Стратегии аргументации сторонников и противников бегинок в первой четверти XIV века: апелляция к авторитетам

Размещено на http://www.allbest.ru/

Стратегии аргументации сторонников и противников бегинок в первой четверти XIV века: апелляция к авторитетам

Введение

Большинство явлений, происходивших на том или ином этапе истории, имеет своих сторонников и противников, что нередко становится причиной дискуссий между ними. Появление и развитие двух полярных точек зрения коснулось и движения бегинок, которых папа Климент V (1264 - 1314) обвинил в ереси и отлучил от церкви на Вьеннском соборе 1311-1312 годов . Как в случае с катарами или вальденсами, это вызвало «очернение» бегинок в глазах мирян и инквизиционные преследования вплоть до казней путем сожжения, как в случае с Маргаритой Поретанской (между 1250 и 1260 - 1310). Восприятие данного движения как еретического складывается, вероятно, до Вьеннского собора под влиянием «пересечений» между локальными движениями (братьями свободного духа) и бегардами, которые были преемниками бегинок . Более глобальной причиной такого их восприятия стали общие антиеретические настроения среди католического духовенства, проявившиеся, например, в решении IV Латеранского собора по ограничению существующих локальных орденов и запрету на новые , а также в крестовых походах против альбигойцев и последователей Дольчино (ок. 1250 - 1307). Во многом риторика церковной элиты, зафиксированная еще на IV Латеранском соборе и до него, представляла еретиков как безумцев, ослепленных Дьяволом, что было продиктовано восприятием мистических сочинений Иоахима Флорского (1130-е - 1202) и Амальрика из Бены (середина XII века - между 1205 и 1207) . Зачастую к стереотипам прибавлялись политические причины, например, те, что были связаны с Альбигойскими войнами.

Однако восприятие бегинок как набожных и благочестивых женщин, ведущих аскетичный образ жизни, оставалось в памяти многих людей, контактировавших с ними или же имевших о них некое представление. Например, бегинки-мистики, среди которых выделялись Мария де Уаньи, Хадевейх Брабантская (первая половина XIII века) и Мехтильда Магдебургская (ок. 1207 - 1282), имели покровителей и аудиторию среди знати и некоторой части духовенства . При этом поддержка в их адрес получила крайне узкое задокументированное подтверждение, что, вероятно, было связано с опасениями их покровителей перед обвинениями в ереси. Настроения симпатизантов бегинок выразил фландрский граф Роберт III Бетюнский (ок. 1249 - 1322), который написал папе Иоанну XXII (1240-е - 1334) письмо в их защиту, а также похожее письмо, адресованное его сподвижнику, юристу Хенрику Брэму. Несмотря на то, что говорить о полноценной дискуссии о бегинках сложно, наличие двух полярных мнений свидетельствует о существовании проблемы, связанной с определением сущности движения и его места в средневековом обществе. Важно понимать, на каких источниках основано наличие разных мнений для каждого из их трансляторов - папской курии и фландрской знати в лице Роберта III, - ведь апелляция к авторитетам является одной из основных стратегий аргументации в средние века.

Основными источниками для данного исследования являются папские постановления Cum de quibusdam и Ad nostrum, написанные, как и другие официальные документы папской курии, созданные на протяжении Средних веков, на латыни. Постановление - это папский документ, являющийся частью компиляции на определенную тему и изданный, как правило, на соборе. Буллы же освещают отдельный крупный прецедент и могут быть изданы отдельно от подобных мероприятий, что отличает их от постановлений. Анализируемые постановления входят в сборник так называемых «Клементин» (Constitutiones Clementis Papae V (Clementinae)), - эта компиляция средневекового канонического права включена во вторую часть Corpus iuris canonici. Примечательно, что Вьеннский собор стал последним Вселенским собором католической церкви, акты которого вошли в Corpus iuris canonici. Инициатором и основным создателем постановлений стал папа римский Климент V (годы понтификата - 1305-1314), а также члены курии, имена которых неизвестны. Это официальный документ, программное высказывание Святого престола о бегинках; в нем Климент V ставит перед собой цель обличения и затем отлучения от церкви бегинок и бегардов, что вызвано опасениями перед новой ересью и стремлением к ее искоренению. В ходе исследования будет использовано печатное издание Corpus iuris canonici, изданное в Граце в 1959 году , так как оно является одним из наиболее полных и содержит сноски на разночтения, благодаря которым можно понять, верно ли употреблено то или иное слово в постановлениях.

Вероятно, «Клементины» были приняты на Вьеннском соборе 1311-1312 годов, однако относительно времени их создания существуют иные точки зрения, согласно которым верхние временные рамки написания постановлений ограничены более поздним периодом. Одна из версий представлена Элизабет Маковски. Согласно ее мнению, несмотря на присутствие в тексте Cum de quibusdam фразы «С одобрения священного собора», существуют сомнения, действительно ли постановление в окончательной форме было принято на Вьеннском соборе. Смерть папы Климента V в 1314 году задержала процесс рассылки копий «Клементин» в университеты, а его преемник Иоанн XXII до 1317 года официально не обнародовал сборник законов. Также известно, что в 1312 году Климент V сам распорядился уничтожить или отозвать все экземпляры канонических документов Вьеннского собора, чтобы позже обнародовать рассмотренную версию . Жаклин Таррант также называет промежуток времени с 1312 по 1317 год, ссылаясь на обнаруженный Эвальдом Мюллером манускрипт «М», который представлял собой пояснения к постановлениям Вьеннского собора, написанные до включения их в сборник «Клементин» . Существование разных точек зрения становится причиной сомнений по поводу того, когда риторика католической церкви против бегинок получила распространение в кругах мирян, а значит, приводит к появлению вопроса о том, как ее могли воспринимать симпатизанты представительниц данного движения.

