Вымышленные языки в лингвистическом исследовании

Необходимое для реализации авторской замысла смешение языков ярко проявляется на семантическом уровне, так, устойчивое словосочетание английского языка «a little bit», имеющее значение «чуть-чуть; немного» модифицируется в « a malenky bit», при этом исходное значение сочетания сохраняется.

Оригинал Перевод

In the trousers of this starry veck there was only a malenky bit of money. [5:12]

В брюках старика было немного денег. [4:16]

То же самое наблюдается и с выражением «to laugh one's head off» в значении «смеяться до упаду»- в романе оно приобретает форму « to smeck one's gulliver off», при чем под словом «gulliver» подразумевается русское «голова», а глагол «to laugh» заменяется на « smecking»: He was smecking his gulliver off… [5:11].

В речи главного героя часто встречаются устаревшие формы, такие как thee, thy,thou, thine.

Оригинал Перевод

I make no appy polly loggies to thee or thine for that. The knives in the milk plus were stabbing away nice and horrorshow now. [5:19]

…никаких всяких там иззи-винни- ненний я не просил. «Молоко с ножами» как раз начинало чувствоваться, budle zdraste. [4:25]

Использование подобных слов создает впечатление торжественности, возвышенности речи героя. В тексте романа такие слова употребляются в чуждом для них окружении, преимущественно при описании сцен насилия, что подчеркивает неестественность, «неправильность» всего происходящего и тем самым усиливает эффект отчуждения. Кроме того архаичная лексика также создает контраст с авторскими новообразованиями, что помогает еще ярче выделить «надсат» в тексте, а значит, и подчеркнуть его важность.

Учитывая использование автором приемов и транслитерации и транскрипции, можно определить некоторые закономерности передачи слов русского языка на письме.

Подобные отклонения от правил транслитерации и транскрипции, намеренно используемые автором, встречаются в большинстве слов романа, и представляют собой не только результат смешения двух языков, но и являются средством усиления эффекта уникальности, неповторимости «надсата».

Особенность графического строя «надсата» состоит в том, что все слова переданы исключительно латиницей, при этом используется сочетание принципов транскрипции и транслитерации. В некоторых случаях автор передает русские слова на письме, намеренно искажая их транскрипцию, чтобы приблизиться к характерному для английского языка написанию. Так, русские буквы «с» и «л» как правило передается двойной английской «ss», например: chassо; часовой;

chelloveck; collocoll

человек; колокол

Это позволяет добиться стилизации заимствованных элементов под английские, чтобы создать эффект естественности и однородности «надсата».

Итак, «надсат» представляет собой лексически сложный знаковый конструкт, созданный преимущественно по телескопной модели смешения кодов русского и английского языков, где словообразовательные основы транс- кодовых преобразований - русские, что и создает основную сложность передачи данного вымышленного языка при переводе. Таким образом, все рассмотренные выше лингвистические особенности вымышленного языка «надсат», делая его сложным для перевода, в то же время помогают реализовать авторский замысел, и в полной мере понять и оценить своеобразие художественного произведения, что позволяет воспринимать данный вымышленный язык не только как любопытную авторскую особенность, но и как уникальный лингвистический конструкт, являющийся основным элементом текстообразования.

Проблема вымышленных языков в художественном тексте ярко проявилась в XX веке с возникновением и развитием сначала постмодернистской прозы, а затем и жанра научной фантастики, антиутопии и фентези. В этот период вымышленные языки стали играть важную роль в художественных произведениях, зачастую являясь их ключевой составляющей, как например, в случае рассматриваемого в данной работе романа «Заводной апельсин».

Такие авторские вымышленные языки, как особый культурный код течения модернизма, использовались писателями для решения довольно широкого и разнопланового спектра задач, и, как непосредственная часть художественного произведения, отражали специфику культуры и цивилизации. Кроме того, вымышленные языки транслируют представления автора об окружающей действительности, и на глубинном уровне служат для передачи авторского замысла посредством вовлечения читателя в игровые отношения с текстом.

Несомненно, что рассматриваемый в данной работе вымышленный язык, или «антиязык», «надсат» представляет собой ключевую составляющую поэтики романа «Заводной апельсин». В произведении ярко проявляются основные функции «надсата» как вымышленного языка, а именно: сюжетообразующая и мировоззренческая. Можно сказать, что «надсат» играет роль сюжетообразующего элемента, являясь неотъемлемой частью произведения. Эта роль напрямую опирается на гипотезу Сепира-Уорфа, предполагающую, что мышление теснейшим образом связано с языком, на котором человек формулирует свои мысли. Текст романа, представляющий затруднения для восприятия в силу обилия авторских новообразований, является необходимой ступенью на пути глубокого осмысления и понимания идей автора, заложенных в данном произведении.

В первую очередь, вымышленный язык «Заводного апельсина» является его важнейшей частью всей структуры произведения, представляя собой ключевой элемент конструирования текста, определяющий его специфику.

«Надсат» не только отражает индивидуальный стиль автора, но и выполняет основные в любом художественном произведении функции: художественную и экспрессивно-эмоциональную, и что самое главное - помогает читателю наиболее полным образом понять и главного героя, и вымышленное антиутопическое общество, а также общий замысел писателя.

Вымышленный язык «надсат» разработан Берджессом довольно подробно. Все «надсадизмы» передаются латиницей, и при этом автор не придерживается исключительно принципа транскрипции или транслитерации при передаче русских слов, а совмещает их.

Специфика грамматического сленга «надсат» определяется следующим: Берджесс смешивает грамматические коды двух языков, преимущественно используя прием сохранения английских грамматических форм и добавления к заимствованным из других языков английского корням английских суффиксов. Лексическая система «надсата» разработана гораздо более полно. За основу данного вымышленного языка автор берет заимствования из других языков, преимущественно из русского и, подвергая их некоторым модификациям, включает их в английский текст. Кроме того, Берджесс использует реально существующий сленг, что отвечает определенным прагматическим задачам, а также изобретает свои собственные окказиональные образования. Таким образом, «надсат» является лексически сложным элементом.

