Способы выражения иронии в художественном тексте и перевод (на материале современной британской литературы)

Размещено на http://www.allbest.ru/

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Филологический факультет

Кафедра английской филологии и перевода

Магистерская диссертация

Способы выражения иронии в художественном тексте и перевод (на материале современной британской литературы)

Козырева Наталия Владимировна

Научный руководитель:

д. ф. н., проф. Казакова Т.А.

Санкт-Петербург

2017

Содержание

Введение

Глава I. Ирония в лингвистических теориях. Аспекты иронического смысла

1.1 Лингвистические теории иронии

1.1.1 Традиционный взгляд на иронию и его критика

1.1.2 Ирония как эхо

1.1.3 Ирония как притворство

1.2 Аспекты иронического смысла

1.2.1 Контекст как инструмент создания иронии

1.2.2 Когнитивный аспект иронии

1.2.3 Оценочный аспект иронии. Семантика оценки

1.3 Ирония в аспекте перевода

Выводы по главе I

Глава II. Способы реализации иронии в художественном тексте и перевод

2.1 Лексико-семантическая стратегия

2.1.1 Антифразис

2.1.2 Гипербола

2.1.3 Литота

2.1.4 Иронический эвфемизм

2.1.5 Сравнение

2.1.6 Риторический вопрос

2.1.7 Стилистический контраст

2.1.8 Метафора

2.1.9 Игра слов

2.1.10 Цитационная ирония

2.1.11 Модальность неуверенности

2.1.12 Несобственно-прямая речь

2.1.13 Лексический повтор

2.2 Логико-семантическая стратегия

2.2.1 Абсурдная ирония

2.2.2 Логическое противоречие

Выводы по главе II

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Данная выпускная квалификационная работа посвящена способам выражения иронии в художественном произведении в контексте перевода.

Ирония как важная характеристика речевого поведения находится в русле исследований современной лингвистики и в последние десятилетия неоднократно становилась объектом исследований зарубежных и отечественных лингвистов и переводоведов, чем обусловлена актуальность данной работы. Общепринятым является мнение о том, что ирония представляет сложность при переводе в силу различий в средствах создания иронического смысла, принятых в разных лингвокультурах.

Цель работы - изучение языковых средств выражения иронии в современном британском романе, описание особенностей ее актуализации в исходном и переводном текстах. Данная цель обусловила следующие задачи:

1) рассмотреть существующие подходы к изучению иронии;

2) выявить механизмы, лежащие в основе функционирования иронии;

3) проанализировать выявленные примеры иронии при сопоставлении текстов оригинала и перевода и охарактеризовать средства реализации приема иронии в художественном тексте;

4) обобщить результаты анализа для выведения закономерностей перевода иронии с английского на русский язык.

Для достижения поставленных задач в работе использовались следующие методы исследования: методы контекстуального и прагматического анализа, метод лингвостилистического описания; сравнительно-сопоставительный метод, метод переводоведческого анализа.

Объектом исследования выступает прием иронии, который рассматривается в многообразии проявлений своих семантических, прагматических и когнитивных характеристик. Предметом исследования являются особенности реализации иронии в художественном тексте и его переводе.

Теоретической основой исследования послужили положения лингвистических и литературоведческих теорий описания иронии (D. Sperber, D. Wilson, G. Clerk, R. Gerrig, W. C. Booth, D. C. Muecke и др.).

Материалом исследования послужили современные англоязычные романы «Одержимый» М. Фрейна и «История мира в 10 Ѕ главах» Дж. Барнса, а также их переводы на русский язык, выполненные, соответственно, К. Н. Корсаковым и В. О. Бабковым.

Структура работы носит традиционный характер: исследование состоит из введения, двух глав с выводами, заключения и списка литературы.

В первой главе содержится обзор существующих концепций иронии и анализ роли оценочности и контекста в создании иронического смысла, а также трудности, связанные с переводом иронии и приемы ее передачи.

Во второй главе представлен анализ примеров иронии, выявленных в современных британских романах, и дается характеристика средств создания иронического эффекта, а также переводческих стратегий, используемых для перевода иронии на русский язык.

Заключение содержит суммарные выводы по работе.

