Проблематика произведений Замятина и лексические особенности творчества писателя
Теоретические основы изучения народно-разговорной речи. Функционально-стилевое расслоение лексики. Проблемы терминологии разговорной речи. Народно-разговорная лексика как стилеобразующий элемент в повести "Алатырь" Е. Замятина - стилистический анализ.
| Рубрика | Иностранные языки и языкознание |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 27.12.2016 |
| Размер файла | 134,2 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Кроме того, наряду с существующими возникают новые предметы, а вместе с ними потребность в обобщенных наименованиях. Появление составных наименований для обозначения родовых понятий отражает как раз стремление к семантической регулярности, отвечая определенным общественным потребностям (например, организация плановой и планомерной торговли требует дифференцированных «родо-видовых» обозначений).
Другое дело, что подобные наименования представляются многим уродливыми, чуждыми духу русского языка. Иногда они действительно неудачны, но, разумеется, по большей части это не просто порождение бюрократического словотворчества, а все-таки результат закономерного семантического развития языка, регулируемого общественными потребностями. Другое дело, что самый характер общественных потребностей предопределяет стилистические границы применения данных наименований, и нарушение этих границ не может быть оправданно с точки зрения культуры речи.
Тенденция к семантико-парадигматической регулярности названий определяется потребностью не только обобщений, но и дифференциации. Все это также может приводить к нарушению «формально-лексической» регулярности. Характерный пример -- применение сочетания ливневые дожди в метеорологических сводках вместо ливни. Ср. шоссейная дорога наряду с шоссе, пищевые продукты наряду с пища, отделение связи наряду с почта и т. д. Большая же часть составных наименований связана, естественно, с новыми предметами и явлениями (стиральная машина, шагающий экскаватор, товарищеский суд, общественное поручение и т. п.). Как неоднократно указывалось в литературе, особенно характерными для современной эпохи являются различные виды сложных (в том числе с усеченной первой основой) и сложносокращенных слов, часть которых обозначает, как отмечалось выше, родовые понятия (плавсредства, стройматериалы, стеклотара, запчасти и т. п.), но, по-видимому, основная масса служит названиями именно новых предметов и явлений (электробритва, гидродобыча, земснаряд, радиолокатор, автопутешествие, лесохимия и т. д.). При большей формальной цельности, чем составные наименования, они сохраняют отчетливо мотивированную семантическую членимость и, по сути дела, стоят на грани слов и словосочетаний (с препозитивным аналитическим прилагательным) [8].
Можно думать, что статистические подсчеты подтвердили бы эмпирические наблюдения над возрастающей по сравнению с суффиксальными образованиями ролью подобных наименований.
Название предмета посредством его описания, т. е. создание составных наименований, основанных на устойчивом употреблении сочетаний слов, -- один из исконных способов номинации, поэтому возникновение подобных наименований в наши дни не является само по себе чем-то принципиально новым. Однако именно в наши дни в связи со стремительно возрастающими потребностями номинации, обусловленными ускоренными темпами развития науки, техники и т. д., такого рода наименования получили, по-видимому, широчайшее распространение. Можно думать, что их роль возросла и в связи с той особенностью современной речи, которая должна быть охарактеризована как стремление к «предельной» (в соответствии с возможностями языка) мотивированности обозначения. Возможно, что в этом одна из причин некоторого сужения круга действия собственно аффиксальных образований. В этом же, по-видимому, и одна из причин того, что составные наименования (как двучленные, так и многочленные) занимают особенно заметное место среди лексических неологизмов современного русского языка.
Формально однотипные образования возникают в публицистическом стиле -- их назначение, однако, совершенно иное. Они выступают как своего рода «экспрессивные» синонимические замены уже существующих в языке слов, ср. черное золото -- нефть, белое золото -- хлопок, голубой экран -- телевизор, работники прилавка -- продавцы и т. п. Естественно, что и эти образования и описательные обороты вроде люди в белых халатах, труженики стальных магистралей также не становятся достоянием разговорной речи.
Вместе с тем спонтанность и неподготовленность разговорной речи делают неизбежным появление в ней различного рода описательных оборотов, служащих для обозначения тех предметов и явлений действительности, точные названия которых или неизвестны говорящим, или попросту сразу «не приходят в голову», а конкретная ситуация речи и непосредственность общения смягчают необходимость использования общеупотребительных стандартных наименований. Кроме того, та же непосредственность общения обусловливает замену полнозначных слов дейктическими элементами, не говоря уже об участии в речи внеязыковых средств (жест, мимика и т. д.). Ср. неоднократно отмечаемые в записях устной разговорной речи фразы вроде: Покажите мне, пожалуйста, это; Дайте мне чем открывают… ; Нет ли у вас чем чистят… ; а также: Там были выставлены резные украшения, ш, какие бывают вокруг окон; У него фонарик -- такой -- его нужно заряжать от электричества и т. п.
В разговорной речи постоянно появляются новообразования, возникающие как в результате аффиксальной, так и в результате семантической деривации. И те и другие, как показывает их фиксация в записях устной речи, имеют главным образом ситуативный характер, т. е. выступают как контекстно обусловленные окказионализмы. Однако это никак не значит, что все образования, возникающие в разговорной речи, оказываются неустойчивыми и их письменная фиксация осуществляется таимо в текстах художественной литературы [9]. Ср. образования вроде слесарить, секретарить, кухарить, браконьерить, лаборантствовать; температурить, бюллетенить, технарить; ребятня, солдатня, матросня; слабак, женатик; сердечник, легочник и мн. др. Устойчивым оказывается и ряд образований, возникших в результате метафоризации, например, загорать ('ждать без дела'), голосовать ('останавливать машину поднятием руки') и т. п.
Разговорная речь является основным источником метонимических переносов наименований, охватывающих целые группы семантически однородных слов (вместилище > его содержимое, учреждение > сотрудники этого учреждения и т. д.), например: В маленькой комнатке за магазином жила сестра хозяина, я кипятил для нее самовары (М. Горький, Мои университеты); Чайник давно уже вскипел, но Кузьма затеял еще точить косу (Абрамов, Безотцовщина) и т. п.
По-видимому, именно в устной разговорной речи получает импульс своеобразная трансформация ряда устойчивых словообразовательных моделей, которая осуществляется затем в художественной и публицистической речи. Так, например, устойчивая словообразовательная модель, в соответствии с которой образуются названия детенышей от названий животных (жеребенок, тигренок, лягушонок и т. д.), уже давно, очевидно послужила образцом для создания таких образований, как пастушонок, поваренок, цыганенок и т. п. Ср. другие того же типа образования, грамматико-семантическая структура которых оказывается еще более неопределенной, т. е. отдаленной от основного ядра соответствующей словообразовательной модели: … это опять непременно мне пострелята досаждают (Лесков, Очарованный странник); … терпеть не мог, как он выражался, нянчиться с писклятами… (Тургенев, Дворянское гнездо).
