ЕС во взаимодействии с международными интеграционными объединениями: опыт для ЕАЭС

Размещено на http://www.allbest.ru/

28

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет мировой экономики и мировой политики

Выпускная квалификационная работа

по направлению подготовки: 41.04.05 Международные отношения

образовательная программа «Международные отношения: европейские и азиатские исследования»

«ЕС ВО ВЗАИМОДЕЙСТВИИ С МЕЖДУНАРОДНЫМИ ИНТЕГРАЦИОННЫМИ ОБЪЕДИНЕНИЯМИ: ОПЫТ ДЛЯ ЕАЭС»

Кузьмичев Илья Павлович

Рецензент: Научный руководитель:

канд. полит. наук, доц. канд. полит. наук, доц.

Т.А. Романова

Т.В. Бордачев

Москва, 2018

Содержание

• Введение
• Глава 1. Теоретические аспекты интеррегионализма ЕС
• 1.1 Международная политическая субъектность ЕС
• 1.2 Концептуальное осмысление качества силы ЕС в мировой арене
• 1.3 Интеррегионализм ЕС как инструмент "гражданской силы Европы"
• Глава 2. Особенности интеррегионализма ЕС
• 2.1 Разработка политики ЕС в отношении региональных интеграционных объединений
• 2.2 Динамика взаимодействия ЕС с региональными интеграционными объединениями
• 2.3 Режимы интеррегионализма ЕС
• Глава 3. Возможности применения опыта ЕС к интеррегионализму ЕАЭС
• 3.1 Внешнеполитические возможности ЕАЭС
• 3.2 Динамика интеррегиональных взаимоотношений ЕАЭС
• 3.3 Интеррегионализм ЕАЭС в контексте формирования Большой Евразии
• Заключение
• Список использованных источников и литературы


Введение

Процессы, происходившие в мире в конце 1960-х - начале 1970-х годы - разрядка международной напряженности, третья научно-технологическая революция, глобализация, рост взаимозависимости - оказали влияние и на развитие системы международных отношений. На мировой арене все большее влияние стали приобретать негосударственные акторы, в том числе - международные и региональные институты. Наибольшее внимание к себе привлекал Европейский Союз (ЕС): после успешного послевоенного восстановления экономик и продолжительного мира европейский интеграционный проект стал восприниматься как sui generis, чья природа нуждается в специальном изучении Ohrgaard J. International relations or European integration: is the CFSP sui generis? // Conference, Rethinking European Union foreign policy; 2004; Aberystwyth. Manchester: Manchester University Press. 2004. PP. 26-44..

Однако, несмотря на достигнутые успехи, все же инструменты для ведения традиционной для национальных государств силовой политики отсутствовали, что предопределило поиск альтернатив: какая может быть роль ЕС в мире с учетом имеющихся политических ресурсов? Первое обоснование было предложено в 1973 году политическим советником Жана Монне Франсуа Дюшеном в виде концепции гражданской силы Европы (civilian power Europe, CPE): сила ЕС в экономике, демократии, нормах и ценностях европейской интеграции, что в прошлом еще считалось слабостью. Выстраивая сотрудничество, пользуясь такими невоенными ресурсами, ЕС мог бы реализовывать свои интересы, одновременно распространяя ценности по миру.

Успех европейской интеграции оказался мотивирующим примером для остальных регионов мира - поочередно на всех континентах начали сформироваться региональные интеграционные режимы, создаться собственные нормативные базы, во многом в опоре на опыт ЕС. Для ЕС такая ответная реакция стала не только еще одним подтверждением правильности избранного европейцами пути, сколько направлением для выстраивания сотрудничества. Уже в 1977 году был заключен договор о сотрудничестве между ЕС и АСЕАН - так образовался первый интеррегиональный режим, началось взаимодействие между интеграционными объединениями.

Актуальность исследования обуславливается тем, что сейчас сотрудничество между регионами мира является одной из тенденций современных мировых экономических и политических процессов, и его значение в контексте усиления глобализации в международной повестке будет только усиливаться. Для ЕС интеррегионализм является одной из глобальных целей. На современном этапе ЕС является стороной 15 договоров с интеграционными объединениями, 14 двухсторонних соглашений и членом 2 макрорегиональных форматов (ASEM и EU-ACP). Тем не менее, форматы сотрудничества достаточно разнообразны, сотрудничество характеризуется различными, переменными результатами, при этом в ЕС отсутствует единая интеррегиональная политика.

Эти "узкие места" интеррегионализма ЕС привлекают внимание настоящего исследования не только с теоретической, но и с практической стороны: Россия является инициатором регионального интеграционного объединения на пространстве бывшего СССР, Евразийского экономического союза (ЕАЭС). При создании блока самым тщательным образом изучался опыт ЕС, что подтверждается схожими принципами институционального строения, аналогичными политиками и нормативно-правовым фундаментом. На современном этапе ЕАЭС так же стремится к сотрудничеству с регионами мира: уже было заключено соглашение о ЗСТ с Вьетнамом, идут переговоры о сотрудничестве с Китаем, Ираном, Сербией, Сингапуром и другими. Тем не менее, единая политика в этом направлении так же не сформировалась. Эти факты ставят проблему развития интеррегионализма ЕАЭС, предопределяют исследовательский интерес к анализу опыта ЕС - в исследовании будут рассмотрены перспективы интеррегиональной политики ЕАЭС на пространстве Большой Евразии в краткосрочной и долгосрочной перспективе.

Объектом исследования выпускной квалификационной работы является Европейский союз. Предмет исследования - взаимодействие ЕС с региональными интеграционными объединениями (интеррегионализм ЕС).

