Правозащитное движение в СССР в 70-80rr. XX века

«Подписантские кампании» 1966-1968 годов сформировали круг правозащитников. Участие в кампании было первым таким испытанием, серьезной проверкой на гражданственность. Однако далеко не все ее участники стали правозащитниками. Значительная их часть в 1968 году действовала с надеждой, что политическое руководство страны продолжит политику либеральных реформ, однако власть же ответила им репрессиями. Убедившись в бесперспективности открытых обращений с требованиями соблюдения норм конституции, большинство «подписантов» отказались от открытой борьбы и ограничились пассивным осуждением процесса ресталинизации. К концу года наиболее известные участники петиционной кампании 1968 года, чьи имена придавали ей особую значимость, прекратили попытки повлиять на власть.

Весной-летом 1968 года разразился чехословацкий кризис, вызванный попытками демократически настроенной частью общества провести радикальные демократические преобразования социалистической системы. Шокирующее впечатление на демократически настроенную часть общества произвел ввод в Чехословакию войск стран Варшавского Договора. Он вызвал протесты, в том числе отказ проголосовать в поддержку этой акции на собраниях и митингах.

Наиболее известным выступлением в защиту Чехословакии была демонстрация 25 августа 1968 года на Красной площади в Москве. Л.Богораз, П.Литвинов, К.Бабицкий, Н. Горбаневская, В. Файнберг, В.Делоне и В.Дремлюга сели на парапет у Лобного места и развернули лозунги:. «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!» (на чешском языке), «Долой оккупантов!», «Руки прочь от ЧССР!», «За вашу и нашу свободу!» (на русском языке). Все они были арестованы.

После суда, состоявшегося в октябре 1968 года, двоих из демонстрантов отправили в лагерь, троих - в ссылку, одного - в психиатрическую больницу. Наиболее стойко вел на суде В. Дремлюга, вследствие чего он один из всех был осужден на максимальный срок - 3 года ИТК, где по сфабрикованному делу снова был осужден на 3 года. (Когда и этот срок подходил к концу, на него было подготовлено новое уголовное дело и заявлено, что если он не напишет покаянного заявления, то будет осужден еще на 7 или даже на десять лет). Н. Горбаневскую, у которой был грудной ребенок, освободили.

Акция на Красной площади получила широкую огласку, как в стране, так и за рубежом. Она была далеко не единственным выступлением против введения войск в Чехословакию.

Формы протеста против акции советских властей были самые различные. Еще 26 июля 1968 года А. Марченко направил в «Правду» и в пражскую газету «Руде право» открытое письмо с осуждением кампании клеветы на Чехословакию и угроз в адрес этой страны: «Я» - писал он, не верю ни в мифические заговоры империализма против ЧССР, ни в наступление сил внутренней реакции, Я думаю, что в эти мифы не верят и сами сочинители. Почему же можно вмешиваться в дела ЧССР и нельзя в дела Китая, а там ведь имела место культурная революция. Мне стыдно за страну, которая выступает в позорной роли жандарма Европы..». Через три дня Марченко был арестован и вскоре осужден по сфабрикованному обвинению в «нарушении паспортного режима» на один год лишения свободы.

О выступлениях против ввода войск в Чехословакию наряду с самиздатовскими сообщали и другие источники. Так, в ночь с 21 на 22 августа в Москве были разбросаны листовки с осуждением этой акции.

С началом чехословацкого кризиса правозащитное движение вступило в новый этап. События в Чехословакии и окончательный отказ правительства от либерального курса определили переоценку ценностей в обществе, новую расстановкусилоппозиции.Правозащитноедвижение, выкристаллизовавшееся в ходе «подписантских» кампаний 1966-1968 годов, протестов против ввода войск стран организации Варшавского Договора в Чехословакию, взяло курс на создание союзов и ассоциаций. Их целью стало уже не только воздействие на правительство, но и защита собственных прав.

Показательно в этом смысле свидетельство П. М. Литвинова, писавшего, что «в партии, армии, даже в КГБ работали люди, которые осознавали положение, были готовы: меняться, и делали к тому шажки. Диссиденты их делали быстрее, решительнее и подавали пример другим».2

Поскольку формальные структуры в правозащитном движении отсутствовали, основой его ослабления стали каналы распространения самиздата. В начале 1970-х годов объем самиздатовской продукции по сравнению с предшествующим периодом значительно увеличился. В самиздате стали преобладать материалы не литературного, а политического характера - статьи, очерки, трактаты. Появились и новые виды самиздата. Одним из них стала «Хроника текущих событий», которую спустя десять лет А. Д. Сахаров назвал самым большим достижением движения3.

«Хроника» вышла, в свет в апреле 1968 года - в разгар репрессий против «подписантов», и стала одним из важнейших источников информации о нарушении прав человека в СССР, о правозащитных выступлениях и фактах осуществления гражданских прав «явочным порядком». Она была своеобразной летописью движения, помогала распространять идеи правозащитников среди участников национальных и религиозных движений.

Редакция «Хроники» действовала анонимно, нигде не указывались ее адрес и имена сотрудников. Первым редактором была Н. Горбаневская, а после ее ареста с декабря 1969 до 1972 года - А. Якобсон. В дальнейшем редакция через каждые два-три года обновлялась, главным образом из-за арестов. Замена редакторов не отражалась на качестве издания внешнее оформление, стиль изложения, подход к отбору и подача материала в течение 15 лет его существования не претерпели существенных изменений.

О себе «Хроника» сообщала: «Год издания первый», ее эпиграфом была статья 19 Всеобщей декларации прав человека: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ». Стиль изложения свидетельствовал о строго информационном характере машинописного бюллетеня.

Большое место в издании занимали события, происходящие в столице - центре правозащитного движения и месте его зарождения, где круг его активистов и сочувствующих был шире, чем в других городах. Первые выпуски ограничивались описанием событий, происходивших в Москве и Ленинграде. Впоследствии география предоставляемой информации расширилась, в первую очередь в связи с развитием национального и религиозного движений.