Отдельные словообразовательные типы явно тяготеют к определенным типам речи. Например, несомненно публицистическая окраска лежит на таких образованиях, как меценатствующий, шарлатанствующий, демагогствующий, хулиганствующий, критиканствующий, геростратствующий, адвокатствующий и т. п. Вот несколько примеров из газетных текстов:
В том же городе… орудовали геростратствующие радиобандиты, занятие которых не назовешь игрой; В одни из кружков, изучающих конкретную экономику, затесался вот такой критиканствующий нигилист… ; Именно в публицистической речи возникают и окказионализмы вроде архибезграмотный, архинапыщенный; мелкотемье, мелкодумье, малокартинье; бесцветица и т. п.
Как неоднократно отмечалось в лингвистической литературе, основная масса появляющихся в языке новых слов -- это термины. Здесь можно не останавливаться на вопросе об особенностях словообразования в научной речи. Специфика терминологического словообразования исследована достаточно полно [10]. У исследователей терминологии нет разногласий относительно общей направленности терминологического словообразования (отсутствие экспрессивно-оценочных образований, стремление к созданию однотипных обозначений в пределах одной и той же тематической группы), однако лингвистическая оценка разных способов номинации в терминологии не всегда совпадает. Что касается предпочтительности того или иного способа образования терминов, реалистической представляется точка зрения, высказанная В. П. Даниленко: «Почти в каждой терминологии наряду с терминами, созданными средствами общелитературного языка, можно встретить заимствования из других языков или термины, составленные из греко-латинских морфем. Если последние обладают предпочтительным качеством, гарантирующим желаемую однозначность термина и свободное вхождение в международный научный обиход, а потому отношение к ним, как правило, бывает положительным, то наличие заимствований из других европейских или восточных языков нередко вызывает желание найти равнозначный эквивалент в родном языке. Однако в практическом решении конкретных вопросов, связанных с наличием заимствованных терминов, «последнее слово» остается за специалистами в конкретных областях науки и практики и мнение лингвиста здесь не может иметь большого веса» [11].
При любом способе номинации решающей в терминологии остается тенденция к регулярности, прежде всего семантико-парадигматической. Системность терминологии сознательно регулируется, поэтому и при терминологизации общеупотребительных слов, когда терминологическое значение не отрывается от первоначального, парадигматические связи слова так или иначе закрепляются.
В отличие от научной речи «поэтический язык» стремится к усложнению семантической структуры слова. Это проявляется не только (в известном смысле -- и не столько) в индивидуальной метафоризации слов (т. е. в контекстном приобретении словом особого значения), но и в постоянном сталкивании значений, а также в вовлечении в образно-семантическую структуру произведения тех особенностей звуковой формы слов, которые в разговорной речи используются спорадически, а в функционально-речевых стилях должны быть нейтрализованы.
И многозначность, и словообразовательная форма, и собственное оформление слова, и его звучание -- вся языковая материя играет в художественном произведении совершенно особую роль.
Когда в научном или деловом тексте происходит как бы обнаружение этой материи, оно происходит обычно помимо воли автора, и если останавливает на себе внимание читателя, то воспринимается лишь как неудачное словоупотребление, неудачное построение фразы. Например, в книге М. Н. Кожиной «О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики » говорится о «подтексте» разговора Вари и Лопахина перед отъездом Раневской и Гаева: «Новые темы разговора «вводит» Лопахин, и он же задает вопросы. Очень знаменателен повтор лопахинской фразы в устах Вари, но с вариациями -- с иным порядком слов, интонацией ударением… ». Звуковое сближение Вари -- с вариациями явно не входило в замысел автора.
Особенностью именно художественной речи является использование «языковой материи» в содержательных целях. Утверждение, что в художественном произведении форма становится элементом содержания, основано на многочисленных наблюдениях над «оживлением» внутренней формы слова или устойчивого сочетания, над столкновением разных значений многозначного слова или слов-омонимов, над содержательным использованием близких по звучанию слов и т. д.
В лексике неизменно осуществляется процесс, отмеченный лингвистами и обозначаемый как сгущение, семантическая конденсация, лексико-семантическое стяжение. Сущность этого процесса состоит в том, что составное наименование сокращается за счет одного из членов словосочетания, обычно -- определения (в широком смысле), причем определяемое становится выразителем смысла всего словосочетания. В результате такого сокращения происходит устранение формальной расчлененности наименования, но при этом -- поскольку сохраняется исходное значение слова (определяемого) и новое значение, возникающее в результате стяжения, сосуществует лини, наряду с прежним или прежними значениями (что обычно и наблюдается) -- увеличивается удельный вес многозначности в лексике. Понятно, что стяжение может осуществиться только в том случае, если данное словосочетание достаточно устойчиво употребляется в речи, так что само определяемое слово начинает недвусмысленно сигнализировать о необходимом в данном контексте определении, которое вследствие этого и может быть опущено. Ср.: -- Мне негде было обедать, а готовить себе я ленилась (Каверин, Два капитана); -- Вот бы снять, сказал я фотографу (Пришвин, Календарь природы) и т. п.
В отдельных сферах функционирования языка устойчивые связи многих слов различны, поэтому и возможности проявления лексико-семантического стяжения там неодинаковы. Сами стяженные формы в ряде случаев несут на себе явный отпечаток той сферы общения, где они возникают. Ср.: урегулирование (отношений), разрядка; ср. довести из довести (до такого-то состояния) в разговорной речи: Они просто довели меня! и т. п.
Назначение языка быть средством общения обеспечивается обобщающей способностью слова». Для того, чтобы передать какое-либо переживание или содержание сознания другому человеку, -- писал Л. С. Выготский, -- нет другого пути, кроме отнесения передаваемого содержания к известному классу, к известной группе явлений, а это непременно требует обобщения». Л. С. Выготский. Мышление и речь, «Избр. психологические исследования». М., 1956, с. 51.
Но язык устроен так, что, позволяя выделить в изменяющейся действительности основные свойства вещей, которые дают возможность соотнести их с общественно закрепленными в словесных знаках понятиями и представлениями, он в то же время располагает средствами конкретизации и локализации (во времени и в пространстве) передаваемой информации.
В языке существуют разнообразные средства для выражения такой локализации (пространственной и временной) событий, о которых идет речь. В каждой разновидности языка, так же как и в каждом функционально-речевом стиле, эти средства проявляются не совсем одинаково. Характер конкретизации «предмета речи» в различных условиях общения тоже различен. Эти различия заключаются в следующем.