Однако Берджесс не ставит перед собой задачу продумать все аспекты речевой практики той молодежной субкультуры, к которой принадлежат главные герои романа. Основной целью становится создание семиотического конструкта для достижения общестилистического эффекта, а именно, придания тексту художественной, эстетической неповторимости. Кроме того, с помощью вымышленного языка Берджесс решает принципиальную поэтологическую задачу.

Итак, вымышленный язык «надсат» - важнейший элемент, определяющий специфику перевода романа «Заводной Апельсин». Преодоление практически полного непонимания, возникающего у читателя при знакомстве с «надсатом», становится важнейшим фактором активизации восприятия текста и авторской идеи в процессе декодирования.

Поскольку важнейшими характеристиками художественного перевода являются достижение определенного эстетического воздействия и создание художественного образа, переводчику, в первую очередь, необходимо обеспечить правильное восприятие реципиентом перевода не только основной идеи текста, но и заложенной автором стилистики. Все вышеописанные особенности «надсата» создают существенные трудности для перевода на другие языки, в особенности, на русский, таким образом, чтобы добиться максимально полного воспроизведения в переводе данного произведения художественно-эстетического воздействия на читателя.

ГЛАВА II. Особенности передачи в переводе лексических единиц вымышленного языка «НАДСАТ»

2.1 Культурный контекст и переводческие решения в переводе текста романа «Заводной апельсин» Е. Синельщиковым

Сложность передачи в переводе особого семиотического конструкта в очередной раз ставит вопрос о возможностях межъязыкового перевода. В этом плане оптимистично утверждение Вильгельма фон Гумбольдта о том, что опыт перевода с различных языков показывает, что, пусть даже с различной точностью, каждая мысль может быть выражена в любом языке. [7: 123] Таким образом, любой текст возможно адекватно передать средствами другого языка. Это относится и к тексту романа «Заводной апельсин», который в силу использования вымышленного языка «надсат» представляет собой особую сложность при переводе.

Необычность «надсата» поставила перед переводчиками, работающими с «Заводным апельсином» сложнейшую задачу - передать элемент вымышленного языка элементом того же уровня необычности на языке перевода. Особый интерес представляет перевод данного произведения на русский язык, поскольку для русскоязычного читателя дословный перевод знакомых ему слов не способен передать созданную Берджессом художественную структуру текста. Кроме того, их искажение при переводе может привести и к искаженному восприятию текста. По замыслу автора, читатель должен столкнуться с определенными трудностями декодирования текста, а это значительно усложняет задачу переводчика -- сохранить в переводе необходимый смысл и вместе с тем остаться в зоне языкового эксперимента.

Многочисленные русизмы, положенные Берджессом в основу «надсата» производят неповторимый эффект на англоязычного читателя и выполняют ряд особых функций, отвечая замыслу писателя. Очевидно, что переводчикам романа на русский язык было необходимо найти адекватные способы передачи такого уникального языкового образования, как «надсат» на русский язык. Для отражения особенностей «надсата» средствами русского языка переводчики романа могли задействовать либо слова, содержащиеся в языке, либо собственные новообразования. Несомненно, перевод требует не только полного знания контекста данного произведения и понимания авторской идеи, а также культурного контекста произведения. [12: 34]

Так, В.М. Лукина в своей работе «Философские и лингвистические аспекты проблемы переводимости» пишет: «Переводчик, не представляющий себе иной картины мира, чем его собственная, не знакомый с атрибутами научно-фантастического текста, не способен предложить читателю текст, эквивалентный по воздействию оригинальному тексту». [19: 116-121]

Исследователь трудов Берджесса Пол Бойтинг писал, что все события, описанные в «Заводном апельсине», надо прежде всего чувствовать, а не понимать. [45:87] Поэтому переводчику этого романа необходимо, прежде всего, проникнуться духом оригинального текста, понять его художественный и индивидуально-авторский замысел и попытаться достичь в переводе такого же социо-культурного эффекта, который присущ оригиналу текста произведения Берджесса.

Неоднократно предпринимались попытки перевода «Заводного апельсина», однако на сегодняшний день общепризнанными вариантами доступными в печати являются переводы Евгения Синельщикова и Владимира Бошняка.

Самым первым считается перевод Е. Синельщикова, в 1990 году роман именно в этом переводе был опубликован в литературном журнале «Юность». В предисловии к роману Синельщиков дает пояснения своей работе, он пишет:

«Действие «Заводного апельсина» происходит на рубеже нового тысячелетия. Тридцать лет назад Берджес предугадал и мастерски отразил многие процессы, происходящие в нашем современном обществе, и не только в молодежной среде. Аналогии настолько очевидны, что это и определило мой подход к переводу. Подобно Берджесу, кстати, пришедшему в литературу из мира музыки и создавшему новый язык молодежи будущего, в структуре которого, по мнению автора, должны были преобладать славяно-цыганские корни, я попытался передать «надсадский» язык русских тинэйджеров -- смесь молодежных сленгов 60-х -- конца 80-х годов, где доминируют словечки английского происхождения (что, кстати, является устойчивой тенденцией происходящего в нашем обществе языкового развития). Это явилось неизмеримо более трудной задачей». [6:32].

То есть, Е. Синельщиков взял за основу своего перевода реально существующий русский сленг, 60-х --80-х годов, характерной чертой которого было частотное употребление слов английского происхождения. Например, аскать (от английского to ask- спрашивать), герла (о английского girl- девушка), айзы (от английского eyes- глаза), и т.д.

Рассмотрим особенности данного перевода романа на примере следующего отрывка:

Оригинал Перевод

What's it going to be then, eh?”

