Маятниковые миграции в циркум-понтийской степи и Центральной Европе в эпоху палеометалла и проблема генезиса ямной культуры

Cложно решить проблему с происхождением шнурового орнамента в позднем Триполье. Некоторые его мотивы на памятниках КвК связывают с трипольским влиянием. Но, в то же время указывается на хронологический приоритет именно комплексов КвК с подобным стилем оформления, поэтому предполагается его заимствование с памятников КВК бассейна Вислы. Происхождение глиняных моделей топоров в трипольском ареале, в том числе на памятниках Гординештской группы, также связывают с влиянием КВК. извилистые линии, порой, в сочетании с прямоугольными наклонными отпечатками, находят аналоги в культурах Злота, Жуцево, КША (Videiko 2000, p. 45--47). В.Г. Петренко отмечал сходство формы ручек на некоторых амфорах усатовской культуры и КВК. Но он предполагает не прямые влияния, а опосредованные, через трипольские племена (Патокова и др. 1989, с. 111). Предполагаются миграции населения Баден, КВК и КША, сперва в Пруто-Днестровский регион, а затем на Волынь и в Среднее Поднепровье. Эти процессы нашли отражение в материальной культуре и погребальной обрядности, порой влияние было достаточно сильным. Отмечается, что связи и контакты трипольского населения и КВК происходят в период «баденизации» последних в Малопольше (Щібьор 1994, с. 44). Появление целого ряда новых культурных типов на этапе CII Трипольской культуры было связано с определенным влиянием культур Центральной Европы.

Движение носителей шнуровой керамики (появившейся сперва в ареале современной Польши) на запад, где произошло «обретение» основных черт погребального обряда, сочетается с возвращением их назад уже в «завершенном» виде (Furhol 2003). Эта концепция известного немецкого исследователя в то же время дополняет выводы Л.С. Клейна о невозможности выведения культуры шнуровой керамики из ямной.

Западные влияния и передвижки населения из Центральной и Западной Европы в Восточную фиксируются, как мы отмечали выше, уже с мезолитической эпохи и продолжались, с разной степенью интенсивности в последующие периоды. Продвижение населения с запада сочетается с прибытием его с юга и юго-востока. исследования ведущих украинских археологов (Н.С. Котова, А.Ф. Горелик) указывают на продвижение групп населения через Кавказ на Дон и далее -- в Степное Причерноморье, в раннем неолите. С ними связывают генезис Буго-Днестровской культуры (БДК). Впоследствии наблюдается волна из Анатолии по территории Болгарии и Румынии (через Молдавскую возвышенность), которая оказала своё влияние на БДК. Еще один путь неолитизации -- морской («кардиумный») из Средиземноморья также дошел до БДК (Д.Л. Гаскевич, Н. С. Котова). В то же время, имело место и продвижение населения из Юго-Восточной Европы в понтийскую степь (носители культур Гумельница, Чернавода I, Чернавода III и др.).

О.П. Балановский в монографии «Генофонд Европы», сравнивая ЯКИО и КШК, приходит к выводу о «горизонтальном» генетическом родстве между ними, а не о «вертикальной» по времени генетической преемственности. Он обратил внимание на то, что среди мужского ямного населения были носители только гаплогрупп R1b Y-хромосомы, а среди представителей КШК -- R1a. Однако, новые данные, полученные в гарвардской лаборатории, указывают на присутствие обеих ветвей гаплогруппы R1 у представителей КШК, тогда как «ямники», на всем ареале их распространения, из двух ветвей R1 несут в себе только

В.А. Сафронов и Н.А. Николаева в течение многих лет обосновывали концепцию влияния КВК, КШК и КША на формирование степных культур (прежде всего, Предкавказья) позднего энеолита и раннего бронзового века (Сафронов 1989; Николаева 2011 и др.). Но, с другой стороны, что важно в контексте рассматриваемых выводов генетиков, польские археологи видят совершенно незначительное влияние ямного населения на КВК (Wlodarczak 2011) и КША (Szmyt 1999), связанное с контактами, а не масштабной миграцией. П. Влодарчак отмечает, что курган не является обязательным элементом во всех ареалах КШК: их нет в южной Швеции, Финляндии, Литве или северной зоне Среднеднепровской культуры. Более чем тысячелетнее взаимодействие между курганными обществами Востока и Запада, которое предшествовало генезису КШК, должно было привести к появлению нескольких «смешанных» моделей, отличающихся друг от друга в различных регионах (Wlodarczak 2011, s. 35-- 36). А. Косько и М. Шмит пишут о «тактике контактов», которая установилась между населением Центральной Европы и Причерноморья и привела к формированию определенных маршрутов в IV--III тыс. до н. э., но не о миграциях населения (Kosko, Szmyt 2011).