Оба постановления существуют в нескольких копиях, - как в рукописных, так и в инкунабулах, и в более поздних печатных книгах. Так, одна из наиболее ранних рукописей под названием Constitutiones Clementis V, cum apparatu Iohannis Andree находится в Апостольской библиотеке Ватикана и датирована 1460 годом. Ее отличительной чертой можно назвать наличие сложных декорированных инициалов, при этом сама книга написана готическим письмом (Илл. 1). Основной текст обрамляют глоссы Иоанна Андреа (1270 - 1348) - одного из самых известных глоссаторов, работавших с Corpus iuris canonici и другими юридическими источниками. Самая ранняя инкунабула датирована 1489 годом и хранится во Флоренции. В конце XV - начале XVI веков «Клементины» вошли в первое печатное издание Corpus iuris canonici, подготовленное Жаном Шаппюи. В открытом доступе имеется печатное издание 1582 года, хранящееся в Исследовательской библиотеке Калифорнийского университета . Однако многие исследователи привлекают к своей работе более поздние, печатные издания Corpus iuris canonici. Например, Э. Маковски обращается к лейпцигскому изданию профессора Э.А. Фридберга, относящемуся к 1879-1880 годам . На его основе создано одно из последних изданий, используемое в данной работе: оно было подготовлено в Граце в 1959 году, его полная оцифрованная копия находится на сайте библиотеки Колумбийского университета.

Рис.1. Vaticano, Biblioteca Apostolica Vaticana, Pal. lat. 642. Fol. 40r.

Переводов Corpus juris canonici на современные языки, напротив, существует не слишком много. Так, Э. Маковски упоминает труд Н. Таннера “Decrees of the Ecumenical Councils” (London: Sheed and Ward; Washington (D.C.): Georgetown University Press, 1990), в котором собраны буллы и постановления разных соборов на латинском языке, а также их переводы на английский.

При изучении стратегий аргументации католического духовенства в обличении бегинок продуктивным представляется обратиться к ординарным глоссам , содержащим ссылки как на другие места в Corpus iuris canonici, так и на иные произведения. Ординарной глоссой для «Клементин» является аппарат Иоанна Андреа, выходца из Болонской правовой школы. Его глоссы ценны для данного исследования тем, что содержат ссылки на другие юридические источники (например, на труд Остийца Summa, sive tractatus de poenitentia et remissionibus или произведения поучительного характера других авторов), что дает возможность наблюдать истоки антиеретической риторики, а также конкретных понятий, используемых для изобличения еретиков. Иоанн Андреа подробно раскрывает и некоторые понятия (например, humilitas); благодаря ссылкам, которыми он наполняет свои глоссы, исследователь может составить представление как о круге чтения самого Иоанна, так и о наиболее влиятельных авторах для его современников. Работа с источниками, на которые ссылается глоссатор, позволяет выяснить, в каком контексте использовалось то или иное слово. Каждая глосса Иоанна Андреа посвящена отдельному постановлению, и это дает возможность проследить риторику глоссатора и, следовательно, папской курии по конкретным вопросам. Задействованный при написании текущего исследования палеотип был создан в 1511 году в Лионе и написан на латинском языке новоготическим минускулом. Глоссы занимают края листов (иногда - довольно значительную их часть), в то время как основной текст находится в его середине, и такой способ расположения является довольно типичным .

Похожи на глоссы Иоанна Андреа в плане организации текста и комментариев к нему Lectura super Clementinis Петра из Анкарано (ок. 1333 - 1416). Данный глоссатор был учеником Бальдо дельи Убальди (еще одного автора глосс к «Клементинам» и представителя болонской правовой школы). Петр из Анкарано использует схожий с Иоанном Андреа способ комментирования, рассматривая отдельные капитулы, использует похожие речевые обороты. Однако значительное отличие заключается в том, что он не поясняет отдельные термины из постановлений, а просто передает общий их смысл. Это обстоятельство позволяет проследить ход рассуждений католического духовенства о бегинках, однако не предлагает типичные для средних веков варианты трактовки тех или иных слов. Текст его аппарата также написан на латинском языке, одна из наиболее известных ранних копий была издана Бернардино Стагни в 1493 году в Венеции .

Необходимо упомянуть и других глоссаторов на «Клементины», однако не весь их аппарат доступен сегодня. Так, позже глоссы Иоанна Андреа дополнялись комментариями из созданной в кон. XIV в. Lectura super Clementinis Франческо Дзабареллы (1360-1417). Год создания этого аппарата неизвестен, но он дошел до нас в виде рукописи, хранящейся в университетской библиотеке Коимбры, и в нескольких инкунабулах. Одна из них издана в 1498 году и хранится в Национальной библиотеке Франции . Комментарии Дзабареллы посвящены не отдельным постановлениям (капитулам), а рубрикам, или титулам, что позволяет проследить в совокупности вероятную риторику Климента V по тому или иному вопросу собора. В используемом издании отсутствует титул De religiosis domibus, ut episcopo sunt subjectae, в который входит постановление Cum de quibusdam. Вероятно, он отсутствует и в оригинальном манускрипте, при этом комментарий на титул De haereticis (и на комментарий к Ad nostrum в его составе) занимает более 15 страниц.

Доктор права Иоанн из Линьяно (ок. 1320-1383) был создателем ординарной глоссы на декреталии Григория IX, и также глосс на Liber Sextus и «Клементины» (Commentarii in Clementinas). Сохранился манускрипт 1395 года, находящийся в Баварской государственной библиотеке и включающий в себя комментарий Tractatus Minoritarum к постановлению Exivi de paradiso (написанный совместно с Бартоло де Саксоферрато). На полях страниц присутствуют маргиналии, написанные более светлыми чернилами, однако нельзя однозначно сказать, авторские ли они или сделаны неким другим писцом. Иоанн де Линьяно также комментирует титулы, а не постановления по отдельности . По такому же принципу построены глоссы Иоанна из Имолы, ученика Иоанна из Линьяно . Глоссы этих трех комментаторов могут использоваться при написании данной работы, однако необходимым постановлениям может уделяться мало внимания по сравнению с аппаратом Иоанна Андреа, который носит статус ординарной глоссы, и поэтому будет задействован в полной мере.

