курджипское поселение, Афипское, Тлюстенхабльское, Псекупское, Ново-Пчасовское, Таухабльское, Убинское 1-е и 2-е селища ХIV-ХV вв. Список дополняют сведения о бытовых памятников с итальянских карт (А.Г. Еманов).

Во втором параграфе главы: "Золотоордынский город Северного Кавказа: некоторые общие и специфичные черты" предпринимается попытка обобщения сведений о золотоордынских городах Северного Кавказа. Мы опираемся на опыт аналогичных исследований В.Л. Егорова, Т.В. Гусевой, Э.В. Ртвеладзе и В.Г. Блохина.

Опора на сведения о микротопографии Дербента, Маджара, Верхнего и Нижнего Джулатов, позволяет дать самые общие сведения об их планировке и о внешнем облике. Маджарское городище имело "заранее продуманную планировку": с "торгово-ремесленной частью" в северном створе этого городища, с рядами домов, разделенных улицей. Был здесь и торговый центр. При Джанибек-хане там была построена мечеть (Э.В. Ртвеладзе). По свидетельству И.А. Гюльденштедта таких мечетей в Маджарах было несколько. В городе имелся и христианский храм, в котором собирались отпеть тело убитого М.Я.Тверского. Церковь, возможно, одновременно обслуживала не только православных, но и представителей армяно-григорианской общины (И.В. Волков, В.Б. Виноградов). Вдоль р. Кумы (на окраине городища), на рисунке М. Некрасова, в три линии, располагались разнотипные мавзолеи. Существовала в городе и общественная баня (Э.Д. Зиливинская). На прилегающих к городу территориях располагалась "сельхозокруга", здесь использовалась привнесенная из Средней Азии чигирная (при помощи колеса-водоподъмника), система орошения (Э.В. Ртвеладзе). Верхний Джулат: располагался между левым берегом Терека и Кабардинским хребтом. В центральной части находился высокий "Татартупский" минарет, некогда соединявшийся с Большой мечетью. На удалении от них (от 200 до 700 м), располагалась Малая мечеть и четыре христианских храма (И.А. Гюльденштедт, Е.И. Крупнов, О.В. Милорадович, В.А. Кузнецов). Пространство между строениями, якобы, занимала "городская площадь" (В.А. Кузнецов), перекрывавшая "половецкий" могильник ХIV века (В.А. Кузнецов). Однако, "площадь" оказалась развалами каменных набросок над подкурганными захоронениями (Е.И. Нарожный), аналогичными наброскам синхронного некрополя "Сухая Балка" под Владикавказом (Г.Н. Вольная, Е.И. Нарожный, В.Л. Ростунов). Архитектурно-культовые строения Верхнего Джулата (как христианские, так и мусульманские), не раннее ХIV века. Не подтверждается и версия об "азербайджанских истоках архитектуры" мечетей Верхнего Джулата (В.А. Кузнецов, Ф.Х. Мамедов, Э.Д. Зиливинская); трудно соглашаться и с версией об участии "азербайджанских строителей", якобы, возводивших здесь "христианские и мусульманские" объекты (В.А. Кузнецов). В архитектуре храма № 1 следует выделять несколько строительных горизонтов (В.Б. Виноградов, С.А. Голованова; Е.И. Нарожный), один из которых сильно напоминает архитектурные истоки характерные "для культовой архитектуры Московской Руси ХIV века" - это "галерея", а не"ограда" (по Е.И. Крупнову) и фундамент винтовой лестницы, а не "придел" (по Е.И. Крупнову), ведшей к звоннице второго этажа (Е.И. Нарожный). Нижний Джулат имел внешний вал, срытый в 30-40-е годы ХIII века (И.М. Чеченов) и восстановленный во второй половине ХIV века (Х.М. Мамаев, Е.И.Нарожный), на внутренней площади имел Большую (Пятничную) мечеть с подземным склепом под ее полом (Г.И. Ионе, И.М. Чеченов, Э.Д. Зиливинская). Возможно, здесь была и христианская церковь, с которой связана находка железного клепаного креста "византийско-кавказского типа" (И.М. Чеченов, С.Н. Малахов, М.Н. Ложкин). Есть лаконичные сведения и об остатках мечети на Ангелинском Ерике (г. Шахраке по И.В. Волкову).

