Эволюция старообрядчества Байкальской Сибири в 1905-1941 гг.

Более интересными для исследования истории отношений государства и старообрядческих общин региона в советский период оказались материалы архивов региональных управлений ФСБ по Республике Бурятия, по Забайкальскому краю и по Иркутской области. И если в архивах Иркутского и Забайкальского управлений самыми ценными оказались судебно-следственные материалы, то в архиве управления по Республике Бурятия интересны «объективки» на активных представителей местных старообрядческих общин, «меморандумы» с их писем, историко-аналитические сводки и т.д.

По результатам общего обзора основных архивных фондов, использованных автором, можно сказать, что они позволяют создать представительную документальную основу исследования. Разнообразие и высокий уровень информативности привлекаемого архивного материала позволяет не только ввести в научный оборот много новых источников и содержащейся в них информации, но и всесторонне исследовать процесс и характер эволюции старообрядчества региона в исследуемый период. При этом информация, получаемая из письменных источников, дополняется и проверяется информацией, получаемой из других типов исторических источников, в частности - фотографического.

Основные комплексы фотографий старообрядцев Байкальской Сибири, сделанные в первой трети XX в., рассредоточены в государственных хранилищах (Национальный архив Республики Бурятия, Этнографический музей народов Забайкалья, Читинский областной музей, Иркутский областной музей и др.), опубликованы в качестве иллюстраций работ исследователей истории и культуры «семейских», в наборах памятных открыток, а также хранятся в семейных альбомах потомков староверов. Самым многочисленным и неисследованным остаётся последний «частный» блок, который мы вводим в научный оборот.

Факт фотографирования, внешний вид запечатлённых и окружающий их предметный мир носителей культуры дают массу ценного материала для изучения староверия. А анализ количества, качества и содержания фотоматериалов позволяет оценить характер и темпы эволюции старообрядческой культуры в исследуемый период отечественной истории.

Большую роль в постижении истории развития старообрядчества играет обращение к вещественным источникам. Именно предметный мир носителей культуры отражает тенденции эволюции общества, которые часто не находят своего отражения в письменных источниках. Поэтому в своём исследовании мы обращаемся к таким видам вещественных исторических источников как архитектура, хозяйственный инвентарь, предметы быта, одежда и украшения, предметы культа. Основные массивы предметов старообрядческой культуры исследовались в местах компактного проживания её носителей и их потомков, а также в ряде музеев. Из мест компактного проживания староверов в ходе посещений исследовались деревни Тарбагатайского, Мухоршибирского, Бичурского и других районов Республики Бурятия, Красночикойского района Забайкальского края и Балаганского района Иркутской области. Из музейных собраний хотелось бы выделить фонды Государственного музея истории религий (г. Санкт-Петербург), Государственного этнографического музея (г. Санкт-Петербург), Этнографического музея народов Забайкалья (г. Улан-Удэ), Музея истории Бурятии, Читинского краевого музея, Иркутского областного музея, Музея семейской культуры (с. Тарбагатай).

Важную роль в изучении регионального старообрядчества играет устный тип источников. Непосредственное общение с информантом или восприятие данной им информации с других носителей (бумага, фонозапись, кинозапись) значительно обогащает информативность других типов исторических источников. В своей работе мы использовали материалы бесед с пожилыми старообрядцами, уставщиками, старообрядческими священниками.

Таким образом, в распоряжении исследователей имеется обширная источниковая база. Разные виды письменных (прежде всего архивных) источников составляют основу исследования истории старообрядческих общин предреволюционного и постреволюционного периодов. Комплекс письменных источников дополняют фотографические, вещественные и устные источники, которые не только позволяют заметно повысить информативность письменных источников, но имеют и самостоятельную ценность. Привлекаемый комплекс источников позволяет создать представительную объективную основу исследования истории старообрядчества региона в интересующий период.

В третьем разделе «Теоретико-методологические проблемы исследования регионального старообрядчества» получают своё развитие теории: «переходных» периодов, происхождения и развития старообрядчества, а также теория региональности старообрядческого мира.

Раскол церкви и общества, произошедший во второй половине XVII в., имел много причин разнопланового характера. Одни из этих причин играли определяющую роль, другие подспудную. Но факт остаётся фактом - раскол произошёл не по одной причине, а как следствие комплекса закономерностей, через которые проявлялась суть и направленность политических, экономических, социальных и культурных процессов, идущих в российском обществе и в мире. Глубина и характер произошедшего, а также основные последствия говорят о том, что раскол был всемерным и проявил в себе логику развития российского общества в общемировом контексте. Сущностный смысл происходящих тогда процессов можно определить как переход от Московии к Империи, который стал реакцией на внутренние проблемы и внешние вызовы и занял более полувека. По признаку приятия или отторжения проводящейся в рамках этого перехода этатизации российское общество раскололось, что, кроме прочего, оформилось в виде раскола церкви.

Важным последствием раскола общества стало появление и развитие старообрядчества. При этом нельзя сказать, что старообрядчество стало для огромной массы народа «движением назад». Старообрядчество было движением вперёд, но в этом движении всецело опиралось на национальную традицию, отрицало крайнюю этатизацию общества и всё, что было с этим связано. Отталкиваясь от этого положения можно предложить следующее определение этого явления.

