Невозможно упустить из виду сконструированный в сознании исследуемого нами социального среза образ Гитлера. В приведенных выше изречениях он неожиданно проявлялся как антибольшевистский с точки зрения критики и неприятия проблем со снабжением, колхозами и поражениями Красной армии в первые месяцы войны. Судя по всему, людьми двигали соображения из серии «враг моего врага - мой друг». Отсюда и возникало представление о Гитлере как об антиподе Сталина и спасителе народа СССР от большевистского ига. Более того, нам хорошо известно, что у части населения был крайне распространен стереотип о том, что среди начальства много евреев. Данный тезис полностью подтверждается найденными нами в следственных делах изречениями примерно такого содержания: «у нас в правительстве много жидов, которые неправильно руководят и с их стороны есть измена - предательство». Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 9982. Л.3-4. Отсюда следует, что Гитлер в представлении людей воевал с начальством, а соответственно и с евреями, поэтому простому народу не о чем беспокоиться.

Таким образом, мы попытались реконструировать образы действительности, возникавших в сознании целого ряда репрессированных горожан. Как было показано, они во многом были обусловлены актуализированными войной страхами, надеждами и т.д. Однако интересно рассмотреть ситуацию с другой стороны - со стороны следователя, который вел следственное дело. Это может помочь нам в понимании того, каким образом он принимал решения (в подавляющем числе случаев - обвинительные) в отношении тех или иных граждан.

3.3 Конструирование образа внутреннего врага

Резкое увеличение числа арестов в начальный период Великой Отечественной войны по сравнению с предвоенным временем ярко демонстрирует то, что органы госбезопасности активизировали свою работу по поиску и изоляции «внутренних врагов». Возникает вопрос, каким образом следователи, ведущие дела по политическим преступлениям, расценивали тех или иных лиц как врагов советского режима?

Для ответа на этот вопрос необходимо сначала понять, как и при каких условиях этот образ врага может конструироваться. Л. Гудков пишет, «что актуализация образа врага означает, что само общество начинает испытывать сильные социальные напряжения, источники которых с трудом опознаются и рационализируются». Образ врага. Сост. Л. Гудков; ред. Н. Конрадова. // М.: ОГИ, О-23 2005. С.11. Чтобы некий актор стал врагом, он должен обладать рядом общих характеристик: неопределенность и непредсказуемость, асоциальную силу, не знающую каких-либо нормативных или конвенциональных ограничений. Там же. С.11. Также отмечается, что «при появлении «врага» не работают или отходят на задний план обычные системы позитивных вознаграждений и стимулов взаимодействия, но начинают оживать архаические интегративные механизмы, заставляющие людей сильнее, чем обычно, чувствовать свою близость, солидарность перед лицом реальных или мнимых коллективных опасностей». Там же. С.11-12.

Практически в каждом просмотренном уголовном деле в постановлении на арест было записано, что то или иное лицо было «враждебно настроено к советской власти», а поэтому распространяло клеветнические слухи и занималось «антисоветской агитацией». Это говорит о том, что в представлении следователя в обществе непременно имелись граждане, готовые в тяжелые для страны моменты подрывать основы советского строя. Для подтверждения своих мыслей, он должен был в соответствии с формальными требованиями цитировать по его представлению высказывания «антисоветского содержания». Возникает вопрос, какими же характеристиками должен был обладать человек, чтобы органы безопасности начали расценивать его как врага? Для этого следует обратиться к формулировкам обвинений, которые предъявлялись репрессированным гражданам.

В текстах обвинительных заключений просмотренных архивно-следственных дел содержались следующие обвинения: распространение пораженческих панических слухов (в некоторых случаях расценивается как фашистская агитация) - самое встречаемое обвинение; клевета на жизнь советских трудящихся; дискредитация мероприятий, проводимых ВКП(б) и правительством; клевета на руководителей ВКП(б) и правительства; искажение в антисоветской форме сообщений советского информбюро, преувеличение потерь Красной Армии; идеализация захватнической политики гитлеризма; восхваление условий жизни при царизме; агитация, направленная возбуждения национальной розни; восхваление германской армии и ее техники; дискредитация в клеветнической форме указа Президиума Верховного Совета СССР от 26.06.1940 Т.е. разговоры не в целом о ситуации в стране, а относительно конкретных указов конкретного органа власти.; возведение клеветы на советских партизан, действующих в тылу немецких войск; возложение надежды на скорый приход немцев, подготовка к их встрече; распространение настроения о якобы тяжелой жизни трудящихся и т.д.