Обратимся вновь в Гординештско-поздне- майкопскому феномену. Как отмечает Т. Демченко, «баденизация» гординештского населения, о которой писали археологи и ранее, «включает его в общий процесс становления раннего бронзового века в Карпатском регионе. В своей основе он являлся процессом накопления знаний и формирования стратегии выживания в новых экономических условиях, связанных с установлением кочевого образа жизни. Для успешного существования на новом пути необходимо было перестроить ряд основополагающих составляющих культуры. Появление отдельной группы людей, занятых в пастушеской сфере, четко организованных, вооруженных идеологией и определенными знаниями, технически оснащенной благодаря наличию мастеров, с глубокими культурными корнями, обогащенными контактами с Западом [КВК, Баден (Videiko 2008, p. 290)] и Востоком [культурные формирования степи, МНО (Rassamakin 2002, p. 57)], знаменует новый этап развития в хозяйстве бывших земледельцев лесостепного ареала» (демченко 2016, с. 89--90).

Таким образом, с археологической точки зрения, в качестве одного из кандидатов на роль «преобразователя» европейской генетики можно назвать культурный комплекс Баден, предшествовавший и ЯКИО, и КШК. Курганы встречаются в нем начиная с горизонта Болераз; помимо кремации в нем известна и ингумация (Wlodarczak 2011). Отмечается комплексный характер происходивших преобразований в Польской низменности под влиянием культуры Баден, что позволило поставить вопрос о «баденизации» носителей культуры КВК (Przybyl 2015, p. 471--494). Отмечается и «баденизация» культуры воронковидных кубков, которая охватывает материальные, экономические, социальные и идеологические преобразования, произошедшие среди общин бассейна Одера и Вислы. Предполагается трактовка термина «баденцизация» как всеобъемлющего культурного феномена (Przybyl 2015). Возможно, этот процесс и послужил толчком к культурной интеграции и трансформации, приведшей, в конечном итоге, к формированию КШК.

«Воронковидный» субстрат (как и КША) в Баденском комплексе не вызывает сомнения среди археологов. В то же время отмечается и южный импульс в формировании культурного комплекса Баден. Роль культуры Баден в европейской истории переоценить трудно. Серединой IV тыс. до н. э. датирует Э. Шерратт «горизонт культурных изменений в Европе», знаменующий начало бронзового века в Центральной Анатолии, закавказье, на Эгейском море и на Балканах. К «переходному периоду» он относит распространение поздних культур Триполья и усатовскую культуру в Украине, Баден в Центральной Европе, средний неолит в Северо-западной части Европы и энеолит в Юго-Восточной Европе (Sherratt 1981, р. 261--305). Разного рода источники позволяют реконструировать сложную и динамичную картину исторического развития ЮгоВосточной Европы в раннем бронзовом веке. Прежде всего, это касается места культуры Баден в европейской истории позднего энеолита-раннего бронзового века: оказывается, что все основные инновации в европейских культурах этого периода так или иначе связаны с «баденизацией» Европы (Horvath et al. 2008). «Революция вторичных продуктов», достижения которой распространились на огромной территории почти одновременно, позволила исследователям по-иному взглянуть на пути и скорость распространения инноваций в этой сфере (Sherratt 1981). Так же стремительно распространялись и идеи («миграция идей» является достаточно популярным термином), к Этим же периодом датируются не только культурные трансформации, но и такие инновации, как появление плуга, повозок, вьючных животных, новые породы длинношерстных овец и использование их шерсти, приручение эквидов, а чуть позже и верблюдов, использование продуктов молочного брожения, новые формы посуды, связанные с молочным хозяйством, виноградное вино и пр., т. е. те явления, которые выделил Э. Шеррат, озаглавив их как «Secondary Products Revolution». примеру, металлургические приемы (Черных Е. и др. 2000). Технологические инновации привели к интенсификации культурных контактов в финале медного и начале бронзового века; они проявлялись в движении людей, товаров и идей по огромной территории Центральной и Юго-Восточной Европы. Инновации могли распространяться, конечно, и в ходе миграций на макро- и микроуровнях, в результате войн и набегов, в виде актов обмена, торговли, приобретения престижных и утилитарных товаров. Дальнейшие последствия нововведений нашли отражение в более тесных связях между культурами, образовании культурных блоков, установлении отношений между далекими геокультурными регионами и группами (Spasic 2008, р. 31--45). Традиционно полагают, что основные нововведения в Центрально-восточной Европе, ассоциированные с культурой Баден, происходят из Анатолии, Леванта и Юго-Восточной Европы. Скорость распространения инноваций на огромной территории позволила исследователям (Sherratt 1981) предположить, что технологическая революция распространялась в двух направлениях одновременно:

