Как отмечалось выше в разделе 1, мы не умаляем значения группы «основных» цветонаименований, но решительно не согласны ограничиваться ею при сопоставительных исследованиях языков. Адекватное представление о языковой картине мира в области цвета можно получить только на основе анализа всех лексических средств цветообозначения, накопленных в коллективном языковом сознании. Как можно добиться достаточной полноты материала? Мы возвращались к этому вопросу неоднократно, в том числе посвятив ему отдельную статью. Василевич А.П. К проблеме отбора материала для лексико-семантического описания группы слов. В кн.: Психолингвистические проблемы семантики. М., Наука, 1983.

Из трех возможных источников (словари, тексты, и опрос информантов) наиболее эффективным показал себя последний. Преимущество первого вида источников состоит в его нормативности, однако его главные недостатки - ограниченность объема (для примера: самый большой словарь русского языка содержит всего 120 слов со значением цвета, в то время как в текстах и в эксперименте можно отобрать многие и многие сотни) и субъективность толкования. Вот несколько примеров сравнения толкований слов в словарях Ожегова, Ушакова, Даля, и в двух академических словарях (в 4-х и 17 тт.):

васильковый: `светло-синий' `ярко-синий' `ярко-голубой';

кирпичный: `желтовато-красный' `коричневато-красный';

бежевый: `светло-коричневый' `светло-коричневый с кремовым оттенком' `светло-коричневый с розовато-желтым оттенком' `светло-коричневый с желтоватым или сероватым оттенком';

кремовый: `светло-желтый' `белый с желтоватым оттенком' `белый с оранжевым оттенком'.

При всех случаях, каким бы ни был авторитет автора словаря, он не может подменить коллективного сознания, а именно оно является объектом нашего основного исследования. В этом смысле более выигрышным является анализ большого числа текстов, однако этот путь чрезвычайно затратен. Как показала наша практика, в среднем на 10 тыс. слов текста приходится 30-40 случаев появления названий цвета.

Наиболее естественным способом проведения опроса носителей языка нам представлялся эксперимент со свободными ассоциациями. Говоря об ассоциативном эксперименте, обычно подразумевают ситуацию, когда испытуемому (в данном случае - языка) предъявляется некоторый стимул, в ответ на который он должен назвать одно или несколько слов. В качестве стимулов в нашем случае можно использовать, например, цветные картины или наборы цветообразцов: испытуемые при этом должны «назвать словами» цвета, которые ассоциируются у них с тем, что они видят. Очевидно, что в описанной ситуации ответы испытуемых слишком «жестко» навязываются предъявленными стимулами, и хотим мы этого или нет, получаемое множество ответов оказывается слишком связанным с тем множеством стимулов, которое задается экспериментатором.

Другой вариант методики состоит в том, что инструкция ориентирует испытуемого на умозрительные операции, в результате которых у него возникают те или иные цветовые ощущения. Его задача - выразить эти цветоощущения словами. Например, можно попросить назвать цвета, приходящие в голову при воспоминании о прогулке в лесу, или о цвете автомобилей, которые встречались испытуемому в последнее время. Очевидно, при этом способе (назовем его экспериментом по порождению) свобода выбора у испытуемых гораздо больше, причем одна и та же ситуация может вызывать у разных испытуемых совершенно различные ассоциации, что соответственно приводит и к большему разнообразию словесных реакций.

Именно эксперимент по порождению и был избран в качестве экспериментальной процедуры получения множества цветонаименований. Как мы только что сказали, роль стимулов в эксперименте по порождению выполняют умозрительные ситуации, а инструкция ориентирует испытуемых на воспроизведение цветонаименований, описывающих заданные ситуации. Мы стремились к тому, чтобы число порождаемых испытуемыми слов было максимально велико. Соответственно ситуации, задаваемые испытуемым, должны были удовлетворять двум требованиям. Во-первых, они должны были достаточно хорошо ассоциироваться с цветом, быть «красочными», во-вторых, они должны были охватывать полный цветовой спектр -- с тем, чтобы испытуемые (хотя бы теоретически) имели возможность употребить как можно больше цветонаименований из числа тех, которые они знают. Учитывая, что общее число ситуаций, задаваемых в эксперименте, не могло быть слишком большим, мы решили ограничиться ситуациями описания природы (закат солнца, берег моря и т.д.) и описания одежды (информантов просят представить себя на демонстрации мод женского платья). В инструкции говорилось:

«Нас интересует, много ли слов, обозначающих цвет -- типа зеленый, лимонный, ярко-красный -- Вы сможете припомнить за ограниченное время. С этой целью мы просим Вас записать на бумаге все названия цвета и его оттенков, которые Вам удастся вспомнить. Чтобы облегчить Вам задачу, мы предлагаем Вам представить себе некоторые ситуации и подумать, какие цвета Вы можете встретить в этих ситуациях. Названия ситуаций прилагаются па отдельных листочках. Итак, Вы наблюдаете закат солнца, или стоите па берегу моря, или присутствуете на показе мод женского платья. Какие цвета Вы можете при этом увидеть? Свои ответы по каждой ситуации записывайте столбиком. Просим Вас писать как можно больше слов; не стесняйтесь записывать все, что приходит Вам в голову».

Во всех случаях мы варьировали порядок предъявления ситуаций. В зависимости от языка в экспериментах участвовало от 20 до 200 человек разного возраста и профессий.

В среднем от каждого испытуемого поступало около 40 слов, так что, например, в русском эксперименте от 102 человек было получено более 4 тыс. ответов. Для получения аналогичного по объему материала по текстам пришлось просмотреть тексты общим объемом более 2 млн. словоупотреблений. Что очень важно: одновременно со словником мы получаем в свое распоряжение данные об употребительности отдельных слов, что позволяет в дальнейшем оценивать их относительную психологическую значимость для данной группы информантов.

