Проблема цветообозначения в картине мира

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Настоящая работа посвящена исследованию английских прилагательных цветообозначения, которые образуют часть языковой картины мира.

Объектом данной работы являются прилагательные, репрезентирующие концепт цвета в английском языке.

Цель работы: определить содержание концепта «цвет» и его структуру, а также описать единицы в системе языка, которые представляют данный концепт.

В ходе исследования необходимо решить следующие задачи:

1. определить место цветообозначения в языковой картине мира;

2. дать описание концепта и концептосферы данных прилагательных;

3.определить закономерности осмысления и репрезентации рассматриваемых объектов;

4. описать языковые элементы, которые репрезентируют концепт цвета в английском языке;

5. систематизировать прилагательные, выражающие концепт цвета.

В ходе исследования применялись следующие методы: общенаучные - анализ, синтез, диалектический метод; собственно-лингвистические методы - концептуальный анализ, метод сплошной выборки, анализ словарных дефиниций или компонентный анализ, описательный метод, методы контекстуального анализа и лингвистической статистики, сравнительно-исторический. В связи с этим, в ходе работы анализируются английские прилагательные, призванные репрезентировать концепт цвета во всем его многообразии. Выбранная методика должна выявить существующие различия между единицами, зафиксированными в словарях, и единицами, выделенными в тексте. Мы предполагаем, что в рамках того или иного текста, в котором реализуются замыслы автора, возможно создание оригинальных по своей структуре или семантике цветообозначений, которые тоже требуют особого описания и системного анализа.

Актуальность данной работы определена общим интересом к связи языка с сознанием человека, а также интересом к изучению формы выражения цвета, представленной в языке в неразрывной связи с познавательной деятельностью.

Тема связана с двумя направлениями в лингвистике: исследованием языкового значения и языкового сознания.

Материалом исследования являются данные фразеологических словарей, толковые английские словари, словари пословиц и поговорок, различные учебные и методические пособия, а также художественная литература и человеческий опыт, в котором актуализируется концепт в прямом и косвенном выражении.

В работе затронут ряд проблем теоретического порядка: рассматривается вопрос о том, как человек концептуализирует цвет в своем сознании и затем отражает это в действительности, какие средства использует для этого и как проходит процесс категоризации.

Изучением данной проблемы занимались такие ученые, как: Б. Берлин, П. Кей, Дж. Лакофф, А. Вежбицкая, Р. Фрумкина, Т. Комова и многие другие. полисемия цвет семантика языковой

Результаты данного исследования позволят нам показать не только то, как сегментируется цветовой спектр в английском языке, и описать особенности этого процесса, но и показать, как преломляется общая картина мира в английском языке, где обозначения цвета используются как в своих прямых цветовых значениях, так и служат для создания различных символических и культурно-социальных ассоциаций, закрепленных в сознании носителей языка.

Данная работа состоит из введения, двух глав, восьми параграфов и трех подпараграфов, заключения и списка использованной литературы.



ГЛАВА I. Проблема цветообознсчения в картине мира

1.1 Языковая картина мира

Исследование человеческого фактора в языке приобретает новый ракурс рассмотрения в связи с изучением картины мира [Перевозова 2003: 102].

Каждый естественный язык представляет свой определенный способ восприятия и концептуализации мира. Такая концептуализация отражает единую систему взглядов, охватывающую все стороны бытия, включая в себя человека как составную часть этого бытия. Наиболее сложным и интересным для рассмотрения, как представляется, является внутренний мир человека. Описание этого мира отражает опыт самопознания многих поколений на протяжении огромного временного промежутка. Изучение уже осмысленного и представленного в языке опыта такого самопознания способно приоткрыть тайны этого мира, скрытого и недосягаемого, на первый взгляд, для познающего субъекта [Пименова 1998: 33].

Внутренний мир человека в языке представлен двумя типами: ментальным и эмоциональным. Эти типы всегда противопоставлены друг другу и в языке имеют особые способы выражения и описания. При анализе ментального мира обращают на себя внимание стереотипы языкового сознания. [Пименова 1998: 33].

Картина мира как глобальный субъективный образ объективного мира зарождается и существует в сознании человека. Существует столько картин мира, сколько имеется «миров», на которые смотрит наблюдатель: даже в каждой самостоятельной сфере общественного сознания - мифологии, религии, философии, науке - видит мир. Итогом такого мировидения являются соответствующие картины мира - мифологические, религиозные, философские, научные [Перевозова 2003: 102].

Научная картина мира является одной из первых и основных картин мира, разрабатываемых и характеризуемых сегодня. В настоящее время под научной картиной мира понимают систему наиболее общих представлений о мире, вырабатываемых в науке и выражаемых с помощью фундаментальных понятий и принципов отдельной науки, из которых дедуктивно выводятся основные положения данной науки. С научной картиной мира связывают исходные предпосылки рассмотрения мира, содержательно-онтологические построения научного знания, глубинные структуры, лежащие в основании научно-познавательной деятельности. Научная картина мира является целостной картиной мира, то есть в ней речь идет о мире в целом, но на наш взгляд, правомерно выделение частнонаучных картин, дающих модель фрагмента универсума, фрагмента, составляющего предметную область соответствующей науки, внутри целостной общенаучной картины мира [Перевозова 2003: 102].

Становление картины мира в исторической перспективе проходит путь от начальной точки познания (мифологической, наивной) до научной (рубеж 20-21 вв.), что образует относительно адекватное представление человека о мире. Сегодня правильно не только то, что в модели мира современного человека граница между наивной и научной картинами мира стала отчетливой, но и скорее то, что они причудливо и прихотливо сплетаются, образуя целостный взгляд на мир. Это можно проследить при сравнении наивной картины мира отдельного респондента с научной картиной мира, отображенной в химической номенклатуре [Перевозова 2003: 102].