There was me, that is Alex, and my three droogs, that is Pete, Georgie, and Dim. Dim being really dim, and we sat in the Korova Milkbar making up our rassoodocks what to do with the evening, a flip dark chill winter bastard though dry. The Korova Milkbar was a milk-plus mesto, and you may, O my brothers, have forgotten what these mestos were like, things changing so skorry these days and everybody very quick to forget, newspapers not being read much neither. Well, what they sold there was

«Скучна-а-а! Хочется выть. Чего бы такого сделать?» Это -- я, Алекс, а вон те три ублюдка -- мои фрэнды: Пит, Джорджи (он же Джоша) и Кир (Кирила-дебила). Мы сидим в молочном баре "Коровяка", дринкинг, и токинг, и тинкинг, что бы такое отмочить, чтобы этот прекрасный морозный вечер не пропал даром. "Коровяка" -- место обычной нашей тусовки -- плейс как плейс, не хуже и не лучше любого другого. Как и везде, здесь серв обалденное синтетическое молоко, насыщенное незаметным белым порошком, который менты и milk plus something else. They had no licence for selling liquor, but there was no law yet against prodding some of the new veshches which they used to put into the old moloko, so you could peet it with vellocet or synthemesc or drencrom or one or two other veshches which would give you a nice quiet horrorshow fifteen minutes... [4:3]

разные там умники из контрольно- инспекционных комиссий никогда не распознают как дурик, если только сами не попробуют. [49]

Итак, из приведенного фрагмента текста видно, что в своём переводе Е. Синельщиков заменил русские слова «надсата» жаргонизмами на основе английского языка (фрэнды, плейс, покеты, мани, и т.д.). Существенный недостаток этого приема заключается в том, что, во-первых, «надсат», передаваемый в переводе кириллицей не бросается в глаза, не привлекает должного внимания читателя. И, кроме того, многие английские слова используются в русском сленге, а значит, они знакомы русскоязычному читателю. Таким образом, В переводе Синельщикова «надсат» не выполняет тех прагматических функций, которыми Берджесс наделил свой вымышленный язык в тексте оригинала. Кроме того перевод, выполненный Синельщиковым искажает некоторые элементы авторской идеи. Так, автор другого варианта перевода В. Бошняк говорил: «…передавать жаргон в переводе всякими англофонными “шузами” и “герлами” - это, на мой взгляд, концептуальная нелепость, потому что русский жаргон служил автору для выражения идеи, что зло идет с Востока, из СССР, из России, которая считалась империей зла. “Герлы” и “шузы” смещают точку зрения, меняют идею на противоположную». [6: 34]

Помимо этого, сопоставив перевод с оригинальным текстом, можно заметить, что перевод звучит несоразмерно более грубо, Синельщиков насыщает текст сниженной лексикой, что приводит к искажению авторского стиля. Сопоставление приведенного выше фрагмента перевода с английским текстом романа выявляет тот факт, что переводчик, прибегая к описательному переводу, незначительно изменяет текст, например: «…синтетическое молоко, насыщенное незаметным белым порошком, который менты и разные там умники из контрольно-инспекционных комиссий никогда не распознают как дурик, если только сами не попробуют. Но они предпочитают вискарь-водяру под одеялом...». [49]

Подобные добавления не только кажутся излишними, но и привносят новые, не имеющие места в оригинале, оттенки смысла. Вкупе с использованием грубых жаргонизмов и сниженной лексики, это приводит к тому, что речь главного героя-тинейджера становится непохожей на речь подростка, что еще больше отдаляет перевод от оригинала.

В переводе Синельщикова все «надсадизмы» передаются кириллицей. Переводчик прибегает к приемам транскрибирования и транслитерации, а в некоторых случаях использует прием, применяемый Берджессом при создании слов «надсата», и задействует в тексте транскрибированные английские слова, изменяя их формы по правилам грамматики русского языка. Например, my droogs- мои фрэнды. При транскрибировании английских слов Синельщиков сохраняет и характерное для английского языка написание, например, двойные согласные (dress - дресс, umbrella - амбрелла; и т.д).

Реально существующие англицизмы и американизмы, включенные Берджессом в «надсат» либо транскрибируется в кириллице так, что в результате ничем не отличаются от английских слов (soft- софт; gift- гифт; song- сонг, и т.д.), либо, как в большинстве случаев, транскрибируются фонетически (excitement - иксайтмент; blood - блад; country- кантри, и т.д.).

Прием транскрибирования помогает сохранить оригинальные элементы «надсата», а также привнести в текст перевода необходимую «зашифрованность» языка романа. Однако существенный недостаток данного приема заключается в том, что русскоязычному читателю не всегда легко идентифицировать транскрибированные английские слова, что может отрицательно сказаться на восприятии и понимании текста в целом. Действительно, человеку, не владеющему английским практически невозможно понять значение таких слов, как биэр - от англ. bier; бразерс- от англ.brothers; уотч- от англ. watch, и т.д. Чтобы компенсировать этот недостаток Синельщиков приводит глоссарий переведенных им «надсадизмов». Однако это противоречит концепции Берджесса, который не предполагал включать в роман никакого рода поясняющих комментариев, и, тем более - словарей.

Кроме того, при переводе реального английского сленга Синельщиков не уделяет должного внимания семантике этих слов и выражений, и в русском тексте яркие образные элементы «надсата» оказываются «пустым звуком», так как не несут для русскоязычного читателя никакой смысловой нагрузки. Это видно на примере слова «swell», в американском английском имеющее значение «классный, крутой»; Синельщиков переводит его прилагательным «свэлловый», что, очевидно, ни в коей мере не передает исходного значения.

При передаче слов «надсата» Синельщиков задействует и графические средства, отсутствующие в оригинальном тексте, например, «скучна-а-а»; «па- а-а-нятна», и т.д. При этом графические особенности английского, например апостроф в притяжательном падеже в русском переводе не сохраняется, и притяжательный падеж передается только фонетически, например «тичерз дресс» - «учительское платье».

Синельщиков передает «надсадизмы» на русский, используя те же приемы, которые Берджесс применял при создании оригинальных слов «надсата», так, переводчик задействует широко применяемый Берджессом прием составления авторских окказионализмов при помощи морфем разных языков. Например, « …как он будет свимать в луже собственной блад» [49]. Здесь Синельщиков, подобно Берджессу, создает свой собственный окказионализм «свимать» со значением «плавать», путем добавления к транскрибированному английскому глаголу «swim» окончания инфинитива русских глаголов «- ать». В целом, все переведенные «надсадизмы» функционируют в тексте согласно правилам русского языка, то есть в случае существительных, можно различить род (бой, герла; [мальчик, девочка]), число (сэр, сэры) и падеж (в тауне, на драйве; [В городе, на дороге]), и т.д.

