Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Выпускная квалификационная работа

Образ верховного правителя России в фольклоре уральских казаков XIX и XX веков

по направлению подготовки 46.03.01. История

образовательная программа «История»

Леонтьев Фёдор Петрович

Научный руководитель

канд. ист. наук, доц.

Е.Н. Трефилов.

Москва 2017

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования.

Такие направления исторической науки как историческая антропология, история ментальностей, микроистория и т.д., становятся сегодня всё более актуальными. Несмотря на то, что эти направления очень многообразны и включают в себя много различных подходов, для всех них характерно повышенное внимание к языку и понятиям изучаемого времени. Другими словами, такой подход обязывает исследователя взглянуть на прошедшие эпохи глазами их современников, абстрагировавшись от современных представлений. Безусловно, такой подход сильно расширяет возможности исследователя и позволяет взглянуть на многие, уже изученные вещи под другим углом зрения.

Одной из проблем, которую стоит изучать под подобным углом зрения, является восприятие простонародьем верховной государственной власти, а конкретно её носителя - монарха. Комплекс фольклорных материалов той или иной социальной группы представляет собой бесценный материал для изучения политической культуры этой самой группы. Фольклорный материал часто отражает представления простых людей о верховной власти, идеальном политическом лидере, его облике и образе действий. Таким образом, изучение фольклорного материала может пролить свет на народное восприятие монарха и верховной власти в целом, ведь «носителем» фольклора, как устного творчества, прежде всего, является простой народ. Если говорить конкретно о фольклоре уральского казачества, собранного на протяжении XIXи ХХ столетий, то он изобилует сюжетами, так или иначе связанными с монархизмом.

Уральское казачество составляло «ядро» пугачёвского восстания и признавало его законным государем - Петром III. Одни лишь события этого восстания нашли подробное отражение в казачьем фольклоре, что позволяет нам изучать его на предмет того, как простые казаки воспринимали двух глав противоборствующих сторон - Пугачёва-Петра IIIи Екатерину II.

Помимо этого, в фольклоре уральского казачества можно встретить массу других исторических сюжетов и персоналий. Встречаются упоминания Ивана Грозного, Марины Мнишек, Петра Iи др. Фольклорный материал изобилует «рассуждениями» об истории казачества, например, о роли верховной власти в его появлении на Урале. Все эти факты позволяют нам изучать казачий фольклор на предмет отражения в нем образа верховного правителя России и делают тему исследования актуальной для современной исторической науки.

Степень изученности темы.

В зарубежной исторической науке уже довольно давно изучается вопрос о восприятии простонародьем верховной государственной власти. Одним из первопроходцев в этой области является великий французский ученый - Марк Блок. В своей книге «Короли Чудотворцы»Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - 712 с., вышедшей в 1924 году он доказывает, что представления о королевской власти в Средневековье и раннее Новое время являлись иррациональными, власть часто воспринималась как нечто сверхъестественное и даже сакральное. Таким образом, эти представления разительно отличались от более поздних политических теорий, основанных на рациональном отношении к государственной власти. Если говорить о зарубежной историографии, продолжившей исследование данного вопроса, то в подавляющем большинстве исследований прослеживается та же мысль что и у М. Блока - восприятие власти людьми прошедших эпох кардинально отличалось от современного восприятия.

Рассуждая об отечественной историографии по данному вопросу, стоит отметить, что до революции учеными исследовалось то, как верховную власть воспринимала интеллектуальная элита, а изучением восприятия власти простонародьем никто всерьёз не занимался. В дореволюционной и советской историографиях довольно хорошо прослеживается мысль о том, что в сознании простонародья «хороший царь» противопоставлялся плохим боярам. В этом контексте стоит упомянуть работы таких дореволюционных историков как С.М. Соловьёв и В.О. Ключевский, однако они полагали, что такое отношение к царской власти сохранялось лишь до времён Петра I Соловьев С. М. Соч.: В 18 кн. М., 1997. Кн. 8. С. 111; Ключевский В. О. Соч. В 9 т. М.: 1989. Т.4. С. 208-209.. Советская историография в лице, например В.И. Ленина, прослеживала подобное отношение к царской власти вплоть до начала ХХ века Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М.: 1960. Т. 9. С. 213, 216- 218.. Советские ученые описывали подобное отношение к царской власти термином «наивный монархизм». Ленин трактовал это понятие как противопоставление народом хорошего царя плохим боярам, нов более поздней советской историографии уже можно встретить несколько иные трактовки этого понятия, например, противопоставление «хорошего царя» «плохому», ставшему с народной точки зрения нелегитимным. Так или иначе подобный подход характерен для всей советской историографии, затрагивавшей «классовую борьбу». В рамках темы нашего исследования, например, можно выделить работы В.В. Мавродина, выполнившего обзор советской историографии о крестьянских столкновениях в России Мавродин В.В. Советская историческая литература о крестьянских войнах в России XVII-XVIII веков // Вопросы истории. 1961. № 5. - 45 с., В.А. Фёдорова, писавшего о мировоззрении крепостного крестьянства Фёдоров В. А. К вопросу об идеологии крепостного крестьянства // Вопросы аграрной истории Центра и Северо-Запада РСФСР. Смоленск.: 1972. - 150 с. и Л. В. Черепнина, также исследовавшего крестьянские войны в России Черепнин Л. В. Об изучении крестьянских войн в России XVII--XVIII вв. // Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков: Проблемы, поиски, решения. М.: 1974. - 25 с.. Отдельно стоит упомянуть книгу советского фольклориста В.Я. Проппа «Фольклор и действительность» Пропп В. Я. Фольклор и действительность. - М.: Наука, 1976. - 327 с., вышедшею в 1976 году. Это издание представляет собой сборник статей Проппа, посвященных историзму в фольклоре. На богатом фольклорном материале, собранном в России на протяжении XVIII-XXвеков, учёный рассуждает о методах «извлечения» истории из памятников устного народного творчества.

