Особенности перевода флористической метафоры как способа отражения языковой картины мира (на примере произведений Джона Голсуорси)

ь daffodil - a good natured person;

ь tulip - a showy person, or one greatly admired;

ь sweet pea, peach - a good person;

ь fruit - a person easily defeated, influenced or victimized;

ь lemon - any disagreeable disliked person;

ь squash - the unripe pod of a pea also applied contemptuously to persons;

ь nut - a person hard to deal with;

ь tough nut - a person hard to conquer, to crush his obstinacy; strong-willed person;

ь pumpkin - a big man, man of importance.

Также можно выделить метафоры, несущие отрицательную характеристику:

ь burr=bur - a hanger on, a persistent clinger;

ь mushroom - a contemptible person;

ь turnip - a blockhead;

ь grass - an informer; sneak.

5) в антропосферу также входит область, содержащая знания о положении человека в обществе, об устройстве общину, о природе межличностных отношений, социальных явлений и институтов. Таким образом, мы видим, что данная сфера несёт социальную нагрузку. Например, осмысление межличностных отношений через растения:

ь Their happy relationship flourished for forty years [http://corpus.byu.edu/bnc].

ь …developing the special relationship with the new Polish church …would ultimately bear fruit in a Polish pope [http://corpus.byu.edu/bnc].

ь to cultivate new friendships, political ties;

ь to eradicate competition.

Взгляд на социальные явления и институты через призму растений находит выражение в следующих примерах:

ь The cultural gap was often deep-rooted yet subtle [http://corpus.byu.edu/bnc].

ь The republican movement flourished [http://corpus.byu.edu/bnc].

ь to implant socialism;

ь to eradicate cloistered thinking and sexist views in the service, brewery advertising, poverty, inflation, prostitution [http://corpus.byu.edu/bnc];

ь to destroy paganism, root and branch;

ь to root out corruption.

ь A momentous change in the industrial relation system … needs to be taken out of the hot-house of Labour Party conference politics [http://corpus.byu.edu/bnc].

ь The Church of England was meant to wither and die on the vine, not to survive [http://corpus.byu.edu/bnc].

Метафоры флористического круга характеризуют человека по положению в обществе:

ь small potatoes, peanut - a marginal person who takes a petty post;

ь top banana, pumpkin - a person who takes the top post, appoint;

ь weed - an useless in society person;

ь grass rotes - a person of low birth;

ь hayseed - a rustic.

Из данных примеров мы можем подчеркнуть аналогию, логическую связь между социальным и природным миром: вредные сорняки выпалываются, а пригодные в пищу плоды выращиваются.

6) ещё одну область составляют представления о человеке как субъекте физической и творческой деятельности. Это значит, что в данную область входит деятельность человека и её результат. Человеческая деятельность находит своё широкое отражение в растительных метафорах, так как она [деятельность] также склонна к развитию [росту] и завершению [увяданию]. В доказательство можно привести следующие примеры:

ь to cultivate the habit of discussing reading with friends and teachers [http://corpus.byu.edu/bnc];

ь to eradicate the lifestyle;

ь Wilson's activities had been “nipped in the bud” [http://corpus.byu.edu/bnc].

Результат деятельности метафорически осмысляется как плод:

ь This observation was to bear fruit in later years [http://corpus.byu.edu/bnc].

ь Fruitless interview, visit, initiative, attempts at philosophy;

ь unfruitful discussions, negotiation;

ь the fruit of labour.

ь barren efforts.

Вызывает интерес также функция метафоры в сфере именований профессий:

ь snowdrop - a member of the Army's Military Police;

ь water lily - a fireman;

ь blue bottle - a policeman;

ь seaweed - a merchant sailor;

ь plant - a spy;

7) последнюю область, входящую в антропосферу составляют концепты объектов, созданных руками человека. В этой области метафора выполняет функцию номинации на основе сходства внешних признаков:

ь onion - dome;

ь lemon, grenade - a small explosive shell;

ь walnut-shell - boat;

ь pod - a purse net with a narrow neck for catching eels, the blade of a cricket-bat.

Также в эту область мы можем отнести номинацию предметов быта, сделанных руками человека:

ь bud - (plug) socket, wall outlet;

ь branch - branch box, junction box.

ь perennial coat, canal - a classic coat, a canal that works for a full year.

II. Второй сферой употребления флористической метафоры является естественный мир (окружающая реальность). В эту сферу мы относим метафорические представления о животных, растениях и неживой природе. В этом случае данные объекты (животные, растения) сами становятся результатом номинации (или описания) через растительную метафору. Данная сфера не такая объёмная, но в ней можно найти характерные примеры:

1) наименование объектов анатомии животных:

ь bud - рожки;

ь berry - the black knob on the bill of the mute swan;

ь husk, hull - the coriaceous wing-case of an insect, the shell or case of a chrysalis;

ь melon - the shell of a mollusk of the genus melo;

ь apple head - a domed or rounded skull typical of certain toy dogs.

2) наименование некоторых заболеваний:

ь bean - a hardened mass of fatty secretion in the sheath of a stallion or gelding;

ь fig - an excrescence on a horse's hoof;

ь grape - a diseased growth resembling a bunch of grapes on the pastern of a horse, mule, etc, also on the pleura.

3) название животных, в основном простейших:

ь anemone - polyp that superficially resemble a flower in form;

ь olive - a gasteropod mollusc of an elongated oval form and fine polish, an olive-shell;

ь cactus coral;

ь groves of coral;

ь sea lily - a stalked crinoid;

ь sea nettle - a stinging jelly fish;

ь sea bean - a small univalve shell of the family Trividae;

ь sea fern - any alcyonarian polyp resembling a fern.

