Северный Кавказ в XIII-XV веках: проблемы политической истории и этнокультурного взаимовоздействия

В последнем, шестом параграфе главы: "Иные этнокультурные группы кочевого населения Северного Кавказа" приводятся сведения, позволяющие утверждать о существовании на Северном Кавказе (помимо монголов и половцев) следов пребывания и иных групп кочевого населения.

Черные клобуки и иные кочевники из южнорусских степей. К 60-м годам ХIII века в регион перемещаются военные отряды беклярибека (Н.И. Веселовский), или же хана (Е.П. Мыськов) Ногая, в составе которых находились черные клобуки и сопутствующие им кочевые подразделения из Пруто-Поднестровского домена Ногая и Поросья. Маршрут их передвижения отмечен находками черноклобуцкого круга: Крым - современная Ростовская область - Восточное Приазовье - Восточное Причерноморье - Нижняя и Средняя Кубань - центральные и восточные районы Северного Кавказа. Наличие на Северном Кавказе женских украшений, несмотря на разницу в их датировке (Т.М. Минаева, Е.А. Армарчук, И.Н. Анфимов и Ю.В. Зеленский и ср.: Е.И. Нарожный), заставляет усомниться в предположении о переселении сюда только "ограниченного воинского контингента" (И.Н. Анфимов, Ю.В. Зеленский). Участие Ногая во внешнеполитических акциях Золотой Орды (события 1262 г.) определяет зоны расселения черных клобуков в регионе (Придарьялье и на восточном берегу Черного моря, в Восточном Приазовье).

Погребения кочевников типа БIII (Г.А. Федоров-Давыдов) Цемдолинского могильника (Е.А. Армарчук, А.А. Малышев), украшения и предметы вооружения (Е.А. Армарчук, А.А. Малышев, А.В. Шишлов, и др.), документируют не только "тюркский этнокомпонент" в составе "смешанного населения", оставившего ряд могильников побережья. Ряд таких захоронений в курганах Восточного Приазовья (И.А. Дружинина, В.Н. Чхаидзе, Е.И. Нарожный), типичный характер предметов, характерных для кочевнических памятников южнорусских степей (В.А. Кореняко, А.Г. Атавин, Е.И. Нарожный, В.И. Плютов), заставляет считать, что вместе с черными клобуками, на Северный Кавказ были перемещены и группы кочевников из Южнорусских степей.

Дальтневосточный этнокомпонент. Находки в регионе наконечников копий с боковым крюком (М.В. Горелик, В.И. Басов, Е.И. Нарожный, М.И. Тихонов) и их изображения на статуях Верхней Кубани (Т.М. Минаева, Х.Х. Биджиев, Е.И. Нарожный), а также - находки поясных привесок в форме рыбок, брелки-нецке из Новопавловского могильника, детали поясной гарнитуры из-под Прочноокопской станицы, позволяют их сопоставлять с традиционными чжурчженьскими предметами (Е.И. Деревянко, Э.Д. Шавкунов). Чжурчженьские мотивы присутствуют в декоре изделий из Гашуг-Уста (М.Г. Крамаровский)."Чжурчженьские удила" встречены в захоронениях могильника "Джухта-2" на Ставрополье (А.Б. Белинский, Я.Б. Березин, А.А. Калмыков, З.В. Доде; Е.И. Нарожный, Н.А. Охонько). Бронзовые "рыбки"-привески из Северо-Западного Прикаспия (Е.И. Нарожный) имеют тождественные аналоги на Дальнем Востоке. Такие привески там использовались чжурчженьскими "гражданскими чиновниками", указывая на их социальный статус (Э.Д. Шавкунов). Все это позволяет предполагать о возможном участии чжурчженей в составе Чингизидских войск, вторгшихся на Северный Кавказ еще в 30-е годы ХIII века.

Южносибирский этнокомпонент. Возможное присутствие в составе Чингизидов представителей кочевого населения Южной Сибири, подтверждают находки поясной гарнитуры, из Пятигорья (Р.Р. Рудницкий), характерных для аскизской материальной культуры ХIII-ХIV вв. (Л.Р. и И.Л. Кызласовы); мы связывкем их с хакасским этнокомпонентом. Подчинение предков хакасов Чингизидам еще в 1207 и 1218 годах, т.е. - задолго до появления их на Северном Кавказе, датирует эти предметы, минимум, концом 30-х годов ХIII в., т.к. события 1222 года района Пятигорья не коснулись. Реальность предположения подтверждают и находки аскизских изделий на Верхнем Дону (Н.А. Тропин), а также - Средней и Нижней Волге (Г. Кочкина).

"Борганы" - тюркоязычные обитатели региона, известны по этнографическим и топонимическим данным с эпохи раннего средневековья. Название, вероятно, происходит от прозвища, распространенного у северокавказских соседей и означает: "кочующий, передвигающийся, бродячий" (Л.И. Лавров). Заманчиво сопоставлять их и с раннесредневековыми "бродниками" не только русских, но и европейских источников, название которых связывалось с преимущественным обитанием кочевников у бродов через Дон. Расширение источниковой базы позволило этот этноним считать производным от глагола "бродить" (И.О. Князький), указывающим не только на специфику хозяйственно-экономического существования последних, но и сближающих "бродников" Подонья с "борганами" Северного Кавказа.

Борганы фиксируются с раннего средневековья на Верхней Кубани, где с ними связывают каменные изваяния древнетюркского облика, т.н. "скальные захоронения". К концу эпохи "борганская" топонимика, вместе с "пещерными" ("скальными") захоронениями распространяется на Кавмиводах, с чем связывают почти полное "исчезновение" здесь аланского этнокомпонента (В.А. Кузнецов, Д.С. Коробов). В начале ХIII века, "скадьники" (датированы монетами Русудан 1227 г.), и соответствующая топонимия зафиксирована в Северной Осетии. В ХIII-ХIV вв.х "борганы" хорошо известны на территории Ингушетии и Чечни (М.М. Базоркин, В.Б. Виноградов, Р.А. Даутова, Х.М. Мамаев, Е.И. Нарожный), с равнины проникая и в горные ущелья до границ с Дагестаном. "Скальники" отсюда датируются от ХIV в. (Е.И. Нарожный), до (по находкам курительных трубок), ХVIII века (Л.П. Семенов). На равнине (Ингушетия) с золотоордынскими "борганами" связывают и мавзолей начала ХV века, "Борга-Каш" ("Могила Боргана" или "могила борганов"), находящемся на реке Сунжа - "Борагнис-Цкали" ("Борганская река") грузинских источников, а в ХVI в., в месте слияния Сунжи с Тереком появляется и "Брагунская деревня"- современные "Брагуны".

Таким образом, этнокультурный состав кочевого населения в регионе был гораздо пестрее, нежели это представлялось ранее, хотя их перечень далеко не исчерпывающе учитывает их. Оно, как и оседлое население городов и поселений стало непосредственным участником всех этнокультурных (взаимоваоздействующих) и этно-политических процессов в Золотой Орде, определивших дальнейший ход развития этого государства.

Глава 4 :"Северный Кавказ в период от "великой замятни" до конца ХV века", разбита на три параграфа. В первом параграфе рассматриваются особенности периода "великой замятни" и время правления Тохтамыша.