Глава I. Ирония в лингвистических теориях. Аспекты иронического смысла

В качестве альтернативы семантическому подходу Д. Спербер и Д. Уилсон предложили собственное объяснение вербальной иронии, основывающееся на разработанной ими теории релевантности. Теория релевантности представляет собой попытку совместить идею коммуникации как кодирования и декодирования, с одной стороны, и, с другой стороны, представление о тексте как свидетельстве об интенции говорящего. Рассматривая сообщение как средство передачи интенции его автора, адресат пытается выявить наиболее релевантный смысл в условиях конкретного контекста. Изучение иронии в рамках теории релевантности привело к созданию принципиально новой теории, которая внесла значительное оживление в дискуссию, посвященную этому феномену.

Д. Спербер и Д. Уилсон находят серьезные недостатки в традиционном подходе к пониманию иронии, а также выступают с критикой в адрес теории П. Грайса об иронии как нарушении одной из максим: по их мнению, настолько распространенный феномен по определению не может быть девиантным. Как считают эти исследователи, явление вторичной номинации, к которому относятся метафора и ирония, не следует считать результатом нарушения языковых норм: восприятие образной речи подчиняется тем же правилам, что и восприятие «буквальных» высказываний: так, текст интерпретируется как иронический, если такое значение наиболее релевантно.

Сосредоточив внимание на прагматической функции иронии, Д. Спербер и Д. Уилсон выступили с теорией иронии как эха, или эхоического высказывания, согласно которой главным компонентом смысла иронического высказывания является эхо, или отсылка к некоему другому высказыванию или мысли. При этом автор иронического высказывания хочет так или иначе отстраниться от высказывания-антецедента, выразить неодобрение или насмешку Л. Хатчеон выделяет девять функций иронии, в том числе людическую функцию и функцию самозащиты (Hutcheon 2003: 45)..

Если последователи П. Грайса считают, что автор иронического высказывания не осуществляет речевой акт, а лишь притворяется, что делает это, то Д. Спербер и Д. Уилсон в первоначальной версии своей теории сделали акцент на различии «use» и «mention»: иронизирующий «упоминает» (такое упоминание сродни цитированию) высказывание, выражая к нему отрицательное отношение (Sperber, Wilson 1981). Примером «mention» может послужить следующий диалог, один из участников которого иронически воспроизводит часть высказывания другого: A: I'm really fed up with this washing up. B: You're fed up! Who do you think's been doing it all week? (Concise Encyclopedia of Pragmatics: 338). В этом случае слова You're fed up являются таким «упоминанием» предыдущей реплики собеседника, имеющим целью передать возмущение B и поставить под сомнение правомерность жалобы A.

Позднее исследователи заменили понятие «mention», предполагающее достаточно точное цитирование высказывания или мысли, более широким понятием «interpretive use»: ироническое высказывание может отсылать не только к конкретному высказыванию, но также к общепринятой точке зрения или стереотипу, и способно представлять антецедент в значительно измененном виде. Наконец, мысль, к которой отсылает ироническое высказывание, приписывается другому человеку, определенному типу людей или людям в целом (ирония атрибутивна). Исследователи, рассматривающие иронию как эхо (Sperber, Wilson, Curcу и другие), связывают восприятие иронии с когнитивной способностью, которая позволяет осознать, что высказывание говорящего относится не к некоторому положению вещей в мире, а к чьей-либо мысли или мнению. Говоря в терминах когнитивных наук, иронизирующий не высказывает, а метарепрезентирует точку зрения. Кроме того, правильная интерпретация иронии адресатом требует от него, чтобы он смог определить источник «упоминаемой» в высказывании мысли. Следовательно, участники коммуникации должны обладать некоторым объемом общих знаний.

Таким образом, ирония отсылает к другому высказыванию, мысли (реальной или воображаемой), стереотипу, общепринятой точке зрения или ценности, ожиданиям («standard expectations»), желательной ситуации. Целью иронии является выражение (негативного) отношение к «цитируемой» точке зрения, представлению, стереотипу.