Создаётся такое впечатление, что морское дно ассоциируется с большим садом, полным цветущих цветов и деревьев.

В области представления объектов неживой природы выделяются следующие сферы функционирования метафор:

1) название всевозможных объектов:

ь knag - a pointed rock or crag;

ь blossom - the decomposed outcrop of a vein or a coal-bed in mining;

ь bloom: a surface coating or appearance on leather, newly minted coin, petroleum, on a film, of glass etc.

2) характеристика объектов:

а) по форме:

ь mushroom cloud;

ь cone of light;

б) по форме и размеру:

ь pea gravel, shingle;

ь grain of gold;

в) по качеству:

ь mellow of sound, colour, light;

ь rich and soft mellow sunshine.

В этой сфере также можно выделить номинацию видов спорта с помощью флористических метафор. Например, слова-синонимы, имеющие значение «baseball» и выраженные через растительные метафоры: onion, orange, pea, radish.

III. В третью сферу функционирования флористической метафоры мы включаем абстрактные понятия. Среди таких понятий выделяются различные свойства объектов, их состояния, отношения между объектами и т.д. Они абстрагированы от материальных носителей и представлены независимо от них. По причине постоянства характеристик объекты флоры являются идеальной основой для измерения и представления формы и размера, количества, причинности, времени, качества и оценки различного рода объектов:

Например, плоды могут служить эталоном формы и размера:

ь corn - a small conical or globular object (as of wood or metal; sand, salt, gun powder);

ь pea - something small and round (the eggs of fishes injection, gravel, shingle, peaberry coffee);

ь bean of sand, coal;

ь grain: a small, round, usually hardish particle (of sand, salt).

Также такие слова, как mushroom и crop (of films, stories, microprocessors) могут передавать идею большого количества чего-либо, а идею малого количества можно выразить с помощью метафор:

ь grain - the smallest possible quantity;

ь bean(s) - the slightest amount.

Представление о причине какого-либо явления ассоциативно связано с представлением о зарождении жизни, в частности, появлением, прорастанием растения. А начало, исток данного процесса лежит в семенах и корнях. Поэтому такие слова, как root (в значении: source or origin of some quality, condition, tendency) и seed (в значении: cause, origin of a tendency, development) рассматриваются и используются как флористические метафоры при передачи причины явления.

Растительные метафоры используются и для передачи идеи качества, то есть для оценки объекта и придания ему положительной или отрицательной качественной характеристики. Например:

ь cherry-stone - something of little or no value;

ь cress, rush, straw - as the type of something of little worth;

ь barley-straw - a trifle;

ь husk - the usually worthless outside or exterior of anything.

Примеры положительной окраски объекта основаны на названиях плодов. Такая связь является результатом приятного, иногда даже сладкого вкуса плодов. Например:

ь plum - a good thing, something excellent or superior;

ь peach: applied to anything particularly good of its kind.

Значение «excellent» имеют также существительные pea, berries, berry, peacherino, pippin.

Итак, вышеприведенные примеры показывают, что флористическая метафора играет важную роль в назывании объектов окружающего мира. Некоторые метафоры не опознаются нами как таковые, но от этого не снижается их важность в процессе коммуникации. Они несомненно обогащают наш язык и являются неотъемлемой частью нашего существования.

2.2 Основные черты и функции метафоры как способа отражения ЯКМ

Феномен, именуемый «картина мира», является таким же древним, как сам человек. Создание и развитие первых «картин мира» у человека совпадает по времени с процессом антропогенеза. Тем не менее, реалия, называемая термином «картина мира» стала объектом исследование в недавнее время.

Данный термин был впервые выдвинут В. Герцем в конце XIX - начале XX в., который определял это понятие как «совокупность внутренних образов внешних объектов, которые отражают существенные свойства объектов, включая минимум пустых, лишних отношений, хотя полностью избежать их не удаётся, так как образы создаются умом» [Герц Г., 1973 : 32]. Внутренние образы, или символы, внешних предметов, создаваемые исследователями, по Герцу, должны быть такими, чтобы «логически необходимые следствия этих представлений в свою очередь были образами естественно необходимых следствий отображённых предметов». Таким образом, становится очевидно, что Герц трактовал «картину мира» применительно к физическому миру.

Современные же авторы картину мира определяют как «глобальный образ мира, лежащий в основе мировоззрения человека, то есть выражающий существенные свойства мира в понимании человека в результате его духовной и познавательной деятельности» [Постовалова В.И., 1988 : 21]. Согласно их точке зрения, «мир» понимается как наглядная реальность, или окружающая человека действительность. Однако, «мир» это же ещё и сознание - реальность в гармоничном взаимодействии их единства для человека.

Понятие «языковая картина мира» (ЯКМ) восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка. По Гумбольдту, каждый язык имеет свою «внутреннюю форму», специфическую структуру, (грамматический строй и присущие ему способы словотворчества - например, «способ обозначения, именования»), обусловленную «самобытностью народного духа». Понимая язык как орган, образующий мысль, Гумбольдт подчеркивает зависимость языка от мышления и обусловленность его каждым конкретным языком, заключающим в себе свою национальную самобытную классификационную систему, которая определяет мировоззрение носителей данного языка и формирует их картину мира.

Таким образом, можно сделать вывод, что языковая картина мира - исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отражённая в языке совокупность представлений о мире, определённый способ концептуализации действительности [http://www.krugosvet.ru/articles.htm].