Времена глаголов также, как правило, образуются по русской модели, например «он страйкнул» в значении «он ударил», здесь транскрибированный английский глагол изменяется путем прибавления суффикса прошедшего времени «-л», характерного для русского языка. В некоторых случаях прошедшее время английских глаголов передается в русском тексте путем фонетического транскрибирования, например, responded - риспондид ; boasted - боустид, и т.д

Синельщиков прибегает к семантическим неологизмам, так, весьма любопытны оригинальные авторские образования, созданные с использованием морфем русского и английского, например, слово «румиата» в значении «комната» было образовано из слияния английского существительного «room» и русского «комната»; «ридальня» в значении «читальный зал», составленное из слов «to read» и «читальня», и т.д. Также интересна игра переводчика со значениями некоторых слов, например, слово «медмэн» может быть истолковано как слияние английских слов «mad», т.е. «сумасшедший» и «man»- человек, мужчина. Но также здесь можно увидеть русский корень «мед», т.е. медицинский работник. Таким образом, Синельщиков создает яркий образ, прибегая к каламбуру.

С помощью подобных образований переводчику удается сделать «надсат» менее понятным для русскоязычного читателя и, тем самым, передать характерную черту «надсата» - трудность его восприятия. Однако такие примеры немногочисленны, и поэтому достичь задуманной Берджессом «закодированности» «надсата» в полной мере не удается. В английском тексте романа «надсат», как необычный элемент, перетягивает внимание читателя на себя, в некоторой степени отвлекая от жестоких сцен насилия и даже придавая происходящему флер нереальности. Однако эта важная особенность теряется при переводе

Поскольку Синельщиков использует реальный русский сленг, детальное описание насилия, имеющее место в оригинале, стало бы чрезмерным, поэтому переводчик вынужден смягчать определенные сцены, и при этом значительно отходить от изначального текста, что проявляется в грубом нарушении авторского стиля.

Оригинал Перевод

Pete held his rookers and Georgie sort of hooked his rot wide open for him and Dim yanked out his false zoobies, upper and lower. He threw these down on the pavement and then I treated them to the old boot-crush, though they were hard bastards like, being made of some new horrorshow plastic stuff. [5:14]

Потом двинул ему в зубы. Джоша сорвал с тичера очки, примерил их, бросил на тротуар и станцевал на них танец маленьких лебедей, только вместо пуантов на нем были тяжелые солдатские бутсы. [49]

Данный пример иллюстрирует использование переводчиком приема перефразирования и семантического развития. При этом, несмотря на то, что основной смысл не искажается, Синельщиков привносит в текст перевода совершенно другую стилистику, заметно отличную от стилистики оригинала. Кроме того, помимо реального сленга на основе английского языка переводчик использует большое количество вульгаризмов, тем самым еще дальше отходя от авторского текста, а именно, занижая стилистику оригинала.

Используя реальный сленг, популярный у молодых людей того времени, когда был сделан перевод, Синельщиков пытается сблизить героев романа и читателей-реципиентов перевода. «Надсат» становится совершенно понятным элементом для русскоязычного читателя, при этом переводчик добивается иллюзии, что читатели и действующие лица романа говорят на одном языке, что их, безусловно, сближает, и тем самым позволяет понять героев и их внутренний мир, а значит, полнее постичь авторский замысел. Однако в то же время утрачивается важнейшая составляющая самой концепции «надсата», а именно, его закодированность, ребусность. Трудность в восприятии «надсата» при чтении и его постепенная разгадка в процессе постижения романа являются ключевым элементом всей авторской идеи. Этот элемент полностью утрачивается при замене исходных «надсадизмов» на обычный русский сленг. Читатель в данном случае лишен всякого простора для размышления. Сам Берджесс настаивал на подключении воображения, мысли, общей эрудиции и фоновых знаний для разгадки «надсата», однако это не требуется при чтении варианта перевода Е. Синельщикова. Можно сказать, что переводчик выполнил ту работу, которую, по задумке автора, должен был выполнить сам человек, читающий роман.

Справедливо будет отметить, что перевод романа, выполненный Е. Синельщиковым, не лишен достоинств. Так, создание авторских семантических неологизмов, использование игры слов и остроумных каламбуров могут по праву считаться удачной переводческой находкой. Также к безусловной заслуге переводчика относится тот факт, что, прибегая к транс-калькированию, ему удается передать авторские окказиональные образования теми же средствами, которыми они и были созданы.

Однако перевод Синельщикова далек от идеала, поскольку при попытке передать «надсат» средствами русского языка, используя прием перифраза и семантического развития, он допускает некоторые серьезные недочеты. Например, в переводе Синельщикова «надсат», созданный автором как полноценный язык для своих героев в переводе утрачивает черты языка и превращается в обычный русскоязычный сленг. При этом нарушается стиль романа, и «Заводной апельсин» теряет важнейшую составляющую своей поэтики.

Итак, проанализировав данный вариант перевода романа, можно выделить следующие приемы перевода романа, используемые Е. Синельщиковым:

· Транскрибирование и транслитерация

· Перифраз

· Описательный перевод

· Прием семантического развития

· Создание семантических неологизмов

Е. Синельщиков также нередко прибегает к комбинации этих приемов, и, как было установлено, наибольшей степенью эквивалентности обладает перевод, выполненный при помощи транскрибирования, в то время как остальные перечисленные приемы перевода не способствуют оптимальной передаче авторского замысла, что может привести к полностью искаженному, неправильному восприятию задуманной автором идеи. Поэтому перевод Е. Синельщикова нельзя в полной мере назвать удачным.

