Способы выражения иронии в художественном тексте и перевод (на материале современной британской литературы)

Как показал обзор литературы, оценка выражается широким спектром средств, как собственно языковыми (морфологическими, синтаксическими, лексическими, фонетическими), так и отсылающими к картине мира. Картина мира и оценочные стереотипы играют ключевую роль в реализации оценочности. Способы создания иронического эффекта включают нарушение максимы скромности, семантическую инверсию при оценке и моделирование ложного оценочного стереотипа.

1.3 Ирония в аспекте перевода

В качестве критерия оценки перевода традиционно используется термин «эквивалентность», который определяется как «сохранение относительного равенства содержательной, смысловой, семантической, стилистической и функционально-коммуникативной информации, содержащейся в оригинале и переводе» (Виноградов 2004: 19). При этом в каждом конкретном случае на характер эквивалентности влияет функционально-стилистическая принадлежность текста оригинала. Так, если речь идет о литературном произведении, задачей переводчика становится максимальная передача эстетической ценности и художественного своеобразия подлинника. В. С. Виноградов подчеркивает, что эквивалентность перевода и оригинала предполагает передачу в том числе имплицитных смыслов и элементов текста, оказывающих эмоциональное воздействие на реципиента. Ирония не только является эмотивно-экспрессивным средством, но и, как отмечает Ж. Е. Фомичева, служит средством характеристики персонажей, создания образов и воплощения идей художественного произведения (Фомичева 1992: 18), что подразумевает необходимость отражения иронии в переводе.

Перевод иронии в художественной литературе редко выделяется как отдельная проблема в переводоведческой литературе, несмотря на особые задачи, которые он ставит перед переводчиком.

Во-первых, передача иронических высказываний требует верной интерпретации, которая предполагает выявление и корректное декодирование сообщений, созданных автором с иронической интенцией. Как отмечает Дэвид Лодж, в сравнении с остальными фигурами речи, ирония не имеет специфической словесной формы выражения, которая отличала бы ее от буквальной речи. Центральным для иронического высказывания, таким образом, становится акт интерпретации (Lodge 1994: 179).

Переводчик, выступая в качестве компетентного читателя, выявляет иронию и реконструирует подразумеваемый смысл. Г. Хирш предлагает модель выявления иронии и реконструкции имплицитного смысла с опорой на иронические маркеры (cues) и сигналы (clues). Первые указывают на иносказательный модус высказывания (к ним относится нарушение максим П. Грайса, эхоическое упоминание или использование маски наивного человека), а вторые позволяют декодировать подтекст (Hirsch 2017:181). При переводе рекомендуется проводить многоаспектный анализ иронии с учетом стилистических, функциональных, логических и дискурсивных характеристик иронического высказывания (Chakhachiro 2009: 46-47).

Во-вторых, имплицитный смысл высказывания и текста в целом является источником особых переводческих проблем (Комиссаров 1999: 53). Нередки случаи, когда эквивалентная передача выраженного смысла сама по себе может обеспечивать передачу смысла, который лишь подразумевается, однако зачастую в процессе перевода соотношение эксплицитного и имплицитного смыслов изменяется. В. Н. Комиссаров выделяет три типичных случая при переводе имплицитного смысла (op. cit.: 55-57):

1. Соотношение эксплицитного и имплицитного смысла в переводе и оригинале остается неизменным, причем подтекст воспроизводится в переводе за счет передачи языкового содержания оригинала.

2. Соотношение эксплицитного и имплицитного смысла в переводе и оригинале остается неизменным, но для этого требуется модификация языкового содержания оригинала.

3. Соотношение смыслов меняется в силу экспликации подтекста.

При этом переводческое решение определяется тем, в полной мере ли воспроизведение языкового содержания оригинала в переводе может обеспечить передачу подтекста.

Очевидно, что экспликация подтекста приводит к потере иронического смысла и препятствует полному отражению стилистических особенностей оригинала, но эта стратегия является распространенным приемом перевода иронии. Если придерживаться точки зрения о том, что основная функция иронии - выражение отрицательного отношения, то передача смысла иронического высказывания буквальным языком позволяет переводу производить такой же эффект на аудиторию, какой на читателей производит оригинальный текст, а значит можно говорить о достижении перлокутивной эквивалентности (Hirsch 2017: 191). Однако ирония, особенно в художественном произведении, может также служить экспрессивным и эстетическим задачам, что делает ее утрату крайне нежелательной.

По мнению Дж. де Вильде, природа иронии не допускает переводческого анализа этого явления, основанного исключительно на лингвистических и текстуальных характеристиках. Как следствие, исследователь вводит особый тип инварианта - «the ironic» - для обозначения трудноуловимого литературного эффекта, который переводчик стремится воссоздать при переводе иронии, который также может использоваться для сравнения оригинала и перевода с точки зрения передачи иронического содержания (De Wilde 2011: 39-41). В остальном предложенный алгоритм анализа мало отличается от схем, используемых другими исследователями: автор акцентирует внимание на ключевых аспектах иронического смысла - семантике, оценочности и формальных маркерах иронии (De Wilde 2011: 41).

Т. А. Казакова отмечает, что проблема иронии в переводе часто вызвана различиями между способами выражения иронии, принятыми в разных культурах; дополнительные трудности могут быть связаны с присутствием в ироническом контексте элементов, специфичных для исходной культуры. На основании анализа примеров автор рекомендует использовать следующие приемы перевода иронии: полный перевод с незначительными лексическими или грамматическими преобразованиями; расширение исходного иронического оборота, под которым подразумевается вербализация части подтекста; антонимический перевод; добавление смысловых компонентов; культурно-ситуативная замена (Казакова 2001: 273-281).