Если говорить о существующих работах, посвященных именно фольклору уральского казачества, стоит сказать, что его изучение началось сравнительно поздно. Начиная со второй половины XIXстолетия, на страницах русских периодический изданий, таких как «Маяк», «Морской сборник», «Москвитянин», «Отечественные записки» См. Иванин М. И. Уральские песни. // Отечественные записки, 1848, № 8.; Михайлов М. Уральские очерки. (Из путевых заметок 1856-1857), //Морской сборник, 1859, № 9.; Небольсин П. И. Уральцы. // Библиотека для чтения, 1855, № 5. В других указанных журналах печатались очерки И. И. Железнова, обобщенные потом в его книге «Уральцы...»., начинают публиковаться отдельные фольклорные произведения уральского казачества. Фольклорный материал служил в этих журналах иллюстрацией к статьям о народном быте, нравах, хозяйственном укладе казаков. Первым изданием, полностью посвященным изучению фольклора уральского казачества, стала книга Н.Г. Мякушкина, которая была издана к 300-летнему юбилею Уральского казачьего войска Мякушин Н. Г. Сборник уральских казачих песен. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича., 1890. - 289 с.. В этом издании приводились тексты исторических, военных, бытовых и многих других песен, делался вывод о необходимости изучения и возрождения фольклора уральских казаков. В 1899 году также была издана книга «Песни уральских казаков» Железнов А, Железнов В. Песни уральских казаков. СПб.: 1899. - 124 с., написанная уральцами А. и В. Железновыми. Также стоит отметить работы уральского писателя Н.Ф. Савичева, публиковавшиеся на страницах местного периодического издания «Уральские войсковые ведомости» См. «УВВ» за 1886 г., №№ 31-34. 41, 47, 48; 1869 г. №№ 6, 7, 13; 1871 г. №№ 41, 42, 45, 49. . Выделим и творчество В.Г. Короленко, собиравшего материалы о казачьем фольклоре, для написания очерков и предполагавшегося романа «Набеглый царь». В советское время устное народное творчество уральских казаков практически не изучалось. Здесь лишь можно выделить работы Коротин Е.И. Устное поэтическое творчество уральских (яицких) казаков. (Антология.) Часть I. Песенное творчество. - Самара: Самар. Дом печати, 1999. - 464 с.; Коротин Е.И. Устное поэтическое творчество уральских (яицких) казаков (Антология). Часть II. Свадебный обряд. Сказки. Предания. Байки. Пословицы, поговорки. Приметы. Загадки. Детский фольклор. - Самара: Самар. Дом печати, 1999. - 224 с. Е.И. Коротина, посвятившего значительную часть жизни сбору и изучению казачьего фольклора во всём его многообразии.Стоит также уделить внимание исследованию Н.И. Щербанова «Легендарно-мифологические повествования уральских казаков и действительность» Щербанов И.И. Легендарно-мифологические повествования уральских казаков и действительность // Фольклор Урала: межвузовский сборник. - Свердловск: 1980.С. 94-104.. В этом исследовании Щербанов пытается проследить, как в устном творчестве уральского казачества, собранном И.И. Железновым в середине XIXвека, отразилась историческая действительность, социальное сознание уральцев и его мировоззрение. Автор доказывает, что идея о Петре III- народном царе была очень популярна в среде уральского казачества и пытается выяснить по какой причине возникали такие легенды, против кого они были направлены и т.д. Важной для нашего исследования является работа советского и российского фольклориста и этнографа - К.В. Чистова. В 1967 году вышла его монография - «Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд)» Чистов К.В. Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд). - СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - 523 с.. Данная работа представляет собой исследование социально-утопических взглядов русского народа в XVII-XXвеках. На материале большого количества исторических источников (судебных дел, донесений чиновников, памятников крестьянской литературы, художественных произведений, устно-поэтических сюжетов и т.д.), Чистов исследует, в том числе, и развитие легенд о «возвращающемся царе-избавителе» и о «далеких землях». Для нашего исследования работа Чистова представляет интерес прежде всего из-за рассуждений автора о пугачёвской версии легенды о Петре IIIи её фольклоризации.Чистов исследует как нарративы XVIIIвека о Петре III-«избавителе», так и конкретные предания о пугачёвском восстании, записанные И.И. Железновым в среде уральских казаков в XIXвеке.

Переходя к современным авторам, изучавшим народное восприятие власти, стоит выделить труды Е.В. АнисимоваАнисимов Е. В. Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII веке. М.: Новое литературное обозрение, 1999. - 720 с. и А.М. Панченко Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ. Л.: Наука, 1984 - 205 с.. Оба историка изучали процесс падения авторитета царской власти в России. Однако несмотря на различные подходы к изучению интересующей нас темы, в целом исследователи едины во мнении о том, что авторитет царской власти в изучаемое время оставался весьма высоким.

Помимо прочего стоит выделить исследованияУспенский Б. А. Царь и самозванец: Самозванчество в России как культ-урно-исторический феномен // Успенский Б.А. Избранные труды. М.: 1994. - 235 с. Б.А. Успенского, который в отличии от рассмотренных ранее исследователей, предложил рассматривать народные представления о власти в контексте религиозных настроений изучаемой эпохи. Его тезис заключается в том, что верховная власть в России воспринималась как нечто сакральное, наделенное божественной природой. Подобное отношение к верховной власти, по мнению Успенского, способствовало появлению в России такого феномена как самозванчество.

Здесь же нужно упомянуть статью Т. В. Ворониной «образ политического лидера в русском фольклоре» Воронина Т. В. Образ политического лидера в русском фольклоре. URL: http://www.ipages.ru/index.php?ref_item_id=4151&ref_dl=1 (дата обращения: 11.05.2018).. Рассматривая такие фольклорные жанры как пословицы, поговорки и сказки, исследовательница приходит к выводу, что в народном творчестве довольно подробно выразилось массовое представление о роли и чертах политического лидера. Она отмечает, что несмотря на поэтичность образ политического лидера в русском фольклоре весьма рационален. Одной из основных функций лидера в фольклоре является защита людей от воздействия неблагоприятных сил. Народное творчество наделяет его такими чертами как мудрость, справедливость и качества военачальника. Таким образом, работа Ворониной является важным исследованием русского фольклора именно в контексте отражения в нём образа верховного правителя. Однако стоит сказать, что русский фольклор весьма неоднороден и нельзя считать исследование Ворониной исчерпывающим, так как помимо прочего, она не рассмотрела большое количество фольклорных жанров, таких как исторические песни, былинные песни, предания и др.