Специфика архитектуры северокавказских городов Золотой Орды и ее микротопографии на отдельных памятниках позволяет считать, что внешний облик северокавказских городов Золотой Орды сочетал в себе черты, присущие как для восточных, так и кавказских городов. Черты последних были более выражены на Верхнем и Нижнем Джулатах. Констатируется факт активного строительства северокавказских городов Золотой Орды в ХIV веке, во время правления Узбек-хана и Джанибека. Указем и на процесс заметной конфессиональной поляризации городского населения Северного Кавказа. Несмотря на факт превращения ислама в государственную религию Золотой Орды, в городах региона прослеживается увеличение христианского (православного, армяно-григорианского и католического) населения.

С ростом золотоордынских городов в регионе, на Северо-Западном Кавказе "обустраиваются" и итальянские торговые фактории, об облике которых позволяют судить материалы с "Мамай-Калы" ("пристань Куба" по А.Г. Еманову) и укреплению у устья р. Годлик. Оба объекта расположены на черноморском побережье. Крепость на р. Годлик построена на северо-восточном берегу Черного моря и контролировала транзитный путь в сторону Абхазии. Возникла в хазарское время, но, существовала и как "генуэзское укрепление" ХIV-ХV вв. (Н.В. Анфимов, Ю.Н. Воронов, В.Б. Овчиникова). Внутри крепости находилась цитадель; по внешнему периметру - стены из камня с угловыми башнями. Планиграфия крепости определена конфигурацией мыса, на котором построено укрепление; мыс "вытянут вдоль береговой линии" и ограничен левым берегом устья р. Годлик (В.Б. Овчиникова). Внутри крепости находился и родник. Сходные черты планировки и фортификации имеют и другие "крепости", расположенные между Туапсе и Сочи (Н.В. Анфимов, Ю.Н. Воронов, В.Б. Овчиникова).

Целесообразно осмыслить и специфику этноструктурных особенностей населения таких населенных пунктов, что рассматривается в 3-м параграфе этой же главы, названном: "Характеристика оседлого населения ХIV века в северокавказских владениях Золотой Орды".

Мы опираемся на сведения о 50-ти мусульманских захоронениях из Маджар, 15 погребениях Верхнего Джулата, а также на более 25 погребений горожан-мусульман Нижнего Джулата. Эти материалы сопоставляются и с более, чем 200 христианскими погребениями Верхнего Джулата и в его округе (В.А. Кузнецов), а также - 30 захоронений христиан с Рим-Горы (В.А. Фоменко), по 5 -у церкви пос. Лоо и на могильнике "Южные культуры" близ Сочи (В.Б. Овчиникова). 17 погребальных комплексов христиан происходит с Эльхотовского могильника (Х.Т. Чшиев), 3 коллективные катакомбы Змейского могильника (Р.Ф. Фидаров). Характеризуются наличием простых грунтовых ям, положением скелетов вытянуто на спине, головой на запад (при сезонных отклонениях), при вариации положения верхних конечностей и вытянутостью нижних. Иногда сопровождаются сосудами, бусами, серьгами и подвесками в виде знака вопроса. Датированы в пределах ХIV в. Преимущественно, тяготеют к христианским храмам. Этнокультурное определение погребений затруднено, за редким исключением, когда есть антропологический анализ погребенных, установивший преимущественно "аланскую" принадлежность части погребенных - храм № 1 Верхнего Джулата, у храма пос. Лоо и на могильнике "Южные культуры". В одном случае отмечена находка глиняной мисочки "для красок", имеющей аналогию в Южной Руси. Аналог позволил В.А. Кузнецову рассматривать это погребение, как захоронение "художника"- выходца из Южной Руси, "расписывавшего храмы" Верхнего Джулата. Универсальный характер христианской погребальной обрядности скрывает этнические истоки и особенности, затрудняя (без помощи антропологов) установление их этнической атрибуции. Сложным является и разграничение этих захоронений на погребения представителей православной, армяно-григорианской и католической церкви.