И еще одно важное преимущество экспериментального подхода. Известно, что прежде, чем те или иные новые языковые явления станут действительностью, они «созревают» в сознании носителей языка. Выявить эти тенденции можно путем сопоставления данных опросов с данными по литературным источникам либо данные двух опросов, со значительным временным интервалом. Овладение техникой такого сопоставления позволяет получать ряд нетривиальных прикладных результатов. Например, «путь» слова от его первого появления до включения в группу основных названий цвета - это, прежде всего, процесс постепенного увеличения частоты слова и, как следствие, полное освоение его языком. Сознание наивных носителей языка воспринимает языковые тенденции значительно раньше, чем это фиксируется в текстах и, тем более, в словарях.

Справедливости ради, следует сказать, что при наличии возможностей, самым продуктивным оказывалось сочетание данных по всем источникам.

Следующей по важности после отбора слов была задача уточнения значений этих слов. Здесь в первую очередь речь идет, естественно, о денотативном значении названий цвета. Его также целесообразно было исследовать в эксперименте с наивными носителями языка.

Существует две принципиальных схемы подобных экспериментов. В одном случае предлагается ограниченный набор имен и ограниченный набор ситуаций из мира Действительность. Задача информанта состоит в том, чтобы «прикрепить» к реальной ситуации ее имя из заданного набора. Существует и другая экспериментальная схема: заданы объекты из мира Действительность, но набор имен не задается, а свободно выбирается носителем языка. На первый взгляд, задача по-прежнему состоит в осуществлении акта референции. Тем не менее, экспериментальная парадигма меняется коренным образом: носитель языка совершает не подбор денотата для заданного имени, а производит обратную операцию - подбирает имя к денотату, т.е. совершает акт номинации. Только в эксперименте мы можем контролировать выбор информантов, выбор имен и область денотатов, к которым могли бы данные имена относиться.

Цветонаименования обладают большой денотативной неопределенностью. Это естественно: ведь мир цвета, наши цветоощущения непрерывны, а названия цвета - дискретны. Каждое из них «покрывает» целое поле цветоощущений. Совершенно очевидно, что для определения денотативного значения необходим какой-то стандартизированный метод представления денотатов. В качестве такого стандартизированного метода предъявления денотата естественно воспользоваться множеством цветовых образцов или «выкрасок» - именно этот способ представления цвета наиболее распространен.

Итак, мы предполагаем, что каждому слову соответствует некоторый объект действительности - конкретный цветовой оттенок или, что бывает чаще, некоторая область близких оттенков, и мы умеем представлять эти оттенки в эксперименте. Сделаем другое естественное допущение: у разных носителей русского языка одно и то же слово вызывает примерно одно и то же цветовое ощущение, т. е. разные носители языка ставят в соответствие одному слову примерно одну и ту же область оттенков (будем говорить, что это слово имеет для всех носителей «один и тот же смысл»). Если это так, то экспериментальная процедура определения денотативного окажется довольно простой: рядовой носитель языка получает список слов и множество цветовых образцов, В наши экспериментах это были образцы, взятые из таблиц Манселла. и его задача - подобрать к заданному цветонаименованию тот образец, который бы наилучшим образом соответствовал его представлению о смысле данного слова. Технические детали процедуры (определение количества и формы представления цветообразцов, способы фиксации ответов, детали обработки данных и т.п.) подробно описаны в (Василевич 1987, глава 3).

Известно, что в любом языке существует лексическая синонимия; наблюдается она и в лексике цветонаименований. Другими словами, среди множества цветонаименований имеется некоторое количество синонимов - слов, которые большинству носителей языка представляются одинаковыми по смыслу. В качестве примера синонимического ряда в русском языке можно привести группу слов изумрудный, ярко-зеленый, насыщенно-зеленый, изумрудно-зеленый. Но ведь сходство по смыслу - это хорошее основание для объединения объектов в категорию. В таком случае приведенные только что цветонаименования как раз и составят одну категорию русских цветонаименований. В другую же категорию могут быть включены, например, слова нежно-зеленый, салатовый, яблочно-зеленый, которые сходны по смыслу между собой и отчетливо отличаются от слов первой категории.

Таким образом, мы устанавливаем однозначную связь между понятием «категория» и понятием «сходные по значению слова». Поскольку разделение множества цветонаименований на категории составляет основу всего нашего цикла исследований, принципиально важно было уметь определить степень близости слов по смыслу. Мы предложили следующую операциональную процедуру.

Пусть в русском языке имеется п слов для обозначения цвета. Это множество может быть разделено на k синонимических групп (n заведомо больше k) так, что в одной группе окажутся слова, которые носителями языка не различаются по смыслу, и наоборот, в разных группах будут помещены цветонаименования, которые отчетливо ощущаются как разные по смыслу. В полном соответствии с принятым пониманием термина «категория» выделенные группы составят k категорий, на которые и членится вся лексика цветонаименований.

Понятно, что при таком подходе было бы странным ожидать, что множество русских слов, например, разделится на «традиционные» категории типа «красные» (все слова, означающие красные оттенки), «синие» (все синие) и т. д. Это следует из приведенных выше примеров двух категорий зеленого цвета.

Итак, мы предлагаем изучать характер категоризации множества цветонаименований путем выявления всех возможных синонимических рядов, т. е. всех возможных «смыслов», которые различимы в представлении носителей языка. Перейдем теперь к описанию процедуры, позволяющей находить эти синонимические ряды.