Национальное движение в Прибалтийских республиках, на Украине, в Литве, Грузии, Армении возникло раньше правозащитного и превосходило его по численности активных участников. Его сторонники выступали против русификации своих народов, особенно против перевода высшего и среднего образования на русский язык в ущерб родным языкам. Во всех республиках наряду с движением в защиту национальной культуры существовали подпольные или полуподпольные группы, вынашивающие идеи обретения национальной независимости. В Прибалтике и на Западной Украине к тому же была жива память о вооруженном сопротивлении партизан советским войскам, которое было сломлено только в начале 1950-х годов. Многих его участников там чтили как национальных героев,

Постоянной темой «Хроники» было положение политзаключенных. Вести из мест лишения свободы в рубриках «Владимирская тюрьма», «В мордовских лагерях», «В пермских лагерях» печатались в каждом выпуске. В них сообщалось о перемещениях, о вновь прибывших и освободившихся. Периодически публиковались политзаключенных с описанием их дел, а также сообщения об их протестах против притеснений со стороны администрации колоний и письма политзаключенных на «волю». Сообщения из лагерей, по свидетельству И. Мильштейяа, готовились «над папиросными клочочками бумаги, свернутыми в трубку или квадратик, исписанными мельчайшим почерком чудом переданными на волю, часами сидели с лупой, расшифровывая каждую полустертую букву. Привозили их родственники со свиданий и освободившиеся зеки. Привозили, рискуя никогда больше не получить свидания, схлопотать новый срок. Стремление оповестить о беззакониях пересиливало страх»1. Благодаря правозащитному изданию политзаключенные впервые обрели возможность апеллировать к мировой общественности. Прорыв молчания, на которое они долгое время были обречены, оказался необратимым вопреки угрозе наказания за передачу сообщений.

«Хроника», сообщая о процессах прошлых лет, назвала более пятисот фамилий осужденных по политическим статьям до 1968 года и примерно о 50 помещенных в спецпсихбольницы до этого времени.

По самиздатовскому принципу была налажена материальная помощь политзаключенным. В 1968 году был образован Фонд помощи политзаключенным правозащитникам, в 1969 году - Фонд помощи, детям заключенных, 1974 году А. Сахаров основал Фонд помощи детям политзаключенных, А. Солженицын - Русский общественный фонд помощи политзаключенным в СССР1. Материальная помощь им стала постоянной заботой правозащитников.

В 1968 году на Западе вышел роман А. И. Солженицына «В круге первом». Официальная реакция была быстрой - на следующий год сначала рязанские писатели, а затем Союз писателей. РСФСР приняли решение об исключении, автора из российского Союза писателей. Первый секретарь, правления Московской писательской организации А. М. Михайлов позднее вспоминал, что «все эти акции происходили под страшным давлением аппарата».

В 1970 году Солженицыну была присуждена Нобелевская премия в области литературы. В 1971 году писатель передал парижскому издательству «ИМКА-Пресс» права на издание на русском языке романа

«Август 14-го». В том же издательстве в самом конце 1973 года вышел первый том «Архипелага ГУЛАГ»3. Эти произведения Солженицына сыграли немаловажную роль в формировании мировоззренческих основ правозащитного движения.

Активизация деятельности правозащитников в конце 1960-х годов способствовала усилению репрессий против диссидентов. Это «фронтальное» наступление стимулировало возникновение в 1969 году качественно нового для советской политической жизни явления - первой правозащитной ассоциации. Началась она традиционно - с письма о нарушении гражданских прав в СССР, отправленного в ООН. Авторы письма объясняли это следующим образом: «Мы обращаемся в ООН потому, что на наши протесты и жалобы, направляемые в течение ряда лет в высшие государственные и судебные инстанции в СССР, мы не получили никакого ответа. Надежда на то, что наш голос будет услышан, что власти прекратят беззакония, надежда эта истощилась». Они просили ООН «защитить попираемые в Советском Союзе человеческие права». 1 Письмо подписали 15 правозащитников - участники подписантских кампаний 1966-1968 годов Т. Великанова, Н. Горбаневская, С. Ковалев, В. Красин, П. Якир, Г. Алтунян и др. Подписавшие обращение отметили, что создают «Инициативную группу защиты прав человека в СССР», заявив при этом, что в СССР «нарушается одно из самых основных прав человека - право иметь независимые убеждения и распространять их любыми законными способами».

Деятельность Инициативной группы сводилась к расследованию фактов нарушения прав человека, требованиям освободить узников совести и заключенных в специальных психиатрических больницах. Данные о нарушении прав человека и количестве заключенных отправлялись в ООН и международные гуманитарные конгрессы.

Опыт деятельности группы способствовал возникновению в правозащитном движении других ассоциаций. Следует отметить, что на этом этапе правозащитного движения значительная часть активистов искренне была занята поиском путей улучшения, социалистического строя. Так, А. Сахаров, В. Турчин, Р. Медведев в письме руководителям партии и правительства 19 марта 1970 года отмечали необходимость глубокой демократизации общественной жизни в стране, укрепления социалистического строя, сохранения и упрочения руководящей роли партии во всех областях жизни советского общества.

Авторы письма видели причины отставания СССР от стран Запада не в социалистическом строе, а в том, что «как раз враждебно социализму - в антидемократических традициях и нормах общественной жизни, сложившихся в сталинский период». В письме подчеркивались возрастающая роль интеллигенции и настоятельная необходимость предоставления свободы информации и творчества во избежание серьезного разрыва между интеллигенцией и партийно-государственным строем.