Полный перевод используется, когда это позволяет лексико-грамматический состав иронического высказывания и совпадение культурных ассоциаций. В иных случаях, в зависимости от специфики текста, применяются остальные приемы. Так, при невозможности воспроизвести способ выражения иронии в переводе и необходимости передать иронию как существенную характеристику своеобразия текста может быть использована культурно-ситуативная замена.

В качестве еще одного приема перевода иронии можно привести включение в контекст дополнительных маркеров иронии (например, модальных слов) (Barbe 1995: 166), что сигнализирует наличие подтекста, если велика вероятность, что представители переводящей культуры могут его не распознать.

Наконец, приведем перечень условий, которые облегчают перевод иронии в конкретной языковой паре (Barbe 1995: 167):

1) общность социокультурных знаний у носителей языков;

2) схожие способы языковой реализации иронии;

3) похожие способы «спасения лица»;

4) использование иронии в одних и тех же целях;

5) сходство институтов (например, правовой системы).

Таким образом, эквивалентность при переводе иронических высказываний обеспечивается за счет воссоздания двух уровней смысла - эксплицитного и имплицитного, причем соотношение выраженной прямо и подразумеваемой информации может изменяться в зависимости от характеристик текста и языка перевода. Помимо семантического аспекта, переводческий анализ фокусируется на оценочных свойствах текста и маркерах иронии.

Выводы по главе I

1. Как показал обзор лингвистических теорий иронии, многие из аспектов этого явления являются полемичными. Критика традиционного семантического подхода, в рамках которого ирония рассматривается как употребление слова или предложения в противоположном значении, привела к формулировке теорий, ориентирующихся на прагматический и когнитивный аспекты этого феномена, однако в настоящее время определение иронии, описание механизмов ее реализации и интерпретации остаются проблематичными. Исследователи, придерживающиеся представления об иронии как эхе, исходят из того, что ключевым компонентом иронии является отсылка к чужой речи, а коммуникативная интенция адресанта заключается в том, чтобы выразить негативную оценку метарепрезентируемого мнения. С другой стороны, сторонники теории иронии как притворства, считают «эхо» только одним из возможных способов создания иронического эффекта и утверждают, что суть иронии заключается в притворстве.

2. Можно отметить тенденцию к описанию иронии как языкового явления, позволяющего создать эффект двуплановости, благодаря совмещению и контрастному сопоставлению двух точек зрения, одна из которых представлена в высказывании эксплицитно, а вторая реконструируется адресатом на основании контекстуальной информации и экстралингвистических знаний.

3. Функция иронического высказывания, как правило, заключается в выражении авторской оценочной позиции, причем спектр выражаемых оценок разнообразен.

4. Аксиологическая составляющая признается важным или даже центральным компонентом смысла иронического высказывания (И. В. Арнольд, Р. Гиора, Г. Кларк и Р. Герриг, Х. Коттхофф, А. Партингтон, Д. Спербер и Д. Уилсон, Дж. Хейман). Оценочность реализуется на всех уровнях языковой системы, а ее основой являются оценочные стереотипы и ценностная картина мира.

5. Передача имплицитных смыслов при переводе художественного произведения важна для достижения эквивалентности, но при этом воссоздание иронии осложняется лексическими, грамматическими и культурными различиями между языками. При невозможности полного перевода для создания иронического смысла в переводном тексте может использоваться ряд других приемов (антонимический перевод, расширение исходного оборота, добавление смысловых компонентов, культурно-ситуативная замена).

Глава II. Способы реализации иронии в художественном тексте и перевод

В настоящей главе представлена классификация способов реализации вербальной иронии на материале современных англоязычных художественных произведений - романов «История мира в 10 Ѕ главах» (A History of the World in 10 and Ѕ Chapters, 1989) Джулиана Барнса и «Одержимый» (Headlong, 1989) Майкла Фрейна, а также их переводов на русский язык, выполненных, соответственно, В. О. Бабковым и К. Н. Корсаковым.

Следует отметить, что ирония принадлежит к существенным особенностям стиля обоих писателей. Что представляется особенно важным, она является неотъемлемой характеристикой речевого портрета ряда персонажей и, следовательно, ее передача в переводе необходима для адекватного воспроизведения характеров в русском переводе. Так, повествование в романе «Headlong» ведется от лица англичанина-интеллектуала, чья ироничность подчеркивает его образованность и остроумие. При этом иронические высказывания особенно широко представлены в речи, обращенной к читателю, а не другим персонажам, что создает впечатление доверительного контакта.

Постмодернистский роман Дж. Барнса фактически представляет собой собрание самостоятельных произведений малой формы, объединенных общими темами и мотивами. В особенности насыщена иронией первая глава, в которой читателю предлагается альтернативная версия библейского мифа о Великом Потопе от лица червя-древоточца, хитростью проникшего на Ковчег. Рассказчик разоблачает библейский миф и вместе с ним закрепленный в культуре образ Ноева Ковчега: согласно его версии событий, Ной был алкоголиком, который использовал всевозможные предлоги, чтобы убивать животных на ковчеге из отвращения, страха, зависти или из желания подать их к столу.

Как отмечает М. Ю. Орлов, повествование от первого лица характеризуется высокой степенью субъективности, повышая вероятность присутствия в тексте иронии, в особенности текстообразующей (Орлов 2005: 14). Именно такой тип повествования используется как в романе «Одержимый», так и в большинстве глав «Истории мира в 10 Ѕ главах».