Погребения мусульманского населения золотоордынских горожан Северного Кавказа совершались в мавзолеях (Маджары, Пятигорье, Борга-Каш), внутри сырцовых оградок (Ставрополье) и кирпичных склепах, грунтовых ямах с уступами и без них; один раз - в каменном "саркофаге" - каменном ящике. Во всех случаях отмечались следы деревянных гробовищ. Другие погребения, на дневной поверхности обозначались каменными надгробиями, на одном из которых (Маджары), отмечена эпитафия: "Судья правоверных Касси Магомед, сын Тадж-Эддина (венец веры). Год 777 хиджры" (Ю.Клапрот). Скелеты уложены с разворотом на правый бок, а также - вытянуто на спине; все - головой на запад (или - сезонными отклонениями от него), лицевой частью к югу. С этнокультурной точки зрения атрибутировать их невозможно, хотя захоронения в мавзолеях резонно отождествлять с погребениями потомков "монголов", или представителями иных, но - элитарных социо-культурных групп.

Захоронения в каменных и кирпичных склепах, по аналогии с золотоордынским Поволжьем, речь можно вести лишь о захоронениях представителей "средних слоев" горожан (Л.Т. Яблонский). В грунтовых ямах Верхнего Джулата отмечены (антропологически) и представители северокавказских аланов (В.П. Алексеев, К.Х. Беслекоева). Топографическая расположенность погребений - внутри мавзолеев и в мечети, под ее полом, заставляет считать такую расположенность, социально-престижной и элитарной. Нахождение близ мечетей и на кладбищах - индикатор их значительно меньшего социального статуса, но и в этих случаях вести речь об этнокультурном определении погребенных, трудно.

Если учитывать свидетельство ал-Омари, в Золотой Орде к ХIV в., происходил процесс этномиксации, в ходе которого наблюдалось смешение монголов и кипчаков. На Северном Кавказе такое же смешение затронуло и часть местного (в т.ч. и аланского) населения. Появление "смешанных" групп населения происходило и в других городских центрах региона, как впрочем и на всей территории Золотой Орды (Л.Т. Яблонский). На процесс миксации городского населения наслоилась и "универсализация" обрядов в результате требований канонов мусульманской, а в других случаях - христианской погребальной обрядности. В итоге - это окончательно нивелировало "домонгольские", т.е. - традиционные этнокультурные различия.

Новые каноны, к тому же, утверждались различными способами, включая и меры исключительные, когда Узбек-хан "умертвил несколько эмиров и знатных лиц и убил множество бахшей и вельмож", отказывавшихся принимать ислам. Данный отрывок из переписки Узбек-хана с египетским султаном, в которой хан сообщал и о начатой им войне за веру, можно соотнести с информацией о военных действиях на Северо-Западном Кавказе. Подтверждением чему можно рассматривать другое синхронное свидетельство о посылке "против черкесов" переметнувшихся на сторону Золотой Орды потомков хулагуидского эмира Чупана вместе со своими родственниками и окружением (Е.И. Нарожный).

На Северном Кавказе, согласно ибн-Батутте, исламизация проходила иначе. Батутта, побывав в Пятничной мечети Маджара, отмечал: "По окончанию (молитвы - Е.Н.), на минарет взошел проповедник Иза-ад-Дин (или - Мадж-ад-Дин) - один из знатоков мусульманского права и духовных ученых Бухары, у которого было (здесь) множество учеников и чтецов (Корана), читавших перед ним" (Э.В. Ртвеладзе). Следовательно, исламизация осуществлялась и через среднеазиатских переселенцев, включая и духовных лиц, проповедников, знатоков права, посредством активности которых создавалась разветвленная сеть мусульманских учреждений, строились мечети и, формировались религиозные общины.

Этноформирующие, или даже - этнообразущие процессы наблюдались и в итальянских факториях Приазовья и Причерноморья, в которых, посредством межэтнических браков появлялись компактные общины, этнокультурная принадлежность к которым обозначалась конкретными этнонимами (А.Г. Еманов). Судя по ономастике различных категорий населения факторий, помимо европейского и кавказского населения, здесь присутствовали и обитатели, имевшие христианские (православные и католические) имена.

Четвертый параграф главы: "Этнокультурные группы населения северокавказских владений Золотой Орды" посвящен представлению некоторых конкретных групп населения из золотоордынских владений на Северном Кавказе, ныне "улавливаемых" на основе источников.

