Постапокалиптические мотивы в современной американской культуре: литература и кино

· Хронотоп

Важными смысловыми элементами романа являются изображения времени и пространства после Апокалипсиса. Исследователь Linus Strand в статье «Дорога на краю света» называет изображённый Маккарти мир состоянием забвения, заточения («limbo»), которое не подразумевает развития персонажей и сюжета. Там, где уже наступил конец, не может быть финала, а любое его подобие оказывается лишь иллюзией: «единственное разрешение проблемы - это то, что нет никакого разрешения; путешествие - просто часть общего процесса умираниявсего мира» Strand L. The Road at the End of the World. Sentimentality and Nihilism in the Journey through the Post-apocalyptic World of C. McCarthy's Novel The Road. - Goterborg: Goterborg's University. - 2012. - P. 20. .

Важно, как время, то самое «limbo» ощущается самими героями (а т.к. события переданы через восприятие отца, то нам представлены его ощущения). Мужчина, ещё заставший мир «до», оказывается закован в состоянии небытия («the years without cease» Маккарти К. Дорога / пер. с англ. Ю.Степаненко. - Спб.: Азбука, 2014. - С. 4. - «Годы без перерыва». [1, 3]): уже нет прошлого, которое осталось только во снах, нет друзей - они все умерли, собственный дом представляет собой опасность и внушает страх и неловкость. Это время без его отсчёта: неуверенность, какое сейчас время года и отсутствие необходимости вести календарь. Рефреном романа является цитата «Ever's a long time» [1, 25], переведённая в русском издании как «Кто знает, что нас ждёт впереди» (С. 28). Рефрен находит своё разрешение: «Ever is a long time. But the boy knew what he knew. That ever is no time at all» Там же: Маккарти К. Дорога / пер. с англ. Ю.Степаненко. - Спб.: Азбука, 2014. - С. 29. - «Вечность» занимает много времени. Но мальчик знал всему цену: «вечность» безвременна». [1, 28]. В таком положении нет будущего, оно уже свершилось, есть лишь непрекращающееся настоящее без развития: «There is no later. This is later» Там же: «Не существует «позже». «Позже» ? это уже сейчас», С.49. [1, 54]. Исследователь Тереза Хефферман так пишет об ощущении итоговости после Апокалипсиса: «настоящий мир изображён исчерпавшим себя, но нет и мира, что придёт ему на замену» Hefferman T. Post-Apocalyptic Culture: Modernism, Postmodernism and the 20th Century Novel. - Toronto: University of Toronto Press, 2014. - p. 46. . Таким образом, Апокалипсис изображён Маккарти не только как вспышка («The clocks stopped at 1:17. A long shear of light and then a series of low concussions» Маккарти К. Дорога / пер. с англ. Ю.Степаненко. - Спб.: Азбука, 2014. - С. 50. - «Часы остановились в 1.17. Долгая вспышка света, затем - серия глухих толчков». [1, 52], но как процесс, а мир после катастрофы - не как мгновенно почивший, а как медленно затухающий в собственных руинах, в небытии.

Топос романа насыщен живописными описаниями окружающего ландшафта, лишённого красок. Наиболее частыми цветами в описании мира становятся чёрный, серый, другие цвета отсутствуют, мир оказывается монохромен, белым является только изредка падающий снег как «like the last host of Christendom» Далее там же: «последний защитник христианского мира», С. 18. [1, 16], но и тот смешивается с грязью и пеплом под ногами героев. Бесцветными или тёмными оказываются не только материальные предметы, но и, к примеру, сны: подсознание естественным образом отражает окружающее пространство и становится его частью. Цветные сны являются ностальгией по ушедшему миру, а, следовательно, представляются особо опасными. Чернота («blackness») соседствует с Ничто, небытием («Old and troubling issues resolved into nothingness and night» «Давние проблемы остаются нерешёнными, растворяются в ночи», С. 28. [1, 28]). Серым оказывается даже океан, ставший последней точкой странствия героев и его целью («Sorry it's not blue» «Прости, видишь, он даже совсем не синий оказался», С. 191. [1, 215]).

Другой пласт изображения окружающего пространства: каталогизация «следов» ушедшей цивилизации - заброшенных заправочной станции, домов, машин, наполовину сожжённого города без признаков жизни, облупившихся рекламных щитов, мусора, обломков, разграбленных магазинов, где всё покрыто пеплом («The ashes of the late world carried on the bleak and temporal winds to and fro in the void» «В пустоте унылый переменчивый ветер гоняет туда-сюда прах погибшего мира», С. 14. [1, 12]). Ярким символом прошлого является тележка из супермаркета, в которой герои везут свои немногочисленные сбережения: общество потребления в классическом понимании уничтожено, потреблять практически нечего, а один из главных его компонентов функционирует теперь в иной роли.

Окружающая героев природа также оказывается заброшена и мертва - выжженная бесплодная, отвергнувшая всё земля, выгоревшие стволы деревьев, полное отсутствие фауны: «One vast salt sepulcher. Senseless «ковровая дорожка… рыбьих костей… тысяч, миллионов костей», С. 197.» [1, P. 222]: царство воцарившейся смерти.

И, наконец, пространство, описанное Маккарти в наиболее метафизическом ключе - это пространство природы и самой Вселенной. Заброшенность, одиночество героев - не временное особенное состояние, а универсальное онтологическое свойство бытия всего живого. Всё представлено здесь как лишённое чего-то существенного: небо - звёзд: «Cold and starless» [1, 114] («холодное и беззвёздное»), океан - птиц над ним: «Cold. Desolate. Birdless» «Суровый океан. Пустой. Безжизненный», С. 191. [1, 215]. Природа оказывается лишена своих неотъемлемых элементов, лишена жизни, и источает лишь холод и равнодушие. То же отчуждение веет от главных светил - солнца и луны («Indifferent sun» («равнодушное солнце»), «Invisible moon» («невидимая луна» [1, 32]); «the track of the dull sun moving unseen beyond the murk» «След тусклого солнца, неприметно скользящего в полумраке», С. 16., [1, 14]). Само движение Вселенной наполнено похоронными мотивами, сам свет солнца оказывается выражением скорби: «By day the banished sun circles the earth like a grieving mother with a lamp» «Днём Солнце обходит Землю, как скорбящая мать со свечой», С. 33. [1, там же]. Неумолимость и беспрерывность движения планеты представлена в романе безжалостной и равнодушной: Апокалипсис оказывается в самой её природе, а Земля - как и её жители - песчинками в океане космоса: «bleak and shrouded earth went trundling past the sun and returned again as trackless and unremarked as the path of any nameless sisterworld in the ancient dark beyond» «покрытая саваном Земля продолжала равнодушно вращаться вокруг Солнца. Её движение неприметно, как путь любой другой безымянной планеты в дремучем космосе», С. 161-162. [1, 181]. Таким образом, ландшафт в романе Маккарти представлен постапокалиптическим не только по ряду материальных признаков, но и по своей онтологической сущности.