Так, в первой главе произведения Дж. Барнса библейский праведник Ной изображен лицемерным тираном, а повествование ведется таким образом, что читатель постоянно сравнивает два нарратива, что само по себе придает тексту ироничный характер в результате дистанции между повествованием и внетекстовым знанием (Klonowska 2015: 262). Существование прецедентного текста (повествования о Всемирном потопе), хорошо известного читательской аудитории, и прочно закрепленного в культуре образа ковчега означает, что рассказ жука-древоточца непрерывно сверяется с известными читателю фактами.

Классификация средств репрезентации иронии в тексте

В рамках исследования было установлено, что художественное пространство выбранных для анализа произведений включает как примеры «иронии от персонажа», в которых ироническая интенция принадлежит героям-авторам реплик, так и случаи «иронии от автора». При некоторых различиях, для этих типов иронии характерны схожие способы актуализации, поэтому они рассматриваются в работе вместе.

Для создания иронического эффекта может использоваться весь спектр языковых средств, что, однако, не исключает возможности выделения наиболее характерных способов создания иронических смыслов. Кроме того, принимая во внимание утверждения исследователей о том, что ироническим может быть фактически любое высказывание, наряду со средствами создания иронического смысла представляется полезным говорить также о маркерах, или индикаторах иронии, которые призваны обеспечить понимание адресатом иронической интенции автора высказывания.

Всего методом сплошной выборки было выявлено 136 высказываний, содержащих иронию. С учетом переводов всего было проанализировано 272 высказывания. В тексте диссертационного исследования рассматриваются 74 наиболее репрезентативных фрагмента.

Как показал анализ языкового материала, иронический смысл может создаваться по крайней мере двумя типами стратегий:

· лексико-семантической, которая заключается в манипулировании языковой и узуальной нормой;

· логико-семантической, которая преимущественно реализуется с опорой на логические нормы и картину мира коммуникантов.

2.1 Лексико-семантическая стратегия

Лексико-семантическая стратегия создания иронического смысла предполагает сознательное отступление от конвенционального словоупотребления или языковой нормы, которое указывает адресату высказывания на необходимость декодировать подтекст (Шилихина: 125). Данная стратегия может реализовываться с опорой на лексические, грамматические и стилистические средства, самыми распространенными из которых в рассматриваемых художественных произведениях оказались фигуры речи.

2.1.1 Антифразис

Одним из наиболее частотных способов создания иронического смысла в проанализированном языковом материале является антифразис, т.е. использование лексических единиц в антонимическом значении.

Так, в одном из высказываний рассказчика страна, в которой орудует инквизиция, наделяется эпитетом happy:

(1) This was the happy land in which Bruegel passed the first twenty-five or thirty years of his life (Frayn: 146).

Из явного расхождения с широким контекстом очевидно, что слово happy используется здесь не в прямом значении: положительная оценка, выраженная эксплицитно, порождает противоположную импликацию. Следует отметить, что передача иронии в подобных случаях редко составляет сложность при переводе: иронический эффект сохраняется при полном переводе, так как он создается за счет контраста между отдельно взятой лексической единицей и широким контекстом:

(1a) Вот такой веселой была жизнь в стране, в которой прошли первые двадцать пять или тридцать лет жизни Брейгеля. (Фрейн: 150)

Антифразис - стилистический прием, в котором ярко проявляется аксиологический аспект иронии, поскольку он позволяет выразительно противопоставить фактическому положению вещей ожидаемое или желательное. Например, рассказчик комментирует то, как Ной обошелся с единорогом, спасшим жизнь жены Хама, когда ту едва не смыло за борт во время бури:

(2) Fine thanks he got for his valour; the Noahs had him casseroled one Embarkation Sunday. (Barnes: 19)

Высказывание характеризуется ироническим контрастом между обращением, которое единорог заслужил, и чудовищной неблагодарностью, которую в действительности проявляет по отношению к нему семья Ноя. В переводе сохраняется иронический контраст, а также инверсия, придающая высказыванию дополнительную экспрессивность:

(2a) Славно же его отблагодарили за находчивость - однажды, в годовщину отплытия, он был подан к столу. (Барнс: 21)

В ряде случаев признаком антифразиса выступает сочетание лексических единиц с контрастной оценочностью, что в свою очередь может приводить к возникновению оксюморона. Например, в следующем фрагменте для описания ситуации рассказчик прибегает к словам с отрицательной коннотацией, за исключением delightfulness, вносящего в высказывание диссонанс:

(3) "Well, that was delightful," I say. "But Tilda's going to be waking up any moment. Also, we were up half the night last night. And we've got an early day tomorrow."

Why does one always have one excuse too many? Still, by now Kate and I are on our feet.

"Has he shown you the picture yet?" says Laura.

Ah. Here we go.

At least we haven't sat through all this delightfulness for nothing. (Frayn:32)

Отрицательное отношение персонажа передают частица at least («If nothing else (used to add a positive comment about a generally negative situation)»Определения, если не указано иное, даются по онлайн-версии словаря Oxford Dictionary (oxforddictionaries.com).) и глагол sit through, который обычно используется для описания скучного, неинтересного времяпрепровождения («to stay until the end of something, especially if you are not enjoying it»). Таким образом, структура предложения At least we haven't sat through all this X for nothing предполагает, что X будет характеризоваться если не отрицательной семантикой, то, по крайней мере, нейтральной. Вопреки этому, в этот контекст помещено производное от слова delightful, дефиниция которого («causing delight; charming»), напротив, содержит сему положительной оценки. В результате возникает противоречие между словарным и контекстуальным значениями слова delightfulness, что свидетельствует об использовании антифразиса. Delightfulness в то же время отсылает к произнесенной ранее вежливой реплике персонажа Well, that was delightful, что придает последующему высказыванию оттенок цитационной иронии. Ироническая интерпретация создается и контекстом: читателю известно, что общение между персонажами протекало трудно, и в действительности удовольствия от вечера они не получили.