Армяне: представители этой диаспоры, в приазовских и причерноморских торговых факториях были представлены различными социальными категориями - купцы и торговцы, "казаки", соции и др. "Армены" ("Оурмены") - армяне отмечены русской летописью среди наемников Мамая. На Маджарах и в Темрюке обнаружены хачкары-надгробия с армянской эпиграфикой (И.В. Волков). С армянами связывают каменную (аптекарскую-?) ступу с резной поверхностью из Маджар (И.В. Волков). Армянское население обитало в золотоордынском Поволжье и в Крыму, есть сведения о переводе в Азак Георгия Ереванского, сына сугдейского священника Григора (Н.М. Фомичев, И.В. Волков). Там же существовала и григорианская церковь Григория Просветителя (Н.М. Фомичев). Армяне участвуют в этноформирующих и этнообразующих процессах Приазовья и Причерноморья (А.Г. Еманов). С началом османского вторжения, их потомки расселяются среди черкесов Северо-Западного Кавказа, постепенно превратившись в "черкесо-гайскую" этнокультурную общность (Ф.А. Щербина). В ХVIII веке выходцы из нее переселяются под стены российской крепости "Прочный Окоп" (Средняя Кубань), основав аул, ставший предтечей современного города Армавира на Кубани (Ф.А. Щербина, В.Б. Виноградов, С.Н. Ктиторов, Е.И. Нарожный).

Среднеазиатское население. Их присутствие в регионе подтверждает ибн-Батутта, упоминая мусульманское духовенство в Маджарах (из Бухары). А.Ю. Якубовский, из Средней Азии выводил ремесленников, обеспечивших распространение в Золотой Орде отдельных типов керамики и систему ремесленной организации (типа "корханы"). Среднеазиатское представительство в различных городах Золотой Орды и на Северном Кавказе подтверждают и другие наблюдения Э.В. Ртвеладзе и Н.С. Гражданкиной, И.В. Волкова.

Выходцы из Хулагуидского Ирана. Реальным подтверждением наличия таких групп населения являются сообщения источников о бегстве "между 1324 и 1327 годами" (В.Г. Тизенгаузен), в Золотую Орду потомков эмира Чупана - Хасана и Талыша, принятых Узбек-ханом и отправившего их на "войну с черкесами". Возможно, с данной группой иранских беглецов могла быть связана и бронзовая поясная пластинка с изображением Бахрам Гура, найденная на Маджарах со следами местного ее производства (Е.И. Нарожный). М.С. Гаджиев опубликовал погребальный памятник ХIII-ХIV вв., происходящий из окрестностей Дербента и связываемый им с "зад-марг-хане" ("домом для мертвых"), считающимся характерным объектом для поздних зороастрийцев Ирана.

Представители индийской диаспоры: предполагается присутствие индийских купцов, обеспечивавших приток уже достаточно выразительной коллекции разновременных золотых динаров индийских султанов с территории Маджара (Э.В. Ртвеладзе, А.А. Калмыков, Э.Д. Зиливинская, И.В. Волков, Ф.Б. Нарожная). М.С. Гаджиев не исключает, что опубликованный им памятник из-под Дербента был характерным не только для зороастрийцев из Ирана, но может восприниматься и как "наса-хане" индийских парсов, обитавших в округе Дербента.

Евреи. Есть упоминание о нахождении в Маджарах "еврея из Андалуссии" (Р.Е. Аджимамедов). Известен фрагмент амфоры с еврейской надписью из Анапы (И.В. Волков). На Тамани выявлена серия стел с иудейской символикой ХII-ХIV вв. (В.Н. Чхаидзе).

Европейское представительство. Помимо кратковременного пребывания в регионе епископа Феодора, Юлиана, П. Карпини, Г. Рубрука, М. Поло, И. Барбаро, Г. Интериано, И. Шильбергера и др,, известно об активной деятельности католических миссионеров, оазавшихся в итальянских факториях Приазовья, Причерноморья и Прикаспия. Упоминаются выходцы "из Лигурии" (С.П. Карпов). В 80-е годы ХIII в. итальянцы известны и на Каспии, которые "здесь недавно" (М. Поло). Во второй половине ХIII в. Северный Кавказ был включен в "Сарайскую кустодию Аквилонского викарийета" римско-католической церкви (Я.М. Свет). Среди миссионеров упомянут Ричард Английский (С.М. Соловьев) и "брат Журден" (Я.М. Свет). Вплоть до конца ХV столетия в регионе образовываются католические епископства. В факториях известны упоминания о европейцах из различных уголков Европы, занимавшихся коммерцией, а также - консулы, купцы и торговцы, нотариусы, владельцы и арендаторы судов, соции, лекари, матросы и "казаки" (С.П. Карпов) и др.