Согласно текстам обвинительных заключений, все вышеперечисленные преступления попадали под 10 пункт 58 статьи. Как можно заметить, чаще всего граждане обвинялись в распространении слухов и «клевете»: на жизнь трудящихся, на партийных деятелей, на состояние армии, на конкретные постановления, указы и т.д. Чтобы посмотреть, насколько предъявляемые обвинения гражданам соотносились с указанной статьей уголовного кодекса, обратимся к ее тексту: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской Власти или свершению отдельных контрреволюционных преступлений Согласно УК РСФСР, «контрреволюционным преступлением признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими на основании Конституции СССР и конституций союзных республик рабоче-крестьянских правительств СССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции». Примерами таких преступлений являлись: измена родине, вооруженное восстание, сношение с иностранным государством или его представителями, оказание помощи части международной буржуазии, которая не признает равноправие коммунистической системы, шпионаж, подрыв гос. промышленности, теракты, разрушение средств сообщений и т.д. Уголовный кодекс РСФСР 1926 года URL: http://docs.cntd.ru/document/901757374 (дата обращения: 23.05.2017)., а ровно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой лишение свободы на срок не ниже шести месяцев. Те же действия при массовых волнениях или использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке или в местностях объявленных на военном положении: наказание аналогично статье 58-2 (т.е. лишение свободы на срок не ниже трёх лет, с конфискацией всего или части имущества)». Уголовный кодекс РСФСР 1926 года. URL: http: //docs.cntd.ru/document/901757374 (дата обращения: 23.05.2017)

Обратим внимание на формулировку статьи. В ней говорится о «пропаганде или агитации, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской Власти или свершению отдельных контрреволюционных преступлений». Высказывания, которые мы приводили в пример выше, в большинстве своем являлись лишь точкой зрения людей на происходящие события. Прямого призыва свергать советскую власть, «идти на баррикады» они, разумеется, не содержали. Однако подавляющая часть этих изречений, которая воспринималась бы нами как субъективный взгляд конкретного человека на окружающую действительность, расценивалась сотрудником НКВД как тяжкое преступление. Следователь видел в человеке, ведущим нездоровые разговоры опасного элемента для общества, «врага советского режима». Чем можно объяснить такой подход? Здесь следует попытаться ненадолго встать на место следователя, чтобы попытаться понять, чем он руководствовался в своей профессиональной деятельности.

Начать стоит с того, что следователь - это человек, который умеет вести следствие, обладает определенными знаниями и навыками работы с арестованными лицами и свидетелями. При этом вся его деятельность основана на выполнении приказов вышестоящего начальства. За неисполнение приказов, как и в любой силовой структуре, предусматриваются серьезные санкции. Так, например, в феврале 1943 года был издан специальный приказ НКВД №104, предусматривавший снижение в специальных званиях вплоть до разжалования в рядовые. Гутман М., Маюров Н. Правовые средства, формы и методы укрепления дисциплины в войсках и органах НКВД СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.). // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2008. С.24. С другой стороны, к началу Великой Отечественной войны у сотрудников имелось знание о судьбе своих предшественников, осуществлявших массовые операции в 1937-1938 гг. и обвиненных впоследствии в «перегибах». Таким образом, возникает некоторая коллизия. С одной стороны нужно было выполнять приказы вышестоящего руководства (в частности - изолировать от общества граждан, распространяющих «ложные слухи»), с другой - не переусердствовать, чтобы не оказаться козлом отпущения, как предыдущее поколение чекистов.

Стремление найти «золотую середину» выразилось с одной стороны значительным возрастанием арестов по политическим мотивам в начале войны. Это, на наш взгляд, является наглядным свидетельством активизации работы по поиску «внутренних врагов», в частности, распространяющих «провокационные слухи» и т.д. Действительно, слухи по своей природе являются продуктом неизвестности. Их распространение вызывает еще большую неизвестность, а неизвестность в свою очередь ведет к опасению и страху. «Страх в период войны равносилен панике, а паника, в свою очередь, ведет к потере способности к сопротивлению». Сомов В.А. Указ. соч. С.21. В этом смысле их циркуляция была крайне опасна для власти. Судя по всему, именно поэтому любая интерпретация текущих событий, расходящаяся с официальной точкой зрения, могла повлечь за собой уголовную ответственность. При этом, не обращалось внимание и на то, совершил ли гражданин непосредственно такой вид преступления, который был реально предусмотрен соответствующей статьей уголовного кодекса. Не стоит забывать об изданном 6 июля 1941 года Президиумом ВС СССР указа, предусматривающим наказание от 2 до 5 лет тюремного заключения за распространение ложных слухов во время войны.