В результате эксперимента, где носители языка указывают для каждого слова тот образец цвет, который в их представлении в наилучшей степени соответствует «смыслу» данного слова, мы получаем некоторое множество ответов (суждений). Далее, усредняя оценки по всей группе опрошенных, мы получаем своего рода статистическое описание «смысла» каждого слова. Естественно представить это описание, например, в виде распределения суждений по разным цветообразцам (в %). Пусть слово А в 30 % случаев было соотнесено с образцом № 1 и в 70 % случаев - с образцом № 4, а слово В в 92 % случаев отождествлялось с образцом № 5; остальные суждения были распределены поровну между образцами 1, 2, 3 и 4. Тогда распределения оценок А и В будут следующими:

Прочерк здесь означает: «ни один испытуемый не связал данное слово с данным цветообразцом».

Полученные распределения и есть «смыслы» цветонаименований, записанные в числовой форме. Если угодно, эти «смыслы» можно было бы выразить и в более привычном виде. Например, можно сказать, что «А - это на 70 % цвет . . . (описывается словами оттенок, представленный образцом 4) и на 30 % - цвет . . . (дается описание образца 1) и т. д. Но для целей сопоставительного анализа удобнее оставить, конечно, числовую форму записи.

Теперь, чтобы выявить слова, близкие по смыслу, нам достаточно сравнить соответствующие распределения оценок, и если они окажутся близки (в математическом смысле слова), мы признаем близкими по смыслу и соответствующие слова. Сравнение распределений можно рассматривать как ординарную статистическую задачу. Мы испытали несколько разных процедур расчета; две из них предусматривают использование ЭВМ.

Способ 1. Рассмотрим несколько реальных примеров распределения оценок слов, полученных в экспериментах с английскими и русскими испытуемыми (табл. 1). Набор цветообразцов включал 11 оттенков красного и фиолетового цвета. Напомним, как «расшифровывается» каждая строка.

Таблица 1. Примеры распределений суждений информантов

Слово purple (строка 2) в 53 % случаев связывалось с образцом № 11 (имеющим темно-фиолетовый оттенок); в 37 % случаев - с № 10 (ярко-фиолетовый цвет с большой примесью красного) и в 10 % случаев - с № 9 (светло-фиолетовый оттенок). Аналогично слово красный в русском эксперименте в большинстве случаев (74 %) связывалось с № 6 (светлый, ярко-красный цвет); еще в 20 % случаев - с № 5 (темно-красный оттенок) и в 6 % случаев - с № 7 (яркий малиново-красный).

Сопоставим теперь строки 2 и 3 (т.е. сравним «смыслы» слов purple и crimson). Они «пересекаются» только в одной точке: в образце № 10, причем их общая часть составляет 35 %. Строки 1 и 2 имеют три общих цветообразца, и их суммарная общая часть составляет (10+19+15)=44%. Условимся в дальнейшем называть общую часть двух распределении их «силой связи». Таким образом, в только что приведенных примерах сила связи слов purple и crimson составляет 35, а сила связи purple и violet - 44. Для краткости в дальнейшем мы будем опускать %. Слово purple оказывается как бы в равной мере связанным с violet и с crimson, что, между прочим, хорошо согласуется с данными английского словаря Вебстера.

Максимальная сила связи (при полном совпадении распределений) составляет 100, но обычно самыми сильными у нас оказывались связи порядка 90 (в табл. 1 связь такого рода имеется между словами алый и ярко-красный). Обратная ситуация (полное отсутствие связи) встречалась довольно часто (ср. строки 1-4 или 2-4).

Итак, мы описали сравнительно простой способ оценки близости слов по смыслу. Следующая задача - определить, какие слова являются синонимами, т. е. имеют «очень близкие» значения. Понятно, что величину силы связи, которая являлась бы достаточной для констатации синонимичности, можно определить только путем соглашения, т. е. введения условного порога. Опробовав несколько вариантов, мы остановились на величине порога, равной 2/3 максимальной величины. Другими словами, мы считали синонимами любые два слова, у которых сила связи превышает 66. В пользу принятого порога говорило то, что практически во всех случаях, когда констатация поддавалась интуитивной проверке, мы получали разумные результаты. Приведем несколько примеров синонимичных пар, определенных таким путем: вишневый-бордовый, алый-кумачевый, оранжево-красный-рябиновый, лазурный-ярко-голубой; turquoise-electric blue, dark green-bottle green, scarlet-vivid red.

Нам осталось сделать последний шаг: перейти от пар синонимов к формированию синонимических групп. Естественно включать в одну группу такие слова, которые являются попарно синонимичными. Например, в табл. 1 группу образуют {красный, алый, ярко-красный}, поскольку во всех трех парах (красный-алый, красный-ярко-красный и алый-ярко-красный) сила связи (равная соответственно 87; 81 и 92) заведомо превышает порог. Аналогично «склеиваются» в группу {темно-красный, багровый, рубиновый}. В английских примерах табл. 1 мы имеем группы {crimson, red} и {dark red, ruby}. Слова violet и purple не имеют синонимов среди приведенных цветонаименований и потому могут рассматриваться как две самостоятельные группы.

Следует сказать, что иногда отнести слово к той или другой группе было затруднительно из-за того, что оно обнаруживало синонимическую связь сразу с двумя группами. Это происходило в «пограничных» случаях. Например, слово багряный в равной мере синонимично словам группы {пурпурный, кровавый, насыщенно-красный и др.} и словам группы {алый, красный, пунцовый и др.}.

В результате применения описанной процедуры все множество слов (русских, английских, венгерских и т. д.) делилось на некоторое число синонимических групп. Каждая из них состояла из цветонаименований, имеющих близкие «смыслы»; следовательно, можно говорить о том, что каждая группа в целом репрезентирует один определенный «смысл», который можно представить в явном виде - в виде усредненного распределения соответствующих слов. Тогда данные табл. 1 примут следующий вид (табл. 2).