· Основные мотивы

Писатель переосмысляет мотив поиска Священного Грааля и мотив дороги и миссионерства - одни из ключевых для постапокалиптического произведения. На первый взгляд, у героев есть определённая цель: движение на юг как надежда на спасение. Движение или мотив дороги становится центральным элементом достаточно фрагментарного сюжета. Дорога, по которой бредут отец с сыном, «ведёт» их, она является единственной возможностью выжить (останавливаться надолго опасно). Дорога - это попытка преодоления окружающей бессмысленности. Отец говорит, что у них есть миссия: он называет их хорошими парнями, которые должны «to carry the fire» («нести огонь»), «do their job» («выполнять свой долг») и двигаться на юг. Конструирование идей миссионерства является интенцией отца: «Where you've nothing else construct ceremonies out of the air and breathe upon them» «Если нечего вспомнить, сам придумай новые ритуалы и неукоснительно их соблюдай», С. 69. [1, 74]. Обоснования собственной миссии он приводит в форме аффирмаций, даже заклятий, словно всё ещё взывая к силе слова в умирающем мире: «Nothing bad is going to happen to us… Because we're carrying the fire» «с нами не случится ничего плохого… Потому что мы несём огонь», С. 76. [1, 83], «All the trees in the world are going to fall sooner or later. But not on us» «Все деревья свалятся рано или поздно, но не на нас», С. 35. [1, 35]. Миссия, как и положено, предписана свыше, но сужается до одного человека - Священного Грааля, воплощённого его сыном (но важно учесть, что сын дорог ему не по той причине, что он якобы священен, наоборот, он священен, потому что он его сын и он невинен): «My job is to take care of you. I was appointed to do that by God. I will kill anyone who touches you» «Мой долг - заботиться о тебе, так предписано Богом. Я убью любого, кто вздумает тебя хоть пальцем тронуть», С. 71. [1, 77]. Несмотря на громкие слова, отец подчас оказывается им неверен: в мире, где люди пожирают собственных детей, ложь самому себе - не самое страшное преступление. Таким образом, концептуализирование собственной деятельности в данной ситуации - не более, чем попытка сохранить рассудок и спасти своего ребёнка.

Стремление к абсолютной вере в возможное присутствие смысла героя близко к религиозному мистицизму. Мифологизация собственной деятельности оказывается попыткой объяснить, смириться и сохранить жизнь. Однако, с точки зрения автора и изображённой им Вселенной, само существование человека содержит в себе страшную и неумолимую предопределённость, а движение жизни, законы природы, мироздания подобны хладнокровному и размеренному движению маятника: «He took great marching steps into the nothingness… Upright to what? Something nameless in the night, lode or matrix. To which he and the stars were common satellite. Like the great pendulum in its rotunda scribing through the long day movements of the universe of which you may say it knows nothing…» «Широко шагая навстречу пустоте… Широко выпрямился - навстречу чему? Чему-то безымянному в ночи, прародительнице всего живого… По сравнению с ней и он, и звёзды просто песчинки. Как огромный маятник качается в такт движению Вселенной, о существовании которой даже не подозревает…», С. 18. [1, 15].

Таким образом, Маккарти, в первую очередь, переосмысляет главные мотивы постапокалиптического сюжета, смещая угол зрения с внешнего на внутренний: миссия становится аскезой, а Священный Грааль оказывается невинным ребёнком, чью душу необходимо спасти.

· Мотив огня

Ещё одним важным компонентом сюжета является мотив огня в романе: он мгновенно отсылает нас к мифу о Прометее, совершившем подвиг ради человечества. В мире, созданном Маккарти, каждый - сам за себя, поэтому миссия отца сужается здесь до одного человека - его сына. Также образ огня здесь символизирует человечность, которую стремится сохранить в своём сыне отец: «It's inside you. It always was there. I can see it» «Он у тебя в сердце. Всегда там был. Я его вижу», С. 245. [1, 279]. Важно заметить, что огонь в романе - это также символ света (в прямом и переносном смысле), тепла, однако, судя по второстепенным признакам, является одной из причин гибели мира в романе: читатель видит уже последствия: пепелища и затухающие пожары. Таким образом, то, что содержало в себе целый комплекс «цивилизационных» идей обернулось разрушительной силой.

Стремление отца к концептуализации собственной деятельности также связано с тем, что в пространстве, изображённом в романе, отсутствует фигура Бога и это явлено в самом опустошённом ландшафте, что относит нас к другому мотиву романа:

· Мотив богооставленности и пустоты

Как было сказано в предыдущей части о пространстве романа, ландшафт, мир, с которым сталкиваются герои, оказывается покинут, оставлен Богом, что выражено в заброшенности и бесплодности всего вокруг. «On this road there are no godspoke men» «На этой дороге не встретить Божьих избранников», С. 33. [1, 32]: каждый встретившийся на дороге вызывает лишь подозрения и страх; нет сигналов от Бога и в небесах: лишь всепоглощающая темнота, пустота и холод. Очевидно, что опустошённая земля, несмотря на обильные дождевые осадки, оказывается бесплодной, неспособной снова принять и взрастить плоды. Частый дождь здесь, на наш взгляд, символизирует автоматизм, механистичность жизни главных героев (об этом говорят указания на сам «характер» дождя - чёткий беспрерывный стук издаётся из-за него) и одновременно он должен вести к очищению, обновлению мира (как при Всемирном потопе).

Однако, не исходят Божий свет и тепло и от главного светила, всё медленно погружается в темноту - в небытие, смерть. Смерть словно материально заполнила пространство, окружающее героев, смерть свершилась; в темноту/смерть уходит и мать мальчика.

При этом, находясь в богооставленной земле, мужчина стремится остаться Божьим, хорошим человеком, он разрабатывает моральный кодекс для себя с сыном. Его Богом, Истиной, Священным Граалем становится его сын («Golden chalice, good to house a god» «Драгоценная чаша, достойная стать прибежищем Бога», С. 69. [1, 75]). Мальчик - связь отца с Богом, герой выходит за рамки своего «Я», посвящая жизнь другому существу.

