Внешнеполитический курс Великобритании по отношению к европейской интеграции

В феврале 1994 г. во время официального визита премьер-министра Великобритании в Россию состоялось подписание новых важных документов: Договора о сотрудничестве в военной области -- первого в англо-российских отношениях, Конвенции об избежании двойного налогообложения, Соглашения о сотрудничестве в области образования, науки и культуры, а также Совместного заявления о ненацеливании стратегических ядерных ракет. Было объявлено о проведении, начиная с 1995 г. совместных военных учений. В развитие линии на установление личных, неформальных контактов Ельцин в сентябре того же года по приглашению Мейджора провел выходные в загородной резиденции британского премьера в Чекерсе. Стороны отметили, что англо-российские отношения вступили в наилучший период с 1945 г.

В октябре 1994 г. состоялся официальный визит в Россию королевы Елизаветы II и принца Филиппа герцога Эдинбургского. Это был первый в истории двусторонних отношений визит царствующего британского монарха в нашу страну. В марте 1995 г. в Великобритании с рабочим визитом побывал председатель российского правительства В.С. Черномырдин. Были подписаны соглашения о реструктуризации платежей по задолженности бывшего СССР с Парижским и Лондонским клубами. В том же году Черномырдин участвовал в торжествах в Лондоне по случаю 50-летия Победы, а 9 мая британский премьер-министр принял участие в аналогичных юбилейных мероприятиях в Москве. В апреле 1996 г. Мейджор вновь побывал в России, приняв участие в так называемом «ядерном саммите» -- встрече «большой восьмерки» по вопросам ядерной безопасности. Московский саммит продемонстрировал превращение ядерной сферы, которая в течение долгого времени была символом конфронтации между Востоком и Западом, в поле для сотрудничества. Были приняты важные документы: Декларация Московской встречи, Программа противодействия незаконному обороту ядерных материалов, Заявление по Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний и др.

Главной темой англо-российских переговоров в середине 90-х годов было расширение НАТО на Восток. Великобритания, не являясь инициатором этой идеи, считала расширение «скорее неизбежным, нежели желательным» процессом. Она выступила за то, чтобы его главной целью было не расшатывание, а укрепление европейской безопасности, чтобы он проходил параллельно с расширением Евросоюза, чтобы новые члены принимались на индивидуальной основе, а не группами. Как подчеркивалось в докладе Комитета по обороне Палаты общин, посвященном будущему НАТО, вопрос стоял не о целесообразности, а о «темпах и способе» расширения. В то же время Лондон придавал большое значение тому, чтобы расширение альянса не вызывало отчуждения Москвы. Последней было предложено «серьезное рабочее партнерство с НАТО, которое может подняться до полноценного договора».

Расширились двусторонние военные связи. В 1992, 1993 и 1996 гг. состоялись встречи министров обороны. Великобритания оказывала помощь в переобучении российских военнослужащих, увольняющихся из армии. Британский флот принял участие в торжествах в России по случаю 50-летия окончания Второй мировой войны, а также 300-летия российского флота.

Высокой интенсивностью отличались контакты между внешнеполитическими ведомствами, в ходе которых обсуждались вопросы стратегической стабильности, терроризма, международной преступности, имел место конструктивный диалог по региональной проблематике, СБСЕ и ООН. В июле 1993 г. произошла взаимная отмена ограничений на количественный состав российских и британских представителей в стране пребывания, а годом ранее вступило в силу соглашение, упразднившее нотификационный режим поездок дипломатов и других официальных лиц.

Лондон оказал содействие вступлению России в Совет Европы, поддержал планы расширения состава «большой семерки». Расчет Британии строился на формирование предсказуемой и управляемой российской внешней и внутренней политики, необратимости происходивших изменений. Развивались контакты по линии МВД. В январе 1997 г. в ходе визита в Москву министра внутренних дел Майкла Ховарда, будущего лидера Консервативной партии, были намечены перспективы постепенного присоединения России к Европолу. Существенно активизировался парламентский обмен. Помимо традиционных встреч законодателей регулярным стало присутствие британских наблюдателей на парламентских и президентских выборах в России. Развивался культурный обмен. В декабре 1994 г. в Эдинбурге был подписан протокол, содержавший конкретный план развития отношений в этой области, в котором акцент был сделан на расширении молодежных обменов. Возросли контакты между британскими и российскими неправительственными организациями. В 1992 г. было открыто британское генеральное консульство в Санкт-Петербурге.

Великобритания вошла в пятерку наиболее значимых торговых партнеров России. К 1997 г. товарооборот достиг 4,37 млрд. долл. при положительном сальдо в пользу российской стороны. Быстро росло число британских фирм в Москве. Было открыто новое британское торговое представительство в Екатеринбурге. Великобритания стала одним из крупнейших инвесторов в российскую экономику. В 1997 г. объем британских капиталовложений в России в три раза превысил соответствующий показатель 1996 г., а количество британских компаний, имеющих постоянное представительство в Москве, возросло до 350, то есть в 10 раз по сравнению с началом 90-х годов. Великобритания оказывала нашей стране техническую помощь в проведении земельной реформы, создании фермерских хозяйств, реструктуризации угольной промышленности, подготовке специалистов для финансового сектора.

Изучив основные тенденции российско-британских отношений в 1990-ые гг. следует указать несколько ключевых тенденций сотрудничества Российской Федерации и Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии в области политики, экономики и научно-технического сотрудничества. В международной политике державы Россия и Великобритания имеют множественные экономические, политические и иные интересы - и данный комплекс факторов обуславливает вовлеченность держав в мировые политические процессы. Завершение «холодной войны» и идеологического противостояния советского блока и стран Запада исключили возможность прямой конфронтации Российской Федерации и Соединенного Королевства. Приоритетными направлениями для российских политиков и российской дипломатии в 1990-е гг. в контексте российско-британских отношений служили развитие и укрепление дружественных и взаимовыгодных отношений с Великобританией на уровне отношений между лидерами государств и министерствами. В конце XX века сложились хорошие условия для дальнейшего углубления российско-британского сотрудничества по всем направлениям.