Если говорить о зарубежный историках, рассматривавших интересующую нас тему, стоит отменить исследование Д. ФилдаField D. Rebels in the Name of the Tsar. Boston: HoughtonMifflin, 1976. - 220 p.. Вслед за советской историографией, он называет восприятие верховной власти в России «наивным монархизмом» и полагает, что подобные верования начали изживать себя лишь к концу XIXвека. Также стоит выделить статью американскогоученого В. Кивельсон, посвященную восприятию участниками московского восстания 1648 г. царя Алексея МихайловичаKivelson V. The Devil Stole His Mind: The Tsar and the 1648 Moscow Uprising. The American Historical Review, Vol. 98, No. 3. (1993), Pp. 733-756.. Исследовательница пришла к выводу, что в этот период в России произошла ломка традиционной политической культуры из-за отступления Алексея Михайловича от образа благочестивого царя, заступника подданных. Особой важностью для нашего исследования выделяется работа британского историка культуры и медиевиста - Питера Бёрка «Popular Culturein Early Modern Europe»Burke P. Popular culture in early modern Europe. London: TempleSmith, 1978. - 365 p. , в которой он поднимает вопросы, связанные с народной культурой в раннее Новое время. Как и В.Я. Пропп, Бёрк рассуждает о том, как историческая действительность может отражаться в фольклоре и предлагает некоторые методы для извлечения этой действительности. Также нужно выделить статьюPerrie M. Folklore as Evidence of Peasant Mentalite: Social attitudes and values in Russian Popular Culture. RussianReview, Vol. 48, No. 2. (1989), Pp. 119-143. исследовательницы М. Перри посвященную изучению менталитета российских крестьян. Для нас исследование является важным, так как Перри использует фольклор в качестве основного источника.

Из проведенного обзора видно, что, вопросы о восприятии простонародьем верховной власти изучаются довольно давно. Однако к единому мнению относительно этой проблемы исследователи до сих пор не пришли. Проблемой большого количества исследований на данную тему является то, что автор пытается показать представления народа о власти в целом, что естественно не может отражать действительности, ведь население одной только России крайне разнородно и отношение к власти могло меняться от одной социальной группы к другой. В этой связи, исследования направленные на изучение восприятия власти у отдельных групп населения, представляются весьма перспективными, а фольклор как источник поможет взглянуть на эту проблему под несколько другим углом зрения.Существующая же историография, относящаяся именно к фольклору уральского казачества, также оставляет нам большой простор для исследований, так как существующие работы носят в основном общий характер.

Объект, предмет, цели и задачи исследования.

Объектом нашего исследования являются публикации фольклора уральского казачества, выполненные А.С. Пушкиным, Н.Г. Мякушиным, И.И. Железновым, В.Г. Короленко и Е.И. Коротиным. Предметом - фольклорные сюжеты, в которых так или иначе отразился образ верховного правителя России.

Цель проводимого исследования можно сформулировать следующим образом: проанализировать фольклор уральского казачества XIXи ХХ столетий на предмет отражения в нём образа «верховного правителя России» и выявить общее и особенное в этом отношении у разных собирателей фольклора. Для достижения этой цели следует решить следующие задачи:

1) Провести источниковедческий анализ публикаций фольклора уральского казачества (в хронологическом порядке), сделанных А.С. Пушкиным, Н.Г. Мякушиным, И.И. Железновым, В.Г. Короленко и Е.И. Коротиным.

2) Выявить в этих публикациях сюжеты, связанные с образами конкретных монархов и образом верховного правителя России в целом.

3) Выявить общее и особенное в этих сюжетах.