Язык предоставляет в распоряжение говорящему только самые общие словесные формы времени, лица и наклонения для соотнесения обозначаемых явлений, как с моментом речи, так и с некоторыми другими событиями окружающего мира. В распоряжении говорящего находятся также определенные лексические (в том числе -- дейктические) средства, при помощи которых он может локализовать во времени и пространстве «предмет речи».
Можно заметить, что функциональные разновидности языка по-разному реагируют на возможность такой актуализации. Непосредственное проявление она находит в разговорной речи. В художественных текстах возможность ее проявления прямо пропорциональна степени их «разговорности», т. е. отраженности в них непосредственных действий тех, о ком там говорится. В той разновидности языка, которая включает в себя типы речи, обозначенные как функционально-речевые стили, проявление такой актуализации в целом невозможно.
Глава II. Теоретические основы изучения творчества Е. Замятина
2.1 Биография Е. Замятина
Один из крупнейших писателей XX века Замятин Евгений Иванович родился в семье небогатого дворянина 20 января (1 февраля) 1884 в г. Лебедянь Тамбовской губернии (ныне Липецкая обл.). Кроме впечатлений от природы тех мест, с которыми так или иначе были связаны многие русские писатели - Толстой, Тургенев, Бунин, Лесков, Сергеев-Ценский, - большое влияние оказало на Замятина домашнее воспитание. «Рос под роялем: мать - хорошая музыкантша, - писал он в Автобиографии. - Гоголя в четыре - уже читал. Детство - почти без товарищей: товарищи - книги». Впечатления лебедянской жизни воплотились впоследствии в повестях «Уездное» (1912) и «Алатырь» (1914). Литературный энциклопедический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1987. - с. 119-120.
В 1886 Замятин поступил в Воронежскую гимназию. Окончив ее с золотой медалью, в 1902 поступил в Санкт-Петербургский политехнический институт на кораблестроительный факультет. Летняя практика давала будущему писателю возможность путешествовать. Замятин побывал в Севастополе, Нижнем Новгороде, Одессе, на Камских заводах, плавал на пароходе в Константинополь, Смирну, Бейрут, Порт-Саид, Яффу, Александрию, Иерусалим. В 1905, находясь в Одессе, стал свидетелем восстания на броненосце «Потемкин», о чем впоследствии написал в рассказе Три дня (1913). Вернувшись в Петербург, принимал участие в революционной деятельности большевиков, за что был арестован и провел несколько месяцев в одиночной камере. Это время Замятин использовал для того чтобы изучать английский язык и писать стихи. Затем был выслан в Лебедянь, но нелегально вернулся в Петербург, откуда вновь был выслан в 1911, уже по окончании института. Там же. - с. 122.
Литературный дебют Замятина относится к 1908. Настоящий успех ему принесла публикация в петербургском журнале «Заветы» повести «Уездное». В «Уездном» писатель изобразил косную, застывшую провинциальную жизнь, символом которой явился звероподобный и безжалостный обыватель Анфим Барыба. Замятин уподобил его «старой воскресшей курганной бабе, нелепой русской каменной бабе». Повесть получила высокую оценку современников - в том числе писателей А. Ремизова и М. Пришвина. А. М. Горький спустя семь лет написал о Замятине: «Он хочет писать как европеец, изящно, остро, со скептической усмешкой, но, пока, не написал ничего лучше Уездного». Критики находили в повести мотивы, схожие с Мелким бесом Ф.Сологуба. В.Полонский писал о безжалостной правдивости Замятина и вместе с тем отмечал: «Симпатия к человеку грязному, пришибленному, даже одичавшему, сквозит на его страницах». Литературный энциклопедический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1987. - с. 125.
За антивоенную по духу повесть «На куличках» (1913), героями которой являются не только дальневосточные офицеры и солдаты, но и вся «загнанная на кулички Русь», Замятин был привлечен к суду, а номер журнала «Заветы», в котором была опубликована повесть, был конфискован. Критик А. Воронский считал, что повесть На куличках - это политическая художественная сатира, которая «делает понятным многое из того, что случилось потом, после 1914 года». Будучи высококвалифицированным морским инженером, Замятин продолжал служебные поездки по России. Впечатления от путешествия в 1915 в Кемь и на Соловки отразились в цикле произведений о русском Севере - в частности, в повести Север. Там же. - с. 126.
В 1916 Замятин был командирован в Англию для участия в строительстве российских ледоколов на верфях Ньюкасла, Глазго и Сандерленда; побывал в Лондоне. Был одним из главных проектировщиков ледокола «Святой Александр Невский», после Октябрьской революции названного «Лениным». Английские впечатления легли в основу как многочисленных очерков, так и повестей «Островитяне» (1917) и «Ловец человеков» (1921). Уважение к людям, обеспечившим высокий уровень развития цивилизации, не помешало писателю увидеть недостатки западного общественного устройства. Повесть «Островитяне» посвящена изображению тотального мещанства в технократическом обществе, символом которого является в этом произведении викарий Дьюли. Литературный энциклопедический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1987. - с. 129.
В 1917 Замятин вернулся в Петроград. Вскоре стал одной из самых заметных фигур в российской литературной жизни. Оказал влияние на литературную группу «Серапионовы братья», с которой был творчески близок. Преподавал в Политехническом институте, читал курс новейшей русской литературы в Педагогическом институте им. Герцена и курс техники художественной прозы в студии Дома искусств, работал в редколлегии «Всемирной литературы», в правлении Всероссийского союза писателей, в издательствах Гржебина и «Алконост», редактировал несколько литературных журналов. При этом скептически относился ко «всяческим всемирным затеям», возникавшим на фоне разрушения цивилизованной жизни. Поездки по Тамбовской, Вологодской, Псковской губерниям также не способствовали историческому оптимизму. В рассказах Мамай (1920) и Пещера (1921) Замятин сравнил эпоху военного коммунизма с доисторическим, пещерным периодом развития человечества.
Наблюдения над тоталитарным обществом художественно воплотились в фантастическом романе-антиутопии «Мы» (1920, на русском языке опубликован в США в 1952). Роман «Мы» стал первым в череде европейских романов-антиутопий - Прекрасный новый мир О. Хаксли, «Звероферма» и 1984 Дж. Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» Р. Брэдбери и др. Арсентьева П.П. Становление антиутопического жанра в русской литературе. М.: Высшая школа, 1993. - с. 135.