2.3 Великобритания и Евросоюз

Самым актуальным вопросом внешней политики были взаимоотношения с объединяющейся в Союз Европой. Разногласия между «европеистами», или «евроэнтузиастами», и блюстителями национального суверенитета, сторонниками Тэтчер, -- «евроскептиками» -- все больше накаляли обстановку в партии. Мейджор, стремившийся не допустить раскола партии и в этой области, вынужден был лавировать между сложившимися фракциями, что подрывало его авторитета и у тех, и у других. Намерение премьер-министра состояло в том, чтобы, не отрекаясь от тэтчеризма, избежать его крайностей. Углубление европейской интеграции было воспринято как неизбежный процесс, и новый кабинет решил участвовать в нем, чтобы не оказаться в изоляции.

В 1992 г. Великобритания подписала Маастрихтский договор о Европейском Союзе. Договор требовал от его участников снять барьеры против свободного перемещения товаров, капиталов и рабочей силы, ввести единый паспорт для всех граждан ЕС, а также признать важной роль общеевропейских институтов, и прежде всего Европарламента. При подписании договора консервативное правительство не присоединилось к его Социальной главе (хартии), которая по настоянию британской стороны была вынесена в приложение к Маастрихтскому договору. Сохранилось и право страны не участвовать в создании валютно-финансового союза, хотя в перспективе необходимость такого союза (что категорически отрицала М. Тэтчер) была все же признана. Кроме того, в ряде специальных заявлений Дж. Мейджор подчеркивал, что Маастрихтский договор не ведет к образованию супергосударства, и Великобритания, как и другие члены ЕС, сохранит свой суверенитет в неизменном виде. Британская дипломатия, как и прежде, рассчитывала на выборочное и поэтапное присоединение к новым формам интеграции, что называлось «интеграцией разных скоростей».

Ратификация Маастрихтского договора в Парламенте потребовала от премьер-министра немалой политической гибкости. С трудом удалось отклонить предложения «евроскептиков» (тори и лейбористов) провести референдум о целесообразности присоединения Великобритании к политическому, валютному союзу и Социальной хартии. Лишь угроза Дж. Мейджора поставить на голосование вотум доверия правительству охладила пыл «евроскептиков». После года обсуждений в июне 1993 г. международный пакт получил санкцию Парламента.

Обострению противоречий по поводу договора способствовало и решение правительства 16 сентября 1992 г. выйти из европейского механизма обменных курсов валют. Великобритании пришлось отказаться от механизма контроля валют ЕС и девальвировать фунт стерлингов относительно всех основных валют. Из-за серьезных финансовых потерь этот день получил название «черная пятница». Подписание Маастрихтского договора не исчерпало всех аспектов европейской интеграции. На повестке дня стояли вопросы о переходе к европейской валюте и более тесном единении в военной сфере. В ноябре 1994 г. при обсуждении в Парламенте очередного повышения взноса Великобритании в бюджет ЕС восемь консерваторов-«евроскептиков» выступили против и за это были временно исключены из фракции тори. В результате партия утратила необходимое для прохождения законов парламентское большинство. Решение удалось принять лишь при поддержке депутатов-юнионистов от Северной Ирландии.

По мере приближения парламентских выборов позиция правительства в вопросах европейской интеграции все больше становилась похожей на подход «евроскептиков». Лондон был категорически против расширения прав Европарламента, требовал уменьшения полномочий Европейского суда и пересмотра европейской сельскохозяйственной политики. Было заявлено также, что введение в Великобритании общей европейской валюты откладывается до 2002 г. Переход на новую денежную единицу теперь уже связывался с результатами предполагаемого референдума.

Британская администрация понимала, что отдаление от партнеров по Евросоюзу в важнейших вопросах его будущего могло пойти во вред Великобритании, приведя к ее изоляции. Лондон не мог себе позволить находиться вне экономического блока, включающего Германию. У руководства тори было понимание того, что Великобритания может добиться обеспечения своих интересов и влияния в мире, только действуя совместно с европейскими партнерами, и что ее значение как партнера Соединенных Штатов резко возрастает в глазах Вашингтона, если она находится «в сердце Европы», а не на ее периферии. Политика Мейджора в ЕС была более гибкой, чем политика его предшественницы.

Вместе с тем хорошо организованным евроскептикам удалось склонить большинство в Консервативной партии на свою сторону. В этой длительной и упорной борьбе Мейджор потерпел неудачу. Отношения тори с ЕС как в 80-е, так и в 90-е годы неизменно заходили в тупик, все больше изолируя Великобританию в этой организации. Избавившись от Тэтчер и ее антиевропейской политики, консерваторы вскоре вновь вернулись на исходные позиции.

Неизменной была позиция Лондона в отношении европейского федерализма. В предвыборном манифесте Консервативной партии 1997 г. подчеркивалось: «Правительство рассматривает Европейский союз как объединение государств-партнеров. Мы хотим быть в Европе, но не управляться ею». Великобритания по-прежнему стремилась не допустить укрепления наднациональных структур в ЕС, которые могли бы ограничить суверенитет и свободу принятия решений на национальном уровне. С этой целью консервативное правительство противодействовало расширению полномочий Европарламента, созданию Европола и других наднациональных структур. Ратуя за единый европейский рынок, Великобритания выступила против тех предложений, реализация которых привела бы к усилению контроля Брюс- селя над экономикой, росту расходов и бюрократического аппарата ЕС -- «еврократии». Лондон последовательно выступал за расширение Евросоюза -- как за счет стран -- членов ЕАСТ, так и за счет стран Восточной Европы, справедливо полагая, что новые члены ЕС по объективным причинам еще долго не смогут участвовать в наиболее углубленных формах интеграции, включая единую валюту. Не желая допустить в ЕС диктата новых членов с небольшой численностью населения, правительство Мейджора выступило за обсуждение вопроса о распределении голосов между странами-членами.