С другой стороны, резкий рост количества арестов, как уже было показано во втором разделе работы, компенсировался более формализованным по сравнению с периодом Большого террора следственным процессом. В частности существенно увеличивалась его продолжительность, произошел уход от упрощенных методов ведения следствия, было возобновлено проведение очных ставок, большая часть судебных компетенций вернулась судам общей юрисдикции и т.д.

Однако этот баланс, судя по всему, было крайне тяжело соблюдать. Это видно по существенному количеству прекращенных за отсутствием состава преступления уголовных дел (см.табл.3). Выходит, что следователям не всегда удавалось корректно совмещать так называемые «антисоветские слухи», «пораженческую агитацию» и другие контрреволюционные преступления со спускаемыми сверху указами верховным органов государственной власти, внутренними приказами. Более того, довольно широкое толкование соответствующей статьи сотрудниками молотовского УНКВД, где ворчание, недовольство рабочих и служащих приравнивалось к попыткам свержения советской власти, впоследствии вызывало недоумение даже у местного партийного руководства. Известно, что 8 сентября 1943 г. на бюро обкома ВКП(б) рассматривался вопрос «О нарушении законов об арестах и предварительном следствии в Молотовской области». Нечаев М.Г. Указ. соч. С.85. На нем говорилось о нарушениях в ходе проведениях следственных мероприятий: «некоторые прокурорско-следственные работники недостаточно внимательно и вдумчиво подходят к вопросу об избрании меры пресечения. Было вынесено постановление обязать начальников силовых ведомств региона четко действовать в рамках постановлений СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17/XI - 1938 г. “Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия”, обеспечивая быструю и эффективную борьбу с преступностью». Напомним, что данное постановление, в частности, призывало запретить органам НКВД и Прокуратуры производство каких-либо массовых операций по арестам и выселению, все уголовные дела в точном соответствии с действующими законами передавать на рассмотрение судов общей юрисдикции или Особого Совещания при НКВД СССР. Прокуроры обязывались систематически проверять выполнение следственными органами всех установленных законом правил ведения следствия и немедленно устранять нарушения этих правил; принимать меры к обеспечению за обвиняемым предоставленных ему по закону процессуальных прав и т.д. URL: http: //istmat.info/node/36068 (дата обращения: 22.05.2018).

Хотелось бы обратить внимание еще на нескольких интересных деталях. В списке из найденных нами обвинений, содержится следующее: «искажение в антисоветской форме сообщений советского информбюро, преувеличение потери Красной Армии». Много вопросов вызывает фраза «искажение в антисоветской форме». Если следователь выделял «антисоветскую» форму искажения информации, то можно прийти к выводу, что в его представлении существовала некая «советская, и скорее всего, допустимая форма искажения» сообщений советского информбюро. Получается, что граждане, которые высказывались о сообщениях СМИ негативно, но в дозволенных рамках, то они, вероятно, не становились объектом внимания карательных ведомств. Похожие вопросы возникают при анализе обвинения в «дискредитации в клеветнической форме указа Президиума Верховного Совета СССР от 26.06.1940». Опять же, следователь зачем-то указал, что форма дискредитации была клеветнической, и потому - запретной. Таким образом, могла существовать некая разрешенная форма дискредитации и критики. Иначе бы следователь вряд ли делал такие уточнения.

Скорее всего, на конструирование следователями внутренних врагов могли влиять множество факторов. Это особенности профессиональной деятельность сотрудников органов госбезопасности, опыт предшественников и приказы начальства разного уровня. Как мы знаем, впоследствии все эти так называемые «враги» были реабилитированы и оправданы. Это позволяет с уверенностью рассматривать мероприятия, связанные с изоляцией «враждебно настроенных лиц», как противозаконные. Тем не менее, попытка рассмотрения политических репрессий с помощью концептов, предлагаемых социологией повседневности, позволяет увидеть за суровыми событиями внутренние коллизии и противоречия в следственных практиках сотрудников НКВД.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Попытаемся подвести итоги. Условия жизни советского общества в начальный период Великой Отечественной войны были крайне тяжелыми во многих аспектах. Это определяло негативные реакции некоторой части населения на происходящие события. Современная историография показывает, что многочисленные факторы, в числе которых отсутствие достоверной информации о положении Красной армии на фронте, суровые условиями труда, культурный шок, вызванный эвакуацией, а также крайне низкий уровень благосостояния способствовали распространению всевозможных слухов и панических настроений. В условиях войны подобные социальные явления представляли для власти и страны особую опасность.