Интересно, что реплику персонажа Well, that was delightful не следует рассматривать как ироническую, несмотря на контраст с широким контекстом, поскольку ироническая критика несовместима с нормами вежливого общения в подобной коммуникативной ситуации, которые герой неукоснительно соблюдает. Таким образом, при выявлении иронии необходимо учитывать лингвокультурные нормы: то, что допустимо во внутренней речи, стало бы грубым нарушением этикета в диалоге.

В переводе глагол с отрицательной коннотацией передается положительно окрашенным глаголом «наслаждаться», что приводит к утрате оксюморона, однако иронический оттенок тем не менее сохраняется за счет контраста с отрицательно коннотированной дискурсивной единицей по крайней мере. К дискурсивным словам относится класс слов, лишенных денотата, которые обеспечивают логическое и эмоциональное оформление речи и выступают в качестве инструмента для передачи оценочных значений. Такие единицы принимают непосредственное участие в функционировании дискурса, устанавливая отношения между его составляющими (логические взаимосвязи, выражение оценки, сопоставление утверждений коммуникантов и др.) (Атаева, Малышева 2009: 212) и могут выступать средством выражения иронии:

(3a) - Большое спасибо за прекрасный вечер, - говорю я. - Боюсь, что Тильда может проснуться в любой момент. Мы и так уже вчера полночи не спали, а завтра нам рано вставать…

Ну почему мы всегда придумываем на одно оправдание больше, чем нужно? Однако мы с Кейт уже на ногах.

- А картину-то он вам показал? - спрашивает Лора.

Ага, вот оно. По крайней мере мы не просто так наслаждались прекрасным общением. (Фрейн: 36-37)

Описывая огромную столовую в поместье соседа, персонаж иронически дает понять, что в комнате очень холодно, эксплицитно уверяя читателя в том, что это не так:

(4) And although the dining room's large enough to accommodate all the Churts there ever were since there were Churts at Upwood, the temperature's by no means unbearable if you edge your chair a little toward one of the fan-heaters and get your feet under one of the dogs. And I suppose the cigarettes that Laura lights between courses must warm the air a little. (Frayn: 28)

Второе предложение позволяет уверенно говорить о том, что описание содержит иронию, поскольку нельзя серьезно поверить в то, что сигареты оказывают сколько-нибудь значительный эффект на температуру в помещении.

В переводе используется антонимический перевод, а также добавления, которые снижают иронический эффект. В особенности наречие «уютно» способствует созданию образа, отличного от представленного в оригинале романа:

(4a) И хотя столовая могла бы вместить всех Кертов, которые когда-либо жили в Апвуде, в ней довольно тепло, особенно если подвинуть стул к обогревателю и уютно уткнуть ноги в одну из собак. Надо думать, что и сигареты, которые Лора закуривает в перерыве между блюдами, немного нагревают воздух. (Фрейн: 32)

2.1.2 Гипербола

Гипербола - одна из наиболее широко известных тактик создания иронического эффекта, состоящая в преувеличении свойств объекта:

(5) I couldn't believe that serious thought had once gone into the matter of how to relieve this tea-drinking gentleman of the incredible burden of picking up a normal strainer with his free hand. (Barnes: 343)

Используя гиперболу, персонаж дает понять, что увиденное им приспособление показалось ему нелепым излишеством, которое не стоит усилий, затраченных на его изобретение.

Этот прием создания иронии сохраняется в русской версии романа:

(5a) Мне трудно было поверить, что когда-то человеческая мысль всерьез занялась проблемой, как избавить этого гоняющего чаи джентльмена от непосильного труда держать обычное ситечко свободной рукой. (Барнс: 317)

Заметим, что в переводе джентльмен не просто пьет чай, а гоняет чаи, что создает впечатление праздности и тем самым усиливает иронию: джентльмен не желает утруждать себя простым движением руки.

Гипербола может использоваться в целях шутливой самоиронии:

(6) Our property, as the urban owners of odd half-acres in the country like to tell you humorously in such circumstances, marches with his. The march isn't long enough to make either property very footsore, it's true, but it gives us a bond. We're fellow landowners. Neighboring proprietors. Brother magnates. (Frayn: 11)

Рассказчик иронически утверждает, что небольшой участок земли за городом позволяет ему чувствовать общность с соседом-владельцем огромного поместья. Номинация brother magnates - наиболее явное указание на иронию, поскольку очевидно, что герой не относится к крупным землевладельцам.

Ирония в размышлениях персонажа находит отражение в переводе:

(6a) «Наши владения», как в подобных обстоятельствах горожане любят шутливо называть свои несчастные пол-акра земли в деревне, граничат с его территорией. Граница эта не слишком протяженная, но она дает нам с Тони ощущение общности. Мы с ним коллеги-собственники. Соседи-землевладельцы. Братья-магнаты. (Фрейн: 15)

В русский текст вводится дополнительная гипербола наши владения, которая усиливает ироническое звучание речи персонажа.