Таблица 2. Синонимические группы и их усредненные распределения

языковой мир цвет лексика

Характерной особенностью получившихся групп является то обстоятельство, что они не обнаруживают синонимических отношений между собой в пределах одного языка (понятие синонимии на уровне групп точно такое же, как и на уровне отдельных слов): в этом легко убедиться, подсчитав силу связи соответствующих усредненных распределений.

Возвращаясь к введенной ранее терминологии, мы можем теперь сказать, что на материале табл. 1 мы получили 4 категории цветонаименований в английском языке и 2 категории - в русском.

Теперь наступает важный этап нашей процедуры, на котором мы переходим к сопоставлению категорий разных языков. Еще раз укажем, чем именно мы располагаем, получив данные в виде табл. 2. В верхней части представлены четрые категории английских цветонаименований, смысл которых описан соответствующими комбинациями цветообразцов. В нижней части таблицы стоят описания двух русских категорий в виде комбинаций тех же самых цветообразцов. В таком случае, следуя принятому нами подходу, мы вправе сопоставлять эти описания так же, как мы сопоставляли распределения отдельных слов в рамках одного языка, т. е. оценить степень близости русских категорий 1 и 2 с каждой из категорий 1-4, выделенных в английском языке. Легко видеть, что русская категория 1 «близка» к английской категории 3 (сила связи 71), а категория 2 - к английской категории 4 (сила связи 77). Будем говорить, что соответствующие категории двух языков «совпадают».

Английским категориям 1 и 2 в русском языке аналогов не нашлось.

Разумеется, подобные сопоставления можно проводить для любого числа языков - при условии, что данные по этим языкам получены на одном и том же наборе цветообразцов.

Способ 2. За исходный материал были взяты данные о силе связи между всеми возможными парами слов (полученные по описанной выше процедуре). Деление же на группы проводилось с применением различных процедур кластер-анализа. (пример описан в Василевич 1987, с. 63-65).

Если сопоставление категорий в разных языках (табл.2) имеет «выход» на проблему исследования языковой картины мира, то прямое сопоставление отдельных терминов цвета (табл.1) имеет чисто практическое значение - для поиска двуязычных эквивалентов. Подробнее эту прикладную задачу мы обсудим в разделе 4, а сейчас приведем экспериментальные данные о том, насколько эффективным оказывается привлечение данных о силе связи терминов цвета по сравнению с данными традиционных двуязычных словарей.

Поскольку цветонаименования выражают качество предметов, полезно обратить внимание на высказывание основателя британского сенсуализма Дж. Локка, в котором он разделяет первичные качества (движение, форма, число) и вторичные качества (цвет, звук, запах). С точки зрения Локка вторичные качества являются субъективными. Интуитивно это не вызывает возражений. В восприятии цвета, действительно, видимо, больше субъективного, чем, скажем, в восприятии формы предмета.

Теперь обратимся к двуязычному словарю и выделим там цветонаименования с одной стороны и слова, обозначающие форму - с другой. В первой группе оказалось 141 слово, во второй - 72; выборка вполне достаточная для обоснованных выводов. В обоих случаях предлагаемые словарями лексические эквиваленты отражают, прежде всего, представления составителей о значении соответствующих слов в двух языках, которые могут совпадать или не совпадать с представлением группы носителей языка. По описанной выше процедуре мы, опросив носителей английского и русского языков, получили для этих двух групп пары близких по значению слов и оценили числом степень смысловой близости полученных эквивалентов. В результате для каждого слова одного языка можно подобрать наиболее близкий ему по смыслу термин в другом языке (назовем его «идеальный эквивалент»). В одних случаях эквиваленты оказались удачными (индекс близости порядка 100), в других случаях достаточно близких по значению слов в двух языках подобрать не удалось. Однако в среднем для цветонаименований степень близости «идеальных» эквивалентов составила 76,6, а для групп слов, описывающих форму - 70,3. Проведя аналогичный подсчет для реальных вариантов существующих словарей, мы получили средние величины соответственно 56,1 и 62,6. Другими словами, если для формы показатели «идеала» и словаря почти совпали, то для цвета словарные варианты отклонились от идеала более чем на четверть возможной величины.

Раздел 3. Наблюдения за развитием лексики цветообозначения в современном русском

В течение 20 лет, которые продолжался цикл наших исследований, мы непрерывно следили за процессом функционирования слов-цветонаименований в русском языке. В настоящем разделе будут кратко изложены итоги исследований по пяти направлениям:

1. Расширение состава группы слов-цветообозначений. Работа по поиску новых терминов и уточнению их значений увенчалась изданием справочника названий цвета. Василевич А.П., Кузнецова С.Н., Мищенко С.С. Каталог названий цвета в русском языке. Изд-во «Смысл». М., 2002. Подготовка книги осуществлена при грантовой поддержке РФФИ.

2. Тенденции по изменению состава группы основных цветонаименований.

3. Анализ отдельных терминов, имеющих специфику в русском языке.

4. Изменения относительной употребительности различных категорий цветообозначений.

5. Стилистические особенности контекстуального употребления терминов цвета.

Каталог названий цвета

Восприятие цвета у каждого народа имеет специфические черты. Это касается как самой системы восприятия, так и системы цветообозначения. За многие годы взаимодействия культур западных стран их национальные особенности в определенной степени нивелировались. Иная ситуация с Россией. Хотя она в последние годы фактически и присоединяется к современной западной цивилизации, до соответствующего слияния культур еще далеко. Российский потребитель остается со своим традиционным культурно-историческим языковым сознанием, своими привычками и своим видением мира. При этом он вынужден пользоваться по большей части импортными товарами. И хотя западное производство традиционно уделяет большое внимание реальному человеку, в данном случае поправок на российского потребителя не делается.