Современные представления о ЯКМ выражаются, например, в идеях Ю.В. Апресяна. Согласно академику, каждый естественный язык отражает определённый способ восприятия и организации мира. Выражаемые в нём значения складываются в некую систему взглядов, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Соглашаясь с этой точкой зрения, мы можем лишь добавить, что способ организации мира универсален, отчасти национально специфичен, поэтому носители разных языков видят мир немного по-разному, через призму своих языков. Например: в английском языке - A human being is a creature with 8 fingers, 2 thumbs, 10 toes и в русском языке тоже предложение звучит так - Человек - это существо с 20 пальцами; to wash one's hair - помыть голову и т.д.

При оценке картины мира следует понимать, что она - не отображение мира и не окно в мир, а она является интерпретацией человеком окружающего мира, способом его миропонимания. «Язык - отнюдь не простое зеркало мира, а потому фиксирует не только воспринятое, но и осмысленное, осознанное, интерпретированное человеком» [Кубрякова Е.С., 1995 : 12]. Это означает, что мир для человека - это не только то, что он воспринял посредством своих органов чувств. Напротив, более или менее значительную часть этого мира составляют субъективные результаты осуществлённой человеком интерпретации воспринятого. Поэтому говорить, что язык есть «зеркало мира», правомерно, однако это зеркало не идеально: оно представляет мир не непосредственно, а в субъективном познавательном преломлении сообщества людей. Тем не менее, ЯКМ представляет собой исторически обусловленную систему представлений о мире, элементы которой запечатлены в единицах языка. Термин «ЯКМ» и сам феномен, как таковой, лишён однозначности в силу своей многоаспектности, но непосредственная связь ЯКМ с метафорой неоспорима.

При исследовании картины мира, закреплённой в язык, в той её части, которая организована тропами, необходимо учитывать, прежде всего, роль каждой из разновидностей, а в нашем случае - метафору. Метафора пронизывает все стороны жизни человека. Даже если мы посмотрим на само словосочетание «языковая картина мира», мы увидим, что оно по сути является метафорой. Мы считаем, принимая во внимание точки зрения многих учёных, что метафора представляет собой способ, инструмент отражения ЯКМ. Первая, как одна из наиболее продуктивных средств формирования вторичных наименований, создаёт данную картину мира. ЯКМ «обладает свойством «навязывать» говорящим на данном языке специфический взгляд на мир - взгляд, являющийся результатом того, в частности, что метафорическое обозначения, «вплетаясь» в концептуальную систему отражения мира, «окрашивают» её в соответствии с национально - культурными традициями и самой способностью языка называть невидимый мир тем или иным способом» [Телия В.Н., 1996 : 186]. Тем самым ЯКМ во многом обусловлена явлением идиоматичности, но не сводится к ней, «…т.к. представляет собой тот продукт речемыслительной деятельности, который вносит семантическое членение (mapping) в действительность, уникальное для любого языка» [Телия В.Н., 1996 : 187]. Таким образом, мы наблюдаем существование непосредственной связи между метафорой и ЯКМ. Язык необходим не только для общения, но и является «кладовой» информации, накопленной языковым коллективом, которая хранится и выражается в ЯКМ. Следовательно, резко растёт и важность метафоры, которая играет не последнюю роль в процессе её создания. Так, в нашем сознании сохранилось выражение «до мельчайшего атома», хотя в науке уже давно было доказано, что атом также делится.

Мы полагаем, что проблема ЯКМ теснейшим образом связана с проблемой метафоры. При этом, ясен тот факт, что ЯКМ служит целям выражения концептуальной картины, картины действительности, прошедшую через призму нашего миропонимания и мировидения. Роль такой призмы выполняет метафора, поскольку она обеспечивает осмысление познаваемого через уже познанное, которое существует в виде значения языковой единицы. То есть образ с характерными для него ассоциациями, лежащий в основе метафоры, даёт субъекту речи всевозможные интерпретации обозначаемого и отображение тонких «оттенков» смысла. Само обращение к метафоре, по мнению С.С. Гусева, изучавшего роль метафоры в научной картине мира [Гусев, 1984 : 59], объясняется не интеллектуальным бессилием человека, а тем, что она способна служить средством получения нового знания, создавая мощное ассоциативное поле с помощью ограниченного диапазона средств выразительности, в частности, образов и символов.

ЯКМ, оснащённая метафорами, не может сохраняться на долгое время (например, выражения «свой крест», «море слёз», вышедшие из употребления), но это не мешает объективному отображению действительности, так как для субъекта речи, по нашему мнению, не составит большого труда понять так называемую «стёртую» метафору и при этом использовать её в дальнейшем для интерпретации действительности. ЯКМ нельзя подогнать в какие-то рамки и обозначить чётко её границы. И, как уже было сказано раньше, метафора также как и ЯКМ не имеет чётких границ, но, при этом, обладает широким спектром функций (номинативная, информативная, объяснительная, текстообразующая, эмоционально - оценочная и т.д.).

В том, что мир, который моделируется в нашем сознании при помощи метафоры и который основан на реальном мире (в котором мы живём), самую главную роль играет человеческий фактор. Именно человек стоит во главе этих процессов и механизмов. Так называемые «вторичный» и «первичный» миры тесно взаимосвязаны и контролируются человеком, в частности его мозговой активностью (сознанием). Именно поэтому метафора, совмещая в себе абстрактное и конкретное, рассматривается как «механизм, который приводит во взаимодействие и познавательные процессы, и эмпирический опыт, и культурное достояние коллектива, и его языковую компетенцию, чтобы отобразить в языковой форме объекты и сделать наглядной невидимую картину мира - создать её языковую картину, воспринимаемую засчёт вербальнообразных ассоциаций составляющих её слов и выражений» [Телия В.Н., 1996 : 189].