Преимущество данной концепции заключается в том, что она способна объяснить ряд случаев иронии, которые представляют трудность для семантической теории. Исследователи убедительно показывают, что одно и то же высказывание, в зависимости от контекста, может быть как ироническим, так и буквальным. Наиболее убедителен аргумент о том, что наличие высказывания-антецедента делает возможным интерпретацию высказывания как иронического или повышает вероятность того, что оно будет воспринято как ироническое. Так, Д. Уилсон анализирует описанный выше пример П. Грайса Look, that car has all its windows intact и показывает, что он становится ироническим при наличии соответствующего контекста: если до этого говорящий высказывал неуверенность по поводу того, что в этом районе безопасно оставлять машины на улице, в то время как адресат уверял его, что нет никаких поводов для беспокойства (Wilson: 212). Таким образом, ироническое высказывание требует определенного сценария ситуации, из которого становится понятно, что говорящий отсылает адресата к некому высказыванию или мысли.

Существование эхоической иронии представляется неоспоримым, однако способность теории Д. Спербера и Д. Уилсон убедительно объяснить все случаи иронии вызывает сомнения. Например, интерпретация высказывания Oh great. That's nice. (в случае, когда произошло что-либо нежелательное) требует реконструкции исходного мнения или нормы, к которой оно отсылает, но в данном случае фраза кажется слишком общей, чтобы можно было восстановить такой антецедент (Partington 2006: 186).

Поиски подхода, обладающего большей объяснительной силой, привели к созданию альтернативных теорий иронии. Среди прочих бытует мнение о том, что ирония происходит из свойственной человеку склонности играть и надевать маску (Leech 1969: 175). Такое представление легло в основу теории иронии как притворства.

1.1.3 Ирония как притворство

Теория иронии как притворства была предложена Гербертом Кларком и Ричардом Герригом. Данные авторы опираются на анализ иронии П. Грайса, который, как и авторы теории эхо, считал иронию тесно связанной с выражением отрицательного отношения к чему-либо или (негативной) оценки какого-либо явления, но также добавил крайне важное с их точки зрения замечание о том, что иронизировать ? значит, в частности, притворяться. При этом, хотя ироник хочет, чтобы его притворство раскрыли, он не заявляет открыто о том, что притворяется. В качестве аргумента в пользу своей позиции Г. Кларк и Р. Герриг приводят этимологию слова ирония (греч. e?сщне?б «притворное невежество»). По их мнению, тот факт, что говорящий, иронизируя, притворяется другим, объясняет то, почему люди не используют фразу «выражаясь иронически» (ср. «выражаясь метафорически»). В ответ на это можно возразить, что в разных языках существуют лексические маркеры иронии, например, «like» в американском варианте английского языка или «можно подумать» в русском, которые вводят иронию так же, как и «воздушные кавычки»: Like I care (Haiman 1998: 53).

Разъясняя, в чем именно состоит притворство иронии, Г. Кларк и Р. Герриг обращаются за ответом к Р. Фаулеру, который пишет о том, что ироническое высказывание предполагает две аудитории, одна из которых (А) разгадывает притворство, а другая (А₁), в силу наивности, принимает его за чистую монету: ироник S притворяется S₁, который обращается к А₁. В результате каждая из аудиторий интерпретирует высказывание особым образом, и между автором и теми, кто видит иронию, устанавливается особое взаимопонимание. Вторая из аудиторий может отсутствовать или вообще быть воображаемой, но аудитория А, по Р. Фаулеру, принадлежащая к посвященным (inner circle), в соответствии с намерением ироника, должна видеть все: «притворство, неразумность S1, невежество A₁, вытекающее из этого отношение S к S₁, A₁ и тому, что говорит S₁. S₁ и A₁ могут быть конкретными личностями... или людьми определенного типа «the pretense, S₁'s injudiciousness, A₁'s ignorance, and hence S's attitude toward S₁, A₁, and what S₁ said. S₁ and A₁ may be recognizable individuals... or people of recognizable types»» (Clark, Gerrig 1984: 122). S₁ - часто тип человека, который видит мир в розовом свете, который в своей близорукости становится, наряду с наивной аудиторией, жертвой иронии. Изображая свою жертву ироник, словно актер, говорит с соответствующей интонацией, преувеличенной или карикатурной.

Представляется, что, несмотря на заявления Г. Кларка и Р. Геррига об обратном, их анализ имеет много общего с теорией иронии Д. Спербера и Д. Уилсон в ее позднем варианте: обе теории исходят из того, что ироник не берет на себя ответственность за буквальное содержание своего высказывания - он произносит его не всерьез или цитирует чужую мысль. При этом притворщик использует идеи или мысли своего «персонажа», что не так далеко от творческого цитирования. Как притворство, так и свободное цитирование основываются на использовании чужой речи, т. е. на механизме метарепрезентации.