Замятин отправил рукопись «Мы» в берлинский филиал издательства Гржебина. В 1924 текст был переведен на английский язык и опубликован в Нью-Йорке. Несмотря на отсутствие публикаций в СССР, роман подвергся идеологическому разгрому советских критиков, читавших его в рукописи. Д. Фурманов увидел в «Мы» «злой памфлет-утопию о царстве коммунизма, где все подравнено, оскоплено». Арсентьева П.П. Становление антиутопического жанра в русской литературе. М.: Высшая школа, 1993. - с. 137. Другие критики посчитали, что Замятин готов встать на путь обывателя, брюзжащего на революцию. В 1929 были сняты с репертуара МХАТа пьеса Замятина «Блоха» (1925, инсценировка «Левши» Лескова), запрещена постановка его трагедии «Атилла» (1928). Не была поставлена и пьеса о преследовании еретиков «Огни святого Доминика» (1923). Евсеев В.Н. Художественная проза Евгения Замятина: проблемы метода, жанровые процессы, стилевое своеобразие. М.: Айрис Пресс, 2003. - с. 218.
В 1931, понимая бесперспективность своего дальнейшего существования в СССР, Замятин обратился к Сталину с письмом, в котором просил разрешения на отъезд за границу, мотивируя свою просьбу тем, что для него «как для писателя именно смертным приговором является лишение возможности писать». Решение об эмиграции нелегко далось Замятину. Любовь к родине, патриотизм, которыми проникнут, например, рассказ Русь (1923), - одно из лучших тому свидетельств. Благодаря ходатайству М. Горького в 1932 Замятин смог выехать во Францию. Литературный энциклопедический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1987. - с. 131.
Умер Замятин в Париже 10 марта 1937.
2.2 Творческий путь Е. Замятина
Замятин - прежде всего блестящий прозаик, автор рассказов и повестей, ставший первым писателем-антиутопистом, фактический родоначальник этого жанра в литературе. Но также справедливым можно считать и утверждение, что он был одним из лучших русских публицистов первой половины XX века. Вклад Замятина в развитие публицистики и литературной критики еще предстоит оценить и изучить, но бесспорно одно - влияние, которое оказало его творчество на всю последующую русскую, а особенно советскую литературу чрезвычайно велико. Но, к сожалению, если его проза в последние годы стала известна многим российским читателям, то его публицистика до сих пор находится почти в забвении, а ведь когда-то многие, в том числе, например, М.Горький, М.Волошин, считали его великолепным публицистом, хотя некоторые современники и не были вполне согласны с его общественно-политическими взглядами.
Замятинская публицистика имеет свои ярко выраженные особенности. Во многом его манера писать и отношения к современности отличают статьи Замятина от произведений других авторов. Исходя из строгого определения «публицистики» как «общественно-политической литературы», являющейся способом «организации и передачи социальной информации», многие тексты Замятина трудно отнести к этой стороне литературного творчества, но все же большая часть исследователей без каких-либо оговорок употребляет этот термин. В одной из статей, посвященной именно этой теме утверждается, в частности, что публицистика Замятина прямо продолжает вековые традиции русской публицистической мысли, имеющей свои, явно отличные от общеевропейских, особенности.
В пятидесятые-семидесятые годы изучением творческого наследия Замятина занимаются в основном исследователи русского зарубежья и иностранные специалисты. Их работы послужили началом признания его как одного из великих русских классиков XX века (наравне с М. Булгаковым и И. Бабелем). Наиболее полной работой о творчестве Замятина является до сих пор единственная научная биография, которую опубликовал в 1968 г. в Лос-Анджелесе известный американский исследователь Алекс Майкл Шейн. Объемный труд Шейна включает в себя подробное описание жизни и творчества Замятина. Большое внимание автор уделяет его публицистике, используя для сравнения примеры из советской периодики тех лет.
В 60-е годы в СССР постепенно начинают появляться немногочисленные публикации о творческом наследии Замятина, переиздаются некоторые критические статьи, написанные о нем в 20-е годы. Но сами произведения не переиздаются. Как и раньше, считается, что все «послереволюционное творчество Замятина проникнуто враждебным отношением к революции, глубоким пессимизмом». А его статья «Я боюсь» объявляется «высокомерной», оценивающей современную литературу с позиций «чистого искусства». Замятина даже сравнивают с одним «всеми забытым критиком», который тоже писал «о литературе высокого ранга» и о «литературе упрощенного содержания», рассчитанной на огромные слои. В 70-е годы отношение к Замятину становится более благосклонным, и теперь его рассматривают как писателя всего лишь «не понявшего революционной действительности.
2.3 Особенности стиля произведений Е. Замятина
Много внимания Замятин уделял проблемам художественного мастерства (в 1920-21 он читал курс новейшей литературы в питерском Педагогическом институте, технику писательства в Доме искусств). В образовавшемся вокруг него литературном кружке «Серапионовы братья» к нему относились как к метру. Выступал он и с литературно-критическими статьями, где страстно отстаивал свободу творчества и предостерегал писателей против «все поглощающего единомыслия» (статьи «Я боюсь», 1921; «Рай», 1921; «О литературе, революции, энтропии и прочем», 1924 и др.). Как редактор, он активно участвовал и в издании журналов «Дом искусств», «Современный Запад», «Русский современник», в работе издательства «Всемирная литература» и других.
Реальность у Замятина -- сатирически сдвинута, остранена, мозаична и экспрессивна, деталь выдвинута на передний план, шаржированно замещая портрет. В жизни и в людях Замятин не принимал механистичности, что означало для него замкнутость, косность и тупость. Писатель словно играл словами, бликами, пятнами, с легкостью разрывал ткань повествования, стремясь насытить его не только сюжетной, но и образной, языковой (критика сразу обратила внимание на виртуозный синтаксис его прозы) динамикой и экспрессией. Именно последние противопоставляются у него обывательской затхлости, жестко поставленной на рельсы и катящейся по своему неизменному распорядку обыденности.
Иронию Замятин считал одним из важнейших составных своего «неореализма» или, пользуясь другим его термином, «синтетизма», сочетающих традиционный реализм с символизмом, фантастику с бытом. Она -- в основе многих его произведений, как дореволюционных, так и послереволюционных: и в озорных сказках-притчах («Большим детям сказки», 1922), и в рассказах о первых послереволюционных годах («Дракон», 1921; «Мамай», 1921; «Пещера», 1922 и др.), рисующих удручающую картину распада цивилизованной жизни, жестокость, голод и холод. Вместе с тем сарказм слит у Замятина с сочувствием обыкновенному человеку, раздавленному и лишенному самого насущного.
Большинство особенностей Замятинского стиля били связаны с жанром антиутопии. Замятин вырабатывает свой метод, созвучный стилю эпохи, - «неореализм», понимаемый как соединение реальности и фантастики.
«Принцип сказа требует, - отмечал Б.М.Эйхенбаум, - чтобы речь рассказчика была окрашена не только интонационно-синтаскическими, но и лексическими оттенками: рассказчик должен выступать как обладатель той или иной фразеологии, того или иного словаря, чтобы осуществлена была установка на устное слово. В связи с этим сказ очень часто имеет комический характер». Эйхенбаум Б.М. Лесков и современная проза // Эйхенбаум Б.М. О литературе: Работы разных лет. с.419.
