Национальная и военная безопасность России на рубеже XX-XXI веков и военно-промышленный комплекс

В частности, национальные интересы России в военной сфере заключаются в защите ее независимости, суверенитета, государственной и территориальной целостности, в предотвращении военной агрессии против России и ее союзников, в обеспечении условий для мирного, демократического развития государства.

Что касается национальных интересов России в международной сфере, то они заключаются в обеспечении суверенитета, упрочении позиций России как великой державы - одного из влиятельных центров многополярного мира, в развитии равноправных и взаимовыгодных отношений со всеми странами и интеграционными объединениями, прежде всего с государствами - участниками Содружества Независимых Государств и традиционными партнерами России, в повсеместном соблюдении прав и свобод человека и недопустимости применения при этом двойных стандартов.

Национальные интересы России включают также защиту личности, общества и государства от терроризма, в том числе международного, а также от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера и их последствий, а в военное время - от опасностей, возникающих при ведении военных действий или вследствие этих действий.

Какие же угрозы национальной безопасности России определены в Концепции-2000?

В обобщенном виде они представлены следующим образом: «Состояние отечественной экономики, несовершенство системы организации государственной власти и гражданского общества, социально - политическая поляризация российского общества и криминализация общественных отношений, рост организованной преступности и увеличение масштабов терроризма, обострение межнациональных и осложнение международных отношений создают широкий спектр внутренних и внешних угроз национальной безопасности страны».

Рассмотрим некоторые из обозначенных угроз более подробно. Российское общество, переживающее острый социально-экономический кризис, сталкивается ныне с целым рядом внутренних угроз. После десяти лет так называемых «реформ» Россия фактически держится на созданном еще в годы советской власти экономическом потенциале - нефти, газе, железных дорогах, металлургии и «ЕЭС», хотя и здесь износ оборудования достигает 50-80%. Состояние производственных мощностей других отраслей еще хуже: они или разрушены, или еле теплятся в интервале 10-50% при износе 50-90% или в массе своей распроданы с оседанием выручки в карманах дельцов различного уровня. Согласно элементарной логике, в ближайшие 5-10 лет при отсутствии качественного обновления этих мощностей (а такое пока не просматривается) промышленное производство рухнет или будет производить «допотопную» продукцию. Та же участь ждет и все коммунальное хозяйство, которое и сегодня уже функционирует в состоянии аварийного режима. Повсеместные техаварии (особенно в Приморье, на Северо-западе) являются грозным предупреждением надвигающейся катастрофы.

Прогрессирующий кризис экономики сопровождается нарастанием дезинтеграционно-деструктивных процессов в обществе - социальных, экономических, демографических, гуманитарных и пр.

По основным параметрам жизнедеятельности страна находится в катастрофической зависимости от Запада: стоит США уговорить страны ОПЕК снизить цену на нефть до 10 долларов за баррель (как в середине 80-х гг.) - и страна погрузится в состояние экономического коллапса.

Продовольственная зависимость России колеблется в интервале 50-60%, хотя критической считается величина в 30%.

В результате страна оказалась отброшенной к эпохе первоначального накопления капитала, а государство, освобожденное от социальной ответственности перед обществом, приобрело криминальный характер; 40-60% валового национального производства оказалось под контролем теневой экономики и организованной преступности. В других секторах - потребительские рынки, недвижимость, банки - этот процент оказался еще выше.

Наибольшую угрозу для внутренней безопасности представляет сращивание теневой экономики, организованной преступности и коррупции. Большинство российского трудоспособного населения было втянуто в криминальные отношения на правах рабочей силы, клиентов, потребителей и партнеров. Это неизбежно повлекло за собой ломку психологических стереотипов поведения, утверждение мотивов безудержного потребительства и стяжательства, пренебрежения общественными нормами поведения и ответственности личности перед обществом, к признанию нормой -личное обогащение любой ценой и участие в незаконных экономических, хозяйственных и трудовых процессах как способу физического выживания. Воспроизводство преступности в этих условиях стало повседневным элементом хозяйственной жизни и наиболее прибыльным видом деятельности.

Предпринятые российским государством меры - реформа уголовного законодательства, реформирование банковской системы, ужесточение налогового режима - оказались бесплодными, поскольку не был справедливо и на основе закона решен главный вопрос - о собственности. Борьба с преступностью потерпела сокрушительное поражение, так как она не затронула источник формирования преступлений в экономической области. А именно экономические преступления составляют сегодня около 60% всех преступлений, и именно они наносят наибольший экономический и социальный ущерб интересам граждан России и их семей, ставят под вопрос перспективу выживания и развития страны, а значит, создают реальную угрозу ее национальной безопасности.

Результаты этой политики оказались катастрофическими. Россия сегодня - это «бледный призрак РСФСР» образца 1985 г.: 20% объема ее промышленного производства, 28% валовой продукции сельского хозяйства, 33% розничного товарооборота. Политика радикал-демократов отбросила ее далеко назад и заставила сегодня вновь догонять развитые страны, чуть ли не возвращая себе статус индустриальной державы. Решение же сверхзадачи, к которой можно было бы перейти еще в 1985 г. - завоевание статуса постиндустриальной страны, в основе экономики которой лежат информационные технологии, отодвинулось на неопределенно далекое будущее.

«Серьезные просчеты, - отмечается в Концепции-2000, допущенные на начальном этапе проведения реформ в экономической, военной, правоохранительной и иных областях государственной деятельности, ослабление системы государственного регулирования и контроля, несовершенство правовой базы и отсутствие сильной государственной политики в социальной сфере, снижение духовно-нравственного потенциала общества являются основными факторами, способствующими росту преступности, особенно ее организованных форм, а также коррупции».