Старообрядчество - это относительно свободное творчество определённой части народа на традиционной основе (что определяюще), во всех областях жизни, имеющее характер протеста по отношению к ограничивающим тенденциям. Именно «творчество» в философском понимании этого термина на наш взгляд наиболее точно определяет суть староверия как исторического явления. Творчество, реализующееся в рамках религиозной, культурной, социальной, экономической, политической практики. Относительно свободным это творчество можно назвать в силу того, что адепты движения отказались признать регулирование разных сфер жизни «сверху» и стремились развивать все системы своих отношений самостоятельно. Однако определяющим аспектом старообрядческого творчества выступает не только и не столько неподчинение светским и духовным властям. Основным фактором, придающим специфику старообрядческому творчеству и отличающим его от творчества других этно-конфессиональных групп (в частности - от официальной православной церкви), выступает традиционалистская ориентированность. Определяющим в данном случае выступает то, что это было творчество на традиционной основе. Основным результатом последнего стало старообрядчество как явление отечественной и мировой истории, со своей, присущей только ему культурой.

Основным компонентом старообрядческой идеологии выступают религиозные воззрения, но идеология эта не была исключительно религиозной, как, впрочем, и само старообрядчество не было явлением исключительно церковным. Старообрядцы сохраняли и развивали не только древнеправославное учение, но и аспекты своей доктрины, относящиеся к культуре, общественным связям, хозяйству. Это сохранение и развитие в силу своей специфики практически не нашло своего отражения в старообрядческой литературе (как то было с религиозным компонентом) и проявлялось прежде всего на бытовом уровне жизни староверов. Поэтому, исследуя старообрядчество и старообрядческую идеологию, необходимо соотносить письменную традицию с их бытовой практикой. В то же время нельзя и нивелировать доминирующее положение религии, влиянию которой в той или иной мере подвергались все стороны жизни ревнителей «древлего благочестия».

Основами старообрядческой культуры выступают два компонента - стабильный и подвижный. Первый компонент - это традиция религиозно-духовная, культурная, хозяйственная, социальная, политическая. То есть традиции средневековой Руси (выраженные, прежде всего, в форме древнеправославной духовности с элементами архаического мировоззрения), составлявшие в своей взаимосвязи основу жизни общества в дораскольный период. Второй компонент - это новации, то есть черты культуры (духовной и материальной), выработанные под влиянием запросов времени и обстоятельств среды (культурной, социальной, экономической, политической, географической) на основе первого компонента (традиции). То есть подвижным компонентом старообрядческой культуры выступили результаты народного творчества на традиционной основе (которые в силу тех или иных причин стали новацией). Эти новации у разных согласий и толков старообрядчества могли быть и были разными. Это естественно, если учесть насколько отличались условия их формирования. Но основа творчества представителей разных направлений старообрядчества была одна - древнерусская традиция (в её региональных вариантах). Основной целью этого творчества было сохранение национальной культуры, основополагающим компонентом которой выступал древнерусский вариант православия. Новация в этом случае служит и «как инструмент сохранения традиций» Поздеева И.В. Возможности и задачи комплексного изучения традиционной культуры старообрядчества на современном этапе. // Мат-лы межд. конф.: Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи. -Улан-Удэ, 2001. - С. 8

, и как её логичное развитие. Вместе с тем, имели место и такие новации, которые, не способствуя сохранению традиции, всё-таки со временем неизбежно входили в быт старообрядцев.

Другой объединяющей характеристикой народного творчества в старообрядчестве стал протест по отношению к ограничивающим тенденциям. Под ограничивающими тенденциями здесь понимается ряд явлений и процессов, характерных как для периода появления старообрядчества, так и для более поздних периодов. Это: централизация государства и утверждение новой культуры управления, унификация разных сторон жизни, закрепощение населения, ограничение влияния одних и подъём других сословий, борьба государства и церкви, секуляризация, смена эпох и связанная с этим смена мировоззренческих приоритетов, инокультурные влияния и др. Все эти тенденции в той или иной мере ограничивали возможности сохранения старых традиций и вызывали протест. Под их напором творчество ревнителей «древляго благочестия» стало требованием жизни и непременным условием сохранения основ национальной самобытности. Результатом этого творчества стала старообрядческая культура, основными компонентами которой являются старообрядческая идеология и старообрядческий уклад жизни. При этом большое влияние на характер развития старообрядчества, как указывал ещё А.П. Щапов, оказало регионалистское начало. Конкретный географический, природно-климатический, экологический, хозяйственно-экономический, социально-культурный и политический контекст существования старообрядческих общин серьёзнейшим образом детерминировал характер их развития.

Предпринятый анализ историографических, источниковедческих и теоретико-методологических проблем исследования регионального старообрядчества позволяет сделать следующие выводы. Учёными предшествующих периодов была наработана серьёзная фундаментальная база изучения разных аспектов истории и культуры старообрядчества Байкальского региона. Их труды заложили основу для развития историографии вопроса на современном этапе. При этом характер исследований, проводившихся как в более ранние периоды, так и в современности, ставит вопрос о необходимости комплексного исторического исследования проблемы эволюции местного старообрядчества в такое сложное во всех отношениях время, каким стал «переходный» период отечественной истории. Глубокому исследованию подобной проблематики способствует имеющаяся в распоряжении специалистов обширная источниковая база. Разносторонний анализ последней позволяет уяснить ключевые вопросы эволюции традиционалистских сообществ в условиях радикально меняющегося общества. Причём подобному конкретному исследованию, на наш взгляд, должно сопутствовать обобщённое теоретико-методологическое осмысление проблематики, связанной с вопросами причин появления и развития старообрядческого движения, с учётом его традиционалистского и эволюционистского потенциала.

Вторая глава «Старообрядчество Байкальской Сибири в 1905-1917 гг.» состоит из трёх разделов, в которых последовательно исследуются следующие вопросы: структура и культура старообрядчества Байкальской Сибири, система «внутренних» и «внешних» связей старообрядческих общин, характер правительственной политики по отношению к местным старообрядцам и основные направления их общественной деятельности в тот период.