Целью исследования является обоснование сходства и различия интеррегиональных режимов ЕС и выявление применимости опыта ЕС к формированию интеррегионализма ЕАЭС. Эти цели исходят из определения роли и места внешней политики ЕС в мировой системе и интеррегиональных процессах; выявления основных принципов, режимов и перспектив реализации интеррегиональной политики ЕС, а также из необходимости формирования комплексной политики ЕАЭС по взаимодействию с региональными объединениями, в особенности на пространстве Большой Евразии. европейский союз экономический внешнеполитический

Для достижения данной цели следует решить следующие задачи:

1. Исследовать теоретические основы субъектности ЕС в мировой системе;

2. Изучить основы и эволюцию концепции «гражданская сила Европы» и ее влияние на взаимодействие ЕС с регионами мира;

3. Выявить полномочия, субъекты, стратегии, и процесс принятия внешнеполитических решений в ЕС;

4. Проследить динамику и особенности взаимодействия ЕС с региональными интеграционными объединениями и макрорегионами;

5. Выделить и сравнить современные режимы интеррегионализма ЕС;

6. Исследовать степень субъектности ЕАЭС в мировой системе, раскрыть интеграционные возможности ЕАЭС к интеррегионализму;

7. Изучить возможности применения опыта ЕС к формированию интеррегионализму ЕАЭС.

Выпускная квалификационная работа курсовая работа ставит следующие исследовательские вопросы: как ЕС выстраивает взаимодействие с региональными интеграционными блоками и как этот опыт возможно применить к интеррегионализму ЕАЭС?

Научная гипотеза исследования состоит в том, что, несмотря на то, что у ЕАЭС на данный момент не сформировались интеррегиональные режимы, ЕС, от чьего опыта интеграции отталкивается ЕАЭС, успешно выстраивает взаимодействие с региональными интеграционными объединениями и группами,

руководствуясь концепцией «гражданская сила Европы», развивая экономические связи, формируя интеррегиональные институты, распространяя нормы и ценности ЕС, с развитыми и быстро развивающимися торговыми блоками - стремится к созданию зоны свободной торговли, а с территориями догоняющего развития - оказывает помощь развитию, развивает асимметричные отношения, что может быть применимо к формированию интеррегиональной стратегии ЕАЭС на пространстве Большой Евразии.

Степень научной разработанности темы исследования.

При подготовке ВКР был собран и проанализирован значительный эмпирический материал. В рамках исследования использованы официальные документы руководства институтов ЕС, третьих сторон (государств, других региональных организаций), учет которых имел большое значение для работы. Особое внимание уделялось программным материалам и стратегиям институтов ЕС, в которых обозначены основные подходы современной европейской элиты к процессам интеррегионализму ЕС. Кроме того, использовались данные статистики, а также публикации в периодических изданиях и информационные материалы в электронных СМИ.

Для успешного выполнения целей и задач исследования были обобщены и проанализированы как научные труды российских и зарубежных специалистов в области международных отношений, политологии, мировой экономики, так и многочисленные статьи и выступления политических деятелей и экспертов по проблемам взаимоотношений интеграционных объединений, региональных групп и регионов в целом. При написании работы опорой служил накопленный наукой опыт исследования современных тенденций международных отношений, европейской интеграции и теории регионализма.

Совокупность научной литературы по теме исследования можно также разделить на несколько групп.

В первую группу включены работы, в которых обосновывается субъектность ЕС как интеграционного объединения с позиций либерального институционализма: труды неолибералистов Д. Кэохейна и Дж. Ная Keohane R., Nye J. Power and Interdependence: World Politics in Transition // Little, Brown, 1977., Haas P., Keohane R., Levy M. Institutions for the Earth. Sources of Effective International Environmental Protection // Cambridge MA, London: MIT Press, 1993 , К. Дойча Deutsch K. Tides among nations // N.Y.: Free Press, 1979., функционалиста Д. Митрани Mitrany D. The functional theory of politics // L.: London School of Economics & Political Science, 1975., неофункционалиста Э. Хааса Haas E. Beyond the Nation-state: Functionalism and International Organization Political science // Stanford University Press, 1964. и других Bretherton C., Vogler J. Europe as a Global Actor // Routledge, London, 1999; Cosgrove С, Twitchett K. The New International Actors: The United Nations and the E.E.C. // L: Macmillan, 1971; Ohrgaard J. International relations or European integration: is the CFSP sui generis? // Conference, Rethinking European Union foreign policy; 2004; Aberystwyth. Manchester: Manchester University Press. 2004; Niemann A, Bretherthon, C. European Union external policy at the crossroads: the challenge of actorness and effectiveness // Special Issue, International Relations, Vol. 27, No. 3, 2013. PP. 260-400; Peters I. The European Union's Foreign Policy in Comparative Perspective: Beyond the “Actorness and Power” Debate // Routledge, 2015; Sjцstedt G. The External Role of the European Community // Farnborough: Saxon House, 1977; .

Вторую группу формируют материалы, в которых обосновывается (работа автора концепции Ф. Дюшена Dыchene F. The European Community and the Uncertainties of Interdependence // Kohnstamm M., Hager W. A Nation Writ Large? Foreign Policy Problems before the European Community. L.: Macmillan, 1973.) и анализируется концепция "гражданская сила Европы", которая является концептуальной основой исследования. В работе представлен комплексный анализ позиций как апологетов концепции, так и противников, авторов конкурирующих концепций, представляющих собой оценку типов силы ЕС, а вместе с тем - желаемого и фактического места ЕС в мире Maull H. Germany and Japan: The New Civilian Powers // Foreign Affairs, 1990; Sjursen H. Normative Theory: An Untapped Resource in the Study of European Foreign Policy // The SAGE Handbook of European Foreign Policy. - SAGE, 2015.

