Введение

Заключение

1.1 Политика международного сообщества и отдельных стран по уйгурскому вопросу

Синьцзян-Уйгурский Автономный Район расположен на северо-западе Китая, занимает площадь свыше 1,6 миллиона квадратных километров, что составляет шестую часть территории страны и является самым большим по площади среди всех провинций и автономных районов Китая. СУАР имеет обширную границу с Казахстаном, Киргизстаном, Таджикстаном, Монголией, Афганистаном, Пакистаном и Индией общей протяженностью 5400 километров.

История конфликта в регионе уходит во времена Династии Цин, которая аннексировала эти территории в XVIII веке. Уйгуры, тюркоязычный народ, исповедующий Ислам и проживающий в этом регионе наряду с другими тюркскими народами (казахами, киргизами), ираноязычными таджиками и этническими китайцами, включая исповедующих ислам, пытались в различное время, на всех стадиях формирования Китая получить независимость. Китайское центральное правительство стремилось обуздать рост движения за независимость и самоопределение.

Вопрос уйгурского сепаратизма всегда был одним из самых болезненных для китайских властей. Сначала, по причине расширения территории, а затем для поддержания государственной целостности правительство КНР использовало преимущественно силовые методы в решении Уйгурской проблемы. Тем не менее, стремление уйгуров к независимости не ослабевало с момента их насильственного присоединения к империи Цин. В 1756 году северная часть Уйгурии была захвачена маньчжуро-китайскими войсками. В результате завоевания маньчжуро-китайскими феодалами Джунгарии и Восточного Туркестана, обе эти области фактически превратились в колонии Цинской империи. В 1760 г. они были искусственно сведены в особую военно-административную единицу - имперское наместничество Синьцзян, что в переводе означает Новая Земля. Причем китайское слово Синьцзян впервые было использовано для обозначения Уйгурии лишь в середине XVIII века, иллюстрируя тот факт, что Уйгурия для завоевателей на тот момент была новой территорией.

Уйгурский народ никогда не мирился с потерей независимости. Начиная с момента образования наместничества, то есть с 1760 года, до настоящего времени там не раз происходили крупные и мелкие восстания. За период XVIII-XX веков их было около 400. Уже в начале XX века волна восстаний прокатились по Уйгурии.

Уйгуры восставали в Кагарлыке, Яркенде, Хотане. Серьезные выступления произошли в Кумуле в 1912-1913 годах. Объединенные общей ненавистью к правящему режиму, некитайские народы Уйгурии поддерживали друг друга и выступали достаточно сплоченно. «К весне 1933 г., уйгурские повстанцы, составлявшие главную и ведущую силу национального движения, а также повстанцы других национальностей (казахи, монголы, дунгане, киргизы) контролировали уже около 90% территории…» Пытаясь сбить накал национально-освободительного движения народов Уйгурии, китайский губернатор -- генерал Шэн Шицай обнародовал программу, суть которой заключалась в обещании ряда политических и экономических свобод. Высшая цель - независимость - не была достигнута, однако 12 ноября 1944 года в городе Кульдже торжественно была провозглашена Восточно-Туркестанская Республика Dillon, M. Xinjiang - China's Muslim Far Northwest. - Princeton University Press, 2004. - p. 159 .

Хотя провозглашенная республика одержала ряд серьезных военных побед, и была готова освободить оставшиеся округа Уйгурии, её судьба была предрешена. Дело в том, что пункт 3 Приложения к договору о дружбе и сотрудничестве, заключенного между Китаем и Советским Союзом в августе 1945 года, касался Уйгурии. В нем говорилось, что «Относительно развития Синьцзяна Советское правительство заявляет, что согласно статье V договора о дружбе и сотрудничестве, оно не будет вмешиваться во внутренние дела Китая. Комиссар по иностранным делам -- В. М. Молотов, Министр иностранных дел Китайской республики -- Ван Шичий». В 1949 году правительство в Урумчи возглавил Бурхан Шахиди, который выказал лояльность новым властям -- китайским коммунистам. Немедленно «Политбюро ЦК КПК приняло решение о дислоцировании в Синьцзяне (Уйгурии) частей НОАК численностью в 250 тысяч человек и о начале массового переселения туда ханьского (китайского) населения». В конце 1955 года было официально объявлено о создании Синьцзян-Уйгурского автономного района. Таким образом, СУАР стал неотъемлемой частью Китая, и все попытки уйгуров создать отдельное государство с этого момента оказались обречены на неудачи.