Учитывая все варианты объяснения комплекса причин, вызвавших период "великой замятни" (А.Ю. Якубовский, Б.Д. Греков; М.Г. Сафаргалиев; В.Л. Егоров и др.), наступивший после смерти Бирдибека (1359 г.), отмечается факт присутствия в регионе монетных находок эмиссий, практически всех золотоордынских ханов этого периода. Вместе с тем, подчеркивая очередность смены политических элит в Золотой Орде (20 ханов за 20 лет - В.Л. Егоров), мы обращаем внимание на то, что все они являлись людьми, не имевшими никакого отношения к династии, восходившей к линии Бату ("Аноним Искандера"). Особенности ситуации в северокавказских владениях Золотой Орды иллюстрирует анализ денежного обращения этого периода, на примере Маджар, исследованного Э.В. Ртвеладзе. Распространение монет с надчеканками, связываемыми с узурпацией власти "местными феодалами", постепенно приводившими округу города в самостоятельную "нумизматическую провинцию", а затем и к ее запустению (Э.В. Ртвеладзе), вторым примером подобной обособленности мы рассматриваем материалы с Нижнего Джулата.

Восстановление фортификации на городище (И.М. Чеченов), во второй половине ХIV в. (Х.М. Мамаев, Е.И. Нарожный), сопровождалось возведением сырцовой стены с дополнительными деревянными конструкциями (Х.М. Мамаев, Е.И. Нарожный). Процесс заманчиво связывать с усилением местных феодальных владельцев. Аналогичная ситуация накануне "великой замятни" была выявлена Г.А. Федоровым-Давыдовым на городище у пос. Большая Тояба в Чувашии. Иные феодальные владения на Северном Кавказе, сложившиеся в период, предшествовавший "замятне", демонстрируют более поздние авторы - Шами и Йезди, упоминая "иль или область кайтагов", многочисленные "области" и "крепости" региона. С приходом к власти Тохтамыша, отмеченные владения, вероятно, были ему переподчинены.

Причины возникновения самостоятельных владений, трудноопределимы, хотя есть все основания для предположений.

Еще до начала "замятни", источники, "среди городской администрации" Золотой Орды упоминают значительное количество монгольских имен, "свидетельствовавших о начале перехода кочевой аристократии к городскому образу жизни" (Г.А. Федоров-Давыдов). Тот же процесс подтверждается сведениями ал-Омари, а также, археолого-антрополишическими исследованиями Л.Т. Яблонского и М.А. Балабановой. Бурные этномиксационные процессы, усиленные воздействующим влиянием исламизации приводят к значительному увеличению удельного веса не просто мусульман-горожан, но и новых социальных прослоек и групп населения, сложившихся в ходе исламизации. Источники называют в городах их "начальников", а также - "эмиров", "муфтиев", "суфиев", "шейхов", "кадиев" и т.д. (Г.А. Федоров-Давыдов). На эпитафии из Маджар упоминается "кадий (судья правоверных")" (Ю.Клапрот), что заставляет ставить и вопрос о возможном доминировании к этому времени, представителей новой социальной элиты, сформировавшейся уже не на основе "Великой Ясы" и монгольского права, а порожденной совершенно новыми процессами и явлениями в Золотой Орде. Несомненно, являясь "второстепенными" по значению, после монголов, представители таких элит могли играть заметно высокую роль в обществе, хотя "законность" их положения вызывает определенные сомнения. Усиление роли ислама в государственной жизни, активное расширение мусульманской элиты, особенно на местах, вероятно, приводило и к увеличению роли мусульманского права и судопроизводства, естественно, вытеснявшего старые, монгольские принципы системы организации и управления обществом, на новые. Преобладающая роль ислама, вероятно, должна была означать полное вытеснение или же - утрату опоры на "Великую Ясу". Подобные инновации, во многом иллюстрируют механизмы и пути изменений в этно-социальной структуре золотоордынских городов, включая и Северный Кавказ. А также - причины и механизм прихода к власти людей, не имевших (по "Анониму Искандера), не только законного, но и совсем никакого отношения к династии Бату и которые не только спровоцировали "замятню", но и захватывали власть на местах, способствуя появлению, фактически автономных "областей" и "владений".

В 1365-1366 годах, на политической арене появляется Абдаллах - первая марионетка Мамая, выпустившего и монеты, ходившие по Северному Кавказу. География их распространения в регионе (Е.А. Пахомов, Г.А. Федоров-Давыдов) подтверждает факт нахождения региона в сфере политико-экономического контроля Мамая, который контролировал территории "между Волгой, Доном, и на Северном Кавказе" (В.Л. Егоров). Характер взаимоотношений с северокавказскими обитателями этого периода иллюстрирует русская летопись, накануне Куликовской битвы описавшая приготовления Мамая. Тогда, Мамай "понаймовал рати Бессермены и Оурмены, Фрязи, Черкессы и Ясы, и Буртасы". Отождествление "бессерменов" и "оурменов", первых - с мусульманами-наемниками из Азербайджана, а вторых - из Армении (В.Л. Егоров), вряд ли реально.

Скорее всего, "бессермены" - мусульмане, выходцы из Крыма; армяне и "фрязи" - отряды из итальянских торговых факторий Приазовья - Причерноморья. "Ясы" - аланы Причерноморья; черкесы - с территории Северо-Западного Кавказа (Е.И. Нарожный); "Буртасы" - обитатели Дона (Г.Е. Афанасьев; В.Л. Егоров). Их "найм", а не "призыв" в силу зависимого положения объясняют итальянские источники, рассказывающие о практике наемничества (для охраны факторий) небольших и, видимо, "моноэтничных" отрядов из числа "социев" и "казаков", выполнявших эту функцию за плату (С.П. Карпов). В основном, такие отряды составляли выходцы из Лигурии, хотя известны и "казаки-армяне", авасги, мингрелы, греки и т.д. Летописное перечисление наемников Мамая, возможно, упоминает отряды точно таких же "казаков" из округи Приазово-Причерноморских и крымских факторий, нанятых им за деньги.

После поражения Мамая на Куликовом поле, в Золотой Орде воцаряется Тохтамыш, сразу же попытавшийся восстановить былую мощь государства (А.Ю. Якубовский, Б.Д. Греков; М.Г. Сафаргалиев; В.Л. Егоров и др.). С ним связана и денежная реформа (Г.А. Федоров-Давыдов), приведшая к широкому хождению его именных монет на Северном Кавказе, часть которых чеканилась и в Дербенте. Предпринимается и ряд вторжений в Закавказье, где, осуществляется кратковременный выпуск его отдельных денежных эмиссий (В.П. Лебедев).

Однако, процесс политико-экономического возрождения Золотой Орды был прерван вторжением среднеазиатского эмира Тимура. Рассмотрение географии маршрутов его передвижения предпринимается во втором параграфе этой же главы.