Другой точки зрения придерживается встретившийся отцу с сыном путник: «There is no God and we are hid prophets» «Бога нет и мы его пророки», С. 176. [1, 170]: путь к Богу, по его мнению, закрыт. По мнению исследователя Э. Виленберг, выжившие герои Маккарти - пророки атеизма, пророки без Бога Wielenberg E.J. God, Morality and Meaning in C. McCarthy's The Road // C. McCarthy Journal. - 2010. - No.2. - Р. 2. . Однако, во-первых, атеистом, несмотря ни на что, отказывается быть отец, а, во-вторых, данную позицию можно назвать и деистской: Бог создал мир и оставил его. Отец не в состоянии принять эту концепцию, он не может принять отсутствие замысла, в своём поведении он, скорее, кальвинист, находящийся в крайней степени отчаяния, но продолжающий делать то, что предписано: рождение мальчика изменило его жизнь. Бог оказывается непознаваем, а ситуация постапокалипсиса - наиболее яркой репрезентацией богооставленности мира. Отец сталкивается с проблемой протестанта, проблемой изоляции и отсутствия правильного «прочтения» Божьего замысла.

· Библейские мотивы

Таким образом, можно сказать, что религиозный пласт романа является важнейшей частью произведения в целом. Библейские аллюзии и мотивы дополняют и углубляют главные мотивы произведения. Маккарти использует здесь как прямые отсылки, так и намёки. Рассмотрим сначала главных героев романа. Одна из самых пронзительных цитат книги - размышление отца о сыне: «If he is not the word of God, God never spoke» Маккарти К. Дорога / пер. с англ. Ю.Степаненко. - Спб.: Азбука, 2014. - С. 8. - «Если он не творение Господне, значит, Бога никогда не было». [1, 5], отсылает читателя к Книге Бытия (1:1-31), где Бог творит мир через Слово; и к известному началу Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Иоанн 1:1). Мальчик является для отца единственным возможным «доказательством» существования Бога на опустошённой земле. Его нет в небесах или в окружающем ландшафте - по крайней мере, это сложно осознать с человеческой точки зрения. Мальчик же становится возможностью для обретения новой религиозности, в которой нет места служению воображаемому существу, которое либо никогда не существовало, либо оставило этот мир, но есть служение сохранению человеческих отношений, близости, «практическому» добру - служение гуманистическим идеалам. Сам мальчик осознаёт свою «особость» и ответственность перед миром как никто другой: «You're not the one who has to worry about everything. … Yes I am, he said. I am the one» Далее там же: «Я тот, кто обо всех заботится. Именно я», С. 229. [1, 259] (см. Иоанн 14:6: Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня). В мире тьмы, обнуления ценностей и отчаяния только ребёнок может занять место Мессии.

Очевидно, что отец и сын - изгнанники из рая: на это намекает эпизод с гнилым засохшим яблоком: несмотря на испорченное состояние, отец съедает его вместе с косточками. Яблоко с Древа Познания оказывается уже высохшим и сгнившим, но первородный грех остаётся навечно. Первородный грех навсегда отдалил человека от Бога, стал причиной болезней, несчастья и, главное, смерти. Райский сад превратился в пепелище и смерть. История грехопадения повторяется снова и снова. Единственным отголоском прошлой обетованной земли оказывается найденная героями банка Кока-колы, которая, вследствие своего яркого насыщенного вкуса, представляется им подобной напитку богов, становится символом канувшего в забвение мира, в котором присутствовали цвет, вкус, звуки.

В романе, как читателю, так и персонажам, не даётся точный ответ на вопрос: есть ли в спасении мальчика Божий промысел. Однако, Маккарти насыщает сюжет ключами-намёками. Одним из таких ключей является само развитие сюжета: фрагментарное и, на первый взгляд, практически лишённое связности - главным связующим элементом является сама дорога. Но, если рассмотреть самые важные эпизоды по порядку, можно прийти к выводу, что зачастую, в случае смертельной опасности, герои, словно ведомые чьей-то волей, оказываются в нужном месте. Например, сильно голодая, они находят заброшенный дом, полный консервированной еды. Или в самом финале романа, после смерти отца, мальчика сразу принимают в семью «хорошие люди». Эксплицирует ли здесь Маккарти волю Бога - сказать сложно. Возможно, здесь оказывается важнее роль непознаваемости Божественного замысла: хорошее, как и плохое, может произойти и по случайности, и по замыслу, и человеку не всегда дано это правильно воспринять: происходит отображение идеи амбивалентности. Также стоит обратить внимание на символику названия испанского корабля, найденного отцом в одном из эпизодов: La Pajaro Esperanza (исп. - «птица надежды»). Как известно, птицей надежды считается голубь - птица, принесшая Ною весть о том, что «вода сошла с земли». Корабль «Птица надежды» также приносит герою романа «Дорога» весть, но весть обратного свойства: мир за океаном (корабль приплыл из Тенерифе, Испания) - в пепле и тьме, как и американский континент. Проблема внутренней изоляции решается тотальной изоляцией всей планеты от Бога и Вселенной.

Также крайне важен эпизод встречи со слепым стариком по имени Илайя, чьё имя отсылает нас к фигуре пророка Илии, который, согласно Ветхому Завету, явился провозвестником пришествия Христа. Также пророк Илия предсказал царю Ахаву засуху (3-Цар. 17:1). Илайя в романе также имел предчувствие катастрофы: «I knew it was coming. This or something like it» «Я знал, к чему всё идёт… К этому или чему-то подобному», С. 150. [1, 168]. Старик очень интересуется мальчиком и из-за плохого зрения принимает его за ангела, но не желает признавать в нём «последнего Бога»: «… to be on the road with the last god would be a terrible thing so I hope it's not true. Things will be better when everybody's gone. … We're all be better off» «Иметь в попутчиках последнего бога на земле - это ужасно. Вот почему я надеюсь, что ты заблуждаешься на этот счёт. Будет спокойнее, когда никого на земле не останется», С. 154. [1, 172]. Илайя оказывается и тем самым персонажем, провозгласившим себя пророком в богооставленной земле. Таким образом, полуслепой ветхозаветный пророк отрекается от своей веры и в Бога, и в пришествие и воцарение царства Христова на земле: у него не осталось надежды, сбылось лишь одно пророчество: катастрофа, других предсказаний, кроме как о смерти всего человечества, у старика нет.

