Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ВВЕДЕНИЕ

исторический сталинский террор репрессия

Исследовательская проблема. Актуальность исследования. Тема репрессий в СССР впервые стала публично обсуждаться после XX съезда КПСС, на котором Н.С.Хрущев выступил с критикой сталинского режима, в том числе политических репрессий. Однако речь шла лишь о пострадавших от репрессивных кампаний членов коммунистической партии. О многочисленных жертвах среди простого населения, не являвшихся членами ВКП(б), говорилось мало.

После отставки Хрущева наступила пора частичной ресталинизации, дискуссии о терроре были запрещены. Между тем примерно тогда же сталинский режим стал активно обсуждаться и изучаться на Западе. Например, в США возникает так называемая тоталитарная школа, основными представителями которой были небезызвестные политологи, советологи Х. Арендт, З. Бжезинский и другие. Они сформулировали критерии для описания тоталитарного режима, в число которых входили развернутая идеология, влияющего на каждого члена этого общества, наличие единой массовой партии во главе с диктатором, полицейский контроль (который одновременно поддерживает партию и надзирает над ней) и т.д. Советский режим был, по их мнению, ярким примером тоталитарной модели общества. Из-за недоступности архивных материалов, в рядах представителей тоталитарной школы возникло твердое представление о количествах жертв сталинского режима, которое измерялось десятками миллионов.

В ответ на эту концепцию в 1970-80-е гг. возникает новое направление, названное впоследствии ревизионистским. В его состав вошли выпускники не самых известных англосаксонских вузов А. Гетти, Ш. Фицпатрик и др. Представители данного направления считали, что террор 1930-х годов представлял собой не организованные спланированные кампании. Масштабы террора были вызваны инициативой местного руководства. Таким образом, существовало открытое противостояние центра и региональных элит. Сталин же, по мнению многих ревизионистов, был слабым диктатором и выносил решения под жёстким давлением политбюро. Представителями это направления масштабы террора исчислялись только тысячами жертв.

Когда историкам стала доступна статистика по арестам в годы в 1920-30 гг. в рамках ревизионистского направления была сформулирована теория «общественной инициативы». Авторы данной концепции В. Голдман, У.Чейс уже признавали массовый характер репрессий, однако были твердо убеждены в том, что такие масштабы террор приобрел из-за многочисленных доносов граждан. Таким образом, по их мнению, массовые репрессии осуществлялись во многом благодаря активному содействию населения.

Несмотря на то, что описанные концепции явно противоречили друг другу, у них имелось одна общая черта. Дело в том, что обе теории выстраивались на крайне ограниченном массиве источников, в который входили, в основном, лишь материалы советской прессы, а также документы смоленского архива, доставшиеся американцам в качестве «трофея» после Второй Мировой войны.

После открытия российских архивов для широкой публики данные теории не нашли подтверждения в рассекреченных документах. На сегодняшний день исследователи приходят к выводу, что репрессии 1930-х годов, в том числе и Большой террор 1937-1938 гг. были организованы и спланированы непосредственно Сталиным и Политбюро. Необходимость столь масштабных репрессий 1930-х гг. рассматривается учеными в контексте воображаемой войны и (или) подготовки к ней. Такой взгляд позволяет делать выводы о том, что для руководства страны было крайне важно уничтожить «пятую колонну», которая в случае реальной войны непременно ударила бы в спину.

Таким образом, можно говорить о том, что по количеству публикаций, в том числе монографий и различный статей сталинский террор 1930-х гг. в СССР изучен наиболее подробно и детально.

Хуже дела обстоят с изучением эпохи позднего сталинизма в контексте политических репрессий. Однако с каждым годом появляется немало интересных работ, посвященные анализу репрессивных кампании эпохи и в данный период, прежде всего - ленинградское дело, дело врачей, в ходе которых пострадали многие представители советской интеллигенции. В качестве примера подобных исследований можно привести исследования Е.Ю. Зубковой, О.Л. Лейбовича, Д. Фильцера, Г.В. Костырченко, а также недавно вышедшую книгу А.С.Кимерлинг «Выполнять и Лукавить. Политические кампании поздней сталинской эпохи».

Между двумя этими периодами неким особняком выступает период войны с Германией 1941-1945 гг. Академический и художественный дискурс зачастую акцентирует внимание на героизме солдат и тружеников тыла, страданиях и многочисленных лишениях жителей страны, жертвенности. В связи с этим тема политических репрессий уходит в тень. Создается впечатление, что в годы войны репрессивная машина была временно остановлена. Однако теперь нам хорошо известно, что реакция части населения на происходящие события, вызванные началом войны с Третьим рейхом, была крайне болезненной. Среди людей начали циркулировать панические и пораженческие слухи, маркированные как антисоветские. На фоне сокрушительных поражений Красной Армии в первые месяцы войны параллельно росла степень недоверия к советским средствам массовой информации, сообщающих о ее славных победах. Шок от внезапно начавшейся войны испытали и первые лица страны, в том числе Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин и члены политбюро, до последнего момента считавшими, что военного столкновения с Германией в 1941 году не случится. Поэтому начавшаяся война стала серьезным вызовом для руководства страны. Власть стала принимать меры по усилению политического контроля над населением, и начала в отношении него новую волну карательных мероприятий. Репрессивная политика стала неотъемлемой частью того, как власть пыталась справиться с этим вызовом, используя уже отработанные ранее технологии террора. В связи с этим становится важным дать ответ на несколько вопросов. Как в условиях войны с Германией советская власть в лице органов госбезопасности осуществляла свою карательную политику в советском тылу? Каким образом следователи конструировали образ врага в процессе следствия? Как реагировали на обстановку военного времени жители провинциального тылового города Молотов, подвергшиеся репрессиям?