В кавказоведении, проблема имеет свою собственную историографию. Отказавшись от грузинской (ХIХ в.) локализации части маршрута передвижений Тимура, были предложены иные версии. Весь этот маршрут движения Тимура, помещали, исключительно, на Северном Кавказе, с выходом их вглубь горных ущелий (Б.Д. Греков, А.Ю. Якубовский, Р.М. Магомедов, Г.Х. Ичалов, В.А. Кузнецов, Э.В. Ртвеладзе, И.М. Мизиев, А.Е. Криштопа, Х.А. Хизриев и М.К. Джиоев и др.). Картографирование этих маршрутов демонстрирует некоторую хаотичность таких перемещений (Х.А. Хизриев). Преимущественно горная "устремленность" Тимура в таких реконструкциях, явно противоречит утверждениям, расценивавшим эту зону Северного Кавказа, как никогда не входившую в состав Золотой Орды. Тем самым, объективно, походы Тимура превращаются в своего рода "союзнические" по отношению к Золотой Орде, что явно диссонирует с источниками. Не учитываются и мнения западных историков, значительную часть тимуровского похода, "уводившими" с территории Северного Кавказа в Грузию (Тильман Нагель и др.).

Солидаризируясь с В.Л. Егоровым, основную причину вторжения Тимура видящего в стремлении уничтожения экономической базы государства, попытаемся обосновать иную версию географии передвижений войск Тимура по золотоордынским владениям региона. Следуя описаниям Шами и Йезди, выделенных ими в отдельные "Рассказы …", первый отрезок вторжения был направлен на территорию от Дербента до Терско-Сулакского междуречья. Тогда Тимур доходит до "иля или области кайтагов". Территория этого иля находилась, как считается, близ дагестанских Тарок (район совр. Махачкалы). Разорению подверглись и золотоордынские бытовые памятники Терско-Сулакского междуречья (Г.Г. Гамзатов). Последующий маршрут исследователи "выводят" до современного г. Гудермеса в Чечне, где войска Тимура, якобы, переправляются через Сунжу и Терек. Но, дальнейший путь войск Тимура должен был определяться не столько целесообразностью, сколько - выбором маршрута уходившими от преследования золотоордынскими отрядами. Они, с территории Дагестана, вероятнее всего, уходят к Верхнему Джулату и спускаются вниз по реке до Нижнего Джулата. Это объясняет причины упоминаний персидскими авторами того факта, что, с Верхнего Терека, Тимур, направившись в "область Джулад", уже "во второй раз спускается" по течению Терека, по пути, вероятно, разгромив и Нижний Джулат. "Область Джулат" локализуется близ дельты Терека, где известно и обширное золотоордынское поселение (С.А. Голованова, Е.И. Нарожный), подстилавшее русские Терки 1588 года.

"Область Каурай" - район старого русла р. Куры на Ставрополье (В.Б. Виноградова и Э.В. Ртвеладзе). Отсюда, после попутного разгрома округи Маджара Мираншахом (Э.В. Ртвеладзе), через степи, Тимур выходит к дельте Волги, после переправы через которую, перед ним открывается путь в золотоордынское Поволжье. Пройдя его, войска Тимура выходят к границам с Русью. Оставляя в стороне вопрос: был ли Тимур на Руси или нет (А.И. Филошкин), новое появление Тимура, на этот раз, на Северо-Западном Кавказе мы рассматриваем с момента разорения им Таны-Азака и выхода в сторону Кубани. Учитывая предложение А.Е. Криштопы о необходимости раздельного рассмотрения движений обоза Тимура и его войск, полагаем, что основные его силы, от Азака до Нижней Кубани прошли за "7-8 дней", по участку транзитной дороги, изображенной на итальянских портуланах (И.В. Волков) и соединявшейся с "дорогой Запада" в Восточном Причерноморье. Поджог черкесами степи, на чем акцентируют внимание Шами и Йезди, вряд ли являлся кульминацией событий на этом отрезке. Называя в числе трудностей, вследствие поджога степи, бескормице, Шами и Йезди пишут и о переходах через реки, топи и болота, на фоне которых удивляет дальнейшее упоминание об итоговой, "богатой добыче" Тимура в этом походе. Опираясь на географию расположения итальянских поселков, факторий и якорных стоянок на Азовском побережье от Ейска до Тамани (А.Г. Еманов), т.е., там, где и располагались топи и болота (лиманы- ?), через которые пришлось пройти отрядам Тимура пока его обоз двигался в сторону Нижней Кубани; другие его отряды разоряли прибрежные (Приазовье), торговые фактории, с которыми и следует связывать источник "богатой добычи" Тимура.

Перейдя на левый берег Кубани (у "Афипс-кермена"), Тимур дает отдых войскам, дожидаясь возвращения отставших отрядов. Дальнейший путь передвижений Тимура мы "направляем" не вглубь горных ущелий Центрального Кавказа (как принято считать), а "уводим" (на основе сведений А. Самарканди), на черноморское побережье, в сторону современной Абхазии. Маршрут вдоль Черного моря был не случайным: здесь проходил сухопутный отрезок уже упоминавшейся "дороги Запада", вдоль которой, на прибрежной полосе находилась достаточно густая сеть итальянских факторий (Э. Челеби, А.Г. Еманов и др.). Вблизи современного Сочи следует локализовать "области" и "крепости", включая и владения "правителей асов" - "Буракана и Буриберди", обитавших где-то у "горы Эльбрус", к которой Тимур и повернул после отдыха на левобережье Нижней Кубани. В пределах этих владений находилось и "неверных знамя, мир завоевывающее". Это уточнение - еще один аргумент в пользу возможной локализацию здесь, на р. Мзымта у ее впадения в Черное море. а не на Нижнем Архызе, центра "Аланской епархии". "Аланские погребения" ХIV-ХV вв. у храма в пос. Лоо и на могильнике "Южные культуры" указывают на примерную зону обитания "асов" периода похода Тимура. Этимология тюркских по происхождению (Э.В. Ртвеладзе) имен "правителей асов", позволяет Бкриберди и Буракана, воспринимать не только как тюрок Золотой Орды, но и как тюркизованных аланов Причерноморья. Процесс подобной тюркизации местного населения демонстрируют погребальные памятники - курганные могильник Лобанова щель (И.И. Марченко, А.В. Пьянков, Б.А. Раев, Е.В. Козюменко), находящийся между Анапой и Новороссийском. А также - Цемдолинский могильник в Цемесской бухте Новороссийска (Е.А. Армарчук, А.А. Малышев) и - могильник Молоканова щель под Геленджиком (А.В. Дмитриев, Е.И. Нарожный), хотя существуют здесь и другие, неопубликованные некрополи.

Вернувшись к обозу, Тимур направляется против "крепостей Кулу и Тауса" и "племени иркувун". М. Броссе, и В.Б. Пфаф, "иркувунов" с их "крепостями" относили к "грузинским племенам". Н.Я. Марр, а затем и Х.А. Хизриев, в "иркувунах", или "эркувунах" источников видели монгольское обозначение христиан вообще. Археологические разведки между Туапсе и Сочи (Н.В. Анфимов; Ю.Н. Воронов; В.Б. Ковалевская и др.) выявили не менее "11 средневековых крепостей" с мощной фортификацией, хотя, предварительно, отнесенных к раннему средневековью (Ю.Н. Воронов). Определенные представления о них дают материалы раскопок аналогичных укреплений крепости Мамай-Кала и, в особенности, крепости у устья р. Годлик (окрестности Сочи). Последнее укрепление демонстрирует важность места ее нахождения, т.к. крепость прикрывала стратегический перевал в сторону Абхазии. Построенная еще в хазарское время на труднодоступном мысу, она активно функционирует и в ХIV-ХV вв., возможно, в качестве одного из генуэзских или венецианских форпостов (В.Б. Овчиникова). Крепость на Годлике, вместе с укреплением Мамай-Кала (на картах - "пристань Куба"- А.Г. Еманов), заманчиво сопоставлять с одними из "крепостей Кулу или Тауса".