Деятельность Инициативной группы создала прецедент для легальной правозащитной деятельности. В ноябре 1970 года в Москве по инициативе В. Чалидзе, А. Твердохлебова и академика А. Сахарова был создан Комитет прав человека в СССР. Позднее к его инициаторам присоединился математик, член - корреспондент АН СССР А, Шафаревич, корреспондентами комитета стали А. Солженицын и А. Галич2. Комитет прав человека - первая независимая общественная ассоциация с разработанным регламентом и правилами для его членов. В учредительном заявлении указывались его цели: консультативное содействие органам власти в осуществлении гарантий прав человека, разработка теоретических аспектов этой проблемы и изучение ее специфики в социалистическом обществе, в частности пропаганда международных и советских документов по правам человека. Просветительская деятельность ассоциации была крайне необходима, и прежде всего самим участникам правозащитного движения, многие из которых не обладали ни опытом, ни глубокими знаниями в области права.

В июне 1971 года Комитет прав человека стал филиалом Международной лиги прав человека - неправительственной организации, имеющей консультативный статус при ООН, ЮНЕСКО, МОТ. Он поддерживал регулярные отношения с этими международными организациями. Комитет был задуман как исследовательская и консультативная организация: граждане обращались в него не только за юридическим советом, но и за помощью по самым различным вопросам.

Растущее влияние правозащитного движения вызывало обеспокоенность властей. В начале 1970-х годов была проведена целая серия арестов правозащитников в Москве и ряде крупных городов страны. Начались «самиздатовские процессы». Хранение, распространение текстов самиздата подпадало под действие ст. 1901 или ст.70 УК РСФСР, что означало, соответственно, 3 и 7 лет лишения свободы. Судебными процессами и репрессиями власть еще раз продемонстрировала нежелание вступать в диалог с оппозицией и приверженность решать идеологические разногласия силовыми методами. Усилились и психиатрические репрессии. Арестованные активисты правозащитного движения исчислялись сотнями.

Постепенно основным объектом преследований становилась деятельность «Хроники текущих событий» и самиздатовская деятельность вообще. Апогеем репрессий явилось так называемое «Дело № 24» -следствие над активистами Московской Инициативной группы защиты прав человека в СССР П.Якиром и В.Красиным, арестованными 21 июля и 12 сентября 1972 года.

Дело Якира и Красина задумывалось органами госбезопасности как процесс против «Хроники», поскольку не составляло секрета, что квартира Якира служила главным пунктом сбора информации для самиздатовского сборника. Руководство КГБ добились своего: Якир и Красин раскаялись и дали показания на более чем 200 человек, принимавших участие в работе издания. Случай с Якиром и Красиным был беспрецедентным, так как не имел аналогов ни до этого, ни в последующем.

По свидетельству Л. Алексеевой, Якира и Красина, запугивали и; уверяли в том, что, отказываясь давать показания, «они утяжеляют свою участь». Якир и Красин тоже упрекали допрашиваемых в эгоизме, в перекладывании ответственности за издание «Хроники» на них двоих. Вскоре, Ирина, дочь Якира начала давать показания, заявив, однако, что сама редактировала все выпуски «Хроники» начиная с ареста Горбаневской и до последнего 27-го номера1.

Чтобы получить показания от других диссидентов, обвиняемые отправили им письма. Якир, например, в письме А. Сахарову призывал ученого прекратить выступления в защиту прав человека, поскольку «они используются антисоветской пропагандой», а Красин, писал, что

«демократическое движение приобрело опасное для советской власти направление и государство вынуждено и вправе защищаться». Наступление властей на движение привело к его разгрому, и «нужно думать о спасении людей». Красин призывал оставшихся на свободе дать откровенные показания2. Эти письма не принесли ощутимых результатов. На допросах по делу Якира и Красина лишь несколько человек подтвердили показания по поводу «Хроники текущих событий».

В конце августа 1973 года состоялся суд над Якиром и Красиным. Они признали свою вину в «подрыве советского строя» и «клеветническом характере» правозащитных выступлений, назвали «Хронику» «подрывным» изданием. Особое внимание было уделено проблеме психиатрических репрессий. В качестве свидетеля выступил ведущий советский психиатр академик А. В. Снежневский. Он заявил, что в советских психиатрических больницах не было и нет психически здоровых людей. Якир назвал заявления правозащитников об использовании психиатрии в политических целях «клеветническими». Московский городской суд 1 сентября, вынес решение: 3 года исправительной трудовой колонии и 3 года ссылки каждому1. 5 сентября в Доме журналиста в присутствии иностранных корреспондентов состоялась пресс-конференция с участием осужденных, которая в тот же день транслировалась по телевидению. Они подтвердили заявления, сделанные в суде.

После ходатайства о помиловании 28 сентября Верховный суд заменил меру наказания ссылкой: Красина направили в Калинин, Якира - в Рязань. Через 2,5 года В. Красин, находясь уже в эмиграции, заявит о том, что его показания были сделаны под угрозой смертной казни: «Страх перед насильственной смертью, в конце концов, сломил меня и я начал давать показания… Я никогда не разделял, тех мыслей, которые высказывал на следствии, суде и пресс-конференции». Он попросил прощения «у тех, кому причинил боль и горечь своим недостойным поведением».

Интересно, что после освобождения из Лефортовской тюрьмы в октябре 1973 года В. Красина отправили в ссылку не в Сибирь, как всех осужденных по политическим мотивам, а в г. Калинин. Там он получил двухкомнатную квартиру, устроился на работу по специальности, что было исключением. Летом 1974 года ему разрешили уволиться с работы и провести лето на даче, хотя ссылка не закончилась. Кроме того, в короткий срок было удовлетворено ходатайство о его помиловании, благодаря чему ссылка продолжалась не три, а только один год. На пресс-конференции для западных журналистов Красин заявил, что «получил 3000 долларов США от КГБ и отсылает эти деньги обратно, не желая быть сообщником тех, кто совершает беззаконие в Советском Союзе».1

С конца 1972 года приостановился выход «Хроники текущих событий» ипересталдействоватьКомитетправчеловека.-Правозащитникам необходимо было выбирать между арестом, новым сроком заключения и эмиграцией из страны. В июле-октябре 1973 года были лишены гражданства Ж. Медведев и Р. Медведев, выехавшие в Англию в научную командировку. В августе разрешили выехать во Францию А. Синявскому, в сентябре подтолкнули к выезду за границу редактора «Хроники текущих событий» А. Якобсона. Тогда же из Комитета вышел В. Чалидзе. В ноябре он получил разрешение на выезд в США для чтения лекций и был лишен советского гражданства. Это был еще один из способов избавления власти от неугодных. Комитет выпустил еще три документа и практически прекратил свою деятельность. Единственной формой открытых выступлений, как и в самом начале движения, стали индивидуальные и коллективные письма в высшие органы власти, но они были; редки и содержали очень небольшое число

подписей.