Цель исследования. Реконструкция образов социальной реальности в контексте следственных действий в начальный период Великой Отечественной войны.

Задачи исследования. Для достижения поставленной цели нам было необходимо выполнить следующие задачи:

• рассмотреть историографию сталинского террора в годы Великой Отечественной войны;

• описать архивно-следственные дела как исторический источник;

• проиллюстрировать масштабы политических репрессий в г. Молотов;

• реконструировать образы действительности (следователя и подследственных) через анализ так называемых «антисоветских» высказываний подследственных и текстов обвинительных заключений.

Объект исследования. Жители г. Молотов в 1941-1942 гг.

Предмет исследования. Образы социальной реальности в контексте следственных процедур.

Историография советского тыла. Тема политических репрессий стала объектом внимания историков еще в годы Перестройки. Именно тогда начали массово открываться архивы, и часть информации о политическом терроре стала доступна для исследователей.

В качестве одного из главных специалистов по советской истории можно выделить французского историка Н.Верта. Его работа «Террор и беспорядок», представляет собой общий экскурс в историю советского общество в период сталинского правления. В книге также затрагивается тема массовых репрессий, однако описание репрессивной политики носит довольно общий характер и делается без особого упора на региональные аспекты.

В отечественной историографии довольно подробно изучен период Большого Террора, в течение которого политические репрессии приобрели массовый характер, затрагивая представителей всех слоев советского общества, а не только высших членов большевистской партии или представителей конкретных социальных групп (лишенцев, кулаков, троцкистов и т.д.). Значительный вклад в изучение этого периода внесли авторитетные отечественные специалисты О.В. Хлевнюк, Н.В. Петров, А.Ю. Ватлин и другие. Изучением региональных особенностей проведения массовых операций 1937-1938 гг. в Прикамье занимались пермские историки О.Л. Лейбович, А.Н. Кабацков, А.С.Кимерлинг, А. В. Чащухин, А.Б. Суслов.

На фоне подробной изученности событий 1937-1938 гг., сюжеты, связанные с антисоветскими настроениями и репрессиями времен Великой Отечественной войны изучены значительно слабее. Это во многом связано с тем, что уголовные дела репрессированных за 1941-1942 гг. стали доступны для исследований лишь в последние два года в силу действующих правил хранения и рассекречивания архивных документов. Тем не менее, за последнее удалось обнаружить немало работ, проливающих свет на репрессии в начальный период войны в разных частях Советского Союза. В основной массе - это статьи российских исследователей, описывающих антисоветские настроения жителей тыла и реакцию местных властей на проявление данных настроений. В качестве примеров таких работ можно привести статьи Нечаева М.Г., Дьячкова В.Л., Фартусова Д.Б., Сомова В.А., Точёнова С.В., Мотревича В.П. и др. В работах приводятся статистические данные о масштабах репрессий в конкретных городах или целых регионах. Это позволяет представить примерные масштабы политических преследований в стране в рассматриваемый период.

В контексте изучения протестных настроений в советском обществе и политических преследований целесообразно упомянуть об изучении такого непростого феномена как коллаборационизм на оккупированных немецкими войсками западных областях СССР. Весомый вклад в рассмотрение этого аспекта периода Великой Отечественной войны внес своим исследованием «Свершилось, пришли немцы» историк О.В. Будницкий.

Методология. В работе используется принцип, известный как «уликовая парадигма». Он был сформулирован итальянским историком, одним из создателей направления «микроистория» К. Гинзбургом. Согласно этому подходу изучение истории начинается с реконструкции индивидуальных случаев на основе сохранившихся в источниках следов. В нашей ситуации такими следами будут изречения подследственных, содержащиеся в архивно-следственных делах НКВД по Молотовской области. В контексте исследования можно сослаться и на главный труд Гинзбурга - «Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в 16-м веке», в котором автор на основе следственных дел инквизиции реконструирует представления человека «из низов» об окружающем мире.

Для реконструкции образов действительности применяется концепция «жизненного мира», сформулированная социологами А. Шюцем, П. Бергером и Т. Лукманом. Согласно этой концепции, «повседневный жизненный мир - область реальности, которая свойственна в качестве простой данности (все то, что переживается как несомненное - любое положение дел, которое до поры до времени является для нас непроблематичным) нормальному бодрствующему взрослому человеку в здравом рассудке». Абельс Х. Интеракция, идентичность, презентация. Введение в интерпретативную социологию. / Пер. с нем. яз. под общей редакцией Н. А. Головина и В. В. Козловского. СПб.: Алетейя, 2000. С.74. Для жизненного мира каждого нормального человека характерно обладание определенным наличным знанием или накопленным опытом (как личным, так и опытом других людей), который служит схемой для упорядочивания новый приобретенных знаний.

Следы жизненного мира мы также обнаружим в так называемых «антисоветских» высказываниях подследственных, которые будут непременно расходиться с элементами жизненного мира следователя в силу различного накопленного опыта и социальных ролей.

В работе используются классические методы исторического исследования:

* статистический метод обработки информации, полученной в результате изучения архивно-следственных дел, находящихся на хранении в Пермском государственном архиве социально-политической истории, а также базы данных «Жертвы политических репрессий. Территория Пермского края 1918-1980-х гг.», которая включает в себя основные биографические сведения о гражданах, репрессированных по политическим мотивам в 1918-1980-х гг. Это уроженцы Пермского края, а также лица, проживавшие накануне ареста на территории Прикамья. Все граждане, сведения о которых включены в базу данных, были реабилитированы согласно соответствующим законам СССР и РФ;

* историко-сравнительный метод, использованный нами при сравнении уголовных дел эпохи Большого террора 1937-1938 гг. и дел начального периода Великой Отечественной войны.