Третью группу составляют работы, посвященные анализу нового регионализма и интеррегионализма как одних из современных феноменов мировой системы. Важное место в осмыслении трансрегиональных аспектов занимает работа Х. Хенгги "Интеррегионализм как многоликий феномен: в поисках типологии" Hдnggi, H. Interregionalism as a Multifaceted Phenomenon: In Search of a Typology // Interregionalism and International Relations. Abingdon: Routledge, 2006; , одно из первых и наиболее комплексных исследований интеррегионализма, статьи Б. Хеттне, Ю. Рюладна, Ф. Содербаума и других Aggarwal V., Fogarty E. EU Trade Strategies: Between Globalism and Regionalism // L: Palgrave, 2004.De Lombaerde P., Soderbaum F., Wunderlich U. Interregionalism // The SAGE Handbook of European Foreign Policy. - SAGE, 2015; Hettne B., Sцderbaum F. Theorising the Rise of Regionness // New Political Economy, 5/3, 2000;.Hettne B. Beyond the `new' regionalism // New Political Economy, 10(4), 2006; Hettne В, Sцderbaum F. Regional Cooperation: A Tool for Addressing Regional and Global Challenges // in International Task Force on Global Public Goods, Achieving Global Public Goods. Stockholm: Foreign Ministry, 2006. Hill С., Smith M. A European Civilising Process // International Relations and the European Union. Oxford: Oxford University Press, 2005. Hardacre A., Smith M. The European Union and the Contradictions of Complex Interregionalism // Baert F. Scaramagli T., Sцderbaum F. Intersecting Interregionalism: Regions, Global Governance and the EU. Dordrecht: Springer, 2014. Mattli W. The Logic of Regional Integration: Europe and Beyond // Cambridge: Cambridge University Press, 1999; Ribeiro Hoffmann A. Inter- and Transregionalism // The Oxford Handbook of Comparative Regionalism, 2016; Rьland, J. Balancers, Multilateral Utilities or Regional Identity Builders? // International Relations and the Study of Interregionalism. Journal of European Public Policy, 2010; Rьland, J. Interregionalism and International Relations: Reanimating an Obsolescent Research Agenda? // Intersecting Interregionalism: Regions, Global Governance and the EU. Dordrecht: Springer, 2014; Soderbaum F., Van Langenhove L. The EU as a Global Player: The Politics of Interregionalism. - Routledge, 2013. . Работы раскрывают ключевые характеристики ЕС-центричного интеррегионализма и дают представление об интеррегиональных режимах.

В четвертой группе представлены материалы, посвященные анализу взаимоотношений ЕС и региональных интеграционных объединений. Здесь находятся книги и статьи по всем интеррегиональным режимам ЕС: с Юго-Восточной Азией и Ближним Востоком, Африкой, Карибским бассейном и тихоокеанскими странами, Америками, Центральной Азией Arana A. The European Union's PolicyTowards Mercosur: Responsive Not Strategic // Manchester: Manchester University, 2017., De Gucht K. Foreword // Morin J.-F., Novotnб T., Ponjaert F., Telт M., The Politics of Transatlantic Trade Negotiations, TTIP in a Globalized World, Routledge, 2015. Lim P, ASEAN's Relations with the EU: Obstacles and Opportunities. EU External Affairs Review, 2012. Makhan D. Linking EU Trade and Development Policies. Lessons from the ACP-EU trade negotiations on Economic Partnership Agreements // Research Project `European Policy for Global Development'. Bonn: Deutsches Institut fьr Entwicklungspolitik, 2009..

Пятая группа исследований включает в себя весь пласт аналитической литературы, посвященной месту ЕАЭС в мировой и региональной системе, эволюции и тенденциям внешней политики блока в краткосрочной и долгосрочной перспективе Бибнев А.А., Камынин В.Д. Билатеральный договор ЕС - Меркосур о свободной торговле: в поисках консенсуса // Вестник Уральского института экономики, управления и права. 2017. №3 (40). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/bilateralnyy-dogovor-es-merkosur-o-svobodnoy-torgovle-v-poiskah-konsensusa (дата обращения: 03.05.2018). Бордачев Т.В. Новое евразийство // Россия в глобальной политике, №5, 2015

Бордачев Т.В. Что не так с евразийской интеграцией и как это исправить // Клуб "Валдай", 2017. URL: http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/something-went-wrong/?sphrase_id=42229 (дата обращения: 03.05.2018). Винокуров Е. Мегасделка на фоне кризиса // Россия в глобальной политике, №5, 2014. Королева А. ЕАЭС и ЕС. Идея большой сделки. - Expert Online, 2016; Винокуров Е.В. Евразийская экономическая интеграция -- 2017 // ЦИИ ЕАБР, 2017.Винокуров Е.В. Евразийский экономический союз // Винокуров Е.В., Коршунов Д.А., Перебоев В.С., Цукарев Т.В. ЦИИ ЕАБР, 2017. К Великому океану - 5: от поворота на Восток к Большой Евразии // Клуб "Валдай", 2017. URL: http://ru.valdaiclub.com/files/17048/ (дата обращения: 03.05.2018). Кабат П., Винокуров Е., Ровенская Е., Эмерсон М., Хавлик П., Балаш П., Степанова А., Кофнер Ю., Перебоев В. Европейский союз и Евразийский экономический союз: долгосрочный диалог и перспективы соглашения. -- СПб.: ЦИИ ЕАБР, 2016. Кондратьева Н. Б. Евразийский экономический союз: достижения и перспективы // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 6. С. 15-23 Лапенко М.В Создание зоны свободной торговли между ЕАЭС и Республикой Вьетнам: итоги переговорного процесса // Изв. Сарат. ун-та Нов. сер. Сер. История. Международные отношения. №2, 2017. Лузянин С. Большая Евразия: общие задачи для Китая и России // Клуб "Валдай", 2018. URL:http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/bolshaya-evraziya-zadachi/?sphrase_id=42229 (дата обращения: 03.05.2018). Мазырин В.М. Экономические отношения России и Вьетнама в первой половине 2010-х гг.: ведущие тенденции // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. № 24, 2014.

Цветков А. Шесть вопросов о ЗСТ ЕАЭС - Вьетнам // Российский совет по международным делам, 2015. URL: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/shest-voprosov-o-zst-eaes-vetnam/ (дата обращения: 03.05.2018)..

Критическое осмысление теоретических основ, концепций, подходов по ключевым проблемам интеррегиональной политики ЕС позволило в данном исследовании выработать собственную позицию, оценить возможные перспективы формирования такой политики у ЕАЭС и дать соответствующие предложения.