Правозащитное движение в эти годы пережило глубокий кризис. Диссиденты, оставшиеся на свободе, ушли в подполье, среди избежавших ареста распространилось убеждение в бессмысленности борьбы. Значительная часть активных борцов за права человека оказалась в местах лишения свободы, а сама идейная основа движения оказалась под вопросом. Наступление власти, предпринятое на движение в этот период, предполагало разрушить механизм неподконтрольного распространения идей и информации: от активной деятельности были устранены наиболее известные правозащитники, прервана работа правозащитных ассоциаций и выпуск Хроники текущих событий».

Однако осуждение на длительные сроки сказалось на атмосфере в политических колониях. Диссиденты требовали соблюдения законности, протестовали против жестокости лагерной администрации. Оставшиеся на свободе правозащитники использовали все возможности для помощи политзаключенным, которая продолжала совершенствоваться. По инициативе А. Твердохлебова была, создана Группа-73 - благотворительная организация, помогающая детям политзаключенных. Участвующие в благотворительности не были связаны ни с одной из организаций и не раскрывали своих имен. Однако среди них были и известные ученые, например академик М.А. Леонтович1. Избегали огласки и жертвователи средств политзаключенным. Исключением был фонд Е. Боннэр, передавший в помощь детям политзаключенных премию Чино дель Дука, которой был удостоен А. Сахаров.

Еще более активизировалась работа и в самиздате. Особый общественный резонанс вызвала книга А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Правоохранительными органами были предприняты беспрецедентные меры, чтобы помешать его изданию. В связи с этим в августе 1973 года сотрудники ленинградского УКГБ несколько дней вели допрос 70-летней Е. Воронянской. Несчастная женщина не выдержала давления и призналась, где хранится рукопись. Вернувшись домой, она покончила с собой2. Но ее экземпляр был не единственным: копия книги уже была переправлена на Запад. Поскольку о ее существовании стало известно органам госбезопасности, Солженицын решил не откладывать ее публикацию. В декабре 1973 года «Архипелаг ГУЛАГ» вышел в Париже. Главы издания транслировали зарубежные радиостанции. Передачи «глушили», тем не менее, огромное количество людей познакомились, с содержанием книги.

После ее публикации преследования Солженицына усилились. Вскоре писатель был арестован, лишен советского гражданства и 13 февраля 1974 года выслан из страны.

«Архипелаг ГУЛАГ» сыграл большую роль в привлечении внимания международной общественности к одной из острейших проблем, поднятых правозащитниками, - к политическим преследованиям в СССР и условиям содержания политзаключенных.

В феврале 1974 года возобновила свои выпуски «Хроника текущих событий». После трехлетнего перерыва Инициативная группа защиты прав человека выступила с рядом заявлений. К октябрю 1974 года группа окончательно восстановилась, а 30 октября ее активисты провели пресс- конференцию.

В том же году возникла новая правозащитная организация - Советское отделение«Международнойамнистии».Еепредседателемсталдоктор физико-математических наук В. Турчин, секретарем - А. Твердохлебов. В задачиэтоймеждународнойорганизациивходилинаблюдениеза осуществлением прав человека и защита прав заключенных. По правилам Международной амнистии, ее национальные отделения могли действовать только в других странах, но не в своей собственной. Поэтому советской группе достались Югославия, Уругвай и Шри-Ланка. По мнению ряда исследователей, деятельность группы не оказала значительного влияния на улучшение ситуации с правами человека в СССР, но образование в стране международной правозащитной организации стало заметным явлением.

В 1974 году произошло еще одно знаменательное событие, показавшее возросшее влияние общественного мнения Запада на внутреннюю политику советского руководства. В сентябре художники-нонконформисты, не признаваемые официальными властями и Союзом художников СССР, отстаивавшим «социалистический реализм» как единственно возможное направление в искусстве, попытались организовать выставку на одном из пустырей юго-запада Москвы. На просмотр были приглашены гости, руководители учреждений культуры, иностранные журналисты. 15 сентября 24 художника выставили картины, однако скоро появились дружинники и милиция, которые начали разгонять выставку. Картины давили пригнанными

«для проведения озеленения» бульдозерами и спецавтомобилями. Среди потерпевших оказались иностранные корреспонденты. Пятеро художников были арестованы за хулиганство.

История «бульдозерной» выставки неожиданно получила широкую огласку на Западе, Газеты Европы и США сообщали «о варварстве русских властей», раздавались многочисленные протесты западной общественности. Неожиданно власти сдались: через две недели повторное обращение за разрешением аналогичной выставки было удовлетворено - выставка состоялась в Измайловском парке. В ней участвовали 65 художников из Москвы, Ленинграда, Владимира, Свердловска и других городов. Экспозицию посетили около 15 тысяч зрителей. Позднее художники- нонконформисты провели выставку в Центральном доме работников искусств.

Событиям огромного международного значения явился Хельсинкский Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, который был подписан 1 августа 1975 года. Его подписание стало крупным достижением международной дипломатии. Советский. Союз добился признания послевоенных границ и обязывался соблюдать гуманитарные статьи Заключительного акта.