1) из Западной и Центрально-Восточной Европы. За этим направлением уже закрепился термин «Badenization», который в значительной степени в археологическом материале представлен распространением материалов Болераз-Чернавода III;

2) из Юго-Восточной Анатолии в Европу в связи с экспансией Урука (вынужденные эмигрировать «беженцы» из Трои II--V) Существует точка зрения других исследователей о противоположной направленности вектора движения населения..

Предполагается, что скорость дисперсии этих нововведений была настолько высока, что сотни километров были покрыты в течение очень коротких отрезков времени (десяти лет или менее, что не может быть прослежено на радиоуглеродных датах). инновации распространились быстро и на большой территории в силу своего революционного характера, причем в различных регионах воспринимались отдельные дискретные черты. Считают, что два направления пересеклись в ареале Карпатского бассейна (Horvath et al. 2008, р. 455). Были ли «баденцы» носителями искомого ирано-кавказского генома? Такая вероятность не исключена, поскольку население, продвинувшееся из Анатолии в финальной фазе энеолита -- начале бронзового века, теоретически могло включать в себя и более восточные компоненты. Это предположение получило подтверждение при генетическом анализе представителей анатолийского бронзового века (2800--2400 до н. э.), у которых было обнаружено присутствие ирано-кавказских генетических детерминант (Mathieson et al. 2017).

Более осторожный подход позволяет предпринять попытку несколько иной интерпретации существующих на сегодняшний день генетических данных

Важную информацию предоставляют памятники ТК позднего этапа. Одним из немногих памятников Тк, содержащих человеческие останки, является пещера Вертеба на западе Украины. Результаты генетического анализа свидетельствуют о том, что трипольская популяция в Вертебе по большей части несет типичный неолитический фермерский пакет мтДНК, прослеживаемый у анатолийских и центрально-европейских земледельцев эпохи неолита (Nikitin et al. 2010; 2017b). В то же время обнаружение гаплогруппы U8b1 в Вертебе можно рассматривать как связь ТК с энеолитическими популяциями северного Кавказа, в которых эта линия также присутствовала (Sokolov et al. 2016). На уровне частот гаплогрупп мтДНК, популяция ТК из Вертебы демонстрирует тесную генетическую связь с группами населения комплекса КВК из центральной и северной Европы (около 3950--2500 BC) (Nikitin et al. 2017b). На уровне ядерной ДНК, вертебская популяция ТК, хотя и неоднородная по составу, располагается между анатолийскими и ранее - европейскими земледельцами -- с одной стороны, и поздним энеолитом -- ранней бронзой центральной Европы -- с другой (Mathieson et al. 2017). «Воронковидники» находятся ближе к первой группе, но пока непонятно, на каком расстоянии от Вертебской популяции.

Данные генетики указывают на то, что у некоторых представителей ЯКИО на всем ареале ямного распространения (Болгария, Калмыкия, Самара) присутствуют две родственные линии мтДНК (передающейся в почти неизмененной форме по материнской линии), T2a1a и T2a1b, обнаруженные у представителей германской КШК, а также у культуры колоколовидных кубков (ККК) из Германии и Англии (Allentoft et al. 2015; Brandt et al. 2013; Olalde et al. 2017). Ранее эти линии (вернее, одна из них, T2a1b) были обнаружены в Европе только у мегалитической культуры Alto de Reinoso из северной Испании (Alt et al. 2016). Однако, типично фермерские линии мтДНК, характерные для неолитических земледельцев Европы и Анатолии, а также для КВК, у «ямников» пока отсутствуют. По показателям ядерной ДНК (где генетические признаки каждое поколение перемешивает в результате генетической рекомбинации во время формирования половых клеток) близости «ямников» и неолитических аграриев Европы и Анатолии в целом не наблюдается, хотя евро-анатолийские «фермерские» детерминанты присутствуют у представителей ЯКИО из Болгарии и юго-восточной Украины. В целом из приведенного выше можно сделать вывод, что между Европой, Понто-Каспийской степью и прилегающей к ней лесостепью в западном ареале, а также северным Кавказом, существовала генетическая связь, начиная со среднего неолита, в которой, с европейской стороны, были задействованы представители мегалитических культур юго-западной Европы, а также КВК и ККК.