Изучение категории цвета, безусловно, дает нам возможность рассматривать не только особенности и некоторые закономерности отражения человеком информации, полученной при зрительном восприятии, но и установить связи между визуальным и чувственно-эмоциональным восприятием мира в языке вообще. Уже не вызывают споры утверждения, что цветовой спектр сфокусирован в различных языках по-разному и в каждом из них выделяются те цветовые зоны, которые, с одной стороны, экологически обоснованы, а с другой стороны, имеют национально-культурные корни в языке. Английский язык не является исключением [Мичугина 2003: 68)].

Языковая картина мира занимает особое место среди картин мира, показывая все сферы человеческого знания. Н. С. Новикова и Н. В. Черемисина считают языковую картину мира наиболее «долговечной, устойчивой, во многом стандартной, ибо «воспроизводимы» именно стандартные единицы языка, ставшие узуальными» [Балбина 2002: 222].

В сложной глобальной языковой картине мира можно выделить множество более частных картин, каждая из которых отличается языковым своеобразием. Поскольку в соответствии с концепцией Ю. Н. Караулова язык дан нам в трех ипостасях - в системе, текстах, языковой способности индивидов, языковые картины мира должны быть в перспективе представлены во всех этих ипостасях [Балбина 2002: 222].

Основываясь на методе бинарных оппозиций, Н. В. Черемисина различает следующие основные классификации языковых картин мира:

1. Универсальная. Наличие универсалий можно объяснить тем, что язык есть «биопсихосоциальный» феномен: биологически, психологически, социальными сферами бытования языка, а значит, социально-коммуникативно обусловлены основные разноуровневые универсалии [Балбина 2002: 222].

2. Идиоэтническая. В пределах общей идиоэтнической языковой картины мира:

а) противопоставляются общенациональная (общеизвестная) языковая картина мира;

б) языковые картины мира, ограниченные социальной сферой - территориально (диалекты, говоры) и профессионально (подъязыки науки и ремесел). Особняком стоят жаргоны и арго, ограничения в употреблении элементов которых определяются не только социальной сферой, но и ситуацией. В каждой из названных социальных сфер возможно более дробное членение, что позволяет говорить о некоей иерархии языковых картин мира [Балбина 2002: 222].

И в универсальной, и идиоэтнической языковой картине мира различаются прежде всего миры материальный (реальный) и духовный (ментальный); эмпирический и рациональный; миры пространственные и временные. Вместе с тем выделяются концепты-константы общечеловеческой культуры, для которых нет пространственных и временных границ [Балбина 2002: 223].

В индивидуальной языковой картине мира и во всех текстах одного автора, по мнению Н. В. Черемисиной, можно выделить более частные миры: внешний, соотносимый с отражением окружающих реалий, и внутренний, аксиологический, в котором представлены мышление, чувства и воля индивида, отнюдь не всегда действующие в унисон [Балбина 2002: 223].

При исследовании проблемы отражения картины мира в человеческом языке обычно исходят из простой триады: окружающая действительность, отражение этой действительности в мозгу человека и выражение результатов этого отражения в языке [Балбина 2002: 223].

Б. А. Серебренников замечает, что человек никогда не в состоянии отразить окружающий мир во всем его многообразии, целиком и полностью. Познание окружающего мира - всегда процесс, иногда довольно длительный. Биологическая структура познавательного аппарата человека не приспособлена к тому, чтобы сразу и полностью воспроизвести в идеальной форме объект во всей сложности [Балбина 2002: 224].

А. А. Серебренников подчеркивает, что язык выступает для человека лишь в роли средства познания, а не творца; язык помогает человеку объективировать предметный мир, формировать и выражать идеи, воззрения; язык есть также способ упорядочения отношений человека к предметам и явлениям внешнего мира, а также к самому себе и к окружающим людям. Едва ли конкретно в силу этого говорить: «язык отражает», «слово отражает». Отражает человек как сознательное существо, а не язык; язык выражает, обозначает. Наконец, язык является самой экономичной знаковой системой, в которой цепочкой членораздельных звуков человеческого голоса могут быть представлены любые события, описаны целые эпохи. Таким образом, язык становится сокровищницей духовного, эстетического и художественного богатства человека [Балбина 2002: 224].

Естественно, познание не существует вне познавательной деятельности отдельных индивидов. Следовательно, знания человека - это «проверенный общественно-исторической практикой и удостоверенный логикой результат процесса познания действительности, адекватное отражение в сознании человека объективной реальности в виде представлений, понятий, суждений, теорий» [Балбина 2002: 224].

В отечественной науке обсуждение проблематики языковой картины мира было начато философами. Лингвистическая разработка этого понятия развернулась в связи с тезаурусным изучением лексики и определением принципов составления идеологических словарей, наиболее полно представленных в работах Ю. Н. Караулова. Язык в целом, лексика в особенности, представляет собой основную форму объективации языкового сознания многих поколений людей, носителей того или другого [Балбина 2002: 222].

Представление общей картины мира с помощью языка служит основой вербальной, языковой картины мира. В силу часто употребляемое понятие «реальность» является уже не онтологической (природной) реальностью, а фактически только тем, что человек может выразить через язык. [Балбина 2002: 225].

Исходя из материалистического положения о первичности бытия и вторичности сознания, из тезиса о взаимосвязи языка и мышления советские философы (Г. А. Брутян, Р. И. Павиленис) и лингвисты (Ю. Н. Караулов, Г. В. Колшанский, Г. В. Рамишвили, Н. Г. Комлев) различают две модели мира:

1. концептуальную (КММ);

2. языковую (ЯКМ).

Как отмечает Ю. Н. Караулов, «границы между языковой моделью мира и концептуальной моделью мира кажутся зыбкими, неопределенными». Органическое сплетение концептов, имеющих языковое основание, с концептами иной природы делает, по мнению Е. С. Кубряковой, дифференциацию или противопоставление концептуальной и языковой моделей мира сложной задачей. Трудным становится и само выделение собственно языковой картины мира как чего-то отдельного от научной картины мира или же «наивной», но глобальной картины мира в целом, однако в научном анализе такое обособление возможно, когда проблема соотношения языковой и неязыковой картин мира формулируется как проблема определения той части картины мира вообще, которая опосредована языковыми знаками или даже - шире - знанием языка, его единиц и правил и содержанием его форм [Кубрякова 1988: 144].