2.3 Особенности перевода флористической метафоры

Переводчик встречается с необходимостью передать различные выразительные средства, употребляемые практически в любом тексте. Те или иные тропы, в том числе и метафора, а также и другие средства придания выразительности высказыванию составляют стилистическую функцию языковых единиц. В свою очередь, перевод стилистических функции с языка на язык требует разного рода преобразований, помогающих сохранить или модифицировать исходную эмоционально-эстетическую информацию.

Наиболее характерной стилистической единицей является метафора, в том числе и флористическая. Образование метафорических концептов является универсальным свойством человеческого мышления, поскольку отражает творческую интерпретацию окружающего мира, в основе восприятия которого лежит опыт. По справедливому утверждению В. Н. Телия, метафора - наиболее мощное средство формирования новых концептов, то есть отражение в языковой форме нового знания о мире - эмпирического, теоретического или же художественного освоения действительности [Телия В.Н., 1988 : 48].

В основе образования метафоры лежит такое свойство человеческого мышления, как ассоциативность. Метафора является результатом психологических ассоциаций (главным образом по сходству), вызываемых у людей предметами и явлениями внешнего мира. Нельзя не согласиться с мнением Б.А. Серебренникова: «Ассоциации по сходству имеют огромное значение в создании структуры языков. Сравнение одного предмета с другим является одним из наиболее мощных средств познания окружающего мира» [Серебренников Б.А., 1988 : 89].

Во многих языках сохраняются древние антропоморфные формы представлений об окружающей среде. Это пра-олицетворение, имея различную культурную природу, по-разному проявляется в разных языках и в наше время рассматривается как безусловное отклонение от стандартной сочетаемости языковых единиц, то есть как метафорическая единица [Bickerton Derek, 1969 : 38].

Таким образом, мы делаем вывод, что проблема «растительной» метафоры заключается в различии эмоционально-оценочных ассоциаций, связанных с тем или иным образом растительного, традиционно употребляемым как основа метафоры или метафорического сравнения. Результат такой рода двойственности мы наблюдаем в художественной литературе сравниваемых соответственно английского и русского языков.

Рассмотрим слово “nut” в английской традиции: этот образ, как правило, связан с отрицательными оценками типа «сумасшедший», «чокнутый», «спятивший» и т.п. Эти ассоциации в основном относятся к описанию человека. В русской традиции данная метафора преимущественно сопровождается иными, а то и прямо противоположными ассоциациями: «крепкий», «стойкий», «непоколебимый» и т.п. При таком различии следующий образ из английского текста может вызвать осложнения при переводе на русский язык:

“Ah! Seen better days, I should say. The `usband's a queer customer; `alf off his nut [7, p. 33].

Безусловной ошибкой, мы считаем, является перевод: «А! Должно быть, она видала лучшие дни. Муж ее -- странный парень; напоминает стойкого бойца» (Р. Райт), поскольку в исходном тексте этот образ относится к сумасшедшему парню. Следовательно, переводчику надо применить в данном случае лексическую замену - « Муж ее -- странный парень; как будто не в себе» [2, с. 258]. Что и было сделано Кривцовой - переводчиком произведения Джона Голсуорси «Серебряная ложка». Проблема заключается лишь в том, что в данном случае происходит потеря флористической метафоры за счёт преобразования её в «обычную» метафору или потери метафоры как таковой. В следующем примере также происходит «нейтрализация» метафоры:

I dislike him to the very roots of me [4, p. 59]. - «Я не выношу его, -- подумал он, -- всем своим существом не выношу [1, с. 343].

Ещё один пример, в котором проявляется расхождение в традиционных ассоциациях того или иного представления связан со словом “daisy”(нарцисс), который в английском языке имеет метафорическое значение - «добродушный, добрый», но в русском слово «нарцисс» характеризует самовлюблённого человека. Таким образом, мы полагаем, при переводе «daisy» необходимо заменить, например, на «одуванчик». В данном случае мы сохраним флористическую метафору при переводе.

Возвращаясь к примеру со словом “nut”, мы считаем, что существует возможность сохранения флористической метафоры. В идиоматическом английском выражении «hard nut to crack» слово “nut” совпадает по значению с русским - «крепкий, сильный». Говоря о человеке с сильным характером, мы используем данное выражение, сохраняя при этом метафору. Таким образом, в следующем примере мы наблюдаем совпадение ассоциаций:

“The Boers are a hard nut to crack, Uncle James.” [4, p. 91] - Буры -- крепкий орешек, дядя Джемс, сразу не раскусить [1, с. 372].

Лексическая замена наблюдается в переводе не только при полном расхождении в ассоциациях, но и при их «сдвиге». В каждой культуре имеют место быть, как уже было сказано, отличающиеся друг от друга сравнения, представления, связанные с предметами или явлениями действительности. Но существуют также метафоры, которые могут основываться на таком явлении, когда один и тот же признак одного объекта в одном языке может быть «взят» из другого объекта в другом языке, то есть один и тот же объект в разных культурах может иметь разные ассоциации. В данном случае мы говорим не об антонимичных эмоционально-оценочных ассоциациях, а о предметном различии. Один и тот же признак, используемый в метафоре, может быть выражен разными объектами. Например, столкнувшись с таким явлением, переводчик переводит предложение «There was something delicious about Montague Dartie. He was, as George Forsyte said, a `daisy.'» [4, p. 18] следующим образом, используя лексическую замену, сохраняя при этом «растительную» метафору:

Было что-то восхитительное в Монтегью Дарти. Он был, как говорил Джордж Форсайт, истинный «одуванчик» [1, с. 306].