ВЫВОДЫ

Исследования ДНК позволяют говорить о том, что население ЯКИО было генетически достаточно однородно, хотя и с присутствием локальных региональных особенностей, таким образом, демонстрируя разнообразие генетических интеграций как с запада, так и с востока. Именно данные генетики, на наш взгляд, позволят поставить точку в 100-летнем споре о происхождении ямной культуры. По-видимому, есть достаточно данных признать формирование ЯКИО на разнообразной основе местных энеолитических культур и культурных групп, а не на монокультурном субстрате.

Для объяснения присутствия генетического сходства носителей культур шнуровой керамики Центральной Европы и «ямников» Волго-Самарского междуречья предложен целый ряд моделей. Среди них -- и контакты через малоизученные археологически (и в особенности палеогенетически) регионы («лесной коридор»), и распространение общего компонента из некоего единого центра во время, предшествующее раннему бронзовому веку, и многочисленные, хотя и не такие масштабные, подвижки разнообразного по происхождению энеолитического населения степи, лесостепи и Карпато-Дунайского региона, которые привели к «просачиванию» степного генетического наследия в центрально-европейский регион (движения «туда и обратно», «маятниковые», «циркулярные» миграции и т. д.). Медленное проникновение степных компонентов в первоначально все-таки достаточно однородный культурно и генетически мир ранних земледельцев фиксируется многократно в течение энеолита и заслуживает отдельного рассмотрения.

По одной из гипотез, которая все же является лишь возможностью, нуждающейся в проверке, степное подвижное население причастно к формированию культуры Чернаво- да I в Нижнем Подунавье. Возможно, именно носители этой культуры были передатчиками земледельческого влияния далеко в степь. В то же время, они могли выступать и носителями степного культурного (и, возможно, генетического, по крайней мере по материнской линии) компонента вглубь мира ранних земледельцев, в частности приняв участие в формировании культурной группы Болераз и, в конечном счете, культурного аспекта Баден. Последний, в свою очередь, в непосредственном контакте с культурами воронковидных кубков, мог быть источником культурного импульса, преобразовавшего общества ранних земледельцев в общества раннего бронзового века. Таким образом, формирование культуры шнуровой керамики следует представлять как социальный процесс, развивавшийся параллельно с формированием ямной культурной общности, но также и на общем генетическом субстрате. Схожесть генетических детерминантов у ЯКИО и КШК не является результатом формирования одной культуры из другой, а указывает на общую генетическую подоснову, появившуюся в результате сложных процессов взаимодействия фермерских и степных популяций, но в дальнейшем развивающихся по своим индивидуальным культурным траекториям.

Существенное значение имело и обратное влияние -- из мира ранних земледельцев в мир степей. Отдельные компоненты материальной культуры объединяют общества культур воронковидных кубков и степные культуры, в первую очередь, нижнемихайловской линии развития. Ныне открыты и мегалитические сооружения в степях Причерноморья, и секторные городища (causewayed enclosures) (Тубольцев, Радченко 2017) \ параллели могут быть прослежены и в керамических комплексах. Некоторые исследователи говорят о баденизации Триполья (Videiko 2000).

Таким образом, генетическое сходство населения Центральной Европы и Понто-Каспийской степи могло сформироваться в течение энеолита и представлять собой закономерное следствие «генетической реконкисты», когда генетический набор ранних земледельцев, доминирующий в неолите, медленно уступал первенствующее положение древнеевропейским и восточным генетическим детерминантам.

Данные генетики в некоторой степени служат дополнительным аргументом против концепций исследователей, которые ее формирование связывают с единым центром, независимо от локализации этого центра (ВолгоУральский регион, Днепро-Азовский) и единой культурой (хвалынской или среднестоговской), либо с хвалынско-среднестоговской общностью, или же синтезом среднестоговской и репинской культур. Рассмотрение ЯКИО в различных её аспектах Благодарим О. Тубольцева и С. Радченко за предоставленную неопубликованную информацию. ^{Данные генетики не отрицают существования общей генетической подосновы, что не противоречит идее общего начального ядра, только ядро это должно было существовать до формирования ЯКИО и на всем степном ареале.} (археологическом, генетическом, антропологическом) позволяет пересмотреть характер продвижения ямного населения на запад и признать его не миграцией, а интрузией, т. е. своеобразным «внедрением» в местную среду. Можно предположить, что имела место «торговая колонизация» с образованием анклавов, включающих в себя пришлое и местное население и постепенным продвижением на запад. Исходной территорией следует признать СЗП.