Некоторые эпизоды романа перекликаются с книгой Иова. Несчастья, павшие на голову праведника, сравнимы с личным Апокалипсисом, но он остаётся твёрд в вере и терпит все лишения, не хуля Бога. С подобным конфликтом сталкивается и главный герой романа Маккарти: подобно Иову («Разве у Тебя плотские очи, и Ты смотришь, как смотрит человек?» (Иов 10:4) он вопрошает: «Have you a neck by which to throttle you? Have you a heart? Damn you eternally have you a soul?» «У тебя есть горло, чтобы я мог тебя задушить? У тебя есть сердце? А душа? Будь ты проклят!», С. 14. [1, 12]. В своём богоборчестве он отличается от Иова, однако, также не может полностью отречься от Бога. А жена его словно и жена Иова не смогла принять непостижимости замысла: «И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри» (Иов 9:1). Но и злое также может быть планом Бога: «Ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов 2:10) Однако принять такую амбивалентность оказывается крайне тяжело, и мы видим отца, хоть и коленопреклонённым, но на грани отречения.

Также один из ключевых мотивов романа - мотив пепла. Им покрыта вся земля, он практически постоянно сыплется с неба, как символ канувшего в небытие мира. «Пепел ты и в пепел обратишься» ? было сказано Адаму при его сотворении (Книга Бытия 3:19), «а тогда то, что от пыли земной, вернется в землю, дух же вернется к Богу, который его дал» (Екк. 12:7) ? писал проповедник Экклезиаст. В пространстве романа Маккарти в пепел обратилось всё живое, за исключением горстки людей, из которых человеческий облик удалось сохранить лишь единицам. Образ пепла тесно связан с католическим ритуалом - Пепельной средой, ? проводимым в первый день поста. Именно эти слова о неминуемом обращении в прах, говорит прихожанам священник, рисуя пепельный крест на их лбах. Этот день - память об аскезе Христа в пустыне, где Сатана подвергал его искушению. Таким образом, это день обращения к Богу, напоминающий о бренности человеческого существования. Таким и является художественное пространство романа «Дорога» ? напоминанием о необходимости обращения к христианским идеалам и очищению (пепел производит такой визуальный эффект, лишая окружающее цвета).

· Мотивы смерти и памяти

Аллюзийными ключами к пониманию философии и эстетики романа являются книга Экклезиаста и поэмы американо-английского поэта-модерниста Т.С. Элиота «Пепельная среда» («Ash Wednesday», 1930) и «Бесплодная земля» («The Wasteland», 1922). В контексте анализа романа «Дорога» поэмы Т.С. Элиота интересны тем, что также спекулируют на тему Апокалипсиса и необходимости аскезы и духовного очищения, выразившие дух времени ещё после Первой мировой войны, когда вопрос о гибели западной цивилизации стоял особо остро (О. Шпенглер «Закат Европы» Шпенглер О. Закат Европы / пер. с нем. Н.Ф. Гарелин. - М.: Попурри. - Т. I-II. ). Но обратимся сначала к книге ветхозаветного проповедника.

Центральными идеями книги являются размышления о суетности всего сущего («Всё - суета сует»), о смерти как неумолимом исходе и об отношениях человека с Богом. Смерть, по Экклезиасту, приговор, который приравнивает всех и одновременно делает бессмысленной жизнь на Земле: «Всё уходит туда же: из пыли земной всё явилось и всё возвращается в пыль» (Еккл. 3:20), жизнь подобна ветру, сдувающему всё на своём пути и не оставляющему после себя ничего.

В то же время важно заметить, что Ветхий Завет (как и Новый) «весь направлен к жизни, а не к смерти. Идея посмертного воздаяния чужда Библии потому, что для нее … смерть и посмертие -- неестественное, ненормальное явление» Лакирев А. В поисках смысла. Книга Экклезиаста в библейском и историческом контексте. [Электронный ресурс]. URL: http://www.bible-center.ru/book/ekklez/000 (дата обращения 23.11.2015).. В данной трактовке важно учесть, что человек был создан праведным («Бог сотворил человека правым» (Еккл. 7:29), но сам вошёл во грех, отступившись от Бога. Грехопадение явило своим результатом изгнание из рая, болезни и смерть как неминуемый конец. В замысле Творца, по Священному Писанию, не было смерти, как и посмертного воздаяния («Бог не сотворил смерти» (Прем. 1:13). Несмотря на отсутствие в такой концепции идеи «ада», в народе Божьем бытовало представление о загробном мире как о мрачном и безжизненном месте, где ничего не происходит. О Шеоле известно лишь, что в нем нет жизни и что из него нет возврата. Однако библейские авторы твердо верили, что Бог (и только Он один) может вывести человека из Шеола: «те, кто помнил о Боге в жизни, не будут забыты Им в смерти» Там же: Лакирев А. В поисках смысла. Книга Экклезиаста в библейском и историческом контексте. [Электронный ресурс]. URL: http://www.bible-center.ru/book/ekklez/000 (дата обращения 23.11.2015)..

Как уже говорилось выше, пространство романа «Дорога» олицетворяет собой пространство забвения, где словно не существует времени, всё движется в Ничто - в какой-то степени его можно назвать пространством Шеола. И в духе библейских авторов Маккарти верит в возможность выхода: в романе на себя роль Бога принимает отец мальчика, пытаясь вывести сына из замкнутого и безжизненного пространства.

В то же время, как уже было отмечено, постапокалипсис в изображении Маккарти имеет континуальный характер, а читатель наблюдает не только смерть, но и её процесс. Подобное изображение важно для концепции смерти-в-жизни. Эта тема была близка и философии Экклезиаста, и творчеству Томаса Элиота. Для Элиота смерть - это не столько расставание души с телом, сколько главенство тела над душой, обращение всех жизненных форм в формы смерти, автоматизм жизни и, главное, неспособность отличить добро от зла Аствацатуров А.А. Т.С. Элиот и его поэма «Бесплодная земля». - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2000. - С. 98.. Смерть настигает окружающее героев Маккарти пространство, и подобно природным и урбанистическим пейзажам поэмы Элиота «Бесплодная земля», представляет собой прах, общую могилу, высушенные кости, мёртвые деревья. Для Маккарти также смерть духовная имеет большее значение: так, к примеру, каннибалы, встретившиеся путникам, предпочли духовную смерть поддержанию жизни в организме, фикции жизни, выбрали биологическое выживание, которое неминуемо приведёт к всеобщему вымиранию.