Сегодня совершенно очевидно, что «капитализация» российского общества, да еще в форме первоначального накопления капитала, продемонстрировала ущербность этой модели, вызвав кризисное состояние общества в экономической, политической, духовной и нравственной сферах. Она обнажила в открытой и острой форме всю сумму опасных внутренних и внешних противоречий, способных не только окончательно разрушить национальную безопасность страны, ее территориальную целостность, но и продемонстрировала социальную ограниченность «дикого капитализма» - недостаток, от которого весь мир стремится избавиться.

К этому следует добавить, что в последние годы обостряется не только социально-экономическая обстановка, но и национально-этнические проблемы. Налицо очень серьезные разногласия и противоречия как в российском мусульманском мире, так и в нашей Православной Церкви. А самое главное - руководство страны не выдвигает каких-то консолидирующих начал, которые повели бы российское общество к выходу из этого затянувшегося кризиса.

Все эти крупные просчеты во внутренней политике особенно остро отразились на состоянии военной сферы российского государства. «Усилению негативных тенденций в военной сфере, - отмечается в Концепции-2000, - способствуют затянувшийся процесс реформирования военной организации и оборонного промышленного комплекса Российской Федерации, недостаточное финансирование национальной обороны и несовершенство нормативной правовой базы. На современном этапе это проявляется в критически низком уровне оперативной и боевой подготовки Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, в недопустимом снижении укомплектованности войск (сил) современным вооружением, военной и специальной техникой, в крайней остроте социальных проблем и приводит к ослаблению военной безопасности Российской Федерации в целом».

Данная констатация входит в противоречие с последующим утверждением Концепции о том, что обеспечение военной безопасности России является важнейшим направлением деятельности государства. При этом главной целью в данной области является обеспечение возможности адекватного реагирования на угрозы, которые могут возникнуть в XXI веке, при рациональных затратах на национальную оборону.

В Концепции-2000 сформулированы четыре основные угрозы национальной безопасности страны в военной сфере:

-возведенный в ранг стратегической доктрины переход НАТО к практике силовых (военных) действий вне зоны ответственности блока и без санкции Совета Безопасности ООН чреват угрозой дестабилизации всей стратегической обстановки в мире;

-увеличивающийся технологический отрыв ряда ведущих держав и наращивание их возможностей по созданию вооружений и военной техники нового поколения создают предпосылки качественно нового этапа гонки вооружений, коренного изменения форм и способов ведения военных действий;

-активизация деятельности на территории РФ иностранных специальных служб и используемых ими организаций;

-усиление негативных тенденций в военной сфере способствует затянувшийся процесс реформирования военной организации и оборонного комплекса РФ, недостаточное финансирование национальной обороны и несовершенство нормативной правовой базы.

Концепция -- 2000 не затронула угрозы России, исходящие со стороны США. В последние годы США провели резкую смену оборонной парадигмы в своей Концепции национальной безопасности: от старой стратегической системы ядерного баллистического оружия (программа ядерного сдерживания) США перешли к новой стратегической неядерной ударной системе, получившей определение «глобальное воздействие», в основе которой лежит тактика ведения бесконтактных войн.

К этому США шли на протяжении ряда последних лет, настойчиво решая программу развертывания к 2010 г. практически всех новейших систем вооружения. Отметим некоторые конкретные направления этой программы:

-развертывание стратегической аэрокосмической группировки;

-развертывание эшелонированной НПРО;

-увеличение численности новых субмарин, строительство которых было прекращено после распада СССР, главным образом - убийц подводных лодок типа «Сивулф» (морской волк);

-модернизация существующих ПЛАРБ с заменой баллистических ракет на крылатые;

-развертывание высокоточного оружия, в первую очередь крылатых ракет, в количестве свыше 100.000 штук морского, воздушного и наземного мобильного базирования;

-создание (для оснащения высокоточного оружия) ядерных боезарядов сверхмалой мощности глубокого проникновения для поражения командных пунктов и ракетных шахт;

-развертывание бомбардировщиков-невидимок В-2 и т.д.

К 2012 году США будут иметь возможность нанести внезапный удар с подводных лодок, надводных кораблей, невидимок В-2 (не заходя в зону действия нашего ПВО), мобильных грунтовых пусковых установок с территорий приглашенных в блок НАТО центрально-европейских государств в количестве, исчисляемом десятками тысяч крылатых ракет с дальностью в 4-5 тыс. км. Несколько сот таких ракет с ядерными головками малой мощности глубокого проникновения гарантированно, с пятикратным резервированием уничтожат сотню шахтных «Тополей» и командные пункты.

В январе 2000 года Пентагон впервые провел испытание противоракетной системы морского базирования. Как известно, эти системы были запрещены Договором по ПРО. С ее испытанием США совершили принципиально новый шаг - нарушили этот договор, хотя формально они из него еще не вышли.

После трагических событий 11 сентября США попытаются воспользоваться поводом для демонстрации своей военной мощи, а также для нового витка экспансии во всем мире. Не исключено, что одной из целей этой экспансии станет территория бывшего СССР - ведь недаром западные геостратеги считают: кто владеет Евразией, тот владеет всем.

США продолжают наращивание своего военно-технического потенциала. И никто не может исключить, что этот потенциал может быть направлен против России.