Источники исследования и их характеристика. В качестве источников используются архивно-следственные дела фонда №641 «Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома», архивно-следственные дела фонда №643 «Архивные уголовные дела на лиц, реабилитированных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989. и Закону РСФСР от 18.10.1991» Пермского Государственного архива социально-политической истории (ПЕРМГАСПИ). Следственные дела - это делопроизводственные документы НКВД, ставшие основой для изучения политических репрессий в СССР. Важно отметить, что лица, осужденные по политическим преступлениям, предусмотренным статей 58 УК РСФСР «Контрреволюционные преступления», были реабилитированы.

?Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

В первой главе мы представим краткий историографический обзор истории сталинского террора. Вторая глава (будет) посвящена источниковедческому анализу архивно-следственных дел, на основе которых проведено данное исследование, а также сравнительному анализу дел за начальный период войны и эпохи Большого террора. В заключительном разделе приводится подробная статистика политических репрессий, а также при использовании «антисоветских» высказываний, зафиксированных в уголовных делах, реконструируются представления некоторых жителей г. Молотова о социальной действительности того периода. Для этого применяется концепция жизненного мира.

ГЛАВА 1. ТЕМА ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ В ГОДЫ ВОЙНЫ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

1.1 Историография сталинского террора

Политический террор был неотъемлемой составляющей советской действительности в период руководства страны И. Сталина. Это не означает, что террор стал применяться лишь с приходом Сталина к власти, и, наоборот, сошел на нет после его кончины. Однако масштаб, который террор приобрел в годы его правления, выделяется из-за суровости и противозаконности, что отличает его от репрессий против диссидентов в позднем СССР, периода Гражданской войны и первых лет советской власти.

На сегодняшний день уже известно множество деталей репрессивной политики советской власти в 1930-е гг., которые не оспариваются большинством квалифицированных историков. Это стало возможным благодаря открытию архивов в эпоху Перестройки и постсоветские годы, передачи многих фондов из архивов органов госбезопасности в гражданские архивные институции. На основе многочисленных трудов, описывающих технологии сталинского террора можно кратко обозначить его характерные особенности.

Основными чертами репрессивной политики в период руководства Сталина было использование практик насилия, уходящими своими корнями в период гражданской войны, в том числе - в политику так называемого «красного террора». Это проявлялось и в незаконных арестах, и в противозаконных методах ведения следствия и так далее.

Непосредственным осуществлением репрессий занимались органы госбезопасности, в которые входили НКВД (ранее - ВЧК и ОГПУ), НКГБ, прокуратура СССР, Военная коллегия Верховного Суда СССР, Военный трибунал и т.д. Что характерно, данные карательные ведомства сами зачастую становились его жертвами террора и объявлялись главными виновниками в развязывании массовых операций. Между тем, идея ответственности за террор только представителей карательных ведомств сейчас не поддерживается историками. Современные исследования ясно показывают, что руководство террором осуществлялось высшим руководством страны, и непосредственно - самим Сталиным. Поэтому именно на них лежит ответственность за те масштабы репрессий, которые они приобрели в то время.

Для репрессий 1930-х было также характерно широкое использование внесудебных практик осуждения подследственных. В качестве примера можно привести деятельность таких внесудебных органов, как специальные тройки НКВД, Особое Совещание при НКВД и другие. Данные органы осуществляли репрессивные действия против граждан в обход действовавшей тогда конституции Согласно конституции 1936 года «Правосудие в СССР осуществляется Верховным Судом СССР, Верховными Судами союзных республик, краевыми и областными судами, судами автономных республик и автономных областей, окружными судами, специальными судами СССР, создаваемыми по постановлению Верховного Совета СССР, народными судами».

URL: https://ru.wikisource.org/wiki/Конституция_СССР_(1936)/Исходная_редакция (дата обращения: 05.05.18). и других законов. Другой немаловажной чертой, характеризующей террор как противозаконный, было заочное вынесение приговоров арестованным.

Следует отметить, репрессивные кампании в СССР отличались друг от друга, будучи направленными как против высокопоставленных чиновников, партийных деятелей, «больших» военачальников, так и против рядовых граждан - рабочих, мелких служащих и жителей деревни. Отличались друг от друга и цели репрессий. В период «раскулачивания» основной целью было уничтожение «класса собственников» на деревне. В годы Большого террора, как отмечают многие исследователи, шло уничтожение вымышленной «пятой колонны», которая в случае начала масштабной межгосударственной войны могла бы «ударить в спину». Другими словами, идеологическое обоснование террора строилось посредством жесткой социальной инженерии в контексте потенциальной военно-политической угрозы извне.

Перечислим основные темы и проблемы, которые рассматривались известными отечественными историками.

Прежде всего, стоит отметить интерес научного сообщества к рассмотрению жизни крупных политических деятелей той эпохи, прежде всего, к фигуре Сталина как лидера и руководителя советского государства, а также к его ближайшим подчиненным, руководителям крупных государственных ведомств, органов и т.д. Опубликованная в 2015 году работа О.В. Хлевнюка «Сталин. Жизнь одного вождя» Хлевнюк О. Сталин. Жизнь одного вождя. Москва: ACT: CORPUS, 2015. 464 с. представляет собой подробный политический портрет генсека. В книге подробно описывается жизнь, как самого вождя, так и исторический контекст, в котором осуществлялась его власть и руководство страной. Теме репрессий там отведено далеко не последнее место. О роли Сталина также подробно говорится в работе Хаустова и Самуэльсона Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М.:Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2010. 432 с., в которой на основе архивных материалов рассматриваются проблемы репрессивной политики советского государства во второй половине 1930-х годов.