В марте 1996 г. Великобритания заняла жесткую позицию на Межправительственной конференции по пересмотру институциональных основ Евросоюза, выступив за усиление экономической конкурентоспособности ЕС и его дальнейшее расширение, за реформу сельскохозяйственной политики. Британская сторона выдвинула ряд идей в русле «меняющейся геометрии» -- серии соглашений по типу Шенгенского между разными группами стран, преследующих общую цель в конкретной области и направленных на углубление сотрудничества, но не интеграции. С подачи британцев вопрос придания Евросоюзу большей гибкости -- возможности отдельных государств более тесно сотрудничать между собой, стал широко обсуждаться. На словах отвергая идею «двухскоростной Европы», на практике консерваторы склонны были с нею согласиться как со средством защиты национальных интересов страны.

Великобритания вновь выступила против расширения сферы применения принципа квалифицированного большинства, а также против расширения полномочий Европарламента. Лондон считал, что он должен был более эффективно использовать уже имеющиеся полномочия, сдерживать расходы «еврократии» и бороться с финансовыми злоупотреблениями. Особое недовольство евроскептиков вызывала деятельность Европейского суда, который, как они считали, вмешивается во внутренние дела стран-участниц. Лондон предложил рассмотреть ряд мер по совершенствованию его работы, в том числе ввести принцип ответственности государств лишь в случае серьезного нарушения ими своих обязательств. Последовательной была позиция Великобритании по вопросу общей внешней политики и безопасности. В этой сфере Лондон всегда стремился играть ведущую роль. Кризис в Персидском заливе, события в Югославии показали неспособность ЕС к эффективным действиям, подчеркнув необходимость совершенствования взаимодействия членов ЕС в данной области. В то же время Великобритания считала, что общая внешняя политика не может заменить национальную, и настаивала на сохранении межгосударственного характера такого сотрудничества с опорой на принцип единогласия. Правительство консерваторов предложило использовать во внешней политике ЕС преимущество национальных традиций отдельных стран. Так, Великобритания и Франция могли бы представлять Евросоюз в Африке, на Ближнем Востоке, в Азии, а Испания -- в Латинской Америке. Была выдвинута идея о назначении представителя ЕС по внешней политике.

Особым подходом отличалась позиция Великобритании по вопросу общей политики в области обороны. Лондон всегда проводил различие между сотрудничеством в области обороны, которое он приветствовал, и интеграцией. Не отказываясь от сотрудничества в рамках ЕС, Британия настаивала на том, что никто не имеет права ограничивать свободу ее действий по проведению военных операций как внутри, так и за пределами Европы. «Решения, связанные с риском для жизни наших военнослужащих, -- подчеркивалось в Белой книге по вопросам обороны 1996 г., -- могут приниматься только национальным правительством, подотчетным национальному парламенту». В октябре 1991 г. британская сторона выразила протест в ответ на франко-германскую инициативу по созданию независимой западноевропейской обороны, враждебно отнеслась к решению Франции и Германии создать Еврокорпус. Проатлантической ориентации придерживались также Дания, Португалия, Нидерланды.

НАТО неизменно считалось краеугольным камнем безопасности страны. С точки зрения Великобритании, эта организация была ценна тем, что не только обеспечивала присутствие США в Европе, но и являлась альянсом суверенных государств, не обладающим наднациональными полномочиями. Не случайно, что в условиях, когда ряд западноевропейских стран, в частности Франция и Германия, стал настойчиво продвигать идею расширения функций ЕС в области обороны, Великобритания увидела приемлемую альтернативу в Западноевропейском союзе (ЗЕС), поскольку сотрудничество в рамках этой организации осуществлялось на межгосударственном уровне. Британское правительство стремилось разграничить сферы деятельности НАТО и ЗЕС, отводя первой организации задачу обеспечения территориальной целостности и безопасности в Европе, а второй -- участие в урегулировании кризисов, миротворческие и гуманитарные операции. Эти и смежные задачи были определены в Питерсбергской декларации, принятой Советом министров ЗЕС 19 июня 1992 г. ЗЕС участвовал в сопровождении союзных кораблей в Персидском заливе в 1990-1991 гг., создании межэтнических полицейских сил в Мостаре в 1994-1996 гг., осуществлял контроль в Средиземном море и на Дунае за соблюдением эмбарго на поставку оружия воюющим сторонам. Лондон подчеркивал, что задача Британии не в том, чтобы выбирать между НАТО и ЗЕС, а в том, чтобы обеспечить их соответствие друг другу. Ратуя за укрепление сотрудничества между ЕС и ЗЕС, правительство тори в то же время твердо выступило против наделения ЕС самостоятельными функциями в области обороны, его слияния с ЗЕС. На Даунинг-стрит, 10 считали, что слияние обеих организаций, равно как и подчинение ЗЕС Евросоюзу, в котором доминировала Германия, лишило бы Великобританию как державу -- победительницу во Второй мировой войне военно-политических преимуществ перед Берлином. Свою позицию в этом вопросе британская сторона мотивировала защитой интересов нейтральных государств -- членов ЕС, а также будущих новичков из Восточной Европы, которые не симпатизировали идее наделения Евросоюза военными функциями. Вместе с тем Великобритании пришлось смириться с переносом в 1993 г. штаб-квартиры ЗЕС из Лондона в Брюссель в целях облегчения координации деятельности НАТО, ЕС и ЗЕС.