Очевидным является тот факт, что китайские власти и по сей день пресекают любые проявления экстремизма в СУАР, однако, несмотря на обостренное чувство национальной идентичности, уйгуры, как и все люди, стремятся к улучшению жилищных условий, получению трудовых мест, возможности получения качественного высшего образования для своих детей. Ведь в большинстве случаев причинами массовых народных недовольств в СУАР являются вопиющая бедность, безработица (при устройстве на работу приоритет отдавался ханьцам, а не уйгурам), неграмотность большинства населения Алаев Р. Самоопределение без сепаратизма // Вестник аналитики. М., 2007. №2, С.78-79. Уже в XX веке уйгурам при поддержке других народностей, населяющих Синьцзян, дважды удавалось провозглашать независимость от китайских властей: 1933 год - создание Исламской Восточно-Туркестанской республики, 1944 год - просоветской Восточно-Туркестанской республики (просуществовала вплоть до 1949 года), активную помощь которой оказывал Советский Союз. В середине 40-х годов советское руководство даже рассматривало вопрос о создании на территории Казахской ССР Уйгурской автономной области, которая должна была служить своего рода тыловой базой для провозглашенной уйгурами на части Синьцзяна Восточно-Туркестанской Республики и противостояния правящему тогда в Китае правительству Чан Кайши (Национальная партия «Гоминьдан»).

После того, как к власти в Китае в 1949 году пришли коммунисты во главе с Мао Цзэдуном, Пекин, благодаря поддержке Москвы, полностью восстановил утраченные позиции в Синьцзяне, а с 1955 года данный регион приобрел статус Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. Однако, проводимая впоследствии китайским руководством в СУАР политика, нередко вызывала протест со стороны проживающих в Синьцзяне этносов, в первую очередь уйгуров, что зачастую принимало форму вооруженного противостояния с властями.

Пекину в целом удавалось держать ситуацию под контролем, однако сепаратистские выступления вызывали у руководства Китая достаточно серьезную обеспокоенность. Данная озабоченность усиливалась еще и опасением возможного повторения исторических прецедентов разыгрывания «уйгурской карты» и поддержки национального сепаратизма со стороны ближайших соседей, в том числе и СССР. В начале 60-х годов, когда наступило охлаждение советско-китайских отношений, по решению ЦК КПСС в восточных районах Казахстана было создано несколько поселений для уйгуров из СУАР, которые затем привлекались соответствующими структурами для ведения антикитайской пропаганды Петров В. И. Мятежное «сердце» Азии. Синьцзян: краткая история народных движений и воспоминания - М.: Крафт+, 2003. - С.91.

Во второй половине 80-х годов, на фоне начавшейся в Советском Союзе «перестройки» и определенной либерализации внутриполитической обстановки в самом Китае, в Синьцзяне стала отмечаться заметная активизация деятельности уйгурских сепаратистов, направленная на выход из состава КНР и провозглашение независимого государства Восточный Туркестан.

На развитие ситуации в Центральной Азии и активизация уйгурского сепаратизма повлиял распад СССР и появление в Центральной Азии новых независимых государств. Сам факт обретения суверенитета и создания национальных государств этнически и религиозно близких народов Центральной Азии оказал значительное влияние на настроения местного населения Синьцзяна, прежде всего уйгуров, которые восприняли события на постсоветском пространстве как наглядный пример в деле достижения национальной независимости.