Еще одним примером подобного исследования является книга Н.В. Петрова и М. Янсена «Сталинский питомец - Н. Ежов». Петров Н., Янсен М. «Сталинский питомец» - Николай Ежов. М.:Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б.Н.Ельцина, 2009. 447 с. В книге описываются новые, ранее неизвестные факты биографии, описывается роль Ежова, пребывавшего в должности наркома внутренних дел с 1936 по 1938 гг., в проведении Большого террора 1937-1938 гг. в СССР. Другие работы авторов, в том числе написанные на английском языке, посвящены изучению деятельности Военной коллегии Верховного суда, ее роли в осуществлении политических репрессий в сталинскую эпоху. Другие работы авторов, в том числе написанные на английском языке, посвящены изучению деятельности Военной коллегии Верховного суда Jansen, M., & Petrov, N. (2006). Mass Terror and the Court: The Military Collegium of the USSR. Europe-Asia Studies, 58(4), 589-602., ее роли в осуществлении политических репрессий в сталинскую эпоху.

Другой подход к изучению террора в СССР был связан с рассмотрением экономической системы, действовавшей тогда в стране. В этой связи целесообразно упомянуть труд историка экономики П. Грегори. В своей книге «Политическая экономия сталинизма» Грегори П. Политическая экономия сталинизма / Пер. с англ. И. Кузнецова, А. Макаревича. 2-е изд. М.: Российская полити­ческая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. 400 с. автор использует современные теории экономической науки для объяснения того, как действовала командно-административная экономика в период власти Сталина, как решала задачи, поставленные политическим руководством.

В последнее время стал довольно популярен подход изучения историю сталинских репрессий «снизу». Например, описанием того, как проводились массовые операции в годы Большого террора в Прикамье занималась целая группа пермских историков и архивных работников, написавших коллективную монографию «Включен в операцию. Массовый террор в Прикамье 1937-1938 гг.».

Нельзя не упомянуть о подходе «case study» применительно к анализу репрессий 1930-х гг. в СССР. Примером исследования, в котором используется такой подход к изучению массовых репрессий, является работа московского историка, профессора А.Ю. Ватлина «Террор районного масштаба». Ватлин А.Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области 1937--1938 гг. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004. 256 c. В своей книге о терроре 1937-1938 гг., он на основе архивно-следственных дел реконструировал ход массовых операций в отдельно взятом подмосковном районе Кунцево.

Изучение дискриминируемых сообществ в сталинский период стоит также выделить в качестве особого подхода к анализу сталинского террора. Под такими сообществами понимаются, прежде всего, заключенные трудовых лагерей, депортированные народы, раскулаченные крестьяне, родственники репрессированных и т.д. Изучением такого любопытного феномена сталинской эпохи, напрямую связанного с историей репрессий и системой ГУЛАГа, как «спецконтингент» занимался пермский историк А.Б. Суслов. Основные результаты его исследований свои вошли в книгу «Спецконтингент в Пермской области (1929-1953)». Суслов А.Б. Спецконтингент в Пермской области (1929-1953 гг.). Екатеринбург: Уральский государственный университет; Пермь: Пермский государственный педагогический университет, 2003. 331 с.

Все вышеперечисленные труды по интересуемой проблеме, так или иначе, посвящены изучение Большого террора как периоду, в который размах репрессий приобрел массовый характер. Репрессии же в годы Великой Отечественной войны остаются в тени на фоне выше перечисленных репрессивных кампаний. Это может быть связано с тем, что в середине нулевых годов архивно-следственные дела, в том числе за период 1941-1945 и послевоенный этап, были засекречены и становятся доступными для исследователей только в последние годы. Другая причина - официальный дискурс патетики, сформированный в советское время и с некоторыми изменениями существующий сегодня. Миф о Великой Отечественной войне стал в постсоветскую эпоху одним из основополагающих в конструировании национальной идентичности. В этом мифе существует четкое представление о едином фронте и тыле, делающем все ради победы над врагом. Разумеется, в этом мифе нет места панике, страху и слабости. Однако историческая реальность этого периода была гораздо сложнее и далеко не такой однозначной, какой она предстает в массовом сознании. Значительное число людей были не готовы воевать и работать на износ, позволяли себе резко критиковать советский режим. Кто-то боялся и зачастую поддавался панике в связи с начавшейся войной, а порой и вовсе желал поражения СССР в войне. Не стоит забывать и про коллаборационизм на оккупированных немцами западных территориях Советского Союза. Попытаемся разобраться, что собой представляло советское общество в начальный период войны.

1.2 Репрессии в годы Великой Отечественной войны в контексте советского тыла

В данном разделе речь пойдет о состоянии советского общества в начальный период войны. Будет проиллюстрировано, как люди реагировали на происходящие в стране процессы в условиях военного времени, и какие факторы на это повлияли. Прежде всего, будет дана общая характеристика советского общества в масштабах всей страны. Следует сразу отметить, что в фокус нашего внимания попадает исключительно советский тыл.

В последнее время появилось немало монографий, статей и других работ по истории войны, которые представляют более глубокий и разносторонний по сравнению с советскими работами взгляд на состояние советского общества в период начала военных действий с Германией. Примером такого исследования является книга известного французского историка, специалиста по советскому периоду российской истории Николя Верта «Террор и беспорядок. Сталинизм как система». В ней он отводит отдельную главу, посвященную событиям 1941-1945 года. Используя в своем исследовании засекреченные, недоступные до эпохи Перестройки и распада СССР архивные документы, он приходит к выводу о том, что «общество, психологически подготовленное готовое к войне в 30-е годы, было полностью взято врасплох событиями в начале войны». При этом Н. Верт отмечает, что реакция на эти события была крайне разнообразной в различных регионах.