Специфической особенностью западного рынка конца века является наличие богатого словаря названий цвета различных изделий. Среди них много слов, выполняющих своеобразную функцию рекламы соответствующего товара. И эти слова зачастую импортируются вместе с самими изделиями. Так появляются коррида, амаретто, санрайз. Насколько был готов русский язык принять этот своеобразный вызов?

Начнем с того, что он традиционно компенсирует относительный лексический «недостаток» богатым словообразовательным аппаратом: это и сложные прилагательные, выражающие оттенки цветов (ярко-красный, прозрачно-голубой, ядовито-зеленый, светло-светло-коричневый), и морфологические средства (сероватый, голубоватый), и продуктивный путь создания двусоставных прилагательных типа оранжево-красный, сине-зеленый, угольно-черный и т.д. Существование подобных средств увеличивает возможности выражения цвета в десятки раз.

Однако на практике перечисленные способы характерны скорее для текстов художественной литературы, где точный смысл выражаемого оттенка цвета, как правило, не нужен. Попытки использовать эти способы словообразования в целях точного выражения заданного оттенка цвета (например, в узких областях, где это крайне важно) приводит иногда к весьма экзотическим построениям (очень-очень русый или бледновато-карминно-красный). При кажущейся точности выражения смысла подобные термины плохо принимаются рядовым потребителем.

В описываемый период времени на первый план выдвигается совсем другой способ - словотворчество. Мы отмечаем беспрецедентный по интенсивности процесс введения в языковой обиход новых терминов. Сначала они в большинстве случаев были прямыми кальками с английского языка, иногда весьма неуклюжими - ср. Наив роуз (в оригинале - Naive rose `наивный розовый'); Бернинг роуз (Burning rose - `пылающая роза'); Паризиан роуз (Parisian rose - `парижская роза') и т.д. Такие термины были совершенно чужды восприятию российского потребителя и уж во всяком случае, совершенно лишены тех ассоциаций, на которые был рассчитан оригинал торгового знака.

Однако постепенно в практике стали появляться обычные русские слова, обладающие уже хорошими шансами на вхождение в нормативный язык. Приведем группу слов, встретившихся в одном из рекламных проспектов отечественной мебели. В большинстве случаев при назывании цвета производители в равной степени используют именно обычные русские слова (светло-серый дуб, светлая вишня, светлый орех, бук-зеленый, грушево-изумрудный, салат, антрацит, ваниль, сахаро-бежевый, золотистый американский дуб, темный орех), однако можно встретить и весьма экзотичные (цвет пьюмо, фламинго) и даже прямые заимствования на английском языке radica, iceberg, mogano и т.д.).

Вообще обилие чуждых русскому языку слов, характерное для нынешнего этапа развития российского общества, на наш взгляд отнюдь не безобидно, и мы считаем своим долгом противостоять указанному ходу развития. Естественным шагом в этом направлении будет анализ истинных возможностей русского языка в назывании цвета. Выявление, фиксация и систематизация этих лексических средств и составляло основную задачу данного исследования.

Авторы новых терминов обычно ставят перед собой одну из двух задач: либо они хотят выразить данный оттенок как можно точнее (не считаясь с тем, как это воспринимается потребителем), либо стремятся придать термину цвета рекламный характер (чаще всего по образцам, освоенным западными языками).

Первая задача наиболее характерна для узких областей, где цвет занимает ведущее положение. Здесь точное выражение цвета крайне необходимо, и поэтому уже давно сложились различные системы его называния. В этих случаях «обычные» слова типа синий, малиновый оказываются недостаточно точными по смыслу, и появляются специальные словари. Так, считается, что очень тонко «чувствуют» цвет художники. Соответственно, они должны весьма точно передать его словами.

Для этой цели они используют названия красок и их всевозможные сочетания. Вот лишь несколько примеров: английская красная, бакан венецийский, берлинская лазурь, гуммигут, индийская желтая.

Приведенные названия составляют отдельную специальную область лексики и не представляют для нас интереса. Аналогичная картина в области производства красителей, терминология которой еще менее употребительна в обычной речи: азатол, азоген, андулин, белотекс, везувин, велан (желтый или зеленый) и т.д.

Во всех приведенных примерах потребителями слов выступает узкая группа специалистов. Нас же интересует потребитель в самом широком смысле слова, «человек с улицы», который использует и понимает только общеупотребительные термины цвета. Как правило, такой потребитель не требует особо точного определения смысла того или иного термина, но, тем не менее, какая-то стандартизация в этой области необходима. Различия в толкованиях слов иногда столь существенны, что мешают нормальному общению. Эти различия встречаются даже на уровне столь авторитетных источников, каковыми являются толковые словари русского языка (ср. приведенные в разделе 2 примеры «разнобоя» в толкованиях некоторых слов разными словарями).

Итак, описываемое издание призвано выполнять три основных функции:

1. Каталог представляет собой наиболее полный справочник слов и словосочетаний русского языка, которые используются рядовым потребителем при назывании цвета.

Полнота лексического материала обеспечивается объемом и разнообразием использованных источников. В их число входят:

а) толковые словари русского языка (проанализировано пять словарей);

б) художественные произведения (выборка русской прозы и поэзии XVIII - XX вв. общим объемом более 4 млн. словоупотреблений) ;

в) каталоги и специальные издания по различным областям производства - косметика, краски и эмали, мебель и интерьер, мода и т.д.;

г) опрос группы носителей русского языка (более 400 человек записывали слова и словосочетания, которыми, с их точки зрения, можно описывать цвета).