Великобритания оказалась в непростом положении в апреле 1996 г. из-за так называемого «коровьего кризиса», вызванного эпидемией пористого энцефалита и связанного с этим запрета на импорт британской говядины в страны ЕС и другие государства мира. Было уничтожено 1,2 млн. голов скота, Британия понесла огромные финансовые убытки -- более 5 млрд. ф. ст., включая средства, затраченные на уничтожение скота, и ущерб от потерянного экспорта. В ответ на отказ ЕС смягчить эмбарго, а также установить дату его отмены правительство консерваторов в мае 1996 г. объявило о политике «несотрудничества» с ЕС: Лондон блокировал решение вопросов, требовавших консенсуса, что грозило срывом работы Межправительственной конференции и министерского саммита во Флоренции в июле 1996 г. Реакция Брюсселя на эту акцию правительства Мэйджора дает представление о том, как относились к Лондону его европейские партнеры: «Нам трудно увидеть разницу в том, когда вы сотрудничаете или не сотрудничаете». Из всех участников Межправительственной конференции 1996 г. Британия занимала наиболее непримиримую позицию, блокировав принятие 74 решений, включая и те, по которым Лондон был согласен со своими партнерами. Последствия политики «несотрудничества» не стали для Евросоюза значительной проблемой, лишь на несколько месяцев задержав принятие отдельных решений. Наряду с этим поведение Великобритании усилило испытываемое странами ЕС недоверие к ней. Эмбарго на ввоз британской говядины в страны ЕС было отменено только 1 августа 1999 г.

К концу пребывания консерваторов у власти политика Британии претерпела существенные изменения в отношении Евросоюза. Намерения быть «в самом сердце Европы» были отложены в долгий ящик. Действия правительства Дж. Мейджора «потеряли свою направленность» из-за отсутствия четких представлений о месте Великобритании в мире и средствах обеспечения национальных интересов.

3. СОВРЕМЕННАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ВЕЛИКОБРИТАНИИ ПРИ Д. КЭМЕРОНЕ

Приход к власти Великобритании коалиционного кабинета во главе с Дэвидом Кэмероном и Ником Клеггом в 2010 г. ознаменовался масштабной переоценкой приоритетов страны на международной арене. Впервые с 1990-х правительство Соединенного Королевства выдвинуло принципиально новую внешнеполитическую программу. Она подразумевает наращивание активности Лондона в мировой политике и укрепление его воздействия на формирование глобальной повестки дня. Опираясь на свою стратегию, консерваторы и либеральные демократы намерены сохранить за Британией статус одной из ведущих мировых держав, несмотря на ослабление ее экономического веса.

Выбор в пользу претенциозной концепции поведения во внешней среде продиктован политическими амбициями вставшего во главе страны истеблишмента Консервативной партии и Партии либеральных демократов (ПЛД). Получив власть после тринадцатилетнего безоговорочного доминирования лейбористов, тори и наследники вигов не скрывают своего стремления изменить британский внешнеполитический курс в соответствии со своим видением международной миссии королевства. А оно подразумевает возвращение к политике «глобального вовлечения», основанной на деятельном участии в решении всех основных проблем мировой повестки дня. Для консерваторов, выступающих главными инициаторами такого подхода, «глобальная вовлеченность» является единственно возможной гарантией поддержания субъектного статуса Британии в международной политике, залогом защиты ее национального «Я» от поглощения общеевропейскими институтами. Королевству предлагается не замыкаться на Евро-Атлантике, а развивать интенсивную деятельность во всех частях света, достойную прежней «Владычицы морей». Помимо этого, возвращение к «глобальной игре» рассматривается и как средство сохранения политического влияния страны на мировой сцене. Консерваторы признают, что сокращение экономического потенциала Британии в ближайшие пять лет неизбежно, однако считают, что компенсировать этот процесс можно в сфере политики - за счет деятельного участия в международных процессах.

Основными ресурсами для воплощения концепции «глобальной вовлеченности» в жизнь в понимании правительства Кэмерона и Клегга являются традиционные британские «национальные активы». К их числу относятся многоопытный дипломатический корпус, одна из лучших в мире армий, с 1992 года практически непрерывно участвующая в вооруженных конфликтах разной степени интенсивности и не нуждающиеся в особом представлении спецслужбы. Опираясь на поддержку этих институтов, коалиционный кабинет намерен вернуть Британии прежнее влияние и статус в мировых делах.

3.1 Британо-американские отношения

В отношениях с США кабинет Кэмерона-Клегга с самого начала четко обозначил выбор в пользу принципа «твердые, но не раболепные». Это означает, что Лондон намерен развивать «особые» союзнические отношения с Вашингтоном, но не будет идти на поводу американской администрации в тех случаях, когда инициативы Белого дома откровенно противоречат британским национальным интересам. Такая линия также подразумевает, что Соединенное Королевство оставляет за собой право не соглашаться с Соединенными Штатами по тем или иным международным вопросам и продвигать свою собственную точку зрения. Приверженность этой позиции Хейг и Кэмерон открыто обозначили во время своих визитов в США в мае и июле 2010 г. Ставка на подобный подход связана со стремлением тори и либдемов избежать уничижительных сравнений Великобритании с «американским пуделем», которые сложились в мировом сообществе в 2002-2007 годах. Безоговорочная поддержка кабинетом Тони Блэра практически всех военно-политических решений администрации Джорджа Буша младшего породила сомнения в наличии у Британии своего мнения по международным вопросам. Королевство предстало как государство без внешнеполитической «воли». Для преодоления этого негативного имиджа действующему правительству приходится использовать более жесткую формулу в диалоге с США.

Изменилась и мировая ситуация в целом. На протяжении всех этих лет цели США и Великобритании в Европе совпадали. Руководствуясь принципом «разделяй и властвуй», Лондон с удовольствием вставлял палки в колеса интеграционным процессам на континенте, не позволяя развиться мощной силе, способной составить противовес мировому лидерству США. Сегодня Вашингтону выгоден сильный союзник в лице ЕС, готовый взять на себя часть расходов по поддержанию глобального порядка. И все чаще Вашингтон прибегает к помощи Германии, ведущего игрока на континенте. При этом в Белом доме не могут не осознавать, что Берлин далеко не такой покладистый партнер, как Лондон. И всё же в настоящее время ни британские, ни американские политологи не склонны преувеличивать «британский негативизм» по отношению к США.