Методология проводимого исследования

Сегодня тот факт, что искусство, в том числе и фольклор, восходит к исторической реальности и выражает её, был доказан западными и отечественными фольклористами. Таким образом, одна из задач исследователя заключается в том, чтобы показать этот историзм на материале, который он изучает. Здесь стоит отметить исследования таких учёных как Питер Бёрк и В.Я. Пропп. Трудности начинаются с того, как следует понимать историю в фольклоре и где и в чём стоит искать её отражение. В этом отношении В.Я. Пропп выделяет два течения, принятых в фольклористике. В первом историческая база фольклора воспринимается в том смысле, что в нём находят отражение исторические события и личности. При таком понимании отражения истории в фольклоре, миссия исследователя заключается в том, чтобы продемонстрировать какие исторические события и личности отразились в том или ином фольклорном материале. Другое же направление исходит из более широкого понимания истории. Пропп отмечает, что «для этого направления характерна строгая дифференциация жанров»Пропп В. Я. Фольклор и действительность. -М.: Наука, 1976. - С. 56. . Существуют такие жанры, для которых трактовка фольклора как изображения исторических персоналий или событий допустима, а для других такого узкого понимания истории не всегда достаточно. Для изучения таких жанров следует понимать историю в более широком смысле, «как всю совокупность реальной жизни народа в процессе её развития во все эпохи его существования»Тамже. С. 58.. Если резюмировать подход Проппа, то основной акцент он делает на то, что нельзя изучать фольклор в целом, так как он распадается на различные жанры. Каждый жанр обладает специфическими особенностями и, таким образом, разница в поэтических приёмах имеет далеко не только формальное значение. Эта разница прежде всего отражает различное отношение к действительности и формирует различные способы её изображения. Следовательно, изучая историческую основу фольклора нужно изучать каждый жанр отдельно и только потом можно делать общие выводы. Пропп полагает, что «с точки зрения широкого понимания истории позволительно изучать решительно все фольклорные жанры»Там же. С. 58.. Однако, что наиболее важно для нашего исследования, он отдельно выделяет жанры, которые возможно изучать с позиций узкого понимания истории и историзма. Такими жанрами выступают в первую очередь те, в которых изображение исторических событий и персоналийявляется основной целью произведения. Среди таких жанров Пропп выделяет исторические предания, исторические песни и былины. Публикации фольклора уральского казачества, которые будут изучены в данном исследовании, изобилуют вышеупомянутыми жанрами.Таким образом, в данном исследовании я буду использовать, предложенный Проппом для изучения фольклора индуктивный метод, т.е. я буду двигаться от изучения материала к непосредственным выводам. Данный метод полезен тем, что он позволит избежать подгонки материала под заранее составленные тезисы. Помимо прочего, Пропп заявляет, что подлинно исторический метод, по отношению к изучению фольклора, может быть только сравнительным. Таким образом, будет корректно и полезно сравнить друг с другом фольклорные сюжеты, записанные в разное время для того, чтобы выявить в них общее и особенное и на этой основе сделать выводы о том, как же образ верховной власти отразился в этих сюжетах. Помимо подходов, предлагаемых Проппом, в данном исследовании я буду пользоваться подходами, разработанными британским медиевистом Питером Бёрком в его монографии «PopularCultureinEarlyModernEurope». Рассуждая о способах изучения фольклора, Бёрк обращаетBurke P. Popular culture in early modern Europe. London: TempleSmith, 1978. - P. 238. наше внимание на то, что при работе с фольклорными записями, исследователю непременно нужно обращать внимание на личность так называемого «посредника», записавшего и опубликовавшего фольклорный материал. Для правильного понимания фольклора мы обязательно должны обращать внимание на такие вещи как культурный уровень посредника, его происхождение, цели, преследуемые им при сборе материала и др. Игнорируя эти факторы мы часто можем не заметить того, что сам собиратель мог совсем неправильно интерпретировать услышанное им устное творчество, например, из-за культурных различий с носителями этого творчества. В источниковедческой части данной работы будет произведена попытка показать, как личность того или иного собирателя фольклора могла повлиять на то, в каком виде он опубликовал собранный материал.

Научная новизна и практическое значение исследования.

Если говорить о научной новизне исследования, то стоит заметить, что в предшествующей историографии не предпринималось попыток проанализировать и сравнить отражение образа верховного правителя России в фольклорном материале уральского казачества, собранного на протяжении XIXи ХХ столетий. Стоит также сказать, что исследуемые источники в целом остаются малоизученными, как в отечественной, так и в зарубежной историографиях. Практическая ценность исследования обуславливается тем, что полученные выводы позволят нам по-новому взглянуть на представления уральского казачества об институте царской власти в целом и о конкретных монархах (Иван Грозный, Марина Мнишек, Петр I, Пётр IIIи др.), в частности. Выводы исследования призваны помочь лучше понять мировоззрение такой во многом самобытной социальной группы, как уральское казачество.

ГЛАВА I. АНАЛИЗ ИСТОЧНИКОВ

уральский казачество былинный царский

Исходя из тех задач, что были поставлены для достижения цели работы, нам следует провести анализ используемых в работе источников. В данной главе будут проанализированы работа А.С. Пушкина «История Пугачёва»Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 9, кн. 1,2. М.: Воскресенье, 1996. и приложения к ней, сборник уральских казачьих песен Н.Г. Мякушина, собрание сочинений И.И. Железнова - «Уральцы. Очерки быта уральских казаков»Железнов И.И. Уральцы. Очерки быта уральских казаков. В 3-х т. СПб., 1910., очерки В.Г. Короленко «У казаков» и «Пугачёвская легенда на Урале» Короленко В. Г. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3: Рассказы и очерки 1895-1917. Состав. Н. Занозина. - М.: Книжный Клуб Книговек, 2012. - 672 с. и сборник устного поэтического творчества уральских (яицких) казаков за авторством Е.И Коротина. Следуя рекомендациям Питера Бёрка, особое внимание в анализе источников будет уделено личностям собирателей фольклора и тому, как особенности этих личностей могли повлиять на интерпретацию собранного фольклорного материала.

«История Пугачёва» А.С. Пушкина.

Начать наш источниковедческий анализ стоит с самого раннегоиспользуемого нами источника - «Истории Пугачева» авторства А.С. Пушкина. «История Пугачёва» является фундаментальным историческим исследованием Пушкина, посвященным событиям крестьянской войны 1773-1775 годов под лидерством Е. Пугачева. Подробно останавливаться на описании жизненного пути писателя не представляется важным, так как он неоднократно освещался в большом количестве литературоведческих, исторических и т.п. изданий. Однако стоит заострить внимание на истории и обстоятельствах создания самой «Истории Пугачёва». Исследователи отмечаютЧхеидзе А. И. "История Пугачёва" А. С. Пушкина. Тбилиси.: Литература и искусство, 1963. - С.40., что интерес Пушкина к проведению исторических исследований проявился задолго до появления замыслов на тему истории пугачёвского восстания, в его работе над «Борисом Годуновым», «Арапом Петра Великого» и «Полтавой». В начале 1830-х годов Пушкин получает разрешение работать в архивах для изучения истории деятельности Петра Великого. Приступив к архивной работе, внимание Пушкина привлекла тема пугачёвского восстания. Исследовательница жизни и творчества Пушкина А.И. Чхеидзе отмечаетЧхеидзе А. И. "История Пугачёва" А. С. Пушкина. Тбилиси.: Литература и искусство, 1963. - С.44., что такая смена интересов могла быть вызвана волной народных выступлений, прогремевших в России в начале 30-х годов XIXвека. Проработав доступный ему архивный материал по теме восстания, Пушкин изъявил желание лично побывать в краях, где происходило Пугачёвское восстание, осмотреть места военных действий, и в особенности, что особо важно для нашего исследования, расспросить живых свидетелей этих событий. Поездка Пушкина по местам восстания довольно полно освещена в литературе. Здесь особо важно отметить два момента: во-первых, Пушкин лично осматривал места, связанные с Пугачёвским восстанием, посетил места главных сражений, тщательно изучил штаб-квартиру Пугачёва в поселке Берды и т.д. Из этого следует, что Пушкин как историк считал совершенно необходимым лично побывать в тех местах, о которых ему приходилось писать в своей «Истории». Вторым моментом, который позволяет нам использовать исследование Пушкина в качестве источника в рамках нашего исследования, является его интерес к живым свидетелям восстания. Общаясь с ними, Пушкин записал ряд устных рассказов и преданий, относящихся к Пугачёвскому восстанию, которые он в итоге использовал как один из источников для своего исследования. Нужно отметить, что данные предания опубликованы в приложениях к Пушкинской «Истории» без какой-либо литературной обработки, что позволяет нам использовать их для исследования отражения образа верховного правителя России. Стоит отметить, что сам Пушкин воспринимал «Историю Пугачёва» не как художественное, а как историческое произведение. Этот факт обуславливает научный подход Пушкина к источникам, что позволяет нам не сомневаться в достоверности собранных им рассказов и преданий, которые автор опубликовал и использовал в том виде, в котором услышал от своих собеседников.