Текст этого важнейшего документа был издан массовым тиражом. Объяснить его публикацию можно тем, что власть считала, что с правозащитным движением покончено, а о международных обязательствах СССР по правам человека пресса умалчивала. Соответствующие документы публиковались лишь в специальных изданиях ограниченного пользования. Возможно, в данном случае сказалось желание руководства страны похвастаться политическим успехом в Хельсинки: СССР получил по Заключительному акту значительные выгоды. Однако значительная часть западных партнеров не надеялась на существенные перемены во внутренней политике советского государства. Представляется, что и советское руководство при некотором «выпускании пара» в наиболее чувствительных для него точках (еврейская и немецкая эмиграция, расширение туризма и т. П.) рассчитывало представить Западу сложившееся положение с правами человека как весьма благополучное.

На Западе о гуманитарных статьях Заключительного акта говорили как о ничего не значащем реверансе подписавших его правительств перед общественным мнением демократических стран. Однако многие советские граждане, прочитав текст, впервые узнали о существовании международных обязательств своего государства в гуманитарной сфере. Подписание Хельсинкских договоренностей сыграло весьма важную роль дальнейшей эволюция правозащитного движения..

На пресс-конференции, созванной А.Д. Сахаровым, 12 мая 1976 года, профессор Ю. Орлов объявил о создании Группы содействия Хельсинкским соглашениям в СССР (вскоре ее стали называть Московской хельсинкской группой - МХГ). Появление МХГ в СССР было началом нового периода, получившего название «хельсинский». В его течении деятельность диссидентов, так или иначе, связывалась с борьбой за разрядку международной напряженности и строилась вокруг хельсинкских групп (появившихся не только в РСФСР, но и в других республиках).

В учредительском заявлении МХГ отмечалось, что она основывает свою деятельность на гуманитарных статьях Заключительного акта, и будет принимать от граждан информацию об их нарушении, составлять на этой основе документы и знакомить с ними общественность и правительства стран - участниц Совещания в Хельсинки. Под документом подписались 11 человек: Л.Алексеева, М. Бернштам, Е. Боннер, А.Гинзбург, П. Григоренко, А. Корчак, М. Ланда, А. Марченко, Ю. Орлов, В. Рубин и А. Щаранский1. Большинство основателей группы были давними участниками правозащитного движения.

МХГ взяла на себя сбор и анализ информации о нарушении, прав человека, поступавшей из различных источников. Она аккумулировала гражданские требования всех слоев общества, людей разных наций и вероисповеданий и стала связующим; звеном между разными движениями инакомыслящих, прежде не связанных друг с другом. Учитывая бесперспективность обращения к властям, они приняли тактику МХГ - стимулировать давление Запада на советское руководство с целью соблюдения им прав человека в стране. Под влиянием Хельсинкских групп участники национальных религиозных движений стали адресовывать свои обращения прежде всего Западу - Конгрессу США, Президенту США, мировой общественности.

В 1976-1977 годах МХГ пополнилась новыми членами: на место арестованных пришли активиста еврейского движения В. Слепак, Н. Нейман, Ю. Мнюх, а также С. Каллистратова, Т, Осипова, В. Некипелов.

К открытию Белградской конференции (4 октября 1977 г.) стран - участниц Хельсинкского процесса МХГ подготовила 26 документов. На этой конференции впервые были использованы материалы, присланные Хельсинкскими группами в СССР, к открытию Мадридской встречи (ноябрь 1980 г.) -138 документов.

Документы МХГ условно можно разделить на несколько тематических разделов, соответствующих обязательствам по гуманитарным статьям Заключительного акта: равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой; свобода мест проживания; свобода выезда из страны и право возвращения в нее; свобода совести; право знать свои права и действовать в соответствии с ними; политзаключенные и др.

Власти весьма оперативно отреагировали на создание МХГ. Через три дня после ее образования руководитель группы Ю. Орлов был предупрежден органами безопасности, что если МХГ начнет действовать, то он и

«связанные с ним лица» ответят по всей строгости закона1. Однако до февраля 1977 года арестов не было.

МХГ сыграла заметную роль в становлении правозащитного движения не только в России, но и в союзных республиках. Она оказалась основой, на которой выросло международное Хельсинкское движение. 9 ноября 1976 года было объявлено о создании Украинской хельсинкской группы, 25 ноября - Литовской, 14 января 1977 года - Грузинской и 1 апреля -

Армянской. В них входили в основном участники соответствующих национальных движений. На Украине, в Литве и Армении такие группы были первыми открытыми общественными ассоциациями. Это были наиболее крупные правозащитные ассоциации в СССР.

Таким образом, правозащитное движение приобретало все более широкие масштабы. О правовом положении советских граждан все чаще стала писать западная пресса. В 1977 году взаимосвязь с украинским, крымско-татарским и литовским национальными движениями дополнились контактами с грузинским, армянским и немецким движением за выезд в ФРГ. В«Хроникетекущихсобытий»сталпостояннымраздел

«Преследования верующих» с сообщениями о православных, католиках, баптистах, пятидесятниках и адвентистах - т.е. с религиозными движениями установились надежные связи, укрепившиеся благодаря Московской хельсинкской группе.

В хельсинский период правозащитного движения диссидентство перестало быть чисто «столичным» явлением. В различных формах оно проявилось и в ряде других крупных городов страны: Куйбышеве, Ленинграде, Саратове, Тольятти, Томске, Харькове и ряде других мест. По свидетельству Л. Алексеевой, в «Хронике текущих событий» приведена информация самого различного рода об оппозиционных настроениях из 141- го пункта СССР и называется 1441 фамилия1.

В течение 1978-1979 годов в Москве появилось несколько новых независимых ассоциаций. Целью ассоциаций была защита определенной группы граждан или какого-либо конкретного гражданского права. Это были Инициативная группа защиты прав инвалидов (образована в марте 1978 г.) и Свободный профсоюз, созданный в начале 1978 года инженером из Донбасса В. Клебановым. В профсоюзе участвовало около 200 человек, отчаявшихся добиться от властей удовлетворения просьб социально-экономического характера: восстановление на службе после незаконного увольнения, выплата пособий, решение жилищных вопросов. Вскоре Клебанов и двое его единомышленников, были арестованы и профсоюз распался.