Менее определенна -- и более неожиданна -- ситуация с катакомбной культурой Но напомним, что в чем-то сходная ситуация наблюдается с марьяновской культурой, памятники которой известны в северной части Левобережной Украины. Культура относится к бронзовому веку, тем не менее, типологическая близость между марьяновской и неолитической ямочно-гребенчатой керамикой (параллельно с совпадением территорий распространения культур) позволила предположить и генетическую связь между ними (Телегин 1957; Березанская 1985). Отчасти подтверждается предположение С.Н. Братченко о неолитических корнях катакомбной культуры, по крайней мере, какой-то ее части. Более того, изучение набора митохондриальных гаплогрупп у представителей катакомбной культуры показывает, что, по крайней мере, по материнской линии, катакомбная популяция, особенно на ранней стадии своего развития, генетически связана с европейским мезолитом, однако у ее представителей также присутствуют генетические маркеры, характеризующие раннеземледельческие популяции Европы. На связи катакомбной культуры с европейскими аграриями также указывали и археологи (Rassamakin 1999). C другой стороны, нельзя исключить, что обнаруженные у «катакомбников» гаплогруппы H и J, распространение которых, по большей части, связывают с неолитической аграрной экспансией, были унаследованы представителями катакомбной культуры от популяций, оставивших после себя могильники мариупольского типа. Вопрос происхождения у последних нетипичных для популяций охотников и рыболовов гаплогрупп H (Nikitin et al. 2012), J и T2 (неопубликованные данные) пока остается открытым, но некоторые предположения были нами освещены выше в данной статье. В целом, судя по частоте встречаемости у представителей КК гаплогрупп U4 и U5, а также по общему сравнительному анализу частот митохондриальных гаплогрупп, «катакомбники» связаны по материнской линии как с мариупольскими могильниками, так и с Усатово и подкурганными энеолитическими захоронениями СЗП, такими как Ревова, откуда, на данном этапе генетического исследования, можно сделать вывод, что КК в целом (или отчасти) развилась на местном субстрате. Уместно предположить, что в начале бронзового века, некоторые популяционные группы, связанные с ЯКИО, оттеснили степные племена (на основе которых возникла КК), из их привычной зоны обитания. Куда они в скором времени вернулись и сосуществовали параллельно с представителями ЯКИО какое- то время и даже их пережили.

Отсутствие однозначного решения рассмотренной проблемы связано со многими данными, в том числе -- с отсутствием информации по мезолиту--энеолиту западной Понтийской степи, отсутствием генетических исследований многих европейских культур эпохи палеометалла, и немногочисленность имеющихся генетических анализов на фоне мощных культурных массивов, предоставивших данные.

Проблемная ситуация, вызванная публикацией данных палеогенетики о ЯКИО Волго-Самарского региона и КШК Центральной Европы (Haak et al. 2015; Allentoft et al. 2015), имеет и некоторые методологические импликации. Как уже указывалось (Heyd 2017), генетики и археологи из упомянутых групп исследователей основывались на упрощенном понимании археологической культуры как образования скорее этнического характера, составленного исключительно однородным по происхождению населением. Культуры, как в несколько позабытые времена преобладания культурно-исторического подхода в археологии, вновь зажили насыщенной половой жизнью -- начали знакомиться, скрещиваться, давать плодородное потомство (Клейн 1991). Подход этот методически не оправдан -- палеогенетические данные характеризуют конкретных людей, а не культуры. Какое выражение факт биологического скрещивания найдет в материальной культуре носителей генов (и найдет ли его вообще?) -- отдельная неоднозначная проблема.

В первую очередь, археологическая культура -- отражение общественной реальности, некой зоны социального и культурного взаимопонимания, которая часто не является моноэтничной. Без понимания особенностей социальной природы конкретной археологической культуры любые гипотезы о ее исторической судьбе обречены оставаться лишь предположениями. С этой точки зрения можно отметить, что блоки ямных и шнуровых культур занимают разные экологические зоны. «Ямники» -- ярко выраженные степняки, а «шнуровики» -- в основном лесные жители. Адаптация к иной экологической зоне требовала принципиально другой социально-экономической организации. В литературе высказан ряд предположений о хозяйстве ямных племен (Бунятян 2011) и ряд ученых попытались реконструировать способ адаптации носителей КШК. В целом, предложенные экономические модели достаточно сильно отличаются. Вряд ли можно говорить о соподчиненности или преемственности между ними. Поэтому рассматривать блок шнуровых культур как прямой результат ямной миграции в Центральную Европу -- явное упрощение сложной социальной реальности раннего бронзового века, которая, наряду с процессами перемещения населения, включала и процессы адаптации к новой среде, перестройки социального организма на новых территориях, различные формы взаимодействия между «колонистами» и «метрополией».