«Сборник уральских казачьих песен» Н.Г. Мякушина.

Ещё одним источником, использованным в нашем исследовании, будет «сборник уральских казачьих песен», выполненный и опубликованный войсковым старшиной, историком и автором ряда работ по истории уральского казачества Н.Г. Мякушиным в 1890 году. Мякушин являлся патриотом уральского казачества и прямым выходцем из этой среды. Сам он описывают мотивацию создания сборника следующими словами: «Желая прийти на помощь к землякам-станичникам, я по совету многих сотоварищей, в виду поддержания в молодом нашем казачестве старых, почти трёхвековых, нравственно-боевых традиций, собрал предлагаемые здесь песни».Мякушин Н. Г. Сборник уральских казачих песен. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича., 1890. - С. 7. Важность выполняемой работы Мякушин обосновывает также тем фактом, что сбор исторических песен, включающих в себя живую историю уральского казачьего войска, крайне важен для того, чтобы не допустить разрыва молодого поколения казаков с их корнями. Рассказывая о процессе сбора песенного материала Мякушин отмечает Там же. С. 8., что большинство из песен вошедших в сборник он слышал в строевых частях и у себя дома на Урале, и большая часть из них была записана с голоса, то есть в том виде в котором они бытовали в казачьей среде того времени. В предисловии к сборнику Мякушин подчеркивает Там же. С. 9., что не считал возможным вносить от себя какие-либо исправления в тексты записанных песен. Собранные Мякушиным песни относятся преимущественно к событиям, происходившим в XVI, XVII, XVIIIи XIXстолетиях. Все песни публикуются в хронологическом порядке тех событий, которые в них воспеваются и разделены на шесть разделов: 1) героически-легендарные песни, 2) разбойничьи песни, 3) исторические песни, 4) военные песни, 5) удалые песни, 6) песни относящиеся к мирной, внутренней жизни уральского казачества. Исходя из вышесказанного можно сделать вывод о том, что сборник Мякушина представляется крайне ценным источником для проведения нашего исследования. В первую очередь это обусловлено тем, что собиратель акцентировал своё внимание на песнях, отразивших историю казачества, которая неразрывно связана с верховной российской властью. Также важен тот факт, что Мякушин публиковал песни в том виде, в каком слышал их от казаков.

«Уральцы. Очерки быта уральских казаков» И.И. Железнова.

Следующим источником, проанализированном в нашем исследовании будет собрание сочинений И.И. Железнова - «Уральцы. Очерки быта уральских казаков», вышедшее в 1859 году. Стоит отметить, что собрание сочинений Железнова дважды переиздавалось, первый раз в 1888 году, второй в 1910 году. В нашем исследовании будет использоваться издание 1910 года, так как в него вошел ряд казачьих преданий, не опубликованных в предшествующих изданиях из-за существовавших на тот момент цензурных ограничений. Издание 1910 года пополнилось преданиями, посвященными событиям пугачёвского восстания, в которых безусловно отразилось то, как казаки воспринимали глав противоборствующих сторон-Пугачёва-Петра IIIи Екатерину II.

Подробно стоит остановиться на описании личности И.И. Железнова и его жизненного пути. Железнов родился 24 ноября 1824 года в городе Гурьеве в семье казачьего урядника. Для получения начального образованияЖелезнова отправили в Уральское войсковое училище. Его биограф Н.А. Бородин отмечает, что уже тогда молодому Железнову была свойственна тяга к самообразованиюБородин Н.А. И.И. Железнов. Очерк жизни и произведений. - СПб: Издание «Вестника Казачьих Войск», 1901. С. 66.. Знания, получаемые в училище, он углублял чтением книг. На этом же этапе жизни у Железнова появилась тяга к истории и народному творчеству Урала. Бородин связывает это с его знакомством с пожилым кузнецом Жадаевым, который много рассказывал Железнову об истории Урала и о «смутах» и «волнениях» среди казаков. Из этого можно сделать вывод о том, что уже с ранних лет у Железнова появился интерес к истории Урала.

После окончания учебы в 1844 году Железнова назначили писцом в канцелярию казачьего наказного атамана. Однако работа на этой должности не приносила Железнову удовлетворения, и вскоре он принял решение оставить службу. С этого момента он начал службу в отдалённых посёлках Урала, путешествуя по которым Железнов близко соприкоснулся с культурой простого казачества. По свидетельствам всё того же Бородина, именно тогда у Железнова начал складываться предметный интерес к фольклору уральского казачества в целом, и к тому, как в нём отразились события пугачёвского восстания, в частности.