Важным источником для данного исследования является Practica inquisitionis haereticae pravitatis, - руководство для инквизиторов, написанное Бернардом Ги (ок. 1261 - 1331) в 1320-х годах. Книга разделена на пять частей: первые три содержат разные формулы по допросам еретиков, четвертая - трактат о привилегиях и полномочиях инквизитора, и пятая включает в себя описания разных еретических движений. Именно эта часть и будет задействована, ведь описания повседневной жизни являются важной стороной риторики в защиту или в обличение еретического движения, с ее помощью авторы источников также могут выражать свое отношение к его представителям. Одна из неполных рукописей хранится в Муниципальной библиотеке Тулузы , однако в данной работе используется парижское печатное издание 1886 года . Это издание пользуется авторитетом среди исследователей, в связи с тем, что является полным, однако следует учитывать содержащиеся в нем некоторые грамматические ошибки, возникшие, вероятно, при переписывании или перепечатывании.

Письмо графа Роберта III Бетюнского важно для данной работы тем, что оно представляет точку зрения на бегинок, противоположную католической, и это необходимо для создания полной картины стереотипов о бегинках, сложившихся в начале XIV века. Источник был написан в период между 1318 и 1320 годами, наиболее вероятно - летом 1319 года . После Вьеннского собора на этот момент прошло семь лет; вероятно, итоги его повлияли на ситуацию с бегинками, что вызвало реакцию знати. Письмо адресовано представителям католического духовенства, в частности, папе Иоанну XXII, на что указывают особые формулы . Инициатором создания письма является Роберт III Бетюнский, бывший графом Фландрских земель с 1305 по 1322 годы. Однако Уолтер Саймонс, профессор Дартмутского колледжа, который перевел и ввел в научный оборот письмо, называет еще одного возможного автора - Хенрика Брэма, советника графа, получившего образование в области гражданского и канонического права . Участие юридически подготовленного лица в создании документа означает, что вопросы, связанные с правовой сферой, должны быть проработаны более тщательно.

Данное письмо выбрано для исследования потому, что документы, созданные представителями светской власти в защиту бегинок и бегардов, либо представителей иных антикатолических движений, не являются обыденным для Средних веков явлением. Подобные источники практически не сохранились, что могло быть связано с распространением феномена бегинок среди менее знатных слоев и их положением, находящимся «на стыке» полумонашеского и еретического движений. При этом, благодаря активной работе в создании бегинажей предков Роберта Бетюнского (например, несколько из них было основано его отцом, графом Ги де Дампьером ), знать Фландрии могла завоевать авторитет у их жительниц и заручиться какой-либо их поддержкой. Поэтому Роберт III имел личные интересы при создании письма, и это могло повлиять на его аргументацию. Также рождение и воспитание в среде знати теоретически должно привести к складыванию его определенного интеллектуального и культурного контекста: граф мог быть грамотным, знать Священное Писание и, возможно, некоторые другие книги.

Неизвестно, существовали ли в начале XIV века копии письма, однако У. Саймонс указывает на то, что после смерти графа усилия по «реабилитации» бегинок южной Фландрии были прекращены. Возможно, утверждает Саймонс, письмо не было разослано, а существовало только в единственном экземпляре . Наиболее известная из сохранившихся латинских копий была сделана бароном Наполеоном де Поу (1835-1922), юристом и историком, жившим недалеко от одного из сохранившихся бегинажей и, вероятно, заинтересованным в сохранении их наследия. Транскрипция Саймонса была сделана с оригинального документа (сегодня хранится в архиве Гента), но с упущенными разночтениями, которые остались неясны как де Поу, так и самому переводчику . Разночтения приведены в конце оригинального текста в приложении к статье Саймонса и касаются, в основном, грамматических неточностей. При этом рукописный оригинал известен: текст написан на листе пергамена неправильной формы, в нем свободно место для декорированного инициала, а завершающая формула незакончена . Эти детали, как и грамматические неточности, указывают на то, что текст, видимо, не был отправлен по личным причинам, или, вероятно, мог служить в качестве чернового варианта.

Еще одним источником в защиту бегинок является письмо Роберта III, адресованное вышеназванному Хенрику Брэму и затрагивающее ситуацию с преследованием обитательниц бегинажа святой Елизаветы в Генте. По своей тональности и тематике оно созвучно с письмом папе Иоанну XXII, однако, к сожалению, в ходе работы над настоящим исследованием не удалось получить доступ ни к его фотокопии, ни к полному тексту, в связи с чем сложно проследить риторику графа на его основе в полной мере. Оно включено в сборник Cartulaire du bйguinage de Sainte-Elisabeth а Gand, вышедший в 1883 году в Брюгге, часть его присутствует в вышеназванной статье У. Саймонса . Написано оно было также под влиянием гонений против бегинок, но касалось локального уровня и, как считает Саймонс, могло быть частью мер по их защите . Несмотря на его неполноту, оно может быть задействовано при написании настоящего исследования, потому что наличие нескольких источников от одного автора позволит составить более полную картину и выделить нюансы его риторики в защиту бегинок.

Таким образом, при написании данного исследования используется больше источников, созданных противниками бегинок, чем их сторонниками, и причина этому очевидна. Во-первых, антиеретические настроения были распространены и среди знати, поэтому случай графа Роберта Бетюнского является одним из немногих. Кроме того, подобные источники могли не сохраниться также по причине инквизиционных преследований. Это доказывает тот факт, что одно из писем графа было отправлено его сподвижнику, а второе так и не дошло до адресата. Во-вторых, источники, созданные представителями католического духовенства, сохранялись и переписывались несколько раз благодаря тому, что церковь обладала значительным авторитетом, который распространялся на все сферы жизни и в том числе на публикацию документов. Вероятно, что сколько-то полно очертить круг авторитетов удастся только для стороны, противоборствующей бегинкам.

Объектом данного исследования являются взгляды сторонников и противников бегинок на данное движение. Предметом - их стратегии аргументации, связанные с обращением к авторитетам.