Эйхенбаум отмечает, что сказовые формы у Замятина и других писателей переходит в орнаментальный сказ, в котором «сохраняются следы фольклорной основы и сказовой интонации, но рассказчика как такового нет. Получается своего рода стилизация сказа» Эйхенбаум Б.М. Лесков и современная проза // Эйхенбаум Б.М. О литературе: Работы разных лет. с.421..
Уже в своей первой повести «Уездное» Замятин определился как исключительный словопоклонник и словесный мастер. Язык - свеж, оригинален, точен. Отчасти это - народный сказ, разумеется, стилизованный и модернизированный, - отчасти - простая разговорная провинциальная речь. Из этого сплава у Замятина получилось свое, индивидуальное.
Провинциализм языка облагорожен, продуман. Больше всего он служит яркости, свежести и образности, обогащая язык словами не примелькавшимися, не замызганными.
В повести нет перегруженности, излишней манерности, игры словами, литературного щегольства и жонглерства. Читается легко, без напряжения, что отнюдь не мешает цепкости содержания. Уже здесь сказалось высокое умение художника одним штрихом, мазком врезать образ в память:
«Жили-были Балкашины, купцы почтенные, на заводе своем солод варили-варили, да в холерный год все как-то вдруг и примерли. Сказывают, далеко гдей-то в большом городе живут наследники ихние, да вот все не едут. Так и горюет-пустует выморочный дом».
Глава III. Народно-разговорная лексика как стилеобразующий элемент в повести «Алатырь» Е. Замятина
3.1 Общий стилистический анализ повести «Алатырь» Е. Замятина
В повести «Алатырь» (1914) орнаментальный сказ со сменой повествовательных масок нарратора и героев обеспечивает разворачивание мифологического сюжета: имя (метафорическая сущность персонажа) - слово (повествовательная маска нарратора и героя) - мотив - сюжет. Повесть насыщена фольклорно-мифологическими, литературными, философскими аллюзиями. Автор руководствуется антикаузальными законами сюжетосложения, а оформление тривиальной фабулы (поиск жениха) сказочным хронотопом укрепляет мифологическую основу сюжета. Авторский миф создается по аналогии с космогоническим: фабула закодирована названием произведения и топоса - бел-горюч камень Алатырь - мифологический центр мира, где разворачиваются события повести. Сюжет «проверяет» спасительные идеи времени, персонифицированные в главных героях (исправник - научный прогресс, князь - идея социального преобразования, протопоп - религия, Костя - искусство), чем мотивируется использование персонального повествования: носитель идеи становится субъектом речи. Каждая маска движет свой мотив, встраиваясь в общий сюжет со сказочным нарратором. Мифологическими персонификациями «матери сырой земли» выступают женские образы - невесты, ждущие женихов для устранения «неплодия». Глафира и ее сниженный двойник Варвара воплощают материально-телесную модель мира; они безрассудны в стремлении слиться с кем-либо, несамостоятельны и подвластны ложным идеям. Трагикомическое изображение женских образов реализует противоречивое отношение к ним автора как к пародии на символистский идеал, но вызывающей сострадание нереализованностью природного предназначения (материнства). Женским образам противостоят мужские. Местный поэт - пародийный двойник князя: оба транслируют в мир идеи преображения мира (символически связаны работой на почте); оба тянутся к Глафире. Эсперанто князя и поэзия Кости - различные варианты поиска исцеляющего Слова. Беспомощные тексты поэта выявляют вторичность его «религии» обожествления женственного, обнаруживают связь его искусства с устремлениями князя. Слово Кости (как и исправника, протопопа) «подсвечено» ироничным отношением повествователя, тогда как хаотичные, деструктивные элементы в повествовании от имени почтмейстера - «князя мира» - обнажают разрушительную природу его упований на переделку бытия. Косноязычие и безграмотность князя на фоне его притязаний сообщают ему черты самозванца. Прозреть истинную сущность «князя мира», распространителя мертвого языка, дано все же поэту: пародирование символистского мистериального жизнетворчества не разрушает у Замятина статуса искусства как хранителя сакрального Слова. Костя изгоняется «немым» Алатырем, но блаженный Ипат «награждает» его (пусть затоптанным толпой) пятаком: герой отмечен свыше. В финале «синкретичный» сказитель объемлет голоса персонажей, утверждая позицию мифа.
Повесть «Алатырь», как представляется, наоборот ближе традициям утверждения приоритета духовности XIX столетия, гоголевской и щедринской линиям в них, чем «Уездное» и «На куличках».
Возможно, Замятин заложил в мифопоэтический контекст понимания повести «Алатырь» сравнение с «эстетическим сюжетом» цикла повестей Гоголя «Миргород», в том осмыслении, которое дает ему И.А. Есаулов: «Образно говоря, «золотому» веку, в котором жили «старосветские люди» первой повести сборника, находившиеся в гармонии еще не с обществом, а с природой (это еще... мифологическое время), приходит на смену век «серебряный» в «Тарасе Бульбе», где герои уже имеют «кровных» врагов и есть насильственная смерть. «Медный» век представлен в «Вие», главный герой которого находит врага в своей собственной субъективности, и наконец, «железный» -«В повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Здесь пустая, бессодержательная вражда становится символом недолжного существования...». [Есаулов, 1995: 75]. В «Алатыре» дана подобная «смена времен», и полная разъединенность людей показана в финале. «Алатырь» - собирательный образ захолустной России, в котором социальная жизнь, так же как и духовная, находятся в кризисном застое. Без сомнения, Замятин интерпретирует тему, идущую от традиции русской литературы XIX столетия: изображение затхлости уездной жизни (Гоголь, Салтыков-Щедрин, Чехов, Лесков). Как уже отмечалось, писатель развивает сатирические приемы, используемые классиками, такие как сатирическая фантастика, гротеск, ирония, юмор, зооморфичность образов, интертекстуальность заголовков и имен героев, сказ, стилизацию.
В «Алатыре» множество реминисценций, скрытых и явных цитат из «Мертвых душ» Гоголя, как и в предыдущих повестях Замятина (например, характеристика дворянина Иван Павлыча дается как параллель персонажу Гоголя: «Бывает, что хозяйка слишком любезная - в стакан чаю набухтит сахару кусков эдак пять: инда поперхнешься от сладости. Так вот и дворянин Иван Павлыч: лицо имел приятное, приятности все пять кусков». [Замятин, 1989: 204]. Определение это явно представляет собой скрытую цитату из Гоголя и сразу вызывает ассоциации с Маниловым из «Мертвых душ»: у которого «в чертах было передано сахару». Другой пример: Варвара-собачея сродни по семантике, по символике и поэтическим приемам описания гоголевской нечистой силе, ведьмам-оборотням).