Представители негроидного населения. Наряду со свидетельством о визите выходца из Эфиопии - Ибн-Батутты в ставку Узбек-хана (1333 г.), в Пятигорье (В.Г. Тизенгаузен), представители "экваториального типа" выявлены и антропологически, среди мусульманского населения Азака и Нижнего Поволжья (М.А. Балабанова), что заставляет ожидать новых и аналогичных примеров и в золотоордынских городах региона.

Выходцы из Руси. Сообщая об убийстве князя М.Я. Тверского близ Дедякова (В.А. Кучкин, В.Б. Виноградов, В.А. Кузнецов Г.Ф. Кусов и др.), летописи упоминают и его "заимодавцев" - московских князей, а также - слуг и окружение (Т.В. Николаева). Выразительна и коллекция предметов мелкой христианской пластики, связываемой не только с "русскими пленниками" Золотой Орды (М.Д. Полубояринова), но с и другими социальными группами русского населения и духовенства (Е.И. Нарожный). Предметы подразделяются на группы, характерные для "Московской Руси", "Новгорода", "Рязанской земли", "Твери", "Южной Руси" и местные (северокавказские) их копии (В.Б. Виноградов, А.В. Куза, Т.С. Магомадова, В.А. Кузнецов, С.А. Голованова, Е.И. Нарожный). Есть и подражания украшениям, характерным для населения Саркела-Белой Вежи, Тамани и с Северского Донца (Е.И. Нарожный). Указывается на возможное пребывания (Вкрхний Джулат) "художника" из Киевской Руси (В.А. Кузнецов). Архитектурные остатки церкви №1 Верхнего Джулата, имеют аналогии в Московской Руси заставляя предполагать о возможной связи церкви с деятельностью "Сарайской епархии". Реальной кажется и версия о переселении "рязанских казаков" Червленого Яра (1480-е г.) на Нижний Терек (И.Д. Попко, А.А. Шенников и др.).

Выходцы из Грузии. "Хронограф" упоминает деятельность епископа Пимена из Гареджи в горах Дагестана (Г.В. Цулая). В Аварии известны аваро-грузинские билингвы на крестах. Грузинские надписи на бытовой и строительной керамике известны на территории Чечни, Ингушетии, Осетии; предполагается возможность активного грузинского представительства в золотоордынских владениях региона. В итальянских источниках упоминаются авасги, абхазы, мингрелы и выходцы из Лазики, обитавшие в факториях Причерноморья (С.П. Карпов), а также - в зоне активности "Аланской епархии". Все это подталкивало и активно развивало межэтнические процессы, взаимовоздействие и формирования "синкретической материальной культуры" (Г.А. Федоров-Давыдов) в Золотой Орде, включая ее северокавказские владения.

Пятый параграф этой же главы: "Кочевой этнокомпонент", посвящен анализу специфики кочевого населения Северного Кавказа. Мы приводим общие сведения о погребальных комплексах кочевников региона, используемых в работе.