Е. С. Кубрякова изображает языковую картину мира как подчиненную концептуальной модели мира, считая КММ шире и богаче ЯММ. Более того, она полагает, что внутри КММ выделяются области, более или менее подверженные языковому влиянию или же связанные с языком и с использованием вербального опыта. Она говорит также о существовании двух разных зон языкового воздействия внутри КММ.

Но есть также и третья, предельно освобожденная от языкового влияния зона, в которой концепты и другие абстракции приобретают невербальную форму, то есть «мыслятся» в каком-то невербальном субстрате (образов, схем, стереотипов, представлений) [Кубрякова 1988: 146].

Подводя итоги, можно сказать: проблема ЯКМ рассматривается как проблема вклада языка и языковых категорий в выработку и создание глобальных принципов восприятия и членения человеком окружающего мира.

Говоря о картине мира, с нашей точки зрения, следует отметить то, что концепты цвета образуют специальный сегмент в языковой картине мира.

Хотя все еще ведутся споры о природе цвета, его объективного существования и неразрывной связи со световой волной, бесспорным фактом является то, что человек живет в мире красок и цветов. С одной стороны, человек действительно воспринимает световой поток как отраженный от поверхностей предметов, и то, что он видит в результате преломления через хрусталик на сетчатку глаза, он и называет цветом. Но, с другой стороны, человек воспринимает цвет как один из многочисленных физических признаков объектов окружающего мира наряду с такими характеристиками, как форма, размер, текстура и другие качества. Цвет как объективное свойство материальных объектов подвергался всестороннему изучению [Мичугина 2003: 67].

1.2 Концепт и концептосфера «цвета»

Для современных исследований в области когнитивной лингвистики очень важно определить такие понятия, как «концепт» и «концептосфера», а также важным является определение их места в ЯКМ.

Категория концепта фигурирует в исследованиях философов, логиков и психологов, она несет на себе следы всех этих внелингвистических интерпретаций. Основополагающий вклад в изучение концептов через соотношение с материалом языка внесли Н. Д. Арутюнова, Ю. С. Степанов, Е. С. Кубрякова, И. А. Стернин, Э. М. Медникова, Г. Г. Слышкин. В одних случаях концепт ничем не отличается от традиционного значения слова. Оно может быть истолковано как логическая категория, которая выражается целым набором языковых средств, наконец концепт понимается и как чистая идея, напрямую с языковыми средствами не связанная [Колоколова 2005: 132].

Концепты составляют информационную основу картины мира, играя первостепенную роль в формировании фонда знаний индивида и передаче информации. Именно через концепты осуществляется мыслительная деятельность.

Термин концепт для отечественной лингвистики в отличие от лингвистики зарубежной, относительно нов. Еще в 1974 году, он воспринимался как сугубо инородный и требующий углубленных комментариев. И. А. Мельчук передает слово «concepts» как «смысловые элементы», Г. А. Щур переводит английское «concept» как «понятие». Полноправное использование термина концепт начинается в 80-х годах с переводов англоязычных авторов. Интересы фокусируются на изучении концепта как сущности ментальной, прежде всего.

Первый современный автор, реализовавшей на обширном материале идеи Гумбольдта и Бенвениста, - это А. Вежбицкая. Она дает следующую экспликацию концепта: это объект из мира «Идеальное», имеющий имя и отражающий определенные культурно - обусловленные представления человека о мире «Действительность» [Фрумкина 1992: 7].

А. В. Вежбицкая выделяет термины «концепт-минимум» и «концепт-максимум». Концепт-минимум - это неполное владение смыслом слова, присущее рядовому носителю языка, для которого соответствующая реалия известна, но является как бы периферийной для жизненной практики. Концепт-максимум - это полное владение смыслом слова, свойственное рядовому носителю языка. За пределами концепта-максимума лежит энциклопедическая «добавка» [Колоколова 2005: 134].

Краткий словарь когнитивных терминов под редакцией Кубряковой говорит, что «концепт - термин, служащий объяснению единиц ментальных и психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знания и опыт человека; содержательная оперативная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике».

Н. Н. Болдырев представляет концепты как идеальные, абстрактные единицы, смыслы, которыми человек оперирует в процессе мышления. Они отражают содержание полученных знаний, опыта, результатов всей деятельности человека и результаты познания им окружающего мира в виде определенных единиц, «квантов» знания [Болдырев 2000: 23].

Концепт является ментальной репрезентацией, которая определяет, как вещи связаны между собой и как они категорируются [Бабушкин 1996: 21].

Н. Ф. Алефиренко говорит о том, что «вербализуя концепт, слово фиксирует выделяемые в концептуализованном предмете действительности свойства и признаки, выражает его связи и отношения с другими объектами концептосферы, относит его к той или иной категории» [Алефиренко 2003: 20].

Ю. С. Степанов подходит к анализу концепта как культурологического феномена и подчеркивает, что концепт - основная ячейка культуры в ментальном мире человека: «Концепт - это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека». Г. Г. Слышкин считает, что концепт - единица, призванная связать воедино научные изыскания в области культуры, сознания и языка, так как он принадлежит сознанию, детерминируется культурой и опредмечиваются в языке.

З. Д. Попова и И. А. Стернин справедливо подчеркивают, что концепт есть мыслительная комплексная единица, которая в процессе мыслительной деятельности поворачивается разными сторонами, актуализируя свои разные признаки и слои [Попова, Стернин 2001: 37].