Реминисценции, аллюзии из русской классики были необходимы Замятину для более глубокого определения сущности русского национального характера. Они вводятся намеренно и представляют один из важнейших замятинских поэтических приемов, что прозаик подчеркивал в своей статье «О языке». [Замятин, 1993]. Как и название повести, они свидетельствуют о том, что для автора был необходим авторитет древнейшего народного миросозерцания, культуры, фольклорных истоков и предшествующей литературной традиции.
Представляется, что генезис алломотива алатыря («неплодия», «порчи народа от сглазу») восходит к фольклорному архетипу, идет через древнерусскую и русскую литературу XIX века, от Гоголя через Салтыкова-Щедрина, Достоевского к Ремизову, Замятину и другим писателям, многократно переосмысливаясь.
Автор выдвигает проблему вины, с которой тесно связана в повести «Алатырь» символика камня Алатыря. Жизнь русского народа протекает «вокруг Алатыря-камня». Как и в «Тарасе Бульбе», здесь подчеркнуто, что в древности русские были все - «богатыри! Исполать, мол, вам!». Но Россию «сглазили» «начальники». И стал Алатырь «темным», «сонным», «раскололся наполы», «вещал беду», «под себя подмял: продохнуть невозможно». [Замятин, 1989: 224].
Грех отцов, не сумевших уберечь Алатырь в первозданности, устраним только духовным подвигом новых поколений. К этой мысли подводят нас произведения и Гоголя, и Замятина. «Столетний камень» Алатырь сдвинется и освободит от тоски и беды только тогда, когда будет осознана и искуплена эта «вина».
Гоголь подробно разрабатывал тему родительской вины в «Майской ночи, или Утопленнице», «Страшной мести», «Вие», «Вечере накануне Ивана Купалы». Сладострастный грех Сотника определил гибель его дочери-панночки; связь Петра с демоническими силами, в результате которой загублены жизни Петруся, Пидорки и маленького Ивася, является виной казака Коржа, которого обуял смертный грех сребролюбия в «Вечере накануне Ивана Купалы». В «Страшной мести» за грех братоубийства и сребролюбия «несут каинову печать» и гибнут все поколения Петра, даже его чистая сердцем дочь Катерина и ее невинный сын. Сотник из повести «Вий» имел дочь - ведьму, смерти которой не мог пережить, потому, что сам вел «бесовскую, безбожную жизнь», построенную на насилии, обжорстве, сладострастии.
Эта же тема по-гоголевски звучит в «Алатыре» и в «Чудесах» Е.И. Замятина. «Чудеса» включают в себя три произведения: «О святом грехе Зеницы-девы. Слово похвальное» (1916), «О том, как исцелен был инок Еразм» (1920), «О чуде, происшедшем в Пепельную Среду» (1924), сюжетной основой которых является зафиксированное в житиях «чудо», интерпретированное Замятиным как обретение святости через совершение греха или через познание греха в форме искушения.
Парадоксальная идея «грех ко благу» воплощена здесь в трех различных вариантах. В первой повести «Зеница - дева сия грехом милосердным спасла народ свой от погибели». [Замятин, 1989: 531]. В сказании об иноке Еразме «грех познания прелюбы» делает юношу художником «во славу Бо-жию», тогда как, «будучи невинным», отрок соблазнял братию «бесовскими соблазнами».
Третье чудо приближено во времени к авторской эпохе и поэтому, может быть, связывается с католической традицией: невинность и младенческая простота каноника Симилиция [перевод с греч. «простота»] приводят его к состоянию «дичи на вертеле над медленным огнем»: он уступает греховным пристрастиям архиепископа и становится матерью младенца. Парадоксальность ситуации заключается в том, что герой обретает «святость материнства», совершая грех попрания мужского естества.
Осознание парадоксальной двойственности человека и окружающего его мира, относительности любого явления, перехода одного состояния мироздания в другое Замятин декларативно выражает через «гоголевское слово», помещая знаменитое изречение сатирика «сквозь видимый миру смех и незримые ему слезы» «смех сквозь слезы» в финал последнего из своих «чудес». В момент смерти героя, которая представлена автором «как успение святого младенца», канонику показалось, что доктор Войчек, единственный на земле, знавший тайну «материнства» каноника, «сквозь слезы смеется». [Замятин, 1989: 539].
Замятинская ирония порой переходит в «бурлескную» пародию на древнерусский жанр жития, построенную на нарочитом несоответствии стилистических (торжественный тон, хвалебная манера повествования, употребление старославянской лексики) и тематических (нивелирование личности при тоталитарном режиме) планов в «Чудесах», лишая любую истину однозначной косности, утверждая «незавершенность» «слова о мире».
Житийная фабула этих произведений, с обязательным включением в них чудесного рождения героя, посвящения его церковному служению, искушению злом, преодолению искушения, исцеления и чудесной смерти, служит для писателя XX века формой выражения рефлексии соотношения духовного и материального в человеческой жизни - сквозной темы творчества Замятина. В «Чудесах» ощущается интертекст Гоголя как диалог «своего и чужого», открывающийся не только в идейном плане, но и в соотношениях пародийной, комической игры, самоиронии, самопародии (смех) и воссоздания драматических, трагических, лирических сторон жизни в самых возвышенных тонах (слезы).
Разнонаправленный сказ, когда автор и рассказчик находятся на противоположных позициях, воплощенный в стилизации всех «чудес», в первом «чуде» целенаправленно не маркирован. Сказителем выступает «весь народ», автор анонимен.
Во второй повести «О том, как исцелен был инок Еразм» происходит маркировка повествователя, усиливающая идейную основу произведения. Указанный как автор «записи предания» схимник Иннокентий в семантике своего имени (Иннокентий - неповинный, непорочный) несет авторскую иронию: его «невинность», подобная «непорочности» главного героя инока Еразма, становится причиной нового «бесовского соблазна», так как он «с благословения мудрого старца, записал все к назиданию и руководству игуменов», а «простым же инокам не дозволено чтение сей записи». [Замятин, 1989: 540].
Повторение ситуации записанного схимником «чуда» в зародыше содержится в этой последней фразе, казалось бы, просто указывающей автора «летописи». В третьем «чуде» разнонаправленный сказ включает совмещение письменно-книжного повествования, несобственно-прямую и прямую речь героев, как это обычно делал Н.В. Гоголь. Замятин по-гоголевски «дополняет рассказчика», обращается к читателям, создавая эффект совпадения мнений: «О чуде, происшедшем в Пепельную среду», а также о канонике Симплиции и о докторе Войчеке, потому что это чудо случилось именно с каноником Симплицием, а доктор Войчек был единственным в мире человеком, кому суждено было видеть все с начала до конца. «Поверить в то, что чудо было когда-то, с кем-то, - я бы еще мог, и вы могли бы, но что это теперь, вчера с вами - вот именно с вами - подумайте только!» [Замятин, 1989: 540].