В данном примере “daisy” (словарное соответствие - маргаритка) переводится как «одуванчик», видимо, основываясь на том, что «маргаритка» у англичанина ассоциируется с чем-то пикантным, интересным, влекущим, в то время как у носителя русского языка такие ассоциации вызывает другой цветок - одуванчик. Можно привести и другой пример, в котором выражение “the clean potato” переводится не как «освобождённый каторжник» или «законопослушный человек», а как «настоящий джентльмен»:

The worst of it was that now Crum had spoken the word, he realised that he had long known subconsciously that his father was not `the clean potato.' [4, p. 27] - Но самое худшее во всём этом было то, что, когда Крум произнёс это слово, он почувствовал, что и сам уже давно безотчётно сознавал, что отец его не настоящий джентльмен [1, с. 314].

Признак отсутствия или недостатка также может быть выражен через флористическую метафору, использующую разные ассоциации и разную лексику для его выражения. Таким образом, Богословская использует тот же вид трансформации - лексическую замену, приводящую к переводу флористической метафоры в исходном тексте «обычной» метафорой в тексте перевода:

`I need have no consideration for her now; she has not a grain of it for me [4, p. 192]. - Я могу теперь не церемониться с ней, она со мной ни капли не считается [1, с. 467].

Также имеет место быть частичная лексическая трансформация при переводе флористических метафор. В данном случае переводчик сохраняет метафору за счёт лексической замены слова “thorn”, принадлежащего к растительной сфере на слово с близким значением «заноза», прибегая к «нейтрализации» флористической метафоры. Такой приём называется образной заменой. Приведём пример такого типа трансформации, взятого из произведения «В петле»:

For James' political principles had been fixed between `70 and `85 when `that rascally Radical' had been the chief thorn in the side of property and he distrusted him to this day in spite of his conversion; he would get the country into a mess and make money go down before he had done with it [4, p. 40]. - Политические взгляды Джемса сложились между семидесятым и восемьдесят пятым годами, когда «этот грязный радикал» был занозой в глазу для каждого собственника, и Джемс не доверял ему и по сие время, несмотря на его перерождение; он еще втянет страну в какую-нибудь историю и добьется что курс фунта упадет [1, с. 326].

Во многих случаях флористическая метафора требует структурного преобразования, которое заключается как в словесном, так и в грамматическом изменении исходного текста, если этого требуют различия в принципах комбинаторики между исходным и переводящим языками:

What is wanted is complete confidence in every branch of home agriculture; and nothing but a policy guaranteed over a long period can ever produce that confidence.” [7, p. 93] - Мы должны верить в наше сельское хозяйство; а вера появится только при условии упорной и последовательной деятельности [2, с. 311].

В данном примере мы наблюдаем также своего рода нейтрализацию, которая приводит к полному опущению слова, характеризующую данный вид метафоры - «branch» или всей метафоры как таковой.

В следующих примерах переводчик также опускает слова “blooming”, “straw”, “thorn”, “lush”, нерелевантных, по его мнению, в данном контексте, что приводит к разрушению метафоры в целом:

Now when you brought this action did you really care one straw whether people thought you moral or not? [7, p. 204] - Значит, вы, начав процесс, действительно беспокоились, как бы вас не сочли безнравственной? [2, с. 405]

In proportion to her age and sex, she was `dipped' as badly as her father, and the withdrawal of her allowance was in the nature of a last straw [7, p. 73]. - Соответственно своему полу и возрасту, Марджори Феррар запуталась в долгах не меньше, чем ее отец. И отказ в пособии явился последней каплей [2, c. 294].

It had been the last straw on a sorely loaded consciousness; reaching up from his chair Dartie seized his wife's arm, and recalling the achievements of his boyhood, twisted it [4, p. 20]. - Это была последняя капля, переполнившая болезненноотягченное сознание; вскочив с кресла, Дарти схватил жену за руку и, вспомнив подвиги своего детства, начал выворачивать ей пальцы [1, с. 307].

This is only the last straw, Val [4, p. 67]. - Это последняя капля, Вэл [1, с. 350].

Soames did not say “Je m'en fiche”--it was French, and the fellow was a thorn in his side--but deep down he knew that change was only the interval of death between two forms of life, destruction necessary to make room for fresher property [5, p. 239]. - Сомс не говорил: «Je m'en fiche» - это по-французски, и чем меньше думать о бельгийце, тем лучше, но в глубине души он знал, что перемена означает лишь промежуточный период смерти между двумя формами жизни, необходимое разрушение для расчистки места под новую собственность [1, с. 757].

В приведённых выше примерах нейтрализация является отчасти вынужденной, так как переводчик использует уже привычные, известные соответствия английским идиомам, в то время как в следующем примере происходит опущение данной метафоры, по нашему мнению, в ущерб стилистике текста, так как в оригинале мы наблюдаем использование такого стилистического приёма, как оксюморон (lush peace - буйное спокойствие):

Never in her short life, confined to a large country, had she come across such defiant cosiness--the lush peace of the river, the songs of birds, the scents of flowers, the rustic arbour, the drifting lazy sky, now blue, now white, the friendly fat spaniel, and the feeling that tomorrow and tomorrow and tomorrow would for ever be the same as yesterday [2, p. 93]. - За всю свою короткую жизнь, прожитую в большой стране, она еще никогда не встречала такого самодовольного уюта - покойная гладь реки, пение птиц, запах цветов, наивная беседка в саду, небо то синее, то белое от проплывающих облаков, толстый, ласковый сеттер, и чувство, что завтра, и завтра, и завтра будет нескончаемо похоже на вчера [7, c. 526].

There's a bloomin' car in front o' me that I've hit three times [2, p. 130]. - Передо мной едет какой-то автомобиль; я уже три раза его задел, а толку никакого [7, c. 343].

Мы считаем, что в последнем примере, можно было использовать слово «дымящийся» вместо «какой-то» по отношению к автомобилю, указывая на следствие его столкновений и повреждении. Тем не менее, следует заметить, что в том и другом случае, к сожалению, не удаётся сохранить метафору.