Термин «концепт» включает в себя объемное, многоуровневое содержание, которое «передает знания об обозначаемом во всех его связях и отношениях». Концепту онтологически предшествует категоризация, которая создает типовой образ и формирует «прототип» [Телия 1996: 98].

Осмысление новой информации, ведущей к образованию концепта, называют концептуализацией. Е. С. Кубрякова отмечает, что концептуальная систематизация или структура - это совокупность всех концептов, данных уму человека, их упорядоченное объединение [Кубрякова 1996: 91-92].

Таким образом, говоря о концепте, мы не можем отделить его от всей концептосферы, так как все мысли человека взаимосвязаны и, вербализуя один концепт, за ним тянется цепочка других.

Когнитивная лингвистика широко обсуждает категорию концептосферы человека - области знаний, составленной из концептов как ее единиц.

Термин «концептосфера» был введен в отечественной науке академиком Д. С. Лихачевым. Концептосфера, по определению Д. С. Лихачева, это совокупность нации, она образована всеми потенциями концептов носителей языка. Чем богаче культура нации, ее фольклор, литература, наука, изобразительное искусство, исторический опыт, религия, тем богаче концептосфера народа [Лихачев 1993: 5].

Следует отметить, что концептосфера носит упорядоченный характер. Концепты, образующие концептосферу, по отдельным своим признакам вступают в системные отношения сходства, различия и иерархии с другими концептами [Колоколова 2005: 136].

Так концептосфера языка терминологически закрепляет осознание того факта, что лексическая система языка не исчерпывается ее внутриструктурными отношениями, напротив, сами эти отношения во многом определяются способом осмысления действительности человеком. Рассмотрение концептосферы в проекции на семантические структуры языка позволяет выйти за узкие рамки системно-структурного анализа и вплотную приблизиться к пониманию языка как когнитивного механизма, обеспечивающего практически бесконечное производство и понимание смыслов в речевой деятельности [Убийко 2002: 91].

Общий принцип системности, несомненно, распространяется на национальную концептосферу, поскольку само мышление предполагает категоризацию предметов мысли, а категоризация предполагает упорядочение ее объектов [Колоколова 2005: 134].

Среди многомерных и многосложных концептуальных структур поэтических текстов особое место занимают концепты цвета, так как в гамме восприятия зрительное восприятие занимает центральное место. Язык имеет сотни наименований для обозначения цветовой палитры. Характеризующая функция цветообозначения проявляется как вторичная образная номинация, происходит изменение исходной референциальной соотнесенности: свойства первоначального референта переносятся на другой референт. Исследование вторичной семантической плоскости цветовых микрополей показывает, что в английском языке насчитывается 32 цветовых поля [Шубина, Догадкина 2000: 19].

Концепты цвета признаются учеными-когнитивистами как образующие одну из классических концептосфер, границы которой могут быть четко определены. Основными считаются: white, black, red, green, blue, yellow. Если они берутся как отдельные языковые единицы, объем семантических структур совпадает в английском и русском языках. Если включить в рассмотрение значения, проявляемые концептами цветообозначений в составе фразеологических единиц, объем этих значений существенно отличается, что выявляется при их сопоставительном анализе. Это может быть объяснено, в частности, тем, что метафорическое осмысление цвета тем или иным народом специфически отражает образную языковую картину мира в призме его мировоззрения. У каждого народа есть национально - специфические символы, отражающие особенности идиоэтнического восприятия, когда в качестве эталона, стереотипа ситуации выступают реалии, жизненно важные для определенной этнокультурной общности. В английском языке слово-концепт «white» является символом очень страстного, пылкого чувства («very ardent, passionate») как в выражении «in a white fury».

Но в то же время слова - концепты, за которыми стоит метафорическое осмысление реалий мира, могут закреплять универсальное, общечеловеческое восприятие предметов и событий. Так, слова-концепты «black» и «черный» выступают во многих языках как символ отрицательного, чего-то очень плохого, злого, в противовес «white» - белому (положительному, светлому). Это можно проиллюстрировать с помощью фразеологических единиц: «you can't wash a black sheep white» - «черного кабеля не отмоешь до бела»; «black art» - «черная магия».

Изучение семантики фразеологических единиц позволяет выявить те концептуальные контрастивные измерения концептосферы цвета, которые не поддаются описанию при рассмотрении языковых единиц в отдельности [Сафина 2002: 104].

Таким образом, концепт цвета - это сложная ментальная единица, существующая в сознании человека, закрепляющая весь его предшествующий опыт путем сравнения и сопоставления, а также ассоциирования цвета с предметами окружающего мира; либо единица, отражающая универсальное, общечеловеческое восприятие предметов и событий через цвет, характеризующийся определенной направленностью.

Если концепт - это одна единица, включающая в себя набор определенных признаков, то концептуальная сфера - это совокупность нескольких концептов цвета, границы которой могут быть четко определены. Так, в концептосфере можно выделить базовые концепты white, black, red, green, blue, yellow и периферийные, примыкающие к базовым.

Концепты сводят разнообразие наблюдаемых и воображаемых явлений к чему-то единому, подводя их под одну рубрику; они позволяют хранить знания о мире и оказываются строительными элементами концептуальной системы, способствуя обработке субъективного опыта путем подведения информыции под определенные выработанные обществом категории и классы.

Концепт как единица концептосферы может иметь словесное выражение, а может и не иметь его. Возникает, таким образом, проблема вербализации концептов.

Вся совокупность вербализованных концептов создает концептосферу языка, которая предстает как весьма сложная система, образованная пересечениями и переплетениями многочисленных и многообразных структур, организующих концепты то в ряды, то в цепочки, то в поля с центром и периферией, то в ветвящиеся деревья с перекрестными отсылками [Колоколова 2005: 134].

Концептосфера знаний народа в определенной степени определяет менталитет народа: образующие национальную концептосферу ментальные единицы являются основой образования когнитивных стереотипов - суждений о действительности.