Целью работы является выявление стратегий аргументации и различий между ними в риторике противников и сторонников бегинок первой четверти XIV века в контексте апелляций к авторитетам.

Для достижения цели поставлены следующие задачи:

* выявить роль Священного Писания в качестве авторитетного источника в риторике противников бегинок;

* установить, какое влияние на каноническое право оказали сочинения противников бегинок;

* выяснить, в каких случаях и каким образом критики этого движения апеллируют к сочинениям богословов

* выявить специфику источников, авторитетных для симпатизантов бегинок в лице графа Роберта III Бетюнского

* исследовать на примере бытового аспекта различия в риторике противников и сторонников бегинок и выявить круг их авторитетов

При написании настоящего исследования разумным представляется обратиться к методологии новой социокультурной истории, которая, в отличие от социальной истории, признает ключевую роль языка, текста и нарратива в описании объективной реальности и формировании идентичностей и стереотипов . Среди ее представителей - автор теории структурации Э. Гидденс, Р. Шартье, лидер направления культурной истории социального, и М.М. Бахтин, который ввел в научный оборот диалогическую концепцию . Переход от социально-структурной к социально-культурной истории происходит на рубеже 1970-80-ых годов и связан с распространением методов исторической антропологии, социальной психологии и лингвистики , которые служат как для изучения ментальностей и моделей человеческого поведения, так и для интерпретации текстов с точки зрения отдельного индивида или общества. Обращение к данной методологии продиктовано тем, что стратегии аргументации критиков и симпатизантов бегинок зафиксированы в текстах, которые и будут исследованы через ее призму. В рамках этого подхода обратимся к филологическим методам анализа источников, предполагающим подробный анализ отдельных языковых единиц и их тональности и семантики, а также к некоторым инструментам истории понятий. Этот подход существует в двух основных направлениях - немецкой Begrieffsgeschichte и англосаксонской History of Concepts и предполагает изучение отдельных абстрактных терминов - понятий - с помощью которых индивиды выражают свои представления об окружающей реальности .

Хронологические рамки настоящего исследования охватывают период наиболее активного конструирования образа бегинок средневековым сообществом в лице духовенства и знати. Нижние временные рамки относятся к 1311-1312 годам - Вьеннскому собору и признанию данного движения еретическим. Верхняя граница относится к 1318-20-ым годам - примерному периоду написания письма графом Робертом III Бетюнским, следовательно, конструированием образа бегинок человеком, относящимся к знатному сословию, а также к 1320-ым годам, когда свой трактат для инквизиторов пишет Бернард Ги; это можно трактовать как практическое осмысление католической риторики против них. Географические рамки связаны с распространением движения бегинок, которое существовало в виде отдельных очагов на территории Фландрии и Нидерландов, Франции и Германии. Этот вопрос не слишком принципиален, так как в данном исследовании рассматриваются истоки риторики, сложившейся против бегинок и в их поддержку.

В историографии движения бегинок и бегардов можно условно выделить две группы исследований. Первая из них как освещает общую историю этого движения, так и конкретные персоналии и казусы внутри него, и единые методологические тенденции в этой группе выделить сложно. С одной стороны, историки обращаются к повседневной жизни бегинажей - здесь выделяется монография Уолтера Саймонса “Cities of Ladies: Beguine Communities in the Medieval Low Countries” (Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2001), посвященная истории движения бегинок во Фландрии. С другой стороны, ряд исследователей рассматривает биографии женщин-мистиков и их трактаты , акцентируя внимание на изначальном положении бегинок в интеллектуальном обществе на примере отдельных персоналий. Несмотря на полноту этих работ, они обращаются только к одной определенной стороне движения, хотя и контекстуализируют его во внешнюю среду. Антиеретическая риторика является важной частью католической догматики, однако акцент на этом размывается при рассмотрении этими авторами других аспектов движения бегинок.

Кроме того, представительницы данного движения рассматриваются в связи с каноническим правом и постановлениями против них. К работам на эту тему относятся монография “A Pernicious Sort of Woman: Quasi-religious Women and Canon Lawyers in the Later Middle Ages” (Washington, D.C.: The Catholic University of America Press, 2005) Элизабет Маковски, экстраординарного профессора истории Техасского государственного университета в Сан-Маркосе, и статья Жаклин Таррант “The Clementine Decrees on the Beguines: Conciliar and Papal Versions” (опубликована в журнале Archivum historiae pontificae за 1974), которые поднимают довольно существенную для истории права проблему, связанную с глоссами и разночтениями в юридических источниках. Так, Э. Маковски обращается к ряду глосс, однако ее цель - выявить, какую группу бегинок имел в виду тот или иной глоссатор; Ж. Таррант же ставит под сомнение даты создания постановлений Cum de quibusdam и Ad nostrum, обращаясь к черновым манускриптам. Указанные работы касаются вопроса истории и истоков создания документов против бегинок, однако их авторы почти не предпринимают попыток реконструировать круг текстов, на которых строили свою риторику критики этого движения. Постараемся заполнить эту лакуну.

Риторике вокруг движения бегинок посвящены статьи “In Praise of Faithful Women: Count Robert of Flanders's Defense of Beguines against the Clementine Decree Cum de quibusdam mulieribus (ca. 1318-1320)” У. Саймонса, которая анализирует письмо графа Роберта III в контексте взаимоотношений Фландрии и Франции, и “Mulieres religiosae” Э. Маковски . В ней исследовательница определяет понятие mulier religiosa, его истоки и восприятие разными традициями. Данный термин упоминается в постановлениях Вьеннского собора против бегинок. Несмотря на то, что оба этих автора уделяют внимание риторике в поддержку и против бегинок (и даже ее отдельным понятиям), они сосредоточены в основном на тех задачах, которые эта риторика должна была решить, и не пытаются встроить ее в общую канву восприятия «чужого» католической церковью.