Монголы. Их описывали П. Карпини, Г. Рубрук, М. Поло, армянские и грузинские авторы. С археологической точки зрения, "монгольскими" считаются погребальные комплексы с северной ориентировкой (Г.А. Федоров-Давыдов и др.), хотя ее считают характерной и для кочевников "из Центральной Азии, Сибири или Алтая". Существует и искусствоведческий подход, базирующийся на основе анализа семантики изобразительных мотивов на высокохудожественных изделиях из погребений. М.Г. Крамаровский выделяет их "раннеджучидскую" и "среднеордынскую" группы. Северокавказская, раннеджучидская группа представлена только разрушенными комплексами из Гашун-Уста, у ст. Новоберезанской и пос. "Семеновод". На Верхнем и Среднем Дону, на Украине и в Киргизии известны и закрытые "раннеджучидские" комплексы (Ю. К. Ефимов, В.Д. Березуцкий; М.Г. Крамаровский), характеризующиеся устойчивыми признаками, включая и северную ориентировку, что сближает подходы Г.А. Федорова-Давыдова и М.Г. Крамаровского в вычленении признаков монгольских комплексов. Северная ориентировка присуща и для погребений, содержащих уже сугубо золотоордынские предметы, датируемыми нами до середины ХIV в. (В.И. Басов, Е.И. Нарожный). Точно такой же инвентарь сопровождает и захоронения с западной ориентировкой и ярко выраженной монголоидностью погребенных. Аналогичным образом оцениваются и захоронения с северной и западной ориентировками, содержавшими "среднеордынские" (по М.Г. Крамаровскому) металлические чаши. Новопавловский могильник дает и примеры сочетания отдельных "раннеджучидских и "среднеордынских" предметов в захоронениях не только с западной ориентировкой, но и с явными признаками их исламизации (разворот скелетов к югу) (Е.И. Нарожный, Н.А. Охонько). Подобные случаи заставляют считать: к середине ХIV столетия в среде "монголов" происходят ощутимые изменения, включая и процесс частичной их седентаризации, а затем - этномиксации, что подтверждают и письменные источники (ал-Омари). Заманчиво связывать и постепенную утрату (или - сознательный отказ) от традиционной северной ориентировки у них, сначала с процессами сильного смешения, а затем и исламизацией (со времени правления Узбека). Подобные явления, на наш взгляд, документируют и материалы могильников "Сухая Балка" и под "городской площадью" Верхнего Джулата (Е.И. Нарожный). Это объясняет и причины сочетания заведомо "монгольских" признаков (остатки боки и онгоны) в погребениях с западной ориентировкой, что, в свое время и заставило Г.А. Федорова-Давыдова усомниться в справедливости отождествления северной ориентировки с сугубо монгольской идентификацией погребенных.

Аналогичную картину дает и анализ "половецких" погребальных памятников: к середине ХIV столетия, традиционная для них, восточная ориентировка (С.А. Плетнева, Г.А. Федоров-Давыдов), сохраняется в единичных захоронениях и сменяется почти повсеместно, на западную. Опираясь на публикации половецких святилищ - не только т.н., "скрытых", но и их разновидности с каменными оградками, мы предполагаем: характер фиксируемых изменений, видимо, был присущ не только погребениям. Он затронул "домонгольские", идеологические (как погребальные, так и культовые) традиции, отправлявшиеся и поддерживавшиеся потомками "домонгольского" кочевого населения, выросшего в условиях золотоордынского государства.

Объяснения причин распространения т.н. "скрытых святилищ" и святилищ с оградками, вряд ли можно связывать только с угрозой сознательного уничтожения статуй монголами, которые и сами (Сухэ-Батырский аймак Восточной Монголии) использовали аналогичную традицию почитания своих первопредков и установки их статуй (Д. Баяр). Часть статуй, установленных на территории святилищ (ныне известны примеры их реального облика - Г.Д. Евдокимов, Н.М. Куприй), оставалась на своих первоначальных местах вплоть до ХIХ-ХХ вв. (А.Г. Атавин, М.В. Андреева). Не повлияло на это и близкое соседство статуй и святилищ с золотоордынскими кочевьями и городами. Некоторые аксессуары, изображенные на статуях находят широкие аналогии в материалах ХIV в. (С.А. Плетнева, Г.А. Федоров-Давыдов, М.В. Горелик, Е.И. Нарожный), Распространение "скрытых" святилищ и святилищ с оградками вокруг уже "поверженных" изваяний можно рассматривать, как изменение отношения к традиционному культу "домонгольской" поры. А это заставляет иначе воспринимать и причины сознательного и ритуального сокрытия ("погребения") части скульптур (культового символа), тем более, что процесс этот фиксируется не на столь уж и широкой территории. В других случаях, обряд "поклонения идолам" кочевниками сохранялся вплоть до нач. ХV в., т.е., до времен Едигея (Арабшах), Преднамеренное помещение скульптур - символа "первопредка" в глубоких ямах, в "полный рост", иногда и предварительно, (ритуально-?) раскрашенных (Ю. К. Гугуев), вряд ли следует оценивать только как их тайное "сокрытие". Процедура должна была означать полный и окончательный отказ от прежних, "домонгольских" традиций и верований, вызванных к жизни, уже в золотоордынское время различными изменениями, включая и приобретенные в Золотой Орде новации идеологического характера. Сами места такого "сокрытия" статуй не следует воспринимать как "святилище" в прежнем смысле его значения. Оно становится лишь местом ритуального "захоронений" старой знаковой символики уже "отживших" культов, вытесненных из сознания потомков половецкого населения совершенно новыми реалиями общественного бытия.