В наиболее ответственные для выявления авторской позиции моменты повествования слово предоставляется не рассказчику, а книжному повествователю, тяготеющему к слиянию с «авторским сознанием». «Силовое поле, возникающее в сказе между носителем эпического повествования и автором, перестает существовать. Точка зрения художника слова формируется, так сказать, открытым текстом». [Мущенко, 1987].
Особенно отчетливо это проявляется в финале повести, где упомянутая нами выше цитата из «Мертвых душ» Гоголя становится своеобразным интертекстуальным указателем, усиливающим восприятие авторского замысла.
Очевидно, в различных жанровых формах своего творчества 1910 - 20-х годов Е.И. Замятин варьировал важнейшую для авторского сознания идею, притягивающую к себе круг близких к ней философских проблем: духовное существует в материальном и через материальное. Гармония человеческого духа возможна через осознание необходимости поиска «земного в небесном» и «небесного в земном».
В повестях 1910 - 20-х годов Е.И. Замятин развивал некоторые, близкие к его эстетическим критериям традиции гоголевской поэтики. Характерные для повестей и рассказов «Уездное», «Алатырь», «На куличках», «Африка», «Север», «Кряжи», «Куны», «Ела», цикла «Чудеса» способы создания образов с помощью сквозных, лейтмотивных идей, метаморфизации героев и гротескных сравнений, метафор, строящихся на антитезе живого-мертвого, портретов-масок, зооморфических и антропоморфных уподоблений, сходной символике цвета, метода «остранения», конкретного-абстрактного, одушевленного-неодушевленного, отталкиваются от гоголевской традиции, продолжают и совершенствуют разработанный им метод «типизации-генерализации», ведущей к глубокому сатирическому эффекту.
Широчайшее использование различных видов сказовой манеры повествования в произведениях Замятина было следованием пушкинско-гоголевской традиции, которая наметилась уже в «Повестях Белкина», «Вечерах на хуторе близ Диканьки», в сборнике «Миргород», «Шинели». Замятин сумел придать новую идейно-эстетическую значимость сказу, имитируя насмешливую народную речь или житейское повествование, перемешанные с лирическими интонациями автора, обогащая языковые возможности литературного слова.
Замятин креативно воспринял эстетическое воззрение Гоголя на творчество, совмещающее «микроскопическое, телескопическое и метафизическое» видение действительности, что сказалось на освещении им мотивов «быта и бытия», «неозаренности духа», «родительской вины» и других тем в его ранних произведениях.
Несомненным является то, что художественное осмысление Замятиным в его ранней прозе лучших гоголевских произведений, многофункциональное использование интертекста Гоголя, способствовало созданию собственного оригинального стиля писателя и расширяло возможности русского реализма.
3.2 Лексико-семантический анализ народно-разговорной лексики
а) номинативная лексика:
Характерные примеры: алатырь, с чаком, неплодие, вековуши, в светике, упиральники, кенар (-к), девки, штука, замухрыш, глас, гоголем, у прозорливца, погань, от свербежа, с докукой, баклушей, зипун, с лыком, искусница, тарантас, обормот, шубейка, оголтень, немырь, жарынь, старикан, тужурка, мастак, о житии, пропитании, игрень, зализа, с кошёлкой, теплынь, фуфырь, космы, зала, орава, кочет, исправничиха, кофий, с попреком, мадаполам, коронка, нехватка, глуби, одежа, рассор, усачи, гордецы, молчок, в шурьях, алахарь, с клестером, вертихвостка, глуби, морда, острог, срамота, вихор, киноварь, в боковушке.
Аламтырь -- немой, косноязычный. Алаторец и алатырец, в разных говорах имеют разные, но сплошь отрицательные значения -- своевольный, повеса, хитрец, пройдоха. Однако "алатырец" и "алаторец" может означать и жителя города Алатыря в Чувашии.
Баба, ж. Замужняя женщина нижних сословий; женщина низкого состояния. Пренебр. Вообще о женщине.
- Вся та поганая баба была, как киноварь, красная и так мерзостно вихлялась, что терпеть было нельзя ни минуты
Вековуша ж. - то же самое что и старые девы
Срам обуял неслыханный: вековуши - в Алатыре, а? Сроду того не бывало. И не то чтобы как, а и в самых в первых домах;
Жарынь, ж. Очень жаркая погода.
Назначили Косте экзамен наране Успенья. Жарынь стояла. Мух развелось невесть сколько.
Зипун - м. в старину -- верхняя одежда у крестьян. Представляет собой кафтан без воротника, изготовленный из грубого самодельного сукна ярких цветов со швами отделанными контрастными шнурами.
«А зипун - чередом идет, кто с новой дугой, кто с лыком, кто с поросенком - дешевый калач закупать».
Игрень
Ухмыльнулся Иван Павлыч предовольно - и от исправника дальше погнал резвым игрень-конем.
Исправничиха - ж. жена исправника, исправник - глава городской полиции
Исправник с исправничихой держали совет: что такое с Глафирой? С чего девка сбесилась?
Кенар м. Канарейка - самец
Вечером в столовой уставилась - и битый час, как пришитая, глядела в клетку с кенарем и с кенаркой (выписал ей исправник из Москвы специально). Глядела, глядела, да вдруг как схватит клетку-то эту, да об пол ка-ак шваркнет: от кенаря с кенаркой только мокро осталось.
Кофий - кофе
Кофий это, барышня, кофий. Вот сейчас заварю. Пять лет берегла для гостя дорогого, вот погляди-ка сама, какой кофий-то... В Воронеже покупала, где Митрофаний-угодник
Немырь м. немой, глухонемой
И все же один раз было: Костя не мог ответить урока, стоял, как
немырь, с покорной улыбкой
Обормот. м. Никчемный, негодный человек, грубиян, болван.
А дом не прибрат, а Коська - обормот чистый..." - кинулась Потифорна к Косте с новым пинжаком.
Орава ж. Беспорядочное скопление людей, толпа
На стульях у стен девья орава - завидущая - шелестела, шептала.
Пропой, м.: на пропой-на выпивку, для выпивки.
Красная Горка - свадебный день, а в Алатыре не слыхать ни свадебных
бубенцов, ни веселопечальных пропойных песен.
Тарантас м. Дорожная, обычно крытая, повозка на дрогах, на уменьшающих тряску длинных продольных брусьях, которыми соединены передок с задком.
И вот - неслыханное дело - загремел тарантас в проулке. Ахнули куры, брызнули из-под копыт, акафист полетел на пол со страху.