Партнерство в военной сфере остается одним из главных позитивных моментов в двусторонних отношениях. В течение последнего десятилетия Великобритания являлась одной из наиболее активных в военном отношении держав Запада - по количеству задействованных сил в иракской и афганской операциях она уступала лишь США. В то же время планы Лондона по дальнейшему сокращению своего контингента в Афганистане, как представляется, особого энтузиазма в Белом доме не вызвали. Однако, как отметил в этой связи глава МИД королевства Уильям Хейг, «по вопросу урегулирования в республике Великобритания согласна с позицией США», высказанной госсекретарем Хиллари Клинтон: оно возможно «на основе сочетания политического процесса и военных усилий». «Мир в Афганистане не может быть достигнут лишь военными средствами», - подчеркнул Хейг. Эти усилия, по словам главы британского МИД, должны сопровождаться «политическими реформами, которые позволят привлечь талибов к мирному урегулированию в Афганистане, признанию ими конституции страны, разрыву сотрудничества с «Аль-Каидой» и отказу от насилия».

Позиции сторон остаются близкими и по вопросу урегулирования ближневосточного конфликта. Он должен быть разрешен на основе возвращения Израиля к границам 1967 года, а также переговоров с целью провозглашения Иерусалима столицей двух государств - израильского и палестинского, заявил ранее Хейг. «Соблюдение этих условий необходимо для разрешения конфликта», - отметил глава внешнеполитического ведомства Великобритании. Такой подход, по его словам, «оказывает дополнительное давление на Израиль, однако обе стороны в данном случае должны пойти на компромисс». «Мы должны признать в то же время законную обеспокоенность Израиля проблемами своей безопасности», - сказал Хейг, добавив: «Твердая позиция, занятая президентом США, поддерживается Соединенным Королевством».

Еще одним важным моментом для сохранения особого статуса партнерства между Лондоном и Вашингтоном являются тесные, доверительные отношения, которые установились между лидерами двух государств и членами их семей.

Все это позволяет с уверенностью говорить о том, что в ближайшем будущем формат отношений Лондона и Вашингтона вряд ли претерпит существенные изменения. Впрочем, и о каких-то прорывах говорить в этой связи не приходится - в основном из-за того, что давние партнеры за долгие годы сотрудничества уже слишком хорошо изучили друг друга и фактически не видят перспектив в еще большем сближении. Кроме того, как отмечают британские СМИ, внешняя политика Великобритании «все более теряет связь с реальными условиями в стране и в мире» и фактически сводится к провозглашению лозунгов, не подкрепленных возможностями для их реализации. Проблема заключается в том, что Дэвид Кэмерон хочет, чтобы Великобритания и далее вела себя как крупная держава, и это в условиях, когда страна с каждым годом лишается финансовых и военных мускулов для этого.

В течение десятилетий все правительства страны верили в «особые отношения» с США; соглашались с тем, что Великобритания должна находиться «в центре Европы»; хотели, чтобы страна «наносила более мощные удары, чем позволяет ее весовая категория», и вообще вела себя как серьезная мировая держава, включая поддержание статуса Лондона в качестве «мировой финансовой гавани». Эти четыре лозунга по- прежнему звучат и по-прежнему формируют политику страны, но каждый из них уже потерял связь с реальностью, отмечает местная пресса.

Американо-британское партнерство, в действительности, все более лишается реального содержания, хотя бы уже по той простой причине, что США - чем дальше, тем больше - переключают свое внимание на Азию, и, прежде всего на Азиатско-Тихоокеанский регион. Политики страны регулярно подчеркивают, что будущие экономические и стратегические вызовы (для США), вероятно, исходят с другой стороны Тихого океана, а не из Европы. Барак Обама в этой связи даже как- то назвал себя «первым тихоокеанским президентом», четко очертив ближайшие перспективы политико-экономического сотрудничества своей страны.

Великобритания же, тем не менее, тешит себя надеждой на то, что для нее США сделают исключение с учетом военной мощи Соединенного Королевства, которая, правда, тоже довольно быстро ослабевает. Дело в том, что в последнее время страна берет на себя больше, чем она в состоянии вынести в условиях политики жесткой экономии, которая требует от правительства серьезного сокращения оборонного бюджета. Именно поэтому британские власти постоянно подчеркивают, что не будут участвовать в военной операции в Мали - на участие в еще одной войне у королевства просто нет денег.

Руководство страны по-прежнему отрицает факт снижения мирового влияния Великобритании, выступая с заявлениями о том, что «национальные интересы страны не приемлют точек зрения о сокращении нашего влияния». До сих пор не понимают в Лондоне - в отличие от Вашингтона - и последствий стремительного роста влияния Китая. В то время, как американцы воспринимают КНР как быстро набирающую мощь державу, британцы, в основном, по-прежнему относятся к республике, как к развивающемуся рынку.

Поводом для объединения британо-американских сил стал украинский кризис и присоединение Крыма к России. В начале 2015 г. Президент США Барак Обама и премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон опубликовали статью, в которой заявили о намерении продолжить дипломатическое давление на РФ и оказание помощи Украине.