Анализируя иронию в сатирическом памфлете Джонатана Свифта «Скромное предложение», Г. Кларк и Р. Герриг доказывают, что теория иронии как эха не может объяснить механизм иронии в этом художественном произведении: вынесенное в заглавие книги предложение настолько абсурдно (оно заключается в том, чтобы кормить богатых англичан ирландскими детьми), что невозможно представить себе, чтобы кто-то на самом деле мог бы с ним выступить, и, как следствие, у предполагаемой цитаты нет источника. Если «Скромное предложение» Свифта считать случаем эхоической иронии, то абсолютно любой текст может быть интерпретирован как эхо, и тогда теория становится настолько расплывчатой, что теряет смысл.

В интерпретации Г. Кларка и Р. Геррига механизм реализации иронии в памфлете заключается в следующем: рассказчик, надевая на себя маску, выступает в роли представителя английского правящего класса, который обращается к своим соотечественникам, - произведение было написано, чтобы подвергнуть критике обращение англичан с ирландцами. Однако, предлагая такую интерпретацию, авторы в некотором смысле сами указывают на потенциальный источник «эха»: получается, что читателя отсылают к мнению определенной социальной группы, отношение которых к ирландцам доведено до абсурда.

Сходства в подходах Г. Кларка и Р. Геррига, с одной стороны, и Д. Спербера и Д. Уилсон, с другой, побудили некоторых исследователей попытаться объединить достоинства обоих подходов в одной гибридной теории («attributive-pretence accounts»), однако такие концепции не привнесли в изучение иронии принципиальной новизны.

Исследователь сарказма, родственного иронии явления, Джон Хейман рассматривает эти феномены как род театрального действа. По его мнению, есть нечто общее, что объединяет такие языковые явления, как сарказм, наигранность («affectation»), ритуальную речь и вежливую речь, и отличает их от метафоры. Таким обобщающим фактором является идея «раздвоенности говорящего» («the idea of the speaker as a divided self»), а точнее осознанной дистанцированности, отчуждения («alienation») говорящего от референтного содержания его высказывания. Говорящий отстранен от социальной роли, которую он исполняет (Дж. Хейман считает подобную отстраненность тождественной осознанию), и, следовательно, от экспликатуры (Haiman 1998: 10).

Отчуждение от себя заключается в том, что говорящий подавляет себя и вместо того, чтобы вести себя спонтанно и естественно, играет некую роль. Таким образом, согласно Дж. Хейману, в основе теории иронии лежит представление о том, что говорящий может обладать «отчужденным я».

В работе, посвященной анализу сарказма, Дж. Хейман рассматривает это явление как один из видов иронии, и будет уместно привести некоторые из его замечаний относительно различий между этими двумя феноменами. Ирония может быть ненамеренной или проявляться в ситуации (ситуативная ирония); с другой стороны, сарказм как форма вербальной агрессии всегда имеет под собой намерение и возможен только в словесной форме. При этом ирония может быть релятивна по отношению к ценностям и имеет свойство допускать разные точки зрения, а сарказм всегда абсолютен. К этому списку следует добавить способность иронии в некоторых случаях сохранять двусмысленность. На последнее качество обращает внимание Алан Партингтон, замечая, что двойственность иногда делает иронию выгодной коммуникативной стратегией. Например, участник телепрограммы делает следующее заявление: To my C-SPAN viewers: those of you who don't like me, please stop writing. (Laughter) I am very thin-skinned, and it really gets to me. (Laughter) Guarantees about 300 next week. (Laughter) (Partington: 205). По мнению А. Партингтона, адресанту удается одновременно передать и экспликатуру («Я очень чувствительный человек»), и импликатуру («Мне нет дела до критики в мой адрес»).