Первый раздел «Структура и культура старообрядчества Байкальской Сибири» посвящён исследованию количественных и качественных характеристик местного старообрядчества в дореволюционный период. Кроме того, выявляется не только специфика его структуры, но также и специфика его народной и церковной культуры.

Старообрядческое население Байкальской Сибири стало формироваться сразу после раскола церкви и общества в середине XVII века. Уже тогда обозначились его основные источники, которые можно определить следующим образом: местный «явный и тайный раскол», беглые староверы и ссыльные «раскольники». К первой группе относились представители русского (и смешанного) населения Сибири, которые на момент раскола проживали в крае, не приняли реформ и остались «при старой вере». При этом нередко староверы, в силу складывающейся ситуации, скрывали свою конфессиональную принадлежность и формально числились в рядах последователей официальной церкви. Ко второй группе относились старообрядцы, которые в силу гонений в центральной России и обострения эсхатологических ожиданий, бежали в Сибирь, где контроль государства традиционно был более слабым. К третьей группе принадлежали ссыльные старообрядцы, которых приводили в регион как поодиночке, так и большими группами.

Процесс формирования старообрядческого населения продолжался всё последующее время, но пиком этого процесса стала вторая половина XVIII в. В это время усиливается не только поток беглых и сосланных поодиночке, но и переселение больших групп староверов. В частности, в 60-70-е гг. происходит водворение на территорию Забайкалья старообрядцев-семейских, которые в силу своей многочисленности, сплочённости и яркой культуры в дальнейшем составили костяк местного староверия и во многом определили «старообрядческое лицо» Байкальского региона. Семейские старообрядцы составили две внутрирегиональных группы: селенгинскую и чикойскую. Вместе с тем, весь последующий период, сохраняли своё присутствие и «несемейские» старообрядцы. Несемейское староверие развивалось как в рамках «тайного раскола», так и в рамках явного старообрядчества, представленного местными и переселенцами. А следующим заметным пиком притока новых старообрядцев из западных регионов стало начало XX в.

Исходя из анализа социальной структуры старообрядчества региона, делается вывод, что количественно и качественно оно было крестьянским. Наметившаяся динамика усложнения его социальной структуры вследствие развития экономики, урбанизации и притока единоверцев с запада в некоторой степени оказывала своё влияние. Однако в предреволюционную пору всё это только начинало набирать силу и не могло привести к серьёзным изменениям в старообрядчестве региона. Этнически подавляющая часть старообрядцев была русскими. Но разные формы взаимодействия с местным населением привели к тому, что в регионе появилась группа бурят-старообрядцев.

Согласийная картина в старообрядчестве Байкальской Сибири, как и в других регионах, была своеобразна. Её своеобразие определялось несколькими факторами. Прежде всего это: 1) «Переселенческий» и «ссыльный» характер региона; 2) Присутствие в регионе большого семейского анклава (изначально ссыльного), представители которого имели свой вариант народной культуры; 3) Присутствие и развитие несемейских общин, испытывавших в исследуемый период мощное влияние переселенческого движения и как следствие - рост влияния согласий, активно развивавшихся в это время в западных регионах страны; 4) Наличие в регионе казачества; 5) Удалённость от экономических центров страны и относительно невысокий уровень развития местной экономики. Эти и другие факторы определяли атмосферу религиозной жизни староверов края и характер их духовных исканий.

В регионе были представлены все основные течения староверия: поповщина, беглопоповщина и беспоповщина. Самым массовым было беглопоповское направление. На втором месте по количеству последователей была беспоповщина, а на третьем поповщина. В значительной мере согласийное лицо старообрядчества региона формировали семейские. В их среде наибольшее распространение получил местный вариант беглопоповства «ветковского» согласия («лужковское» или местное - «лукьяновское» согласие). Беспоповщина, также широко распространённая в среде семейских, была представлена как согласиями, имеющими распространение в других регионах («федосеевцы», «спасовцы», «самокрещенцы» и др.), так и толками, возникшими на их основе в Забайкалье. Также в небольшом количестве в среде семейских были представлены «белокриницкое», «поморское», «часовенное» и другие согласия.

Среди несемейского старообрядчества, наряду с согласиями, имеющими место у семейских, были и такие, которые у последних не получили широкого распространения. Например, в их среде достаточно широко было представлено согласие «поморов». Это согласие в исследуемый период активно развивалось в северо-западных и центральных регионах страны и через переселенческое движение усиливало поморскую общину Байкальской Сибири. Также в центре и на местах в это время активно развивалось «белокриницкое» согласие. При этом в Байкальском регионе оно имело гораздо меньшее распространение, чем на западе, и в большей мере было характерно для несемейской части местного старообрядчества. Приток последователей этого согласия с западных территорий упрочнял его позиции и вносил новые элементы в процесс его региональной реализации. В меньшей мере в среде несемейских староверов развивались другие известные согласия («часовенное», «бегуны», «федосеевцы», «лужковцы» и др.).

Местная специфика, выражавшаяся, в частности, в удалённости от экономических центров и невысоких темпах развития местной экономики, накладывала свой отпечаток как на развитие «общероссийских» согласий, так и на развитие толков, имевших место только в регионе. Относительно невысокая степень вовлечённости старообрядческого крестьянства в торгово-промышленные отношения охраняла основы его традиционной аграрной ментальности. В связи с этим в значительной мере сохранялась народная культура, с присущими ей глубоко традиционалистскими элементами (мифологичность, созерцательность, магия и т.д.). Это вело к тому, что даже такая относительно формализованная концепция, как доктрина белокриницкой иерархии, в местных условиях (в частности в среде семейских) воспринималась и реализовывалась по-своему. Причём характер реализации во многом напоминал характер реализации местного беглопоповства. И хотя развитие экономики и переселенческое движение начинали нивелировать этот аспект, всё же, природное крестьянское мировоззрение продолжало доминировать в старообрядчестве края.