По-видимому, на основании имеющихся данных следует говорить о постепенном и -- самое важное -- поэтапном заселении различных территорий Европы в позднем энеолите -- раннем бронзовом веке. Имело место дальнейшее продвижение населения из одного освоенного региона в другой, реконструируются связи различных ареалов, формирование торговых путей. Нет оснований видеть в этих процессах масштабные миграции и переселения, учитывая возвращения значительной части «мигрантов» на родину. Анализ культурной ситуации с точки зрения теории коммуникаций позволяет определить передвижки населения как своего рода двустороннюю коммуникацию, которая определяется как «циклы или петли обратных связей» (О'Коннор, Сеймор 1997). Более того, этнос первобытности -- сложное и не до конца понятое явление (Куббель 1982). Ныне примордиалистское понимание этнических группировок первобытного времени является преобладающим в археологии. Этнические группировки трактуются как общности, основанные на кровной близости в широком смысле, объединенные общим происхождением. Хотя нельзя исключать существование таких групп людей, все же более общим представляется конструктивистский подход к этносу (Андерсон 2001, с. 21--24), когда надобщинные идентичности значительных групп людей не являются прямым коррелятом их генетического сходства. Идентичности первобытных групп могли выбираться и конструироваться подобно современным идентичностям. Видимо, моменты конструирования идентичностей, построения нового социального единства -- это переходные моменты при рождении археологической культуры, когда из групп людей разного происхождения, утративших старые надобщинные идентичности, синтезируется новое единство с новой объединяющей идеологией, выраженной в общности материальной культуры. Возможно, таким образом -- синтезом многих частей в рамках нового мировоззрения и происходило формирование ямной культурно-исторической общности.

ЛИТЕРАТУРА

1. Андерсон, Б. 2001. Уявлені спільноти. Міркування щодо походження й поширення націоналізму. Київ: Критика.

2.Андрианов, Б.В. 1968. ХКТ и исторический процесс. Советская этнография, 2, с. 22-34.

3.Балановский, О.П. 2015. Генофонд Европы. Москва: КМК.

4.Березанская, С.С. 1985. Памятники марьянов- ского типа. В: Артеменко, И.И. (ред.). Археология УССР. Киев: Накова думка, 1, с. 397-402.

5.Бочкарев, В.С. 2002. Эпоха бронзы в степной и лесостепной Евразии. В: Усманов, М., Хакимов, Р. (ред). История татар с древнейших времен. Казань: Рухият, 1, с. 46-68.

6.Братченко, С.Н. 2001. Донецька катакомбна культура раннього етапу. Луганськ: Шлях.

7.Бруяко, И.В., Самойлова Т.Л. (ред.). 2013. Древние культуры Северного Причерноморья. Одесса: СМИЛ.

8.Бруяко, И.В., Ярошевич, Ю.И. 2001. Городище у с. Новосельское на Нижнем Дунае. Одесса: Гермес.

9.Бунятян, К.П. 2011. Економіка доби бронзи В: Литвин, В.М. (ред.). Економічна історія України. Київ: Ніка-Центр, 1, с. 49-68.

10.Відейко, М.Ю. 2003. Трипільська цивілізація. Київ: Академперіодика.

11.Гамкрелидзе, Б.В. 1983. Социально-культурные проблемы скотоводства горцев Центрального Кавказа. Автореферат диссертации докт. ист. наук. Тбилиси.

12.Гимбутас, М. 2006. Цивилизация Великой Богини: мир Древней Европы. Москва: РОССПЭН.

13.Городцов, В.А. 1917. Классификация погребений Одесского кургана. В: Отчет исторического музея в Москве за 1915 год. Москва: Синодальная тип., с. 17-28.

14.Даниленко, В.Н. 1969. Неолит Украины. Киев: Наукова думка.

15.Даниленко, В.Н. 1974. Энеолит Украины. Киев: Наукова думка.

16.Демченко, Т.И. 2013. Сосуд в виде птицы с территории Пруто-Днестровского междуречья. Stratum plus, 2, с. 141-168.

17.Демченко, Т. 2016. К вопросу о выделении культурной группы Бурсучень в рамках Гординештс- ко-позднемайкопского феномена. In: Sirbu, L. (ed.). Culturi, procese §i contexte in arheologie. Chisinau: Garamont-Studio, с. 84-99.

18.Дергачев, В.A. 1980. Памятники позднего Три- полья: (опыт систематизации) Кишинев: Штиинца.