Происходило дальнейшее ужесточение трудового законодательства. Напомним, что одним из основных актов, касавшихся трудовой деятельности был, например, принятый еще до начала войны указ Верховного Президиума СССР от 26 июня 1940 года, устанавливавший переход на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и запрещающий самовольный ухода рабочих с предприятий. Указ Президиума ВС СССР от 26.06.1940 о переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю. URL: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_4252.htm (дата обращения 22.05.2018). В начале войны тенденция к дальнейшему «закручиванию гаек» в сфере труда была продолжена. Так, указ от 26 июня 1941 г. предоставлял право директорам различных предприятий устанавливать для всех рабочих и служащих предприятий, для отдельных цехов, участков и групп рабочих и служащих обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1-го до 3-х часов в день. Указ от 26 июня 1941 года «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время». URL: http: //base.consultant.ru/cons/CGI/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=17105 (дата обращения: 21.05.16). Нарушение этих указов было уголовно наказуемым. О.В. Хлевнюк подчеркивает, что до начала войны, по закону от 26 июня 1940 г. были осуждены более з млн. человек, 480 тыс. из которых попали в тюрьму на срок до 4 месяцев. Других отправляли на принудительные работы на срок до полугода. Хлевнюк О. Сталин. Жизнь одного вождя. Москва: ACT: CORPUS, 2015. С.256. За второе полугодие 1941 - первое полугодие 1942 года было осуждено еще боле 1,3 млн. человек. История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: собрание документов в 7-ми томах. Т.1. Массовые репрессии в СССР / Отв.ред. Н.Верт, С.Мироненко. М.:РОССПЭН, 2004. С.439. Вдобавок ко всему отменялись очередные и дополнительные отпуска.

Также власть регламентировала выполнение определенных мобилизационных практик, например, вступление в ряды партии или комсомольской организации, уплату различных взносов, сбор теплых вещей и подарков на новый год для фронта, посещение агитационно-массовых мероприятий, читок, лекций и т.д.

В начальный период войны обострились экономические проблемы. В результате оккупации Вермахтом многих западных территорий СССР с большими посевными площадями и плодородными почвами, возник резкий дефицит продуктов питания. Введенная в военное время карточная система снабжения зачастую не обеспечивала положенную норму хлеба. Как следствие, и без того не очень высокое «личное потребление упало на 40% по сравнению с довоенным уровнем». Голдман В. Не хлебом единым: продовольствие, рабочие и государство // СССР во Второй мировой войне: Оккупация. Холокост. Сталинизм. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2014. С.231. В свою очередь долгие сверхурочные рабочие дни и непрерывные трудовые смены, регламентированные вышеупомянутыми указами, очень часто вели к физическому истощению работников, к повышению уровня заболеваемости и смертности.

Помимо упомянутых факторов, в первые месяцы войны с Германией перед государством стала крайне сложная задача сохранения человеческих, а также производственных ресурсов. Началась массовая экстренная эвакуация населения и производственных мощностей. Более того, в режиме строгой секретности проводилась эвакуация Москвы. В течение нескольких дней Политбюро выпускало указы о вывозе в очень сжатые сроки государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, Алмазного фонда СССР, ценностей Оружейной палаты Кремля, денежных знаков из московских хранилищ Госбанка и Госзнака. Хлевнюк О. Сталин. Жизнь одного вождя: биография. Москва: ACT: CORPUS, 2015. С.279. Чуть позже было принято решение о вывозе тела Ленина, а также партийных и правительственных архивов. Там же. С.279.

Массовая эвакуация провоцировала новые экономические проблемы и социальные конфликты. В статье А.В. Чащухина «Эвакуированные или депортированные? Образы чужаков и стратегии повседневности в отчетах партийных руководителей Прикамья» говорится о том, что «массовое перемещение людей было культурным шоком, который испытало как местное, так и эвакуированное население». Для рабочего, приехавшего из западных областей страны, эвакуация означала выпадение из привычных социальных структур. Для местного населения эвакуированные зачастую воспринимались как враги и нахлебники, с которыми придется делиться и так немногочисленными благами. В связи с этим отношение к эвакуированному населению зачастую проявлялось в форме ксенофобии, обострившей бытовой антисемитизм. Как отмечает автор, «традиционные предрассудки в ситуации войны способствовали конструированию врага по национальному признаку». Чащухин А.В. Эвакуированные или депортированные? Образы чужаков и стратегии повседневности в отчетах партийных руководителей Прикамья. // Вестник пермского университета: журн. Пермского гос. национально-исследовательского ун-та. 2015. №28(1). С.230.

Все эти процессы проходили на фоне полного непонимания и незнания обстановки на полях сражений. В чрезвычайных условиях войны с целью установления контроля над информацией властью было принято решение об ограничении каналов ее поступления путем изъятия у населения радиоприемников индивидуального пользования. При этом отмечалось, что приемники изымаются временно, до окончания боевых действий. Отказ сдавать технику предусматривал уголовную ответственность. Известно, что постановление Пленума Верховного суда СССР №29/13/у от 14 июля 1941 г. установило меру этой ответственности. Пленум в ответ на запросы с мест дал указание: «случаи уклонения от сдачи радиоприемников и радиопередающих устройств, предусмотренной постановлением Совнаркома СССР от 25 июня 1941 г., должны квалифицироваться по ст. 59-6 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик». Сомов В.А. Потому что была война...: Внеэкономические факторы трудовой мотивации в годы Великой Отечественной войны (1941-1945). Н.Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2008. С.105.

Таким образом, единственным безальтернативным источником информации о происходящем на фронтах сражений стали сообщения Советского Информбюро, не отличавшиеся достоверностью. В условиях шока мобилизации и прибытия эвакуированных, обострившихся проблем со снабжением, отсутствие объективных данных о положении на фронте во многом провоцировало распространение многочисленных слухов и домыслов. Активно начало работать «сарафанное радио». Там же. С.105.