В следующем примере мы также наблюдаем преобразования, но в основном грамматического характера с частичной лексической трансформацией:

And yet Annette, as a young girl, when he was hanging about her, had once had a flowery look [5, p. 30]. - А ведь в молодости, когда он за ней ухаживал, Аннет была похожа на цветок [1, c. 566].

Структурное преобразование исходных стилистических единиц в приведённых выше примерах вызвано различием в традициях грамматического олицетворения в английском и русском языках.

При переводе «растительной» метафоры в художественных текстах мы встречаем также приём антонимичного перевода:

Having detached a Courbet, early and about ripe, he was standing in his shirt-sleeves, with a coil of wire in his hand, when Michael entered [7, p. 232]. - Сняв со стены Курбэ, раннего и еще незрелого. Сомс стоял без пиджака, держа в руке моток проволоки, когда вошел Майкл [2, c. 428].

В нашем примере мы полагаем, что переводчику удалось сохранить флористическую метафору. Это обусловлено не только удачным выбором соответствия, но и выбранным приёмом перевода.

В следующем примере переводчик Вольпин также использует антонимичный перевод, прибегая также к приёму смыслового развития, изменяя также грамматическую структуру предложения. К сожалению, при этом происходит замена флористической метафоры на «стёртую»:

The Gallery might be expected now at any time, after eighteen years of barren usufruct, to pay its way, so that she was sure her father would not feel it [5, p. 101]. - Восемнадцать лет галерея доставляла владельцу голые убытки, а сейчас, как-никак, можно было надеяться, что она начнет окупаться, так что для отца, по мнению Джун, не было никакой разницы [1, c. 632].

Мы полагаем, что в данном примере возможно сохранение «растительной» метафоры, в случае, если предложение было бы переведено таким образом: «Восемнадцать лет галерея не приносила владельцу плоды…» Так как слово «barren» имеет значение «бесплодный», «неплодородный», следовательно, в данном контексте дословное сохранение слова при переводе не возможно в виду того, что выражение «бесплодные убытки» имеет низкую частотность употребления. Поэтому мы считаем, что замена одной флористической метафоры другой является хорошим вариантом перевода. Таким образом, данный вид метафоры сохраняется в тексте. Также в следующем примере наблюдается неизбежность потери «растительной» метафоры, частично, возможно, из-за изменения грамматической структуры предложения:

Looking back on it all, he was mystified by the barrenness of his speech; he felt that he could say `an awful lot of fetching things' if he had but the chance again... [4, p. 65] - Вспоминая все это, он удивлялся тому, как бессмысленно он с ней разговаривал; он чувствовал, что мог бы сказать ей массу совершенно замечательных вещей, если бы только представился ещё такой случай... [1, c. 349]

Во многих случаях английские флористические метафоры могут переводиться дословно, поскольку соответствуют русской традиции. Образ, на основе которого происходит перенос, совпадает в рассматриваемых языках за счёт совпадающих ассоциаций, относящихся к данному объекту (слову) «растительной» тематики. Приведём несколько примеров, взятых и разных художественных текстов: «В петле», «Собственник», «Сдается внаем», «Лебединая песня», «Серебряная ложка». Множество метафор связаны со словом “root”:

The notion that James and his womankind had seen him in the company of his son had awakened in him not only the impatience he always felt when crossed, but that secret hostility natural between brothers, the roots of which--little nursery rivalries--sometimes toughen and deepen as life goes on, and, all hidden, support a plant capable of producing in season the bitterest fruits [3, p. 176]. - Мысль о том, что Джемс со своим курятником видел его в обществе сына, разбудила в старом Джолионе не только раздражение против того, что становилось помехой на его пути, но и столь понятную между братьями скрытую вражду, корни которой -- детское соперничество -- с течением жизни нередко крепнут, уходят в глубину и, скрытые от глаз, питают дерево, приносящее в своё время горькие плоды [1, c. 134].

I don't want to be worried!' Just she and the little chap; it might be so pleasant, if that old love trouble with its gnarled roots in the past and its bitter fruits in the future were not present, to cast a gloom… [6, p. 86] - Не желаю, чтобы меня тревожили!» Она и малыш; могло бы быть так хорошо, если б не нависла мрачная тень этой давнишней любовной трагедии, которая корнями цеплялась за прошлое, а в будущем таила горькие плоды... [2, c. 521]

These modern painters, you know, ought to be tortured. I say,” and again he lowered his voice, “bishop!--what!--they're always running some hare of their own--Anti-Birth-Control, or Missions of sorts. We want to cut this C3 population off at the root [6, p. 162]. - Новых художников, знаете ли, четвертовать бы надо. Вот еще... - и он опять понизил голос, - епископ! Тоже! Вечно они гнут свою линию - то против регулирования рождаемости, то всякие миссии. Рост неимущего населения надо пресекать в корне [2, c. 587].

It was his intention to spend the night somewhere “down there,” look at his roots the following morning, and motor part of the way home [6, p. 236]. - Он решил переночевать «где-нибудь там», на другой день посмотреть корни Форсайтов и проделать часть обратной дороги [2, c. 651].

Soames was impressed, indeed, by the extreme emptiness of this parish where his roots lay [6, p. 237]. - Полное безлюдье прихода, где покоились его корни, поражало Сомса [2, c. 651].

He felt disturbed to the soul, realizing suddenly how Irene had twined herself round the roots of his being [4, p. 140]. - Он был потрясён до глубины души и только теперь вдруг понял, как крепко обвилась Ирэн вокруг корней его существа [1, c. 419].