Чтобы не допустить роста подобных настроений, власть начала активно использовать механизмы террора. Эти доводы подтверждаются статистические данными по количеству арестов и приговорённых к различным мерам наказания за политические преступления. При этом, как показали имеющиеся работы по истории политических репрессий в начальный период войны, данная политика властей, во многом, могла способствовать тому, что армия в первые месяцы боев терпела поражения. Массовые аресты в первую очередь молодого населения мужского пола негативным образом сказывались обороноспособности отдельных регионов.

Молотовская область и город Молотов в частности не стали исключением. Здесь наблюдался существенный рост арестов по сравнению с довоенным периодом. Подавляющее число «контрреволюционных преступлений» были связаны с проведением так называемой «антисоветской агитации». Значительная часть арестов по политическим мотивам приходится на первые недели войны, что свидетельствует об активизации работы осведомителей и агентуры. При этом число арестованных, уже имевших судимость, составляло до трети от всех арестованных за период с 22 июня 1941 по конец 1942 гг. Это может говорить и об использовании сотрудниками карательных ведомств старых картотек учета репрессированных для проведения повторных арестов. При этом выносимые наказания были настолько суровыми, что впоследствии это вызывало недоумение у местных партийных руководителей.

Проведенный с помощью концепции жизненного мира анализ содержания 25 архивно-следственных дел УНКВД по молотовской области за 1941-1942 гг. позволил выявить типичные сюжеты в так называемых «антисоветских» изречениях. Их условно можно поделить на 5 групп, в число которых входили критика советских СМИ, критика советского правительства, ожидание победы Германии в войне с СССР, антисемитские настроения и ностальгия по дореволюционному периоду. С высокой долью вероятности можно говорить о том, что данные высказывания не выдумывались следователями, а действительно фиксировались со слов свидетелей (или агентуры). Об этом в частности говорит стиль высказываний, который содержит в себе множество оборотов и фраз, нехарактерных для официального бюрократического языка.

Сопоставление антисоветских изречений с формулировками, встречающихся в таких документах следственного дела как «постановление на арест» и «обвинительное заключение» позволяет говорить о том, что в представлении следователей в обществе имелись «внутренние враги, враждебно настроенные к советской власти». Согласно предписаниям ряда указов, изданных верховными советскими органами власти, их, разумеется, следовало найти и изолировать от остального общества. Наличие при этом у следователей периода войны знаний о судьбе своих предшественников, осущестлвявших массовые операции 1937-1938 гг., скорее всего, заставляло их лавировать между активным поиском «врагов» и соблюдением принципов социалистической законности во избежание наказаний за «перегибы» в работе.

Реабилитация жертв политических репрессий позволяет смело говорить о противозаконности совершенных органами госбезопасности действий. Однако в них видятся множественные противоречия и коллизии, которые, вероятно, неуклонно сопровождали сотрудников карательных ведомств в их повседневной деятельности в годы войны.

Таким образом, архивно-следственные дела вполне возможно использовать для реконструкции элементов жизненного мира подследственных и следователей.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

1. Архивные уголовные дела на лиц, реабилитированных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989. и Закону РСФСР от 18.10.1991 // ПермГАСПИ. Ф.643.О.2. Д.18246.

2. Архивные уголовные дела на лиц, реабилитированных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989. и Закону РСФСР от 18.10.1991 // ПермГАСПИ. Ф.643.О.2. Д. 19771.

3. Архивные уголовные дела на лиц, реабилитированных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989. и Закону РСФСР от 18.10.1991 // ПермГАСПИ. Ф.643.О.2. Д. 19495.

4. Архивные уголовные дела на лиц, реабилитированных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989. и Закону РСФСР от 18.10.1991 // ПермГАСПИ. Ф.643.О.2. Д. 22961.

5. Архивные уголовные дела на лиц, реабилитированных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989. и Закону РСФСР от 18.10.1991 // ПермГАСПИ. Ф.643.О.2. Д.28981.

6. Архивные уголовные дела на лиц, реабилитированных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989. и Закону РСФСР от 18.10.1991 // ПермГАСПИ. Ф.643.О.2. Д.18259.

7. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 8998.

8. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 5121.

9. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 9982.

10. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д.9252.

11. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 8961.

12. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 16367.

13. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 8990.

14. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 14743.

15. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 8938.

16. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 4266.

17. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 12532.

18. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 11351.

19. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 9016.

20. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 16949.

21. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 4363.

22. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д. 16104.

23. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д.8990.

24. Архивные уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома // ПермГАСПИ. Ф.641. О.1. Д.5121.

25. Всесоюзная перепись населения 1939 г.: основные итоги. Научное издание // Под ред. Ю. Полякова. М.:Наука, 1992. 256 с.

26. Постановление ГКО №903 от 17.11.1941 URL: http://www.soldat.ru/doc/gko/gko1941.html (дата обращения: 23.05.2017).

27. Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». 17 ноября 1938 г. URL: http://istmat.info/node/36068 (дата обращения: 22.05.2018).

28. Сообщения Советского информбюро // Известия. №149 (7525). 26 июня 1941.

29. Уголовный кодекс РСФСР 1926 года URL: http://docs.cntd.ru/document/901757374 (дата обращения: 23.05.2017).

30. Указ от 26 июня 1941 года «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время». URL: http://base.consultant.ru/cons/CGI/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=17105 (дата обращения: 21.05.16).

31. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 года «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». URL: http://pravo.levonevsky.org/baza/soviet/sssr6437.htm (дата обращения: 21.05.2018).

32. Указ Президиума ВС СССР от 26 июня 1940 года о переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю. URL: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_4252.htm (дата обращения 22.05.2018).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Grachova, S. (2011). "Counter-revolutionary agitation" in the Soviet Union during the Great Patriotic war: The politics of legal prosecution. Cahiers Du Monde Russe, 52(2/3), 373-386.

2. Jansen, M., & Petrov, N. (2006). Mass Terror and the Court: The Military Collegium of the USSR. Europe-Asia Studies, 58(4), 589-602.

3. Kudryashov, S., & Voisin, V. (2008). The Early Stages of "Legal Purges" in Soviet Russia (1941-1945). Cahiers Du Monde Russe, 49(2/3), 263-295.

4. Абельс Х. Интеракция, идентичность, презентация. Введение в интерпретативную социологию. / Пер. с нем. яз. под общей редакцией Н. А. Головина и В. В. Козловского. СПб.: Алетейя, 2000. 272 с.

5. Блинова В.В. Пресечение антисоветской агитации, пропаганды и негативных слухов на южном Урале в годы Великой Отечественной войны. // Вестник ОГПУ. 2007. № 3. С.32-39.

6. Ватлин А.Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области 1937--1938 гг. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. 256 c.

7. Верт Н. Террор и беспорядок. Сталинизм как система. М.Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента Б.Н.Ельцина, 2010. 447 с.

8. Включен в операцию. Массовый террор в Прикамье в 1937-38 гг. // Перм. гос. техн. ун-т. Пермь. 2006. 327 с.

9. Гинзбург К. Приметы. Уликовая парадигма и ее корни. // Новое литературное обозрение. № 8. 1994. С.27-61.

10. Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в. Пер. с итал. М.Л. Андреева, М.Н. Архангельской. М.:Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2000. 272 с.

11. Голдман В. Не хлебом единым: продовольствие, рабочие и государство // СССР во Второй мировой войне: Оккупация. Холокост. Сталинизм. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2014. С.221-250.

12. Грегори П. Политическая экономия сталинизма. Пер. с англ. И. Кузнецова, А. Макаревича. 2-е изд. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. 400 с.

13. Гутман М. Маюров Н. Правовые средства, формы и методы укрепления дисциплины в войсках и органах НКВД СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.). // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2008. С.18-30.

14. Дьячков В.Л. Репрессии 1941-1945 гг.: методология изучения и фактор военного социально-демографического развития Тамбовской области. // Гуманитарные науки. История и политология. 2011. C.258-267.

15. История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: собрание документов в 7-ми томах. Т.1. Массовые репрессии в СССР // Отв.ред. Н.Верт, С.Мироненко. М.:РОССПЭН, 2004. 728 c.

16. Кабирова А.Ш. Влияние войны на психологическое состояние общества в тыловой Татарской АССР (1941-1945 гг.). Экстремальное в повседневной жизни населения России: история и современность.2017. С.311-317.