Это не могло не вызывать тревогу у Пекина, особенно, с учетом наличия в центрально азиатских странах (Казахстане, Кыргызстане и Узбекистане) достаточно многочисленной уйгурской диаспоры, насчитывающей, по различным оценкам, от 300 до 500 тысяч человек. Тем более, что в начале 90-х годов, в условиях формирования государственности и во многом объективной слабости правоохранительных структур постсоветских республик Центральной Азии, на территории Казахстана и Кыргызстана активизировался ряд уйгурских организаций националистического толка, в частности «Международный комитет освобождения Туркестана» (бывший «Национальный фронт Восточного Туркестана»), «Организация освобождения Туркестана», «Объединенная ассоциации уйгуров», которые начали помогать своим соплеменникам в СУАР с целью воссоздания независимого государства «Уйгурстан». После распада Советского Союза китайские власти вынуждены были пойти на принятие ряда превентивных мер с целью пресечения возможной поддержки уйгурских сепаратистских группировок в СУАР извне.

Китай в начале 90-х годов усилил режим охраны границы с центральноазиатскими государствами и ужесточил въезд на свою территорию. Было увеличено количество пограничных нарядов и постов, а на маршрутах перемещения «челноков», которые с распадом СССР в массовом порядке стали посещать СУАР, спецслужбы КНР установили жесткий контроль Кофман Б.И., Миронов С.Н. Терроризм: история и современность. - Казань, 2002. - С.204.

Уже с 1992 года через различные организации в Синьцзян стали поступать идеологическая литература и финансовые средства из Саудовской Аравии и Турции, радикалистские круги которых выступали с поддержкой сторонников создания государства «Уйгурстан». После того, как Всемирный уйгурский курултай, состоявшийся в г. Стамбуле (Турция) в декабре 1992 года, принял решение о переходе к вооруженным методам борьбы за «независимость», в СУАР началась и переброска оружия. Его значительная часть поступала транзитом через территории центральноазиатских республик. Отмечались также попытки приобретения и хищения оружия на армейских складах с целью дальнейшей переброски в Синьцзян.

Кроме того, спасаясь от преследований китайских властей, в Кыргызстане и Казахстане в местах проживания уйгурской диаспоры стали укрываться члены сепаратистских группировок из СУАР, которые пытались вести антикитайскую деятельность с использованием возможностей организаций радикального толка, действующих в центральноазиатских государствах.

В частности, со второй половины 90-х годов в Центральной Азии стала отмечаться заметная активизация различного рода экстремистских организаций и группировок, в первую очередь партии «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» и так называемого «Исламского Движения Узбекистана» (ИДУ), членами которых становились и уйгуры. Через них указанные структуры установили связь с сепаратистским подпольем в Синьцзяне, что позволило организовать между ними практическое взаимодействие. В частности, по данным российских источников, в 1997 году подданный Саудовской Аравии, уйгур по национальности М.Туркистони передал лидеру ИДУ Т.Юлдашеву крупную сумму денег для закупки оружия. Половина его в соответствии с требованиями Туркистони была переправлена уйгурским сепаратистам в СУАР.

В 2001 году произошло достаточно знаковое событие, которое наглядно демонстрировало начавшийся процесс сращивания радикальных кругов Центральной Азии и Синьцзяна. Было объявлено, что вместо «Исламского Движения Узбекистана» формируется «Исламское Движение Туркестана» («Хезби исломи Туркистон»), которое, по заявлению лидера т.н. ИДУ Т. Юлдашева, должно было объединить ряд экстремистских группировок Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана и СУАР КНР. И хотя руководство т.н. ИДУ пыталось выдать желаемое за действительное, сам факт подобной пропагандистской акции свидетельствовал о нарастающей тенденции все более тесного взаимодействия радикальных сил из Центральной Азии и СУАР Абрамова Н.А Политическая культура Китая. Традиции и современность. М.: Муравей, 2001. - С.156.