2.2 Культурный контекст и переводческие решения в переводе текста романа «Заводной апельсин» В. Бошняка

Образцовым переводом «Заводного апельсина» считается перевод, выполненный В. Бошняком. Роман в переводе Бошняка был впервые опубликован в 1991 году. Сам переводчик так комментировал свою работу:

«…переводчик вынужден прибегнуть к достаточно условному приёму выделяя в русском тексте слова, относящиеся к русскоязычному жаргону персонажей, латиницей, чтобы, во-первых, продемонстрировать их непосредственную перенесённость из текста оригинала, а во-вторых, заставить читателя слегка поломать над ними голову. Латиница нужна ещё и для того, чтобы эти «жаргонные» слова как можно резче отличались от тех же слов, но встречающихся в обычной, не жаргонной речи (в нейтральных описаниях, в речи взрослых персонажей и т.д.) Тем более что лексически полностью отграничить их невозможно, поскольку в основном персонажи в качестве жаргонных используют обычные русские общеупотребимые слова типа «мальчик», «лицо», «чай» и т.д. Это совершенно естественно, так как англоязычным подросткам нет смысла выбирать из всего русского языка какие- либо особые словечки - на жаргон годится любое иностранное слово, и в первую очередь как раз простое и наиболее употребимое». [6:35].

Бошняк использовал особый способ передачи лексических единиц «надсата» латиницей, что является удачной находкой, так как это сразу же выделяет «надсат» в тексте и привлекает к нему внимание читателя. Такие элементы либо представляют собой выражения идентичные «надсадизмам» оригинального текста (pitt, biblio, и т.д.), либо автор перевода заменяет их на аналогичные (zavedenije вместо «mesto», shtutshki вместо «veshches», и т.д.). Также в некоторых случаях Бошняк записывает латиницей слова, не встречающиеся в оригинале вообще, или же наоборот, слова из оригинала становятся обычными русскими выражением, переданными кириллицей.

Написание латиницей является важной особенностью, обеспечивающей восприятие «надсата» как оригинального и непохожего ни на что элемента, он сразу бросается в глаза читателю. Однако это происходит лишь с графической точки зрения, так как в плане лексики «надсат» Бошняка смешивается с большим числом элементов обычного сленга и, тем самым, теряет свою лексическую уникальность. Читателю нет необходимости задерживаться на «надсадизмах» дольше, чем на других элементах текста, поскольку они все являются привычными для него. Кроме того, Бошняк добавляет в «надсат» реальный русский сленг, так же передавая его средствами латинского алфавита (plevatt, rvatt kogti, babki, kodla, и т.д). Таким образом, Бошняк, как и Синельщиков, сводит «надсат» всего лишь к необычному сленгу, не обращая внимания на замысел Берджесса создать не просто сленг, но особый язык.

Смешение «надсадизмов» с реально существующим сленгом ярко заметно в следующем фрагменте:

Оригинал Перевод

I fumbled out the dengs to pay and one of those lil ptitsas said:“Who you gettin, brattny? What biggay, what

Я вынул deng-deng заплатить, и тут одна из kisok говорит: - И кто это пришел? И чем это он обарахлился? only?” These young devotchkas had their own like way of govoreeting. “The Heaven Seventeen? Luke Sterne? Goggly Gogol?” And both giggled, rocking and hippy. Then an idea hit me and made me near fall over with the anguish and ecstasy of it, O my brothers, so I could not breathe for near ten seconds. I recovered and made with my new-clean zoobies and said: “What you got back home, little sisters, to play your fuzzy warbles on?” Because I could viddy the discs they were buying were these teeny pop veshches. “I bet you got little portable like picnic spinners.” [5:63]

- У мелких kisk была своя манера govoriting. - Кто у тебя в прихвате, папик? "Хевен Севентин"? Люк Стерн? "Гоголь-Моголь"? - И обе захихикали, вихляя popami. Тут вдруг мне пришла идея, я прямо что чуть в осадок не выпал, да, бллин, я аж дохнуть не мог секунд десять. Пришёл в себя, ощерил свои недавно чищенные zubbja и говорю: - Что, сестрички, оттягиваетесь пилить диск на скрипучей телеге? - А я уже заметил, что пластинки, которые они накупили, сплошь был всяческий nadtsatyi kal. - Наверняка же у вас какие-нибудь портативные fuflovyje крутилки. [4:70]

Итак, здесь видно, что главный герой, являясь носителем «надсата», наравне с ним употребляет в речи и обычный сленг, перенимая стиль других не владеющих «надсатом» героев. А это в некоторой степени нарушает функцию «отчуждения», изначально заложенную в «надсат» Берджессом. Бошняку не удается в полной мере показать главного героя как члена обособленного круга, отразить его принадлежность к определенной социальной группе.

«Надсадизмы», написанные на латинице полностью подчиняются всем правилам морфологии и синтаксиса правила русского языка. Таким образом, в целом этот вариант Бошняка не представляет особенной сложности для русскоязычного читателя, также как и перевод Синельщикова, этот вариант не требует подключения воображения для расшифровки речи главных героев. В отличие от текста оригинала в переводе «надсат» утрачивает непонятность как свою важнейшую характеристику и легко поддается разгадке, не требуя при этом особых усилий со стороны читателя. Некоторую сложность может составить только использование элементов, созданных по английской модели, например слова «dralsing», «krasting», и подобные представляют собой субстантивированные существительные, образованные путем слияния русских корней и английского окончания «-ing». Однако современный русский язык насыщен словами английского происхождения и поэтому, такие элементы не способны в значительной степени осложнить восприятие «надсата» для русскоязычного читателя.

Сам Бошняк, комментируя свой перевод, писал о том, что исходная ребусность и зашифрованнность «надсата» была сохранена: «… сам принцип того, чтобы жаргон, который Бёрджесс сконструировал из русских слов, передавать не всегда русскими, но квазирусскими словами, записанными латиницей, я по-прежнему считаю верным. При этом к точности воспроизведения русских слов латиницей я как раз не стремился. Наоборот, иронически шифровал, задавал читателю простенькие ребусы, стараясь, чтобы слова звучали так, как будто их произносят иноязычные персонажи, которым русский язык совершенно чужд и в их устах он слегка режет ухо. Специально путал корни с суффиксами. Если память мне не изменяет, я их заставлял, скажем, слово “старикашка” сокращать до “кашка”. Эту ухмылочку я почерпнул из оригинала. Там Бёрджесс - то ли нарочно, то ли по незнанию - делает похожие вещи». [6: 36].