Ещё одной специфической чертой региона было наличие казачества. В среде последнего традиционно были сильны старообрядческие традиции. Однако положение служилого сословия неизбежно вело к отказу от радикальных форм «старой веры» и постепенному склонению в единоверие как «православное старообрядчество». Подобный подход был очень удобен для казаков-старообрядцев. Поэтому во многих станицах Забайкальского казачьего войска (Доно, Больше-Заректуйской, Калганской, Быркинской и др.) проживали казаки-единоверцы и казаки-старообрядцы.

Старообрядчество Байкальской Сибири имело сложную историю формирования и как следствие - сложную структуру. Его разные измерения (группы, территория расселения, социальное положение, согласия), пересекаясь на уровне жизненной практики староверов, создавали сложную и, вместе с тем, яркую картину старообрядчества региона.

В прямой зависимости от сложной структуры старообрядчества Байкальской Сибири развивалась его церковная и народная культура. Наличие двух выраженных старообрядческих групп - семейской и несемейской, давало два основных варианта местной старообрядческой культуры (которые, в свою очередь, имели массу внутренних градаций). Характерно, что к конфессиональной форме самоидентификации в старообрядчестве вообще и в старообрядчестве разных регионов, в частности, примыкает ярко выраженная этнокультурная форма самоидентификации. Обе эти формы синкретично слиты и воспринимаются своими носителями как единая национальная культура. Вместе с тем, региональные варианты конфессиональной (в меньшей мере) и этнокультурной (в большей мере) старообрядческой традиции в контексте местных условий (и во взаимодействии с ними) определяли специфику старообрядческих анклавов разных регионов. Ярким примером в данном случае могут служить семейские старообрядцы. Здесь, наряду с объединяющим согласийным (церковным) началом, имеют место и выраженные этнокультурные основы, отличающие семейских от других старообрядческих групп.

Рассмотрев общие специфические черты церковной и народной культуры старообрядцев региона, а также характер её эволюции в дореволюционный период, приходим к следующим выводам. Сложная структура старообрядчества региона вела к сложной структуре его культуры. Эта культура имела два основных варианта - культура представителей семейскго анклава и «усреднённая» культура несемейских старообрядцев. При этом наибольшей спецификой обладала семейская культура. Культура несемейских старообрядцев была более близка к культуре старообрядцев экономических центров западных регионов. В исследуемый период активизируется эволюция местной старообрядческой культуры, в том числе её более ортодоксального семейского варианта. Нивелируются межгрупповые культурные границы в старообрядческом сообществе региона, усиливается влияние внешнего общества и внешних мод. Церковная культура получает импульс для более активного развития, а народная культура начинает более активно меняться под влиянием внешней среды.

Второй раздел «Система внутренних и внешних связей старообрядческих общин» посвящен особенностям развития семьи, общины и разных согласий в среде местных старообрядцев, а также их контактам с «внешней» нестарообрядческой средой (контакты с властями, хозяйственные и социально-культурные связи).

Семья выступала важным условием сохранения и воспроизводства старообрядчества. Именно в рамках семьи и рода старообрядец с детства усваивал как каноны «древлеправославной веры», так и трудовые, хозяйственные, социальные, культурные традиции предков. Своеобразный характер передаче наследия от поколения к поколению придавало семейное воспитание-образование. Оно находилось в руках стариков и в значительной степени защищало старообрядческую культуру и идеологию от разрушения.

Большую роль в сохранении и развитии местного старообрядчества сыграла община, которая была в первую очередь религиозным, и только во вторую очередь хозяйственным объединением. Более того, согласийная структура старообрядчества во многом определяла и его общинную структуру. Поэтому подобная община формировалась не по территориальному, а по согласийно-территориальному принципу. Чаще всего, это была не община-деревня, а община, включавшая в себя представителей одного согласия из одной или нескольких деревень. А так как во многих, особенно крупных, сёлах нередко имелось несколько согласий, то они формировали несколько местных общин староверов. Количество членов этих старообрядческих общин было разным - от нескольких десятков до нескольких тысяч человек.

Большую роль в жизни местных старообрядцев играло согласие, последователи которого считали его «истинной церковью». В рамках согласия организовывалась религиозная жизнь, заключались браки, формировались общины, определялся круг общения, осуществлялись связи со своими единоверцами из других регионов.

В системе «внешних» связей старообрядческих общин региона можно выделить четыре основных направления. Образно эти направления можно обозначить как «неизбежные», «необходимые», «естественные» и «избегаемые». К первому из них относятся связи старообрядцев с властями (связи «политические»). Чаще всего они имели характер вынужденного и, вместе с тем, неизбежного взаимодействия с представителями властей. Ко второму направлению относятся разные формы хозяйственного взаимодействия староверов с «внешней» социальной средой («связи экономические»). Эти связи возникали и реализовывались в силу своей необходимости для хозяйственно-экономического развития местного старообрядчества. К третьему направлению можно отнести связи старообрядцев, возникающие в ходе естественного взаимодействия с другими группами населения, реализующиеся в ходе совместной жизнедеятельности в рамках одного географического пространства («связи социокультурные»). И, наконец, к четвёртому направлению можно отнести связи, которых староверы традиционно стремились избегать, но которые, однако, под влиянием среды и времени начинали развиваться. Имеются в виду отношение староверов к таким благам цивилизации как научная медицина, школьное образование и т.д.