На современном этапе, как отмечают правоохранительные структуры центральноазиатских государств, регион по-прежнему остается объектом деятельности различного рода радикальных и экстремистских группировок, которые, помимо прочего, используют Центральную Азию в качестве базы для осуществления подрывных действий в отношении сопредельных стран, в том числе и Китая. Наглядным подтверждением этому является деятельность организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», которая еще с конца 90-х годов развернула в различных городах СУАР свои первичные ячейки и стала вести пропагандистскую работу с призывами установления в Синьцзяне «халифата», что, в принципе, совпадало с задачами и целями наиболее радикальных уйгурских группировок.

По информации представителей министерства общественной безопасности КНР, на сегодняшний день деятельность сторонников «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» в Синьцзяне, особенно в южных районах (Кашгар, Аксу), где среди населения сильны именно исламистские настроения, заметно расширилась и по своей активности уступает лишь самой известной и многочисленной уйгурской сепаратистской организации - «Исламская партия Восточного Туркестана» (ИПВТ). Не случайно, в ходе произошедших в СУАР летом 2008 года беспорядков и актов насилия против представителей властей, правоохранительными органами наряду с членами ряда уйгурских группировок задержаны и активисты «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», шесть из которых впоследствии, по сообщению информационного агентства «Синьхуа», были приговорены к пожизненному заключению и смертной казни.

Озвученные в начале 2009 года китайскими властями данные о том, что в 2008 году только в Синьцзяне было арестовано свыше 1300 «сепаратистов и религиозных экстремистов», ликвидировано более 40 их тренировочных лагерей, лишь подтверждают тенденцию роста сплоченности и скоординированности в действиях радикальных группировок в СУАР со своими единомышленниками за пределами КНР, в том числе и в Центральной Азии.

Усилия Китая на центральноазиатском направлении по нейтрализации «проблемы уйгурского сепаратизма»

С момента образования в Центральной Азии независимых государств в Пекине, безусловно, присутствовало понимание того, что развитие ситуации в данном сегменте постсоветского пространства будет сопровождаться болезненными процессами, которые создадут благоприятную почву для деятельности в регионе различного рода экстремистских и радикальных кругов, их возможной смычки с уйгурскими сепаратистами в Синьцзяне. Это, в свою очередь, негативным образом будет сказываться на безопасности СУАР и КНР в целом.

Параллельно с началом развития межгосударственных связей с государствами Центральной Азии, тезисы о запрещении деятельности уйгурских сепаратистских организаций на территории центральноазиатских республик постоянно озвучивались официальными лицами КНР в ходе переговоров на самых различных уровнях и затем включались в документы, регламентирующие двусторонние отношения. Благодаря предпринятым усилиям политического и дипломатического характера, Пекину удалось заручиться официальной поддержкой стран Центральной Азии в необходимости борьбы с уйгурским сепаратизмом. Китайская сторона получила от руководителей центральноазиатских государств заверения в том, что «они выступают против всякого рода национального сепаратизма, не допускают на своей территории направленную против КНР сепаратистскую деятельность любых организаций и сил». На сегодняшний день, власти Китая понимают необходимость реформирования всех сфер жизни Синьцзяна. Причин этому множество: во-первых, авторитет КПК снижается не только в СУАР, но и в других областях страны, во-вторых, многолетняя политика «твердой силы» по отношению к СУАР изжила себя, не ликвидировав при этом причины народных волнений, в-третьих, правительству КНР необходимо создать привлекательные условия как для иностранных, так и для отечественных инвестиций, соответственно, требуется сделать этот регион приносящим прибыль. Данные задачи требуют от властей предоставления послаблений и отказа от привычных методов в решении уйгурского вопроса. Началом процесса либерализации можно считать инспекционную поездку по Синьцзян-Уйгурскому автономному району Премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао, который подчеркнул, что опережающее развитие района является ключевым фактором в обеспечении здесь долгосрочной стабильности.