2. Каталог впервые предлагает вниманию заинтересованных лиц перечень лексических средств цветонаименования, имеющих рекламное значение.

Здесь говорить о полноте не приходится, поскольку возможности языка в этой области практически безграничны. Но приводимые примеры терминов и их систематизация позволяют в полной мере понять природу их появления и в какой-то степени научиться их свободно использовать.

3. Каталог предлагает стандарты, нормы при определении значения тех или иных цветонаименований.

Упомянутые выше факты существенных расхождений в толковании значений слов, обозначающих цвета, хорошо всем известны даже на уровне бытового общения. Мы начали с того, что уточнили значение 100 наиболее употребительных терминов. Существенно, что мы попытались уточнить значение неологизмов рекламного характера (влюбленная лягушка, солнце Ямайки и т.п.) Основным методом здесь был опрос группы специалистов. Значения эти представлены в виде обычных толкований, а для 650 слов еще и в виде конкретных оттенков цвета на цветных картах. В некоторых случаях толкование не требует особого исследования. Зная, что такое красный, малиновый или оливковый, мы можем с достаточной уверенностью употреблять слова ярко-красный, бледно-малиновый, оливково-зеленый и т.д. - с опорой на 100 основных слов и используя априорное знание читателем значения обычных слов (яркий, бледный, светлый и т.п.). При необходимости, используя те же слова, можно давать толкования другим словам - например, устаревшим, значение которых ныне мало кому известно. Что касается толкований слов типа `одуванчик', `яичная скорлупа', `цвета мокрого асфальта' и т.п. - т.е. называние цвета по какому-то предмету, мы считали излишним их приводить, полагаясь на то, что цвет соответствующих предметов всем хорошо известен.

В заключение приведем полностью Содержание Каталога.

Вводные замечания

Общие сведения об истории появления названий цвета в разных языках. Описание источников данных для Каталога. Структура книги

Список 1. 100 наиболее употребительных цветонаименований

Для всех слов приводятся толкования значений и образцы цвета. Для 12 основных названий цвета (синий, красный и т.д.) дается и краткая историко-этимологическая информация

Список 2. Приставочные слова для выражения оттенков цвета

Полный список слов типа ярко-, светло-, густо- и т.п., а также более 250 слов типа агрессивный, элегантный, классический и т.д., которые в последние годы активно используются в сочетаниях с названиями цвета

Список 3. Цветонаименования, основанные на цвете предмета

Слова разделены на две группы. В первой собраны простые названия предметов (уголь, асфальт, чернила, кофе…), а во второй - словосочетания (седой кирпич, давленая земляника, влажный торф…). Всего в списке около 400 слов и словосочетаний

Список 4. Цветонаименования, выполняющие экспрессивную функцию

Более 300 слов, функция которых - не столько выразить оттенок цвета, сколько привлечь к нему внимание: Ангара, апрельское небо, изумруд Нефертити, влюбленная жаба, Аэлита и т.п. Для части слов найдены конкретные цветовые соответствия (представлены на цветовых картах)

Список 5. Книжные и устаревшие слова

Более 300 слов и словосочетаний, встретив-шихся в текстах художественной литературы XII-XX вв.

Тематический список слов (тезаурус)

Слова списков 1-5, собранные по «гнездам» (небо: небесный, небесно-голубой, ясное небо, северное небо, низкое небо; вино: винный, вино из одуванчиков, испанское вино, старое бургундское; Восток: загадка Востока, дыхание Востока, восход в восточных садах и т.д.).

Приложение Цветовые карты

28 карт с образцами цвета, иллюстрирующие значение 650 слов.

Перспективы изменений в составе группы основных цветонаименований

Анализируя идеи Берлина-Кея об изменении состава основных цветонаименований на разных стадиях развития языка, мы говорили о том, что вполне уместно распространить эти идеи на «состояние в будущем», т.е. попытаться сделать прогноз дальнейшего развития этого списка. Является ли нынешняя VII стадия развития, на которой находятся все индоевропейские языки, заключительной или предстоит дальнейшая эволюция? Мы склонны принять вторую альтернативу. Другой вопрос: в каком направлении пойдет дальнейшее развитие лексики основных цветонаименований?

Анализ слов последней стадии показывает, что новые слова появляются по одному из двух оснований: либо возникало и становилось «жизненно необходимым» слово на стыке уже существующих (фиолетовый является пограничным между появившимися ранее красным и синим, оранжевый - между красным и желтым, серый - между белым и черным, а коричневый - между красным, желтым и, возможно, фиолетовым), либо выражало более светлый оттенок (розовый относительно красного). Существует точка зрения, согласно которой светлый оттенок - ни что иное, как пограничный между основным цветом и белым. Однако следует сказать, что, говоря, о пограничных цветах, мы подсознательно имеем в виду наличие некоторой системы цвета, а ни одна из известных нам систем представления цвета не включает белый цвет наравне с остальными: он стоит особняком и не может быть «пограничным» ни с каким другим. Особый случай в этом смысле представляет собой цвет, которому соответствует русск. голубой. Одни полагают, что это светлый оттенок синего, другие - что он называет свою область спектра, переходную от ярко-синего - через бирюзовый - к зеленому.

Изменение состава группы «основных цветонаименований» происходит, конечно, не вдруг, а постепенно, по мере перераспределения степени важности тех или иных терминов для носителей языка данного периода. Приводя результаты соответствующего исследования, мы можем говорить не более чем о «тенденциях» развития, наш прогноз является сугубо предварительным.