Система связей старообрядцев с местными властями была сложной. Нередко отношения светских и духовных чиновников со старообрядцами можно было охарактеризовать как напряжённые. Самой яркой формой взаимодействия местного старообрядчества с государством была служба его представителей в армии. Служба вырывала молодых мужчин-старообрядцев из привычной социальной и культурной среды. В ходе неё они знакомились с альтернативными формами индивидуального и общественного поведения. По возвращении отслужившие легче шли на контакт с властями и на сближение с другими группами населения, чаще уходили на заработки и переезжали на другие места жительства.

К группе «необходимых» связей старообрядческих общин с внешней средой можно отнести разные формы хозяйственно-экономического взаимодействия: отход на заработки, торговля и хозяйственное сотрудничество с другими группами населения. Отход на заработки играл важную роль в жизни старообрядцев региона. Он развивался в прямой зависимости от развития местной экономики и запросов старообрядцев в деньгах и покупных товарах. Другим важным направлением развития внешних связей, необходимых для развития внутриобщинного хозяйства и потребления, была торговля. Кроме торговли продукцией своего хозяйства, старообрядцы принимали активное участие в торговле китайскими товарами. После постройки Транссиба местные староверы стали более активно развивать торговлю с центральными губерниями России.

Особое место во «внешних» связях старообрядцев занимало хозяйственное взаимодействие с другими группами местного населения. Характерно, что при этих контактах семейские нередко отдавали предпочтение не русским, а бурятам. Видимо, здесь проявилась специфика региона, которая диктовала хозяйственный симбиоз семейских-хлеборобов и бурят-скотоводов, хозяйства которых в определённой мере дополняли друг друга.

Несмотря на тяжёлое наследие конфессионального межгруппового антагонизма, в начале XX в. стали активизироваться отношения между последователями старообрядчества и официального православия. Со временем активность контактов между этими группами повысилась и даже иногда стала приводить к заключению браков. Однако последние чаще всего были возможны только при условии перехода сибиряка в старообрядчество. Развитие «естественных» «внешних» контактов привёло к тому, что смешанные браки стали заключаться не только с перешедшими в староверие сибиряками, но и с крестившимися в «старую веру» бурятами. Нередко таким образом «необходимые» хозяйственные контакты плавно перетекали в «естественные» социальные. А развитие межэтнических контактов и межэтническая миксация приводили к развитию культурного взаимодействия.

К «избегаемым» связям старообрядцев можно отнести их отношение к официальной медицине и образованию. И если к медицине в дореволюционное время сохранялось стабильно негативное отношение, то отношение к школе начинало понемногу меняться. Развитие экономической инфраструктуры региона объективно вело к необходимости получения старообрядцами не только домашнего церковнославянского образования. А так как уровень самоорганизации старообрядчества в регионе не позволял создать свою старообрядческую школу, некоторые староверы стали приобщаться к школе официальной. Пока ещё это обращение носило единичный характер и чаще осуществлялось в «пограничном пространстве» регионального старообрядчества (переселенцы, единоверцы и т.д.). Но, так или иначе, это была уже тенденция, которая стала набирать силу.

Рассмотрев основные направления и формы внешних связей старообрядчества региона, делается вывод, что по основным показателям оно находилось на относительно умеренных позициях. Характер и мера вовлечённости во внешние связи обуславливался как развитием окружающей социально-экономической среды, так и характером развития старообрядчества региона. Старообрядчество и среда развивались во взаимосвязи и накладывали друг на друга печать, как общих тенденций развития, так и региональной специфики.

В третьем разделе «Политика властей и общественная деятельность местных старообрядцев» рассматриваются основные проблемы реализации конфессиональной политики в условиях региона, а также характер общественно-политической деятельности местных старообрядцев в дореволюционный период.

Реформами начала XX в. староверам были даны некоторые гражданские права, старообрядчество как таковое легализовалось и, по новым правилам, не подвергалось гонениям. Светская власть стала выступать арбитром в делах между старообрядчеством и официальной церковью, что ослабило давление на староверов со стороны официальной иерархии. При этом многие положения «освободительного законодательства» в условиях Байкальского региона работали мало или не работали совсем, так как своеобразно понимались местным чиновничеством.

В постреформенный период в отношениях официальной иерархии и старообрядцев произошли определённые перемены. С одной стороны, официальное признание старообрядчества ограничивало возможности использования административного ресурса в борьбе со староверием. В силу этого приходилось активизировать миссионерскую деятельность и работать над повышением профессионального уровня церковных кадров. С другой стороны, полученные свободы позволили старообрядческим обществам более активно развиваться и распространять своё влияние, в том числе на единоверческую паству синодальной церкви.

Начало XX века было ознаменовано активизацией общественной жизни старообрядчества. Это было обусловлено внешними и внутренними факторами, в той или иной мере определяющими характер дальнейшего развития староверия. К внешним факторам можно отнести реформу конфессиональной политики (как часть реформ того времени) и эволюцию российского общества (частью которого были старообрядцы). Внутренними же факторами являлись темпы и направленность экономического, социального, церковного развития староверия. Особенно ярко после 1905 г. стало реализовываться социально-церковное (или социально-духовное) развитие разных старообрядческих согласий.

После реформы 1905 г. старообрядческая общественная жизнь значительно активизировалась. Важное место в ней занимали съезды и соборы, на которых обсуждались проблемы развития разных согласий.