В тексте присутствует упоминание о первых днях после Апокалипсиса, вспыхнувшей панике, кострах и жертвоприношениях. Но на момент повествования «Bloodcults must have all consumed one another» Маккарти К. Дорога / пер. с англ. Ю.Степаненко. - Спб.: Азбука, 2014. - С. 18. - «Скорее всего, приверженцы жервтоприношений уже поубивали друг друга». [1, 16]: язычество, обращение к языческим богам ни к чему не привело. Важно обратить внимание на само слово-неологизм «bloodcults», обозначающее в соединении корней «blood» и «cult» людей, чьим культом стала кровь, тех, кто предпочёл обратиться к языческим богам. Такая же судьба ожидает каннибалов - тех, кто предпочёл относиться к другим людям, как к продукту потребления и даже «производить» собственных детей с той же целью. Общество потребления оказывается катастрофически нежизнеспособным.

Мотив смерти одновременно оказывается связан с мотивом памяти и её потери. Забывание прошлого, забвение памяти - это также смерть. Мир прошлого постепенно покидает сознание отца, изредка являясь ему в воспоминаниях и снах: «He thought if he lived long enough the world at last would all be lost. Like the dying world the newly blind inhabit, all of it slowly fading from memory» Далее там же: Маккарти К. Дорога / пер. с англ. Ю.Степаненко. - Спб.: Азбука, 2014. - С. 10. - «… мир в конце концов полностью исчезнет. Так у ослепшего человека стираются из памяти детали потонувшего в вечной темноте мира. [1, 12]. Мертвецы канули в забвение (Экклезиаст), а, следовательно, прекратили своё существование в обоих мирах, и лишь Бог, но уже не память человеческая, может их вывести из этого состояния.

Воспоминания отца об ушедшем мире подобны ностальгии по утраченному Эдему, самые яркие из них - об умиротворённом состоянии природы - щебете птиц и шорохе листьев, о тактильных ощущениях. То, как описывает Маккарти погибший мир, свидетельствует об авторском восприятии мира как Божественного замысла в его первозданности: «Perhaps in the world destruction it would be possible at last to see how it was made. Oceans, mountains. The ponderous counterspectacle of things ceasing to be. The sweeping waste, hydroptic and coldly secular. The silence» «Вероятно, именно теперь, когда мир подвергся уничтожению, можно понять, как он был создан. Океаны, горы. Зрелище, внушающее благоговение, - мир исчезает, как будто плёнку проворачивают в обратную сторону. Всеобъемлющая пустота, словно губка всасывающая всё в себя, безжалостно и хладнокровно. Тишина». - С. 241. [1, 274]. Апокалипсис оказывается возможностью возвращения к исходной точке, к миру до его начала, готовому вырваться из пут небытия.

Подобно Экклезиазту, говорившему «Утром выходи сеять, да и вечером не давай отдыха рукам, ибо не знаешь ты, что на пользу -- то или это, либо то и другое хорошо» (Экк. 11:6), отец в романе, несмотря на свою кажущуюся оторванность от Бога, встаёт по утрам и продолжает путь « ? А какой твой самый геройский поступок? - Когда встал сегодня утром». - С. 240. , приносит себя в жертву своему ребёнку и пытается принять непознаваемость замысла («If he were God he would have made the world just so and no different» «… будь он Богом, создал бы мир только таким, ничего бы не менял». - С. 195. [1, P. 219]. Важно заметить, что здесь также можно прочитать и общеамериканский контекст: отец воплощает собой адепта пуританской «этики труда», хоть и цель его труда сужается до одного объекта.

Также подобно Экклезиасту, для которого Бог находится вне человеческого мира, следовательно, вне текста и вопреки этому является ответом на поиски, роман Кормака Маккарти имеет открытый финал и не даёт точного ответа на вопрос о правильности выбранного героями пути и сближению с Богом. Одно остаётся ясно: отец через собственную жертву и преодоление эгоизма во благо своего сына сближается, по Маккарти, с Богом. И сын приходит к Всевышнему, находя его во взаимоотношениях со своим отцом, которые, подобно отношениям человека с Богом, находятся вне времени и вне обстоятельств: «He tried to talk to God but the best thing was to talk to his father and he did talk to him and he didn't forget» «Он пробовал говорить с Ним, но лучше всего у него получалось говорить с отцом. И он говорил, часто, и не забывал его». - С. 252. [1, 286]. Фигура Бога персонифицируется, а память позволяет не утратить связь и веру. «И увидел я, что рядом с каждым из живущих, пока он ходит под солнцем, идёт ребенок, который займёт его место» (Экк. 4:15): цепь бытия оказывается сохранена.

Также важным аллюзийным элементом романа является уже упомянутая фигура матери, представленная в дух ипостасях: матери отрёкшейся и матери обретённой, матери по крови и матери духовной. Образ родной матери близок с образом Евы, она снедаема не искушением, но сомнением и погружается в разочарование и отречение - от Бога, мужа, своего сына. Недоверие к женщине находим и у Экклезиаста: «Нашел я, что женщина горше смерти: она -- силок, её сердце -- сеть, и руки её -- оковы. Кто угоден Богу, ускользнет от нее, а грешник будет пойман ею» (Экк. 8:26). Образ женщины-ловушки, неизменившийся со времён грехопадения в разных ипостасях представлен и в поэме Т.С. Элиота «Бесплодная земля».

Однако женский образ в романе не ограничивается воспоминанием о матери мальчика - в финале он обретает новую надежду, новую мать. Образ женщины, принявшей осиротевшего ребёнка, символизирует образ Девы Марии, той, которая воплотила соединение Земного и Небесного, Божественного и Человеческого, воплотила пришествие Христа. Это ещё один на намёк на божественную сущность ребёнка.

· Философская суть Апокалипсиса

В конце анализа романа важно сделать общий вывод о концепции Апокалипсиса, отражённой Кормаком Маккарти. С помощью художественных средств, библейских и литературных аллюзий писатель изображает безжизненное пространство, объясняя крах цивилизации не внешней «авантюрной» причиной, а самой греховной природой человека, его грехопадением, циклично повторяющимся и имманентно присутствующим в природе человека. Апокалипсис, по Маккарти, произошёл ещё при изгнании первых людей из рая, а сегодняшнее общество - его потомки, поглощающие иссохшие яблоки с мёртвого древа познания. То есть согласно этой концепции, цивилизация изначально существует после Апокалипсиса.

В то же время так называемый нигилизм Маккарти действительно амбивалентен: изображённое им приближение апокалиптического состояния к финалу оказывается приближением к исходному состоянию мира, к обнулению Божественного творения, после которого возможно его возрождение. Главным ключом к интерпретации романа данным образом является образ христоподобного ребёнка, носителя Истины.