Теоретико-методологическая основа исследования.

В данной работе используются общенаучные методы, такие как сравнительно-исторический, системный, проблемный, прогностический и другие подходы. Кроме того, применяются эмпирические методы политических исследований: анализ статистических материалов, изучение документов и концептуальных подходов различных политических деятелей, специалистов в области международных отношений, регионоведения, мировой экономики. Теоретической основой исследования стал либеральный институционализм, школа в рамках либеральной парадигмы международных отношений; а также положения концепции "гражданская сила Европы". Такое сочетание в лучшей степени отвечает целям и задачам исследования, позволяет провести деконструкцию всей литературной и источниковой базы по теме, выделить особенности интеррегиональных режимов ЕС и оценить перспективы формирования интеррегиональной политики ЕАЭС.

Новизна исследования.

1. проведено системное исследование современного состояния концепции "гражданская сила Европы", а также подтверждено, что данная концепция обуславливает реализацию внешней политики ЕС посредством развития взаимоотношений с региональными объединениями.

2. проведено комплексное исследование интеррегионализма ЕС, в ходе проведен сравнительный анализ интеррегиональных режимов ЕС. Так, с ключевыми торговыми партнерами (например, АСЕАН, Меркосур), ЕС стремится углублять сотрудничество и продвигать соглашение о зоне свободной торговли. С теми же блоками, где преобладает роль ЕС как донора (ACP), заключаются типовые договоры об экономическом сотрудничестве (EPA), ЕС оказывает помощь развитию, развиваются несбалансированные, асимметричные отношения;

3. доказана непротиворечивость и взаимодополняемость билатерализма и интеррегионализма в рамках интеррегиональных режимов ЕС;

4. проведено исследование внешней политики ЕАЭС с фокусом на современное состояние билатеральных и интеррегиональных контактов;

5. предложен и обоснован дальнейший подход к интеррегиональной политике ЕАЭС на пространстве Большой Евразии с учетом опыта ЕС.

1. Теоретические основы интеррегионализма ЕС

1.1 Международная политическая субъектность ЕС

Европейский интеграционный проект стал феноменом современного этапа развития системы международных отношений. Исследователи сходятся во мнении, что ЕС не является ни государством, ни международной организацией, а представляет собой sui generis, чья природа нуждается в специальном изучении Ohrgaard J. International relations or European integration: is the CFSP sui generis? // Conference, Rethinking European Union foreign policy; 2004; Aberystwyth. Manchester: Manchester University Press. 2004. PP. 26-44.. Более того, здесь предметом исследований может быть не только институциональная структура ЕС, но и также его положение в мировой системе.

Дискурс о роли ЕС в мире основывается на решении вопроса о том, являются ли международные институты акторами международных отношений. Для этого нужно вначале сосредоточиться на анализе теоретических подходов классических парадигм международных отношений к роли и влиянию институтов в международной системе.

Политический реализм традиционно сосредоточен на национальных государствах как акторах международных отношений, стоит на анархии как состоянии системы, и балансе сил между национальными государствами как основной структуры этой системы. Идеологически продолжающий и развивающий традиции реализма неореализм также игнорирует негосударственные элементы системы международных отношений. Успех европейской интеграции стал для них аномалией: несмотря на то, что они признают возможность интеграции на уровне низкой политики, то сближения на уровне высокой слабо поддается объяснению Collard-Wexler S. Integration Under Anarchy: Neorealism and the European Union // European Journal of International Relations, Vol 12, Issue 3, 2006. PP. 403.. Неореалисты относятся скептично к роли институтов и рассматривают их через призму интересов национальных государств: «основной целью таких межгосударственных объединений является укрепление позиций отдельных государств во взаимозависимой и высоко конкурентной глобальной экономике» Gilpin R. No-one Loves a Political Realist // Security Studies, 5.3, 1996. Р.19. Дж. Миршаймер утверждает, что институты отражают распределение власти в мире; более того, институты мало влияют на поведение государства и уменьшают возможности для поддержания стабильности в постбиполярный период Mearsheimer J. The False Promise of International Institutions.// The MIT Press, International Security, Vol. 19, No. 3, 1995. PP. 5-49..

Напротив, если ранние работы в рамках либеральной парадигмы преимущественно говорят о человеческой природе и стремлении к кантианскому вечному миру, то уже после Первой мировой войны тесно переплетенные либерализм и идеализм в ценностях терпимости, свободы, прогресса предлагали сотрудничество между государствами в рамках международных институтов как средство обеспечения мира и безопасности.

Опыт, накопленный в межвоенный период, способствовал к корректировке либерального нарратива в сторону неолиберализма. Школа либеральных институционалистов подвергла критике реализм за игнорирование глобальных проблем и роли негосударственных акторов, внесла наибольший вклад в объяснение роли международных институтов в современном мире.

Функционализм и неофункционализм сосредоточили свое внимание на процессе интеграции - на фоне формирования европейских интеграционных институтов - и на взаимозависимости. Рост трансграничных проблем в конце 1960-х - начале 1970-х годах, вызванных глобализацией, показали неэффективность государств в их решении. Сближение и успех в решении проблем в одной конкретной сфере ведет появлению эффекта перетекания (en. spillover) интеграции из одной сферы на другую, что формирует основу для взаимозависимости государств Mitrany D. The functional theory of politics., Haas E. Beyond the Nation-state: Functionalism and International Organization Political science..