«Развитие и стабильность Синьцзян-Уйгурского автономного района тесно связаны с общей обстановкой в стране в сфере реформ, развития и безопасности», и Китай «должен удвоить усилия для строительства более процветающего, гармоничного и стабильного Синьцзяна», - заявил Вэнь Цзябао, призвав полностью задействовать местные ресурсы и расширяющиеся возможности населения. Вэнь Цзябао призвал ускорять строительство основных газовых, нефтяных, угольных и ветроэнергетических баз района, а также развивать опорные отрасли в этих сферах в целях направления развития других секторов местной экономики. По словам Вэнь Цзябао, инфраструктурное строительство и различные промышленные и коммерческие проекты должны фокусироваться на совершенствовании жизни населения района путем увеличения числа рабочих мест и доходов населения. Он также призвал район непрерывно осуществлять освоение ресурсов, усиленно охраняя леса, ледники, реки, болота и оазисы. «Даже проекты, нацеленные на защиту окружающей среды, должны принимать меры предосторожности, чтобыникак не повредить водные ресурсы», - указал Вэнь Цзябао, предостерегая от ненаучных мер по контролю за опустыниванием. В ходе поездки китайский премьер посетил общины, торговые предприятия, школы, больницы и различные компании. Он выделил ряд сфер, в которых нуждается улучшение жизни людей, призвал местные власти выносить их на повестку дня. К этим сферам он отнес образование, здравоохранение, социальное страхование и ликвидацию бедности. Отметив, что соседние с Синьцзяном страны входят в число наиболее быстроразвивающихся энергетических рынков и возможных крупнейших отребителей, Вэнь Цзябао призвал район развивать торговлю, расширять экспорт товаров местного производства и строить торгово-коммерческие центры. Подчеркнув важность национального единства и социальной стабильности, Вэнь Цзябао призвал власти Синьцзян-Уйгурского автономного района укреплять этническую самобытность населения района, проявлять уважение к привычкам и обычаям национальных меньшинств и защищать этнические культуры и права.

В ходе визита в Синьцзян-Уйгурский автономный район Вэнь Цзябао также встретился с чиновниками, направленными в район из Шанхая, Шаньдуна, Гуандуна и Шэньчжэня в целях поддержки развития района. Вэнь Цзябао отметил, что проведение кампании по поддержке Синьцзяна в новых обстоятельствах может стать более обременительным, и призвал соответствующие провинции и группы разрабатывать продвинутые проекты и продукты, ориентированные на улучшение жизни народа. Подобные меры, как представляется, призваны не только улучшить жизнь местного населения, но и в преддверии XVIII Съезда КПК повысить авторитет Вэнь Цзябао и Коммунистической партии в целом.

Таким образом, данная глава показывает насколько важную роль Синьцзян-Уйгурский автономный район играет для общей обстановки в КНР. Нежелание уйгуров признавать правительство Китая говорит о том, что борьба продолжается и, по прогнозам аналитиков, будет длиться еще долго, так как пока представители главных органов страны не могут найти решение этого вопроса, хотя попытки предпринимаются. Но попытки заключаются не в том, чтобы сделать так, чтобы все национальности могли спокойно сосуществовать на одной территории, а в том, что правительство КНР пытается просто подавлять желание уйгуров быть независимыми. При этом на деле ситуация в регионе практически всегда неспокойная, а желание отделиться только возрастает.

1.2 Страны Центральноазиатского региона и организации уйгурских сепаратистов: международный аспект

С момента установления дипломатических отношений со странами Центральной Азии взаимодействие в сфере безопасности стало приоритетом в центральноазиатской политике Китая. Благодаря активным и целенаправленным действиям КНР за очень короткий по историческим меркам период времени сотрудничество с государствами ЦА в сфере безопасности приобрело достаточно доверительный характер. Как представляется, Пекину в какой-то степени даже удалось преодолеть отчужденность, которая наблюдалась в Центральной Азии в отношении Китая на протяжении последних более чем 200 лет.