Итак, концептосфера - это сфера мысли, а основным источником формирования концептов явяляется познавательная деятельность личности, в том числе осуществляемая через ее коммуникативную деятельность [Колоколова 2005: 137].

1.3 История изучения цветообозначения в лингвистике

Значение имен цвета активно обсуждалось философами, и лингвисты и психологи могут с большой пользой для себя обратиться к работам таких мыслителей, как Локк, Юм, Карнап и Витгенштейн [Вежбицкая 1997: 235].

Следует заметить, что цвет всегда ассоциируется с предметами и явлениями. По сравнению с другими свойствами объектов, которые воспринимаются визуально. Именно связь цвета с объектами и явлениями легла в основу теорий происхождения цветовых концептов, и соответственно цветообозначений. Сюда относится теория А. Вежбицкой, которая выделяет ряд базовых прототипических референтов, которые существуют в мозгу говорящего, когда он называет тот или иной цвет: «день», «ночь», «солнце», «огонь», «растительность», «небо», «земля» [Шелепова 2005: 73].

Сказать, что поиск «языковых универсалий» шел не по тому пути, не значит заявить, что он не был плодотворным. Массированная атака на «цвет», последовавшая за классической работой Berlin, Key 1969, породила огромный корпус знаний о видении и внесла большой вклад во все последующие теории «универсалий зрительного восприятия».

В частности, это исследование показало, что понятие «цвета» не только универсально, но и что роль его в человеческом общении весьма ограничена.

Что действительно представляется универсальным или близким к этому, так это различие между временем, когда человек видит («день»), и временем, когда он не видит («ночь»).

Грубо говоря, человек различает, и это универсально, те предметы, которые кажутся «светлыми» и «блестящими», и те, которые кажутся «темными» и «тусклыми» (то есть без света и без блеска).

Здесь уместно вспомнить замечание Беррена [Birren 1978: 3]: «все цивилизации на заре человеческого существования поклонялись солнцу, а от солнца происходили свет и цвет» [Вежбицкая 1997: 232].

В этом отношении интересны английские слова, такие как view (вид, облако), scenery (сцена, декорация) или landscape (пейзаж), потому что они связывают идею «видения» с идеей «места». Ибо, что люди обычно видят? Конечно, предметы, животных, людей, которые находятся или двигаются на каком-либо фоне. Здесь фон, безусловно, более постоянен и предсказуем, чем «фигура»: небо (обычно - синее), земля (обычно - коричневая), трава (чаще всего - зеленая), солнце (обычно - желтое и блестящее), море (обычно - темно-синее), широкие снежные просторы (в норме - белые) [Вежбицкая 1997: 233].

Тем не менее, А. Вежбицкая предполагает, что принцип использования типичных черт пейзажа как референциальной рамки при описании категорий зрительного восприятия - это человеческая универсалия, а также, что этот принцип лежит в основе многих особенностей человеческого общения, связанного с «видением».

И другая универсалия или почти универсальная черта человеческого общения, связанного с видением, - это важная роль сравнения или, более точно, универсальное понятие подобия в передаче зрительных ощущений. Английское прилагательное gold (золотой, сделанный из золота) и golden (золотой, который выглядит как золото) очень хорошо иллюстрируют этот способ описания, а также другие, многочисленные «неосновные имена цвета», такие, как silver (серебряный), navy-blue (темно-синий), khaki (хаки), ash-blond (пепельный блондин).

В работе Shweder, Bourne «Does the concept of the person vary cross-culturally? In: Culture theory: Essays on mind, self, and emotion» система «цветовых универсалий» Берлина и Кея называется примером применения «правила ограничения данных». Берлин и Кей, например, открыли универсальные прототипы для определния цветообозначений и универсальную последовательность возникновения цветовых категорий в языках мира. Их исследование начинается с двух процедур:

1. «цветовая» классификация у них состоит в членении перцептивного пространства, заранее предопределенном понятиями тона, интенсивности и насыщенности (таким образом, сужается референциальный спектр понятия «цвет» как он понимается, по крайней мере, в некоторых культурах) [Вежбицкая 1997: 234];

2. все цветовые категории, языковое выражение которых не отвечает определенным формальным критериям (подчинение вышестоящему термину, монолексемность единицы), исключаются из рассмотрения [Вежбицкая 1997: 235].

Другой подход основывается на изучении длины волны цвета.

«Когда длина волны колеблется в пределах от 400 до 470 нм (нанометров, 10 в минус девятой степени метров), воспринимаемое глазом поле при среднем уровне освещенности кажется фиолетовым, а при 475 нм - оно обычно кажется синим».

Как указывал Рассел, «названия цветов использовались за тысячи лет до открытия волновой теории света, и то, что длина волны уменьшается при продвижении по цветовой шкале от красного цвета к фиолетовому, было гениальным открытием» [Вежбицкая 1997: 236].

Р. Фрумкина отмечает, что «…отношения между словами-цветообозначениями (знаками!) можно описать через признаки, характеризующие их денотаты - объекты из мира «Действительность» (объекты не знаковой природы). Наше знание языка позволяет считать, что голубой - светлее синего, салатовый - светлее зеленого, бежевый - светлее коричневого. Но «светлее» не переводится естественным образом ни в яркость, ни в насыщенность!».

Кей и Мак-Даниэл утверждают: «Самые последние исследования зрительных процессов касались представления информации о цвете в нейронах, расположенных у сетчатки, на пути от глаза к мозгу» [Вежбицкая 1997: 237].

Кею и Мак-Даниэлу случилось заметить, что прогресс в понимании психологических процессов, которые лежат в основе восприятия цвета человеком, должен автоматически привести к прогрессу в нашем понимании значение названий цвета. Они пишут «…Поскольку цвет (тон), яркость и насыщенность - это параметры, которые определяют психические реакции, кодирующие цветовосприятие, полный набор основных категорий этих психических реакций (и следовательно семантические категории, которые определяются через них) требует, чтобы сами категории были выражены как функция всех трех параметров».