Крепость "Балкан" у которой Тимур появляется после разгрома укреплений Кулу и Тауса, вряд ли справедливо локализовать в Верхней Балкарии, видя в ее названии чуть ли не одно из самых первых упоминаний источниками этнонима "балкарец" (Л.И. Лавров, И.М. Мизиев и др.). Согласно И. Гюльденштедту, близкое "Балкану" и характерное для лексикона черкесов название, употреблялось ими при обозначении средневековых предков басиан Закавказья. После разгрома басианов, дальнейший путь войск эмира лежал в"область Капчигай" и далее, к "области Абасе". И в этих случаях (при неясности с локализацией "Капчигая", обычно помещаемого в Дагестане), "область Абаса", вряд ли может быть определена в верховьях р. Кумы (Э.В. Ртвеладзе). Довольно позднее появление здесь предков абазинов заставляет предпочтение отдавать идентификации "Абасы" с средневековым названием Абхазии. (И. Гюльденштедт, Е.П. Алексеева и др.). Переход из "Абасы" в "область Бещдаг", как считается, указывает на район Пятиорья (Э.В. Ртвеладзе и др.). Но, в переводах источника есть варианты разночтения данного топонима, который переводится и как "Бестан" и "Бешкент", что заметно отличается от топонима "Бишдаг". Интересно, что "Бешкент" упомянут и армянскими авторами ХIII в. где-то на территории современного Азербвйджана (?), на пути в сторону Дербента (Л.Х. Тер-Мкртчян).

Не меньший интерес вызывает и проблема локализации "области Симсим", соотнесенной сначала Э.В. Ртвеладзе с Ичкерией (Юго-Восточной Чечней); Х.А. Хизриев "распространяет" ее пределы на всю, недавнюю Чечено-Ингушетию. Название "Симсима" есть и в волшебных сказках цикла "1001 ночи", которое может восприниматься и как более ранний (по времени) эквивалент европейскому варианту названий "стран Гога и Магога", обычно, происхождением связываемых с еще более ранней, арабской традицией, рассказов о "странах Яджуджа и Маджуджа". Но и они опираются на еще более ранние "Библейские пророчества" и калькированными на них, "Великими деяниями Александра Великого" - Македонского (Дж. Райт). Общим для всех вариантов названий легендарных "областей" является то, что в ней обитали "ужасные племена", которые здесь "запер и обнес каменной стеной" А. Македонский. Они же, "в Судный день должны будут уничтожить все человечество". К ХIII веку, картографы Европы помещают искомые "страны" не только в Азии, но и вблизи Дербента, откуда М. Парижский "выводил" и Чингизидское нашествие (Дж. Райт).

Заманчиво предположить: Шами и Йезди вводят отдельный рассказ о "стране Симсим", исходя не только из традиционного соседства этой "страны" с Дербентом, но и для большего эффекта. Разгромив "Симсим", Тимур выполнил некую "историческую миссию", оказавшуюся не по силам даже А. Македонскому: великий полководец сумел только "запереть ужасные племена в горах", оградив их от человечества стеной; Тимур же эту "страну" разгромил.

Дальнейшее повествование Шами и Йезди снова касается территории Дагестана и трудно понять, идет ли здесь речь о новом, т.е., втором его походе, либо же - это рассказ, "оторванный" от описания похода на "иль кайтагов".

При всей, очевидной и вполне понятной (для средневекового читателя), протяженности маршрута передвижений Тимура от Таны-Азака и вдоль восточного берега Черного моря, складывается впечатление о некоторой неуверенности Шами и Йезди в конкретной локализации ими упоминаемых "стран" и "крепостей", что, вероятно, и побудило их разбить все повествование на отдельные "Рассказы …".

Последний, третий параграф главы посвящен рассмотрению проблемы: "Северный Кавказ в ХV столетии". Период, наступивший после погромов Тимура, в письменных источниках освещен слабо. Известно, что Тохтамыш находился в Крыму, а затем - на территории Среднего Поволжья. Основные территории государства контролируются Тимур-Кутлугом (А.Г. Мухамадиев), власть которого, вероятно, распространялась и на весь Северный Кавказ. В конце ХIV - начале ХV века заметным становится некоторое оживление жизни на Маджаре, выразившееся, даже, в попытках выпуска своей монеты (Э.В. Ртвеладзе). Оживляется и деятельность католических миссионеров. Наиболее известными миссиями становятся "Chomek" ("Кумук"), "Tumen" ("Тюмень") и "Tarci" ("Тарки") (Ж. Ришар), до 1392 года входившими в "епископство Каспийских гор" ("брат Журден"). Их существование документирует относительную активность жизни в Тарках, и на Нижнем Тереке ("в Тюмени") в посттимуровское время.

Со смертью Тимур-Кутлуги, "фактическим правителем государства становится Идегей (Едигей)" (М.Г. Сафаргалиев; А.Г. Мухамадиев), хотя и он не являлся прямым правопреемником "по ханской крови" и "не мог претендовать на трон. Но, как эмир крупного племени, способного выставить до 200 тыс. воинов, твердо держал власть в своих руках" (А.Г. Мухамадиев). "Он водвергал в султанство кого хотел и смещал с него, когда хотел" (Арабшах). На этом фоне особое значение приобретает и свидетельство ногайской версии "Песни об Едигее, о частых перекочевках предков ногайцев "у подошвы Главного Кавказского хребта" (Н. Семенов).

В 1400 году ханом стал ставленник Едигея - Шадибек (1400-1407 гг.), длительное время контролировавший и политические процессы на Северном Кавказе. Правление ознаменовалось началом денежно-весовой реформы (М.Г. Сафаргалией; А.Г. Мухамадиев), в рамках которой происходит выпуск его монет в Хаджи-Тархане, Кафе, Азаке и на Северном Кавказе - в г. Дербенте, а также - в Баку и Хорезме (А.К.Марков). Эмиссии этих монет датированы 811, 813 и 815 г.х. (А.К. Марков; А.Ю. Якубовский). В результате политических усобиц, "Шадибек вынужден был бежать в Дербент, где нашел убежище у дербентского эмира - Шейха Ибрагима", пребывая у которого "он продолжал считать себя законным государем Золотой Орды, когда там был другой хан. Здесь, в Дербенте, наверное, он и умер" (А.Ю. Якубовский).