По состоянию на конец первого десятилетия XXI века, базовые элементы центральноазиатской политики КНР в сфере безопасности в целом концептуально оформились. Сама же стратегия заключается в том, чтобы опираясь на ШОС, участвовать в решении комплекса проблем безопасности, стремиться к развитию тесных, партнерских отношений с государствами ЦА и обеспечить максимально благоприятные условия для реализации своих стратегических целей.

При этом, сделав основную ставку на ШОС Китай одновременно продолжил взятый ранее курс на усиление взаимодействия с каждой из стран региона в отдельности, где подход Пекина к вопросам двустороннего сотрудничества в сфере безопасности в какой-то степени обуславливается и перспективностью реализации Китаем крупных экономических проектов в конкретной центральноазиатской стране, а также местом того или иного государства ЦА в экономической стратегии КНР в целом.

В то же время региональная политика Китая в сфере безопасности, как представляется, не ведет к достижению поставленных КНР целей. Главная ошибка Пекина видится в явной недооценке высокого значения фактора распада СССР и соответственно необходимости всемерной поддержки процесса восстановления российско-центральноазиатских связей в сферах экономики и безопасности, разрушенных в результате распада Советского Союза. Китай действует ровно наоборот: пытается найти баланс своих интересов в регионе с интересами других внерегиональных сил, в том числе с США, делая акцент на развитии экономической составляющей отношений со странами ЦА.

Учитывая же исторический опыт, подобная по сути недолгосрочная, хотя возможно и неизбежная в современных условиях линия Пекина в итоге ведет лишь к разрушению системы региональной безопасности, в том числе в рамках ШОС. Тем более, что устойчивость данной системы может быть гарантирована лишь совместными и скоординированными усилиями России, стран Центральной Азии и Китая, в первую очередь за счет формирования общности долгосрочных экономических интересов и их совместной защиты, чего пока не просматривается.

Поэтому пока не ясно как Пекину удастся выйти из данного тупика. Очевидным представляется лишь одно: прежняя политика КНР, на фоне многовекторной ориентации и стратегической неопределенности самих РФ и стран ЦА не внесет стабильности и предсказуемости в процессы взаимодействия между Пекином, Москвой и столицами центральноазиатских государств.

Как представляется, позитивный характер присутствия КНР в ЦА и взаимовыгодный формат китайско-центральноазиатских отношений, в том числе и в сфере безопасности, возможны лишь в случае восстановления былой роли региона в качестве торгово-транспортного моста между Азией и Европой, где на данном историческом этапе основным локомотивом этого процесса может выступить лишь российско-центральноазиатская экономическая интеграция всемерно поддержанная Пекином. Только таким образом можно обеспечить совпадение стратегических интересов Китая, стран Центральной Азии и их ключевого партнера - России, а в итоге - содействовать реальному укреплению ШОС и развитию региональной экономической интеграции в Центральной Евразии.

Если же Пекин будет продолжать прежний курс - на защиту исключительно своих собственных интересов, то это в совокупности с отсутствием общности долгосрочных целей и задач в стратегическом треугольнике «Китай - Россия - Центральная Азия» (а на институциональном уровне - в рамках ШОС), будет вести лишь к росту нестабильности во внутренних пространствах Евразии.

Подавляющее большинство современных государств, подписав основополагающие документы Объединенных Наций, взяли, тем самым, на себя обязательства по их строгому соблюдению, в той числе, и в отношении права народов на самоопределение. Вместе с тем, недостаточная разработанность данного права на четкой, скрупулезной юридической основе (особенно, с точки зрения конкретного механизма его реализации) сводят суть демократического характера права народов на самоопределение на уровень политической декларации, провоцируя, тем самым, разжигание конфликтных ситуаций внутри многих государств.