Как известно, при создании «надсата» Берджесс использовал английский сленг «кокни», отличающийся рифмованными элементами. В своем переводе Бошняк пытается воссоздать эту особенности, в некоторых случаях прибегая к рифмованным фразам. Например, «Трраммбумбия, сижу на тумбе я». Использование характерных особенностей «надсата», фигурирующих в английском тексте является одним из достоинств данного варианта перевода, поскольку он сближает перевод и оригинал.

Также к безусловным достоинствам перевода Бошняка относится способность сохранить в русском тексте особую мелодичность и ритмичность оригинала:

Оригинал Перевод

...crash and plop and a whish whish... groowwwwowwwwowwwwww...[4:181]

Раздался хлоп-трясъ-шкварк-хлысъ- хлысъ…и я сразу врубил орган, взревевший бууууу-бууууу [4:181]

Данный фрагмент демонстрирует передачу в переводе приема звукоподражания, используемого в оригинале.

В отличие от рассмотренного выше перевода Е. Синельщикова, вариант Бошняка достаточно точно передает стиль оригинала. Однако в некоторых моментах Бошняку не удается сохранить характерные черты стилистики Берджесса. Известно, что Берджесс был большим поклонником не только экспериментальной прозы Дж. Джойса, но и классических работ Шекспира, что нашло свое отражение в его авторском стиле. Так, в оригинальном тексте романа автор описывает даже самые безобразные цены насилия с присущей ему изящностью. Но при переводе передать эту авторскую особенность не удается.

Как правило, в эпизодах, описывающих зверства главных героев, Бошняк использует большое количество слов разговорного стиля, не пренебрегая при этом и вкраплениями вульгаризмов (Житуха, бллин, хреновина, это Hren, от балды). Эти выражения сниженного стиля отчасти искажают не только стиль, но и смысл романа, поскольку преподносят ключевые для «Заводного апельсина» сцены жестокости как бесцельные скитания подростков по городу, сопровождаемые совершением злодеяний. Таким образом, несмотря на то, что в целом перевод Бошняка хорошо отражает особенности романа, ему не всегда удается в полной мере сохранить стиль и передать все оттенки смысла, заложенные автором.

Для лучшего понимания особенностей двух вариантов перевода романа целесообразно рассмотреть их в сравнении с текстом оригинала, и одновременно относительно друг друга. Для анализа особенностей передачи «надсата» на русский язык целесообразно воспользоваться классификацией лексических еиниц данного вымышленного сленга, рассмотренной в главе I.

Итак, согласно моделям их образования, все «надсадизмы» можно разделить на пять основных групп:

1) Заимствования

2) Слова, образованные способом сокращения.

3) Слова, образованные способом словосложения.

4) Слова, взятые из реально существующего англоязычного сленга

5) Авторские окказиональные новообразования.

«Надсадизмы» каждой из данных групп представляют трудность при передаче на другой язык, поскольку важнейшей задачей переводчика является, во-первых, распознать лексическую единицу, образованную по одной из вышеприведенных моделей, и во-вторых, необходимо наилучшим образом передать ее на другой язык, добившись наибольшей переводческой эквивалентности, а значит, сохранив при этом и смысл, и эмоциональную окраску данной единицы. [12:9].

Итак, сопоставительный анализ двух вариантов перевода романа показывает, что перевод В. Бошняка является наиболее близким к оригиналу, что достигается посредством следующих приемов перевода:

· Транс-калькирование, которое предполагает смену языкового кода внутри калькируемого сложного слова или словосочетания

· Транскрибирование и транслитерация, в частности транс- транскрибирование и ре-транскрибирование.

Несмотря на недостаток трудностей в разгадке данного вымышленного языка при чтении русского варианта текста, написание «надсата» латиницей можно считать верным приемом, поскольку это, несомненно, выделяет его элементы в тексте и привлекает внимание читателя. Приемы транс-калькирования и транс- транскрибирования позволяют В. Бошняку добиться наибольшей переводческой эквивалентности. Кроме того, использование транслитерированных слов в большей степени способствует передаче эмоционального фона «надсата» и сохранению его оригинальной стилистики.

У перевода Синельщикова есть неоспоримое преимущество, заключающееся в том, что переводчик подошёл к своей работе творчески, почти что соавторски. Однако сосредоточившись на создании русского варианта «надсата» Синельщиков не смог передать особенности авторского стиля и сам замысел Берджесса.

Рассмотренные варианты перевода объединяет то, что и Синельщиков, и Бошняк используют сленговые выражения русского языка. Помимо потери стилистических и смысловых особенностей оригинального текста, основной недостаток использования реально существующего сленга заключается в том, что со временем любой сленг устаревает, выходит из моды и постепенно забывается. А Берджесс стремился создать язык «вне времени», который не утратил бы своей актуальности.

Итак, сравнив переводы романа, выполненные В. Бошняком и Е. Синельщиковым, можно сделать вывод, что хотя перевод В. Бошняка не лишен недочетов, его можно назвать адекватным, в то время как перевод Е. Синельщикова в полной мере не отвечает требованиям полной передачи коммуникативного эффекта оригинала. При этом ни тому, ни другому переводчику не удалось выразить важнейшую особенность «надсата» - его необычность, зашифрованность. Таким образом, возникает задача поиска оптимального варианта перевода.

2.3 Стратегия оптимизации

Основным недостатком уже существующих переводов «надсата» на русский является то, что переводчики не работали с «надсатом» как с полноценным вымышленным языком, а воспринимали его как некое сленговое образование. Поэтому и Синельщиков, и Бошняк позволяли себе перерабатывать «надсат», до неузнаваемости изменяя его элементы, что негативно сказалось на задачах, поставленных самим Берджессом при создании данного вымышленного языка. Можно сказать, что в русских переводах романа «надсат» как вымышленный язык в большей степени утрачен.