Подконтрольность региона Едигею, а затем и Шадибеку заставляет вернуться и к проблеме этнокультурной атрибуции мавзолея Борга-Каш (территория Ингушетии). Известный с ХVIII в., мавзолей, планиграфически (И.П. Щеблыкин; Л.П. Семенов), тождествен мавзолеям Маджара (Е.И. Нарожный). Трехстрочная, арабская надпись над входом во внутреннее пространство: "808 г.х.", т.е. - 1405-1406 гг., "Бек-Султан, сын Худайнада". "Да будет постройка свободна от (всего) дурного" (Л.И. Лавров), датирует его временем, совпадающим с последними годами правления Шадибека. С этнокультурной точки зрения памятник связывается с "борганами" Северного Кавказа, или же - предками ногайцев (Л.И. Лавров; В.Б. Виноградов; Р.Х. Керейтов; Е.И. Нарожный), хотя предпринимаются и попытки обоснования "ингушского происхождения" "Бек-Султана, сыга Худайнада" (Н.Д. Кодзоев). Вероятно, Бек-Султан, как и его отец - Худайнад являлись предводителями борганских подразделений в составе кочевых орд, контролировавшихся Шадибеком. После смерти Шадибека, судя по находкам монет от имени Пулада, битых в Хаджи-Тархане (Е.И. Нарожный, Д.Ю. Чахкиев), регион продолжает оставаться в орбите контроля поволжских ханов. Монеты "Ас-Султан … хана …" (Е.А. Пахомов; Ф.Б. Нарожная), встречаемые на Северном Кавказе заманчиво соотносить с эмиссиями Гияс-ад-Дина (1422-1425 гг.), впоследствии ставшего основателем Казанского ханства (А.Г. Мухамадиев). Следом идут монеты (Северо-Западный Прикаспий, Ставрополье и Северо-Западный Кавказ) от имени Мустафы хана бен Гияс-ад-Дина (1420-1430 гг.), Хаджи-Тарханского выпуска (В.Б. Виноградов, В.А. Петренко, В.А. Мялковский; Е.А. Пахомов; Г.А. Федоров-Давыдов; Ф.Б. Нарожная; Е.И. Нарожный и др.). Гияс ад-Дин и Мустафа, вместе с другими Казанскими феодалами (Деулет-Бирди и Хаджи-Гирей) ныне оцениваются как поволжские ханы, последовательно представлявшие и отстаивавшие интересы оседлых центров и "предпринимавших шаги, направленные, как против посягательств кочевых феодалов, так и против вмешательства" османского султана (А.Г. Мухамадиев). Допустимо предполагать, что именно по этим причинам Северный Кавказ находился в системе контроля и влияния этой группировки, стремившейся сохранить еще теплившуюся жизнь в прежних оседлых центрах (Нижний и Верхний Терек, округа Маджар, Северо-Западный Кавказ).

В двух монетных кладах с Кубани ("Петровский" и "Ейский" клады) заметную их долю составляют монеты османов и монеты генуэзско-татарские, наряду с которыми присутствуют и монеты от имени Хаджи-Гирея - сына Гияс ад-Дина и, основателя Крымского ханства (А.Г. Мухамадиев). Все они сменяются монетными эмиссиями уже ханов Большой Орды, игравшей заметную роль в политических процессах на Северном Кавказе и с которыми следует связывать мавзолей у осетинского сел. Заманкул (И.А. Гюльденштедт, Л.И. Лавров, Г.Ф. Кусов, Е.И. Нарожный, В.А. Кузнецов) и пять позднесредневековых захоронений у ст. Старокорсунской на Кубани (В.Н. Каминский; Л.Э. Голубев; Е.И. Нарожный).

Ситуации второй половине ХV века может быть реконструирована при опоре на свидетельство И. Барбаро (А.Е. Криштопа), описавшего вторжение сефевидов шейха Хайдара (1486 или 1487 гг.) на Северный Кавказ, сведения о котором итальянец почерпнул из устных рассказов. Хайдар, в "1486 году", из Персии, через Шеиаху и Дербент вторгается на Северный Кавказ, возглавив многочисленные отряды газиев. Из Дербента доходят до "Тумена", затем "двигаются к потоку, называемому Терх, который находился в провинции Элохци", войдя "в Каспийские горы", где были "многие христиане-католики". "После этого спустились в страну Гога и Магога", в население которой, также "было христианским, но на греческий манер". Из этой страны газии поворачивают Здесь они повернули "в Черкессию, идя к Шиппихии и к Карбатей, которые обе расположены на Большом море". Однако, "люди из Тетракоссы и Кремуха" "сошлись с ними врукопашную", разгромив и рассеяв отряды газиев, которые "убежали в этот недобрый час в свою страну" (А.Е. Криштопа).

Причины вторжения были обусловлены ситуацией в Персии (Иране), на северо-западе которой возвысилось феодальное сефевидское государство - основа будущего Кызылбашинского образования. В 80-90-е годы ХV века его шейки начинают "периодически совершать грабительские походы на Ширван, Грузию и Дагестан под предлогом войны с неверными, а на самом деле - для обыкновенного грабежа и захвата пленных" (А.П. Новосельцев). Проход газиев от Дербента в Тумен ("Тюменское княжество"), возникшее на месте бывшей "области Джулат" (периода Тохтамыша и Тимура-Е.Н.) на Нижнем Тереке, документирует существование там достаточно оживленного анклава с христианским населением, отождествление которых только с прихожанами католического епископства "Tumenа", вряд ли будет справедливым. Актуальность приобретает и "рязанская версия" И.Д. Попко, в комментариях А.А. Шенникова, различно оцениваемая другими специалистами (Л.Н. Гумилев; М.В. Цыбин; Е.И. Нарожный; Т.В. Васюткина; А.А. Хреков). Проверяя ее реальность, предпочтение следует отдавать наблюдениям А.А. Шенникова, датирующего переселение "рязпнцев" из Червленого Яра на Нижний Терек 80-ми годами ХV в., т.е.- почти за 6 лет до появления газиев в "Тумене". Из "Тумена", газии доходят до "провинции Элохци" ("Эльокзия по И.В. Волкову) с "потоком ("рекой" по И.В. Волкову), называемым Терх". В этом названии (даже при варианте чтения по И.В. Волкову), вряд ли можно видеть только "искаженное самоназвание чеченцев" ("Нахчо" или "Нахче" - А.Е. Криштопа), или же, "Нохч-Мохк" -"Чеченскую землю" (Я.З. Ахмадов). На Верхнем Тереке (Придарьялье), в конце ХV - середине ХVI вв. находились "Ахловы кабаки" и "селения Элоховых", соотносимые с кабардинцами (Н.Г. Волкова; Е.И. Нарожный). Там же ситуационные карты ХVI-ХVIII вв.) отмечают "запкстелый горд. Елать" и "Елецкое городище" (Х.М. Мамаев). У входа в "Эльхотовские (Дарьяльские - Е.Н.) ворота" находится и современное селение Эльхотово, в грузинской традиции, до сих пор именуемое "Елхотовскими" (Ц.М. Гваберидзе). Топонимический пласт округи Верхнего Джулата заставляет опереться и на предположение Дз. Цагаевой, об тюркско-золотоордынских корнях искомого названия. Да и Терек ("Терх") в этой части его течения, действительно, соответствует стремительному потоку.

Последующий поворот Хайдара "в Каспийские горы" - путаница автора повествования, т.к. и далее называемая "страна Гога и Магога", традиционно локализуются в районе Дербента Возможно, под ними, И. Барбаро подразумевает Верхнюю Кубань, где располагаются Ильичевское городище и Нижний Архыз с их многочисленными христианскими храмами и где, на картах ХIV - ХV вв., обозначены "два католических монастыря и 5 кочующих католических миссий" (Я.М. Свет). Спустившись на равнину, газии выходят к Черному ("Большому") морю, вероятно, намереваясь вернуться в Персию через Абхазию, но, были разбиты черкесскими племенами.