Изображению состояния Апокалипсиса посвящён и языковой пласт романа. По мнению исследователя А. Кунса, «роман «Дорога» освобождает и героев, и читателя от цепей старого языка», и Маккарти изображает не только «материальные» трупы, но и литературные Kunsa A. «Maps of the World in Its Becoming»: Post-Apocalyptic Naming in Cormac McCarthy's The Road. - Bloomington, In: Indiana University Press // Journal of Modern Literature. - Vol. 33. - 2009. - №1. -- p. 61, 64.. С исследователем нельзя не согласиться: изображение подобного состояния требует нового языка, нового выражения. И важно также учесть, что Маккарти создаёт свой роман в то время, когда сюжет о постапокалипсисе стал уже штампом. Слово в романе после случившегося Апокалипсиса оказывается дискредитировавшим себя, подчас оно уже оказывается оторвано от референта, герои забывают слова, обозначающие уже не существующие предметы; и в целом они общаются весьма односложно. Это и кризис языка, и осуществление «нового» языка для нового, очищенного и опустошённого катастрофой мира. Важно также заметить, что Маккарти не даёт своим героям имён - мы видим лишь отца и сына, мужчину и ребёнка, мальчика. Даже старик Илайя отрекается от своего имени, говоря, что он не хочет ничего рассказывать о себе, и желает оставаться без имени, чтобы быть кем угодно. В то же время большую часть повествования составляют глаголы, однородные сказуемые, никак не обогащённые метафорически. Это символизирует не только недоверие к «украшению» повествования, но и то, каким образом, по замыслу автора, можно судить о героях: на основе их ощущений и поступков.

Автор использует приём экстраспекции, то есть изображает внутренний мир героя (отца) через его восприятие внешнего мира, через описание его ощущений: яркие воспоминания и притупленное сознание в реальности. Упомянутая многими исследователями повествовательная связь романов Маккарти с Фолкнером выражена в «Дороге» техникой повествования, её фрагментированным характером, разорванностью эпизодов. Полотно нарратива оказывается полно пробелов, пустот. Технически все эпизоды можно поделить на «реальный» пласт и пласт ирреальный - уровень подсознания - снов и воспоминаний, и он оказывается подчас важнее того, что происходит под контролем героев. Но наиболее важной частью повествования, на наш взгляд, оказываются частые пустоты между эпизодами, невысказанность между ними, их разорванность. Эпосическое изображение мира, столь характерное, например, для одного из самых известных романов Маккарти «Кони, кони…» в пространстве романа «Дорога» оказывается недейственным, неактуальным, невозможным и даже абсурдным.

Таким образом, на основе всего вышесказанного, можно сделать заключительный вывод о том, что использование Кормаком Маккарти формульного сюжета о постапокалипсисе отличается характерными особенностями, вследствие которых происходит общее философское и литературное переосмысление как самого сюжета, так и концепции об Апокалипсисе. Несмотря на популярность и даже некоторую формальную смерть сюжета (назовём это так), Маккарти обновляет саму схему, внося в неё комплекс элементов, аллюзий, создавая философский роман притчу вместо романа-приключения. Каждый элемент, мотив сюжета в романе оказывается переосмыслен в новом контексте, главный мотив о поиске Святого Грааля, будучи сохранённым, в то же время становится смыслообразующим. Здесь он не выполняет функцию «триггера» приключенческого сюжета, а становится ядром философской концепции романа о необходимости преодоления эгоистических стремлений, очищения и искупления.

В то же время писатель говорит о возможности поиска нового пути, обретения новой религиозности. Апокалипсис, по Маккарти, уже произошёл, и дело каждого - его преодоление и обретение надежды и истины через близость с людьми.

Заключение

При выполнении исследования мы пришли к следующим выводам:

1. Создание и тиражирование постапокалиптического сюжета обусловлено историческим и социокультурным контекстом эпохи. Начав развиваться в поствоенное время (1950е), явление постапокалиптики развивалось, будучи наиболее идеологически востребованным в США во время Холодной войны. В то же время можно заключить, что массовое тиражирование темы некоторым образом превратило её в штамп и сделало Апокалипсис произошедшим событием в культуре, визуализация которого уже не внушает его зрителю прежний страх. Для современной американской культуры потребность в постапокалиптике возросла после трагедии Башен Близнецов 11 сентября 2001 года, появилась необходимость переосмысления его изображения в искусстве.

2. Постапокалиптический сюжет как «конец истории» и одновременно возможность её «переписать», свойственен американскому самосознанию как попытка и стремление уйти в «начало времён» и ностальгия по «старой Америке» и одновременно как способ психологической «разрядки». В целом, постапокалиптика выполняет комплекс функций: терапевтическую, симуляционную, развлекательную, идеологическую и отражает не только основные проблемы времени, но и особенные американские мифологемы (такие, как концепции Нового Адама и предопределённой судьбы, идея фронтира) и апокалиптичность американского самосознания в целом.

3. Ключевые постапокалиптические мотивы в американской культуре - это мотивы избранности, богооставленности, одиночества, изоляционизма, обновления, памяти, движения, дороги, смерти, выживания. Важным будет замечание о том, что данный комплекс мотивов в той или иной степени свойственен американской культуре в целом, так как отражает главные мифологемы и особенности американского самосознания. Также следует учесть тот факт, что сюжет зачастую переосмысляет прежние ключевые жанры, такие как, например, жанр вестерна. В романе К. Маккарти «Дорога» используется схема «постапокалипсиса пустошей» и жанровая модель романа большой дороги с элементами притчи и иеремиады.

4. Писатель пересматривает формальную сторону сюжета, его схему. Он лишает сюжет фантастических элементов и определённой линейности, а также переосмысляет главный мотив сюжета - поиск Святого Грааля, тем самым сужая и проблематику конфликта, и мотив избранности, мессианства, столь важный для постапокалиптического сюжета. Святым Граалем оказывается один из главных персонажей романа, а сохранение его жизни, как носителя божественной Истины, ? главной миссией странствия героев. Религиозная основа миссии отца (идея о христоподобии ребёнка) оказывается переосмыслена с психологической точки зрения, согласно которой, мифологизирование собственной деятельности является защитным механизмом в кризисной ситуации. Таким образом, писатель углубляет психологизм в изображении персонажей,

5. Также К. Маккарти использует в романе усложнённую технику повествования (приём экстраспекции) и экспериментирует с использованием нового языка, который был бы характерен для мира после Апокалипсиса.