17. Косенков А.Н. Политические репрессии 1918-1953 гг. в отношении тамбовской социальной элиты: характер и структура. Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. С.100-108.

18. Лейбович О.Л. Антисемитские настроения в тылу. СССР во второй мировой войне. Сталинизм. Оккупация. Холокост // ред. и сост. О. В. Будницкий, Л.Г.Новикова. М., 2014.М:Политическая энциклопедия, 2014. 432 с.

19. Лейбович О.Л. Жизненный мир сотрудников МВД -- МГБ на рубеже 1940- 1950-х годов // Повседневная жизнь при социализме. Немецкие и российские подходы / под ред. Я. К. Берендса и др. М.: РОССПЭН, 2015. С.185-203.

20. Луцишин А.В. К вопросу об использовании материалов следственных дел 20-30х гг. в качестве исторических источников. Фундаментальная наука вузам // Преподаватель ХХI век. 2009. С.234-242.

21. Брэйтвэйт Р. Москва в 1941 году: город и его жители во время войны. Реферат. // Начало Великой Отечественной войны: Современная историография: Сб. обзоров и реф. Под ред. Минца.М., 2011. C. 141-150.

22. Нечаев М.Г. Политические репрессии в Пермской (Молотовской) области накануне и в годы Великой Отечественной войны (1939-1945 годы). // Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 22 (351). История. Вып. 61. С.77-90.

23. Образ врага. Сост. Л. Гудков; ред. Н. Конрадова. М.: ОГИ, О-23 2005. 334 с.

24. Петров Н. Янсен М. «Сталинский питомец» - Николай Ежов. М.:Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б.Н.Ельцина, 2009. 447 с.

25. Петров. Н. История Империи «ГУЛАГ». URL: http://www.pseudology.org/GULAG/Glava09.htm (дата обращения: 30.05.2017)

26. Печерский В. Пораженческие и антисоветские настроения в Красноярском крае в годы Великой Отечественной войны. // Научное обозрение Саяно-Алтая № 4 (12). 2015. С.93-98.

27. Политические репрессии в Прикамье 1918-1980 гг.: Сборник документов и материалов. Пермь: Пушка. 2004. 560 с.

28. Русина Ю.А. Источниковедение Новейшей истории России [учеб. пособие] // М-во образования и науки Рос. Федерации, Урал. федер. ун-т. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2015. 236 с.

29. Сомов В.А. Потому что была война...: Внеэкономические факторы трудовой мотивации в годы Великой Отечественной войны (1941-1945). Н.Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2008. 234 с.

30. Сомов В.А. Слухи как фактор трудового поведения в начальный период Великой Отечественной войны // Историческая психология и социология истории. 2011. № 1.Том 4. С.19-32.

31. Степанов М.Г. Уголовное преследование граждан СССР по политическим мотивам в предвоенный и военный периоды (1939-1945 гг.): обзор постсоветской сибирской историографии // Вестник томского государственного университета. 2010. №2. С.46-53.

32. Суслов А.Б. Использование фальсификаций в деятельности пермских чекистов в годы Большого террора // Вестник удмуртского университета. История и филология. 2014. Вып. 1. С.95-99.

33. Суслов А.Б. Спецконтингент в Пермской области (1929-1953 гг.). Екатеринбург: Уральский государственный университет; Пермь: Пермский государственный педагогический университет, 2003. 331 с.

34. Точенов С.В. Настроения населения ивановской области на начальном этапе Великой Отечественной войны (июнь -- август 1941 года) // Вестник ивановского государственного университета. Серия: гуманитарные науки. 2008. С.43-52.

35. Фартусов Д. Б. Репрессивная политика в Бурят-Монгольской АССР в годы Великой Отечественной войны // Вестник бурятского государственного университета. 2015. С.43-47.

36. Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2010. 432 с.

37. Хлевнюк О. Политбюро и механизмы политической власти в 30-е годы. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 1996. 304 с.

38. Хлевнюк О. Сталин. Жизнь одного вождя: биография. Москва: ACT: CORPUS, 2015. 464 c.

39. Чащухин А.В. Эвакуированные или депортированные? Образы чужаков и стратегии повседневности в отчетах партийных руководителей Прикамья // Вестник пермского университета: журн. Пермского гос. национально-исследовательского ун-та. 2015. №28(1). С.228-235.

40. Шалак А.В. Социальные проблемы как источник протестных настроений в восточной Сибири (1941-1947) // Иркутский историко-экономический ежегодник. 2015. C. 98-109.

Размещено на Allbest.ru