Следующей вехой стала теория международных режимов Дж. Рагги (J. Ruggie), которая впоследствии получила логическое развитие в фундаментальной работе Р. Кеохейна и Дж. Ная (R. Keohane, J. Nye) "Власть и взаимозависимость: переходный период мировой политики", 1977 год Keohane R., Nye J. Power and Interdependence: World Politics in Transition. P. 273.. Р. Кеохейн и Дж. Най подчеркивали, что в решении глобальных проблем власть может быть распределена между различными акторами, а не сосредоточена в руках нескольких крупных государств. Международные режимы являются руководящими структурами, регулирующими взаимозависимость в такой проблемной области. В рамках таких режимов появляются международные институты: эффективные международные институты нужны для руководства международным поведением на пути устойчивого развития - их роль в координации и недопущении недобросовестной игры со стороны государств. «Под "институтами" подразумеваем постоянные и взаимосвязанные наборы правил и практик, которые предписывают поведенческие роли, ограничивают активность и формируют ожидания. Они могут принимать форму бюрократических организаций, режимов (структуры на основе правил) или конвенций (неофициальная практика)» Haas P., Keohane R., Levy M. Institutions for the Earth. Sources of Effective International Environmental Protection. P. 4-5..

Таким образом, именно школа либерального институционализма наиболее точно описала место институтов в современном мире. Переходя ко второму шагу деконструкции роли институтов в мировой системе, следует остановиться на следующем вопросе: каковы критерии наделения международного института статусом «актор (субъект, действующее лицо) мировой системы?».

Для ответа на этот вопрос недостаточно простого признания роли института на основе эмпирического материала, который зачастую трудно поддается количественному измерению. Поэтому для точного понимания роли ЕС как субъекта мировой системы используется понятие субъектности (акторности, actorness). Оно было введено К. Косгроув и К. Твитчеттом (C. Cosgrove, K. Twitchett) Cosgrove С, Twitchett K. The New International Actors: The United Nations and the E.E.C. // L: Macmillan, 1971., а концептуализировано Г. Шестедтом (G. Sjцstedt). В исследовании последнего субъектность понимается как «мера способности автономного элемента системы вести себя активно и осознанно по отношению к другим субъектам международной системы, при минимальном уровне внешнего давления» Sjцstedt G. The External Role of the European Community // Farnborough: Saxon House, 1977. P. 16.. Основа подхода Шестедта в том, что если ЕС стремится быть актором международных отношений, то должен стремиться быть похожим на государство, подстраиваться под законы системы. При этом более высокий уровень субъектности означает преобладание федералистских тенденций, а низкий - межгосударственных Niemann A, Bretherthon, C. European Union external policy at the crossroads: the challenge of actorness and effectiveness // Special Issue, International Relations, Vol. 27, No. 3, 2013. PP. 260-400.. Г. Шестедт касается и качества силы (военная, экономическая, гражданская силы), отмечая, что качество внешнеполитических действий непосредственно связано с качеством силы. Качество силы же не предопределяет субъектность самого элемента системы Peters I. The European Union's Foreign Policy in Comparative Perspective: Beyond the “Actorness and Power” Debate // Routledge, 2015. P.5..

Из приведенного выше описания субъектности можно с уверенностью судить, что ЕС действительно является актором системы международных отношений, обладает определенным качеством силы, которую применяет на определенном географическом пространстве (региональном, мировом).

Следующий вопрос, который продолжает логику исследования, звучит следующим образом: какие факторы оказывают влияние на реализацию внешней политики ЕС? Здесь следует обратиться к работе Ш. Бретертон и Дж. Воглер (S. Bretherton, J. Volger), которые приводят относительные критерии для измерения уровня субъектности ЕС. Их подход основан на сочетании трех взаимодействующих процессов, формирующих внешнюю политику ЕС Bretherton C., Vogler J. Europe as a Global Actor // Routledge, London, 1999. P. 5..

Первый элемент - возможности среды (opportunity), обозначает ожидание от ЕС, формирующее его действие или бездействие. Так, крупнейшие вызовы, стоявшие перед мировой системы, находили ответ в ЕС в виде укрепления его внешнеполитического потенциала (по крайней мере до миграционного кризиса 2016 года): в 1970-х заработало Европейское политическое сотрудничество и Европейский совет, после окончания Холодной войны - была запущена Общая внешняя политика и политика безопасности (ОВПБ).

Второй элемент - присутствие (presence), означает способность приоритетов и политик, норм и ценностей ЕС, европейской идентичности в целом, в силу своего существования, непреднамеренно, оказывать влияние за пределами своих границ. Такое присутствие может быть, как географическим (в том числе и в формате интеррегионализма), так и по сферам политики (например, в области Единой аграрной политики),

Третий элемент, связанный с подходом Шестедта, потенциал (capabilities), подразумевает внутренний контекст ЕС. Потенциал является совокупностью: а) разделяемой всеми приверженности ряду общих ценностей и принципов; б) внутренней легитимации процессов принятия решений и приоритетов внешней политики; в) способности устанавливать приоритеты и формулировать согласованную политику на основе политик ЕС и стран-членов; г) наличие и возможность использования инструментов политики - дипломатические, экономические, силовые методы.

Данные критерии являются относительными, то есть показывающими, как в зависимости от изменения показателя (будь то уровень легитимации или согласованности) изменяется уровень субъектности ЕС на мировой арене: ЕС продолжает быть актором, но реализует свою политику менее эффективно.

Как видим, уровень субъектности ЕС напрямую зависит от целостности, гомогенности потенциала ЕС как интеграционного объединения. Здесь уместно ввести такой параметр, как уровень региональной консолидации (regionness), заимствованный из теории регионализма. Под региональной консолидацией понимают процесс формирования региона как целостного конструкта, который, будучи сформированным, уже может рассчитывать на приобретение роли в мировой политике. Авторы понятия, Б Хеттне и Ф. Содербаум выводят стадии развития региональной консолидации: 1) предрегиональная - формирование географических и социальных связей на пространстве региона; 2) регионализация - создание формальных и неформальных институтов; 3) окончание регионализации - конструирование особенностей и целостности региона, общей идентичности Hettne B., Sцderbaum F. Theorising the Rise of Regionness // New Political Economy, 5/3, 2000. PP. 457-474.. Именно наличие единой идентичности как актора регионалисты ставят одним из важнейших факторов для определения уровня субъектности региональной или международной организации. Б. Хеттне также проводит разницу между критериями наличия "субъектности" и "региональной консолидации": последнее подразумевает увеличение согласованности внутри ЕС, а первое - усиление возможностей ведения внешней политики, что вытекает из присутствия ЕС в различных контекстах и из взаимодействия между актором и его внешней средой Hettne B. Beyond the `new' regionalism // New Political Economy, 10(4), 2006. PP. 543-571..