6. Наиболее важными в тексте оказываются проблемы взаимоотношения людей в семье и взаимоотношения человека с Богом, писатель задаётся вопросом о смысле человеческого бытия и месте человека в мире. Проблемы связи поколений, человечности, жертвенности оказываются главными для автора. Этот комплекс проблем Маккарти насыщает библейскими и литературными аллюзиями, углубляя смысловое пространство романа. Человечество, по мнению автора, пережило первую катастрофу ещё при грехопадении и с этого момента оказалось в заточении постапокалиптического состояния. Библейский пласт романа углубляет связь проблемы постапокалипсиса с христианством, а Маккарти становится автором новой религиозности, основанной не столько на вере в Бога, сколько на взаимодействии между людьми, основанном на доверии, любви, отречении и искуплении.

Список использованной литературы

1. McCarthy C. The Road. - New York: Vintage Books, 2006. - 287 p.

2. Eliot T.S. Collected Poems 1909-1962. - London: Faber and Faber, 2002. - 223 p.

3. Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета: канонические. -- М.: Российское библейское общество, 2012. - 1374 с.

4. Кард О. С. Люди на краю пустыни / пер. с англ. Ю. Яблоков. - М.: АСТ, 2003. - 357 с.

5. Маккарти К. Дорога / пер. с англ. Ю.Степаненко. - Спб.: Азбука, 2014. - 256 с.

6. Элиот Т.С. Стихотворения и поэмы / пер. с англ. Я. Пробштейн, В. Топоров. - М.: АСТ, 2013. - 608 с.

7. Безумный Макс: тетралогия [Видеозапись] / реж. Джордж Миллер; в ролях: М. Гибсон, Т. Тёрнер, Ш. Терон; Австралия, США, Metro Goldwyn Mayer. - Фильмы вышли на экран в 1979, 1981, 1985 и 2015 гг.

8. Дорога [Видеозапись] / реж. Д. Хиллкоут; в ролях: В. Мортенсен, Ш. Терон; США, Dimension Films. - Фильм вышел на экран в 2009 году.

9. Книга Илая [Видеозапись] / реж. А. Хьюз, А. Хьюз; в ролях: Д. Вашингтон, Г. Олдман, М. Кунис; США, Paradise Media. - Фильм вышел на экран в 2009 году.

10. Почтальон [Видеозапись] / реж. К. Костнер; в ролях: К. Костнер, У. Пэттон; США, Warner Bros. Pictures. - Фильм вышел на экран в 1997 году.

11. Сосны [Видеозапись] / реж. Д. Томас; в ролях: М. Дилон, Ш. Соссамон; США, Fox. - Сериал вышел на телеэкран в 2015 году.

12. Я - легенда [Видеозапись] / реж. Ф. Лоуренс; в ролях: У. Смит, А. Брага; США, Universal Pictures. - Фильм вышел на экран в 2007 году.

13. Адорно Т.В. Негативная диалектика / пер. с нем. Е.Л. Петренко. - М.: Научный мир, 2003. - 508 с.

14. Аствацатуров А.А. Т.С. Элиот и его поэма «Бесплодная земля». - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2000. - 192 с.

15. Бердяев Н.А. Смысл истории. Конец Ренессанса и кризис гуманизма. - М.: Мысль, 1990. - 446 с.

16. Бодрийяр Ж. Америка / пер. с франц. Д. Калугин. - СПб.: Владимир Даль, 2000. - 123 с.

17. Венкова А.В. «Катастрофическое сознание» в культурном опыте современности (к характеристике межпарадигмальной ситуации культуры «после постмодерна») // Диалог культур 2005: горизонты гуманитарного знания. Материалы научно-практической конференции. 21.04. 2005 г. - СПб: Астерион, 2005. - С.39-42.

18. Гаджиев К.С. Американская нация, национальное самосознание и культура. - М.: Наука, 1990. - 239 с.

19. Гаджиев К.С. Сравнительный анализ национальной идентичности США и России. - М.: Логос, 2015. - 408 с.

20. Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. - М.: Мысль, 2001. - 480 с.

21. Даниэлу Ж. Христианский милленаризм / Пер. с франц. Иеромон. Феофан (Арескин). [Электронный ресурс]. URL: http://www.apocalyptism.ru/Millenarism-Danielou.htm (дата обращения 09.12.2015).

22. Деррида Ж. Призраки Маркса. - М.: Ecce homo. - 2006. - 256 с.

23. Желтикова И.В., Гудков Д.В. Ожидание будущего: утопия, эсхатология, танатология. - Орел: ОГУ, 2011. - 172 с.

24. Кальвин Ж. Наставления в христианской вере / пер. А.Д. Бакулов. - М., 1997. - 443 с.

25. Каменских А.А. (отв. ред.) Эсхатос: философия истории в предчувствии конца истории. - Сб. статей. - Одесса: ФЛП «Фридман А.С.», 2011. - 366 с.

26. Канетти Э. Масса и власть / пер. Л.Г. Ионин. - М.: АСТ, 2015. - 576 с.

27. Кимелев Ю.А. Жан Бодрийяр. Иллюзия конца, или прекращение событий // Социологическое обозрение. - 2001. - Т. I. - №1. - С. 36-38.

28. Крашенинникова В. Россия - Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России. - М.: Европа, 2007. - 392 с.

29. Лакан Ж. Функция и поле речи языка в психоанализе. - М.: Гнозис, 1995. - 192 с.

30. Лакирев А. В поисках смысла. Книга Экклезиаста в библейском и историческом контексте. [Электронный ресурс]. URL: http://www.bible-center.ru/book/ekklez/000 (дата обращения 23.11.2015).

31. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. Сб. - М.: АСТ, 2002. - 509 с.

32. Паррингтон В. Л. Основные течения американской мысли. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1962. - Т. 2. -- 150 с.

33. Переяшкин В.В. Творчество американских писателей второй половины хх века в контексте южной литературной традиции (на материале произведений К. Макккаллерс, У. Стайрона, К. Маккарти, Л. Смит). Автореф. дис. … д. канд. филол. наук. - М. - 2010. - 44 с.

34. Санданов А. Нужная вещь. Что взял у вестерна постапокалипсис -- и зачем? // Искусство кино. - 2012. - №2. - С. 49-63.

35. Санданов А.Б. Постапокалиптический сюжет в американском кино: история развития и место в современном кинематографе. Автореф. дис. … канд. иск. - М.: РГГУ, 2013. - 26 с.

36. Согрин В.В. Идеология в американской истории: от отцов-основателей до конца XX века. - М.: Наука, 1995. - 238 с.

37. Согрин В.В. Исторический опыт США. М.: Наука, 2010. - 581 с.