В распоряжении Америки 500 высокоточных боеголовок «MX», но они не обеспечивают внезапности удара и могут применяться только вторым эшелоном и только в случае крайней необходимости, чтобы не загрязнять напрасно окружающую среду. Одновременно крылатыми ракетами с обычными боезарядами уничтожается вся система ПВО, а наших непревзойденных ЗРК С-300, «ТОРов» осталось слишком мало, чтобы удержать удар. Мобильные, почти неуязвимые ракеты «Тополь» к 2010 г. будут порезаны на лом, останутся только шахтные «ТопольМ». Если нескольким ракетам все-таки удастся взлететь, их на взлете будут уничтожать беспилотные самолеты-роботы, десятками парящие на двадцатикилометровой высоте в районах дислокации наших ракетных полков и точно определяющие движение разгоняющихся «Тополей». Сбить эти самолеты будет нечем - ПВО уничтожено. Кроме них наши ракеты будут поджидать барражирующие в воздухе крылатые и обычные ракеты воздушного базирования, управляемые со спутников и АВАКСов.

Будущее окончательное решение о приеме в НАТО Латвии, Литвы и Эстонии позволит создать там американские базы. Одновременно США приняли решение увеличить военные . расходы до астрономической цифры - почти 400 млрд. долларов. В конце 1980-х гг. руководство СССР, узнав о том, что военный бюджет США достигает 300 млрд. долларов, оценило это как подготовку к войне. Собственно говоря, США уже и не особенно скрывают свой курс на господство в мире, что проявляется наглядно вокруг событий на Ближнем Востоке.

На стратегические ядерные силы США ежегодно тратят 20 млрд. долларов. По признанию президента американского Центра оборонной информации Б.Блэра, это «расходы на подготовку к ядерной войне с Россией, хотя в борьбе с терроризмом Москва является нашим главным союзником». Как видим, весьма откровенное признание американского аналитика о двойном стандарте в подходах к «дружбе» с Россией.

К этому следует добавить, что мировой общественности стало известно о существовании новых образцов оружия в США, которые они планируют применять в ходе возможных будущих боевых операций. В частности, речь идет об использовании электронных бомб - микроволнового оружия высокой мощности. Оно предназначено для уничтожения электронного оборудования командных пунктов, систем связи и компьютерной техники. Это оружие создает электромагнитное поле такой мощности, что его воздействие на электронику более разрушительно, чем удар молнии.

Принцип действия электронной бомбы основан на том, что продолжительность импульса тока составляет десятки или сотни микросекунд, а амплитудные значения тока достигают десятков млн. ампер. Для сравнения - при грозовом разряде сила тока в молнии обычно достигает 30 тыс. ампер.

Кроме этого, планируется применение новых вакуумных бомб, первые образцы которых были апробированы еще во Вьетнаме, не Летального химического оружия, основанного на наркотиках, и даже точечное использование тактического ядерного оружия.

Даже этот неполный перечень действий США показывает, что речь надо вести о необходимости глубокого анализа военных угроз со стороны США и НАТО и принятии соответствующих мер с нашей стороны. Совершенно очевидно, что для Запада и США Россия является сиюминутным союзником и партнером. Долгосрочной перспективы для «потепления» отношений РФ и США фактически не имеется.

С учетом этих объективных процессов следует разрабатывать программу военного строительства, обеспечения военной безопасности России, включающую как стратегическую, так и тактическую составляющие.

Важно при этом иметь в виду, что содержание и масштаб военного строительства, характер военной политики России определяют не наличие или отсутствие у нее противников в данный момент (соответствующие оценки всегда вытекают из реальной ситуации и во многом носят субъективный характер), а признание того, что у России есть интересы и ценности, которыми она не может поступиться из стремления избежать войны и которые она должна уметь защитить, если подвергнется военному нападению. Нереалистична и опасна заискивающая политика безмятежного миролюбия перед лицом продвижения блока НАТО на Восток, усиления территориальных и других претензий к России со стороны сопредельных стран традиционного и нового зарубежья. В вопросах безопасности необходимо рассчитывать не только на добрую волю других, но и на свою способность заставить их считаться с собой.

Как уже отмечалось, Концепция национальной безопасности (2000 г.) содержит определение национальных интересов, однако стратегия обеспечения этих интересов раскрыта недостаточно. Отмечено лишь, что задачей ее обеспечения является «своевременное прогнозирование и выявление внешних и внутренних угроз национальной безопасности Российской Федерации», а также реализация оперативных и долгосрочных мер по предупреждению и нейтрализации этих угроз.

Применительно к современной России, налицо, по крайней мере, две концепции военного строительства. Первая - включает обращение к опыту организационно-структурного и политико-идеологического функционирования Советской армии. Однако этот опыт стал достоянием истории, как и само государство - Советский Союз. Развал Союза, отказ от социалистической идеологии, крах интернациональной политики не дают надежды на воссоздание армии, которая одержала победу над германским фашизмом в годы Великой Отечественной войны. Эта армия умерла вместе со страной, которой служила.

Вторая концепция ориентирована на опыт модернизаций армий Североатлантического блока и США как эталона современных армий. Ее сторонники обосновывают такой подход тем, что США и их союзники одержали победу в «холодной войне», а, следовательно, их военная доктрина и военная организация являются более современными.

Является ли такая концепция правомерной и отражающей объективные реалии? С этим трудно согласиться, если действительно объективно проанализировать западный опыт. Во-первых, ни одна из западных армий не оказывалась в состоянии сегодняшней российской армии. Во-вторых, ни одна страна Запада не проводила военной реформы в условиях тяжелейшего экономического и политического кризиса. В-третьих, ни одна западная страна никогда не находилась в такой политической и военной изоляции, как Россия сегодня. И, в-четвертых, масштабы России, а главное, ее положение как мощнейшей ракетно-ядерной державы не позволяют применять опыт стран со стотысячными войсками.

Итак, Россия стоит перед острейшей необходимостью завершить начатую военную реформу. Некоторые специалисты предлагают использовать при этом другой термин - «модернизация». Понятия «модернизация» и «военная реформа» - не одно и то же. Динамичная, продуманная модернизация проводится после того, как существующие вооруженные силы реорганизовались и перевооружились с целью приведения их к требованиям современной ситуации.