Таким образом, можно все вышеперечисленные факторы провоцировали появление и распространения разного рода слухов, протестных настроений в разных уголках страны. Довольно трудно говорить о том, насколько массовыми были данные явления. Однако, любопытно то, что эти настроения стали объектом пристального внимания карательных ведомств. Не возникает сомнения, что суровость и сложность сложившейся ситуации как на фронте, так и в тылу могли давать волю эмоциям и способствовать некоторому росту критики режима, циркуляции неподтвержденной информации о состоянии немецкой и Красной армии и т.д. Однако важно сделать небольшое уточнение. Известно, что феномен слухов фиксировался в контексте ожидаемой войны и прежде. Одна из первых волн таких слухов была связана с ожиданием войны с Англией в 1927 г., с которой СССР в то время разорвал дипломатические связи. Бранденбергер Д. Национал-большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956) / Перевод с английского Н.Алешиной и Л.Высоцкого. Спб.:ДНК. С.31. Судя по всему, в 1941 году, в советском обществе были запущены запускались аналогичные социальные механизмы, что, конечно, не отменяет и воздействие всех упомянутых ранее факторов.

В своих исследованиях историк В. Сомов рассматривает феномен слухов в условиях Великой Отечественной войны, выявляет причины их появления, а также описывает их содержание. Он отмечает, что распространение слухов было характерным проявлением массового сознания в начальный период Великой Отечественной войны. Содержание большинства слухов выражало преувеличенные оценки военной мощи гитлеровской Германии, отрицательное отношение к советскому правительству и негативный для СССР прогноз завершения войны и т.д. Сомов В.А. Слухи как фактор трудового поведения в начальный период Великой Отечественной войны // Историческая психология и социология истории. 2011. № 1.Том 4. С.24.

В ряде исследований в фокус внимания историков попали антисоветские слухи и пораженческие настроения в конкретных регионах в годы войны. Например, автор С.В. Точенов в своих статьях рассматривает антисоветские настроения и протестные акции на текстильных предприятиях Ивановской области. По мнению автора, рост слухов и протестных настроений объяснялось целым рядом обстоятельств, в том числе малограмотностью и низкой культурой, определяющими уровень сознательности, объективно сложной экономической ситуацией, крайне низким уровнем жизни и социальной защищенности населения в первые месяцы войны. Точенов С.В. Настроения населения ивановской области на начальном этапе Великой Отечественной войны (июнь -- август 1941 года). // Вестник ивановского государственного университета. Серия: гуманитарные науки. 2008. С.43-52. Кроме того, немаловажную роль играла информация о поражениях Красной Армии, продвижении немцев к Москве и сопутствующие этому панические настроения и слухи о вывозе оборудования с предприятий, боязнь потерять работу, острая нехватка продовольствия и т.п. Там же. С.52. Рассматривая аналогичные сюжеты по Красноярскому краю, к подобным выводам приходит историк В. Печерский. При этом автор подчеркивает, не менее важной причиной роста антисоветских настроений и недовольства были массовые репрессии прошлых лет. Печерский В. Пораженческие и антисоветские настроения в Красноярском крае в годы Великой Отечественной войны. // Научное обозрение Саяно-Алтая № 4 (12). 2015. С.93-98.

О протестных настроениях в годы войны в Восточной Сибири говорится и в работе А.В. Шалака. По мнению автора, главным источником протестных настроений в регионе были «острейший недостаток товаров и продуктов в совокупности с применяемыми методами их распределения, отсутствие социальной политики, подкрепленной материальными ресурсами по отношению к отдельным группам населения». Шалак А.В. Социальные проблемы как источник протестных настроений в восточной Сибири (1941-1947). // Иркутский историко-экономический ежегодник. 2015. С.107.

При рассмотрении того, какое влияние оказала начавшаяся войны с Германией на психологическое состояние населения в Татарской АСР исследователь А.Ш. Кабирова констатирует, что «обыденное сознание граждан в тот период отличалась многомерностью и противоречивостью». Кабирова А.Ш. Влияние войны на психологическое состояние общества в тыловой Татарской АССР (1941-1945 гг.). // Экстремальное в повседневной жизни населения России: история и современность.2017. С.316.

Положение в любой сфере жизни оказывало сильное влияние на состояние людей. Автор отмечает, что наряду с патриотической составляющей имели место и негативные с точки зрения властей, антисоветские устремления. Выявление и пресечение их входило в сферу обязанностей органов НКВД. Там же. С.317.

Не менее любопытные факты проявления антисоветских настроений в тылу продемонстрировал в своей статье «Антисоветские листовки в г. Свердловске в годы Великой Отечественной войны» историк В.П. Мотревич. Ученый предоставил сведения о нескольких жителях города Свердловска (сейчас - Екатеринбург), которые были осуждены за проявление антисоветских настроений. Вот какие записи нашли в дневнике одного из осужденных - полковника Хорсеева: «... у нас в СССР ничего нет, колхозники ходят оборванные и голодные. У нас нет никакой личной свободы. В демократических странах люди свободней: хотят -- работают, хотят -- не работают, человек там независим. Режим в СССР и Германии не много чем отличаются между собой». Мотревич В. П. Антисоветские листовки в г. Свердловске в годы Великой Отечественной войны. // Военный комментатор: Военно-исторический альманах. 2002. №2(4). С.422-423.