Дж. Хейман пишет о том, что, вне зависимости от целей, которые преследует говорящий, с лингвистической точки зрения он выполняет одновременно две вещи: он сообщает своим слушателям эксплицитное высказывание, но в то же время «обрамляет это сообщение дополнительным комментарием, “метасообщением”, с помощью которого он отстраняется от содержания сообщения, давая понять, что имеет в виду нечто прямо противоположное. С точки зрения Дж. Хеймана, из-за этого метасообщения сарказм переходит в плоскость абстрактного, поскольку прибегая к сарказму, мы используем язык, чтобы говорить не столько о мире, сколько о самом языке (Haiman 1998: 12). Эксплицитное сообщение - в каком-то смысле, только носитель метасообщения: «Говоря прагматически, “метасообщение” - “Я презираю это сообщение (и любого, кто произнес бы его всерьез)” - это главное сообщение, которое хочет передать говорящий» (ibid.).

Ироническое высказывание выражает негативную оценку и вовлекает адресата в процесс со-конструирования оценочной позиции говорящего, поскольку она присутствует в высказывании только имплицитно. Таким образом, для того чтобы правильно интерпретировать содержание иронического высказывания, важно не столько понять, искренен ли адресант, сколько реконструировать те ценностные суждения, на которых основывается ирония.

Подводя итог, можно сказать, что ирония характеризуется двуплановостью, или двойным видением, поскольку в ироническом высказывании объединяются и одновременно противопоставляются две точки зрения. Сопоставление двух планов приводит к формированию оценочной составляющей иронического смысла.

Ирония может создаваться с помощью языковых средств разных уровней, которые позволяют выстроить соответствующий эффект двойственности. При этом имплицитный характер подлинного смысла иронии означает, что адресат активно вовлечен в процесс конструирования смысла.

Ирония может рассматриваться не только как характеристика текста, но и как результат его интерпретации адресатом. Когнитивные механизмы, которые делают возможным порождение и восприятие иронии, а также роль контекста как инструмента создания иронии и оценочный аспект иронии будут рассмотрены в следующей части работы.

1.2 Аспекты иронического смысла

1.2.1 Контекст как инструмент создания иронии

Контекст принимает непосредственное участие в формировании иронического смысла, причем его роль становится наиболее значимой в письменных текстах и в особенности в произведениях художественной литературы, где организация контекста выступает в качестве основного фактора формирования иронии (Клименко 2007, Booth 1971).

Внимание исследователей направлено на изучение вербальной иронии на примере отдельных предложений, иногда диалогов и микроконтекстов, но такой подход критикуется как слишком узкий (Partington, Kotthoff): для правильной интерпретации иронии может требоваться широкий контекст, а для изучения восприятия иронии необходимо принять во внимание реакцию на нее участников коммуникации. Если речь идет о художественном или публицистическом тексте, то авторская ирония может развертываться в рамках всего текста, и тогда для ее оценки нужен мегаконтекст (Leech).

Линда Хатчеон считает, что ирония неразрывно связана с контекстом, в котором она реализуется. По мнению этого автора, ирония - дискурсивная стратегия, которую невозможно понять вне ее воплощения в контексте (Hutcheon 1994: 86).

Типология контекстов по объему текстовой единицы, в рамках которой реализуется ирония, включает в себя микроконтекст (уровень предложения), макроконтекст (уровень абзаца) и мегаконтекст (текстовый уровень) (Походня 1984: 100).

Т. И. Клименко выделяет четыре основных типа формирующих иронический смысл контекстов, в рамках которых явление иронии рассматривается в лингвистических исследованиях (Клименко 2008: 81):

1) ситуационный (знания социально-исторического плана);

2) паралингвистический (просодика, жесты и мимика);

3) лингвистический (лексический и синтаксический);

4) экстралингвистический (культурологический), или вертикальный.

Все четыре типы контекстов участвуют в интерпретации иронического высказывания, причем паралингвистический контекст может быть представлен в письменном тексте в вербализованном виде.

Исследователь вводит понятие иронического контекста, который определяется как «речевая ситуация несоответствия одних свойств языковой системы другим ее свойствам, или несоответствие одной семиологической системы другой, моделируемое говорящим с целью создания парадокса восприятия, т. е. когнитивно-коммуникативной ситуации несоответствия» (Клименко 2008: 8).

1.2.2 Когнитивный аспект иронии

Ирония часто рассматривается как феномен совмещения своей и чужой (объекта иронии) точек зрения. Так, смысловым ядром иронии, по Н. В. Веселовой, является «семантическая неоднозначность, возникающая в результате интертекстуальной “игры” с различными кодами и языками (“чужой” и “своей” речи)» (Веселова 2003: 5).