В исследовании констатируется, что преследуемые сепаратистскими движениями цели сводятся, в конечном итоге, к двум основным видам сепаратизма -- региональному и этническому, которые, в связи с этим, имеют ряд общих и отличительных черт.

Так, сепаратизм является следствием чрезмерно централизованного характера управления в государстве, неспособности или нежелания центральной власти решать местные проблемы, а также, в ряде случаев, социально-экономического кризиса общества.

Однако, если главная задача регионального сепаратизма состоит в создании более приемлемого политико-территориального устройства государства, то основной задачей этносепаратизма является создание собственной национальной государственности. В большинстве случаев этнический сепаратизм начинает проявлять себя, когда уже пустил корни сепаратизм региональный: своим возникновением этносепаратизм обязан существующим в данном регионе социально-политическим и экономическим проблемам и, как их следствие, этническим противоречиям.

В идеологическом плане основой этносепаратизма является национализм.

Существует мнение[24], что современный сепаратизм воплощает ренессанс национализма как одной из современных угроз. Действительно, ссылка на право самоопределения наций -- самый популярный аргумент засепаратизм. Согласно этому праву, все нации имеют право на собственное государство: политические и культурные (или этнические) границы должны совпадать. На этом основании право самоопределения наций понимается как требование полного политического суверенитета.

Однако это право сомнительно из-за неясности термина нация[25].Австрийские социал-демократы, а также Вильсон, Ленин, Сталин считали нацию особой этнической группой с общим языком, традициями и культурой. Их современные эпигоны определяют нацию как разновидность этноса, которая возникает на основе общности территории, языка, экономических связей, психического склада и самосознания, культуры и форм быта; все (или почти все) население страны, ее граждане вне зависимости от их этнической принадлежности. Каждый из перечисленных критериев нации не менее спорен, чем понятие суверенитета.

Лингвистические дискуссии показали: невозможно провести строгое различие диалектов одного языка и двух разных языков. История большинства групп прерывна, поскольку новые элементы культуры проникают извне. Поэтому мера группового единства и деления изменчива. Если же нации придать политический смысл, то нелегитимны все государства, включающие более одной культурной группы. Легитимность возможна, если все проживающие на данной территории нации добровольно откажутся от своих прав в пользу государства. Однако плюрализм культур не только признается сторонниками и врагами империй, но и считается свойством современного либерального государства. А поскольку число этнических и культурных групп постоянно увеличивается, право самоопределения наций ведет к бесконечному политическому дроблению мира.

Кризис доктрины самоопределения зафиксирован зарубежными и отечественными учеными[26]. Э. Геллнер показал, что принцип национализма вызывает нестабильность и экономические расходы постоянного дробления. Число потенциальных наций на земле огромно. На планете может поместиться много самостоятельных политических единиц. Но как бы их ни считать, число потенциальных наций многократно превышает число возможных и способных к жизни государств. Поэтому невозможно ни реализовать, ни одновременно удовлетворить требования всех национализмов. К тому же множество потенциальных наций жило и живет не на одной территории, а вперемешку с другими. В этом случае политическая единица может достичь этнической однородности только при условии истребления, изгнания или ассимиляции всех чужих. Люди попытаются избежать такой судьбы, что затруднит применение принципа национализма. Он ложен по практическим, экономическим и моральным соображениям. Все попытки его реализации влекли за собой нищету, кровь и страдания масс людей, т.е. наносили политический, экономический и моральный вред. Поэтому критика права самоопределения наций направлена против непредвиденных следствий нормативного принципа национализма (каждая нация или этническая группа должна обладать суверенным государством). Но она не отвергает посылку о самоопределении как полной политической независимости или суверенитете.