После разгрома Свободного профсоюза 28 октября 1978 года юрист В. Кувакин, геолог В. Свирский и рабочий Л. Волохонский создали Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (СМОТ). Как отмечают А. Безбородов, М. Мейер, Е. Пивовар эта ассоциация по составу была небольшой и не оказала существенного влияния на правозащитное движение в целом.

В середине 1979 года начала действовать группа «Право на эмиграцию», ставившая перед собой следующие цели: упорядочение эмиграционной политики, принятие закона об эмиграции, сбор и предание гласности фактов нарушения прав человека на выезд из СССР, поддержка желающих реализовать свое право на выезд по социальным, религиозным и другим мотивам. Добиваясь введения законодательства об эмиграции, группа оказывала и практическую помощь в получении разрешений на выезд.

Уже в период «перестройки» на смену диссидентским группам постепенно пришли политические клубы, а затем - «народные фронты». Одновременно начался процесс становления многопартийной системы: функции многих политических партий стали выполнять «неформальные» общественные организации. К 1987 году в связи с изменением политического курса, возвращением А.Д. Сахарова из ссылки и амнистией значительного числа политзаключенных начался новый этап движения. Оно уже не носило чисто правозащитного характера и приобрело другие формы.

Рассматривая гносеологические причины возникновения движения в защиту прав человека, необходимо отметить следующее. Формы общественного сознания не даются раз и навсегда данными, а выступают как одномоментное «становление» нового и «снятие» старого. Общественному сознанию присуще изменение принципов, вкусов, методологии, накопление нового. Его анализ неизбежно приводит к появлению в обществе новой системы ценностей, идеалов и убеждений, коренным образом меняет отношение субъекта к окружающей действительности. В данном случае речь идет о возникновении иного, отличного от прежнего, мировоззрения или «системы координат». Именно таким явлением в советском обществе был феномен правозащитного движения.

В процессе формирования мировоззренческих основ движения постепенно выкристаллизовывались его качественные особенности как социокультурного феномена, важнейшего элемента советской политической культуры, отличавшегося от других форм инакомыслия. Его главной целью была защита прав человека и гражданина, попираемого властями, причем защита легальными средствами. Правозащитники стремились к созданию современного правового государства с развитым гражданским обществом.

С точки зрения Л. Алексеевой, активной участницы правозащитного движения с 1965 года, которая определяла функции правозащитного движения следующим образом - печатание и распространение самиздата; сбор информации о нарушении прав человека в СССР и правозащитной борьбе для «Хроники текущих событий» и других неподцензурных изданий, для Хельсинских групп и прочих правозащитных организаций; переправка этой информации и самиздатовских рукописей за границу; сбор средств и другая помощь политзаключенным и их семьям, а также оставшимся без работы; научная работа по самопознанию движения, по разработке его целей и мировоззренческих проблем1.

Под диссидентским движением, очевидно, следует понимать не только движения за права человека, а так же весь конгломерат гражданских общностей противостоящих официальной идеологии и политики мирными, законными средствами.

Таким образом, кроме правозащитного, в него входили движения за сохранение национальной: культуры и национальной самостоятельности (армянское, грузинское, латвийское, литовское, украинское и д.р.

Общее между всеми этими движениями было то, что их участники, действуя мирными средствами, выступали за совершенствование политической системы общества и соблюдения норм Конституции.

В ходе эволюции движения в защиту прав человека постепенно вырабатывались и его принципы. Важнейшим среди них был принцип легальности действий, являвшийся одной из главных составляющих идеологии движения. Стремление оставаться в рамках советских законов и требование их полного, а не формального исполнения отличало правозащитников от других диссидентов.

Следующий принцип - гласность действий, был обращен, к своей деятельности и деятельности правительства. Суть гласности - отказ от анонимности, выступление от своего имени. Именно поэтому преобладали не анонимные листовки, а заявления, петиции с личной подписью. Вот почему при отказе властей публиковать такие материалы правозащитники вынуждены были передавать сведения о нарушении прав человека в СССР на Запад.

Основополагающим принципом движения, как отмечали сами правозащитники. А также исследователи диссидентства, был отказ от всех видов политической борьбы и участия в политической оппозиции. Однако, нам представляется, что в действительности не все было так однозначно. В. Буковский, например, вспоминал: «Задача наша сводилась к укреплению этого движения, его ненасильственных традиций, к обеспечению его признания и поддержки Западом, что бы к моменту кризиса системы создать силу, способную обеспечить максимально безболезненный, бескровный переход. Этому были посвящены все наши усилия как внутри СССР, так и в эмиграции».

Небезынтересно в этой связи и высказывание Ю. Орлова в книге «Опасные мысли»: сообщая о встрече с госсекретарем США Д. Шульцем перед посещением президента Р. Рейгана Москвы, он писал: «… я попросил его (Шульца), а позднее и президента встретиться в Москве не только с отказниками, желавшими выехать из страны, но также, - и при том отдельно,

- с диссидентами, целью которых было изменение самого советского режима, что было Рейганом и Шульцем сделано».

Участники движения исходили из принципа признания безусловной ценности человеческой жизни, из чего вытекало стремление защитить права личности от посягательств на них властей. «Защищают диссиденты свое движение, - отмечал П. Григоренко, - прежде всего сами. И способ защиты по существу единственный - стойкость, мужество, жертвенность, бескомпромиссность в отстаивании прав человека».

Важнейшей особенностью движения было то, что оно не приняло форму социального института, обладавшего определенными нормами и санкциями и основывалось на общих ценностях и целях. Мировоззренческие основы движения базировались на остром чувстве личной ответственности его участников за судьбу страны.