Вторая группа исследований - работы, посвященные истории ересей в целом. Среди них - сборник статей нескольких авторов “Christianity in Western Europe c. 1100 - c. 1500” (Cambridge: Cambridge University Press, 2009), монографии “Defining Heresy: Inquisition, Theology, and Papal Policy in the Time of Jacques Fournier” (Pennsylvania: The Pennsylvania State University Press, 2003) Ирен Буэно, “Heretic Lives: Medieval Heresy from Bogomil and the cathars to Wyclif and Hus” (London: Profile Books, 2007) Майкла Фрассетто и “Religious Movements in the Middle Ages” (Notre Dame, Indiana, 1995) Херберта Грундманна. Авторы этих трудов описывают истоки движения бегинок и бегардов; кроме того, они уделяют значительное внимание инквизиционным расследованиям и инквизиционной процедуре, осуждению еретиков и тому, как строился допрос и доказательство ошибочности их воззрений. Риторика программных и нормативных текстов - как в контексте общего антиеретического дискурса, так и вне его, - освещена в историографии несколько слабее по сравнению с практикой правоприменения.

Говорить о том, что в отечественной исторической науке существует традиция изучения бегинок, бегардов и бегинажей, кажется, преждевременно. К этой теме обращаются некоторые специалисты по женской мистике: трактат Мехтильды Магдебургской «Струящийся свет Божества» (написанный примерно в 1250-е годы) в 2008 году был переведен на русский язык Р.В. Гуревич , а в 2014 - Н.А. Ганиной , которая работала над переводом и вступительными статьями со специалистом по истории немецкой литературы Н.Ф. Палмером; обе российские исследовательницы позже посвятили этому сочинению отдельные труды . Некоторые главы «Струящегося света божества» перевел и исследовал с точки зрения семантики и строения текста Н.А. Бондарко . Одним из крупных исследователей немецкой мистики, в частности, писем и сочинений бегинок из немецких земель , является М.Ю. Реутин; впрочем, в круг его интересов входят в основном радикальные представительницы движения, а также их перформативные практики . Немецкая мистика и религиозная проза входят в круг научных интересов М.Л. Хорькова , однако бегинок отдельно он не изучает.

Таким образом, представляется, что в современной историографии о движении бегинок нет доминирующих тенденций. Значительная часть этих работ написана в 1990-2010-е годы, но лишь поверхностно связана с историографическими трендами последних десятилетий: одни монографии ориентированы на изучение бегинок в контексте гендерной истории, другие анализируют его в социальном разрезе, прибегая к количественным методам, третьи исследования тяготеют к микроисторическому подходу и сосредотачиваются на конкретных казусах. Полемика между авторами не выражена, что, вероятно, связано с широким спектром целей. Риторике против бегинок уделяется незначительное внимание, что может быть продиктовано ее односторонним характером, основанным лишь на восприятии католической церкви. Российская историография также касается бегинок косвенно, в основном - в плане их мистических сочинений.

Настоящее исследование затрагивает вопросы риторики против бегинок в контексте антиеретических настроений католического духовенства, а также продолжает процесс введения в научный оборот письма Роберта III Бетюнского как источника, созданного в защиту представительниц этого движения . В связи с этим, его научная новизна заключается в том, что риторика, затрагивающая бегинок, будет рассмотрена в двух плоскостях - не только со стороны противников, но и со стороны симпатизантов, что является довольно малоизученным аспектом истории еретических движений.

1.Апелляции к авторитетам в среде противников бегинок: источники и способы аргументации

папский декреталия аргументация

1.1 Апелляции католического духовенства к Библии как стратегия аргументации против бегинок

Прямые отсылки к авторитетам содержатся как в постановлениях Вьеннского собора, так и в глоссах на эти постановления, написанных Иоанном Андреа. Главная функция таких отсылок -- проиллюстрировать и подкрепить изложенную Климентом V позицию. Прежде чем приступить к анализу источников, на которые опирались папа и глоссатор, необходимо составить представление об их происхождении, образовании и круге чтения. Бертран де Го, занявший папский престол в 1305 году, был выходцем из знатной гасконской семьи, и часть его родственников принадлежала также к католическому духовенству: его дед и дядя были епископами небольших областей, а старший брат в 1289 году даже стал архиепископом Лиона; сам же будущий понтифик был регулярным каноником лионского кафедрального капитула, капелланом, архиепископом Бордо . Приближенность его брата к папе Бонифацию VIII (ок. 1235 - 1303) открывала перед Бертраном определенные перспективы, но он и сам играл в церковной политике того времени немаловажную роль: он входил в состав дипломатических миссий и поддерживал конструктивные отношения с правителями Англии и Франции . Из того, с каким успехом будущий понтифик решал широчайший спектр вопросов (от финансовых до дипломатических), следует, что он был очень начитанным и эрудированным. Климент V изучал каноническое право в Орлеане и Болонье , и затем развивал локальные школы при этих и других университетах , что может говорить о знании им юридических источников. Кроме того, о ширине его круга чтения может свидетельствовать тот факт, что, уже заняв престол, он развивал папскую библиотеку в Авиньоне: при нем туда вошли разные издания Евангелий и литургические книги, а также сочинения античных авторов .

О жизни Иоанна Андреа и его круге чтения известно меньше. Он был сыном каноника и с детства обучался у отца и таких же каноников, затем изучал каноническое право и богословие в Перудже, Пизе и Болонье, читал там лекции . Иоанн Андреа был автором «Дополнений» (Additiones) к «Судебному зерцалу» Гийома Дюрана и Novella in decretales - комментариев к «Декреталиям» Григория IX, а также преподавал каноническое право , поэтому очевидно, что он знал эти документы и аппарат на них. Все вышеназванные факты дают представление о том, что богословская литература и юридические документы были ему известны, однако следует обратить внимание на еще один его труд, включающий в себя житие Иеронима Блаженного и некоторые выдержки из его сочинений - Hieronymianus . Из этого следует, что Иоанну Андреа могли быть известны сочинения не только Иеронима, но других отцов и учителей Церкви.