Таким образом, Кей и Мак-Даниэл просто предполагают, что «семантические категории» должны определяться в терминах «основных категорий нейрофизиологических реакций» и если что-то относится к последним, то оно также должно относится и к первым [Вежбицкая 1997: 238].

То, что происходит в сетчатке и в мозгу, не отражается непосредственно в языке. Язык отражает происходящее в сознании, а не в мозгу, наше же сознание формируется, в частности, и под воздействием окружающей нас культуры [Вежбицкая 1997: 236].

Третий распространенный подход к описанию семантики цветообозначений основан на отождествлении значений с денотатами.

«Что значат такие слова, как blue и синий? Ответ простой: мы можем это показать, обведя кружочком соответствующие зоны на цветовой таблице. У таких слов, как blue и синий, эти зоны могут пересекаться, но, поскольку они все же не совпадают, мы можем правильно описать употребление каждого слова, специфическое для соответствующего языка» [Вежбицкая 1997: 240].

Лейбниц отметил, что понятие цвета - не неопределяемое.: его можно определить через зрение, поскольку цвет - это единственное, что можно воспринять только через зрение [Вежбицкая 1997: 246].

Цветообозначения усваиваются наглядно, то есть их значение основано на наглядности. Мы слышим, как слово blue (синий, голубой) применяется к разнообразным предметам, и узнаем на этом основании, что имеется в виду под синим цветом. Синий значит - «то, что люди называю синий» [Вежбицкая 1997: 245].

Согласно четвертой теории, древнейшие индоевропейские цветообозначения соотносимы с древнейшими же названиями металлов и других предметов окружающего мира. В фундаментальном труде Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы» отмечено, что «Анализ названий металлов в индоевропейском языке позволяет сделать вывод о тесной связи из с названиями «цветовых признаков». Каждый металл называется по его характерному цвету. С другой стороны, не исключено, что названия самих цветовых признаков возникли в соответствии с именами металлов, которые воспринимались по свойственным им цветовым признакам». Анализируя названия металлов в индоевропейском языке, авторы устанавливают некоторую систему цветовых противопоставлений, соотносимых с металлами reud «красный, темно-красный» - медь (совр. англ. red); hark «блестящий, белый» - серебро (совр. англ. argent); gel «желтый, желто-зеленый» - золото (совр. англ. gold, yellow).

Изучив английские цветообозначения, мы пришли к выводу, что, возможно, в основе древних цветообозначений лежат не только конкретные объекты, явления, но и определенные визуальные характеристики этих объектов, явлений: «блестящий, светящийся, мерцающий». Так, например, прилагательное blue произошло от индоевропейского корня bhel «светящийся, мерцающий, блестящий» (с др. англ. bel «вздымающийся к небу костер»); прилагательное brown - от индоевропейского корня bher «отсвечивающий красноватым, коричневым блеском».

Таким образом, процесс появления цветообозначаний в языке носит характер сопоставления/сравнения с цветовыми оттенками явлений и предметов, которые уже известны носителям языка - «универсальные элементы человеческого опыта» - так называемое «универсальное понятие подобия в передаче зрительных ощущений». Другими словами, «означающее» цветообозначений возникает в силу их соотнесения с человеческим опытом, причем этот опыт, как уже указывалось, носит перцептивно-когнитивно-аффективный характер [Шелепова 2005: 73].

4. Психофизические свойства, стоящие за понятием «цвет». Ассоциативность и особенности формирования символического значения прилагательных цвета

Еще Джон Локк высказывал мнение, что следует различать два воззрения на цвет: цвет, данный нам в наших ощущениях, и цвет как свойство объектов. И. Ньютон предложил различать цвет предметов, цвет света и цвет в восприятии. Сегодня можно с уверенностью сказать, что цвет вне наблюдателя не существует. Так, в своей книге «Philosophy in the Flesh: The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought» Дж. Лакофф и М. Джонсон пишут: «Given the world, our bodies and brains have evolved to create color». Авторы полагают, что наш цветовой опыт складывается из четырех факторов: длины волны отражаемого света, условий освещения и двух аспектов нашего организма:

1. трех видов цветовых колбочек сетчатки глаза, которые поглощают световые волны различной длины;

2. сложной нервной цепи, связанной с этими колбочками.

Следовательно, цвет - это непросто восприятие глазом волны определенной длины, как это часто полагают; постоянство цвета зависит от способности нашего мозга компенсировать изменения, которые происходят в источнике света. Более того, нет точного соответствия между отражением и цветом; два разных отражения могут быть восприняты как один и тот же цвет, например, красный.

Дж. Лакофф и М. Джонсон приходят к выводу, что цвет - это не внутренняя репрезентация внешнего отражения. Если бы это было так, то свойства цвета и категории цвета были бы репрезентациями отражений и категориями отражений. Но это не так. Цветовые концепты имеют внутреннюю структуру. Например, категория «красный» содержит центральный или «фокусный» цвет красный (focal color), который соответствует частотам максимальной чувтсвительности (реакции) нервной системы, и периферийные оттенки - розовато-красный, оранжево-красный.

Авторы делают выводы, что цветовые концепты, их внутренняя структура и отношения между ними тесно связаны с физиологией человека. Цвет создается благодаря взаимодействию окружающего мира и биологии человека (сенсорно-моторной системы), а не под воздействием культуры, хотя и не отрицается наличие различий в значимости цвета в различных культурах [Шелепова 2005: 72].