Статья глав государств под названием «Мы не позволим, чтобы на голос свободы надели намордник» была опубликована в британской газете The Times. Материал был подготовлен Обамой и Кэмероном в преддверии визита главы правительства Соединенного Королевства в США. Обама и Кэмерон обвинили Россию в систематическом нарушении основополагающих международных правовых норм, а также в агрессии по отношению к Украине. Если дипломатическое давление на РФ будет ослаблено, спровоцированная политикой России нестабильность охватит широкий спектр международных взаимоотношений. Санкции должны послужить наказанием РФ за проводимую политику. Параллельно США и Великобритания намерены помогать Украине в восстановлении экономики и развитии демократии. По мнению Обамы и Кэмерона, международное сообщество уже выработало единую позицию относительно событий на Украине. Запад будет противостоять стремлению РФ дестабилизировать обстановку в этом государстве, и дипломатическое давление на Россию является подтверждением консолидации Европы и США. Добиваться урегулирования кризиса на Украине союзники намерены сугубо дипломатическими методами. В заключение, возвращаясь к «особости» в отношениях Вашингтона и Лондона, хотелось бы констатировать следующее. В настоящее время и США и Великобритания являются двумя мощными, политически сильными игроками на международной арене, исторически, культурно, в военно-политическом отношении тесно связанными между собой. Несмотря на разный «вес» в политике, особенно с утратой Лондоном былого «имперского» влияния и соответствующего статуса, нельзя не подчеркнуть тот факт, что Британия никогда не «теряла лица» и не опускалась до уровня «клиента» и тем более «вассала» своего ныне более могущественного союзника. История распорядилась таким образом, что эти два далеко не равноценных прежде всего по военному потенциалу англосаксонских государства обречены на беспрецедентно тесное взаимодействие и сотрудничество на международной арене, что должно восприниматься как непреложный «факт действительности» и учитываться при формировании внешнеполитического курса любым субъектом международных отношений.

3.2 Российско-британские отношения

Несмотря на значительную интенсификацию российско-британских связей после прекращения холодной войны во взаимоотношениях данных государств остается изрядная доля напряженности. В последнее десятилетие между Москвой и Лондоном неоднократно возникали проблемы и кризисы политического и дипломатического характера, многие из которых остаются не разрешенными.

Постепенно и Великобритания, и Россия начали делать шаги в направлении улучшения отношений. В период между 2009 и 2011 гг. главы данных государств, а также министры иностранных дел, провели ряд встреч и визитов, которые помогли постепенно возобновить диалог на высшем уровне. В сентябре 2011 г. Д. Кэмерон посетил Москву. В ходе его визита велось активное обсуждение вопросов развития российско-британских отношений. Данное событие стало неким переломным моментом, который может стать началом значительного расширения сотрудничества и взаимодействия двух государств.

Д. Кэмерон в ходе своего визита преследовал в первую очередь экономические цели, что соответствует текущей экономической направленности внешней политики Великобритании: не случайно в состав его делегации входили представители британского бизнеса, а в ходе визита были подписаны важные контракты на общую сумму 215 млн ф. ст. При этом необходимо отметить, что, несмотря на вышеупомянутые проблемы политического характера последних лет, развитие российско-британских взаимоотношений в экономическом плане, в сфере торговли и инвестиций шло опережающими темпами. К 2011 г. Великобритания стала одним из крупнейших инвесторов в экономику России (общий объем британских инвестиций составил порядка 30 млрд ф. ст.), в то время как около четверти всех первоначальных публичных предложений акций на Лондонской фондовой бирже стали размещаться российскими компаниями. Торговый оборот между двумя странами достиг почти 16 млрд долл. в 2010 году.

Британский премьер-министр Д. Кэмерон выделяет три основных направления, в которых Россия и Великобритания должны вместе работать: во-первых, принимать меры по формированию наилучших условий для торговли и инвестиций; во-вторых, развивать партнерство в ключевых секторах экономического роста, таких как инновации и наука; в-третьих, сотрудничать на международном уровне для создания и поддержания стабильности и безопасности в мире, так как это является фактором будущего благополучия и богатства и Великобритании, и России. В свою очередь Великобритания в экономическом плане рассматривается Россией как партнер, способный помочь в решении проблемы, стоящей на внутренней повестке дня - проведение успешной модернизации. Не случайно в ходе визита Д. Кэмерона стороны подписали «Декларацию о партнерстве на основе знаний для модернизации», провозгласив «сотрудничество в области инновационного развития, создание прорывных технологий» важнейшей задачей российско-британских отношений.

Экономическая составляющая во многом позволила отодвинуть на второй план политические и дипломатические проблемы. Однако об их окончательном разрешении пока речь не идет. Так, например, несмотря на многочисленные встречи между главами Великобритании и России, а также их министрами иностранных дел, продвижения по вопросу об экстрадициях не наблюдается, каждая из сторон продолжает настаивать на своей позиции. Это свидетельствует о неспособности обеих сторон (или неготовности правящих элит) на данном этапе к успешной совместной работе в направлении разрешения подобных конфликтных вопросов.

Необходимо затронуть один важнейший аспект российско-британских отношений - сотрудничество в международной сфере. Британское правительство ставит перед собой цель проводить активную внешнюю политику во всем мире далеко за пределами Европы, тем самым расширяя и поддерживая свое глобальное влияние. В этой связи Россия, сохраняющая важную роль в решении крупнейших международных проблем, является для Великобритании одним из ключевых партнеров, с которым необходимо взаимодействовать, для чего, в свою очередь, улучшение политического и дипломатического диалога является первоочередной задачей.

По многим международным вопросам Соединенное Королевство и Российская Федерация имеют очень близкие взгляды. Обе страны обеспокоены решением проблемы исламского экстремизма, борьбой с терроризмом, противодействием распространению ядерного оружия, борьбой с наркоторговлей, проблемой изменения климата. Обе страны заинтересованы в поддержании стабильности на Ближнем Востоке и в Северной Африке.

Однако наблюдается и разное толкование международных проблем. Так, например, по Сирии и по Ливии обе страны высказывались за поддержание стабильности в данных странах, за прекращение и недопущения насилия на их территориях. В то же время понимание стабильности Лондоном и Москвой несколько отличается. Если Лондон открыто выступает против сложившихся там режимов, поддерживая оппозиционные силы, а также военное вмешательство и/или жесткие экономические санкции, то Москва пытается выступить с позиции создания условий для мирного урегулирования конфликта без применения внешней силы и/или введения санкций.