Предупреждение властями более широкого распространения вышеперечисленных явлений в тылу было оформлено законодательно. В самом начале войны издаются специальные указы и постановления, ужесточающие ответственность за распространение слухов, панических настроений и т.д. Одним из таких являлся указ Президиума ВС СССР от 6.07.1941 «об ответственности за распространение в военное время ложных слухов», предусматривавший наказание от 2 до 5 лет заключения за данные преступления. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 года «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». URL: http: //pravo.levonevsky.org/baza/soviet/sssr6437.htm (дата обращения: 21.05.2018). Так, в докладной записке заместителя прокурора СССР Сафонова говорится, что на 1 ноября 1941 года за нарушение данного указа было осуждено 1423 человека. Сомов В.А. Потому что была война...: Внеэкономические факторы трудовой мотивации в годы Великой Отечественной войны (1941-1945). Н.Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2008. С.133. Стоит также упомянуть специальную директиву НКГБ от 26 июня 1941 г. «О мероприятиях по пресечению распространения среди населения провокационных слухов в связи с военной обстановкой». Блинова В.В. Пресечение антисоветской агитации, пропаганды и негативных слухов на южном Урале в годы Великой Отечественной войны. // Вестник ОГПУ. 2007. № 3. С.33. Меры властей вполне логичны, так как в чрезвычайных условиях войны распространение подобных слухов и настроений могло негативно сказаться на обороноспособности страны.

Антисоветские разговоры граждан фиксируются органами госбезопасности через разветвлённую агентурную сеть. Так, например, в статье Р. Брэйтвэйта «Москва в 1941 году: город и его жители во время войны» сообщается о том, как органы госбезопасности через специальных осведомителей фиксировали рост критики режима среди населения столицы и всевозможных слухов. Многие также задавались вопросом, как правительство могло допустить такой «сюрприз» и почему Красная армия отступает, оставляя город за городом. Высказывались сомнения в том, что кто-либо будет защищать сталинское государство, учитывая, что в 1930-е годы жизнь для многих стала просто невыносимой, тогда как во время Гражданской войны люди сражались за свободу и права и т.д. Брэйтвэйт Р. Москва в 1941 году: город и его жители во время войны. Реферат // Начало Великой Отечественной войны: Современная историография: Сб. обзоров и реф. Под ред. Минца. М., 2011.C. 143.

Таким образом, экономические трудности, недостаток объективной информации о положении дел на фронте и в тылу, тяжелые условия труда во многом способствовали распространению негативных для государства настроений, слухов, а также росту критики режима. В связи с этим, власть начала усиленно бороться с такими проявлениями, используя отработанные ранее репрессивные технологии. Об этом свидетельствуют появившиеся имеющиеся на сегодняшний день исследования, посвященные изучению репрессий в период войны с Германией. Однако таких работ пока что чрезвычайно мало по сравнению с исследованиями, посвященных тому же Большому террору 1937-38 гг., репрессиям в годы коллективизации, политическими кампаниям послевоенных лет и так далее. К тому же, подавляющее большинство из таких исследований носит локальный характер, описывает обстоятельства репрессий в конкретных регионах или городах СССР военного периода. Тем не менее, представленные данные могут способствовать формированию примерного представления о проводимой репрессивной политике советской власти в начальный период.

Работа Софьи Грачёвой Grachova, S. (2011). "Counter-revolutionary agitation" in the Soviet Union during the Great Patriotic war: The politics of legal prosecution. Cahiers Du Monde Russe, 52(2/3), 373-386., изданная на английском языке, является попыткой рассмотреть, как советская власть боролась с проявлением антисоветских настроений в условиях войны с Германией. Автор, приводя статистические данные по обвинению с 1941 по 1945 гг. по политическим преступлениям в целом и в антисоветской агитации в частности, пытается понять, как изменился характер преследования и механизм вынесения решения за данный вид преступления по сравнению с предыдущими периодами репрессий.

В еще одной англоязычной работе авторы С.Кудряшов и В. Войзин рассматривают репрессии периода войны, направленные против «гражданских» коллаборационистов на оккупированных немцами западных территориях СССР. Kudryashov, S., & Voisin, V. (2008). The Early Stages of "Legal Purges" in Soviet Russia (1941-1945). Cahiers Du Monde Russe, 49(2/3), 263-295.

Примером исследования политического террора на локальном уровне является статья тамбовского историка Дьячкова В.Л., посвященная репрессиям 1941-1945 гг. в Тамбовской области. Дьячков В.Л. Репрессии 1941-1945 гг.: методология изучения и фактор военного социально-демографического развития Тамбовской области. // Гуманитарные науки. История и политология. 2011. C.258-267. Так, по подсчетам, проведенных автором с привлечением данных из областного архива Тамбовской области, за время войны в регионе за различные преступления было репрессировано 829 человек, включая военных. Там же. С.263. 48 из них были приговорены к высшей мере наказания, более 600 человек получили срок от четырёх до десяти лет работ в исправительно-трудовых лагерях. Основная часть репрессированных была занята непосредственно на производстве и на транспорте, и проходила по ст. 58.7 и 59.3в УК РСФСР за так называемое «вредительство». Причем за вредительство зачастую могли счесть намеренные действия некоторых лиц, так и обыкновенный выход из строя какого-либо оборудования по техническим, не зависящим от работника причинам. По сообщениям автора, в большинстве случаев репрессированные были молодыми людьми, а значит, «их изъятие из демографического тела региона оказывалось заметным фактором в его синергетическом военном искалечении». Указ. соч. С.262. Следует отметить, что изучение террора в годы войны в данном регионе этой работой статьей не ограничивается. Так, например, еще один историк А.Н. Косенков в одной из своих работ Косенков А.Н. Политические репрессии 1918-1953 гг. в отношении тамбовской социальной элиты: характер и структура. // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. рассмотрел характер и структуру политических репрессий в отношении тамбовской социальной элиты в 1920-1940-х гг. используя электронную просопографичесую базу данных.