Мировой опыт свидетельствует, что модернизация проходит в политически, социально и экономически стабильном обществе в уже существующих Вооруженных силах и имеет своей целью усиление их боеспособности, приведение организационно-штатной структуры и боевой подготовки к требованиям современной военной доктрины.

В отличие от модернизации военная реформа - это, во-первых, реформирование экономики в интересах обороны в новых условиях, готовность экономики в ограниченное время перейти на выпуск продукции, необходимой для вооружения и оснащения резервных формирований в помощь армии мирного времени.

Во-вторых, военная реформа страны - это создание и обучение людских резервов, это накопление стратегических запасов вооружения, техники, имущества. Наконец, военная реформа государства - это развитие инфраструктуры регионов и страны в интересах обороны, это патриотическое воспитание подрастающего поколения, поддержание в народе здорового оборонного сознания и т.д.

Совершенно очевидно также, что реформирование армии не исчерпывается ее финансированием, поскольку история знает немало примеров, когда «богатые» армии были биты «бедными» (неудачи США во Вьетнаме, военные поражения арабов в войнах с Израилем и т.д.). Здесь существенную роль играют священный долг по защите своего Отечества, высокий военный дух, внутреннее единство и вера армии в государство, которому она служит.

ГЛАВА II. Военно-промышленный комплекс России в начале XXI века и его способность обеспечить военную безопасность страны

Обеспечение национальной безопасности вообще, военной безопасности государства, в частности, в решающей мере зависит от состояния его ВПК.

Вначале ответим на вопрос, что же такое военно-промышленный комплекс? Дело в том, что в научной литературе и словарях встречаются различные интерпретации этого понятия. Даже само его определение изменилось - все чаще (в том числе и в официальных Документах) звучит понятие «оборонно-промышленный комплекс» Ведет ли это изменение к иной характеристике самого предмета изучения? Является ли оборонная промышленность самостоятельным сектором национального хозяйства или состоит из отдельных компонентов других промышленных отраслей (машиностроительной, авиакосмической, судостроительной и т.д.), а также инфраструктурных областей (энергосбережение, сырьевые ресурсы, информационное обеспечение и т.д.)?

Очевидно, что в первом случае ОПК предстает как целостная система с присущими ей чертами самостоятельного субъекта макроэкономических отношений, своеобразным симбиозом крупнейших военно-промышленных монополий, государственной бюрократии и высших военных чинов. При этом оборонная промышленность имеет свои специфические кодовые свойства, отличающие ее от других промышленных комплексов и обусловленные параметрами выпускаемой продукции, используемой технологией, структурой и методами организации производства и управления.

Во втором случае военная промышленность предстает как некое аморфное целое, составленное из разнородных частей других сложных целостных структур. В этом случае собственный «генетический код» у военной промышленности отсутствует, а технологические и управленческие особенности военного производства обусловлены лишь специфическим потреблением военной и военно-технической продукции.

Есть точка зрения, согласно которой оборонный комплекс - это целостная совокупность промышленных предприятий, НИИ и КБ, исторически сложившаяся по функциональному, ведомственному признаку и предназначенная для разработки и выпуска военной техники. При этом критерием выделения военного производства из всего общественного производства является фактическое использование созданного товара (услуг), независимо от его натуральной формы, а также формы собственности и ведомственной принадлежности предприятия. Например, если предприятие производит продукцию двойного применения, то статистически оно является военным в той мере, в какой его продукция поступает в сферу обороны и используется там.

Такой подход научно обоснован и дает практическую возможность для определения доли оборонной продукции в валовом внутреннем продукте. Вместе с тем он не отрицает правомерности выделения и рассмотрения специфических свойств тех или иных групп предприятий и организаций, объединяемых по иным признакам: по степени наукоемкости и капиталоемкости, по формам собственности (государственная, частная, смешанная), по стратегической значимости и иным важным для исследования и практических решений критериям.

В этой связи интерес представляет подход С.А.Толкачева, предложившего при анализе военной промышленности закрепить в научном обороте термин «военно-промышленная база» для характеристики взаимосвязанной цепочки военно-ориентированных отраслей, комплекса подрядных и субподрядных отношений между заказчиками и производителями оружия, а также понятие «система оборонных закупок» для обозначения механизма государственного управления военным сектором экономики, системы финансово-экономических и организационно-административных мер, направленных на обеспечение закупок военной продукции и услуг.

Что касается зарубежного опыта, то, в частности, американские исследователи проблем ВПК уже на протяжении длительного времени сходятся во мнении об уникальном характере хозяйственных и технологических связей в военной промышленности. Неслучайно термин «defense industrial base» (оборонно-промышленная база) наиболее распространен в теоретической и политической литературе Запада. Специфические черты военно-промышленной базы и рынка военных закупок всесторонне исследовали такие авторитетные американские экономисты, как Ф. Шерер, М. Пек, Дж. Фокс, Ж. Генслер и др. В частности, специфика рыночной структуры военной промышленности в макроэкономике характеризуется отношениями типа монополии, двусторонней монополии, олигополии. Специфика сбыта продукции, отношений купли-продажи определяется одним покупателем - государством и несколькими (одним) продавцом.

Таким образом, как в отечественной, так и в зарубежной литературе специалисты с разных позиций определяют сущность и назначение оборонных комплексов. Это обусловлено как сложностью самого предмета анализа, так и различными научными интересами и профессионализмом самих исследователей.

Автор настоящего исследования последовательно придерживается точки зрения, что военно-промышленный комплекс - это один из основных элементов государственно-политической системы страны, состоящий из трех взаимосвязанных компонентов: промышленно-экономического (оборонные отрасли), военного (министерство обороны, генералитет, армия), государственно-политического (представители законодательной и исполнительной власти, политических партий и движений) с подчинением высшему государственному руководству.