Ценным материалом для такого прогноза служит сопоставление данных опроса информантов и данные анализа письменных источников. При свободном порождении слов в ассоциативном эксперименте испытуемые в первую очередь выдают наиболее «важные» для них слова. Так, практически в полном составе порождаются каждым испытуемым 12 слов нынешнего списка основных цветонаименований. Эти же слова, естественно, значительно опережают по частоте другие названия цвета в литературных текстах. Однако, если сопоставить частоту появления следующей по употребительности группы слов в ответах информантов с одной стороны, и в текстах - с другой, мы обнаружим определенные расхождения. Значительное увеличение доли слова в анкетах может вполне служить свидетельством того, что данное слово уже находится «на пути» к вхождению в группу основных цветонаименований, что и будет засвидетельствовано исследователями, скажем, через 10-20 лет.

Для количественного анализа мы разработали простой индекс: чем выше его значение, тем выше доля данного слова в ответах информантов в сравнении с текстами. Приведем полученные нами предварительные данные (табл.1).

Анализ наиболее вероятных новых «членов клуба» основных цветонаименований показывает, что в четырех случаях из шести - это светлые оттенки существующего основного цвета (салатовый=светло-зеленый, бежевый=светло-коричневый, сиреневый=светло-фиолетовый, лимонный=светло-желтый и всего два представляют собой пограничные цвета (бордовый, малиновый стоят где-то между красным и фиолетовым). Последнее обстоятельство было для нас неожиданным. Мы предполагали, что промежуточные цвета (оливковый или болотный на стыке зеленого и желтого, морская волна на стыке синего и зеленого, бирюзовый на стыке голубого и зеленого и т.д.) окажутся гораздо более продуктивными. Является ли найденный факт спецификой русского языка пока не ясно.

Таблица 1. Прогноз дальнейшей судьбы ряда цветовых терминов

Анализ отдельных терминов, имеющих культурно-историческую специфику

Мы уже отмечали, что лингвисты на материале большого числа языков выявили целый ряд универсальных черт в развитии систем цветообозначения. Однако наряду с универсалиями, обнаруживаются и специфические особенности функционирования терминов цвета, связанные с национально-культурными и историческими традициями. Два примера таких особенностей и рассматриваются в настоящем разделе. Будут приведены данные, позволяющие объяснить национально-культурные особенности функционирования терминов голубой и пурпурный в русском языке.

Русский язык - практически единственный, где для обозначения синих оттенков цвета существует два термина - «синий» и «голубой». Мы связываем это с тем, что, как известно, синий цвет традиционно связывался в русском национальном сознании с водой - местом обитания темных сил, враждебных человеку. Черт в русском языке эвфемистически обозначался как синец. Отрицательная коннотация слова синий не могла не сказаться и на его употребительности: оно было в определенной мере табуировано.

Однако сказанное относится именно к синему, точнее, темно-синему цвету. Светлый оттенок синего цвета (а это ведь цвет неба!), напротив, имел самые положительные ассоциации и был весьма распространен, в том числе, составляя основу праздничной простонародной одежды (наряду с красным). Потребность в назывании светло-синего оттенка словом, не связанным напрямую с термином синий, становилась очевидной. Ответом на этот вызов реальности и стали слова, выражающие голубые оттенки. Первоначально функцию обозначения голубого цвета в русском языке выполняли слова лазоревый, лазурный. Однако примерно в XV-XVI вв. у этих слов появляется сильный «конкурент» - слово голубой. С XIX в. лазоревый постепенно переходит в разряд поэтических, стилистически окрашенных эпитетов и практически перестает появляться в обыкновенной речи, полностью уступив место голубому.

Характерно, что частота слов «темно-синего ряда» (синий, таусинный) была всегда существенно меньше, чем частота слов «светло-синего ряда» (лазоревый, голубой). Даже сейчас, когда изначальный символизм цветов в сознании носителей языка существенно стерся, и слово синий стало играть роль основного термина для данной части спектра, частота употребления слова голубой лишь немногим уступает частоте слова синий, причем голубой по-прежнему остается эмоционально-отмеченным.

Только полным пренебрежением культурно-исторических знаний можно объяснить тот факт, что синяя полоса посередине российского государственного флага встречается на практике с той же частотой, что и голубая.

Своеобразным является и русское слово пурпурный. Лат. purpura вошло практически во все и.-е. языки и, кроме соответствующего оттенка цвета (а это цвет крови одноименных моллюсков, добываемых в Средиземном море) имело не менее важное второе значение: `относящийся к королевской или другой высшей власти' (ср. англ. to be born in the purple `королевских кровей'). В настоящее время это слово в европейских языках все больше теряет свое эмоциональное значение, становится нейтральным, а иногда вообще переходит в группу основных цветонаименований (англ. purple).

В российской среде эмотивный ореол пурпурного сохраняется. Язык упорно не допускает его низведения до уровня обыкновенного цветонаименования. Характерный пример. В середине 90-х годов только ленивый не иронизировал по поводу «малиновых пиджаков» новых русских. А ведь цвет этих пиджаков - своеобразный отголосок «имперского сознания». Подсознательное стремление надеть на себя одежду такого цвета есть не что иное, как выявленное желание приобщиться к власти, если не по существу, то хотя бы по форме. Так вот: для называния этого цвета из группы близких по смыслу синонимов (малиновый, бордовый и т.д.) никогда не назывался пурпурный; язык как бы «отказал» новым русским в приобщении к королевскому рангу. Тем не менее, значимость этого цвета в обществе была столь велика, что появился даже специальный термин - новорусский цвет.