Источники, на которые при написании постановлений, согласно Иоанну Андреа, ссылаются члены папской курии во главе с Климентом V, можно разделить на несколько условных групп. Первая связана со Священным Писанием; в нее входят книги Ветхого и Нового Заветов, в том числе - второканоническая книга Товита. В большей степени курия обращается к Новому завету, в частности - к посланиям апостола Павла и Евангелиям. Ко второй группе относятся юридические источники - более ранние постановления, включенные в Corpus iuris canonici, комментарии Остийца и Гийома Дюрана к ним и папские буллы, например, Unam sanctam Бонифация VIII и Ad abolendam Луция III (1110 - 1185). Наконец, третью группу составляют богословские и агиографические сочинения. Иоанн Андреа «привязывает» к одной глоссе несколько отсылок на разные источники, и это может свидетельствовать как о широком круге чтения Иоанна Андреа и его желании продемонстрировать это, так и владением данными материалами со стороны папской курии. Кроме того, в глоссах Иоанна Андреа на Cum de quibusdam нет ссылок на Священное Писание, они присутствуют только в аппарате к постановлению Ad nostrum. Вероятно, это связано со спецификой второго постановления, в котором описаны заблуждения бегинок и бегардов , ведь более детальное их рассмотрение требует подтверждений со стороны авторитета такого уровня, каким обладала Библия в глазах католического духовенства.

В Средние века Священное Писание было предметом герменевтики и экзегетики, и авторы нередко применяли полученные рассуждения при написании философских, художественных и юридических текстов. В частности, католической церкви требовались обоснования тех или иных решений, и наиболее рациональным представлялось обратиться к Библии, которая входила в круг чтения подавляющего большинства представителей духовенства. Чтобы представить, каким авторитетом обладала Библия для Климента V, и в каких стратегиях аргументации она могла использоваться, следует обратить внимание на общую риторику Вьеннского собора на примере вступительной буллы Regnans in coelis . Она открывается и закрывается следующими стихами: «Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди Его. Сильно будет на земле семя его; род правых благословится» и «На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей» . Основной добродетелью для истинного христианина, по мнению Климента V, является покаяние, которое способно привести совершившего греховный проступок к Царству Небесному. Под «сторожами» папа, вероятно, подразумевает католическую церковь и инквизицию, чья цель - избавиться от существующей ереси и не допустить появление новой. Если рассматривать заключительную фразу в контексте Священного Писания, то следует учесть, что Книга Исайи строится на противостоянии «сыновей и дщерей Сиона» и египтян. Климент, безусловно, уподобляет первым католическое духовенство и его паству; согласно Библии, они испытывают за свои грехи лишения и притеснения от египтян, чей образ может быть применим как к тамплиерам (главным обвиняемым на Вьеннском соборе), так и к бегинкам и бегардам как к «чужим» и нарушителям существующего порядка. Для того, чтобы понять, применима ли данная риторика к осуждению бегинок, следует обратиться к общей картине постановлений, касающихся их. Так, Cum de quibusdam призывает представительниц этого движения мирно вернуться в лоно католической церкви и отречься от их ложной веры , а Ad nostrum применяет против них более жесткие меры - отлучение от церкви и инквизиционные преследования . Несмотря на то, что данные цитаты подчеркивают общий контекст Вьеннского собора, они могут применяться и в риторике против представителей движений, признанных еретическими.

Ссылка на псалом 97 содержится в комментарии к восьмому заблуждению бегинок и бегардов из постановления Ad nostrum ; в нем говорится о том, что они якобы отрицают почитание тела Христова после его вознесения , и папская курия осуждает это. Главная мысль 97-го псалма заключается в том, что Господь явил людям чудо своего спасения, то есть воскресение и вознесение , и вера в это поможет достичь благосклонности Бога и спасения людей; кроме того, первыми словами Псалма (Dominus regnavit) начинается следующее предложение глоссы. По мнению Иоанна Андреа, Климент V опирается на этот псалом ради того, чтобы противопоставить ложные идеи бегинок догмату о почитании тела Господня после его вознесения, и доказать, что «ересь же и безумие названных сих [бегинок и бегардов]» - то, что нарушает христианские догматы.

Можно предположить, что папская курия действительно могла опираться на данный псалом, потому что он имеет схожую идею с тем, словами которого заканчивается главная булла. Такое внимание к Псалмам было обусловлено тем, что эта книга Писания воспринималась богословами или духовенством как иллюстрация личной модели благочестия, ведь считалось, что их автором был царь Давид . Поэтому можно предположить, что данная глава Библии могла использоваться в стратегиях аргументации, подразумевающих противопоставление, осуждение или описание личных суждений о том или ином явлении или процессе. Кроме того, вместе с этим Псалмом в глоссе присутствуют апелляции к другим книгам Библии: начало Послания к Филиппийцам, в котором апостолы Павел и Тимофей провозглашают благодать от Бога и Иисуса Христа ; Послание к Евреям, где говорится о первородности Бога ; и цитата из Евангелия от Луки о претворении тела Христова в хлеб . Обращение к подобным цитатам может принадлежать как Клименту V, который стремится таким образом подчеркнуть смысл Псалма, так и Иоанну Андреа, желающему продемонстрировать, каким образом должно осуществляться почитание Триединого Бога.

С целью создания эффекта противоборства того, как должно быть, и того, что нарушает существующий порядок, Иоанн Андреа также прибегает к сопоставлениям ереси с чем-либо деструктивным для верующих, например, с прелюбодеянием. Для этого он ссылается на те стихи, в которых упоминается соответствующая заповедь , где прелюбодеяние называется «делом плоти» (в контексте чего-либо неугодного истинному христианину) , или где осуждаются совершившие этот грех . Таким образом, здесь упоминания библейских стихов служат для демонстрации негативных сторон ереси, ведь Священное Писание выступает для деятеля церкви как авторитетный источник, и его использование для обличения кого-либо является вполне естественной для Средних веков стратегией.