Как видим, данное понятие несет определенный политический смысл, поскольку включает реальных политических субъектов управления оборонным комплексом. При этом отметим, что как в СССР, так и в современной России политический компонент играл и играет определяющую роль в его функционировании, о чем будет речь идти на последующих страницах.

Здесь же отметим те признаки, которые в новых условиях присущи российскому оборонно-промышленному комплексу. Это:

во-первых, продолжающаяся монополия государственного заказчика;

во-вторых, особая (высокая) требовательность к качеству производимой продукции, высокой ее наукоемкости и технологичности, долгосрочности и капиталоемкости большинства реализуемых инвестиционных проектов;

в-третьих, наличие избыточных (мобилизационных) мощностей, запасов стратегического сырья и материалов;

в-четвертых, высокий уровень специализации и монополизации
производителей, обусловливающий затратный характер

ценообразования;

наконец, особые информационные условия (секретность), ограничивающие кооперацию и передачу технологий.

Понятно, что эти свойства характерны не только для оборонной промышленности России, но и всех стран. Их учет имеет большое значение для оборонно-промышленной политики.

§1. ВПК России в 90-е годы XX века; от былого величия к кризису

Военно-промышленный комплекс СССР/России, объединяющий предприятия и научные организации, деятельность которых основывалась на государственном заказе, на централизованно распределяемых финансовых, трудовых и материально-технических ресурсах, после ликвидации планово-распределительной системы и либерализации цен стал зависеть только от объемов прямого бюджетного финансирования, а они резко сократились, приведя к небывалому кризису ВПК.

Десятилетиями оборонный комплекс страны олицетворял мощь и величие Советского Союза. На его могущество в значительной мере опирались внешняя политика государства, его авторитет, независимость и уважение со стороны мирового сообщества. Резкое ослабление ВПК, обусловленное политикой руководства СССР и России, сильно ударило не только по их престижу, но и по социально-экономическому положению основной массы его работников, которых в военно-промышленном комплексе страны насчитывалось несколько миллионов человек. Например, в НИИ и КБ работало свыше 1,5 млн. человек.

В результате распада СССР на территории России осталось более 60% предприятий и 70% научных организаций прежнего советского военно-промышленного комплекса. Кроме того, в общем годовом производстве военной продукции в СССР на долю Российской Федерации приходилось 80%, в том числе объем НИОКР по оборонной тематике составлял 89%; численность работающих на оборонных предприятиях -- 72%; в НИИ и КБ - 89%; стоимость основных фондов промышленных предприятий - 73%. Эти показатели - свидетельство того, что основная тяжесть по размещению оборонного заказа на начало 90-х гг. ложилась на предприятия и НИИ, расположенные на территории России. Понятно, что такой огромный оборонный затратный ВПК предопределил резкое обострение экономической ситуации в ее промышленном производстве, а также социальной сфере.

Отметим и такой момент. Советские оборонные предприятия в 80-е годы выпускали и гражданскую продукцию (телевизоры, радиоприемники, фото- и аудиоаппаратуру, стиральные машины и т.д.), при этом доля такой продукции достигала 80-100%. С другой стороны, многие предприятия гражданских отраслей были в значительном объеме загружены выпуском продукции для оборонных нужд (заводы черной и цветной металлургии, машиностроительные предприятия и т.д.). Такое положение было возможно в условиях планового и централизованного руководства оборонным комплексом страны. Это основной и принципиальный момент, характеризующий ВПК СССР, в котором были тесно взаимообусловлены два основных элемента: промышленно-экономический и социально-политический. При этом последний практически всегда рассматривался в контексте формирования ВПК как властной системы.

Важно подчеркнуть и такую особенность. Исторически сложилось так, что оборонные предприятия в СССР отличались, как правило, крупными размерами. Многие из них в силу своих технологий и закрытости являлись градообразующими и потому были отягощены объектами социальной инфраструктуры. Вопреки экономической целесообразности они характеризовались высоким уровнем вертикальной интеграции и натурализации (часто весь набор комплектующих производился одним предприятием), имели более низкий уровень эффективности в расчете на одного занятого по сравнению с зарубежными аналогичными предприятиями. С другой стороны, предприятия ВПК были территориально рассредоточены по всей России и с точки зрения транспортной составляющей кооперационных связей расположены, как правило, некомпактно и нерационально в отношении транспортных издержек, а кооперационная система предприятий практически замкнута в пределах пространства бывшего СССР.

Вместе с тем к концу 80-х гг. в СССР сложилась определенная система и механизмы обоснования, формирования и реализации планов развития вооружений. В частности, предусматривалось создание достаточно большого количества документов, разрабатываемых различными министерствами, ведомствами и структурами, календарные сроки утверждения которых должны были согласовываться с пятилетними планами хозяйственного развития страны.

Обратимся к перечню таких документов, которые приводит известный исследователь отечественного ВПК Б.Н. Кузык:

1.«Основные направления развития вооружения и военной техники». Документ определял требования к главным тактико-техническим характеристикам перспективных образцов и пути долгосрочного научно-технологического развития в военно-прикладной области. Разработку «Основных направлений» возглавляло Министерство обороны при участии ведущих НИИ Вооруженных сил и отраслевых институтов оборонных отраслей промышленности. Основные обоснования перспектив развития вооружений и требований к ним проводились видами Вооруженных сил с использованием результатов НИР, предпроектных и проектных проработок, проводимых соответствующими отраслевыми институтами и КБ соответствующих министерств оборонных отраслей промышленности.