Разногласия присутствуют и в вопросе ядерной программы Ирана. Великобритания является одной из тех стран, которые открыто говорят о наличии у Ирана цели наряду с мирным использованием атома, также создания ядерного оружия. Соответственно Великобритания поддерживает проведение активных действий, направленных против Ирана, в том числе введение жестких санкций. В свою очередь Россия говорит о недостаточном уровне доказательств того, что Иран использует ядерную программу в целях подготовки создания ядерного оружия, соответственно не поддерживает введение каких-либо санкций на данном этапе.

Скорее всего британо-российские отношения пошли бы на улучшение, но украинский кризис с присоединением Крыма привел к возобновлению политической конфронтации между Россией и Западом, а значит и Великобританией. При этом выгоды двустороннего экономического сотрудничества не способствовали нормализации отношений. Даже возможность начала Третьей мировой войны с угрозой применения ядерного оружия не способствовала взаимопониманию между Россией и Британией и поиску путей сотрудничества. Хотя Великобритания совместно с другими странами ЕС изначально выступала за урегулирование украинской проблемы дипломатическими средствами, она не исключала и американской линии, то есть военного решения.

Кажется, что Лондон находится в тени международных отношений, однако он внимательно наблюдает за происходящим, не оставаясь в стороне от проблем. Не смотря на это, члены комитета палаты лордов британского парламента по делам ЕС в своем докладе заявили, что Великобритания и Евросоюз повели себя в ситуации кризиса на Украине как лунатики. Об этом пишут британские СМИ. Заявление было обнародовано после того как президент Европейского совета Дональд Туск призвал британского премьер-министра Дэвида Кэмерона обсудить, как должен реагировать ЕС на продолжающееся насилие на востоке Украины. В документе британские лорды высказывают упрек в адрес премьер-министра Дэвида Кэмерона и внешнеполитического ведомства страны, обвиняя их в том, что Великобритания в условиях украинского кризиса не проявила «достаточной активности и не прилагала видимых усилий», чтобы урегулировать его. При этом, отмечается в документе, канцлер ФРГ Ангела Меркель и президент Франции Франсуа Олланд выступили авторами мирной инициативы.

Новым явлением является, прежде всего, то, что британская пресса поддерживает критику и активно анализирует политику страны. «На переговоры по украинскому конфликту в Москву поехали канцлер Германии Меркель и президент Франции Олланд, но не Дэвид Кэмерон. Великобритания играет совсем незначительную роль не только в Европе, но и на Ближнем Востоке», пишет газета «The Times» и уже видит сильное снижение британской внешней политики. Кроме того, комментатор «Financial Times» наблюдает отход Великобритании на задворки международной политики.

И тут у Лондона находится ещё одна причина для сдержанности: среди избирателей сильно упала поддержка активного участия во внешнеполитических делах, и тем более по части военных кампаний. То, что Британия была в течение многих десятилетий тяжеловесом в мировой политике, сегодня мало волнует её граждан. К этому относятся серьёзные изменения, которые уже предприняло правительство Кэмерона в отношении военных расходов и которые должны будут продолжиться после выборов. Одновременное участие сразу в нескольких военных конфликтах, как ещё в Афганистане и Ираке, было бы невозможно сегодня для британской армии. Кроме того, существует ещё более широкая неопределённость: на протяжении десятилетий, британцы называли себя ключевым союзником США в Европе. После того как президент Обама ясно дал понять, что он особенно заинтересован в Великобритании в рамках Европейского союза, эта особая роль вызвала сомнение. Правительство Кэмерона еще больше отдалилось от ЕС и, в то же время, погрузилось в кризис внешней политики, как отметил Майкл Эмерсон из Центра европейской политики в Брюсселе, - «это уже было видно в начале конфликта на Украине». Британское влияние там иссякло, проанализировал он. Такое развитие в конечном итоге может коснуться и «драгоценного камня в короне британской внешней политики» - постоянного места в Совете Безопасности ООН.

В начале марта 2015 г. премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон пригрозил вывести санкции против России на «новый уровень». «Если Россия нарушает правила XXI века и занимается дестабилизацией суверенной страны, то весь остальной мир должен быть готов сказать России: «Вы не можете нарушать одну часть международных правил, при этом имея доступ к международным рынкам, международных финансам и международным системам», - сообщил он, передавал The Wall Street Journal. Любые попытки ополченцев расширить свою территорию приведут к дальнейшим санкциям ЕС и США против России, заявлял Кэмерон. Угрозой в Великобритании посчитали и модернизацию ядерных сил России. «Озабоченность существует по трем причинам. Во-первых, в феврале они [российские власти] снизили порог для применения ядерного оружия. Во-вторых, они, кажется, интегрируют ядерное оружие в обычные вооруженные силы в довольно угрожающей форме. Они продолжают вкладывать в модернизацию своих ядерных сил во время финансового давления».

В мае 2015 г. Москва передала в посольства стран ЕС список официальных лиц, которым запрещен въезд на территорию России в ответ на аналогичные рестрикции, принятые Евросоюзом в прошлом году из-за конфликта вокруг Украины. В черном списке числится 89 фигурантов, среди которых члены Европарламента, высокопоставленные военные и сотрудники силовых и разведывательных структур, общественные деятели. В Министерстве иностранных дел Великобритании заявили, что Россия не добьётся отмены западных санкций, если будет вводить «чёрные списки» граждан ЕС. В Форис-офисе подчёркивают, что ограничительные меры будут сняты только в том случае, если Россия выведет свои войска с украинской территории. Что касается самого списка, то в британском МИДе уверены, что для его формирования должны быть юридические основания, однако российское правительство их не предоставило. Внешнеполитическое ведомство предупреждает, что только соблюдение минских договорённостей может стать гарантией отмены санкций.