Существует также множество так называемых «стёртых» метафор, в том числе и флористических. Данные метафоры уже не рассматриваются как таковые в силу частотности их использования. Эта особенность метафоры является одной из причин существования прямых соответствий в английском и русском языках. Метафоры с ключевым словом “branch” относятся к таковым:

Each branch of the family tenaciously held to a particular locality--old Jolyon swearing by Dartmoor, James by Welsh, Swithin by Southdown, Nicholas maintaining that people might sneer, but there was nothing like New Zealand! [3, p. 67] - Каждая ветвь семьи восхваляла баранину только из одной определённой местности: старый Джолион превозносил Дартмур, Джемс -- Уэлс, Суизин Саусдаун, Николас утверждал, что люди могут говорить всё что угодно, но лучше новозеландской ничего не найдёшь [1, c. 38].

Men were scarce, and wallflowers wore their peculiar, pathetic expression, a patient, sourish smile which seemed to say: “Oh, no!” [3, p. 190] - Мужчин не хватало, и дамы, оставшиеся без кавалеров, смотрели на танцы с тем патетическим выражением, с той терпеливой, кислой улыбкой, которая, казалось, говорила: «О нет!» [1, c. 146].

“I don't choose to have anything to do with that branch of our family.” [5, c. 91] - «Я не хочу иметь ничего общего с той ветвью нашей семьи» [1, c. 623].

The words bore good fruit with young Jolyon; they were contrary to all that he believed in, to all that he theoretically held good in his Art, but some strange, deep instinct moved him against his will to turn them to profit [3, p. 255]. - Эти слова принесли хорошие плоды; они противоречили всему, во что верил молодой Джолион, всем его взглядам на искусство, но какой-то непонятный, глубоко коренившийся в нём инстинкт заставил его, против воли, извлечь пользу из высказываний критика [1, p. 203].

Roots were nothing to young people. Yes, he would go and look at his roots while the weather was still fine [6, p. 211]. - Корни для молодежи ничего не значат. Да, нужно съездить посмотреть на корни Форсайтов, пока погода не испортилась [2, c. 630].

Также дословному переводу подвергаются многие флористические метафоры, включающие в себя слова, объединённой темой “flower”:

In youth her cheeks had been of cream and roses, but they were mottled now by middle-age, and again that hard, ugly directness came into her eyes as she dabbed a powder-puff across her forehead [3, p. 223]. - В юности на щеках миссис Бейнз цвели розы, но преклонный возраст покрыл эти щеки пятнами, и в то время как она проводила по лбу пуховкой, глаза её смотрели в зеркало с чёрствой, отталкивающей прямотой [1, c. 174].

He was making the usual opening, with the usual flowery description of the plaintiff--granddaughter of a marquees, engaged to a future Prime Minister… or so you'd think!… [7, p. 191] - Он сделал обычное вступление, цветистыми фразами изобразил истицу... Внучка маркиза, обручена с членом парламента... быть может, с будущим премьером... [2, c. 394]

And into this new hurly-burly of bad manners and loose morals his daughter--flower of his life--was flung! [5, p. 13] - И в эту мешанину дурных манер и распущенных нравов брошена его дочь - цветок его жизни! [1, c. 550]

`We are a breed of spoilers!' thought Jolyon, `close and greedy; the bloom of life is not safe with us [4, p. 214]. - «Мы из поводы захватчиков, -- думал Джолион; -- грубых и алчных, цветок жизни не может быть в безопасности в наших руках [1, c. 487].

Those cornflower-blue eyes, the turn of that creamy neck, her delicate curves--she was a standing temptation to indiscretion! [4, p. 76] - Эти васильковые глазки, изгиб этой белой шейки, изящные линии тела -- она была живым соблазном, его так и тянуло признаться ей! [1, c. 358]

В данном выше примере цвет глаз является имплицитном, то есть подразумеваемым, так как данный в метафоре цветок - василёк - уже указывает на цвет.

They all three expected something serious to happen, and were glad she had kept that grip of his arms, but they did not know the depth of root in that shadowy old Forsyte [4, p. 182]. - Все трое ожидали, что случится что-то ужасное, и рады были хоть тому, что Уинифрид держит его за руки, но они не знали, как крепки корни в этом старом, похожем на тень Форсайте [1, c. 458].

Many times he kissed her before he mounted and rode back to town. So, swiftly, on the least provocation, does the possessive instinct flourish and grow [4, p. 155]. - И он множество раз поцеловал её, прежде чем сел на лошадь и поехал домой, в город. Вот так от маленького толчка стремительно расцветает и растёт инстинкт собственности [1, c. 433].

В последнем примере мы сталкиваемся также с приёмом добавления. Переводчик указывает на стремительность роста инстинкта.

The `old boy' had behaved so decently in pulling up his roots and going round the world with Fleur, that every consideration was due to him [6, p. 187]. - Старик показал себя таким молодцом, когда вытащил сам себя с корнем и повез Флер вокруг света, что заслуживал всяческого уважения [2, c. 608].

Мы считаем, что следует отметить, что в данном примере переводчику не стоило дословно сохранять метафору, так как перевод выражение “pull up one's roots” как «вытащить себя с корнем» звучит не корректно с точки зрения языка. Мы полагаем, что более точным был бы следующий перевод: «Старик показал себя таким молодцом, когда всё-таки заставил себя покинуть отчий дом и повез Флер вокруг света, что заслуживал всяческого уважения».

The old century which had seen the plant of individualism flower so wonderfully was setting in a sky orange with coming storms [4, p. 59]. - Старый век, который видел такой пышный расцвет индивидуализма, закатываясь, угасал в небе, оранжевом от надвигающихся бурь [1, c. 343].

Несмотря на лексические замены, переводчик тем не менее сумел сохранить метафору, не потеряв при этом её «растительной» характер.