Так, цвет является одним из свойств объектов материального мира, которое воспринимается как осознанное зрительное ощущение, возникающее в результате воздействия на глаз потоков электромагнитного излучения определенного диапазона. Световой поток доминирующей длины волны воспринимается как определенный цвет. Изучающие свойства цвета спектроскопия, колориметрия, цветоведение измеряют и описывают его с помощью трех основных физических и психофизических (колоримитрических) характеристик: тона, яркости, насыщенности. Цветовой тон - характеристика цвета, определяемая длиной отражаемой световой волны и определяющая его сходство с известным цветом (неба, песка). Насыщенность цвета - степень отличия хроматического цвета от ахроматического, зависит от степени «разбавления» спектрального цвета белым, психифизически воспринимается как чистота цвета. Яркость (или светлота как мера ощущения яркости) зависит от падающего на окрашенный объект общего светового потока и передает количество отражаемого света. Тон, яркость, насыщенность характеризуют лишь хроматические цвета, ахроматические же цвета (белый и серый всех оттенков, вплоть до черных) имеют одну психологическую характеристику - светлоту или психофизическую - яркость [Лысякова 2000: 58].

Объективные физические свойства цвета имеют соответствующее лингвистическое воплощение: цветовой тон передается семантическим объединением прилагательных-цветообозначений вокруг опорных наименований, обозначающих основные хроматические цвета (красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый; белый, серый, черный), что находит отражение в их словарных дефинициях. Названия основных цветов спектра толкуются через выражение «имеющий окраску одного из основных цветов спектра, цвета чего-либо», имена оттенков дефинируются сочетанием гиперонима, обозначающего основной тон, и видового отличия, характеризующего специфику проявления основного тона: малахитовый «ярко - зеленый, цвет малахита», палевый «бледно - желтый с розовым оттенком».

Если цветовой тон всегда находит отражение в языке, то насыщенность и яркость фиксируются в наименованиях недифференциированно, различаются непоследовательно или совсем не различаются.

Лингвистически смешение насыщенности и яркости цветового тона заключается в неупорядоченном, несоответствующем употреблении их языковых определений: яркость спектрального цвета определяется лексическими единицами светлый, темный, составляющими регулярную антонимическую пару; степень насыщенности спектрального цвета - прилагательными яркий, густой, бледный, тусклый, образующими антонимические пары яркий - бледный, яркий - тусклый [Лысякова 2000: 59].

Лингвистическое неразличение насыщенности и яркости цветового тона проявляется в том, что их определители никогда не входят одновременно в структуру значения отдельного прилагательного - цветообозначения английского языка, включающего или один («яркий-бледный») или другой («светлый-темный») семантический компонент.

Денотатом прилагательных-цветообозначений является моделируемый цветовой спектр (недискретный континуум тонов и оттенков, переходящих один в другой). Число спектральных составов излучений, вызывающих ощущение цвета, бесконечно, однако число цветов, видимых глазом, ограничено. Исходя из возможностей памяти и характера мышления, язык не в состоянии иметь такое количество названий, которое хотя бы приблизительно соответствовало количеству различаемых цветов. Максимальное количество слов - цветообозначений не превышает 2-3 тысяч - создается явная диспропорция между количеством цветов, различаемым человеческим глазом, и количеством их названий. Одно имя называет одновременно несколько десятков, сотен, а иногда и тысяч оттенков цветов, так как имя цвета оказывается названием целой группы незаметно переходящих друг в друга, сходных между собой цветов.

Степень дискретности, размытости значений имен цвета различна в научной и обыденной речи. Научное повествование стремится к преодолению имеющегося несоответствия в номинации цвета: в специальной литературе по ботанике, цветоведению, живописи, текстильному производству значительно возрастает доля двусоставных прилагательных - цветообозначений. Авторы специальных текстов стремятся к однозначному обозначению цвета, большинство же однословных наименований не обладает этим свойством, так как является расплывчатым по значению или обозначает широкий спектр цветов, что не приемлемо в ситуации, когда предмет должен быть определен однозначно. Денотативная неопределенность прилагательных - цветообозначений, частичное наложение, совпадение и неразличение некоторых их значений обусловливает специфику гиперо - гипонимической организации анализируемой парадигмы [Лысякова 2000: 61].

Но цветовое восприятие, как восприятие вообще, являет собой не пассивное созерцание мира, но активное и живое взаимодействие с окружающей средой, направленное на приспособление человека к среде и его выживание. Соответственно, процесс восприятия цвета не может быть просто результатом работы сенсорно-моторной системы человека. Цветовое восприятие тесно связано с такими когнитивными процессами и способностями человека, как: мышление, память. Кроме того, восприятие тесно связано и с аффективной сферой психики человека, так как «человек всегда воспринимает и перерабатывает опыт при наличии определенного эмоционально-оценочного отношения к этому опыту».

Отсюда следует, что категории, которые мы формируем, являются частью нашего перцептивно, когнитивного, аффективного опыта. Соответственно, концепты, которые позволяют нам характеризовать категории и размышлять о них, являются перцептивно-когнитивно-аффективными образованиями и цветовые концепты не являются исключением [Шелепова 2005: 73].

Символическое значение слова является своеобразным типом его непрямого значения.

Специфика символического значения проявляется в том, что:

1. оно двупланово; оба плана его содержания реализуются в стилистических целях, в приеме двойной актуализации;

2. оно несет в себе цепочку ассоциативных связей, дополнительных сем, что придает символу глубину, которая приводит к его многозначности. Одна и та же лексема может иметь различные символические значения.

Так при рассмотрении ассоциативных полей цветовых прилагательных можно проследить 4 вида связи между исходными словами и их ассоциативами:

- называние суперординаты «цвет» (white colour);

- увязывание исходного слова с типичным носителем данного признака (white snow);

- включение исходного слова в устойчивое сочетание (White House);

- символическое переосмысление (white lie) [Лаенко 1996: 48].

Символ устанавливает «соответствие между вещным миром и миром наших идей и грез», дающий «возможность уловить связь между явлениями» [Панкова 2003: 32].

Принцип ассоциативности называют по-разному: аналогией, соответствием, сравнением, метафорой, сопряжением, символом, но суть остается неизменной. Ассоциирование - основа создания поэтического текста, способ трансляции откровения. Ассоциирование же - основа восприятия и понимания текста реципиентом. Прибегая к ассоциированию, символисты, как казалось, могли бы преодолеть все барьеры, стоявшие на пути взаимодействия автора, текста и читателя [Панкова 2003: 33].