Более подробно представленный материал описан в двух наших статьях. Василевич А.П., Мищенко С.С. Пурпур: к истории цвета и слова. Известия ОЛЯ, № 1, 2003; А.П.Василевич, Т.А.Михайлова. Голубой и пурпурный. Чему учит нас история цветонаименований? (в печати). Последняя статья стала лауреатом конкурса научно-популярных статей РФФИ 2002 г. и будет напечатана в 2003 г. сборнике работ победителей. Там приводится ряд этимологических, исторических и статистических фактов, связанных с функционированием обоих терминов.

Изменение относительной употребительности различных категорий цветообозначений.

Как показывают результаты наших наблюдений за развитием лексики цветообозначения в динамике, относительная употребительность терминов цвета разного типа сильно меняется со временем. Мы выделили 4 типа терминов:

1) Простые слова, известные практически каждому носителю языка (это 12 основных цветонаименований - черный, белый, красный и т.д. и еще 88 слов типа малиновый, салатовый, бордовый, бежевый, изумрудный и т.п.). Это в точности те слова, которые составляют Список 1 нашего Каталога названий цвета - см. о нем выше.

2) Прочие простые слова (обычно малоупотребительные, а то и вовсе окказионализмы - алебастровый, глинистый, цыплячий, аджика, щучий).

3) Сложные слова с использованием нормативных средств словообразования (светло-синий, ядовито-зеленый, оранжево-красный, изумрудно-зеленый, цвета морской волны, цвета воронова крыла).

4) Сложные слова с использованием ненормативных средств словообразования (агрессивный красный, звонко-синий, неуловимо-лиловый, морозная вишня, давленая клубника, поляна Куинджи, космическая фантазия).

Ниже приводятся данные о соотношении этих категорий слов в разное время и разных источниках. Базовые данные получены в результате анализа художественных текстов ХIX-XX вв. (объем выборки - более 6 тыс. случаев появления цветонаименований). «Спец. издания»- это, по преимуществу, рекламные проспекты и специальные тексты, где использование терминов цвета имеет важное, специфическое значение. Наконец, «опрос» - это результаты эксперимента с носителями языка, которые записывали названия цвета, которые приходят им в голову.

Легко видеть, что обиходные простые слова составляют подавляющее большинство в худ. Литературе, и их доля ощутимо падает с течением времени: и спец. литература, и информанты с течением времени стремятся к большему лексическому разнообразию. С другой стороны, сильно снижается степень нормативности, причем это понижение принимает угрожающие размеры в случае специальных текстов последнего времени. По счастью, информанты отличаются здесь здоровым консерватизмом.

Стилистические особенности контекстуального употребления терминов цвета.

При анализе текстов, содержащих названия цвета мы обратили внимание на специфический способ выражения, свойственный ряду современных авторов, в особенности искусствоведам. Полагаем, что это явление может заинтересовать филологов, но сами на данном этапе ограничиваемся лишь сбором материала. Приведем несколько примеров из своей «коллекции» Источником материала служили рекламные проспекты разных фирм, а также статьи из периодических изданий типа Четыре комнаты, Бурда, Клиент, Текстиль, BAZAAR и др. :

Раздел 4. Прикладные исследования

Цветообозначения - благодатный материал для проведения самых разных исследований в прикладных целях. Мы воспользовались этим не единожды (см. список публикаций), однако в данном докладе остановимся всего лишь на нескольких примерах.

Цветонаименования как характеристика языка писателя. Краткое изложение моей одноименной статьи в: Ученые Записки Тартусского университета, сер. Linguistica, XIV. Тарту, 1981, с. 134-143.

При анализе языка того или иного писателя довольно часто рассматриваются особенности употребления им цветонаименований. Подобный анализ обычно ведется в одном из трех направлений: 1) исследуется «цветовая палитра» писателя и констатируется ее «богатство» или (реже) «бедность» Ср. высказывание Ю. Олеши: «Нужно ли такое обилие красок, как у Бунина? ... (он) просто подавляет красками... получается такое впечатление, будто присутствуешь на сеансе называния красок».; 2) выделяются цветонаименования, особенно часто встречаемые у исследуемого писателя («Некрасов - черно-белый поэт», «Бунин любит лиловый цвет» и т.п.); 3) выделяются какие-то особые средства выражения цвета, употребляемые только данным писателем.

Легко заметить, что перечисленные виды анализа предполагают наличие некой "нормы", "стандарта", с которой в явной (а чаще - в неявной) форме сопоставляются тексты данного писателя. Цель настоящего исследования как раз и состояла в том, чтобы описать стандарт употребления цветонаименований в русской литературной речи, т.е. получить словник цветонаименований и данные об их употребительности по выборке достаточно большого объема. В целях экономии места мы опишем полученные результаты в самом общем виде, а затем проиллюстрируем возможности анализа языка писателя с использованием этого "стандарта".

Объем рассмотренной выборки составил 2 млн. 100 тыс. словоупотреблений, что обеспечивает достаточную надежность основных статистических данных. Разнообразие выборки достигалось за счет включения в нее большого числа (около 50) различных текстов прозы и поэзии - от классиков (Толстой, Бунин, Горький, Блок) до современных авторов (Абрамов, Астафьев, Шукшин, Прокофьев) и произведений развлекательного жанра (научной фантастики и детективов).

Всего в обследованной выборке встретилось 8642 случая употребления цветообозначений, в том числе 579 разных слов. Одновременно мы получили данные об употребительности всех цветонаименований. Так, наиболее частыми словами оказались черный (встретилось 1137 раз), белый (1124), красный (758), зеленый (531), синий (521), серый (484), желтый (447), голубой (334), розовый (314), золотой (157), рыжий (145), седой (139) и т.д.

Для описания стандарта полезно различать "частые" и "редкие" слова. Применительно к простым цветонаименованиям мы считали "частыми" слова, встретившиес...