Особую значимость в возникновении и эволюции движения приобретали и социально-политические предпосылки. Одним из пороков советского общества, было ограничение свободы слова, информации, выбора места жительства, отсутствие реального участия граждан в управлении государственными делами. Все это неизбежно отрицательно сказывалось на развитии хозяйства страны, на качестве социально-экономических прав. Государство, в котором было достигнуто «монолитное единство всего народа» теряло способность к саморазвитию. Кроме того, упадок нравственности, бездуховность, апатия, рост преступности, алкоголизма, являлись «питательной: средой» для увеличения количества недовольных режимом. Ю. Галансков писал в одном из своих писем 26 апреля 1969 года:

«… мы потеряли градусник нашей нравственности, мы нравственно больные люди, не знаем, что с нами происходит».

Одним из симптомов кризиса, было, отсутствие у индивида свободы выбора, альтернатив в поисках приложения своих творческих способностей. Так советскому руководителю любого ранга и в любой сфере деятельности лишиться своего кресла означало, как правило, не только крушение карьеры, но и чаще всего утрату надежды на полнокровную, активную жизнь вообще. Отсюда страх лишиться «насиженного» места, боязнь даже обоснованного риска, безынициативность. Жесткая система не давала шансов вторичного продвижения, лишала человека, свободы выбора, превращала его в конформиста.

Социальной базой движения была, прежде всего, интеллигенция, мировоззренческие основы которой базировались на чувстве социальной справедливости, противоречившей ожидаемому властями согласию с любыми приказами и решениями, так как выбор жизненной позиции настоящим интеллигентом, как правило, диктуется убеждением, а не происхождением и положением. Разумеется, интеллигентность - это образ жизни личности или функции личности.

Интеллектуальный уровень участников нравственной оппозиции, интеллигентность были важнейшими определяющими факторами, побуждавшими людей к участию в правозащитном движении, Интеллигентность, как известно, не сводится к нравственности, но она с нее начинается. Ведь та же воспитанность, нередко отождествляемая с интеллигентностью, это ни что иное, как способность и готовность поступать с учетом: и в согласии с интересами другого человека, когда, думать и помнить о другом становится нормой поведения во всех ситуациях, случаях жизни. «Интеллигентность,- отмечал А.Ф. Лосев,- есть функция личности, возникающая в связи с той или иной идеологией».1 Это означает, что интеллигентен тот, кто живет на благо человечества, общества, конкретных людей.

Разумеется, движению протеста были свойственны не только сильные, но и слабые стороны. В него приходили разные люди по разным причинам: искренне верившие в возможность реформирования социалистической системы; отвергающие её и предлагающие демократический, западный путь развития; тщеславные, а иногда лица просто случайные. Адвокат многих диссидентов Д. Каминская отмечала в этой связи: «Иногда мне казалось, что некоторых из них увлекает сам азарт политической борьбы. Разговаривая с ними, я явно ощущала, что, борясь за свободу высказывания своих мнений, они в то же время недостаточно терпимы к мнениям и убеждениям других людей. Недостаточно бережно, без необходимой щепетильности распоряжаются судьбами тех, кто им сочувствует».

Один из известных правозащитников И.Ковалев, рассматривая недостатки движения отмечал, что правозащитной деятельностью некоторые «стремятся способствовать своему скорейшему выезду за границу, … создать «политический капитал», бывает, что стремятся получить материальную выгоду, например, от Фонда помощи политзаключенным… но это недостатки отдельных людей, и недостатками правозащитного движения это можно назвать с большой натяжкой. Да и вообще, говорить о недостатках движения, не имеющего никакой организационной структуры почти невозможно; можно только говорить о качествах разных лиц, участников этого движения».

Несомненно, то, что впервые в отечественной истории сложилась и выдержала многие испытания линия общественного протеста. Многих необычных, талантливых и твердых духом людей лишилось российское общество, так как они не получили возможности для конструктивной работы на благо общественного обновления. Отвергнув протянутую диссидентами руку, высшие органы власти страны пошли по пути конфронтации с оппозицией и создания механизма подавления инакомыслия.

Раздел IV. Официальная советская периодическая печать о правозащитном движении в СССР

Влияние средств массовой информации на социально-политическую ситуацию в обществе известно давно. Одним из первых законодательных актов советской власти был декрет о закрытии буржуазных газет. В течение ряда десятилетий в официальной идеологии действовал стереотип, гласивший, что «взяв власть в свои руки, рабочий класс создал пролетарскую печать на совершенно иных принципах, чем буржуазная пресса», и что «советская печать - самая правдивая и самая объективная».

Статья В.И. Ленина «О характере наших газет»1, в которой оценивалось истинное положение дел в прессе того времени, упоминалась редко.

Пресса никогда не была свободной, а, следовательно, и абсолютно объективной - ни на Западе, ни в СССР, ни в постсоветской России. Провозглашение: независимости прессы, лозунга «свободной печати» выражает скорее пожелание придать ей такое направление. Столь же ошибочно и широко бытующее мнение, что пресса есть глас народа, выразитель общественного мнения. Она всегда и везде имела хозяина, будь то всесильный капитал или могущественная КПСС. В лучшем случае она может выражать интересы группы людей - издателей газеты, но отнюдь не мнение всего общества. Другое дело, что прессе выгодно представить себя выразителем общественного мнения, определенным образом воздействовать на него.

Существование правозащитного движения было невозможно без деятельности периодической печати. Деятельность периодической печати в борьбе с правозащитным движением рассматривается нами в соответствии с этапами эволюции правозащитного движения.

В изучаемый нами период в СССР насчитывались сотни изданий газет, журналов с многомиллионными тиражами. Все они находились под непосредственным строгим контролем ЦК КПСС и партийных органов на местах. Идеологический контроль за средствами массовой информации со стороны Политбюро и ЦК КПСС в этот период начал резко усиливаться. Возвращаясь к традициям 1930-х годов, ЦК партии 7 января 1969 года принял постановление «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идейно-политический уровень публикуемых материалов и репертуара».