Телеш м. - телёнок
«А вчерась явился он мне телешом»
Темь, ж. То же, что тьма.
«После солнца - да в темь: совсем ослеп».
б) глагольная лексика:
Характерные примеры: обуял, засинеет, шваркнет, приволокнулся, напоганил, загорюнился, не чуял, унять, шарила, сгинь, тачали, зубрил, не взвидел, зазябло, изжили, обрезался, заела, потолкую, улестить, приспичило, обмер, глянь, прознай, вертаться, хоронился, бишь, видать, разинулся, смеркнула, не прогневайся, представился, рукопожал, сварганился, некаться, лопать, загордился, сговорить, взвоет, помер, кропалась, втесался, живеть, поговей, кликали, бренчал, хрюкнула, шарахнулась, ояскнул, жалобился, зарились, не будь, спопашился, чеканили, чебурахнулись.
Живеть - выздоравливать
С баклановки ли с этой огневой или просто с радости великой - стал Костя живеть помалу.
...Подобные документы
Понятие, признаки, языковые особенности разговорной речи, основная сфера ее реализации. Место разговорной речи в составе литературного и национального языка. Слоговая редукция, другие фонетические явления. Взаимодействие разговорной речи и книжных стилей.
реферат [36,5 K], добавлен 20.07.2013Выбор и построение разговорной речи, ее основные особенности: интонация и произношение, лексика и словообразование, фразеология, морфология, местоимения, синтаксис. Основные приметы разговорности в области словообразования. Тенденции в разговорной речи.
контрольная работа [22,9 K], добавлен 22.09.2009Основные характеристики разговорной речи. Определение рекламы, ее цели и задачи. Структура рекламного текста, его фонетическое, лексическое, грамматическое, синтаксическое и стилистическое оформление. Использование разговорной лексики немецкого языка.
дипломная работа [90,5 K], добавлен 07.02.2013Письменная разговорная речь. Обмен электронными письмами программистов. Традиционное понимание разговорной речи как "разновидности устной литературной речи". Феномен речи, обладающей многими характеристиками разговорной речи в условиях Интернет-дискурса.
реферат [18,3 K], добавлен 11.05.2014Определение разговорной и просторечной лексики, классификация лексических единиц. Выявление в текстах произведений М. Веллера стилистически сниженной лексики, анализ функций речевой характеристики героев и экспрессивной оценки действительности.
курсовая работа [36,5 K], добавлен 24.11.2012Изучение творчества И.С. Шмелева, особенностей разговорной речи на примере автобиографических повестей "Богомолье", "Лето Господне". Анализ функционирования языковой системы в разговорной речи, в повседневном общении носителей русско-литературного языка.
курсовая работа [34,6 K], добавлен 21.08.2011Место разговорной речи в системе языка, ее характерные особенности, проявляющиеся на разных языковых уровнях. Синтаксические особенности русского и английского разговорных языков. Граница между нормами литературного языка и тенденциями разговорной речи.
курсовая работа [79,5 K], добавлен 07.01.2013Понятие и отличительные особенности разговорной речи, ее общая характеристика и использование в литературном языке. Фонетические, морфологические, синтаксические и лексические нормы разговорной разновидности литературного языка, случаи ее применения.
контрольная работа [29,6 K], добавлен 15.09.2009Анализ основных выразительных средств английской разговорной речи. Образность разговорной речи и ее эмоциональные параметры. Способы передачи стилистических средств английского языка при переводе художественного текста на примере произведений Эдгара По.
курсовая работа [48,1 K], добавлен 18.09.2015Рассмотрение понятия и признаков (спонтанность, неподготовленность) разговорной речи. Описание использования разностильной лексики (научной, официально-деловой, книжной) в публицистике. Классификация разговорных и просторечных слов в газете "Известия".
курсовая работа [35,7 K], добавлен 21.04.2010Язык как средство человеческого общения и орудие художественного творчества. Письменная и разговорная форма выражения русского литературного языка. Особенности разговорной речи в фонетике, лексике, фразеологии, словообразовании, морфологии, синтаксисе.
реферат [26,9 K], добавлен 17.12.2009Особенности разговорного стиля - фактор варьирования. Соотношение понятий разговорного стиля и живой разговорной речи. Произносительные особенности разговорной речи, их связь с фонетическими законами. Понятие нормы. Факторы, определяющие их происхождение.
курсовая работа [65,8 K], добавлен 20.03.2014Сниженная лексика современного английского языка и ее функции. Классификационные стратегии сниженной лексики, характеристика типов. Использование сниженной лексики в текстах песен группы "Sex Pistols". Общая и специальная разговорная лексика, вульгаризмы.
курсовая работа [54,1 K], добавлен 11.12.2010Разговорная речь как устная форма существования языка. Ее эмоционально-экспрессивные оценки. Основные черты обиходно-разговорного стиля. Учение о коммуникативных качествах хорошей речи, разработанное Б.Н. Головиным. Соотношения речи с другими понятиями.
реферат [16,5 K], добавлен 23.05.2010Продуктивные модели словообразования в русском языке. Источники и сферы заимствования лексики. Актуализация узкоупотребительной, устаревшей лексики. Особые лексические средства манипуляции общественным сознанием в современном публицистическом дискурсе.
дипломная работа [264,1 K], добавлен 12.10.2015Характеристика публицистического стиля, изучение лексических и грамматических особенностей. Социальная значимость некоторых языковых средств. Использование стилистически маркированной лексики наряду с нейтральными оборотами. Специфика разговорной речи.
статья [20,0 K], добавлен 14.04.2013Вопросно-ответная форма разговорной речи применяется в разных областях человеческого общения: в разговорной речи, в ораторском искусстве для привлечения внимания аудитории. Классификация вопросов. Виды ответов. Нечестные приёмы. Риторические вопросы.
реферат [29,9 K], добавлен 12.04.2008Взаимосвязь литературного и разговорного языка. Особенности и отличия разговорных и просторечных слов, механизм их проникновения в литературный язык. Анализ применения элементов разговорной речи в текстах телевидения на примере рекламных роликов.
курсовая работа [49,9 K], добавлен 20.11.2010Речевая коммуникация как способ межсубъектного взаимодействия. Влияние гендерных стереотипов на восприятие разговорной речи. Лингвистические исследования речевого поведения мужчин и женщин. Описание стилистических особенностей мужской и женской речи.
презентация [256,4 K], добавлен 19.02.2011Общая характеристика разговорного стиля речи. Компоненты ситуации разговорной речи. Языковые особенности разговорного стиля речи. Интонация и произношение. Лексика и словообразование. Фразеология и морфология. Местоимения и синтаксис разговорного стиля.
реферат [23,4 K], добавлен 18.10.2011