В конце 40-х годов XIXстолетия, Железнов записался добровольцем во вновь сформированный Уральский экстренный полк. В составе полка он много путешествовал по России, посетил Самару, Москву, Киев и т.д. Стоит отметить, что в путешествиях по России его очень интересовала жизнь простых людей, он постоянно расспрашивал крестьян об особенностях их быта и культуры. Вернувшись на родину, Железнов 10 лет прослужил адъютантом командира Московского сводного казачьего полка. Следующим этапом его карьеры стала служба на почетной выборной должности асессора в войсковом правлении города Уральска. Однако этот период его жизненного пути был омрачен серьёзным противостоянием с наказным атаманом-генералом В.Д. Дандевилем. Железнов полагал, что произвол и злоупотребления генерала прямым образом сказываются на материальном положении простых казаков. Простые казаки стояли на стороне Железнова, однако в конечном итоге он был объявлен смутьяном и подстрекателем неповиновения казаков. Ситуация привела к тому, что, не выдержав травли и опалы, 22 июня 1863 года Железнов застрелился.

Рассматривая жизненный путь Железнова можно сказать, что он являлся настоящим патриотом уральского казачество и истинным знатоком его жизни. В собрание его сочинений вошло огромное количество подробностей казачьей жизни и быта, что открывает широкие возможности для исследований. Однако для нашего исследования особую ценность представляет собранный и опубликованный Железновым казачий фольклор. Здесь стоит подробнее остановиться на рассмотрении сущности и особенностей собранного им фольклора. Исходя из собственных слов Железнова, для него было весьма важно фиксировать любые подробности, касающиеся тех или иных сторон жизни казачества: «Во всяком сколько-нибудь любопытном сведении, до чего бы оно ни относилось - до статистики ли, наконец, предания - всё равно есть и должна быть польза и интерес»Железнов И.И. Несколько замечаний уральского казака по поводу статьи П.И. Небольсина. «Москвитянин», 1855, № 15, С. 213.. Также стоит отметить, что фольклорные материалы, собранные Железновым, часто подвергались им литературной обработке. Часто он вставляет свои замечания в речь рассказчика или задаёт наводящие вопросы, чтобы определить вектор повествования. Особенно это выражено в преданиях, посвященных пугачёвщине, так как взгляд на те события у Железнова и его собеседников разнится. Железнов не просто записывал казачий фольклор, но и делал некоторые выводы относительно характера записанных текстов. Он отмечал наличие вариантов к тем или иным фольклорным сюжетам, давал комментарии к большинству текстов, приводил подробные сведения о рассказчиках и их отношении к сюжетам.

Предания, записанные Железновым, следует разделить на несколько групп исходя из их сюжетно-тематического состава:

1) Предания о происхождении казаков и их конфликтах с соседствующими народностями.

2) Предания о военных походах и сражениях уральских казаков.

3) Предания о восстаниях и бунтах казачества против царского правительства и его ставленников.

Предания первой группы можно охарактеризовать как фантастические или даже былинные. Почти все из них описывают появление русских поселенцев на Яике и сопутствующие столкновения с кочевыми народами. В этих преданиях фигурируют вымышленные былинные персонажи, такие как Добрыня Никитич, Илья Муромец, Василий Казберыч и Маринка. Последняя связывается с личностью авантюристки Марины Мнишек, которая хоть и не долго, но являлась правителем России. Сюда же можно отнести и предания сюжет которых связан с каким-либо географически объектом-рекой, озером и т.д.

Самой большой группой преданий, записанных Железновым, являются предания о воинских походах уральских казаков. Для нашего исследования любопытен тот факт, что во многих сюжетах фигурирует личность верховного правителя России, который в награду за воинскую доблесть жалует казакам яицкие земли. В качестве примера можно привести предания «Три Ивана» и «Рыжечка». По сюжету первого предания Яик достается казакам в награду от царя за победу над басурманами на Куликовом поле, а во втором от Петра I, за помощь в битве под Полтавой. Также можно выделить и предания главным героем которых выступает Ермак. Для нас они любопытны прежде всего тем, что одной из центральных фигур в сюжетах этих преданий является Иван Грозный.

Также стоит отметить группу преданий в центре сюжета которых находятся восстания и бунты казачества против государственной власти. В ряде преданий, записанных Железновым, главным героем выступает уральский казак по имени Ефим Павлов, возглавлявший в начале XIXвека восстание в защиту казачьего самоуправления. В этом случае нас, прежде всего, интересует выраженное в сюжете преданийотношение казачества к высшей государственной власти и ненавистному им регулярству. К группе преданий о бунтах и восстаниях казаков нужно отнести и предания о пугачёвщине. Российский исследователь Н.М. Щербаков утверждаетЩербаков Н.М. Обзор исторических преданий уральских казаков по публикациям И.И. Железнова. // Фольклор народов РСФСР. Межвузовский научный сборник. - Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 1977. - С. 135., что записи Железнова являются самым полным из того, что когда-либо было записано о Пугачёве. Важно отметить, что предания о временах пугачёвщины были опубликованы уже после смерти Железнова. Вызвано это было тем, что в сюжетах казачьих преданий Пугачёв предстаёт защитником народных интересов и чудом спасшимся императором Петром III, что было неприемлемо для существовавших тогда цензурных ограничений. Если говорить о сюжетной составляющей преданий о Пугачёве, то в них подробно раскрывается отчасти вымышленная биография Пугачёва-Петра III. Предания объясняют почему и как император попал на Яик, описывает ссору с царицей Екатериной Алексеевной. В подробностях раскрываются события дворцового переворота, из-за которого Пётр IIIлишился власти. В сюжетах преданий данной группы сохранились имена действительных исторических персоналий того времени: Орловых, Чернышевых и некоторых других, сыгравших важную роль в восхождении Екатерины IIна престол. Предания показывают трансформацию Петра IIIиз слабого опального императора в могучего и решительного вождя казачьего восстания Емельяна Пугачёва. Таким образом, записанные Железновым предания о пугачёвщине,отчасти отразили казачье восприятие верховной власти России в лице Пугачёва-Петра III, Екатерины IIи их окружения, что будет проанализировано в последующих главах нашего исследования.