19.Дергачев, В.A. 1986. Молдавия и соседние территории в эпоху бронзы. Кишинев: Штиинца.

20.Дергачев, В.A. 2000 Два этюда в защиту миграционной концепции. Stratum plus, 2, с. 188-236.

21.Дергачов, В.О. 2004. Пізній період Трипільскої культури. В: Відейко, М.Ю. (ред.). Енциклопедія трипільської цивілізації. Київ: Укрполіграфмедіа, 1, с. 109-114.

22.Залізняк, Л.Л. 2012. Стародавня історія України. Київ: Темпора.

23.Залізняк, Л.Л. 2017a. Балтійська культурно-історична провінція як підґрунтя найдавніших індоєвропейців Європи. В: Міграції та інновації: у пошуках первинності ідей, речей і людей. Тези доповідей учасників міжнародної наукової конференції. Винники: Історико-краєзнавчий музей, с. 2-3.

24.Зализняк, Л.Л. 2017b. Балтийский мезолитический субстрат первых индоевропейцев Европы. Происхождение языка и культуры: древняя история человечества, 4 (1), с. 5-26.

25.Захарук, Ю.Н. 1975. К вопросу о предмете и процедуре археологического исследования. В: массон, В.М., Боряз, В.Н. (ред.). Предмет и объект археологии и вопросы методики археологических исследований. Ленинград: ЛОИА, с. 4-6.

26.Иванова, С. В. 2001. Социальная структура населения ямной культуры Северо-Западного Причерноморья. одесса: Друк.

27.Иванова, С.В. 2006. Ямная культурно-историческая общность: радиоуглеродное датирование и проблемы формирования. Российская археология, 2, с. 113-120.

28.Иванова, С.В. 2009. Исторические процессы в Юго-Восточной Европе (энеолит-ранний бронзовый век) В: Моргунова, Н. Л. (ред.). Проблемы изучения культур раннего бронзового века степной зоны Восточной Европы. оренбург: огПУ, с. 49-58.

29.Иванова, С.В. 2010. Природные ресурсы и экономика древних обществ. Stratum plus, 2, с. 49-99.

30.Иванова, С.В. 2014. Балкано-Карпатский вариант ямной культурно-исторической области. Российская археология, 2, с. 5-20.

31.Иванова С.В. 2015. «Протобуджакский горизонт» Северо-Западного Причерноморья. Stratum plus, 2, с. 275-294.

32.Иванова, С.В., Петренко, В.Г., Ветчинникова, Н.Е. 2005. Курганы древних скотоводов междуречья Южного Буга и Днестра. Одесса: ОГТ.

33.Иванова, С., Киосак, Д., Виноградова, Е. 2011. Палеоэкология и культурная динамика. Голоцен Северо-Западного Причерноморья. Saarbruken: LAP.

34.Каврук, В. 2012. Олово и соль в Карпатском бассейне в бронзовом веке (ч. II). Revista Arheologica, serie noua, VIII, 1--2, с. 16-36.

35.Казарницкий, A.A. 2013. Краниология носителей посткатакомбных культур. В: Бочкарев, В.С. (ред.).

36.Проблемы периодизации и хронологии в археологии эпохи раннего металла Восточной Европы. Материалы научной конференции. Санкт-Петербург: Скифия-Принт, с. 54-60.

37.Казарницкий, A.A. 2014 О краниологических особенностях населения ямной археологической культуры Северо-Западного Прикаспия. Археология, этнография и антропология Евразии, 1 (57), с. 142-150.

38.Клейн, Л.С. 1970. Катакомбная культура или катакомбные культуры? В: Колчин, Б.А., Шер, Я.А. (ред.). Статистико-комбинаторные методы в археологии. Москва: Наука, с. 165-169.

39.Клейн, Л.С. 1978. Археологические источники. Ленинград: ЛГУ.

40.Клейн, Л.С. 2015. Геномы и археологические культуры в новой статье команды Д. Райха. Генофонд РФ. Электронный ресурс: http:генофонд.рф/ ?page_id=5357.

41.Клейн, Л.С. 2016. Общие проблемы культуроге- неза энеолита и бронзового века степной зоны Северной Евразии. В: Бочкарёв, В.С., Алёкшин, В.А. (ред.). Внешние и внутренние связи степных (скотоводческих) культур Восточной Европы в энеолите и бронзовом веке (V--II тыс. до н. э.). Санкт-Петербург: ИИМК РАН, с. 6-13.

42.Клейн, Л.С. 2017a. Степная прародина индоевропейцев как гипотеза. Генофонд РФ. Электронный ресурс: http: http://генофонд.рф/?page_id=24226.