Но и после похода Хайдара, Северный Кавказ продолжает оставаться зоной перекочевок Большой Орды, которую (начало 1490-х годов), русские источники зафиксировали на Нижнем Тереке, откуда (1492 г.), "Орда … перекочевала к Пятма Горам", т. е. - в Пятигорье. В 1500 г., Ивану III, из Крыма доносили: " Орда, сказывают в Пяти Горах, под Чиркасы, голодна кажут и бесконна добре". Лишь в 1501 году она "откочевала из Пяти Гор на Дон". В ХVI столетии регион становится ареной перекочевок орды уже Малых Ногаев (Е.П. Алексеева; В.Б. Виноградов; Р.Х. Керейтов; Е.И. Нарожный; С.И-Г. Алиева; З. Зинеева; В.В.Трепалов и др.).

Реконструкция последовательности событий заставляет коснуться и вопроса о времени "обретения родины" предками кабардинцев в пределах Центрального Предкавказья. Наши предшественники датировали его различно: ХIII в. (Л.И. Лавров), ХIV в. (А.Х. Наглев), ХV в. (Э.В. Ртвеладзе; Р.А. Даутова), второй половиной ХV - началом ХVI века" (В.Б. Виноградов, Е.И. Нарожный, Ф.Б. Нарожная; Я.Б. Березин; С.Д. Шаова), или же - "последней четвертью ХV по начало ХVI" вв. (А.М. Некрасов). Но, И. Барбаро, повествуя о походе Хайдара (1486 г.), на Северном Кавказе кабардинцев не упоминает, называя лишь отдельные черкесские племена Северо-Западного Кавказа.

Попытки увязать древность этнонима "кабардинец" с созвучным названием на итальянских картах ХIII-ХIV вв. - "Cabardi" (В.М. Аталиков), локализуемого на территории Семеновской крепости на Дону (И.В. Волков), маловероятно. "Cabardа" отмечена и на более поздних (ХVI в.), картах, но уже - "в пределах границ Московии" (И.В. Волков). Только под 1500 годом "Чиркасы" упоминаются в Пятигорье, являясь одним из наиболее ранних, фиксирующих переселенцев, но не "кабардинцев", а "чиркасов". Там же, "чиркасов" (первая треть ХVI в.) отмечает и С. Герберштейн (с 1513 по 1523 гг.), которые были - христианами и "живут по своим законам, согласуются с греками в вере и в обрядах, совершают богослужение на славянском языке" (С. Герберштейн). "Pytigorski Cshirkasi" указаны и на первых русских картах Московии, составленных представителем английской, "Московской" торговой компании - А. Дженкинсоном (Б.А. Рыбаков). В чеченском фольклоре "кабардинские" курганы, в т.ч. и реально находящиеся на берегах Сунжи именуются: "ЧергсIи барц", т.е. - "черкесские курганы" (А. Сулейманов). В различных редакциях "Книги Большому Чертежу" (ХVI-ХVIII вв.) этноним "кабарда" присутствует в более поздних редакциях источника (К.В. Сербина). Подборка свидетельств позволяет заключить: переселение предков современных кабардинцев на Северный Кавказ могло произойти в промежуток времени с 1480-х годов по 1500 год. И переселились сюда различные черкесские племена, со временем консолидировавшиеся в "кабардинцев", а впоследствии образовавших здесь Малую и Большую Кабарду.

В "Заключении" подводятся итоги проделанной работы, отмечается динамика и последствия "освоения" Северного Кавказа Золотой Орды. Оцениваются последствия этих событий, кардинально изменивших ход предшествующего развития региона и его населения. Приток кочевников, а также новых этнокультурных групп оседлого населения из покоренных государств и территорий, строительство совершенно новых "городов" - далеко не полный перечень последовавших изменений. Однако "размеренный ритм существования уже золотоордынских владений на Северном Кавказе постепенно сменяется бурными этнокультурными процессами, формированием новых общностей, появлением совершенно новых социальных элит, возвышение, а затем и участие в политических процессах которых, определило центробежные устремления, приведшие к децентрализации. Появлению самостоятельных и полусамостоятельных "областей" и владений, постепенно расшатывавших устои государственной власти. Поражение Мамая на Куликовом поле, вторжение Тимура, все же, не стали завершающими этапами в истории золотоордынских владений. Попытки возрождения былой мощи, подконтрольность ханам Поволжья и Большой Орды еще длительное время поддерживало "островки" кочевой и оседлой жизни на равнинах Северного Кавказа. Поход газиев шейха Хайдара, вероятно, стал одним из последних факторов, кардинально изменивших ситуацию. Подталкиваемые началом османской агрессии, с Северо-Западного Кавказа на восток, вплоть до р. Сунжи, устремляются предки современных кабардинцев. С севера регион осваивают предки современных ногайцев. С юга начинается медленный выход горцев на равнину. Но все эти процессы будут приостановлены и получат совершенно иной исход в связи с началом нового, "османского этапа" в истории Северного Кавказа. На этом фоне, вероятно, совершенно иначе, чем это было принято, следует рассматривать время, условия и причины массового выхода горцев на равнину и последовавшие процессы их ориентации в выборе союзников в лице сильных государств ХVI столетия.

На предварительном этапе, по теме диссертации было опубликовано более 300 научных публикаций.

орда этнический войско северокавказский

Основные работы, опубликованные по теме диссертации

Монографии

1. Нарожный Е.И. На Терских берегах. Очерки об исторических группах старожильческого населения Среднего Притеречья / В.Б. Виноградов, Н.Н. Великая, Е.И. Нарожный - Армавир: АГПИ.; - 1997. - 63 с. - 5 п.л.

2. Нарожный Е.И. Средневековые кочевники Северного Кавказа (Некоторые дискуссионные проблемы этнокультурного взаимовоздействия эпохи Золотой Орды) /Е.И. Нарожный. - Армавир., АГПУ; - 2005. - 220 с. - 26 п.л.

3. Нарожный Е.И. Новопавловский могильник ХIV века в системе евразийских древностей (МИА Северного Кавказа. - Вып. 7) /Нарожный Е.И., Охонько Н.А. - Армавир, Ставрополь. АГПУ-СГКМ.; 2007. - 176 с. - 16,7 п.л.

Статьи в ведущих научных журналах, рекомендованных перечнем ВАКа РФ

4. Нарожный Е.И. В.Н. Татищев как организатор первых исследований Северного Кавказа / Е.И. Нарожный // Научная мысль Кавказа. Приложение - Ростов-на-Дону; Изд-во СК НЦВШ. - 2003 - №12 - С. 111-117. - 0,5 п.л.

5. Нарожный Е.И. О северокавказском контексте в государственной деятельности В.Н. Татищева / Е.И. Нарожный // Научная мысль Кавказа. Приложение. - Ростов-на-Дону; Изд-во СКНЦ ВШ. - 2004. - № 1. - С.109-115 - 0,5 п.л.

6. Нарожный Е.И. О поясной пластинке с изображением Бахрама Гура с территории золотоордынского города Маджара (Ставропольский край) / Нарожный Е.И. // Российская археология. - М.; Наука. - 2006. - № 2. - С. 140-143 -0,5 п.л.

7. Нарожный Е.И. Чжурчженьские предметы эпохи средневековья на Северном Кавказе /Нарожный Е.И. // Археология, этнография и антропология Евразии. - Новосибирск; Сибир. отд-е РАН. - 2007. - №4. -. 60-64. - 0,45 п.л.