Таким образом, подводя итог изучения субъектности ЕС как актора системы международных отношений можно сделать следующие выводы, которые будут востребованы в дальнейшем в исследовании:

­ современная наука о международных отношениях признает роль институтов в системе, по-прежнему наблюдаются определенные теоретические разногласия между парадигмами;

­ ЕС является актором мировой системы. Внешняя политика ЕС стремится к тому, чтобы быть похожей скорее на политику государства, чем международного института.

­ внешняя политика ЕС определяется возможностями среды, присутствием, внутренним потенциалом, при изменении одного из показателей меняется и уровень субъектности ЕС на мировой арене.

­ уровень субъектности ЕС обратно пропорционален роли внешних политики стран-членов ЕС и говорит о наличии федералистских или межправительственных тенденций.

1.2 Концептуальное осмысление качества силы ЕС в мировой арене

Как было уже отмечено выше, качество внешнеполитических действий непосредственно связано с качеством силы. В связи с этим, этот параграф фокусируется на ответе на вопрос: каким качеством силы обладает ЕС как актор мировой системы? Данный исследовательский вопрос приковывал внимание множества исследователей, которые рассматривали. Поэтому, отвечая на этот вопрос, вначале следует рассмотреть развитие дискурса с 1970-х годов по наше время, а затем классифицировать основные подходы к качеству силы ЕС.

Вызовы европейской интеграции 1970-х годов, как экзогенные - усиление взаимозависимости и глобализации, так и эндогенные - период евросклероза, выявили необходимость в формулировании роли и места ЕС в мире. Первая попытка осмысления была предложена в 1973 году политическим советником Жана Монне Франсуа Дюшеном в виде концепции гражданской силы Европы (civilian power Europe, CPE). "ЕС как гражданская группа стран, в условиях значительной экономической мощи и относительно ограниченными силовыми возможностями, заинтересовано как можно дальше регулировать отношения между государствами-членами, а также с третьими странами. Это означает попытку привнести в международные проблемы чувство общей ответственности и структуры договорной политики, которые в прошлом были связаны исключительно с внутренними, а не с иностранными, чуждыми делами" Dыchene F. The European Community and the Uncertainties of Interdependence // Kohnstamm M., Hager W. A Nation Writ Large? Foreign Policy Problems before the European Community. L.: Macmillan, 1973. pp. 1-21..

Наиболее полное определение концепции предложено Х. Мауллом Maull H. Germany and Japan: The New Civilian Powers // Foreign Affairs, 1990. pp. 92-93.:

· признание необходимости сотрудничества с другими акторами в стремлении осуществить внешнеполитические цели;

· фокус на невоенных, в первую очередь экономических, средствах достижения национальных целей, при этом силовая политика (Machtpolitik) остается в качестве крайней меры защиты;

· развитие наднациональных институтов для международного регулирования.

Используя данное определение СРЕ, рассмотрим каждую из его составных частей. Так, необходимость сотрудничества с другими акторами международной политической системы исходит из самой сути европейского интеграционного проекта, который строился на основе добровольного сотрудничества стран во имя предотвращения войн и преимущества совместного развития в виде развития интеграции. ЕС конституируется как объединение, руководствующееся принципами демократии, социальной справедливости, равенства, взаимного уважения и приверженности компромиссов и переносящее эти принципы во внешнеполитическую сферу. Справедливость такой корреляции подтверждается теорией демократического мира, которая устанавливает взаимосвязь между внутренней природой режима (в данном случае не государственного, а интеграционного объединения) и его поведением на мировой арене Deutsch K. Tides among nations // N.Y.: Free Press, 1979..

Фокус на использовании преимущественно невоенных инструментов вместо силовой политики во внешней политике ЕС самим Дюшеном обосновывался через внешний контекст среды во время формирования СРЕ - "сама природа Холодной войны обесценила чисто военную силу" Dыchene F. The European Community and the Uncertainties of Interdependence., следовательно, повысила значение экономических и нормативных инструментов внешней политики. А ограниченная акторность ЕС, а именно недостаточность возможностей для ведения внешней политики на основе силы вынужденно предопределило использование ЕС невоенных инструментов внешней политики. Таким образом, слабость внешней политики ЕС стала ее сильной стороной, привлекательной для внешнеполитических партнеров Hettne B., Soderbaum F. Civilian Power or Soft Imperialism? The EU as a Global Actor and The Role of Interregionalism // European Foreign Affairs Review, Vol. 10, issue 4, 2005. PP. 535-552..

Наконец, создание и проведение политики через наднациональные институты играет определяющую роль для СРЕ: в диалоге в рамках таких институтов ЕС чувствует себя естественно, ощущает свое присутствие и руководящую роль в этом аспекте, а, следовательно, может эффективнее проводить свою политику и распространять нормы европейских институтов, корректировать их внутреннюю природу. Региональные соглашения и многосторонний подход могут стать частью глобального управления даже без функционирования ЕС в качестве стабилизирующего двигателя - на основе позитивного опыта ЕС при условии, что ценности ЕС на самом деле являются более универсальными, чем просто выражение опыта ЕС.