43.Клейн, Л.С. 2017b. Ямная, не ямная (обзор современных работ о курганных погребениях Подунавья). Stratum plus, 2, с. 361-378.

44.Ковалева, И.Ф. 1991. Погребения с майкопским инвентарем в левобережье Днепра (к выделению живтиловского культурного типа) В: Ковалева, И.ф. (ред.). Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск: ДГУ, с. 69-88.

45.Коробкова, Г.ф. 2005--2009. Проблемы изучения древнеямной культурной общности в свете исследования Михайловского поселения. Stratum plus, 2, с. 10-267.

46.Котова, Н.С. 2009. Шнуровая орнаментация керамики степных культур эпохи раннего и среднего энеолита. Матеріали та дослідження з археології Східної Украіни, 8, с. 7-31.

47.Котова, Н.С. 2013. Дереивская культура и памятники Нижнемихайловского типа. Киев, Харьков: Майдан.

48.Кривцова-Гракова, О.A. 1938. Генетическая связь ямной и катакомбной культуры. Труды ГИМ, 8, с. 33-38.

49.Круц, С.І. 1997. Антропологічний склад населення. В: Толочко, П.П. (ред.). Давня історія України. Київ: Наукова думка, 1, с. 374-383.

50.Куббель, Л.Е. 1982. Этнические общности и по- тестарно-политические структуры доклассового и раннеклассового общества. В: Бромлей, Ю.В. (ред.). Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе. Москва: Наука, с. 124-146.

51.Лагодовська, О.Ф. Шапошникова, О.Г., Макаревич, М.І. 1962. Михайлівське поселення. Київ: Наукова думка.

52.Ларина, О., Манзура, И., Хахеу, В. 2008. Брэви- ченские курганы. Кишинев: Институт культурного наследия.

53.Литвиненко, Р.О. 2009. Культурне коло Бабине (за матеріалами поховальних пам'яток). Автореферат ... докт. істор. наук. Київ.

54.Манзура, И.В. 2000. Владеющие скипетрами. Stratum plus, 2, с. 237-295.

55.Манзура, И.В. 2013. Культуры степного энеолита. В: Бруяко, И.В., Самойлова, Т.Л. (ред.). Древние культуры Северо-Западного Причерноморья. Одесса: СМИЛ, с. 115-153.

56.Манько, В. 2015. Походження кукрецької культури. Наукові студії, 8, с. 33-68.

57.Мерперт, Н.Я. 1974. Древнейшие скотоводы Волго-Уральского междуречья. Москва: Наука.

58.Мерперт, Н.Я. 1978. О племенных союзах древнейших скотоводов Восточной Европы. В: Кропоткин, В.В. (ред.). Проблемы советской археологии. Москва: Наука, с. 18-24.

59.Мерперт, Н.Я. 1982. Энеолит юга СССР и евразийские степи. В: Рыбаков, Б.А. (ред.). Археология СССР. Москва: АН СССР, 3: Энеолит СССР, с. 321331.

60.Монгайт, А.Л. 1967. Археологические культуры и этнические общности. Народы Азии и Африки, 1, с. 53-76.

61.Моргунова, Н.Л. 2002. Проблемы изучения ям- ной культуры Южного Приуралья. В: Мунчаев, Р.М. (ред.). Проблемы археологии Евразии: к 80-летию Н.Я. Мерперта. Москва: Гриф ИК, с. 104-116.

62.Моргунова, Н.Л. 2014. О культурном статусе и хронологии памятников репинского типа в Заволжье и Приуралье. Известия Самарского научного центра Российской академии наук, 16 (2--3), с. 585-591.

63.Мочалов, О.Д. 2008. Керамика погребальных памятников эпохи бронзы лесостепи Волго-Уральского междуречья. Самара: СГПУ.

64.Мочалов, О.Д. 2009. Диагностические признаки керамики ямной культурно-исторической области. В: Моргунова, Н.Л. (ред.). Проблемы изучения культур раннего бронзового века степной зоны Восточной Европы. Оренбург: ОгПУ, с. 78-87.

65.Недолужко, А.В., Булыгина, Е.С., Соколов, А.С., Цыганкова, С.В., Груздева, Н.М., Резепкин, А.Д., Прохорчук, Е.Б. 2014. Секвенирование полного митохондриального генома древнего человека, представителя Новосвободненской культуры, указывает на ее возможную связь с культурой воронковидных кубков. Acta Naturae (русскоязычная версия), 2 (21), с. 34-39.

Размещено на Allbest.ru