Статья исследователя Фартусова Д.Б. посвящена проблеме политических репрессий, применявшихся государственными органами в годы Великой Отечественной войны. Фартусов Д. Б. Репрессивная политика в Бурят-Монгольской АССР в годы Великой Отечественной войны. // Вестник бурятского государственного университета. 2015. С.43-47. Особое внимание автор уделил судьбе граждан, арестованных на территории Бурят-Монгольской Автономной Советской Социалистической Республики в 1941-1945 гг. В статье на материалах семи томов «Книги Памяти жертв политических репрессий» представлены статистические данные о количестве репрессированных. По подсчетам историка, всего за период войны с Германией арестам подвергся 871 человек, 610 из которых были арестованы органами НКВД в 1941-1942 гг. Там же. С.45. По мнению автора, «репрессии непосредственно накануне и во время войны внесли свою лепту в снижение обороноспособности Отечества, вызвали дополнительную неразбериху и хаос как в общественном сознании, так и в государственном управлении». Там же. С.43.

М.Г. Степанов сделал обзор историографии по политическим репрессиям в Сибири. Степанов М.Г. Уголовное преследование граждан СССР по политическим мотивам в предвоенный и военный периоды (1939-1945 гг.): обзор постсоветской сибирской историографии. // Вестник томского государственного университета. 2010. №2. С.46-53. Он также привел статистику по репрессированным гражданам в период с 1939 по 1945, ссылаясь на сибирских историков, исследующих эту проблему. Он пришел к нескольким выводам. Во-первых, исследования проблемы уголовного преследования советских граждан по политическим мотивам в период c 1939 по июнь 1941 гг. в публикациях сибирских историков распадаются на ряд аспектов. Во-первых, это анализ масштабов и последствий применения 58 статьи УК РСФСР и арестов граждан, обвиненных в нарушении трудовой дисциплины. Там же. С.52. Далее, тема уголовного преследования во время Великой Отечественной войны получила более широкое освещение в сравнении с предвоенным периодом, причем исследователями был отмечен факт активизации репрессивной деятельности государства в связи с началом войны с Германией. И, в-третьих, исследователи, обращающиеся к рассматриваемой проблеме, ввели в научный оборот широкий комплекс недоступных раннее архивных материалов. Там же. С.52.

Еще одна работа на эту же тему была написана пермским историком Нечаевым М.Г. Нечаев М.Г. Политические репрессии в Пермской (Молотовской) области накануне и в годы Великой Отечественной войны (1939-1945 годы). // Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 22 (351). История. Вып. 61. С.77-90. В ней он привел подробную статистику Там же. С.82. репрессий по политическим мотивам с 1939-1945 гг. в Молотовской области, объяснив свой интерес к этому периоду как раз-таки тем, что изучен он крайне слабо и поверхностно. Согласно его подсчетам, только за 1941 год молотовским управлением НКВД было совершено 1720 арестов, из которых 320 в июне, 416 в июле, 131 в августе, 136 в сентябре, 187 в октябре, 166 ноябре и 128 в декабре. Там же. С.82. 214 человек из общего количества арестованных за 1941 год получили высшую меру наказания. Более 500 человек - 10 лет лишения свободы. Новый указ Президиума ВС СССР от 6 июля 1941 года за распространение панических настроений во время спровоцировал новую волну репрессий. Так, по подсчетам ученого, на 1941-1942 гг. приходится 60% от всех арестованных за период с 1939 года до 1945. Там же. С.83.

Кабацков А.Н. в своем обзоре на доклад историка О.В. Будницкого Данный доклад был представлен на Международной научной конференция «Cталинизм и война», проходившей в Московском кампусе НИУ ВШЭ с 24 по 26 мая 2016 года. сообщает о резком всплеске репрессий в начале войны. Характерной чертой этих репрессий стало осуждение людей судами общей юрисдикции. Особое внимание было обращено на изменения в суровости приговоров, вынесенных судами по 58 статье. Согласно подсчетам, представленных докладчиком, в первом полугодии 1941 года, т.е. фактически до начала войны, на 7737 приговоров от 5 до 10 лет, приходится 134 приговора к высшей мере и 28 к срокам свыше 10 лет. Во втором полугодии на срок от 5 до 10 лет было осуждено 8272 человека, а число осужденных на срок выше 10 лет уменьшилось до 9. Усиление репрессивных действий проявилось через существенный рост числа приговоренных к высшей мере наказания. После начала войны число смертных приговоров увеличивается более чем в 10 раз, они вынесены 1535 человеку. Пик репрессивных реакций на начало войны наблюдается в первом полугодии 1942 года. Число смертных приговоров возросло до 2740, на срок от 5 до 10 лет было осуждено 10187 человек, а свыше 10 лет - 5 человек. В 1942 году нехватка людей для Красной армии побуждает суды ослабить репрессивный накал. Из лагерей в это время освобождается более 250 тыс. человек призывного возраста. В судебной системе осознание ценности «человеческого материала» ведет к снижению приговоров к высшей мере наказания в 4 раза, до 638 во втором полугодии 1942 года.

Таким образом, после краткого обзора имеющихся трудов по изучению репрессий в годы войны, можно сделать ряд обобщающих выводов. Во-первых, политический контроль над населением в годы войны не только не ослаб, но и существенно возрос. Это выражалось и в ужесточении законодательства, и как следствие, в росте количества арестов по политическим мотивам в первые месяцы войны по сравнению с предвоенным периодом. Во вторых, репрессии, жертвами которых зачастую становились мужчины, имеющие возможность принимать участие в боевых действиях, сильно подрывали обороноспособность некоторых регионов. Вероятно, в том числе из-за подобных мер, Красная армия терпела поражения в первые месяцы войны с Германией.