Видение ЕС в качестве гражданской силы нашло как сторонников в академических и политических кругах, но также послужила отправной точкой для дальнейших изысканий в этом направлении, даже если те основывались на критике исходных положений. Так, Хедли Булл, противник СРЕ и автор концепции военной силы Европы (military power Europe, MPE), утверждал, что СРЕ неэффективна в международных отношениях и силовая политика все еще остается доминирующей Bull H. Civilian Power Europe: A Contradiction in Terms? // Journal of Common Market Studies, 21 (1), 1982. PP. 149-64.. Булл утверждал, что если ЕС хочет обладать значительным влиянием на мировой арене, ему необходимо существенно развить свой оборонный потенциал - трудно быть "державой" на мировой арене без сильных военных возможностей. Направление мысли Булла продолжили современные исследователи: Р. Кейген отмечал, что выбор в пользу СРЕ обусловлен исключительно слабостью силовых инструментов ЕС Kagan R. Of Paradise and Power: America and Europe in the New World Order // N.Y.: Random House Large Print, 2003. P. 179, а К. Николаидис называл CPE "силой сверхбессильных": выбор в пользу СРЕ был сделан осознанно в виду защищенности военным потенциалом США Nikolaidis K. The Power of the Superpowerless // Lindberg T. Beyond Paradise and Power: Europe, America and the Future of a Troubled Partnership. L: Psychology Press, 2005. P. 245..

В действительности, концепция MPE обосновывает развитие внешнеполитической и военной интеграции с 1990-х годов, с другой стороны, раскрывает "узкие места" концепции СРЕ. К. Смит утверждает, что при увеличении силовой составляющей в своей внешней политике ЕС посылает сигнал о том, что военная сила по-прежнему полезна и необходима, и что она также должна использоваться для продвижения интересов ЕС. Это бы, несомненно, снизило привлекательность СРЕ в виду дилеммы безопасности и вовсе подорвало ее основы Smith K. The End of Civilian Power EU: A Welcome Demise or a Cause for Concern // The International Spectator, 35 (2), 2000. PP. 11-28.. Противоположную точку зрения высказывает С. Ставридис: СРЕ, реализуемая не вынужденно, в отсутствии альтернатив, а осознанно, предполагает, что силовые методы находятся на одном конце спектра внешнеполитических инструментов, а экономические - на другом Stavridis S. Why the `Militarising' of the European Union is strengthening the concept of a `Civilian Power Europe' // EUI Working Papers, RSC No. 2001/17, June 2001.. Х. Ларсен также отстаивает мысль, что приобретение больших силовых возможностей не сместило СРЕ с центрального места во внешней политике ЕС Larsen H. The EU: A Global Military Actor? // Cooperation and Conflict, 37 (3), 2002. PP 283-302..

Развитие дискуссии о роли ЕС в мире продолжилось в начале 2000-х годов, когда акцент в исследованиях сместился в сторону изучения нормативного аспекта внешней политики ЕС. Нормативный аспект, а именно продвижение европейских ценностей демократии, прав человека, равенства и взаимного уважения, занимает важное место в концепции Дюшена: "ЕС должно быть силой для международного распространения гражданских и демократических стандартов, иначе оно само будет в большей или меньшей степени жертвой политики власти, проводимой державами, более сильными и сплоченными, чем оно само" Dыchene F. The European Community and the Uncertainties of Interdependence. P.20.. Однако этот нарратив получил более широкое развитие в рамках концепции "нормативная сила Европы" (normative power Europe, NPE). И. Маннерс, автор концепции, делает акцент на том, что NPE способна формировать концепции "нормального" в международных отношениях Manners I. Normative Power Europe: A Contradiction in Terms? Journal of Common Market Studies, 40 (2), 2002. PP. 235-58.. Основой NPE является acquis communitaire ЕС, а основными измерениями он называет Ibid.: основополагающие принципы (свобода, демократия, защита прав человека, сила права); цели и задачи (социальная солидарность, преодоление дискриминации, устойчивое развитие); стабильные институты (защита демократии, сила права, прав человека, меньшинств); фундаментальные права (на достоинство, свободу, равенство, солидарность, гражданство, справедливость).

Кроме того, Маннерс приводит шесть механизмов распространения нормативной силы Manners I. Normative Power Europe: A Contradiction in Terms?: а) непреднамеренное распространение (сюда можно также отнести феномен региональной репликации (en. regional replication) - копирование другими региональными объединениями институциональной структуры, норм, направлений политики); б) информационное распространение; в) процессуальное распространение (институционализация отношений ЕС и третьей стороной, будь то страна, региональное интеграционное объединение или региональная группа); г) трансфер (обмен товарами, торговля, помощь развитию или техническая помощь); д) открытое распространение: физическое присутствие ЕС в третьих государствах (миссия по постконфликтному регулированию в Боснии и Герцеговине); е) культурное давление и влияние на изменение идентичности.

Именно в акценте на идеациональную силу подход Маннерса отличается от CPE и MPE, здесь в фокусе исследователя лежат исключительно возможности ЕС влиять на формирование идей и транслирование норм, оставляя за скобками возможности экономических и политических стимулов. В этом заключается принципиальное отличие NPE от CPE в том, что последняя концепция устанавливает взаимосвязь между нормативными и силовыми инструментами Aggestam L. The World Order in Our Mind: Normative Power in a Multi-Polar World // Manners I., Aggestam L., Toje A., Romanova T., Wang Y., Gerrits A. Normative Power Europe in a changing world: A discussion // The Hague: Clingendael, Clingendael European Papers no. 5., 2009. PP. 25-36., а Маннерс сам признает, что пишет об идеальной модели, а на практике NPE часто используется наряду с экономическими и политическими стимулами Gerrits A. Normative Power Europe. Introductory Observations on a Controversial Notion // Manners I., Aggestam L., Toje A., Romanova T., Wang Y., Gerrits A. Normative Power Europe in a changing world: A discussion // The Hague: Clingendael, Clingendael European Papers no. 5., 2009. PP. 1-8..

Дискурс о месте ЕС в мире привел к последовательному появлению различных концепций, первой из которых стала "гражданская сила Европы" Ф. Дюшена. Далее дюшеновский нарратив нашел отражение во многих других концепциях. Попытку классифицировать все подходы к качеству силы ЕС предложил И. Петерс Peters I. The European Union's Foreign Policy in Comparative Perspective: Beyond the “Actorness and Power” Debate // Routledge, 2015. P.11.:

­ по целям и средствам качество силы ЕС представляют как военную, гражданскую, нормативную, экономическую, культурную и мягкую силу;

­ по геополитическому охвату - как региональную, глобальную силу;

­ по значимости силы - как небольшую, великую державу, супердержаву;

­ в отношении национальных государств - как постмодернистскую, поствестфальскую, постнациональную силу.