2.1.3 Литота

В противоположность гиперболе, литота преуменьшает свойства объекта, причем в иронической литоте, как правило, имплицитно подразумевается высокая степень признака. В рассматриваемых текстах ироническому преуменьшению подвергались отрицательные качества, например:

(7) There were murmurings that the two events were connected, that Ham's wife - who was a little short on serenity - had decided to revenge herself upon the animals. (Barnes: 6)

Описание гневной, мстительной особы словами a little short on serenity создает комический эффект, который, вместе с иронией, теряется в русском переводе, поскольку переводчик прибегает к эксплицирующему антонимическому переводу:

(7a) Поговаривали, будто бы два этих события связаны, будто Хамова жена, которая была чересчур раздражительна, решила отомстить животным... (Барнс: 8)

Утрата иронии приводит к сужению значения высказывания и менее активному взаимодействию читателя с текстом. Аудитория оригинального текста реконструирует иронический смысл, отвергая буквальное значение в пользу подтекста, который Д. К. Мьюк обозначает понятием «скрытая семантическая сфера» (latent semantic sphere) (Muecke: 39). При этом a little short on serenity может быть декодировано несколькими способами (раздражительная, вспыльчивая, настоящая мегера), в то время как в переводе представлен результат интерпретации высказывания переводчиком, который не предоставляет читателю подобной свободы.

В следующем примере историк представляет, как, не будучи скован нормами приличия, ответил бы на вопрос одного из любителей, которые время от времени пытаются спорить с его мнением по тому или иному вопросу, желая поразить других слушателей лекции своей мнимой образованностью:

(8) He imagined himself hearing out one of these jokers and replying, with a skirl of irony on the adverb, Of course, you realize that the film of Ben Hur isn't entirely reliable? (Barnes: 47)

Авторская речь указывает на ключевой элемент реализации иронии в высказывании - наречие entirely. В данном случае речь идет не только об иронической литоте (под not entirely reliable можно понимать скорее not at all reliable), но также ироническом использовании пресуппозиции: говорящий косвенно обвиняет оппонента в том, что он почерпнул свои знания из популярного кинофильма. Намекая на то, что оппонент наивно воспринимает художественное произведение как источник достоверной информации, иронизирующий разоблачает в нем некомпетентного дилетанта. Кроме того, хотя реплика иронизирующего облечена в форму вопроса, речь идет о косвенном речевом акте. Цель автора высказывания - не получить ответ, а дискредитировать жертву иронии.

Вопрос в русском переводе принимает более категоричную форму за счет введения модальности (нельзя), но это не препятствует передаче иронии:

(8a) Он представлял себе, как выслушает одного из таких умников и с иронией ответит ему: "Вы, конечно, понимаете, что фильм "Бен Гур" нельзя считать абсолютно надежным источником?" (Барнс: 46)

Как в оригинале, так и в переводе, прочтение иронии зависит от наличия у читателя представления о том, что в художественных произведениях исторические факты часто искажаются, и потому на их основе нельзя формировать мнение о событиях истории. Следует также отметить перевод joker («a foolish or inept person») существительным умник, за которым закреплено ироническое значение.

Литота может заключаться в преуменьшении ценности объекта:

(9) 'Hope you didn't mind us showing you the family snaps,' says Tony, as he helps me into it. (Frayn: 47)

Номинация family snaps в отношении подлинников произведений искусства иллюстрирует использование литоты, или «understatement», характерной для британской лингвокультуры.

Кроме незначительных изменений, не затрагивающих иронический смысл (например, модуляции hope you didn't mind => надеюсь, мы не слишком утомили вас), переводчик использует кавычки в качестве дополнительного графического маркера иронии:

(9a) - Надеюсь, мы не слишком утомили вас своим «семейным альбомом», - произносит Тони, помогая мне вдеть руки в рукава. (Фрейн: 50)

2.1.4 Иронический эвфемизм

В эту категорию входят иронически окрашенные заменители табуированных, нежелательных, невежливых, слишком резких наименований (Сеничкина, Никитина: 199).

Так, экспроприация картин предком одного из персонажей описывается глаголом relieve. В данном случае ирония имплицитно указывает на то, что персонаж не признает, что совершает кражу. «Relieve» («Take (a burden) from someone») предполагает освобождение от бремени, в данном же случае речь идет о ценном произведении искусства:

(10) Major Churt, who knows approximately as much about art as the son he will beget when he returns home from the war, has no scruples about relieving the local Gauleiter's family of The Rape of Helen, which will look impressive at the head of the stairs back home... (Frayn: 349)

В русском варианте романа полный перевод с небольшими синтаксическими изменениями также создает иронический смысл:

(10a) Майор Керт, знающий о живописи примерно столько же, сколько будет знать его сын (сына ему еще предстоит зачать после возвращения с фронта), не испытывает особых угрызений совести, когда освобождает семью местного гауляйтера от бремени обладания "Еленой", которая будет очень неплохо смотреться над лестницей в родном Апвуде. (Фрейн: 320)

Следующий обмен репликами происходит на захваченном террористами круизном корабле. Террористы разделили пассажиров на три группы по национальному признаку, и собираются расстреливать по два человека в час до выполнения их требований, начиная с первой группы, куда входят американцы. Герой спрашивает о судьбе потерявшего свой паспорт британского подданного, которого террористы отказываются поместить во вторую группу, куда распределили его сограждан, и получает иронический ответ:

(11) 'What about Mr Talbot?'

'He has become an honorary American. Until he finds his passport.' (Barnes: 56)

В этом примере положительно коннотированное понятие honorary American используется эвфемистически и означает, что мистера Толбота будут считать американцем (а значит, возрастает угроза его жизни).

В русском варианте иронический эвфемизм передан с помощью эквивалента «почетный американец», но перевод не характеризуется контрфактичностью, которую has become вносит в оригинальный текст:

(11a) - А как с мистером Толботом?