8. Нарожный Е.И. О событиях 1222 года на Северном Кавказе (Листая страницы "Историй…" различных уголков Юга России) /Нарожный Е.И. // Культурная жизнь Юга России. - Краснодар. - 2008. - №3 -. С.70-75. - 0,5 п.л.

9. Нарожный Е.И.Евразийские монеты ХIII века с территории Северного Кавказа (Историко-археологические этюды) /Нарожный Е.И., Нарожная Ф.Б. // Археология, этнография и антропология Евразии. - Новосибирск; Сибир. отд-е РАН. - 2009. - №1. - С.53-64. - 1 п.л.

10. Нарожный Е.И. О тюрках ХIII-ХIV веков на Кавказских Минеральных водах /Березин С.Я., Нарожный Е.И. // Культурная жизнь Юга России. - Краснодар. - 2009. - № 4. - С. 43-45. - 0,4 п.л.

12. Нарожный Е.И. "Аланская епархия": Северный Кавказ или Крым? /Е.И. Нарожный// Сборник Русского исторического общества. Т. 10 (158). Россия и Крым. - М.; Русская панорама. - 2006. - С. 65-78. - 1 п.л.

13. Нарожный Е.И. Основные этапы всемирной истории. Методический материал / В.Б. Виноградов, С.Л. Дударве, Е.И. Нарожный // Восток. Афро-азиатские сообщества: История и современность - М.: Наука. - 1995. - С. 125-135. - 0,7 п.л.

14. Нарожный Е.И. О движении войск Тимура с Нижней Кубани (Историко-археологические ориентиры) /Е.И. Нарожный // Первая Абхазская международная археологическая конференция, посвященная памяти Ю.Н. Воронова. Древние культуры кавказского Причерноморья, их взаимодействие с культурами соседних регионов. Сохранение культурного наследия. Материалы конференции. - Сухум. - 2006. С. - 257-261. - 0,43 п.л.

15. Нарожный Е.И. Средневековая Тамань и сопредельные территории (Четыре историко-археологических этюда) /В.Б. Виноградов, Е.И. Нарожный // Сборник Русского исторического общества. Т.4 (152):От Тмуторокани до Тамани. - М. Русская панорама. - 2002; - С. 85 - 98. - 0,6 п.л.

16. Нарожный Е.И. O локализации "области Кремух" и о Белореченских курганах /В.Б.Виноградов, Е.И. Нарожный, Ф.Б. Нарожная// МИА Кубани. - Вып. 1. - Краснодар. КубГУ. - 2001. - С. 124 - 137. - 0,9 п.л.

17. Нарожный Е.И. Монетные чеканы закавказских городов в северокавказских древностях XIII-XIV в. /В.Б. Виноградов, Е.И. Нарожный// Научная конференция: "Средневековые города и городская жизнь Кавказа (в свете археологических данных)". - Тбилиси. Мецниереба. - 1988. - 44-46. - 0,26 п.л.

18. Нарожный Е.И. О находках золотоордынской поливной керамики в Предкавказье / В.Б. Виноградов, Е.И. Нарожный // Материалы 1-го Симпозиума по проблеме: "Поливная полихромная керамика Закавказья - истоки и пути распространения". Аннотации - Тбилиси: Мецниереба. - 1985. - С. 33-35. - 0,25 п.л.

19. Нарожный Е.И.Поселение скифского времени и могильник ХIV-ХV вв. "Сухая Балка" (Северная Осетия) / Г.Н. Вольная, Е.И. Нарожный, В.Л. Ростунов // МИА Северного Кавказа. - Вып. 3. - Армавир. РИЦ АГПУ. - 2004. -. 229-257. - 1,5 п.л.

20. Нарожный Е.И. Городище "Трехстенный городок" (ХIII в. - 1668 г.) / С.А. Голованова, Е.И. Нарожный // МИА Северного Кавказа. - Вып. 5. - Армавир. - 2005. - С. 253 - 276. - 1,5 п.л.

21. Нарожный Е.И.Астраханские проекты В.Н.Татищева / Е.И. Нарожный // Сборник Русского исторического общества. Т. 5 (153): Россия и Средняя Азия. - М. Русская панорама. - 2002. - С.189 - 190. - 0,2 п.л.

22. Нарожный Е.И. О верхнекубанских средневековых изваяниях / Е.И. Нарожный // МИА Кубани. - Вып. 2. - Краснодар. КубГУ. -2002. - С. 131-143. - 0,9 п.л.

23. Нарожный Е.И. [Рецензия]: О книге А.А. Хрекова "Древности Прихоперья" (Балашов, 2004, 200 с.) / Е.И. Нарожный // Российский исторический журнал. - Балашов. МАН. - 2005. - № 2. - С. 57-60 - 0,5 п.л.

24. Нарожный Е.И. [Рецензия]: Новые работы по археологии и истории Золотой Орды: Новохарьковский могильник эпохи Золотой Орды /Под ред. А.Д. Пряхина. Воронеж. ВГУ.2002. 200 с.; Зиливинская Э.Д. Археологические исследования памятников Золотой Орды на Северном Кавказе (РА. 2003. № 2) / Е.И. Нарожный // МИА Северного Кавказа. - Вып. 3. - Армавир. РИЦ АГПУ. - 2004. -. 327-343. - 1 п.л.

25. Нарожный Е.И. А.П.Рунич и его вклад в изучение золотоордынских древностей Пятигорья / Е.И. Нарожный // Археология и краеведение Кавминвод. Материалы 1-й Региональной конференции. - Кисловодск: ККМ., - 1992.-47-51. - 0,34 п.л.

26. Нарожный Е.И. Борганы Северного Кавказа (Историко-этнографический аспект проблемы) /Е.И. Нарожный // "Дикаревские чтения" (10). Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Северного Кавказа за 2003 год. Материалы северокавказской научной конференции. - Краснодар. - 2004. - С. 193-200. - 0,5 п.л.

27. Нарожный Е.И. В.Н. Татищев и золотоордынские памятники Северного Кавказа / Е.И. Нарожный // Древний Кавказ: ретроспекция культур. Международная научная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Евгения Игнатьевича Крупнова (ХХIII "Крупновские чтения" по археологии Северного Кавказа). Тезисы докладов. - М. ИА РАН-РГНФ. - 2004. - С. 134-136. - 0,2 п.л.

28. Нарожный Е.И. В.Н.Татищев и Северный Кавказ / Е.И. Нарожный // Северный Кавказ: геополитика, история, культура. Материалы Всероссийской научной конференции. (Ставрополь, 11-14 сентября 2001 г.). - Ч.2. - Ставрополь-Москва. - 2001. - С. 232-234. - 9,2 п.л.

29. Нарожный Е.И. Вновь о мечетях Верхнего Джулата (Северная Осетия / Е.И. Нарожный // МИА Северного Кавказа. - Вып.1. - Армавир. АГПИ. - 2003. - С.151-172. - 1,32 п.л.

30. Нарожный Е.И. Еще раз о костяной иконке с Нижнего Архыза (Карачаево-Черкессия) / Е.И. Нарожный // Мир славян Северного Кавказа. Сб. научных статей. - Вып. 1. - Краснодар. - 2004. - С .88-91. - 0,2 п.л.