В дальнейшем исследовании будем исходить из того, что во взаимоотношениях с региональными интеграционными объединениями и макрорегионами мира в целом ЕС представляет собой: по целям и средствам - гражданскую силу, комбинируя в себе как экономическую, нормативную и культурную составляющие; по геополитическому охвату - глобальную силу, реализующее свой потенциал через присутствие во всех регионах мира и множестве глобальных проблем; по значимости - как великую державу (принимая в расчет место ЕС в мировой экономике).

Подводя итоги изучения концепции CPE, а также дискурса относительно качества силы ЕС, следует отметить, что:

­ внешний контекст среды в начале (в 1970-е годы) предопределил формирование концепции, так и в рамках рассматриваемой работы - начало интеррегионального сотрудничества с АСЕАН в 1976 году;

­ внутренний потенциал ЕС был более значителен в области экономической сфере: к 1970-м годам общий рынок был сформирован, а полномочия наднациональных институтов были переданы компетенции в области ведения внешней торговли. При обретении ЕС больших функциональных возможностей качество силы корректировалось от примата внешнеторговых инструментов к трансферу норм и ценностей европейской интеграции и возможности ограниченного использования силовых методов;

­ важное место занимает уровень региональной консолидации интеграционного объединения;

­ CPE по-прежнему актуальна, до тех пор пока ЕС не обретет новые инструменты внешней политики (силовые методы), либо пока эффективно использует имеющиеся (экономическую и нормативную составляющую).

1.3 Интеррегионализм ЕС как инструмент "гражданской силы Европы"

В данном параграфе остановимся подробнее на географическом измерении силы ЕС как регионального объединения по отношению к другим акторам системы, будь то национальные государства или региональные блоки, в контексте концепции "гражданская сила Европы".

Приверженность развитию связей с регионами мира глубоко укоренилась в институтах ЕС и высказывалась неоднократно рядом ведущих политиков Sцderbaum F., Van Langenhove L. Introduction: The EU as a Global Actor and the Role of Interregionalism // Journal of European Integration, 27(3), 2005. PP. 249-262.. Региональное сотрудничество ЕС представляет собой систему, ядром в которой является ЕС, а сферы вокруг ядра - области применения региональной политики ЕС. Выделяют четыре таких области Hettne B., Soderbaum F. Civilian Power or Soft Imperialism? The EU as a Global Actor and The Role of Interregionalism. P. 6.: а) расширение (сейчас - в направлении стран Юго-Восточной Европы); б) стабилизация (Европейская политика соседства), билатерализм (по отношению к ведущим мировым державам); интеррегионализм (по отношению к региональным интеграционным объединениям и макрорегионам).

В контексте темы исследования будет представлять интерес только последняя область, интеррегионализм. В рамках теории регионализма, международной политэкономии и теории международных отношений интеррегионализм понимается как "движимый государственными и негосударственными акторами процесс сближения регионов как институционально, так и социально и культурно", именно такое определение можно найти в работе Х. Хенгги "Интеррегионализм как многоликий феномен: в поисках типологии" Hдnggi, H. Interregionalism as a Multifaceted Phenomenon: In Search of a Typology // Interregionalism and International Relations. Abingdon: Routledge, 2006; . Наиболее полную типологию интеррегионализма ЕС дает Д. Кузнецов Кузнецов Д.А. Феномен трансрегионализма: проблемы терминологии и концептуализации // Сравнительная политика, №2 (23), 2016. . Он выделяет: а) интеррегионализм - (в узком смысле) объединение между двумя и более регионами, представленных региональным интеграционным объединением (ЕС-АСЕАН); б) макрорегионализм - формирование больших регионов (макрорегионов - панъевропеизм); в) трансрегионализм - взаимодействие множества регионов. При этом сейчас доминирует подход, согласно которому все виды интеррегионализма в широком смысле дополняют друг друга в виде "комплексного интеррегионализма" Hardacre A., Smith M. The European Union and the Contradictions of Complex Interregionalism // Baert F. Scaramagli T., Sцderbaum F. Intersecting Interregionalism: Regions, Global Governance and the EU. Dordrecht: Springer, 2014. P. 91..

Интеррегионализм как феномен развития мировой системы характеризовался неравномерностью динамики развития и разнообразием интеррегиональных связей: первые контакты появились только в 1970-х годах (1976 год - соглашение о сотрудничестве ЕС-АСЕАН). С конца 1980-х - начала 1990-х годов количество таких контактов заметно увеличилось, изменялся и их характер - от сугубо торговых контактов к многоформатному сотрудничеству (включая помощь развитию, содействие региональной интеграции, демократии, эффективного управления, защиты прав человека). Такая динамика находит свое объяснение в теории регионализма, то есть в логике развития самих интеграционных институтов. Первая волна регионализма (1950-1980-е годы) дала миру такой вид объединений, функциями которых были решение узких проблем экономики и безопасности, что отвечало логике биполярного мира. С началом второй волны (конец 1980-х - начала 1990-х годов), структурные преобразования мировой экономической и мировой политической системы оказали существенное влияние на развитие региональных отношений, усилилась интенсивность сотрудничества по широкому кругу вопросов Hettne В, Sцderbaum F. Regional Cooperation: A Tool for Addressing Regional and Global Challenges // in International Task Force on Global Public Goods, Achieving Global Public Goods. Stockholm: Foreign Ministry, 2006. P. 183.. Новые аспекты регионализма внутри региональных институтов привели к появлению у региональных объединений бульших полномочий, что, в свою очередь, способствовало увеличению степени их субъектности, расширило повестку. "Новый" регионализм более многомерен в своей структуре и предметах деятельности, предполагает участие не только государств, но и негосударственных образований Hettne B. Beyond the `new' regionalism.. Свидетельство этого процесса - формирование Экономического и валютного союза, переход к политической интеграции в ЕС в начале 1990-х годов.