2.«Программы вооружений» - наиболее важные директивные плановые документы, фактически определявшие развитие вооружений на среднесрочный и долгосрочный периоды. Они разрабатывались Министерством обороны (в основном, видами ВС) совместно с министерствами оборонных отраслей промышленности и включали в себя задания на НИОКР по ВВТ с важнейшими ТТХ, сроками и этапами проведения работ, основными исполнителями, а также задания по серийному производству и капитальному строительству на объектах дислокации и эксплуатации.

3.«Контрольные цифры ассигнований» на развитие вооружения. Их подготовка возлагалась на комиссию Президиума Совета Министров по военно-промышленным вопросам (ВПК).

4. «Отраслевые пятилетние планы важнейших НИОКР» и «Отраслевые пятилетние планы основных НИОКР» разрабатывались отраслевыми министерствами оборонной промышленности и утверждались: первые - правительством, вторые - оборонно-промышленной комиссией.

5.Пятилетние «Планы фундаментальных и прикладных поисковых научно-исследовательских работ» разрабатывались учреждениями АН и высшей школы под руководством Министерства обороны.

6.Пятилетние (и годовые) «Планы производства и поставок» боевых и обеспечивающих систем разрабатывались министерствами оборонных отраслей промышленности.

7.Планы «приоритетных», «особо приоритетных» и «особой государственной важности» НИОКР формировались независимо от программ вооружений по решениям правительства или ВПК.

Сложившаяся система в основном базировалась на административно-управленческих структурах и научно-методическом и системно-аналитическом потенциале видов ВС и отраслевых министерств и ведомств оборонной промышленности. Прерогатива принятия компромиссных решений по «Программам...» на межвидовом И межотраслевом уровнях фактически принадлежала начальнику вооружения Министерства обороны и председателю ВПК.

В начале 90-х годов эта система фактически была разрушена, сведена к годовым планам НИОКР и госзаказу на закупку вооружений и военной техники.

Отметим, что в целом сложившаяся в СССР система планирования сыграла положительную роль в развитии вооружений, военно-промышленного комплекса вообще. Конечно, с высоты прожитых лет видны и реальные недостатки этой системы. Они были обусловлены, с одной стороны, командно-административными принципами и методами планирования, а с другой - практическим отсутствием серьезных финансовых и ресурсных ограничений. Так, в 1989 г. удельный вес расходов на оборону достигал 12,1% национального дохода СССР, при этом около половины расходов оборонного бюджета шло на НИОКР и закупку вооружений.

При этом низкий уровень комплексной проработки основополагающих документов, их состыковка, а также поэтапная разработка позволяли многократно пересматривать и «уточнять» ранее появившиеся документы, концепцию, цели и задачи долгосрочного развития вооружения. Обоснования концепций развития и требований к вооружению видов Вооруженных сил не согласовывались с концепцией развития Вооруженных сил в целом, ибо межотраслевые научные структуры в оборонных отраслях промышленности просто не были созданы

В этой связи отметим, что если в США и других странах НАТО оборонная промышленность развивалась на конкурентной основе и занимала относительно небольшой сектор экономики, то вся советская экономика была по существу мобилизационной. На каждом очередном витке гонки вооружений СССР решал, прежде всего, военные задачи, исходя из необходимости обеспечения обороноспособности страны. Его же конкуренты решали еще и экономические, используя в мирных целях высокие технологии ВПК. В социалистической экономике предприятия нередко отвергали нововведения, которые мешали выполнять план, а в рыночной экономике стран Запада за них хватались, как за гарантию успеха.

С другой стороны, в этот период каких-либо независимых аналитических или исследовательских центров, способных представить научно обоснованные предложения по выводу ВПК из кризиса, в России просто не оказалось. В Совете безопасности вопросы оборонного комплекса были растворены во множестве всяких других «безопасностей». Не сформирован был даже аппарат Совета обороны страны.

Как известно, всякая реорганизация системы всегда негативно отражается на ее составных элементах. 'Применительно к ВПК таким важнейшим элементом являются высококлассные специалисты -ученые, инженеры, программисты, рабочие. Общая численность занятых в оборонном секторе составляла несколько миллионов человек, из них четвертая часть - сотрудники НИИ и КБ. Заработная плата в начале 90-х годов не превышала 65% от средней заработной платы в гражданских отраслях промышленности, а темпы сокращения кадров превышали аналогичные средние показатели промышленности: за годы экономических реформ уволилось около 1 млн. человек. Наиболее значительно сократилась численность занятых в НИИ и КБ, на предприятиях электронной промышленности, промышленности средств связи, боеприпасов и спецхимии.

Приватизационная ломка некогда единой системы ВПК привела к возникновению целого ряда и других острых проблем. Практически прекратился процесс обновления его основных производственных фондов, капиталовложения на эти цели государством практически не выделялись, а собственных средств у предприятий на обновление основных производственных фондов не осталось. В результате в первой воловине 90-х гг. коэффициент обновления не поднимался выше 2-3% в год. Доля оборудования моложе 10 лет к середине 90-х годов уменьшилась до одной трети, тогда как в конце 80-х годов она значительно превышала половину, а доля морально устаревшего оборудования в возрасте более 20 лет поднялась с 10-20% до трети. В этих условиях говорить о важности выпуска конкурентоспособной продукции на оборонных предприятиях не приходилось.

Как же в сложившейся ситуации действовало новое руководство России?