Отдельно стоит остановиться на проблеме достоверности преданий, собранных Железновым. Этот вопрос уже разбирался в отечественной историографии и здесь было бы уместно привести аргументы фольклориста и этнографа К.В. Чистова. Точка зрения исследователя заключается в том, что записи Железнова особенно ценны, так как они собирались в 1858 году, когда ни самому Железнову, ни его собеседникам еще не могли быть доступны посвященные восстанию исторические документы. Таким образом, Чистов делает вывод о том, что мы имеем дело с преданиями в том виде, в каком они бытовали на Урале во второй половине XIXвека.Чистов К.В. Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд). - СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - С. 224.Также однозначно в пользу достоверности информации содержащейся в преданиях, записанных Железновым говорит следующий факт: в разгар пугачёвского восстания в 1774 году, пленный яицкий казак Иван Евсеичев на допросе в комендантской канцелярии Яицкого городка сказал: «Да у нас же положен пароль: если кто-то в ночное время едет или идет и его на бекете или на карауле окличут, голос отдавать «калмык», а буде кто скажет, что «казак», таковых, признав, что из согласных чинов, и таковых велено ловить и взять» 1774 г. января 1. Протокол показаний яицкого казака И. В. Евсеичева на допросе в Яицком городке. URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1760-1780/Pugachev/Pugacevec_svid/text.htm (дата обращения 02. 05. 2018).. В тексте же предания, записанного Железновым со слов монахини Анисьи Васильевны Невзоровой, мы видим такие строки: «Ночью, бывало, по улицам не ходи. Без перечь окликают: «Кто идёт?» - Скажешь: «Казак!» - спросят: «Чьей стороны?» - ну и не знаешь, как сказать, не знаешь с какой стороны спрашивают. Одно было спасение: «Калмык!» - скажешь, и лучше. Их, чтой-то, не трогали. Таким образом, мы видим, что здесь записи Железнова вполне согласуются с официальными документами времён восстания Пугачёва.Однако представляется важным отметить, что достоверность публикаций Железнова снижается тем, что по его собственным словам он добавлял к ним «и то, что запало в память… из времен детства и юности»Железнов И.И. Уральцы. Очерки быта уральских казаков. Собр. соч. в 3 томах, т. III, СПб., 1910, С. 137., и проводил некоторую литературную обработку того, что услышал от казаков.

Очерки «У казаков» и «Пугачёвская легенда на Урале» В. Г. Короленко.

Следующим источником, проанализированном в нашем исследовании, будут очерки В. Г. Короленко «У казаков»и «Пугачёвская легенда на Урале» написанные в 1900-1901 годах по мотивам поездки писателя на Урал. На сегодняшний день существует целый ряд исследований, посвященных В. Г. Короленко и его отношению к народной культуре. В частности З. И. Власова в статье «Фольклорные записи В.Г. Короленко», отмечает заинтересованность писателя в преданиях и песнях уральских казаков. Власова З.И. В.Г.Короленко // Русская литература и фольклор. (Конец XIX века). - Л.: Наука, 1987. - С.305. Однако прежде чем переходить непосредственно к разбору самих очерков писателя, стоит подробнее остановиться на его личности, а конкретнее на том, какое место фольклор занимал в мировоззрении автора и его творческой системе. З. И. Власова в своей работе о фольклоризме творчества В.Г. Короленко прослеживает эволюции взаимоотношений писателя с устным народным творчеством.

Исследовательница полагает, Там же. С. 320. что интерес Короленко к миру народной культуры уходит корнями глубоко в детство писателя. Связано это прежде всего с тем, что народная культура была одним из элементов его воспитания в ранние годы. Увлечение писателя народным творчеством нашло отражение и в его гимназические годы. Ключевую роль в этом сыграл учитель словесности В. В. Авдиев - страстный любитель фольклора, приглашавший молодого Короленко на вечера пения. Власова З.И. В.Г.Короленко // Русская литература и фольклор. (Конец XIX века). - Л.: Наука, 1987. - С.325.Однако поворотным моментом, обозначившим предметный интерес Короленко к фольклору, стали 70-е годы XIXстолетия, когда он серьёзно увлекся идеями революционного народничества. З. И. Власова отмечает, что в то время для писателя «необходимость революционной пропаганды среди крестьянства и связанная с этой задачей подготовка «хождения в народ» представлялась достойной жизненной целью». Там же. С. 327. В эти же годы Короленко проводит некоторое время в ссылках, что также отразилось на развитии его фольклорных предпочтений. А. К. Котов пишет, что «даже ссылку Короленко готов был рассматривать под углом зрения практического изучения жизни народа». Котов А.К. Статьи о русских писателях. - 2-е изд.- М., 1986. - С.32.Стоит обратить внимание на исследования, посвященные записным книжкам писателя. Вновь обратимся к З.И. Власовой, которая пишет, что записные книжки 1879 года «открывают серию социально-бытовых очерков в его творчестве, насыщенных «социальной этнографией»». Власова З.И. В.Г.Короленко // Русская литература и фольклор. (Конец XIX века). - Л.: Наука, 1987. - С.243. В период Якутской ссылки писатель также делает народную культуру объектом для изучения. О том, что Короленко начинает использовать фольклор в своих произведениях именно в этот период можно судить по очеркам сибирского цикла, таким как: «Ат-Даван», «Песня», «Артисты» и др. В этот же период писатель отказывается от идей народничества. Власова утверждает, что именно в этот период сложился свойственный Короленко писательский стиль и что из Сибири он вернулся «сложившимся и зрелым писателем». Власова З.И. В.Г.Короленко // Русская литература и фольклор. (Конец XIX века). - Л.: Наука, 1987. - С.301.