38. Тернер Ф. Д. Фронтир в американской истории / пер. А.И. Петренко. - М.: Весь мир, 2009. - 304 с.

39. Токвиль А. О демократии в Америке. - М.: Весь мир. - 2001. - 557 с.

40. Трепакова А.В. Ценности американского кино. Жанры, образы, идеи. М., 2007. - 112 с.

41. Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / Пер. с англ. М. К. Рыклин. -- М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2001. -- 528 с.

42. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / пер. М.Б. Левина. - М.: АСТ, 2015. - 576 с.

43. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской идентичности. - М.: АСТ, 2004. - 635 с.

44. Шестаков В.П. Американская культура: в поисках национальной идентичности (часть 1) [Электронный ресурс] // Культурологический журнал. - 2012. - №4(10). URL: http://www.cr-journal.ru/rus/journals/168.html&j_id=12 (дата обращения: 09.12.2015).

45. Шестаков В.П. Американская культура: в поисках национальной идентичности (часть 2) [Электронный ресурс] // Культурологический журнал. - 2013. - №1(11). URL: http://www.cr-journal.ru/rus/journals/183.html&j_id=13 (дата обращения: 09.12.2015).

46. Шестаков В.П. США: псевдокультура или завтрашний день Европы? // Ридерз дайджест по американской культуре. - М.: Изд. ЛКИ, 2012. - 224 с.

47. Шляпентох В., Шубкин В., Ядов В. Катастрофическое сознание в современном мире в конце ХХ века (По материалам международных исследований). [Электронный ресурс]. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/Katastr/ (дата обращения: 05.04. 2016).

48. Элиот Т.С. Религия, культура, литература / пер. с англ. под ред. А.Н. Дорошевича. - М., Российская политическая энциклопедия, 2004. - Т. I-II.

49. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.: Политиздат, 1991. -- 528 с.

50. Ahlstrom S.A. A Religious History of the American People. - Yale: Yale Univ. Press, 2004. - 1216 p.

51. Bell V. M. The Achievement of Cormac McCarthy. - Baton Rouge: Louisiana State, 1988. - 140 p.

52. Berger J. After the End: The Representations of Post-Apocalypse. - Minneapolis: Univ. of Minnesota Press, 1999. - 304 p.

53. Berger J. 20th Apocalypse: Forecasts and aftermaths. - New York: Hofstra University // 20th Century Literature. - 2000. - Vol. 46. - No. 4: Literature and Apocalypse. - Р.387-395.

54. Blaser K. Apocalypse Now? Social Change in Contemporary America. Mid-America American Studies Association // American Studies. - 1996. - Vol. 37. - No. 2. - Р.117-130.

55. Bloom H. How to Read and Why. - New York: Scribner. - 2001. - 288 p.

56. Boyer P. When Time Shall Be No More: Prophecy Belief in Modern American Culture (Studies in Cultural History). - New York: Belknap Press. - 1994. - 448 p.

57. Brantlinger P. Apocalypse 2001: What Happens after Posthistory? University of Minnesota Press // Cultural Critique. - 1998. - No.39. - Р. 59-83.

58. Campbell J. The Masks of God: Creative Mythology. New York: Penguin Books, 1985. - 730 p.

59. Chernus I. Apocalypse management: Eisenhower and the Discourse of National Insecurity. - Stanford: Stanford University Press, 2008. - 328 p.

60. Chomsky N. Cuban missile crisis: How the US played Russian roulette with nuclear war. [Электронный ресурс]. URL: http://www.theguardian.com/commentisfree/2012/oct/15/cuban-missile-crisis-russian-roulette (дата обращения 25.04.2015).

61. Commager H. S. The American Mind: An Interpretation of American Thought and Character. New Haven, Con: Yale University Press, 1959. - 490 p.

62. Cooper L. Cormac McCarthy's The Road as Apocalyptic Grail Narrative. - Baltimore, MD: John Hopkins UP // Studies in the Novel. - 2011. - Vol. 43. - No.2. - p. 218-236.

63. Craig W. Reasonable Faith. - Carol Stream: Crossway Books, 1994. - 352 p.

64. Crevecoeur H. What is an American. [Электронный ресурс] / URL: http://xroads.virginia.edu/~hyper/CREV/letter03.html (дата обращения: 09.12. 2015).

65. Curtis C.P. Postapocalyptic Fiction and the Social Contract: «We'll Not Go Home Again». - Lanham, MD: Lexington Books, 2010. - 210 p.

66. Dixon W.W. Visions of the Apocalypse: Spectacles of Destruction in American Cinema. - New York: Wallflower Press. - 2003. - 192 p.

67. Ditsky J. Further into Darkness: The Novels of Cormac McCarthy. - Hollins Critic. - 1981. - No.18. 2. - p. 1-11.

68. Duncan E. Fears of the Apocalypse: The Anglo-Saxons and the Coming of the First Millennium. - South Bend, In: The University of Notre Dame // Religion and Literature: Visions of the Other World in Medieval Literature. - 1999. - Vol. 31. - No. 1. - Р.15-23.

69. Fackenheim E. God's Presence in History: Jewish Affirmations and Philosophical Reflections. - Northvale, NJ: Jason Aronson Inc., 1997. - 109 p.

70. Hadden J.K., Swann C. Prime time preachers. Reading. - Boston: Addison-Wesley Pub. Co., 1981. - 217 p.

71. Hefferman T. Post-Apocalyptic Culture: Modernism, Postmodernism and the 20th Century Novel. - Toronto: University of Toronto Press, 2014. - 218 p.

72. Hughes R. American Visions: The Epic History of Art in America. - New York: Knopf, 1999. - 648 p.

73. Interview with H. Bloom. [Электронный ресурс]. URL: http://www.avclub.com/article/harold-bloom-on-iblood-meridiani-29214 (дата обращения 26.04. 2016).

74. Juge C. The Road to the Sun They Cannot See: Plato's Allegory of the Cave, Oblivion, and Guidance in Cormac McCarthy's The Road // C. McCarthy Journal. - 2009. - No.7/1. - Р.16-30.

75. Kissinger H. Diplomacy. - New York: Simon and Shuster, 1994. - 912 p.

76. Kohn H. American Nationalism: An Interpretative Essay / Hans Kohn. - New York: The Macmillan Company, 1957. - 272 p.

77. Kunsa A. «Maps of the World in Its Becoming»: Post-Apocalyptic Naming in Cormac McCarthy's The Road. - Bloomington, In: Indiana University Press // Journal of Modern Literature. - Vol. 33. - 2009. - No.1. -- P. 57-74.