31. Нарожный Е.И. Еще раз о предметах мелкой христианской пластики с Северного Кавказа / Е.И. Нарожный // Актуальные проблемы археологии Северного Кавказа (XIX "Крупновские чтения"). - М.: ИА РАН. - 1996. - С. 119-121. - 0,2 п.л.

32. Нарожный Е.И. К изучению динамики золотоордынского присутствия на Центральном Кавказе (Некоторые назревшие аспекты) / Е.И. Нарожный // Археология и вопросы хозяйственно-экономической истории Северного Кавказа. - Грозный: ЧИГУ. - 1987. - С. 54-65. - 0,65 п.л.

33. Нарожный Е.И. К предыстории армянской колонии Армавира / Е.И. Нарожный // К изучению историко - культурного прошлого населения Прикубанья - Армавир: АГПИ. - 1992. - С. 24-25. - 0,2 п.л.

34. Нарожный Е.И. К этно-социальной атрибуции городского населения Терско- Кумского междуречья (По материалам мусульманских захоронений Золотой Орды) / Е.И. Нарожный // Погребальный обряд древнего и средневекового населения Северного Кавказа - Орджоникидзе; СОГУ. - 1988. - С. 159-172. - 0,9 п.л.

35. Нарожный Е.И. Л.П.Семенов и изучение ранней истории ногайцев / Е.И. Нарожный // Научное наследие Л.П.Семенова и проблема комплексного изучения литературы и культуры Северного Кавказа - Орджоникидзе: СОГУ. - 1988. - С.125-133. - 0,5 п.л.

36. Нарожный Е.И. Некоторые участники крестовых баталий и Северный Кавказ /Е.И. Нарожный // Студенческо-преподавательская научно-практическая конференция -Армавир: АГПИ -1996. - С. 14-15. - 0,2 п.л.

37. Нарожный Е.И. О каменной статуе из Черкесского музея (По поводу историко-культурной атрибуции Т.М.Минаевой и Х.Х. Биджиева) / Е.И. Нарожный // III "Минаевские чтения" по археологии, этнографии и музееведению Северного Кавказа: Материалы научной конференции - Ставрополь; СГУ-СГКМ. - 1999. - С.58-62. - 0,45 п.л.

38. Нарожный Е.И. О "рязанской версии" И.Д. Попко в ранней истории казачества на Тереке (Некоторые историко-археологические реалии) / Е.И. Нарожный // Памяти Ивана Диомидовича Попко: Из исторического прошлого и духовного наследия северокавказского казачества. - Краснодар. 2003. - С. 10-17. - 0,5 п.л.

39. Нарожный Е.И. О локализации маршрута сефевидов шейха Хайдара на Северном Кавказе (80-е годы XV в.) / Е.И. Нарожный // Вопросы северокавказской истории. - Вып. 6. -Ч. 2- Армавир; АГПУ. - 2001. -С. 20-32. - 0,82 п.л.

40. Нарожный Е.И. О находках дальневосточных и южносибирских предметов XIII века на Северном Кавказе / Е.И. Нарожный // Вопросы северокавказской истории. - Вып. 5.- Армавир.; АГПУ. -2000. -С. 16-20.-0,3 п.л.

41. Нарожный Е.И. О находках поливной керамики на Верхнем и Нижнем Джулатах (Северная Осетия и Кабардино-Балкария) / Е.И. Нарожный // МИА Северного Кавказа. - Вып. 3. - Армавир; РИЦ АГПУ. - 2004. - С. 263-274. - 0,7 п.л.

42. Нарожный Е.И. О некоторых находках ХIII-ХIV вв. с территории "Грозненской области" (По материалам личного архива грозненского краеведа М.П. Севостьянова) / Е.И. Нарожный // МИА Северного Кавказа. - Вып. 5. - Армавир; АГПУ. - 2005. - С. 226-244. - 1,2 п.л.

43. Нарожный Е.И. О половецких изваяниях и святилищах ХIII-ХIV вв. Северного Кавказа и Дона /Е.И. Нарожный // Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 3. Половецкое и золотоордынское время. Сборник научных трудов. - Донецк; ДГУ-ИА НАН - ВАК Украины. - 2003. - С. 245 -274. - 2 п.л.

44. Нарожный Е.И. О походе Тимура через "область черкесов": отрезок пути: Тана - Таманский полуостров / Е.И. Нарожный // Четвертая международная Кубанская археологическая конференция. Тезисы докладов. - Краснодар. -2005. - С.188-189. -0,2 п.л.

45. Нарожный Е.И. О северокавказских находках подражаний украшениям из раннесредневековой Белой Вежи / Е.И. Нарожный // Сборник Русского исторического общества. Т.4 (152): От Тмуторокани до Тамани. М.;Русская панорама.-2002-С. 99-104. -0,3 п.л.

46. Нарожный Е.И. О шлемах из сел. Ярыш-Марды и святилища Реком . (Чечня и Северная Осетия) / Е.И. Нарожный // МИА Северного Кавказа. - Вып.2-Армавир.РИЦ АГПИ. - 2003. - С.112-125. - 1,5 п.л.

47. Нарожный Е.И. Об одной истории со "святыми мощами" (О судьбе погребений в мавзолее Борга-Каш) / Е.И. Нарожный // История и культура народов Северного Кавказа.. Сб. научных трудов. - Вып. 2. -Пятигорск; ПГТУ. - т2005. - С.77-85. - 0,5 п.л.

48. Нарожный Е.И. Половцы или черные клобуки? (По поводу критических заметок И.Н. Анфимова и Ю.В. Зеленского) / Е.И. Нарожный // МИА Северного Кавказа. - Вып.2. - Армавир; РИЦ АГПИ. - 2003. - С. 212-223. - 0,7 п.л.

49. Нарожный Е.И. Сведения о монетных находках XIII-XV вв. на территории Северной Осетии / Е.И. Нарожный // XX Юбилейные Международные "Крупновские чтения" по археологии Северного Кавказа: Тезисы докладов - Ставрополь. - 1996. - С. 93-95. - 0,26 п.л.

50. Нарожный Е.И. Северный Кавказ в 2000-летней истории христианства / Е.И. Нарожный // Христианству - 2000 лет: Тезисы докладов региональной конференции - Армавир: АГПИ. - 2000. - С. 38-42. - 0,25 п.л.

51.Нарожный Е.И. Черные клобуки на Северном Кавказе. О времени и условиях переселения / Е.И. Нарожный // Евразийская степь и лесостепь в эпоху раннего средневековья. Археология восточноевропейской лесостепи. - Вып. 14.- Воронеж:; ВГУ.-2000. - С. 138-150. - 0,75 п.л.

52. Нарожный Е.И. О монетных дворах Северного Кавказа ХIII-ХV веков / Е.И. Нарожный, Ф.Б. Нарожная // МИА Северного Кавказа. - Вып. 4. -Армавир; АГПУ. - 2004. - С. 322-330. - 0,5 п.л.

53. Нарожный Е.И. К своду монетных находок XIII-XIV вв. на территории Республики Дагестан / Е.И. Нарожный, Ф.Б. Нарожная // Северный Кавказ и кочевой мир степей Евразии: V "Минаевские чтения" по археологии, этнографии и краеведению Северного Кавказа: Тезисы докладов межрегиональной научной конференции. (г. Ставрополь. 12-15 апреля). -Ставрополь; СГУ. - 2001. - С. 130-132. - 0,2 п.л.