Несомненно, государство в лице своих институтов: Президента, законодательной и исполнительной властей, пытались регулировать в 90-е годы деятельность ВПК. Был выпущен ряд основополагающих Указов Президента РФ, постановлений Правительства и обеих палат Федерального Собрания. Это, например, Указ Президента РФ от 10 августа 1994 г. №1679 «О предоставлении правительству Российской Федерации в 1994 г. кредитов на конверсионные и инвестиционные программы»; Указ Президента РФ от 8 июля 1994 г. №1483 «О сокращении мобилизационных мощностей и мобилизации оборонного резерва»; Указ Президента РФ от 8 мая 1996 г. №688 «О первоочередных мерах поддержки предприятий оборонного комплекса Российской Федерации»; Распоряжение Правительства РФ от 22 февраля 1993 г. №264-р «О сохранении высококвалифицированных кадров в оборонном комплексе»; постановление Правительства от 19 декабря 1994 г. №1399 «О мерах по стабилизации экономического положения предприятий и организаций оборонного комплекса»; Федеральный закон «О государственном оборонном заказе», принятый Государственной Думой 24 ноября 1995 г. и ряд других.

Однако указанные документы, отражавшие сиюминутные нужды обороны, не давали возможности представить в целом стратегию развития военно-промышленного комплекса России. При этом и принятые постановления, как правило, не подкреплялись реальным финансированием. Объявленная при создании Министерства обороны РФ в 1992 г. программа реформирования армии была сорвана. Однако ни в политической элите, ни в обществе в целом не оказалось понимания того, что военная реформа и реорганизация ВПК столь же важны, как экономическая и политическая. Более того, без радикальных изменений в этих сферах не могло быть успешного выхода России из затянувшегося кризиса. Слом советского экономического строя и политической системы объективно требовал незамедлительного проведения военной реформы. При этом в качестве ее главной задачи встала необходимость привести Вооруженные силы и ВПК России в соответствие с интересами безопасности, с одной стороны, и экономическими возможностями страны - с другой. Однако длившийся в первой половине 90-х гг. фактический саботаж этих реформ неумолимо вел армию и ВПК к развалу.

Отметим, что это происходило одновременно с началом войны в Чечне и увеличением численности армии на сотни тысяч человек за счет продления срока военной службы переменного состава с полутора до двух лет.

Таким образом, период с 1993 по 1998 гг., по мнению большинства специалистов, оказался для ВПК провальным, прежде всего по причине отсутствия политического руководства со стороны президента и главнокомандующего ВС Ельцина, а также скрытого и явного сопротивления со стороны военно-промышленного руководства. На это обратил внимание руководитель Лиги содействия оборонным предприятиям А.Н. Шулунов. В своем комментарии на статью С. К. Шойгу «Новая идеология для оборонного комплекса», в которой последний утверждал, что армия и ВПК России представляют потенциальную угрозу для всех без исключения государств мира и потому Запад старается ослабить российскую науку и высокотехнологическую промышленность, А.Н. Шулунов писал: «...Никто Россию не разваливает, все, что в стране делается (в том числе приватизация ОПК в 1992-1995 гг. с помощью советников ЦРУ в Госкомимуществе), делается руками нас самих: высшего политического руководства страны (тезис - «у нас нет врагов»); правительства («рынок все сам расставит на свои места»); высшего военного руководства и законодательной власти; руками некоторых недалеких директоров предприятий, взявших пример с коррумпированных представителей высших структур».

В результате такой политики, а точнее отсутствия государственной воли, произошло многократное снижение военного заказа, полностью было свернуто производство гражданской продукции, прежде всего из-за отсутствия оборотных и кредитных средств, а также из-за невозможности предприятиям ВПК конкурировать на внутреннем рынке товаров.

За 90-е годы реформирования ОПК гособоронный заказ финансировался по остаточному принципу, а долгосрочная Программа вооружения, например, отставала от утвержденного плана на 4 года, поскольку финансирование осуществляется на 15-20%. Технологическая перестройка заводов (модернизация производства) и конструкторских бюро, являющаяся важнейшим фактором реформирования оборонного комплекса, не начиналась, так как основная составляющая структурной перестройки - техническое перевооружение - отсутствовало. Моральное и физическое старение основных фондов промышленности приобрело в эти годы катастрофический характер.

К этому необходимо добавить отсутствие политической стабильности в стране, неразработанность нормативно-законодательной базы и т.п. Отметим также, что, начиная с 1987 по 2000 гг. в стране (сначала в СССР, затем в России) прошло девять перестроек высшего звена управления промышленностью, и если в 1987-1990 гг. это были поиски оптимальной структуры управления, то с 1992 - метания, которые с каждым разом все более усугубляли положение дел. В результате в 90-е годы оборонный комплекс был отброшен «на задворки» экономической и технической жизни. Итогом стал системный кризис ОПК - финансовый коллапс, потеря сотен технологий. Наибольший урон был нанесен по кадровой позиции - в КБ, институтах и на заводах произошел массовый отток молодых и перспективных квалифицированных кадров».

Тяжелым испытанием для военной безопасности России явилась конверсия ВПК, превратившаяся в острую политическую, экономическую и социально-психологическую проблему. Пожалуй, ни одно из направлений реформирования России не вызывало столь острых общественных схваток среди представителей различных слоев российского общества, прежде всего связанных с военно-промышленным комплексом, особенно на первом этапе ее осуществления.

Одни исследователи, охваченные демократической эйфорией, считали, что «конверсия для России не очередная политическая и пропагандистская кампания, а объективный процесс в русле основных тенденций мирового развития, условие успешного реформирования российского общества, важный аспект реформирования оборонного комплекса и укрепления национальной безопасности».

Какие же аргументы выдвигались для обоснования такой позиции?

Во-первых, утверждалось, что в качестве политической причины конверсии выступает объективная потребность в демократизации общества, создании благоприятных политических условий для проведения экономических и других реформ; именно конверсия способна содействовать созданию рыночной экономики в стране, формированию «среднего класса», социальной адаптации и политической социализации групп населения, занятых в военном производстве.