Процесс реализации вероисповедной реформы показал общее негативное отношение (за редким исключением) старообрядцев региона к налаживанию официальных связей с государством через регистрацию общин и духовных лиц, ведение метрических книг и т.д. Из трёх зарегистрированных общин только две зарегистрировали духовных лиц и завели метрические книги («переселенческие» общины Иркутска). Единственная зарегистрированная община семейских беглопоповцев в Забайкалье (с. Тарбагатай) отказалась и регистрировать своего настоятеля, и вести метрику. Более того, на территории всего региона было зарегистрировано всего четыре духовных лица (двое в указанных общинах Иркутска и двое в Забайкалье). При этом зарегистрировавшимся белокриницким священнику (с. Куйтун) и настоятелю (с. Надеино) семейские прихожане не дали регистрировать общины и вести метрику. Всё это говорит о том, что старообрядчеством региона (прежде всего семейскими, как его основой) реформы начала XX в. были мало востребованными. И если полученную возможность храмоздательства они использовали достаточно активно, то развивать официальные контакты с государством не спешили.

Старообрядцы Байкальского региона в большинстве своём и в начале XX в. оставались более ортодоксальными, чем старообрядцы экономически развитых центров страны. Этому способствовала и специфика края, и связанное с ней своеобразие местного старообрядчества. Староверы по-своему понимали проводимые реформы и ждали от них результатов, приближающих общество к идеалам своей доктрины. Однако политика, проводимая центральной властью и усугубляемая специфичной её реализацией на местах, не могла в полной мере соответствовать идеалам и чаяниям старообрядцев края. В итоге, большие ожидания от реформы с одной стороны и её жёсткая реализация с другой, приводили к неизбежным конфликтам. В них же, в свою очередь, ярко проявлялся весь комплекс достижений и противоречий развития отношений власти и старообрядцев региона в дореволюционный период.

Подводя итоги исследования старообрядчества Байкальской Сибири в начале XX в., можно сделать вывод, в этот период происходит его заметное развитие. Это было связано как с общими процессами, набирающими силу в стране и регионе, так и с развитием самих старообрядческих общин. Под влиянием этих тенденций происходит усложнение структуры местного старообрядчества, в том числе за счёт переселенческого движения. Усиливаются общины, которые теперь уже на законных основаниях занимаются религиозно-общественной деятельностью, в том числе - храмоздательством. Крепнут связи по линии согласий, что позволяет более активно взаимодействовать со старообрядцами других регионов. Более заметно начинает эволюционировать народная (больше) и церковная (меньше) культура местных старообрядцев. Получают большее развитие связи с «внешним» миром, в лице других групп населения. Активизируется общественно-политическая деятельность староверов, имеющая в своём составе, в том числе, и выраженную протестную составляющую. В целом, в «межволюционный» период 1905-1917 гг. старообрядчество Байкальской Сибири, в ходе относительно активного развития выходит на качественно новый уровень. На динамику и характер дальнейшего развития старообрядчества, как части российского общества, определяющее влияние оказали события, связанные с деструкцией Российской империи и становлением советской государственности.

Третья глава «Эволюция старообрядчества Байкальского региона в 1917-1941 гг.» состоит из трёх разделов, в которых исследуются следующие вопросы: влияние революций и последующей Гражданской войны на жизнь старообрядческих общин, развитие политики новой власти по отношению к староверам, а также изменения, происходящие в местном старообрядчестве под влиянием становления новых государства и общества.

В первом разделе «Революционное движение, Гражданская война и старообрядцы региона» исследуется проблема участия старообрядцев в политических процессах периода «новой русской смуты».

В начале XX столетия в Российской империи активизировалось революционное движение. Старообрядчество в силу своего происхождения и положения обладало большим потенциалом оппозиционности имперской системе. Достаточно ярко и рельефно это отразилось в старообрядческой идеологии, которая отрицала многое из церковной, культурной, социально-экономической и политической практики дворянской империи. Вместе с тем, являясь весомой частью населения, старообрядчество было включено в те же процессы, что и всё российское общество.

Политическая деятельность провинциального старообрядчества, в частности старообрядчества Байкальской Сибири, имела свою специфику. На фоне активного участия старообрядцев центра страны в политическом процессе, местные староверы были гораздо более пассивными. После деструкции имперской системы в феврале 1917 г. в жизни местного старообрядчества начинают происходить определённые перемены. На фоне крушения старой политической системы официальная церковь теряла свой потенциал и уже не могла использовать административный ресурс. Как следствие, участились переходы из официального православия (особенно из единоверия) в старообрядчество. Этот процесс активизировался уже в 1916 г., а после Февральской революции стал ещё более заметным.

После Февральской революции произошла определённая политическая активизация как центрального, так и провинциального старообрядчества. Основной идеей этой активизации стала подготовка к выборам в Учредительное собрание. В Байкальской Сибири наибольшую активность проявляли последователи белокриницкого согласия, которые через развитые внутрисогласийные коммуникации получали поддержку от своих московских единоверцев. В результате это слабо представленное в регионе и известное своей либеральностью согласие, оказалось самым активным в политической сфере. Для участия в выборах в Учредительное собрание семейскими белокриницкими был создан «Союз забайкальских старообрядцев».

Начавшаяся Гражданская война заставила местных старообрядцев быть её невольными участниками. Традиционное негативное отношение староверов аграрной Сибири к властям, жёсткая политика колчаковской администрации и ставка последней на представителей самого либерального (следовательно - самого удобного для себя), но не самого популярного в регионе белокриницкого согласия, - всё это привело к тому, что белые не смогли получить со стороны местных староверов реальную поддержку. Более того, противодействуя режиму атамана Семёнова, опиравшемуся к тому же на интервентов, в старообрядческих сёлах региона стало нарождаться партизанское движение. При этом важную роль в организации партизанского движения играли солдаты-староверы, прошедшие через мировую войну.