Кроме того, Иоанн Андреа дважды ссылается на 33-ю главу книги «Исход», а также на 12-ю главу «Чисел», на те стихи, в которых говорится о «лицезрении» Бога (facie ad faciem) в скинии, построенной возле горы Синай после перехода по пустыне . То же самое затрагивается и в конце 13-ой главы Первого послания к Коринфянам . Эти отрывки упоминаются в связи с четвертым заблуждением бегинок и бегардов, согласно которому человек достигает определенной степени блаженства в соответствии с тем, как он прожил земную жизнь . По мнению Иоанна Андреа, апелляция Климента V к вышеназванному способу познания Бога вводится с целью демонстрации некого идеала, который, как и в вышеназванных случаях, противопоставлен действиям бегинок. Так, глоссатор говорит, что смертный человек не способен достичь всей степени блаженства сквозь абсолютную власть Бога и его познание . Бегинки же не следуют тому, что представлено в Писании, и поэтому их взгляды признаются папской курией ошибочными и деструктивными. В данном случае можно предположить, что такая риторика могла принадлежать не только глоссатору, но и самому Клименту V, ведь она построена на противопоставлении разных способов достижения Царства Небесного - путем той жизни, которая, по мнению папской курии, представляется бегинкам праведной и совершенной, и путем познания и молитвы, как в Священном Писании.

Важную часть в глоссах Иоанна Андреа занимают апелляции к посланиям апостола Павла и Четвероевангелию, и объяснить использование этих источников можно разными причинами. Так, он в большей степени обращает внимание на Первое и Второе Послания к Коринфянам, на Послания к Галатам и Римлянам - они наиболее пространны и посвящены сотериологическим темам (учению о спасении) . Этот факт вполне может быть причиной для привлечения их папой Климентом V, потому что в условиях опасений перед расцветом еретических движений католическое духовенство признает важность спасения для христианина. Климент так описывает пятое заблуждение бегинок: они верили, что интеллектуальная природа человека сама по себе благословлена, и поэтому душа не нуждается в свете славы, чтобы возвыситься, увидеть Бога и наслаждаться Им . Говоря об этом заблуждении, Иоанн Андреа упоминает шестую главу Послания к Римлянам, поднимающую вопросы единения с Христом после смерти, участия в его праведной жизни и свободы от греха . С помощью такой риторики представители папской курии стремятся обличить бегинок в ереси и продемонстрировать важность библейского канона для них. В комментарии к вышеназванному восьмому их заблуждению об отрицании ими почитания тела Христова после его вознесения содержится цитата из Послания к Евреям: «Также, когда вводит Первородного во вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все Ангелы Божии» ; перед этим упоминанием Иоанн Андреа говорит о том, что Августин (ссылка на которого также присутствует в этой глоссе) часто посвящает свои труды человеческой природе Христа и его телу . Здесь присутствует прием демонстрации того, что истинно верующий человек признает как божественную, так и человеческую природу Христа, которую, согласно тексту Ad nostrum, отрицают бегинки.

Священное Писание применяется и для иных стратегий аргументации. Так, книги Ветхого Завета упоминаются в глоссах Иоанна Андреа не слишком часто, наиболее цитируемой из них является книга Исхода. Она входит в число канонических, поэтому на нее существует множество глосс и комментариев . В ее основе лежит яркий образ Моисея и ковчега Завета, который можно использовать как иллюстрацию к ситуациям, связанным с ересями. Например, Иоанн Андреа ссылается на стих, в котором Бог взывает к Моисею по поводу строительства ковчега: «Смотри, сделай их по тому образцу, какой показан тебе на горе» . Упоминая этот и еще один стих из «Откровения» , Иоанн Андреа комментирует слово ecclesia, использующееся в постановлении в значении единственно верной, истинной, кафолической церкви. Моисею на горе Синай явился образ церкви, в вышеупомянутом стихе Откровения упоминается также церковь как невеста Христова - небесный Иерусалим. Эти ассоциации были известны средневековым глоссаторам и другим авторам, но нельзя говорить уверенно, что Климент V вкладывал в слово ecclesia какой-либо библейский смысл. Скорей всего, Иоанн Андреа обращается к библейским стихам, иллюстрирующим яркие аллегории на церковь, чтобы контекстуализировать этот термин с точки зрения его важности для католической в целом и антиеретической риторики в частности.

Еще одна стратегия аргументации на основе апелляции к Священному Писанию - прямое или косвенное цитирование, например, Моисеевых заповедей , строк из молитв или обращений Христа к пастве и апостолам . Нельзя сказать однозначно, являются ли подобные отсылки демонстрацией апелляций Климента V к Писанию, или же результатом рассуждений Иоанна Андреа, однако в большинстве случаев они используются, чтобы подчеркнуть какое-либо упомянутое в Ad nostrum заблуждение бегинок и бегардов ярким примером. Так, опровергая заблуждение о том, что бегинкам не обязательно поститься или молиться после достижения определенной степени совершенства , глоссатор опирается на главу из Евангелия от Матфея , где представлена молитва «Отче наш» с объяснением необходимости в этой религиозной практике и того, как следует ее осуществлять. Похожий способ трактовки заблуждений используется и с цитированием 22 главы Евангелия от Луки, в которой Иисус призывает учеников преломить с Ним хлеб: «сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание» . Опираясь на этот стих, Иоанн Андреа комментирует восьмое заблуждение бегинок, согласно которому они отрицают почитание человеческой природы Христа, и противопоставляет заключающееся в этом их несовершенство благости апостолов, которые принимают кровь и тело Христовы. Если опора на такие моменты из Библии является идеей папской курии, то это можно трактовать как особую стратегию аргументации, связанную с иллюстрированием заблуждений для их усиления, для того, чтобы продемонстрировать случайное или умеренное искажение догматов веры бегинками. Однако данные цитирования могут быть результатом размышлений Иоанна Андреа и его попыткой проиллюстрировать «Клементины» яркими примерами.