- Он считается почетным американцем. Пока не найдет паспорт. (Барнс: 56)

Иронический эвфемизм prostate examination употребляется рассказчиком при описании тщательного досмотра, который животные проходили, прежде чем быть допущенными на ковчег:

(12) While Noah and his sons were roughly frisking the animals as they came up the gangway, running coarse hands through suspiciously shaggy fleeces and carrying out some of the earliest and most unhygienic prostate examinations, we were already well past their gaze and safely in our bunks. (Barnes: 10)

Личный досмотр, негигиеничный и, вероятно, унизительный, эвфемистически уподобляется медицинской процедуре, создавая характерную для иронии двуплановость.

В переводе использована экспликация, а имплицитный смысл оказывается полностью утрачен:

(12a) В то время как Ной с сыновьями грубо обыскивали подымающихся по сходням животных, бесцеремонно прочесывая руками подозрительно длинную шерсть и впервые в истории проверяя укромные места пассажиров (правила гигиены при этом, конечно, не соблюдались), мы уже были надежно скрыты от их взора и спокойно лежали в своих каютках. (Барнс: 12)

2.1.5 Сравнение

В следующем примере иронический эффект создается благодаря использованию сравнительного оборота:

(13) The wisest doctors of our Church for many centuries have examined every verse of the Holy Scripture just as Herod's soldiers searched for innocent children, and they have found no chapter, no line, no phrase wherein there is mention of the woodworm. (Barnes: 86)

Ироническая интенция в этом случае принадлежит имплицитному автору произведения, поскольку текст не дает оснований подозревать персонажа в желании бросить тень на теологов, которых он нелестно сравнивает с воинами Ирода. Желая подчеркнуть тщательность богословов, он уподобляет их ревностным воинам царя Ирода, разыскивающим младенца Иисуса. Однако использование резко отрицательного образа бросает тень на объект сравнения, что позволяет реконструировать имплицитную негативную оценку: например, «подобно тому, как воины убивали невинных младенцев, теологи совершают насилие над текстом Писания». Кроме того, подобная реплика из уст набожного персонажа, испытывающего уважение к ученым церковникам, красноречиво говорит о его глупости.

Ироническое сравнение полностью передано в переводе, что дает возможность читателю русского текста декодировать имплицитный смысл и создает комический эффект:

(13a) Наиученейшие мужи нашей Церкви в течение многих веков изучали каждый стих Священного Писания, словно воины Ирода, разыскивающие невинных младенцев, и не нашли ни единой главы, ни единой строки, ни единой фразы, где упоминалось бы о древесных червях. (Барнс: 81-82)

Функциональное соответствие оригинала и перевода позволяет говорить о достижении эквивалентности.

2.1.6 Риторический вопрос

Анализ отобранного языкового материала показал, что риторический вопрос часто используется иронизирующим для намека на неправдоподобность или абсурдность того или иного мнения или утверждения.

В данном примере в ироническом вопросе проявляется скептическое восприятие вежливого клише собеседника:

(14) `Glad to meet you at last,' he says. `I've heard so much about you both.'

(15) `From Mr. Skelton?' asks Kate. Though why not? A man who understands your sewerage might have a lot he could tell about you.

`From everyone.' Everyone? The woman in the paper shop, who knows which papers we take? Charlie Till, who knows what size of free-range eggs we prefer?

`We're all so pleased to have you down here. Great bonus.' (Frayn: 10)

Рассказчик с женой незнакомы ни с кем в округе, поэтому типичная фраза I've heard so much about you both находит у него скептический отклик: никто здесь о них ничего не знает, за исключением нескольких тривиальных фактов. Поскольку такая реакция показалась бы посетителю невежливой, иронические вопросы персонаж задает во внутренней речи.

Вместо вопросительного предложения в переводе используется повествовательное, что, если не приводит к полной утрате иронии, то делает ее трудно уловимой:

(14a) - Рад, что мы наконец познакомились, - объявляет он. - Я много слышал о вас.

- От мистера Скелтона? - спрашивает Кейт. (А почему бы и нет! Человек, разбирающийся в вашей канализации, вероятно, многое может о вас рассказать.)

- Ото всех. - (Ото всех? Значит, это продавщица в газетном киоске, которая знает, какие газеты мы покупаем. Чарли Тилл, которому известно, какого размера яйца деревенских кур мы предпочитаем.)

- Мы все очень рады вашему приезду. Прекрасное дополнение к нашему обществу. (Фрейн: 14)

Риторический вопрос может использовать аналогию. Например, герой не допускает возможности, чтобы жители Нидерландов в одночасье забыли о жестокости испанской армии, как только она покинула пределы их страны:

(16) Had the people of Holland and Belgium stopped thinking about the German Occupation by 1948? Kate's being absurd. (Frayn: 295)

Испанское владычество приравнивается к немецкой оккупации, которую бельгийцы и голландцы не забудут никогда.

В русском варианте простое предложение передано сложным, причем главное предложение Можно ли, например, представить уже задает отрицательный ответ, что приводит к потере иронии, невзирая на сохранение риторического вопроса:

(15a) Можно ли, например, представить, чтобы голландцы и бельгийцы забыли о немецкой оккупации уже к 1948 году? Предположение Кейт абсурдно. (Фрейн: 269)

2.1.7 Стилистический контраст

Стилистический контраст как средство репрезентации иронии связан с использованием в тексте лексических единиц, отличающихся в стилистическом отношении, например, сниженных слов или же слов, относящихся к высокому стилю:

(17) He cursed the son who had found him and decreed that all Ham's children should become servants to the family of the two brothers who had entered his room arse-first. Where is the sense in that? (Barnes: 20)

Введение в текст слова, принадлежащего к сниженной лексике (arse-first) вместо нейтрального (backwards), создает иронический смысл и демонстрирует критическое отношение к решению Ноя.