Аналогичным образом следует воспринимать и места нахождения предварительно "низвергнутых" скульптур, находившихся внутри каменных оградок с различной планиграфией (И.В. Волков, П.А. Ларенок, С.В. Гуркин, Ю.К. Гугуев, А.В. Евглевский). Положение ряда статуй, вполне напоминает обряд трупоположений кочевников, погребавшихся "вытянуто на спине" и "головой в западном секторе". И здесь мы сталкиваемся с сознательно-ритуальными действиями, которые необходимо оценивать не только как простое "сокрытие" статуй, сколько - "захоронение" традиционно-знаковой символики прежних, те. - языческих символов первопредка. Да и сам процесс обустройства оградок вокруг половецких святилищ, в хронологическом отношении, остается открытым. Общеизвестно, что появление средневековых оградок на Северном Кавказе фиксируется с хазарского времени (Е.П. Алексеева, М.П. Абрамова, А.П. Рунич, В.Б. Виноградов, Е.И. Нарожный, П.В. Соков). Новая "волна" их использования относится к золотоордынской эпохе; подавляющее их количество - из камня (вокруг статуй), или же - из сырцовых кирпичей, ограничивавших пространство с погребениями кочевников (Е.И. Нарожный, Н.А. Охонько, А.Б. Белинский, Я.Б. Березин, А.А. Калмыков, В.А. Бабенко). Есть и оградки на местных, северокавказских могильниках, под насыпями курганов Лобановой щели (И.И. Марченко, А.В. Пьянков, Б.А. Раев, Е.В. Козюменко) и Молокановой щели (А.В. Дмитриев, Е.И. Нарожный). Заманчиво их определять как проявление социально-престижных черт погребальной обрядности, вероятно, предшествовавшей появлению иных их типов, встреченным, к примеру, в Астраханской области (В.В. Дворниченко, Э.Д. Зилинская), впоследствии ставших основой наземных, мемориальных погребальных построек-мавзолеев.

Констатируя факт коренных изменений внутри Золотой Орды, не только вытеснявших прежние, "домонгольские" традиции, мы должны признавать и факт создания новой, "синкретической материальной культуры". Вместе с ней формировались и новые этнокультурные сообщества с различной их конфессиональной ориентированностью. В этих же рамках складывалась совершено иная социальная структура золотоордынского общества, что заставляет признавать и возможность изменений идеологического характера, влиявших на модернизацию погребальных обрядов уже золотоордынского населения, изменений в их этнокультурной самоидентификации. Такие изменения, скорее всего, объясняют причины отказа от прежних, традиционных и этнографических ритуалов, обрядности и, следовательно - ориентировок погребенных, что и может объяснить "глобальное" распространение западной ориентировки погребенных на территории Золотой Орды. Такой подход к проблеме может объяснить и причины появления и проявления во второй половине ХIV в. политических катаклизмов в Золотой Орде, когда к власти станут приходить люди, уже не имеющие никакого отношения к династии Бату (Аноним Искандера).

Трансформация изначальных и этномаркирующих признаков населения, включенных в пределы политико-экономического воздействия и контроля Золотой Орды, потомки которых (в рамках реалий последующего времени) оказываются в системе взаимовоздействующего влияния, в значительной мере "упорядоченного" воздействием господствующих религий (ислам и христианство), заходит настолько далеко, что при анализе погребальной обрядности ХIV столетия, без дополнительной помощи антропологов, определение этнической первоосновы погребенных, не всегда становится возможным. Но все эти изменения затрагивали население Золотой Орды с разной степенью глубины, что объясняет и причины сохранения отдельных элементов прежних традиций и обрядов.