Инквизитор и автор трактата Practica inquisitionis haereticae pravitatis Бернард Ги также опирается на книги Писания, однако стратегии аргументации, к которым он прибегает, отличаются от тех, которые были выявлены в работах представителей курии и глоссатора. Обличая бегинок, он утверждает, что наибольшим авторитетом в их глазах обладало учение Петра Иоанна Оливи, которое они, к тому же, зачастую неверно интерпретировали. Бернард Ги пишет, что, по мнению бегинок, этот проповедник и теолог был отмечен Ангелом из Откровения Иоанна Богослова (Откр. 10:2) . Согласно одному из ранних и довольно авторитетному толкованию Апокалипсиса святителем Андреем Кесарийским, в небольшой книжке Ангела записаны имена и проступки нечестивцев, которые «бесчинствуют» на земле и на море - там, куда предвестник всеобщей кончины поставил свои ноги . Бернард Ги обращается к этому образу предшественника гибели мира и обличителя грешников, чтобы подчеркнуть заблуждения бегинок и их восприятие Петра Иоанна Оливи как мессии . Тем самым инквизитор подразумевает, что они сотворили себе кумира, наделив человека, обвиненного католической церковью в ереси, чертами пророка и судьи, и это является богохульством и нарушением библейской заповеди.

Бернард Ги приписывает догматике бегинок и другие апокалиптические образы: так, он считает, что церковь для них - Вавилонская блудница, которая опьянена кровью мучеников (Откр. 17:5-6) , а папу римского они обвиняют в том, что он забыл об истинном назначении церкви, - и видят в нем лесного вепря и полевого зверя, объедающего виноградную лозу (Пс. 79:14) . Более того, согласно Бернарду Ги, бегинки считали папу, церковь и пророков головами апокалиптического чудовища (Откр. 13:1) . Итак, Бернард Ги обращается только к одной стратегии аргументации: аллегориям и ярким образам для подтверждения несостоятельности взглядов бегинок. Вероятно, это обусловлено его инквизиторской деятельностью, которая требовала знания взглядов разных еретических движений ; не случайно он опирается на Откровение Иоанна Богослова, которое является источником катарского дуалистического учения о католической церкви как воплощении Антихриста и о грядущем Втором пришествии, а также использует яркие эпитеты, отражающие данные взгляды.

Таким образом, Библия выступает в качестве авторитетного источника, и с опорой на нее представители духовенства выстраивают несколько стратегий аргументации. Наиболее часто Климент V и Иоанн Андреа ссылаются на священные книги, чтобы подчеркнуть несоответствие действий бегинок христианским догматам, то есть тому, как следует поступать истинно верующему человеку. Особенно много внимания уделяется сотериологии, что может быть продиктовано тем, что ряд заблуждений «главных героев» постановления Ad nostrum построен вокруг достижения спасения в зависимости от степени их «совершенства». Вторая стратегия аргументации носит иллюстративный характер: в ее рамках на Библию опирается Бернард Ги, папская же курия прибегает к ней довольно редко, что, вероятно, связано со спецификой Ad nostrum, которое освещает заблуждения бегинок. Наконец, третья стратегия аргументации встречается еще реже - в ее рамках отдельный термин поясняется с помощью библейских аллегорий. В связи с ограниченным ее применением сложно сказать, является ли она инструментом папской курии, или принадлежит Иоанну Андреа, который прибегает к ней для пояснения моментов, которые могли быть непонятны более поздним юристам и глоссаторам. Разнообразие стратегий аргументации, для которых необходима Библия, продиктовано важностью этого источника для католического духовенства и наличием развитых представлений о нем.

1.2 Апелляции к опыту канонистов и глоссаторов

Вторым типом источников, к которым апеллирует папская курия, являются юридические документы. Апелляция к ним является довольно важной для глоссаторов и представителей католической церкви стратегией аргументации, потому что с ее помощью можно создать определенную линию преемственности в том или ином вопросе. Среди документов, на которые ссылается Иоанн Андреа, встречаются как глоссы и отрывки из собраний законов, так и более ранние папские постановления и буллы. Наиболее часто Иоанн Андреа цитирует отдельные постановления из Corpus iuris canonici и аппарат Остийца и Гийома Дюрана на них; это продиктовано тем, что он использовал данные тексты в своей практике и считал их авторитетными. Кроме того, аппараты необходимы для того, чтобы «примирить» противоречащие друг другу корпуса текстов. Климент V изучал каноническое право , поэтому, возможно, при работе над постановлениями он опирался на те же тексты, которые в глоссах упомянул Иоанн Андреа. В ходе анализа ссылок на юридические источники возникли определенные трудности в выявлении источника цитаты: из-за того, что Иоанн Андреа редко указывает автора, подчас трудно определить, ссылается ли он на Декреталии Григория IX или на глоссы Остийца.

Первый способ использования ссылок на юридические документы связан с пояснением отдельных слов и демонстрацией того, в каком контексте они могут использоваться. В этой группе обратим внимание на то, что в глоссах на Cum de quibusdam Иоанн Андреа опирается на некоторые моменты из Ad nostrum и наоборот, связывает два разрозненных постановления между собой и дает читателям представление о некоторых терминах, встречающихся в обоих из них. Так, комментируя слово Beguinabus из Cum de quibusdam, глоссатор говорит, что ошибки бегинок и бегардов германских земель представлены в Ad nostrum . В глоссе на Ad nostrum присутствует ссылка на слово sanctitas из титула De religiosis domibus , и ее можно отнести как к самому слову из постановления, так и к развернутому комментарию Иоанна Андреа к нему. Вероятно, комментарий отсылает к глоссе, потому что понятие sanctitas является одним из центральных в риторике католического духовенства, и глоссатор объясняет его, опираясь на толкование Блаженного Августина на 63-й Псалом . Вероятно, Иоанну Андреа как юристу было важно указать на взаимосвязь между двумя постановлениями, находящимися в разных книгах Corpus iuris canonici. Это вполне общепринятая практика для глоссаторов, так как Иоанн Андреа демонстрирует когерентность двух постановлений, посвященных одной теме.