Стилистический контраст сохраняется в русском переводе, что обеспечивает передачу иронии:

(16a) Он проклял обнаружившего его сына и объявил, что все дети Хама должны стать слугами двух его братьев, вошедших к нему в комнату вперед задницей. По-вашему, это разумно? (Барнс: 22)

В следующем фрагменте, напротив, используется высокий регистр, причем для обозначения прозаичного имплицитного смысла:

(18) I might even bump into him, countryman to countryman, as I wander absent-mindedly along brooding on nominalism, and he strolls about his estate with a gun in the crook of his arm, cogitating upon the life expectancy of pheasants and how to lower it. (Frayn: 92)

В воображении герой использует для описания глагол cogitate («think deeply about something; meditate or reflect»), в то время как другие элементы контекста (with a gun in the crook of his arm, how to lower it) дают понять, что для персонажа охота - гораздо более естественное занятие, чем глубокие размышления. Таким образом, слово cogitate вносит семантический и стилистический диссонанс, порождающий иронический эффект.

В переводе для создания контраста использованы слова, характерные для научного стиля (выявляя среднюю продолжительность жизни):

(17a) Я мог бы даже натолкнуться на него где-нибудь на природе, и вышла бы хрестоматийная встреча двух сельских жителей. Я вроде рассеянно брожу по округе, размышляя о номинализме, а он в это время патрулирует свои владения с ружьем в руке, выявляя среднюю продолжительность жизни своих фазанов с твердым намерением ее снизить. (Фрейн: 96)

Таким образом, диссонанс воспроизводится в переводе другими средствами, что позволяет говорить о передаче иронии.

2.1.8 Метафора

Ирония может выражаться метафорой, как в следующем примере, в котором герой уподобляет лужу перед входом в дом крепостному рву:

(19) A huge barking begins even before I've negotiated the protective moat in front of the door… (Frayn: 97)

Поскольку речь идет о доме крупного землевладельца, который время от времени сравнивается с лордом, метафора, создающая ассоциацию с замком, особенно органично встраивается в канву повествования. Вместе с тем эта шутливая номинация вносит иронический оттенок, поскольку ее имплицитный смысл может быть реконструирован как «огромная лужа, мешающая подойти к дому», что резко контрастирует с образом специально выстроенного защитного сооружения.

В переводе ирония утрачивается вследствие деметафоризации:

(18a) Пока я преодолеваю лужу, со двора доносится знакомый лай, и мне снова приходится противостоять приветственному напору собак. (Фрейн: 101)

Представляется, что в данном случае метафору можно было сохранить:

Я еще не успел преодолеть защитный ров перед входной дверью, как со двора доносится громкий лай…

В следующем примере герой пытается убедить главаря террористов в том, что одна из пассажирок - его жена, и, вероятно, для правдоподобия добавляет My third wife, actually:

(20) 'Your wife?' The man looked at a list of passengers in front of him. 'You have no wife.'

'Yes I do. She's travelling as Tricia Maitland. It's her maiden name. We were married three weeks ago.' Franklin paused, then added in a confessional tone, 'My third wife, actually.'

But the Arab seemed unimpressed by Franklin's harem. (Barnes: 54)

Рассказчик иронически называет трех жен Франклина его гаремом. Метафора основывается на обыгрывании семантики сочетания third wife, которое может означать третья жена полигамного мужчины. При этом метафора гарема может также быть интерпретирована как гипербола.

Полный перевод с небольшими грамматическими трансформациями сохраняет метафору:

(19a) Но франклиновский гарем, кажется, не произвел на араба никакого впечатления. (Барнс: 54)

Таким образом, для выявленных в рассмотренных текстах иронических метафор характерно преувеличение.

2.1.9 Игра слов

В иронических каламбурах наиболее ярко проявляется игровой характер иронии.

В следующем примере иронически обыгрывается внутренняя форма слова «God-fearing». При словарном значении «earnestly religious» в предложении раскрывается буквальная интерпретация композита («боящийся бога»):

(20) Noah, as you will have been told many times, was a very God-fearing man; and given the nature of God, that was probably the safest line to take. (Barnes: 13)

Вторая часть предложения, намекая на страх, который Ной испытывал перед всемогущим и непредсказуемым богом, заставляет читателя пересмотреть смысл, который вкладывается в слово «God-fearing»: «искренне верующий» Ной оказывается прагматиком, послушным всевышнему скорее из инстинкта самосохранения.

Русский текст позволяет прийти к той же импликации, что и оригинал (Бог непредсказуем и лучше не вызывать его гнев):

(20a) Ной, как вам говорили много раз, был очень богобоязненный человек; и, пожалуй, принимая в расчет характер Бога, вы не могли бы избрать более безопасную линию поведения. (Барнс: 15)

Поскольку русское прилагательное «богобоязненный» позволяет таким же образом развить значение этой лексической единицы, игра слов, а также иронический эффект сохраняются в переводе.

2.1.10 Цитационная ирония

В качестве способа выражения иронии можно выделить цитацию, заключающуюся в повторе (полном или частичном) реплики, причем ироник зачастую стремится выразить отрицательное отношение (насмешку, скепсис и др.) к прецедентному высказыванию. Данный способ актуализации иронии в наибольшей мере соответствует концепции иронии как эха.

В некоторых случаях персонажи репрезентируют точку зрения, с которой не согласны, помещая ее в контекст, который позволяет продемонстрировать ее неправоту:

(21) And any number of beasts, with a perfectly good legal argument for being a separate species, had their claims dismissed. No, we've got two of you already, they were told. Well, what difference do a few extra rings round the tail make, or those bushy tufts down your backbone? We've got you. Sorry. (Barnes: 8)

Учитывая то, что в предтексте поясняется обоснованность доводов животных, вопрос what difference do a few extra rings round the tail make?.. звучит иронически и служит указанием на невежество проводивших отбор.