Таким образом, революции и последующие потрясения оказали большое влияние на жизнь старообрядцев разных регионов и в том числе Байкальской Сибири. При этом особенности региона определили многое в характере идущих процессов. В частности, доминирующие в крае согласия не принимали активного участия в революционном движении, и большинство старообрядческого населения оказалось втянутым в происходящее только в рамках развернувшейся междоусобной войны. Политически активные белокриницкие были в меньшинстве и не могли серьёзно повлиять на ситуацию. Белая администрация не сумела наладить контакта со старообрядческим населением аграрных районов, а оно, испытывая мощный прессинг, стало склоняться к поддержке красных. Это была достаточно специфичная ситуация, отличавшаяся от ситуации установившейся в таких регионах как Западная Сибирь, Урал и Дон, где старообрядцы чаще поддерживали белых. И если там староверам было трудно ужиться с давлением на казачество (Урал, Дон) и с условиями установившегося «военного коммунизма», то староверам Байкальской Сибири было трудно уживаться с условиями «военного капитализма», сопряжёнными с «колчаковщиной», «семёновщиной» и интервенцией.

Во втором разделе «Политика советской власти по отношению к старообрядцам» исследуются характер идеологического обоснования, законодательная база и проблемы реализации политики нового государства в условиях региона.

Становление Советской власти было сопряжено с разработкой и реализацией конфессиональной политики. Последняя в идеологическом плане логично вытекала из концептуальных установок классовой теории К. Маркса и Ф. Энгельса, развитой в российских условиях В.И. Лениным и другими представителями новой политической элиты.

Историю конфессиональной политики советского государства 1920-х - начала 1940-х гг. можно разделить на два этапа. Первый этап связан с годами становления Советской власти в условиях Гражданской войны и последующего НЭПа (1917-1928 гг.). Второй связан с переходом к форсированной индустриализации страны за счёт «внутренних ресурсов» (коллективизации), и вытекающей из этого тотальной этатизации жизни общества (1929-1941 гг.). На первом этапе конфессиональная политика правительства была направлена на относительно мягкое выдавливание религии из всех сфер жизни общества и замену её материалистическим мировоззрением. При этом основному прессингу подвергалась церковь. По отношению к верующим, при условии отсутствия активной оппозиции с их стороны, власти относились относительно спокойно. На втором же этапе власть стала не только уничтожать церковь и массированно искоренять религию, но также проводить репрессивные действия в отношении верующих активистов. Таким образом уничтожалась возможная социальная база оппозиции и изыскивались бесплатные массовые трудовые ресурсы.

Конфессиональная политика Советской власти имела два основных уровня. Первый из них - это отношение к церкви как к аппарату. Второй - это отношение к религии как к «форме общественного сознания». Православная церковь в дореволюционное время была частью государственного аппарата. Поэтому новая власть, самоутверждающаяся за счёт отрицания старого государства, относилась к ней репрессивно. Православная церковь, вместе с церковными структурами других конфессий, была оплотом традиционного («реакционного») мировоззрения, во многом противостоящего социалистической модернизации общества. Поэтому основной удар в период становления Советской власти наносился по церковным аппаратам разных конфессий, в том числе по церковным структурам разных согласий старообрядчества. Но и этот удар в 20-е гг. наносился в основном атеистической пропагандой и антирелигиозной агитацией.

Усложнение внешнеполитического положения вело к усложнению положения внутреннего. Подготовка развитых стран к новой Мировой войне и связанное с этим развитие высокотехнологичного вооружения, вели к необходимости создания современной технологичной индустрии. А это при требующейся скорости в условиях страны можно было сделать только за счёт жёсткой политической, социальной и экономической мобилизации. При этом подобная мобилизация была невозможна без мобилизации культурной и мировоззренческой. В силу сложившихся обстоятельств, преградой на пути форсированной индустриальной модернизации общества стала восприниматься не только церковь, но и религиозное мировоззрение. Поэтому в конце 20-х - начале 30-х гг., параллельно с другими масштабными мероприятиями эпохи (коллективизацией и индустриализацией), начинается жёсткое наступление на церковь и религию.

В итоге конфессиональная политика переходит от агитации как основного инструмента борьбы (при её сохранении), к административным и даже репрессивным мерам борьбы с религией. Кроме раскулачивания, «поражения в правах» и арестов религиозных деятелей стали использоваться и другие способы давления на религиозные общины. К ним можно отнести высокие налоги и ставки обязательного страхования на здания и предметы культа, а также строительно-технический контроль за их состоянием. Параллельно шло вмешательство в процесс выборов в местные Советы, куда стремились не допускать «кулаков-религиозников», а вместо них проводить атеистически настроенных представителей местной молодёжи. Ослаблению религиозных общин также способствовала коллективизация сельского хозяйства и отток верующих в промышленные центры.