Ассоциативное поле позволяет выделить как области общечеловеческого содержания с преобладанием универсальных с точки зрения когнитивно-семантических и логических отношений между словами, так и области с преобладанием национально-культурной обусловленности связей между лексемами. Первые по преимуществу оформляются взаимосвязями, закрепленными в системе языка, то есть реакциями - элементами семантических полей, вторые - ассоциациями, подразумевающими культурные концепты, или напрямую обусловленными фактами культуры, то есть реакциями - элементами лингвокультурологических полей. В соединении этих областей связующую роль выполняют реакции, несущие ассоциативно-образный компонент значения, так называемые метафоры, фразеологизмы и им подобные элементы идеографических полей, которые, являясь фактами языка, в образной форме закрепляют эмпирический и культурный опыт его носителей [Жаркынбекова 2003: 110].

С одной стороны, символизм наследует и развивает ассоциирование, существовавшее в поэзии и прежде, точнее, бывшее в поэзии всегда, поскольку всякий троп основан на сравнении, сближении, ассоциировании, будь то метафора, метонимия, синекдоха или другие традиционные тропы. В символизме активно используются «канонические», то есть культурно апробированные, закрепленные, ассоциации, такие тропы, интерпретация которых конвенциональна, устойчива. Они видоизменяются, наполняются новым содержанием, на их основе возникают символы и целые цепочки символов, но все же они остаются узнаваемыми [Панкова 2003: 33].

«Значение слова - это то, что «мы имеем в виду», или «держим в голове», когда произносим слова. А поскольку то, что мы «имеем в виду», может меняться в зависимости от контекста или ситуации, мы должны уточнить, что значение - это только постоянные, не меняющиеся условия употребления слов. Эти постоянные условия могут быть установлены разными способами, включая изучение методом интроспекции, а также с помощью изучения фразеологии, стандартных метафор. Все эти методы показывают, что в сознании говорящего слова взаимосвязаны по-разному и что можно установить, как они взаимосвязаны» [Таранова 2000: 106].

В качестве примеров можно привести следующие символические значения цвета.

Цвета имеют обширный и сложный диапазон символических значений. Обобщения относительно определенного символизма любого из цветов сделать весьма трудно. Конечно, черный и белый (или светлый и темный) совершенно четко имеют разные значения и противопоставлены друг другу. Красный (цвет крови) обычно связывают с жизненным началом, активностью, изобилием [Трессудер Джек 1999: 410].

Наиболее последовательная символика цветов связана с природой и природными явлениями.

Золото повсеместно связывается с солнцем, поэтому обозначает просветление, свет, власть. Синий ассоциируется с цветом неба, поэтому часто символизирует дух и истину.

Что кажется истинным, так это то, что цвета представляют собой в основном жизнеутверждающие символы [Трессудер Джек 1999: 401].

1. Белый цвет. Абсолютный цвет света и поэтому - символ чистоты, истины, невинности и жертвенности или божественности. Хотя он имеет и некоторые негативные значения - страх, трусость, капитуляция, холодность, пустота и бледность смерти, белый - позитивная сторона антитезы «черное - белое» во всех символических системах. Отсюда - белый рыцарь и черный злодей.

Белый - почти универсальный символ посвящения. Как цвет духовности и святости, истины и откровения, его носители друиды и другие священнеческие касты как в языческом, так и в христианском мире. С тем же священным значением белый был цветом жертвенных приношений.

Связь между светом и радостью делает белый цвет ассоциирующимся с праздниками [Трессудер Джек 1999: 23].

2. Желтый цвет. Из всех основных цветов наиболее противоречивый по своей символике - от позитивного до негативного, в зависимости от контекста и оттенка. Теплые желтые тона разделяют солнечную символику золота. Связь между желтой кожей и страхом и болезнью объясняет, почему желтый стал цветом трусости и карантина - желтый крест ставили на чумных дорогах. Желтый имеет негативный оттенок своего значения и как цвет умирающих листьев и переспелых плодов. Это объясняет, почему его повсеместно связывают с приближением срока смерти и с загробной жизнью [Трессудер Джек 1999: 97].

3. Зеленый цвет. Повсеместно ассоциируется с жизнью растений (в более широком смысле с весной, молодостью, обновлением, свежестью, плодородием и надеждой). Зеленый является эмблематическим цветом Ирландии, «Изумрудного острова», - эпитет, тонко связанный с кельтской традицией, в соответствии с которой добродетельные души отправлялись в путешествие на зеленый Остров блаженных (Tir nan Og). Изумрудно-зеленый - христианская эмблема веры, предполагаемый цвет Святого Грааля в христианской версии легенды [Трессудер Джек 1999: 108].

В английской идиоматике зеленый означает незрелость, а также это цвет зависти и ревности («Чудовище с зелеными глазами», - говорил Яго о ревности, обращаясь к Отелло). Это цвет болезни, хотя в психологии занимает холодную, нейтральную позицию в цветовом спектре и часто считается успокаивающим [Трессудер Джек 1999: 109].

4. Коричневый цвет. Смирение, отречение, бедность - символизм, вероятно произошедший от очевидных и закономерных ассоциаций с неплодородной глинистой почвой [Трессудер Джек 1999: 161].

5. Красный цвет. Символ страсти, любви, радости, праздничности, жизненной силы, здоровья, физической силы и молодости. Красный - эмблематический цвет, как богов солнца, так и богов войны и власти в целом. В символизме присутствует и негативный аспект - его иногда связывают со злом. Как цвет возбуждения, он также связан со сферой секса. Более часто, однако, его символизм носит позитивный характер. Красное на белом может символизировать пролитую кровь и смертельную бледность. Праздники и дни святых отмечены в календаре красным, что стало основанием для появления выражения «красный день» [Трессудер Джек 1999: 168].

...