Б. А. Успенский приводит в качестве распространенного способа выражения иронии прием, который заключается в расхождении точек зрения автора и лица, от которого фразеологически ведется повествование (имеется в виду авторское использование чужой речи, или несобственно-прямая речь). Точка зрения персонажа входит в качестве составного элемента в авторскую точку зрения и несет на себе отпечаток авторского оценочного отношения (Успенский 1970: 138). В качестве примера можно привести предложение, которым открывается роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»: «It is a truth universally acknowledged, that a single man in possession of a good fortune, must be in want of a wife.» (Austen: 3). Точка зрения, представленная в высказывании в виде несобственно-прямой речи, становится объектом авторской иронии.

Представление об иронии как о совмещении точек зрения созвучно когнитивным подходам к изучению этого явления. В последние десятилетия были предприняты попытки описания иронии с привлечением терминологического аппарата когнитивных наук, включая понятия метарепрезентации и индивидуальной теории психики («theory of mind»).

Под репрезентацией понимается отображение объекта или ситуации, которая имеет место в реальности. Репрезентации - например, рисунок или предложение - могут сами служить объектом для репрезентации. Таким образом рождаются метарепрезентации - репрезентации репрезентаций, или репрезентации второго и более высокого порядков. В когнитивных науках в фокусе внимания, как правило, находятся ментальные репрезентации, но применение этого термина не ограничивается ментальными феноменами. Так, в лингвистике под метарепрезентациями могут пониматься некоторые виды сложных предложений, а именно конструкции, которые отражают метакогнитивные процессы - «ментальные состояния особого рода, содержанием которых является... иное ментальное состояние» (Клепикова 2008: 51). Такие структуры можно считать языковыми аналогами ментальных метарепрезентаций.

В когнитивных исследованиях наряду с понятием метарепрезентации используется понятие индивидуальной теории психики (ИТП), под которым подразумевается способность приписывать другим людям ментальные состояния. Оба термина характеризуют метакогнитивные способности, которые позволяют моделировать внутренний мир другого человека и лежат в основе некоторых сложных форм вербальной коммуникации и позволяют создавать эффекты диалогичности и «стереоскопичности». Такие способности оказываются задействованы в ситуациях нарушения привычных моделей поведения, когда положение вещей характеризуется как «неожиданное, важное, гипотетическое, фантастическое, абсурдное, заведомо невозможное» (Величковский: 200).

Гипотеза о том, что в процессе понимания иронии участвуют сложные когнитивные процессы, находит подтверждение в психолингвистических экспериментах (Happй 1991: 160).

Теория психики и способность к метарепрезентации необходимы как для порождения, так и для интерпретации иронии. Автор иронического высказывания метарепрезентирует его эксплицитное содержание, вследствие чего между ним и выражаемой точкой зрения создается ироническая дистанция. В свою очередь адресат должен прийти к заключению, что высказывание - либо в эксплицитном содержании, либо в импликациях - противоречит истинным убеждениям говорящего, что возможно благодаря ИТП.

Следует отметить, что в своей интерпретации иронических высказываний адресат опирается на доступную ему контекстуальную информацию, включая свои знания об убеждениях говорящего и его ценностной картине мира.

1.2.3 Оценочный аспект иронии. Семантика оценки

В свете отмечаемой исследователями тесной связи между иронией и оценочностью, которая признается важным или даже центральным компонентом смысла иронического высказывания (И. В. Арнольд, И. А. Солодилова, Г. Н. Чугунекова, Р. Гиора, Г. Кларк, Р. Герриг, Х. Коттхофф, А. Партингтон, Д. Спербер, Д. Уилсон, Дж. Хейман), целесообразно рассмотреть структуру оценочного значения, а также языковые средства выражения аксиологических суждений.

Е. М. Вольф предлагает рассматривать оценку как особую модальность, которая накладывается на дескриптивное содержание языкового выражения (Вольф 1985: 11). Развивая эту мысль, В. Н. Телия определяет оценочную модальность как «связь, устанавливаемую между ценностной ориентацией говорящего или слушающего и обозначаемой реалией (точнее, каким-либо свойством или аспектом рассмотрения этой реалии), оцениваемой положительно или отрицательно по какому-либо основанию (эмоциональному, этическому, утилитарному и т.п.) в соответствии со “стандартом'' бытия вещей или положения дел в некой картине мира, лежащим в основе норм оценки» (Телия 1981: 22).