Поскольку именно оригинальный берджессовский язык является ключевым элементом всего произведения и отвечает ряду важнейших задач, рассмотренных в главе I данной работы, то представляется совершенно необходимым создать новый вариант перевода. Итак, с учетом достоинств и недостатков вариантов перевода, предложенных Синельщиковым и В. Бошняком, был выработан собственный вариант передачи «надсата» на русский, целью которого является сохранение оригинального вымышленного языка произведения.

За основу предложенного варианта был взят перевод В.Бошняка, как наиболее адекватно передающий основные особенности «надсата». При этом ставилась задача сохранить написание латиницей, являющееся основным достоинством данного варианта перевода, избегая добавления в «надсат» реально существующего русского сленга и тем более, исключить создание собственных неологизмов. То есть, вырабатывая новый перевод, необходимо добиться адекватной передачи придуманного Берджессом языка на русский язык, а не создать какой-либо новый сленг, поскольку в отличие от работ Синельщикова и Бошняка, именно такой подход позволит в гораздо большей степени сохранить стилистику оригинала, что является важнейшей задачей любого перевода.

Предложенный вариант перевода является наиболее простым по сравнению с рассмотренными ранее работами Синельщикова и Бошняка. Здесь переводчику не придется самому придумывать новые элементы вымышленного языка, адаптируя «надсат» к русскому тексту. Напротив данный вариант предполагает практически полное сохранение «надсата» в том виде, в каком его создал Берджесс. Несмотря на то, что «надсат» имеет преимущественно русскую основу, а значит, сохранение его оригинальных элементов не сможет в полной мере обеспечить русскому реципиенту той же трудности, с которой сталкивается англоязычный читатель, сложность восприятия как ключевая особенность «надсата» не будет утрачена полностью. Написание «надсадизмов» латиницей, выбранное для предложенного варианта перевода, позволит достичь задуманного Берджессом эффекта необычности «надсата» и обеспечить некую трудность при чтении текста, насыщенного непривычными элементами. Этого можно будет добиться за счет того, что читатель будет вынужден постоянного переключаться между основным текстом, написанным на кириллице, и многочисленными вкраплениями «надсата», передаваемыми латиницей. Такое переключение, а также сам вид текста, сочетающий разные алфавиты, безусловно, вызовут у читателя некоторый дискомфорт, и в силу этого «надсат» будет восприниматься как странный незнакомый элемент, как это и предполагалось автором «Заводного апельсина». Кроме того, использование латинского алфавита также позволит обеспечить функцию привлечения внимания читателя и визуально выделить эти элементы в тексте, что отвечает прагматической задаче использования вымышленного языка в данном романе.

Учитывая то, что перевод будет предназначаться для русскоязычного читателя, можно немного упростить берджессовскую транскрипцию, чтобы не перегружать текст излишне сложными элементами, затрудняющих восприятие. Например, слова со сложным написанием такие, как «baboochcka» или «оockho» можно передать как более «babushka», «ukho» или «ookho». Подобная транскрипция смотрится гораздо более привычно, чем оригинальные элементы, поэтому читателю не придется «спотыкаться» о них в процессе чтения, что позволит сосредоточить все внимание на постижении «надсата» в целом. При этом необходимо отметить, что заложенная автором сложность восприятия данного вымышленного языка не будет утеряна, поскольку в данном варианте перевода сохраняется написание «надсадизмов» латиницей, что, безусловно, непривычно для русскоязычного читателя. Что касается других слов с намеренно искаженной автором транскрипцией, то авторские особенности написания, не вызывающие серьезных проблем восприятия можно передать в русском тексте без изменений. Например, многочисленные слова с удвоенными согласными: «skorry», «goloss», «voloss», и т.д.

Разрабатывая новый вариант перевода, нужно учесть, что современный русскоязычный читатель той или иной степени знаком с английским языком. Поэтому, чтобы добиться задуманного автором подключения фантазии для понятия «надсата» необходимо в целом сохранить оригинальное написание «надсадизмов», выборочно упрощая элементы, чрезмерно осложняющие чтение.

Особенностью данного варианта перевода является максимально возможное сохранение оригинальных лексических единиц «надсата», однако в грамматической форме есть известные нарушения. В английском тексте романа «надсадизмы» функционируют по правилам английской грамматики, поэтому невозможно передать их на русский без изменения их грамматической структуры.

Для того чтобы адаптировать оригинальные элементы «надсата» к русскому тексту, необходимо подчинить их нормам русской грамматики. Как известно, в русском языке грамматическое и лексическое значение глаголов может быть изменено при добавлении соответствующих префиксов и аффиксов.

Поэтому, для того, чтобы добиться гармоничного существования «надсата» в русском тексте будет совершенно необходимо добавлять к глаголам данного вымышленного языка обычные русские суффиксы. Например, he creeched - он zacreechal. Так, в указанном примере добавление русских суффиксов обусловлено необходимостью указать на прошедшее время - прием калькирования. Однако русские суффиксы нивелируют сложность восприятия исходного «надсадизма» и превращают его в транслитерированное русское слово.

Следовательно, чтобы избежать излишнего упрощения элементов и при этом сохранить русские грамматические структуры можно прибегнуть к приему смешения кодов двух языков непосредственно внутри структуры передаваемого элемента. Предлагается записывать русские суффиксы кириллицей, сочетая их с оригинальным написанием основы того или иного «надсадизма». Так, he creeched можно передать как он заcreechaл. Такой подход позволит адаптировать исходный элемент «надсата» к русскому тексту, передавая необходимое грамматическое значение, и одновременно позволит сохранить задуманную автором сложность восприятия данного вымышленного языка.