С другой стороны, существует множество примеров нейтрализации, когда при переводе метафора не передаётся, а полностью опускается. В произведениях Джона Голсуорси мы находим множество таких примеров:

There lived here a mistress who would have dwelt daintily on a desert island; a master whose daintiness was, as it were, an investment, cultivated by the owner for his advancement, in accordance with the laws of competition [3, p. 84]. - Здесь жила хозяйка, которая могла бы окружить себя изяществом даже на необитаемом острове, и хозяин, утончённость которого была, в сущности говоря, капиталом, одним из средств для достижения жизненных успехов в полном соответствии с законами конкуренции [1, c. 53].

And moved by some inexplicable desire to assert his proprietorship, he rose from his chair and planted a kiss on his wife's shoulder [3, p. 122]. - И, повинуясь какому-то безотчётному желанию утвердить своё право собственности, он встал с кресла и запечатлел поцелуй на плече жены [1, c. 86].

Bosinney's masterpiece wore its mellowest aspect [6, p. 67]. - Шедевр Босини купался в своих самых теплых тонах [2, c. 504].

Having his father's perennial sympathy with Youth, he used to get very tired from entering into their points of view [5, p. 102]. - Питая, как некогда его отец, постоянное сочувствие к молодежи, он все же устал становиться на ее точку зрения [1, c. 633].

Past they came, a flourishing flash of colour; but she saw nothing of it, for her eyes were closed [6, p. 104]. - Лошади пронеслись обратно, мелькнуло яркое пятно. Но она ничего не видела, глаза ее были закрыты [2, c. 536].

В следующем примере, мы считаем, что возможна полная передача метафоры в переводе с помощью дословного перевода. Вместо нейтрального слова «бесполезный» можно было использовать слово «бесплодный». Но в нашем случае, переводчик переводит иначе:

She possessed one of those eminently sane natures which rejected social problems, as fruitless and incalculable [6, p. 187]. - По своему сугубо трезвому складу она уклонялась от социальных проблем, считая их бесполезными и отвлеченными [2, c. 609].

Намеренное опущение метафоры в следующем примере вызвано чрезмерной избыточностью английского языка:

“You go up this road to the fork, take the left-hand branch past the post-office, and right on round the head of the combe, always bearing to the left, till you pass a farm called `Uphays' [6, p. 240]. - Поедете этой дорогой до разветвления, свернете влево мимо почты и дальше, в объезд оврага, все время забирая влево, увидите ферму «Верхний Луг» [2, c. 654].

And all those years, barren and bitter, since--ah! when? - almost since he had first known her, surged up in one great wave of recollection in Soames; and a spasm that for his life he could not control constricted his face [4, p. 115]. - И все эти пустые, мучительные годы -- с каких пор? ах да, почти с того дня, как он познакомился с нею, -- вдруг словно одной громадной волной встали в памяти Сомса, и судорога, с которой он не в состоянии был совладать, исказила его лицо [1, c. 394].

The voice was deep and booming; the eyes looked up keenly, as if out of thickets, so bushy were the eyebrows, and the beard grew so high on the cheeks [7, p. 109].- Голос у него был низкий и звучный; зорко смотрели глаза из-под густых нависших бровей [2, c. 325].

And all the unnumbered generations of his yeoman ancestors, wont of a Sunday to stand akimbo surveying their little plots of land, their grey unmoving eyes hiding their instinct with its hidden roots of violence, their instinct for possession to the exclusion of all the world--all these unnumbered generations seemed to sit there with him on the top of the rise [3, p. 142]. - И все его бесчисленные предки, которые по воскресным дням выходили, бывало, подбоченясь, окинуть свои поля взглядом серых неподвижных глаз, таивших захватнический инстинкт, инстинкт обладания, исключавший все интересы, кроме своих собственных, -- все эти бесчисленные поколения, казалось, собрались вокруг Суизина на вершине холма [1, c. 104].

It was a timely spur to Soames, with his rooted distaste for the washing of dirty linen in public [4, p. 111]. - Это словно ещё подхлестнуло Сомса, преисполнив его глубочайшим отвращением к подобному перемыванию грязного белья на людях [1, c. 391].

Мы говорили уже о том, что существует множество примеров дословной передачи метафоры со словом “root”. Но в двух вышеприведённых примерах мы наблюдаем полную её нейтрализацию.

Вот ещё несколько примеров опущения метафоры:

And he remembered the many evenings he and his brothers and their cronies had wagged their heads over their wine and walnuts and that fellow in his salad days [4, p. 232]. - И Джемс вспоминал, как, бывало, вечерами собирались братья и друзья и как, сидя после обеда за бутылкой вина, они, покачивая головами, беседовали меж собой об этом юнце. И вот теперь он вступил на престол [1, c. 504].

If it were still against the grain with her, had he not feelings to subdue, injury to forgive, pain to forget? [4, p. 110] - Если ей это и не совсем по душе, то ведь и ему придётся подавить свои чувства, простить обиду, забыть перенесённые страдания! [1, c. 390]

And Aunt Juley with a little handkerchief wiped away the large tear trying to climb the permanent pout on her now quite withered left cheek; she was remembering dear Roger, and all his originality, and how he used to stick pins into her when they were little together [4, p. 15]. - И тётя Джули смахнула носовым платочком большую слезу, пытавшуюся взобраться на неизменную припухлость на её левой, теперь уже совершенно дряблой, щеке: она вспомнила милого Роджера, какой он был выдумщик и как он любил тыкать её булавками, когда они были совсем маленькие [1, c. 303].

But no cultivated person would admit this [3, p. 173]. - Однако ни один цивилизованный человек не признает этого [1, c. 131].

...