Модальная рамка оценки, или структура компонентов оценочного высказывания, универсальна и включает в себя субъекта и объект оценки, аксиологические предикаты, а также имплицитно выраженную шкалу и стереотипы, поскольку любая оценка, даже абсолютная, предполагает сравнение. При этом социальные нормы как источник оценки лежат в основе иронического дискурса, который возможен постольку, поскольку существуют общие ценности и стереотипы (Hutcheon 1994: 91).

К факультативным элементам оценочной структуры относятся интенсификаторы и деинтенсификаторы, мотивировка и др. В качестве субъекта оценки, как правило, выступает лицо или социум, с точки зрения которого дается оценка (Вольф 1985: 47-52).

Аксиологические высказывания подразделяются на два основных типа: общеоценочные и частнооценочные (Арутюнова 1988: 75-77). Первые описывают объект в целом как «хороший» или «плохой» (bad weather, fantastic experience), в то время как во вторых используются средства, сочетающие дескриптивное и оценочное значения (skilled leadership, boring book). В частнооценочных структурах аспект оценки обнаруживается в семантике прилагательного, в то время как при общей оценке его следует искать в семантике имени самого объекта (Арутюнова 1988: 76).

При использовании общеоценочной лексики говорящий прибегает к имплицитной шкале оценок и социальным стереотипам. Так, высказывание It's such a great movie! понятно собеседнику благодаря наличию общего представления о замечательном фильме. Несоответствие эксплицитно выраженной оценки подобному общему представлению или норме может послужить созданию иронического эффекта: That's a nice way to come into my kitchen - no greeting! (https://en.oxforddictionaries.com).

Носителем стереотипа могут выступать разные социальные группы. Важно отметить, что стереотипы исторически и ситуативно изменчивы: например, хорошая машина скорее всего будет иметь разные характеристики в зависимости от временного периода, а представление о плохой погоде может определяться не только общими стереотипами, но и целями коммуникантов. лингвистический ирония текст перевод

Ценностный аспект присущ широкому спектру разноуровневых языковых средств: к ним относятся аффиксы, содержащие сему оценки качественные прилагательные, пейоративная и мелиоративная лексика и пр. При наличии соответствующих прагматических и контекстуальных факторов оценочную функцию может выполнять практически любая языковая единица (Ретунская 1998). Оценочность текста складывается из значений, которые реализуются на всех уровнях языка - фонетическом, морфологическом, лексическом, синтаксическом. Чрезвычайно важную роль при выражении оценки играет просодика, которая, помимо прочих функций, активно используется как маркер иронического смысла в речи.

Оценочность зачастую определяется высказыванием в целом; при этом важно место описываемой ситуации в ценностной картине мира (Вольф 1984, Телия 1981). Слова, включающие оценку, знак которой не является фиксированным, раскрывают свое значение в контексте, ср: он занял удобную позицию невмешательства и они нашли удобное место для лагеря. Следует подчеркнуть, что способы выражения оценки не ограничиваются использованием лексических единиц с постоянным оценочным значением. Описание ситуации, имеющей положительный или отрицательный смысл в картине мира, также выражает оценку: You wanted Dinah as an attraction for your theatre; you denied her any life of her own. I understand you did not even pay her for her work. (BNC British National Corpus (http://corpus.byu.edu/bnc)). Таким образом, в оценочных языковых структурах отражается ценностная картина мира определенной лингвокультуры.

Для иронических высказываний характерно выражение ценностей, которые не разделяют автор и аудитория. Например, анализируя слоган Ignore the hungry and they'll go away, У. Бут приходит к выводу, что читатель отвергает структуру ценностей, которая имплицитно заложена в высказывании (лучший способ решать проблемы - их игнорировать; неважно, что люди страдают от голода и др), и при этом не может допустить мысли, что таких ценностей придерживается автор, из чего следует необходимость интерпретировать высказывание иронически (Booth 1974: 35). Важно, что адресант не только отвергает отраженные в сообщении убеждения, но, кроме того, имеет основания считать, что именно этого ожидает от него автор высказывания, причем контраст между ценностной картиной мира и высказыванием служит сигналом иронии.