Требование самоопределения[27] -- это фальсификация общей воли населения этническими элитами. Поэтому принцип самоопределения противоречит суверенитету существующих государств и не решает множества проблем концептуализации, правового обеспечения и реализации принципа этнического (политического) самоопределения: не доказано, что этот принцип относится к основным правам и обеспечивает интересы человека; нет однозначных международных правовых норм, пригодных для толкования и реализации такого права; нет строгих критериев определения субъектов права на этнополитическое самоопределение; нет бесспорных демократических процедур осуществления этого права; нет способов совместить этническое самоопределение с другими правовыми нормами, призванными обеспечить поддержание политического миропорядка и интересы других этносов. Решение национальных и этнических проблем возможно только на путях развития демократии.

Неопределенность самоопределения вытекает из факта множества форм и степеней независимости групп. Право самоопределения выражает легитимные интересы всех групп. В зависимости от условий эти интересы выражаются во многих комбинациях конкретных прав, включая право на ту или иную форму (степень) политической автономии. Право сецессии[28] -- крайнее выражение права самоопределения: «Оно не принадлежит каждой нации (этнической или культурной группе) на основании ее отличия от других наций, а принадлежит только группам, положение которых соответствует условиям одного из множества истинных доказательств сецессии. Право сецессии не есть универсальное право любой группы людей, а особая привилегия, которая дается только при определенных условиях»

Аргументы в поддержку права на сецессию[29]:

Наиболее распространены следующие аргументы права группы на сецессию: ликвидация последствий прошлых аннексий; самозащита от агрессора; дискриминация в распределении. Сецессия -- это разрыв прежних политических обязательств и переход территории под власть нового государства. Поэтому каждый аргумент за отделение должен обосновывать права сепаратных групп на данную территорию.

Ликвидация последствий прошлой аннексии -- самый простой аргумент за сецессию. Большинство идеологов и политиков сепаратизма обычно утверждают: жители данной территории имеют право отделиться по причине несправедливого включения в состав большого государства.

Данный аргумент базируется на посылке: сецессия -- это возврат украденной собственности правомочному властителю; право сецессии -- это право возврата по принадлежности украденной собственности. Такая посылка истинна, если требующие отделения индивиды являются теми же индивидами, которым ранее (до аннексии) принадлежало право собственности на данную территорию, или же легитимными политическими наследниками обворованных индивидов. Но надо различать право (возврат украденного) и условия сецессии. Сецессия наносит вред индивидам, которые не участвовали в несправедливой аннексии данной территории.

Самозащита от агрессора признается обычным и установленным правом, повседневной моралью и большинством систем религиозной и светской этики. Но применение этого права ограниченно: ответная реакция не должна превышать пределы необходимой обороны; не следует провоцировать агрессию, поскольку она может быть реакцией на превышение пределов обороны. Если с этим согласиться, право самозащиты убедительно. Каждое ограничение влияет на право самозащиты групп. Возможны разные ситуации, при которых группа ссылается на право сецессии[30].

1. Группа желает отделиться от того или иного государства для устранения угрозы ее уничтожения. При таких условиях группа может поступить следующим образом: свергнуть правительство данного государства; организовать революцию; провозгласить войну за отделение. После победы в войне группа укрепляет отвоеванную территорию (создает военно-политические механизмы-самосохранения, стремится получить признание и помощь других суверенных государств и международных организаций). Агрессор теряет право на данную территорию вследствие масштабов геноцида. Право невинной жертвы выше права государства на спорный регион. Агрессор теряет право на территорию по причине собственного поведения, и оно приобретает форму права жертвы на самозащиту.

Иначе говоря, право государства на данную территорию зависит от его поведения на определенных промежутках времени, хотя длительность таких промежутков до сих пор строго не определена в международном праве. При таких условиях право государства на территорию не является непреодолимым барьером для угнетенных групп. Сецессия может быть единственным способом избежать уничтожения.

2. Для избежания геноцида со стороны внешнего агрессора группа отделяется от государства, в котором она до сих пор состояла и которое не осуществляет аннексию. Необходимость защиты от геноцида дает группе моральное право на особую территорию, которое выше прав ее прежних властителей. Но в отличие от агрессора это государство не лишается права на территорию, поскольку само подвергается агрессии.