«Перезагрузка» в отношениях России и Великобритании не произошла до обострения украинского кризиса, тем более не стоит ожидать ее в обозримом будущем. В аналитической записке бывшего британского посла в РФ Эндрю Вуда подчеркивается, что «стратегическое партнерство с Москвой недостижимо» и в настоящее время «нежелательно»; Россия - большая и важная страна «с неопределенным будущим, она не способна и не имеет права претендовать на архаичную великодержавность». В этом утверждении Э. Вуд выражает мнение большей части британского политического класса. Россия в последние годы была в большей степени, чем Великобритания, готова к компромиссам и равноправному сотрудничеству. Одна из причин этого, вероятно, в том, что Москва принимает те или иные внешнеполитические решения, исходя из собственного понимания национальных интересов и международной ситуации. В случае Британии сильный привходящий фактор, а именно ее «особые отношения» с США, до сих пор играет неоднозначную роль. Вашингтон время от времени заставляет британских политиков принимать решения, не оптимальные с точки зрения отношений с другими странами или с точки зрения урегулирования региональных и глобальных проблем. В очередной раз это убедительно продемонстрировали подходы Лондона к украинскому кризису. Несмотря на украинский кризис и текущие события, в среднесрочной перспективе важным представляется сохранение, развитие и создание новых площадок для постоянного диалога не только на дипломатическом и политическом уровне, но и на экспертно-общественном. Более эффективно решать вопросы в сфере двусторонних политических и международных отношений - там, где взаимопонимание и доверительность особенно востребованы, необходимы регулярные механизмы экспертного обмена мнениями.

3.3 Великобритания и ЕС

За время участия Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии в европейских интеграционных процессах (сначала в ЕЭС, а затем в ЕС) с 1973 г. сформировалось его уникальное положение и особая роль в европейской интеграции. Великобритания стремилась контролировать и по мере необходимости тормозить интеграционные процессы при движении организации к созданию федеративного сверхгосударства в целях максимально продолжительного сохранения суверенных прав за Британией и получения максимальных выгод для страны от участия в этих процессах. Постепенно сложилась формула взаимодействия Великобритании с ЕС: минимальное блокирование развития европейских интеграционных процессов в обмен на предоставление Великобритании выгодных условий участия в них.

На сегодняшний момент британские завоевания в ЕС выражаются главным образом в следующем. Великобритания добилась того, что ЕС возвращает ей около две третьих от разницы между ее взносом в евробюджет и выплатами из него (что составляет 3,8 млрд евро в год ). При формировании Европейского Союза Великобритания не вошла в Шенгенскую зону, но с 2005 г. она участвует в значительной части Шенгенского сотрудничества, сохранив за собой контроль над своими границами, иммиграционной политикой, предоставлением виз и убежища иммигрантам. Не стала она и частью еврозоны, при этом у нее нет обязательств, как у других стран ЕС (еще одним исключением является Дания), перейти на евро, что позволило стране сохранить свою валюту, денежно-кредитную политику и большую свободу в бюджетной сфере. В начале долгового кризиса зоны евро Британия сохраняла возможность перейти на единую валюту, если таково будет решение референдума и страна выполнит все критерии конвергенции. Особенность британского положения проявлялась еще и в том, что, не будучи членом еврозоны, Британия благодаря своему мировому финансовому центру ? лондонскому Сити - начала контролировать основные потоки евро и большинство сделок с европейской валютой. Став ведущим финансовым центром Европы, Великобритания оказалась удобным плацдармом для проникновения иностранного капитала и бизнеса (преимущественно американского, японского и китайского) на рынки Евросоюза. Удалось ей закрепить и свой особый статус и в самом последнем основополагающем документе Европейского Союза - в Лиссабонском договоре. В соответствии с этим договором Британия сохранила суверенные полномочия по многим направлениям своей политики и право наложения вето в таких областях, как оборона и внешняя политика, внесение изменений в договор ЕС и другие основополагающие договоры Союза. Она также сохранила свой суверенитет в вопросах определения порядка и размеров налогообложения.

Таким образом, к началу кризиса ЕС положение Великобритании в Союзе было выгодным: с одной стороны, оно позволяло ей уклоняться от многих тягостных обязательств, а с другой - открывало для нее большие выгоды от участия в общем европейском рынке. Это положение сохранялось вплоть до начавшегося в 2010 г. долгового кризиса ЕС и прихода к власти коалиционного правительства консерватора Дэвида Кэмерона и либерального демократа Ника Клегга. Пока дела в Евросоюзе шли в целом благополучно, и британская экономика развивалась быстрыми темпами, избиратели в массе своей положительно смотрели на ЕС и членство страны в нем. Но с началом кризиса еврозоны британская экономика, половина экспорта которой приходится на страны ЕС, болезненно ощутила проблемы евро. Соответственно, все больше избирателей, особенно среди тех, кто голосовал за консерваторов, стали склоняться к идее выхода Великобритании из ЕС.

Тема обострения социально-экономических проблем в стране вследствие мирового финансового кризиса и кризиса еврозоны, а также в связи с большой неоднозначной вовлеченностью Великобритании в дела ЕС, стала одной из основных тем в предвыборной кампании 2010 г. и не в последнюю очередь способствовала победе консерваторов и их лидера Д. Кэмерона. Начиная кампанию, консерваторы обещали провести референдум по вопросу присоединения Британии к Лиссабонскому договору, а когда договор получил одобрение без референдума, заговорили о желании получить мандат на ведение переговоров о гарантиях и уступках в применении договора. Фактически во время предвыборной кампании консерваторы заявили о стремлении вернуть от Брюсселя к Вестминстеру ряд переданных ранее лейбористским правительством ЕС полномочий в области юстиции, уголовного права и социального законодательства. В дальнейшем, однако, обозначились серьезные различия между личными взглядами Д. Кэмерона и позициями значительной части членов его партии. В результате к выборам консервативная партия подошла как умеренно евроскептическая партия, не стремившаяся ни к решительным действиям по дальнейшей интеграции страны в ЕС, ни к выходу Королевства из Союза.