В. Н. Телия выделяет коннотативную оценочность, обладающую выраженной экспрессией. Один из механизмов создания подобной оценочности - вторичная номинация. Так, например, в отличие от собственно оценочного утверждения «Она - разиня», высказывание «Она - ворона» передает оценочное суждение о человеке посредством вторичной номинации, в которой образное представление сочетается с оценкой. Посредством коннотации можно выражать как положительную, так и отрицательную оценку. Например, высказывание «У нее живой и острый ум» передает эмотивно окрашенную похвалу, в то время как саркастическое замечание «У нее такой острый ум, что ранит все живое» выражает противоположную похвале оценку (Телия 1981: 21).

Положительная оценка означает соответствие норме или ее превышение, в то время как отрицательная оценка, напротив, подразумевает отклонение от нормы. Норма как зона на шкале оценок соотнесена со стереотипным представлением об объекте с соответствующим признаком.

Оценочный стереотип в его отношении к оценочной шкале - основной элемент, на который опираются общеоценочные высказывания. Он складывается из объектов, обладающих стандартными наборами признаков. Именно существование стихийно сложившихся стереотипов обеспечивает взаимопонимание: в ценностной картине мира коммуникантов существует представление о том, какими свойствами должен обладать хороший представитель определенного класса объектов: a good spy is supposed to take risks (BNC). Таким образом, аспект оценки обнаруживается в типе объекта оценки. Напротив, когда речь идет о частнооценочных признаках, аспект оценки заложен в семантике прилагательного (valuable antiques).

Критерии оценки находят отражение в мотивировках, которые аргументируют оценки предметов, лиц, событий. Мотивировки, особенно когда они сопровождают общеоценочные обозначения, эксплицируют оценочные стереотипы или же указывают на квазистереотипы, т.е. те признаки, которые говорящий хочет представить как стереотипные. Очевидно, что высказывание с мотивацией в виде квазистереотипа приобретает иронический оттенок. Так, Дж. Лич приводит следующий пример иронического намека («innuendo»): He has occasional flashes of silence that makes his conversation perfectly delightful (Leech 2001: 175). Предложение построено таким образом, что выводимая из него пресуппозиция (искусство быть прекрасным собеседником заключается в том, чтобы время от времени делать паузы) не соответствует настоящему оценочному стереотипу. Использование квазистереотипа служит сигналом иронии и позволяет интерпретировать высказывание как завуалированную критику.

Мотивировка должна сохранять ориентацию, т.е. не противоречить оценке, содержащейся в оценочных словах: *Это великолепная картина, таких полно во всех музеях. В результате смены ориентации создаются парадоксальные или иронические смыслы. Т. И. Клименко называет подобное свойство иронии «противоречивым семиозисом» (Клименко 2007: 26).

Сходным образом, оценочное слово в группе подлежащего может накладывать ограничения на содержание предиката, который должен быть семантически связан с оценкой: Замечательный художник вложил в картину всю свою душу.

Оценочность может выражаться косвенными речевыми актами («квазиоценочные» высказывания). Например, в ассертивном высказывании He failed the test. можно выделить оценочную модальную рамку, основанную на ценностной картине мира.

Очевидно, что сообщения, не содержащие эксплицитных оценочных элементов, способны приобретать оценочное значение на основе стереотипов, закрепленных в картине мира социума: The train arrived on time. Здесь оценка - имплицитный смысл высказывания в целом.

Семантика оценочных речевых актов определяется прагматической ситуацией. Оценочные речевые акты характеризуются неопределенностью перлокутивного эффекта. Одно и то же высказывание (например, You're a genius!) можно интерпретировать как похвалу, лесть или иронию. Ясность в этом случае может внести контекст или интонация говорящего.

Ирония может также возникать в результате нарушения максимы скромности, накладывающей ограничения на самовосхваление: Please accept our wonderful gift. Кроме того, Е. М. Вольф рассматривает особый вид иронических экспрессивов, отличающихся семантической инверсией при оценке: в таких речевых актах используются номинации с инвертированным знаком оценки. Как правило, они выражают отрицательную оценку (осуждение, негодование и др.) при внешне положительном значении; ср.: Хорошенькое дельце! Очевидно, что такой тип высказывания является частным случаем антифразиса.