Смешение кодов латиницы и кириллицы позволит встроить «надсадизмы» в русский текст и обеспечить их функционирование по правилам русской грамматики. При этом, такое написание не облегчит чтение и восприятие текс та, напротив, это создаст на первый взгляд запутанную систему написания оригинальных основ элементов и русских префиксов, аффиксов и окончаний , что будет представлять определенную сложность при чтении.

Тот же принцип совмещения кириллицы и латиницы можно применять при передаче сложных авторских окказиональных новообразований. Например, This morning I was given my shirt and underveshches можно перевести, как Утром мне вернули мою рубашку и нижние veshches

Так, в данном примере целесообразно перевести английский корень «under», чтобы читатель, не владеющий английским, смог понять смысл фразы. Именно сочетание кодов двух языков позволит создать эффект необычности и добиться от читателя подключения фантазии. Например, здесь читателю придется догадаться о значении данного элемента «надсата» по аналогии с обычным русским словосочетанием «нижнее белье», при этом указанный элемент будет восприниматься как странное, необычное образование, что полностью соответствует прагматической задаче «надсата».

Что касается стилистического аспекта, разработанный вариант перевода предполагает использование литературного русского языка, избегая излишнего употребления сниженной лексики, поскольку в английский текст романа написан преимущественно нейтральным языком, а речь главного героя и вовсе насыщена многочисленными элементами книжного стиля. Кроме того, отсутствие в переводе реально существующего русского современного сленга сделает возможным существование «надсата» как вневременного элемента, который, согласно задумке автора, не устареет и не потеряет своей актуальности. Также литературный русский язык поможет передать важнейшую стилистическую особенность «Заводного апельсина», которая была утрачена в переводах В. Бошняка и Е. Синельщикова, а именно, максимально смягченное описание насилия и жестокости.

Таким образом, предложенный вариант перевода позволит приблизиться к оригинальной стилистике «Заводного апельсина» и сохранить художественную ценность романа.

Целесообразно наглядно продемонстрировать разработанный вариант передачи «надсата» на русский язык.

Оригинал Перевод

The next thing was to do the sammy act, which was one way to unload some of our dengas so we'd have more of an incentive like for some shop-crasting, as well as it being a way of buying an

Теперь нужно было сделать то же sammy, то есть немного облегчить карманы от dengas, дополнительно подстегнув желание обоkrastt какую-нибудь лавочку, а также alibi in advance, so we went into the Duke of New York on Amis Avenue and sure enough in the snug there were three or four old baboochkas with their black and suds on SA (State Aid). Now we were the very good malchicks, smiling good and all, though these wrinkled old ptitsas started to get all shook, their old rookers all trembling round their glasses, and making the suds spill on the table. “Leave us be, lads,” said one of them, her face all mappy with being a thousand years old, “we're only poor old women.” But we just made flash with the zoobies, sat down, rang the bell, and waited for the boy to come. When he came, all nervous and rubbing his rookers on his grazzy apron, I said to the boy: “Give these poor old baboochkas over there a nourishing something. Large Scotchmen all round and to take away.” And I poured my pocket of deng all over the table, and the other three did likewise, O my brothers. So double firegolds were bought in for the scared starry ptitsas, and one of them got out “Thanks, lads” [5:8]. заранее обеспечив себе алиби. И вот мы пришли в «Дьюк-оф-Нью-Йорк» на Эмис авеню, где как и всегда сидели три или четыре babooshkи, спускавшие все свои пенсии на дешевую выпивку. Теперь-то мы были такими хорошими malchickaми, улыбаясь вовсю этим старым перепуганным ptitsaм, у которых даже rookerы затряслись при виде нас.

-- Оставьте нас в покое, мальчики,

-- сказала одна из них, такая морщинистая, что ей на вид ей было лет сто, не меньше-- мы просто бедные старушки. -- Но мы, сверкнув своими zoobies , сели за столик, позвонили в звонок и стали ждать официанта. Наконец он явился, нервно вытирая rookerы о grazzny фартук и я сказал ему : “ Принеси этим стареньким babooshkaм чего-нибуть стоящего, двойного виски за стол и то же самое дай им с собой”, -- тут я вывалил на стол полный карман deng, и товарищи мои сделали так же, о, братья! В конце концов перепуганным старым ptitsам принесли напитки, и одна из них сказала: «Спасибо, мальчики»

На примере данного фрагмента видно, предложенный вариант перевода, сочетает приемы калькирования и транскрибирования, что позволяет сохранить оригинальные «надсадизмы», лишь незначительно изменяя их, и таким образом, воспроизвести авторскую стилистику романа. Кроме того, такой перевод обеспечивает русскоязычному реципиенту аналогичные трудности чтения и восприятия, которые стоят перед читателями английского текста романа. Таким образом, можно сказать, что подобный перевод вполне соответствует оригиналу.

Итак, изложенный в данной главе подход к передаче «надсата» на русский позволит сохранить важнейшую черту оригинального берджессовского языка, а именно, принцип смешения кодов двух языков. Сочетание латиницы и кириллицы при преимущественном сохранении исходного написания «надсадизмов», предложенное в разработанном варианте перевода подчеркивает эту особенность и соответствует прагматическим и стилистическим задачам, поставленным автором при создании « надсата».

«Надсат» делает роман сложным не только для читательского восприятия, но и представляет особую сложность при переводе, главным образом потому, что данный язык был создан на основе русского. Именно данная особенность произведения ставит перед переводчиком непростую задачу передать «надсат» на русском языке таким образом, чтобы он выглядел для русскоязычного читателя так же непривычно, как и для англоязычного. Итак, перевод вымышленного языка «надсат» на русский язык представляет серьёзную проблему главным образом потому, что его элементы имеют русскую основу, и для русскоязычного читателя не составляет труда их распознать. Узнавание транслитерированных и изменённых слов в русском переводе хоть и требует определённых усилий, но в целом даётся русскоязычному читателю довольно легко. И трудности, с которыми сталкивается читатель перевода, совершенно не сопоставимы с трудностями читателя оригинала. Поэтому основная задача перевода такого текста состоит в том, чтобы воссоздать для читателя перевода те условия, в которые поставили читателя оригинала.