Значительно усилилась цензура. Все чаще по тем или иным мотивам запрещались публикации художественных и публицистических произведений, демонстрация уже готовых кинофильмов, исполнение музыкальных сочинений, организация художественных выставок. На совещаниях идеологических работников вновь зазвучали негативные оценки отдельных произведений и их авторов, обвинявшихся в подражательстве буржуазному искусству.

Несколько приподнятый ранее «железный занавес» вновь начал опускаться, лишая советских людей возможности знакомиться с достижениями в области культуры западных государств. Это объяснялось не их содержанием, а политической оценкой авторов, позволявших себе негативно высказываться о тех или иных действиях советского руководства.

Какужеотмечалось,симптомы,свидетельствующиеопроцессах

«закручивания» гаек в отношении инакомыслия, отчетливо проявились вскоре после ареста А. Синявского и Ю. Даниэля. Если сам арест и следствие по делу не освещались советской прессой, то иначе обстояло дело с судебным процессом. О нем писали: журналисты Ю.Феофанов, опубликовавший целый ряд статей в «Известиях», М.Ильин, И.Котенко, Б. Котенко, А. Набоков и др.

Одной из первых публикаций была статья Д. Еремина «Перевертыши» опубликованная в «Известиях». В ней писатели назывались врагами коммунизма и обвинялись в двурушничестве и даже пропаганде милитаризма2. Через несколько дней под рубрикой «Клеветники- перевертыши» газета публикует отклики на эту статью. Народный поэт Азербайджана Рустам обвинял Синявского и Даниэля в предательстве.

Интересный момент имел место в судебном процессе над А. Гинзбургом, Ю. Галансковым, А. Добровольским и В. Лашковой. В сообщениях «Известий», «Комсомольской правды» подсудимые характеризовались как лентяи, тунеядцы, иждивенцы и морально неустойчивые лица, поэтому «присутствовавшие на суде москвичи с одобрением встретили приговор суда». Таким образом, советской общественности диссиденты представлялись в качестве «недоучек»,

«тунеядцев», «фарцовщиков», морально нечистоплотных лиц, занимающихся враждебной «шпионской деятельностью».

Достаточно интересное решение в отношении подсудимых предложил главный редактор «Литературной газеты» А. Чаковский, который, не сомневаясь в правильности решения суда, предлагал высылать таких

«оппонентов» за рубеж, «посадив; их на шею западных налогоплательщиков»3. Зарубежные писатели, не доверявшие официальной советской пропаганде, выступили в защиту осужденных. Среди писем в адрес редакции газеты были обращения в защиту обвиняемых, по поводу которых Чаковский писал: «Есть среди них и такие, кто уверен, что борется за восстановление истины, и не в состоянии противостоять соблазну пофлиртовать с врагами».

Небезынтересно, что в фарватере официальной политики находился даже сатирический журнала «Крокодил». Его главный редактор М. Семенов не преминул назвать А.Гинзбурга, Ю.Галанскова и А.Добровольского «антисоветчиками, связавшимися с зарубежным белогвардейским отребьем».

На дискредитацию правозащитников была направлена деятельность не только отдельных журналистов, писателей, но и целых редакционных коллективов. Так, в передовой статье «Литературной газеты» «Идейная борьба. Ответственность писателя» отмечалось: «…наши недруги не могут понять, сколь тщетны их усилия вбить клин между партией и советскими писателями. С наибольшим злорадством западная пропаганда смакует любые случаи, которые можно … связать с именем писателей, художников, компо- зиторов. В писатели срочно производится графоман и шизофреник В. Тарсис, строчивший: в огромных количествах свои бесталанные, но зато открыто антисоветские писания, сдобренные ярой злобой и ненавистью к нашему общественному строю. Интерес за рубежом к Тарсису быстро угас. Пропали надежды на иудины миллионы и у самого Тарсиса».3

Ошеломленному читателю после такой «критики» сообщалось о том, что за рубежом «выращивается очередной гомункулус - на щит поднимается Светлана Аллилуева. Финал тот же, и от ее книжки брезгливо отвернулись читатели». Речь в данном случае шла о книге дочери Сталина С. Аллилуевой «Только один год», выпущенной на Западе.

В пропагандистских целях официальная печать информировала о судебных процессах, связанных с осуждением лиц, обвиняемых в попытках незаконно эмигрировать, из СССР. Как и полагалось по сценарию, на суде

«они глубоко осознали свою вину перед государством и народом». «На процессах в Риге и Ленинграде, - подчеркивалось в статье, - не только осудили; преступников, но и со всей очевидностью разоблачили курс международного сионизма. Играя на низменных чувствах ныне осужденных лиц - на беспринципности, тщеславии, национализме, - сионистская пропаганда привела их на путь уголовных преступлений..».

В дискредитации оппозиции активное участие принимало не только политическое руководство страны, журналисты, но и органы государствен- ной безопасности. Примером тому заместитель Председателя КГБ СССР С. Цвигун. «Некоторые американские газеты, - сетовал Цвигун, - черпают материалы для своих антисоветских выступлений у «ученых» и

«литераторов», исключенных из московских вузов за бездельничанье и неуспеваемость, - А.Амальрика и В.Буковского». Призывая советских людей к повышению политической бдительности, автор отметил, что

«…необходимо проявят бдительность, своевременно распознать врага, вовремя вскрыть и предотвратить его преступные действия и в то же время; бережно охранять право и интересы советских граждан».

После окончания очередного процесса над В. Буковским журналисты А.Юров и Л. Колесов в своих корреспонденциях «забыли» полностью привести приговор суда, а сообщали только, что подсудимый «за нарушение общественного порядка осужден народным судом на три: года лишения свободы», не указав, что подлинной причиной осуждения было участие в демонстрации протеста против ареста Ю. Галанскова, А. Гинзбурга, А. Добровольского и В. Лашковой.