Фольклоризм в творчестве Короленко, по общему мнению исследователей, является сложным и многофункциональным явлением. В текстах писателя можно встретить практически все фольклорные жанры как поэтические, так и прозаические. С. С. Филимонов в своей диссертации «Фольклор уральских казаков в творчестве В.Г. Короленко» рассуждает о способах, которыми пользовался писатель при включении фольклорного материала в свои произведения: «В.Г. Короленко избегает «вульгарного» использования устного народного творчества, подходя к народной культуре как к неиссякаемому источнику мудрости, красоты, нравственного идеала. Оттого связи его с фольклором тонки, порой едва уловимы и требуют непременно тщательного всестороннего анализа, знакомства с записными книжками и дневниками писателя». Филимонов С. С. Фольклор уральских казаков в творчестве В.Г. Короленко: дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 2004. С. 24.Таким образом, помимо текстов очерков «У казаков» и «Пугачёвская легенда на Урале», мы будем пользоваться записными книжками Короленко Короленко В. Г. Записные книжки (1880-1900). М.: Художественная литература, 1935. - 524 с. , где опубликовано некоторое количество фольклорных материалов без литературной обработки, собранных Короленко на Урале, или выписанных, например, из архива И.И. Железнова.

Помимо прочего, представляется важным отдельно остановиться на жанровой и композиционной специфике очерков «У казаков» и «Пугачёвская легенда на Урале». Прежде всего стоит отметить, что оба очерка различаются по жанровому составу: «У казаков» выступает как путевой очерк, а «Пугачевская легенда на Урале» как исторический. Первоначальный авторский замысел заключался в том, что «Легенда» должна была стать одной из частей «У казаков». Однако обстоятельства сложились так, что оба очерка были опубликованы в разное время и воспринимаются теперь раздельно. Н.М. Щербанов связывает это с тем, что в какой-то момент Короленко начал планировать написание исторического романа «Набеглый царь», посвященного Пугачёву и «Легенда», таким образом, воспринималась им как некий набросок к роману.Щербанов Н.М. Уральские страницы русской литературы // Вестник ЗКГУ. - 1998.- №3.- С.89-94.«У казаков» в композиционном плане куда сложнее, чем «Пугачёвская легенда на Урале». Он включает в себя тринадцать очерков, связанных общим замыслом, системой сквозных тем, образом автора и характером фольклоризма.

Стоит отдельно остановиться и на том, какие источники использовал Короленко при написании рассматриваемых нами очерков. В первую очередь нужно сказать, что писатель активно использовал наследие И.И. Железнова. Цикл уральских произведений Короленко убеждает нас в том, что его интересовали, в общем и целом, те же вопросы, которые до него ставил Железнов. Это обусловлено общим для них предметом изучения: история и современная жизнь казачьей общины. Н.М. Щербанов в своей статье «Уральские страницы русской литературы» отмечает, что в очерках Короленко прослеживается влияние таких произведений Железнова как «Картины казацкой жизни», «Путевые заметки по Уралу» и конечно же его фольклорных записейЩербанов Н.М. Уральские страницы русской литературы // Вестник ЗКГУ. - 1998. - №3. - С. 90.. Сам Короленко писал, что «материалом для «Пугачёвской легенды на Урале» послужили отчасти печатные работы казака Железнова, отчасти собранные им от старых казаков предания и частично - войсковой архив».Короленко В. Г. Записные книжки (1880-1900). М.: Художественная литература, 1935. - С. 343. Особое значение в творческих планах Короленко сыграли железновские «Предания о Пугачёве», неопубликованные при его жизни из-за цензурных ограничений. Записные книжки Короленко изобилуют выписками из «Преданий о Пугачёве» с пометками и замечаниями автора. Также в ряде исследований отмечается, что Короленко скептически относился к официальной историографии по вопросам пугачёвского восстания и считал необходимым обращаться к самому народу, к его легендам, преданиям, песням.

Из вышесказанного видно, что фолькорный материал в том или ином виде занимал одну из важнейших позиций в творческом мире Короленко. В интересующем же нас цикле уральских произведений писателя он и вовсе выступал одним из основных источников. Короленко переосмыслил наследие Железнова и добавил к нему ряд собранных им сюжетов, не фигурировавших в публикациях Железнова. Всё это позволяет нам использовать материалы Короленко в рамках нашего исследования и обозначает серьёзный информационный потенциал этих произведений, как исторического источника.

Устное поэтическое творчество уральских (яицких) казаков Е.И. Коротина.

Самым поздним из используемых в нашем исследовании источников является сборник устного поэтического творчества уральских казаков,выполненный уральским ученым Е.И. Коротиным. Сборник был издан в конце XXстолетия и вобрал в себя материалы 30 этнографических экспедиций под руководством Е.И. Коротина. Основной корпус сборника составляют произведения записанные во второй половине XXвека. Помимо этого, в него вошли произведения, извлеченные из периодической печати XVIII-XIXвеков. Сборник включает в себя большое разнообразие жанров и состоит из двух частей:

1) Песенное творчество.

2) Свадебный обряд. Сказки и несказочная проза. Детский фольклор.

В целом сборник можно назвать антологией казачьего фольклора. В него вошли практически все бытовавшие на Урале фольклорные жанры: былинные и лирико-эпические песни, исторические песни, военно-маршевые песни, бытовая лирика, любовная лирика, сатирические произведения и др. Важно отметить, что помимо фольклорного материала в сборники представлены научные статьи, в которых рассказывается об истории, методах собирания, публикации и изучения уральского фольклора. Коротин уделяет особое внимание характеристике своеобразия устного творчества уральцев и их мировоззрению, и духовной культуре. В рамках нашего исследования данный источник представляет особую ценность, во-первых, из-за жанрового многообразия фольклорного материала, которого мы не видим в предыдущих разобранных источниках, а во-вторых, из-за научного подхода Коротина к сбору и публикации фольклорного материала. Также стоит отметить, что Коротин собирал свой материал практически через столетие после Пушкина, Железнова, Короленко и т.д., что позволяет нам проследить как образ верховного правителя России в фольклоре казачества менялся с течением времени.