Всё это шло в контексте развития действительных достижений строительства социализма. Ликбез и развитие системы образования, эмансипация женщин, разворачивание социальных программ (прежде всего в городах), возможность участия в органах власти и в деятельности партии, поощрение народной (не церковной) культуры - всё это привлекало молодое поколение граждан. Всеобуч способствовал не только массовому распространению научных знаний, но и позволял социализировать подрастающее поколение в «по-советски», давая ему «нужную» картину мира. Эмансипация, кроме обеспечения дополнительными рабочими руками в сфере общественного производства, позволяла вывести новое поколение женщин из сферы традиционного общества. У этих явлений были свои плюсы и свои минусы. Но, так или иначе, все эти процессы шли на фоне развития новой массовой культуры. Последняя всё активнее транслировалась через газеты, библиотечную сеть, а также через новые информационно-культурные коммуникации - радио и кино. А раз «свято место пусто не бывает», то место вытесняемой религии стало занимать новое мировоззрение. В этих условиях духовные запросы молодёжи всё в большей мере стал удовлетворять клуб, вставший на место церкви.

Несмотря на то, что местные власти больше всего внимания уделяли борьбе с православием (в Прибайкалье и Восточном Забайкалье) и с буддизмом (в Западном Забайкалье), им приходилось уделять серьёзное внимание и старообрядчеству. Особенно это касалось районов, где компактно проживали старообрядцы (прежде всего - «семейские» районы). Естественно, что полного вымывания «старой веры» из культуры местного населения власть добиться, конечно же, не могла. Однако можно констатировать, что в ходе реализации своей многоплановой политики, она смогла перетянуть на свою сторону большую часть старообрядческой молодёжи и оказать определяющее влияние на процесс её социализации. И основными инструментами власти в этом процессе, в соответствии с программой, предложенной А.В. Луначарским, стали: 1) агитационный (информационная борьба через выступления, газеты, радио, кино и т.д.), 2) административный (комплекс мероприятий власти, направленных на достижение поставленных целей) и 3) замещающий (воздаяние земных благ в виде достижений модернизирующегося общества). Кроме того, наряду с этими инструментами также использовался и репрессивный (раскулачивание, аресты уставщиков и активных старообрядцев). В итоге, государственная политика и характер развивающегося в её контексте общества стали силами, которые во многом определили характер эволюции старообрядчества.

Третий раздел «Перемены в жизни старообрядцев региона в условиях строительства советского общества» посвящён исследованию трансформаций, набиравших силу в местном старообрядчестве в новых условиях. Процесс становления и утверждения советского государства вёл к серьёзным изменениям в социально-экономической и культурной сферах общества. Старообрядцы разных регионов втягивались в процессы форсированной этатистской модернизации вне зависимости от своего желания. Старообрядческие общины Сибири также не остались в стороне от набирающих силу процессов строительства нового общества, его политики, экономики и культуры.

Ускоренная эволюция и разрушение старообрядческой культуры имели комплекс причин. Активизация эволюции и сферы производства, и народной, и церковной культуры имела место в дореволюционный период. Однако в постреволюционное время эти процессы приобрели радикальный характер, а также специфическое направление, ввиду серьёзных перемен в обществе. Новое государство могло и императивно предлагало молодому поколению старообрядцев свою систему общественных отношений и культуры. И эта новая культура, утверждающаяся за счёт отрицания культуры традиционной, оказалась достаточно привлекательной для старообрядческой молодёжи. Это вело к текущему конфликту поколений, в ходе которого значительная часть молодёжи стала постепенно отказываться от ценностей традиционной культуры, в рамках которой жили их родители, и воспринимать культурные ценности нового общества.

Исследовав историю старообрядчества Байкальской Сибири в постреволюционный период, приходим к следующим выводам. Революции 1917 г. и последующие за ними перемены старообрядцы региона восприняли неоднозначно. При этом можно сказать, что большая часть восприняла и «февраль» и «октябрь» скорее положительно. Условия же Гражданской войны и сопряжённые с этим «колчаковщина», «семёновщина» и интервенция привели к тому, что большая часть местного старообрядчества вынужденно оказалась в лагере красных партизан. И хотя определённые группы местных староверов оказались в лагере белых, а позже в эмиграции, подавляющее большинство старообрядцев края были против Семёнова, а не против красных.

Однако многие ожидания старообрядцев, которые в том числе с оружием в руках боролись с белыми, не оправдались. Дело в том, что проводившаяся большевиками форсированная модернизация общества, диктующая специфическое атеистическое понимание принципа свободы совести, естественным образом старообрядцам претила. А утверждение новой атеистической культуры, которая в том числе утверждалась за счёт отрицания многих принципов культуры традиционной, вело к росту оппозиционности в среде староверов. Антирелигиозная компания и другие мероприятия уже в 20-е гг. заметно насторожили старообрядцев и вызвали негативную оценку действий властей. Наступление же на религию в конце 20-х и особенно в 30-е годы неизбежно вело к обострению негативного отношения к власти и строящемуся обществу со стороны ортодоксально настроенных староверов. В значительной мере усугубляла ситуацию атмосфера жёсткой коллективизации и раскулачивания. А негативная ответная реакция населения (и необходимость большого трудового ресурса на «стройки века») вела к массовым репрессиям 30-х гг., которые ощутимо били по старообрядческим общинам региона.

В новых условиях изменениям подвергались и хозяйство, и социальная структура, и культура старообрядцев региона. Подобные перемены проходили под непосредственным влиянием разрушительных и созидательных мероприятий власти. К первым можно отнести раскулачивание, закрытие церквей, гонения на веру, репрессии и т.д. Ко вторым - становление системы образования (ликбез, школы и т.д.), развитие социальной инфраструктуры (электрификация, больницы и т.д.), создание новой культурной инфраструктуры (избы-читальни, клубы, радиофикация, кинофикация и т.д.), строительство армии и т.д. Советская власть не только брала, но и давала. Это позволило ей обрести относительную популярность среди молодёжи. И молодёжь, особенно к концу 1930-х - началу 1940-х гг. в массовом порядке шла за ней.