Во-вторых, в качестве социальной причины выдвигалась мысль о том, что общество не может и не хочет мириться с приоритетом военных программ в ущерб социальным; отставание в решении социальных задач остро ощущает на себе большая часть населения, включая работников оборонной промышленности, военнослужащих и членов их семей.

В-третьих, проведение конверсии обосновывалось финансово-экономической причиной - дефицитом государственного бюджета (относительно валового национального продукта), чрезмерной обременительностью огромных военных расходов; при этом приводились ссылки на мировой опыт осуществления конверсии.

В-четвертых, выдвигались и причины военно-экономического характера - «страной достигнут предел, за которым поддержание прежними экстенсивными методами высокого уровня военной мощи страны в целом несовместимо с катастрофическим отставанием Других секторов экономики». Из этого делался вывод, что конверсия приобретает необратимый характер и работники предприятий оборонной сферы должны не просто свыкнуться с мыслью о необходимости ускоренного перепрофилирования, но и активно работать в этом направлении.

Наконец, в качестве серьезной причины конверсии считалось сложившееся тяжелое положение в оборонной промышленности, причина которого состояла в сокращении оборонных заказов, прекращении финансирования, ликвидации централизованного снабжения и т.п. Выход из такого положения виделся в кардинальном реформировании оборонных отраслей, т.е. конверсии.

И, естественно, к этим аргументам подвёрстывался и международный аспект. «Конверсия, - отмечал один из исследователей проблем ВПК В.М. Кашайкин, - это еще и выход на новое качество отношений Россия с государствами мирового сообщества. Поскольку проблема конверсии является глобальной, поскольку страны мира вынуждены будут сотрудничать на этом общем участке работы. А это поставит вопросы гласности, открытости, контроля, учета взаимных интересов».

Последнее утверждение автора выглядит особенно наивно сегодня, когда «глобальной» выглядит не конверсия, а наращивание военной мощи западными странами и прежде всего США.

По его мнению, «конверсия - это объективно обусловленный, сознательно планируемый и регулируемый процесс, предусматривающий демилитаризацию всех сторон общественной жизни с учетом безусловного обеспечения потребностей страны в вооружениях и военной технике, переориентацию высвобождаемых производственных мощностей, научно-технического потенциала и трудовых ресурсов оборонных и сопряженных с ними предприятий, объединений и организаций с военных на гражданские нужды».

Немало было сторонников и у другой точки зрения, в основе которой лежало не безоглядное стремление к уничтожению оборонного комплекса, а трезвый и просчитанный анализ пределов необходимого и возможного сокращения вооружений и предприятий ВПК.

В ответ на разумные предостережения о возможном обвале в оборонной промышленности авторы этой концепции конверсии подвергались острой критике. Ее суть сводилась к обвинению ВПК в его планово-распределительном затратном характере, закостенелости и неповоротливости, неспособности адекватно реагировать на новые условия российской реальности.

Предлагавшаяся альтернативная концепция конверсии основывалась на общей стратегии радикальных экономических реформ, соответствующей функционированию ВПК в условиях свободной экономики. Реализация такой альтернативной конверсии требовала государственного регулирования системы закупок ВВТ, формулирования четкой промышленной, технологической и военно-технической политики.

Однако вместо хорошо продуманной системы реализации этой концепции, несмотря на ряд принятых решений и постановлений правительства и указов президента о функционировании ВПК в условиях перехода к рыночной экономике, о приоритетах структурной политики, правительство пошло по другому пути - в срочном порядке были использованы заготовки конверсионных программ 1990 года, ориентированных на «физическую конверсию», которые невозможно было реализовать в рамках новой экономической политики.

Начатая конверсия, которая шла наряду с крупномасштабным сокращением Вооруженных сил, не превратилась в экономический процесс развития научно-технического потенциала, финансового оздоровления страны. Причины этого состояли в том, что:

-не были просчитаны экономические и социальные последствия резкого сокращения военных программ, не определены типы и количество вооружений, остающихся в разработке и производстве;

-произошло отвлечение значительных средств на уничтожение и утилизацию вооружений, разоружение стало очень дорогим для государства процессом;

-не была проведена глубокая инвентаризация оборонных отраслей промышленности, оценка их возможного вклада в развитие гражданской экономики;

-не был разработан правовой механизм гарантированного обеспечения финансовыми и материально-техническими средствами структурной перестройки оборонного комплекса, его адаптации к условиям рыночной экономики.

«Программы конверсии 1993-1995 гг., 1996-1997 гг. полностью провалены - их финансирование осуществлялось лишь на 11%», -писал упомянутый А.Н. Шулунов. Хаотическая и «бесплатная» конверсия, то есть конверсия без программы капиталовложений, не может дать положительных результатов, поскольку сами по себе танковые и ракетные заводы не могли превратиться в рентабельные предприятия по производству мирной продукции.

Наукоемкая и высокотехнологичная оборонная промышленность оказалась в зависимости от постоянно растущих цен на энергоносители, транспорт и услуги, а экспорт сырья привел к его дефициту для собственно гражданского производства. Уровень военных заказов составил менее трети от прежнего уровня, а их выполнение стало экономически невыгодным. Освобождаемые под гражданские нужды оборонные мощности оказались задействованы менее чем на 50%.

Исторический опыт проведения конверсии промышленности в СССР в 40-е годы XX века, а также опыт других стран, в частности, в США, показал, что этот процесс должен был предусматривать выработку, планирование и реализацию мероприятий организационного, технического, экономического и социально-политического характера с целью переориентации научно-исследовательских, опытно-конструкторских и серийных предприятий промышленности, а также некоторых предприятий и организаций, эксплуатирующих ВВТ, с военного на гражданское применение этих изделий. К сожалению, этот накопленный конверсионный опыт не был воспринят руководством России.