В переводе вопросительное предложение меняется на восклицательное, что несколько меняет экспрессивность высказывания, не затрагивая при этом иронический смысл:

(21a) Были также отклонены заявки многих животных, которые имели основания считаться представителями особого вида. Нет, объясняли им, у нас уже есть двое ваших. Мало ли что у вас несколько лишних колец на хвосте или полоска пушистой шерсти вдоль хребта! Вы у нас уже есть. Извините. (Барнс: 10)

Высказывание-антецедент необязательно представлено в тексте, но может быть реконструировано, как в следующем примере:

(22) As soon as he saw the plovers turning white, he decided that they were sickening, and in tender consideration for the rest of the ship's health he had them boiled with a little seaweed on the side. (Barnes: 16)

Рассказчик косвенно обвиняет Ноя в лицемерии: в его версии событий, Ной использовал любой предлог, чтобы съесть то или иное животное. Фраза in tender consideration for the rest of the ship's health, отсылающая к официальной причине смерти птиц, окрашена ироническим недоверием.

В переводе позиция автора высказывания выражена более экспрессивно посредством добавлений (обуреваемый и несчастных), последнее из которых явно эксплицитно дает понять, на чьей стороне он находится:

(23a) Едва заметив белеющих ржанок, он решил, что они занедужили, и, обуреваемый трогательной заботой о здоровье других пассажиров, сварил несчастных птиц, слегка приправив их водорослями. (Барнс: 18)

Продолжая изобличать легенды о Ное, в частности, и склонность человека к приукрашиванию собственной истории вообще, рассказчик прибегает к ироническому цитированию:

(24) I gather that one of your early Hebrew legends asserts that Noah discovered the principle of intoxication by watching a goat get drunk on fermented grapes. What a brazen attempt to shift responsibility on to the animals; and all, sadly, part of a pattern. The Fall was the serpent's fault, the honest raven was a slacker and a glutton, the goat turned Noah into an alkie. Listen: you can take it from me that Noah didn't need any cloven-footed knowledge to help crack the secret of the vine. (Barnes: 35)

Персонаж выражает неодобрительное отношение к стремлению человека переложить ответственность за свои проступки на бессловесных животных. Помимо предтекста, в котором возмущение по этому же поводу выражено буквально, ироническая интерпретация высказывания основывается на семантическом противоречии (the honest raven was a slacker), а также стилистическом контрасте, который создает слово сниженного регистра alkie.

Полный перевод с небольшими грамматическими изменениями позволяет передать иронию:

(24a) Кажется, одна из ваших ранних еврейских легенд говорит, будто Ной открыл секрет алкоголя, наткнувшись на козла, хмельного от перебродившего винограда. Какая бесстыдная попытка переложить ответственность на животных; и это, как ни грустно, делается по привычной схеме. В Грехопадении виноват змей, честный ворон - обжора и лодырь, козел превратил Ноя в алкаша. Но можете мне поверить: чтобы открыть тайну виноградной лозы, Ной не нуждался в услугах парнокопытных. (Барнс: 36)

В следующем примере персонаж повторяет часть реплики своей жены, однако в его речи повторяемая фраза trust them приобретает импликацию с противоположным значением, что позволяет говорить об антифразисе:

(25) `Why don't you ring up Sotheby's or Christie's?' I say. `Get them to come down and take a look?'

`Because he doesn't trust them,' says Laura.

`Of course I trust them! I trust them to take ten percent off me, and another ten per off the poor mutt who buys it, and V.A.T. off both of us! Don't tell me Sotheby's. I sold the Strozzi at Sotheby's. Christie's? Gave them the Tiepolo.' (Frayn: 37)

В то время как слово «trust» означает «доверять, верить» («to be confident that someone is honest, fair, and reliable») и имеет сему положительной оценки, в контексте данного высказывания оно имплицитно указывает на прямо противоположный смысл. Таким образом, ироническое использование глагола «trust» передает категорическое недоверие персонажа к аукционным домам.

По-видимому, в силу различий грамматической сочетаемости между глаголами «trust» и «верить», вместо повтора в переводе использовано синонимическое выражение «не иметь сомнений», при этом так же, как и в оригинале, прослеживается отсылка к предыдущей реплике. Однако в силу передачи имплицитного смысла во втором предложении (Сдерут десять процентов с меня...), оно утрачивает ироническую окрашенность:

(25a) - Позвоните в «Сотби» или «Кристи», - советую я. - Попросите их прислать своего специалиста.

- Он им не верит, - объясняет Лора.

- Как раз по их части у меня нет никаких сомнений! Сдерут десять процентов с меня, десять процентов с того несчастного остолопа, который картину купит, и еще НДС - с нас обоих! Хватит с меня «Сотби»! Я через них продавал Строцци. А «Кристи» я практически подарил Тьеполо. (Фрейн: 41)

2.1.11 Модальность неуверенности

Иронический эффект может возникать в результате использования модальности, сигнализирующей неуверенность, при утверждении, в котором иронизирующий не сомневается или наоборот:

(26) Not much chance of this particular member of this particular tribe watching British telly the same night Fish Sparks was. (Barnes: 243)

В данном случае легко реконструируется подтекст: совершенно исключено, чтобы член туземного племени смотрел британское телевидение не только в определенный вечер, но и вообще когда-либо. Включение вероятностной модальности (not much chance) создает иронический смысл.

Перевод также характеризуется контрастом между имплицитной уверенностью говорящего и внесенной словом маловероятно модальностью:

...